На общем балконе

      — Привет, ты не занята? — пытаясь натянуть кроссовки, не развязывая шнурков, спросила Тася в прижатую плечом трубку.        — Пытаюсь отшить Лёшу, поэтому если ты мне поможешь придумать мазу, буду очень благодарна, котик, — на заднем фоне у Риты привычно орала колонка.        — А чего сливаешь? — указательный палец заныл от боли, прижатый пяткой, поэтому пришлось все же развязываться.        — Да какой-то слишком активный стал в последнее время. Написывает без остановки, не люблю, когда на меня давят.        — Ну, он скорее не давит, а просто уделяет тебе много внимания. Ты ему нравишься, Ритуль, сделай скидку мальчишке, — Таисия успела вспотеть, пока корячилась с кроссовками.        — Ага, мальчишка. Прямо спермотоксикозник, — Аристова почти услышала, как Рита закатила глаза.        — Тогда предлагаю тебе выкрасть тебя.        — У-у, звучит круто, я уже согласна.        — Заеду за тобой. Буду минут через 7, — снимая с крючка ключи от маминой машины, Таисия напоследок заглянула в зеркало и тяжело вздохнула, только сейчас заметив отпечатавшуюся тушь на веках.        — На чем заедешь, на самокате? — усмехнулась Рита, спрыгивая с кровати, судя по скрипу.        — Ну, почти.        Мамина машина была идеальна во всех отношениях: не такая огромная, как папина, милого бежевого цвета и с салоном цвета молочного шоколада. Ну, и конечно, марка говорила о себе сама — папа подарил маме Макан, когда она обиделась на него и его работу, из-за которой их запланированный отпуск сдвинулся на неопределённый срок. Альмире-то все равно на внеплановую проверку из Генпрокуратуры, она уже выкупила билеты в Грецию и мысленно закусывала вино оливками и всякими «морскими гадами», как называл морепродукты папа. Ценой перенесённого на месяц отпуска стала красавица-машинка с панорамным люком.        Когда Виктор не видел, Альмира разрешала дочери садиться за руль ее машины, поняв, что хорошее вождение она унаследовала от мамы, как утверждала сама Альмира. Тем более с такими навороченными датчиками-помощниками, парктрониками и коробкой автомат-спорт сложно было накосячить. Поэтому и в этот раз Таисия без зазрения совести без спроса выкрала машину. Раз она выходит из дома по маминым делам, то и машину она имеет право взять ее. Было немного боязно, что на дороге в патрульной машине ее мог поджидать какой-то принципиальный гаишник, и что ей придётся звонить Дмитрию Игоревичу, заместителю прокурора, чтобы тот вытащил из жопы дочь своего шефа, ещё и слезно уговаривать его, чтобы не рассказывал ничего папе. Но желание почувствовать под этой самой жопой мягкую кожу салона и как от скорости вдавливает в кресло, было сильнее страха.        — Ахуеть, Ась, Гендос че, опять взялся за угон, ещё и тебя втянул?! — воскликнула Рита, подбегая к припаркованной у ее подъезда рычащей машине, восхищённо разглядывая через приоткрытое окно приборку.        — Гена угонял машины? — ужаснулась Таисия, поправляя ремень безопасности, впивающийся в шею, и убавляя орущую музыку.        — Нет, — пролепетала Исаева и обошла машину, садясь на пассажирское. — У меня могут быть провалы в памяти, но тебе же ещё 17, да?       Аристова кивнула. Сзади начала моргать машина, возмущаясь перекрытому проезду.        — А с каких пор права выдают пиздюкам?        — Даже в качестве исключения, к сожалению, не выдают, — машина плавно выехала на главную дорогу, и Тася видела в зеркала, как мужчина за рулем возмущающейся машины яростно бубнил на неё.        — Тогда как…? Какая красивая машина, я не могу! — переключилась Рита, елозя на кресле и трогая все в салоне: панорамную крышу, кожу ручки, рельефный логотип Порша на подголовнике.        — Пристегнись, мартышка, — улыбнулась Таисия, не в силах больше слышать неугомонные «пип-пип-пип».        — Где кататься будем? — послушно вытащив ремень, спросила Рита, опуская стекло со своей стороны и прибавляя музыку.        — Сначала скатаемся в мамин ресторан, надо бумаги завезти. Если хочешь, угощу тебя, ты там была?        — Смеёшься? Я, по-твоему, похожа на ту, кого мажоры ебут?        Аристова рассмеялась, оглушённая воем справа от себя, когда Исаева запела во все горло, высовываясь из окна и ловя удивлённые взгляды прохожих. Компания парней даже начала довольно свистеть, зазывая к себе, но Рита, все так же улыбаясь, продемонстрировала им свой ярко-розовый лак на средних пальцах.        Ресторан мамы имел огромное преимущество среди немногочисленных заведений и города — он расположился у  самого побережья моря с панорамным видом на живописные краски Коктебеля. Было ясно, за что постоянные гости платят такие большие деньги, стоит только переступить порог тяжелой деревянной двери. Европейский стиль, намешанный с классикой и даже лофтом — это от и до мамино детище. Ее любовь к красивому читалась в каждом деревянном резном столике, в каждом бокале причудливой формы из тончайшего стекла.        — Добрый день, Таисия, — встретил девчонок молодой симпатичный хост.        — Добрый, Миш. Я тут документы для Алсу привезла, — Таисия протянула парню папку, слыша Ритины тихие восхищенные маты сбоку от себя.         — Да, я передам ей. Хотите поужинать?        — Да, мамин стол свободен?        — Конечно, пройдемте, — не снимая с лица улыбку, Миша повёл девушек по ресторану.        — Ась, ну у меня слов нет, здесь просто а-ху-ен-но. Сфоткаешь меня на фоне этого фонтана? И у окна тоже, мы же у окна сядем? — разглядывая гостей ресторана, Рита, кажется, даже пыталась строить глазки взрослым мужчинам, за что получила от Таси щипок в бедро.        — Готовы сразу сделать заказ или дать время подумать? — усаживая девушек, спросил Миша, положа меню перед ними.        — Мы подумаем, спасибо.        — Кто мог знать, что когда мы с тобой бухали как не в себя у меня дома, ты поведёшь меня в такой ахуенный ресторан, куда меня ни один парень не водил. Признайся, ты хочешь меня? — Рита, кокетливо прищурившись, погладила руку Таси, лежащую на меню.        — Да, на самом деле Боря — прикрытие, и я себе чуть вены не порезала, когда ты призналась, что любишь Мела, — Аристова грустно опустила глаза.        — Ась, я ничего не могу с этим поделать, но и ты себе не вреди, постарайся идти дальше, — Исаева погладила по щеке подругу, и Тася, не сдержавшись, фыркнула, отвернувшись.        — Ладно, тебе реально в актерский надо поступать, убедила.        Рита, звонко рассмеявшись, перегнулась через стол и чмокнула подругу в щеку.        — Бери, что хочешь. Здесь все вкусно. Ты пробовала устрицы?        За окном по-весеннему бушевало море, в столкновении с каменными глыбами рождая высоко подпрыгивающую белую пену. Солнце медленно уходило на покой, окрашивая весь ресторан в тёплые оранжевые оттенки, настойчиво заглушая свет ламп на столах. Гостей, желающих отужинать на закате, не убавлялось. Рита и Тася, казалось, ни на секунду не замолкали, будто пытались компенсировать все те годы, когда они знали друг о друге лишь то, что они обе — подруги Хэнка. Им удалось уговорить повара приготовить по чуть-чуть разных блюд, чтобы Рита распробовала почти все, но даже этим они объелись так, что пришлось расстегнуть пуговицу на джинсах.        — Опять Лёша? — кивнула на мигающий телефон Исаевой Таисия.        — Че он терроризирует меня, придурок, — возмутилась та, ставя телефон на беззвучку. —  Он вчера меня опять до дома довез и полез целоваться.        — Да ладно! А ты?        — Выскочила из машины, конечно, — допивая коктейль, закатила глаза Рита. — Но я успела сказать «спасибо».        — Другое дело, — съязвила Тася. — А с Егором что? Вы вроде как хорошо начали общаться.        — Ага, и то только потому, что у них с Бабич расход. Она щас с каким-то приезжим тусуется, а Мел небось страдает втихушку, — недовольно перекатывая трубочкой лёд в пустом бокале, причитала Рита, но потом резко сменила гнев на милость: — Он мне стихи шлёт.        — Про любовь? — заулыбалась Аристова, облокотившись на стол.        — Да хрен там поймёшь. Артхаус какой-то. Что-то про чёрную весну, лисиц, — скуксилась блондинка, заставляя Таисию громко рассмеяться.        — Может он до любви ещё не дорос? Пишет про животных.        — Как будто дорастёт, — взяв в руки звонящий телефон, Рита резко изменилась в лице и как-то подобралась. — Да, Лиль Степанна, здравствуйте. Нет, я не дома, а что такое?… Опять?… Я поняла, извините, я сейчас домой поеду. До свидания.        Красивые глаза Риты по цвету стали напоминать потемневшее на закате море за окном, а не чистое стекло. Даже уголки губ приспустились, то ли в грусти, то ли в злости. Она нервно помяла салфетку и зачем-то приложила ее к губам, будто испачкалась.        — Кто это был? — тихо спросила Таисия.        — Соседка наша. Мне домой надо.        — Что-то случилось?       — Мама с папой опять ругаются. Видимо, папа напился, — Рита опустила голову и запустила руку в светлые волосы. — Мне так стыдно перед тобой.        — Ты чего, Ритуль, — Аристова перехватила ее ладонь и сжала в своей. — Не вздумай стыдиться этого. Я все понимаю.        — Надо же им было обосрать такой вечер, — грустно улыбнулась блондинка, и теперь Тася не сдержалась и чмокнула покрасневшую щеку подруги.        — У нас будет ещё много вечеров.        Обратный путь прошёл под меланхоличную музыку, Рита облокотилась на дверь машины, прикрывая глаза от сбивающего волосы ветра. Остановившись у ее подъезда, Таисия спросила, нужна ли ее помощь, на что Исаева благодарно покачала головой и вжала в объятия.        Тася старалась отдать столько тепла, сколько могла бы забрать у неё печали. Когда проблемы в семье, никак нельзя помочь человеку, только он сам знает, как ему лучше. Таисия это понимала, но легче ей от этого осознания не было. Дерьмо в семье случается, и Аристовых оно тоже не обошло стороной, поэтому она понимала всю тревожность Риты как никто другой.        Проводив взглядом блондинку через окна подъезда, пока она не исчезла за дверью квартиры, Тася с тяжелым сердцем села за руль. Дорога была пустая, немногочисленные уличные фонари слабо подсвечивали улицу. Было красиво и спокойно, что Таисия провалилась в свои мысли. Пока не услышала сквозь негромкую музыку в салоне какой-то стук с улицы. Точнее, с машины, будто прямо у руля. В этот же момент на приборной панели высветился восклицательный знак и надпись «замена колеса». Она сразу поняла, что что-то не так, особенно когда машина стала менее манёвренной и стучала каждые 2 секунды. Сквозь панику Аристова включила аварийки и криво припарковалась у магазина. На ватных ногах вышла из машины и осмотрела колеса. Из переднего со стороны водителя торчал штырь, который, по-видимому, и стучал об асфальт. Стало невероятно страшно, когда Тася дрожащими руками нажала в телефоне контакт «Мамуля»; папа рядом с ней, и он все узнает. Ремня, конечно, он не даст, может даже не будет орать, но не это страшно для Таси — страшно разочарование. Виктор Анатольевич так сильно любит и восхищается дочерью, буквально боготворит, и вдруг этот «ангел» без разрешения угоняет машину (ей все ещё 17!) и пробивает колесо.        