На общем балконе

      — Ещё раз здравствуйте, девушка. Мы встречаемся второй раз за день, Вы не думаете, что это судьба?       — Нет, я думаю, что Вы — маньяк.       Не останавливаясь, Тася прошла мимо, пряча улыбку от очень серьезного Хэнка, стоящего у школьной клумбы, как часовой.       — Зря Вы так! Если игнорировать знаки судьбы, — Боря побежал следом за ней, приговаривая на ухо, — то она может обидеться.       — И?       — И больше не будет делать Вас счастливым человеком.       — Не думаю, что мне это грозит.       Хенкин рассмеялся и перегородил дорогу девчонке, останавливая ее спектакль. Он был таким лучистым, с искорками в глазах, что Тася удивилась: неужели ее утреннее согласие может так кардинально изменить Борю всего за пару часов?       — Привет, — сказал Хэнк, глубоко дыша.       — Привет, — ответила Тася, утыкаясь в его грудь.       — Как отучилась? — Боря незаметно украл с ее руки сумку, прижимая девушку к себе и заглядывая в ее лицо.       — Как обычно.       — Чего глаза красные? — нахмурился Хэнк, разглядывая Аристову с заметной тревогой.       Тася опустила лицо, делая вид, будто чешет глаза, и отстранилась.       — Из-за того, что спала мало. Весь день носом клевала, один раз даже отключилась на пару минут. Хорошо хоть, наша англичанка была занята электронным журналом и не заметила этого, — затараторила она, выходя с территории школы.       — Да ты вашу программу по инглишу давно опередила на пару классов, так что это ещё ты должна учить, а не она. Кстати, у тебя сегодня репетитор по истории во сколько?       — Она приболела, сегодня без истории.       — Значит, до вечера ты свободна? — с надеждой улыбнулся Хэнк.       — Не совсем… мы с Риткой договорились встретиться, — с чувством вины сказала Тася, замечая, как парень погрустнел. Наверняка, планы уже построил за эти секунды.       — Вы так хорошо начали общаться? Ну, если хочешь, мы можем захватить ее и пойти на базу.       — Нет, Борь, — Тася взяла за руку Хэнка и прижалась к его плечу. — Во-первых, это всё-таки ваша с парнями база. Сами говорили, что никого не пускали до меня. Надо как минимум спросить мнения остальных. А во-вторых, это чисто девчачья встреча. Попьём кофе, посплетничаем.       — Ладно-ладно, понял. Но ты все равно на днях загляни к нам, Гендос уже возмущается, что ты с нами ходишь на тусовки, а с ним даже не видишься.       — Хорошо, — улыбнулась Тася, вспоминая о Гене. Он как старший брат, такой местами грубоватый, но тёплый. Она и вправду скучает по нему. И по его «Кукла».       Они с Хэнком уже вышли из дворов на одну из центральных улиц, по которым в такое время ползёт не так много машин. Туристов ещё нет, поэтому город полупустой, но от того родной и домашний. Солнышко еле пробивается сквозь весенние густые облака, ещё холодно, но приближение лета греет не меньше тепла солнца. Летом они с парнями могут вместе ездить на дикие пляжи на машине Гены под орущие из колонок странные песни. Можно даже на лодке поплавать на небольшие островки, там и морскую рыбу половить. Папа учил Тасю рыбачить лет с пяти, и Мел умел, поэтому с голоду они не помрут, если решат переночевать на берегу. Летом ночи такие же жаркие, только разве что от комаров придётся отбиваться. Хотя костёр должен их спугнуть.       Но резко гроза сквозь грёзы: Киса. Одно имя, и столько диаметрально противоположных эмоций. Тася все ещё помнит его выражение лица после пощечины — упавшая от удара челка лезла в глаза, широко раскрытые, но не от злости, а от резкого понимания того, что натворил. И всегда одно и то же. В этом плане Киса был предсказуем — сначала говорит, потом думает. Совсем как ребёнок. Или идиот.       И все эти планы, мечты сейчас под вопросом, потому что хрен знает, в каких они отношениях будут к маю. С Кисой это сродни с ромашкой. Как же всё-таки она осложнила свою жизнь непрошеными чувствами к нему.       — Борь, а ты… рассказал уже… — Тася смотрела в ноги, стесняясь поднять глаза на Хэнка, когда задаёт такой вопрос.       — Про нас? Нет. На уроке и в толчке о таких вещах не хочется объявлять, а после школы я сразу к тебе. Можно сказать, пацанов ещё нормально не видел. А что?       — Нет, просто интересно. Просто я думала… может пока не будем? — рука парня чуть сильнее сжала Тасину.       — Почему?       — Ну, было бы прикольно, если бы мы как-то забавно им рассказали об этом, — первое, что пришло ей в голову.       — Например? — кажется, Хэнк немного расслабился после ее слов.       — Не знаю… например, разыграли бы какую-нибудь ссору, наорали бы при всех друг на друга, а потом… резко поцеловались, — Тася улыбнулась. Ей самой даже понравилась такая идея.       Но Хенкин резко остановился посреди дороги, посмотрев на Тасю больно серьёзным взглядом. Не нравится идея?       — А можно…?       От вида стесняющегося Бори, покрасневшего то ли от холода, то ли от чувств, плескающихся в нем с самого утра, хотелось потрепать его за щеки. Такой милый, совсем не тот пацан, который на своём районе бродит как волк, хмурый и опасный, пугающий малолеток одним своим видом.       — Ну, мы вроде как ещё утром решили, что встречаемся. Или обстоятельства изменились? — усмехнулась Тася, открыто разрешая взглядом перейти на уровень повыше.       И сквозь холодные губы, встретившиеся в поцелуе, они оба ощущали улыбки друг друга. Было совершенно непривычно целовать вчерашнего лучшего друга, с которым столько лет связывали такие крепкие, где-то даже родственные отношения; с которым по детству ходили вместе в баню, вместе учились ездить на велосипеде, тяжело пережили разлуку, когда Хэнк перешёл в другую школу; с родителями которого ездили на шашлыки и праздновали вместе праздники; мама которого никогда не скрывала, что видит ее, Тасю, в роли будущей невестки и своей дочери. А сейчас эти два вчерашних ребёнка стоят посреди улицы и целуются третий (или четвёртый?) раз в жизни.       Хэнк взял щеки Таси в ладони, грея своими тёплыми руками ее холодную кожу. Но его горячее дыхание вполне справлялось с этой задачей. А она и не замечала, какие пухлые губы у Бори. Да, они не были тонкими, как у Таси, но когда касаешься их своими, сразу ощущаешь разницу. Когда они с такой готовностью и самозабвением покрывают ее губы почти полностью, а глаза в удовольствии закрываются сами собой, в голову приходит лишь одна мысль: «а как чувствуются губы Кисы?».       Сука, да что это такое.       И вот уже вся только-только появившаяся вокруг и искрящаяся слабыми лучиками магия мигом испаряется, как испаряется любая надежда на то, чтобы испытать хотя бы половину из тех чувств, которые бьют током, когда Ваня просто говорит вполголоса своим сухим хриплым тембром поблизости. Не то, все не то. Когда-то это же закончится?       И даже все шершавые и жесткие слова, которые Киса кидает каждый раз, заставляя Тасю либо орать, либо рыдать, не понижают этой чувствительности к одному его взгляду. Кажется, даже наоборот, разгорается огонь такой силы, что в моменте хочется растоптать свою гордость, все ранее ценные принципы «не унижаться ни перед кем, особенно перед парнем» и броситься к нему, к этому жестокому человеку, в котором она совсем не уверена.       И, Боже, Таисия готова была помолиться за человека, который сейчас звонил ей, потому что пришлось оторваться от страшных мыслей и губ Бори.       — Да, Рит?       Отвечая на звонок, она наблюдала за Хэнком, неохотно выпустившим из объятий девушку и тяжело вздыхающим.       — Я освободилась, ты как? — слова Риты были плохо слышны в какофонии школьной суматохи после последних уроков.       — Я тоже свободна, — Тася вопросительно посмотрела на Борю, а тот, поняв правильно ее не озвученное уточнение: «я же точно свободна?», так же невербально ответил: «да».       — Супер, может тогда встретимся на Ленина у набережной?       — Хорошо, буду там минут через 10.       — Я через 7! Кто последний, тот покупает хот-доги!       — Тогда деньги не забудь, — засмеялась Тася и отключилась.       — Она уже ждёт? — спросил Боря.       — Почти. Я могу дойти сама, Борь, чтоб ты круги не наворачивал.       — И чтобы Ритка не увидела нас вместе.       Тася надула губы и повисла на его руке, не отрицая очевидного.       — Мартышка, — не показывая обиду, засмеялся Хэнк, поднимая ее за подмышки, пока она не начала протирать коленями асфальт. — Точно сама дойдёшь?       — Да, тут же близко.       Боря убрал с губ Таси волос и погладил щеку.       — Хорошо, тогда пока.       — Пока, — Таисия так же незаметно сняла с руки парня свою сумку.       Хэнк оставил поцелуй на ее щеке и улыбнулся на прощание.       — Только ты время от времени пиши что-нибудь, чтобы я знал, что все в порядке.