Как вдруг в голову стремительно залетает мысль, которая даже ощутимо облегчила груз на плечах — Гена же работает в серваке. С надеждой, что сегодня его смена, нажимает на звонок.        — Алло, Ген, привет, — спустя 8 гудков Тася даже чуть не крикнула в трубку, услышав знакомый голос. — Ты не на работе?       — Кукла, ты чего такая? Случилось что? — стук железа по железу на том конце провода ещё никогда не был таким приятным.        — Да, я просто… не знала, кому звонить, ты единственный, кто может помочь… я… пробила колесо маминой машины… оно спустилось, я не знаю…       — Тихо-тихо, Кукла, скажи, где ты сейчас? Я приеду. Только без паники, красавица, ладно?        По ощущениям, прошло не более 3 минут, когда ставшая родной машина припарковалась перед Тасей, и из неё вывалился Гена в рабочей одежде — руки измазаны машинным маслом, из переднего кармана комбинезона торчит грязная тряпка, которой он видимо протирает пот с чумазого лица. Но сейчас Гена был похож на Бога, потому что он — ее спасение.        — Ты чего раскисла? — он обнял плачущую Таисию, не решаясь трогать ее грязными руками. — Нашла из-за чего сопли разводить, ты же не девчонка.        — Я даже не заметила ничего, на дороге не было никакой железки, как так..? — сквозь слёзы хныкала Аристова, вдыхая машинный запах Гены.        — Так оно всегда и происходит. Не ты первая, не ты последняя. Давай посмотрим, что там подцепила, — парень опустился перед машиной и залез под крыло. — Ну, неплохо насадилось. Ладно хоть, что штырь остался внутри.        — Колесо менять теперь? — обхватив себя руками, разочарованно спросила Тася.        — Не, — улыбнулся Гена, открывая свой багажник. — Попробуем подкачать колесо, должна доковылять до сервака, там заклепаем место ранения.        — Мы что, за сегодня успеем?        — По-хорошему управимся за полчаса, — разматывая насос, шмыгнул Гена. — Но аппарат у твоей мамы просто пиздатый. Погоди, а тебе разве не 17?        Тася закатила глаза. 

***

      На шинке было ожидаемо шумно, пыльно и сильно пахло машинами. Гене удалось успокоить Таисию и даже вызывать у неё смех своими глупыми приколами. Он налил ей кипяток, кинул чайный пакетик в чашку, всучил Сникерс и усадил в кресло, упрашивая посидеть спокойно, пока он шаманит над колесом.        Тася       Как у тебя дела?       Ритуля       Такое       Тася       Ругаются?        Ритуля        Перестали, когда я пришла       Один хер папа пьяный, херню мелет        Ты добралась до дома?        Таисия приложила фотографию маминой трехколёсной машины.        Ритуля        Ахуеть       Когда ты успела?        Тася       Почти у дома наехала на что-то        Я у Гены в шинке, пью чай :)       Ритуля       Тебя вообще нельзя оставлять без присмотра       То Киса доебется, то машину разъебешь       Улыбнувшись, Аристова подняла голову и даже успела словить себя на мысли, что она либо заработала себе шизофрению, либо перед ней мираж или призрак — обещанный Киса у железных ворот сервиса слезал со своего мотоцикла, стягивая с головы шлем.        Тася       Ты будешь сильно смеяться       Ритуля       В смысле        Заблокировав телефон, Таисия так и сидела на кресле, исподтишка наблюдая за тем, как Ваня жмёт руку Гене и тут же с отвращением от черноты протирает ее о кофту, ударив кулаком друга по плечу. Кислов стряхнул волосы, пропитанные потом из-за шлема, и улыбнулся широкой улыбкой. Давно она не видела ни его улыбку, ни его рук, на которых ссадины от драки у неё в школе уже затянулись, ни его сгорбленной спины под толстовкой и бомбером. А ведь Тася сегодня тоже опять в похожем бомбере.        По жестам старшего она поняла, что Гена говорит о ней, и в тот момент, когда Киса резко изменился в лице и должен был повернуться в ее сторону и, наконец, встретиться с ней взглядом, перед Таисией неожиданно выросла мужская фигура.        — Здравствуйте, девушка, а вас к нам просто занесло или по какому-то поводу? — высокий щуплый парень примерно такого же возраста, что и Гена, встал довольно близко и крутил в руке гаечный ключ. Светловолосый и бледный, он не вызывал никаких положительных чувств.        — Вы, наверное, Александр? — смутившись, Тася поставила чашку на столик, стоявший рядом, и вжалась в кресло, положа руки на колени.        — Паша. Саша — мой брат.        — Извините, — кивнула она, без единой возможности заглянуть за его фигуру и невербально позвать на помощь. — Гена чинит мое колесо…       Павел обернулся и оценивающе осмотрел чистенький бежевый Порш. Даже присвистнул.        — Нормальная. А ты слишком молодая для машинки. И слишком красивая, — парень облизнулся, как пёс перед куском мяса, и Тасю передернуло.        — Я к Гене пойду… — девчонка оттолкнулась от подлокотников и хотела уже прошмыгнуть через открывшееся окошко света сбоку от худощавой фигуры, но эта фигура нагло уронила ее обратно в кресло.        — Да ладно, не беги. Мы же просто общаемся, ты че какая пугливая?        — Руки не распускай, — озвучил кто-то мысли Таси. Хотя почему это «кто-то»? Этот голос она и во снах слышит, и в последнюю неделю он ей мерещится почти всюду. — Она мелкая ещё.        — А че мелкая за баранкой делает? — усмехнулся Паша, не собираясь давать прохода девчонке. Он ее завёл в угол, он ее из этого угла и стащит.        — Вставай, — отрезал Киса, взяв Тасю за предплечье.        — Ты хули лезешь, сопля? — сагрессировал Паша, кидая в опустевшее кресло тяжелый ключ. Этого ещё не хватало…       — А ты себя веди нормально, нехуй чужих девчонок зажимать, — Киса уже успел отпустить руку Таси и встал впритык к старшему, нисколько не страшась разницы в росте и возрасте. В Ване-то дури побольше будет, такой ебанутый и ключом мозги выковырять может, даже не моргнёт.        — Чьих «чужих»? Твоя что ли? — Паша не собирался успокаиваться и уже чуть ли не дышит в лоб Кисы.        — Э-э-э, хорош, вы че устроили, — между Кисой и Пашей (слава богу!) материализовался Гена, сдерживая обоих за грудь.        — Чтоб я этого клоуна у себя в серваке даже не нюхал, — выплюнул белобрысый, выставив челюсть вперёд.        — Ты кого клоуном назвал, гандон?       Много лет дружбы Кисы и Гены дают о себе знать, потому что второй успел предугадать дальнейшее действие друга и оттолкнуть в сторону так, что поднятый кулак Вани касательно прошёлся лишь по губе Паши. Отделался малой кровью, пусть благодарит своего знакомого, что сохранил ему нос.        — Пошёл! Кукла, оттащи его.        Они поменялись ролями, и теперь Таисия схватила Кису за руку, толкая в сторону выхода. Сзади Паша верещал так, будто ему не губу разбили, а как минимум сломали три ребра. Только языком чесать умеет, извращенец.        — Отцепись! — Кислов так резко выхватил руку из захвата, что Аристовой стало жаль, что от такого движения он не вывихнул плечо.         — Ты че со мной как с псиной? Может ещё «брысь» скажешь? — из неё вырывалось все, что копилось эти дни, и она вспылила от переполнявшего все возможные сосуды возмущения. — Какого хрена ты так со мной обращаешься? Чем я заслужила это?        Таисия бежала за ним, а когда он, подойдя к мотоциклу, взял в руки шлем, в его движениях было столько невысказанной ярости и сдерживаемой агрессии, что девчонка неконтролируемо зло ощетинилась:       — Че, Кисуль, опять убежишь?        — Схерали «опять»? — прервал он обет молчания, и Тася увидела, как его руки трясутся, а глаза будто покраснели.        — Ты только и делаешь, что сливаешься, как сыкло, в последнюю неделю. Че, духу не хватает говорить словами? — и снова та же самая манипуляция, на которую Киса непременно ведётся. Он удивляется ее лексикону, но не делает замечания.        — Раз уж ты так заговорила, то ок, давай. О чем будем пиздеть? — Ваня похлопал себя по карманам и с третьего раза нашёл пачку сигарет, из которой зубами вытащил одну.        — Вау, ты меня даже врасплох поймал. Я не успела подготовить речь, не знала, что ты согласишься, — съязвила Тася, раскинув руки в стороны.        — А ты постарайся, — хмуро затянулся он, не одаривая ее взглядом.        — Спрашивать, почему ты так груб со мной, бесполезно, ты все равно не ответишь, — загибая палец, считая его косяки, начала девчонка.       — У тебя есть парень, с него требуй нежностей, — у Кисы даже ноздри расширились от злости, но стоит же, облокотившись о мотоцикл, и говорит с ней, наконец, не убегает.        — Причём тут это вообще?        — Притом. Я просто ебанутый на голову, поэтому не фильтрую.        — Удобно.        Таисия усмехнулась, сдерживая злость, которая прорывалась мелкой трясучкой по всему телу. Ваня это заметил и, закатив глаза, стянул с себя такой же бомбер, что у Таси, и накинул ей на плечи. Она раздраженно скинула с себя его подачку, но он сжал ее плечи, заставляя не рыпаться.        — Дальше что? — уже более расслабленно спросил он, выпуская вверх над ними струйку дыма.        В голове Аристова рассчитывала вероятность честного ответа от Кисы сейчас, когда он, в одной толстовке, чувствовал себя главным в ситуации, раз снизошёл и дал погреться девчонке ценой своего комфорта. Вероятность была крайне мала, но рискнуть стоило.        — Почему ты избегаешь меня?        — Не избегаю, — соврал и даже не моргнул. Счастлив человек без совести, Тася даже завидует ему.        — Значит просто так столько времени даже в школе не появлялся? — от его куртки на ее плечах снова пахло чем-то приятным даже сквозь дым сигарет, и Таисия старалась не вслушиваться в этот ее любимый-ненавистный запах, дыша через рот.         — Были дела.        — Принимал? — пошла ва-банк.        — Да.        Его честность заткнула ей рот, затолкала ее ещё не высказанные слова обратно в глотку и зашила иголкой губы. Если ей не изменяет память, это первый раз, когда Киса открыто признался ей в своей зависимости. И Таисия настолько привыкла выбивать из него хоть какие-то слова, что совершенно растерялась его правде.        — Зачем? — абсолютно глупое и нелепое вылетело из ее рта.        И Ваня наконец посмотрел на неё. Каким-то не таким взглядом, без смешинки и ухмылки, и резко в его лице стали заметны все следы, оставленные наркотиками. Он правда был похож на болеющего человека.        — Потому что мне было хуево, — резкие рвущиеся ноты в его прокуренном голосе звучали страшно.        — Из-за отца? — она вжалась в двойную куртку, замороженная Ваниным холодом.        Неожиданно Киса засмеялся через дым в груди, но в его глазах не было и намёка на веселость. Он покусал губу, раздумывая о чём-то, размял шею, поигрался с ключом в мотоцикле.        — Пусть будет так.        — Как «так»? Хватит увиливать от вопросов, Вань!        Он еле заметно вздрогнул на своём имени. Что, отвык уже?        — Потому что тебе не понравится правда. Я о тебе беспокоюсь, дурочка, — сделал глубокую затяжку, все ещё не в силах надолго останавливать на девчонке взгляд.        — Спасибо, конечно, за заботу, но она не своевременна и бесполезна. Ты сам не видишь прямой связи своей зависимости и своих страданий? Хуево тебе, потому что ты всю неделю торчал, — Тасю было не остановить, ей сложно было контролировать свои слова, а Кису они заметно задевали. — А повод ты можешь надумать себе любой, лишь бы в лишний раз оправдать очередной косяк или таблетку…       Ваня резко выбросил сигарету, так и не докурив, и обеими руками схватил Тасино лицо, приблизившись так, что в полумраке можно было разглядеть границу, где начинается зрачок его почерневших глаз.        — Я, блять, из-за тебя всю неделю шабил, поняла? Я видеть тебя не могу, — сквозь зубы шипел он. — Сука, да ты — девушка моего лучшего друга, я не имею права испытывать к тебе то, что испытываю.        Таисия буквально окаменела. В больную голову Кисы могло взбрести все что угодно, но только не это. А когда он приложился своим лбом к ее, даря ей прокуренный воздух, которым она дышала, ей показалось, что прямо в его руках и потеряет сознание. Его ладони на ее щеках были ледяными, и они хоть немного пытались приводить в чувство, что вообще-то слабо удавалось.        — Я не могу воспринимать никаких других, вижу, знаю и хочу только тебя. Я пытался, честно, я накуривался до бессознанки, но даже там ты. Ты везде, не даёшь мне воздуха, не даёшь забыться и забыть, — Ваня говорил на одном дыхании, а Тася вцепилась в его предплечья. — Я — не предатель, я уважаю Хэнка, хочу ему счастья, но, блять, я слишком эгоистичный, раз не могу затолкать все мысли о тебе куда поглубже. Как бы ни пытался.        Киса несильно оттолкнул ее теми же руками, что секунду назад мягко гладили Тасины побагровевшие щеки, ударил несколько раз бетонную стену, наказывая самого себя за слабость, а потом запустил пальцы в кудрявые волосы. Таисия так и стояла там, где он ее оставил, глубоко дыша, слыша стук сердца в барабанных перепонках.        Это просто какой-то кошмар, лучше бы она спала, и все это было бы страшным сном. Ваня, от одного касания которого у неё запускается непонятная реакция по всему телу, который с первого же взгляда зацепил чем-то неосязаемым, пробравшись в самую суть, нутро Таси, чувствует то же самое к ней. Таисия страдала, что Киса — бесхозный, неподступный и любит всех подряд. Но оказалось, что его сердце было у неё.        А в голове одна мысль набатом: «почему ты не сказал раньше?». Почему сейчас, когда она с другим, он признаётся ей, сталкивая с только что протоптанной ею дорожки? Что за тяга обладания тем, что не может тебе принадлежать?        А может ли это быть ещё одной извращённой формой зависимости Кисы? Желание запретного? Может Таисия сейчас для него как его любимые таблетки, за которые в любой момент он может отъехать либо в тюрьму, либо на тот свет? Или она для него — выброс большего адреналина, чем 100 км/ч на мотоцикле по трассе?        И сразу же одна мысль, заглушающая хаос внутри: Киса ее уничтожит. Абсолютно точно уничтожит. Именно поэтому нельзя подпускать его к себе. Он и сам это понимает, поэтому сейчас места себе не находит и наказывает себя физической болью.       — Теперь ты довольна? — тяжело дыша, надрывался он, но его глаза не были злы, скорее напуганы, а тело била сильно заметная дрожь. — Вывернула меня? Может тебе стало легче? Потому что мне — нихуя. Я не хотел это тебе говорить. Так бы и жили, ты — с Хенкиным, я — с кем попало. Потому что он тебя заслуживает.        Аристова перебирала пальцами замок его бомбера и не опускала взгляда от него, и возможно он увидел в нем что-то пугающее, потому что тут же отвернулся и севшим голосом пробасил:        — Не смотри на меня этими своими глазами, Таись. Не делай хуже.        Что она могла сделать хуже, Таисия не поняла. Но он слишком мягко впервые обратился к ней по имени, не коверкая.        Сложно сказать, сколько времени продлилась тишина между ними. Звуки работы автосервиса были будто совсем далеко, не в паре метров от них. Будто уже и не было Паши, не было Гены, не было никого и ничего вокруг. Киса вышагивал в стороне и спустя несколько минут приблизился, встал у своего мотоцикла, не боясь близости с Тасей, будто переборол свой новую фобию, до встречи с ней и не подозревающий о ней. Подошёл, будто его место теперь только здесь, подле нее.        — Скажи что-нибудь.        Если бы она знала, что. То есть она знала, что по-настоящему хотела бы сказать Ване; она точно знала, чего хотело ее сердце, ее руки, ее крылатые насекомые под рёбрами, которых она уже стала бояться. Но идти у них на поводу — ни за что. Забить все эти неправильные чувства, растоптать, как топчут чужие песочные замки жестокие дети. Сделать это ради собственной оставшейся крошечной части трезвого разума, здравого смысла. И ради Бори.        — Я в отношениях, Вань.        — Я помню, — заметно успокоился он, и даже его крестик в ухе замер. — Я лишь хочу знать… есть ли у тебя что-то ко мне?        Еле произнесённый вопрос был настолько остро заточенной стрелой, запущенный настолько искусным стрелком, что она она точно пробила бы самую цель, если бы Тася за короткий срок не научилась страшному навыку — выстраивать бетонную стену, о которую несколько минут назад Киса изранил костяшки.        — Я люблю Борю.        Но она на самом деле сильно себя переоценила. Равнодушной остаться было невозможно, когда Ваня сжимает виски одной рукой, пряча глаза. Его крылья носа расширяются и принимают нормальное положение, а челюсть ходит ходуном из-за скрежещущихся зубов. Особенно сложно сдержать комок в горле, который непременно толкнёт слёзы, когда его запах был всюду. Она, конечно, пропахла им и его ветровкой, его сигаретами и его отчаянием.        Он кивнул, убирая руку с лица.        — Я тебя понял.        Всегда такой упёртый, вредный и трудный, он принял как данность ее ответ. Он ей поверил, не проверяя, не пытаясь хотя бы постучать в дверь истины. Кто знает, может ему бы открыли?        — Я не буду выносить все это. Нам ещё общаться с пацанами, с Риткой. Резко уйти — тоже палево. Да и не по-пацански. Я буду поменьше появляться на базе, что-нибудь придумаю. И буду свечку ставить, чтобы это все прошло, — Киса улыбнулся. — Я могу отвезти тебя домой, уже поздно.        — Нет, спасибо. Мне нужно сегодня вернуть машину.        Таисия сняла с себя второй бомбер и вместе с холодом почувствовала что-то ещё, такое же неприятное и колючее. Тело определенно не хотело расставаться с частью Кисы.        — Спасибо.        Ваня сразу накинул на себя ветровку и надел шлем.        — Спокойной ночи, Вась.        — Спокойной.        Машина была готова уже через 10 минут. Гена спрашивал, куда делся Киса и все ли с ней хорошо после «знакомства» с его неприятным работодателем. Получив растерянный взгляд и ответ «да, все ок», расценив это как психологическую травму, тепло обнял названную младшую сестренку и красноречиво расписал, что будет с теми, кто ещё посмеет коснуться Таисии.        А Киса не сдержал своё обещание держаться подальше уже в тот же вечер — одна яркая фара сопроводила ее до самого дома и пропала в темноте плохо освещённой улицы лишь тогда, когда за Таисией закрылась подъездная дверь.