***

      Ветер на набережной, где Таисия и Рита обустроились на бетонном блоке, выклянчив у парня из шашлычной две подушки под жопы, завывал, но был совсем не холодным. Волосы так и лезли в рот, пачкаясь о кетчуп и горчицу хот-дога, которым угостила Ритка, но было приятно и спокойно. Жители города, в основном пожилые, вышли днём на прогулку подышать чистым соленым воздухом, все ещё укутанные тёплыми куртками и шарфами.       — Ась, я, конечно, тоже была голодная как собака после школы, но может ты уже перестанешь надо мной издеваться? Расскажи уже, из-за чего я на уроках сидела как с шилом в жопе и ждала твоего супер секрета?! — хныкала Рита, допивая колу.       — Ладно-ладно, — Таисия засунула в рот последний кусок хот-дога и уже с болью в челюсти прожевала его. — Кстати, правда очень вкусный.       — А то. Ещё вкуснее, когда по скидке, — Ритка подмигнула. — Этот шаурмечник точно дрочит на меня, я клянусь тебе.       — Ри-ит, — Аристова закатила глаза и рассмеялась, сдерживая салфеткой содержимое рта.       — Да ладно тебе, мне не жалко, а нам почти за полцены. Я могла бы ему скинуть нюдсы, наверное весь месяц бесплатно кормил бы.       — Давай не будем проверять теорию, ладно?       — Ладно, я же храню себя для дорогого господина-мужа, — гримасничала Исаева, изображая хиджаб шарфом Таси. — Ну, я слушаю, Ась, рассказывай.       И правда внимательно слушает, потому что повернулась всем телом к подруге, сложив ноги по-турецки. Тасе ничего не оставалось, кроме как перестать оттягивать признание.       — Ну… мы с Борей встречаемся, — Тася улыбнулась, но почувствовала, как уши чуть загорелись, совсем не из-за холода.       — Да ла-адно! Ахуеть! Я знала, что так будет! — Ритка налетела на подругу с объятиями, задушив ее отсутствием воздуха и резким запахом духов, оставшимся на огромном шарфе.       Таисия рассмеялась, падая на спину, пытаясь выбраться-таки из плена, но живот, которого давно не касался спорт, предательски не хотел напрягаться, лишь болел от смеха. Поэтому девчонка перекатилась на бок и, не рассчитав, шлепнулась с бетона на песок. Ритка рассмеялась во весь голос, не в силах помочь подруге. Ее синие стрелки были в опасной близости к тому, чтобы растечься пятнами под глазами, и она активно обмахивала руками лицо, пытаясь успокоиться. А Тасе было достаточно удобно на песке, она бы так и пролежала ещё пару минут, смотря в облачное небо и стирая слёзы от смеха. Но резкая боль в руке с тыльной стороны ладони резко вырвала из предобморочного состояния.       — Ой-ой, Ась, поднимайся быстрее! — засуетилась Рита, тоже заметив кровь. — Ты обо что так?       Ритка подняла подругу чуть ли не на руках, разглядывая рану, из которой почему-то все больше текла кровь. Грязный песок, приклеенный к ладони, вместе с кровью создавал страшное месиво.       — Не знаю, я даже почувствовать не успела.       — Там какая-то железка торчит, — кивнула в песок Рита, доставая из своей сумки упаковку влажных салфеток. — Сейчас наверное будет больно, они спиртовые. Но обработать все равно нужно.       — Да она даже не глубокая, ничего серьезного, — захныкала Таисия, панически боясь всего, что связано с кровью.       — Ты че как маленькая? Просто уберём грязь, ты не умрешь, — заворчала Рита, резко вытерев с ладони всю муть с кровью. Но было на удивление не больно, только кровь капала уже вниз, на землю. Выглядело хуже, чем ощущалось. — И всё-таки, классно, что вы наконец сошлись. Наверное, вы прикольно смотритесь вместе как пара. Хочу это увидеть!       — Почему это «наконец»? — улыбнулась Тася, не сумев остаться равнодушной к такой искренней радости подруги.       — Ну, Хэнк давно сохнет по тебе. Круто, что он взял кота за яйца и признался, — Рита взяла уже третью салфетку, прижимая ее к ссадине, стараясь остановить кровь.       — Он не признавался, — нахмурилась Тася, шикнув от боли. — Он что, сказал тебе, что я ему нравлюсь?       — Ася, ты реально как маленькая, — удивилась Ритка. — Или как слепая. Все уже знают, что Хэнк, можно сказать, дал обет безбрачия. Ты никогда не задумывалась, почему у него нет девушки?       — Была же… давно, — Таисия правда чувствовала себя тупой, в удивлении хлопая глазами.       — А ты ее знаешь? Может ты ее видела, слышала? — Рита своим напором все больше и больше сеяла сомнения.       — Ну, Боря говорил, что она из другой школы… и они недолго провстречались.       — Ага, потому что не было никакой «девушки Хэнка». Я пыталась знакомить его со своими подругами, но он как отмороженный с ними общался: «привет», «ага», «да», — Рита очень похоже спародировала бас парня. — Если вообще не сливался, что кстати было почти всегда. Честное слово, не знала бы я тебя лично, подумала, что ты сделала на него приворот. Не могут в наше время мальчики так любить одну-единственную.       Таисия осмысляла все, что услышала, и не понимала, как не замечала всего этого. Она-то думала, что он был таким трепетным и аккуратным по отношению к ней, потому что ему некому было отдавать братскую любовь — старшая сестра Оксана не любила проявлять чувства.       Хотя если так задуматься, не настолько же Тася глупая, понимала, что многие люди считают, что дружбы между парнем и девушкой не существуют, наверное, они на чём-то основывались? Да и слишком влюблёнными глазами Боря смотрел на неё, даже когда она выходила в подъезд к нему только что с кровати, после сна, искренне говоря, выглядя не очень. Аристова поняла, что все это время замечала отношение Хэнка к ней, но не хотела признавать, принимать. Всегда было проще оставить все как есть. И это очень эгоистично с ее стороны.       — Вот к чему были все эти слова: «правильный выбор сделал Хэнк», — констатировала Тася.       — И в коридор Мел меня тащил не чтобы член показать, а предупредить, что ты ничего не знаешь о Хэнке, чтобы я не распиздела своим пьяным языком, потому что я могу. Скажи, это было бы не очень романтичное признание в любви, — блондинка уже обычной сухой салфеткой промакивала остатки крови. В ее бездонной сумке нашёлся и пластырь. — Ну, расскажи, как это все было?! Мне капец как интересно!       — Спасибо, — сказала Тася за скорую медицинскую помощь, прижимая бежевую липкую полоску. — Ну, вчера мы же ночевали у Бори дома…       — Бля-я, я так и знала, что что-то будет! Вот чувствовала! — подпрыгивая на месте, обрадовалась Рита.       — И вот! — заземлила ее Аристова, прикрикнув. — Я была очень пьяная, не знаю, как Боря меня тащил до дома в таком состоянии. Это все твои коктейли! Они прибили меня, и я полезла к нему. Мы целовались. И спали в одной кровати.       Ритка довольно рассмеялась, прикрываясь руками и счастливо махая своим пышным хвостом.       — А утром он весь такой взволнованный был… чуть ли не заикался, лишний раз глаз не поднимет. Потом вообще трясся и обещал, что сделает для меня все. Ну, и предложил встречаться, — смущенно улыбнулась Тася.       — Боже, какой он сладкий. Крутяк! Я очень рада за вас, — Рита снова окутала объятиями подругу, но в этот раз аккуратнее. — Давно пора было, на самом деле. Я, конечно, с вами до вчерашнего дня не тусовалась, но пацаны говорили, что у вас с Хэнком были какие-то странные движения, особенно когда напьётесь.       — Были, — Таисия обхватила руку Исаевой, лежащую на ее плечах.       — Только знаешь, что…? — в ее голосе слышалось сомнение и как будто грусть. — Ты же помнишь наш вчерашний разговор в подъезде?       Тася кивнула, понимая, что сейчас начнётся самая сложная, но необходимая часть разговора. Ковыряться в себе самостоятельно очень удобно, потому что в любой момент можно просто сбежать от своей же допросной. Но когда сейчас Рита столкнёт лбами Тасю с действительностью, будет скорее всего больно.       — Это же был не пьяный бред? Ты слишком умная, чтобы сочинить такую хуйню и так жестко шутить, — Ритка выбралась из объятий и, не отпуская рук подруги из своих, посмотрела, кажется, в самую душу своими голубыми, почти кристальными глазами. — Киса…       — Да, — она не могла смотреть в глаза Рите, с горечью смотрела в море. А море посмотрело в неё отражением того самого узнаваемого силуэта на фотографии в Инстаграме, с которой по сути все и началось. — Я все понимаю. Хотя… нихрена я не понимаю.       Таисия опустила голову, скрывая лицо волосами, падающими ровным темным водопадом.       — Я не придумала это, Рит. Это все во мне есть и сейчас. Но ты же сама понимаешь, что это трата нервов, если дать волю делать так, как чувствуется? Я же саму себя убью этим. Это очень плохо? То, что я согласилась с Борей? — Тася подняла глаза, и у Риты сердце сжалось от потерянности, переполнявшей подругу. Она погладила Тасю по щеке.       — Нет. Я так не считаю. С Хэнком — никакого сюрприза. Все знают, что его сердце занято, притом давно. Просто у этого «занято» сейчас появился очень симпатичный облик, — ободряюще улыбнулась она. — А вот Ваня Кислов… опрометчиво. Но ты это и сама прекрасно знаешь. Я не могу тебя судить за то, что ты хочешь быть любимой любимым человеком, при этом остаться здоровой ментально. Ваня же наркоман, с ним никогда не было бы легко.       — Он приходил сегодня ко мне в школу, — увидев удивленно поднятые брови блондинки в немом вопросе «зачем?», Тася достала из куртки курилку и продолжила, обжигая горло дымом. — Не знаю, нахрен ему это уперлось, но в итоге он опять наговорил всякой херни, и я ударила его.       — Вот почему он злой как собака завалился на третий урок, — задумчиво сказала Рита, воруя из рук Таси одноразку и затягиваясь. — Давно таким его не видела. На самом деле не хочется видеть его в гневе лишний раз.       — Он ни на кого не сорвался?       — Конечно, сорвался. На меня, на Мела. Остальные оказались умнее и не встревали. Но потом он вышел среди урока и вернулся к концу четвёртого уже абсолютно спокойный.       — Не говори, что он опять…       — Не опять, а снова, как сказал сам Киса, — вздохнула Ритка. — Кстати, он просил передать тебе… я правда вообще не хотела говорить, но кто я такая чтобы утаивать что-то от тебя. Он сказал что-то типа: «передай Ваське, что я проебал обещание».       Тася закатила глаза. Ты не только обещание проебал, ты доверие напрочь уничтожил.       — Он обещал тебе не принимать?       — Обещал. Но стоит ли верить его обещаниям? — вопрос был риторическим, и Рита это прекрасно поняла.       Так они пару минут молча курили, не встречаясь взглядами, но грея друг друга, словно пингвины, от морского ветра. Сейчас хотелось оказаться в кресле на балконе, не попадаясь маме на глаза — ее расспросов она сейчас не вынесет.       — Сильно расстроилась?       — Да уже отлегло, — Тася сунула руки в карманы куртки, кутаясь под воротник до подбородка. — Просто не привыкла, что мне в лицо говорят такие грубые вещи.       — Понимаю. Просто это его защитная реакция. Когда ему что-то не нравится, показывает свои колючки.       — Да, он вспыльчив, Рит, но он по природе своей не агрессивный. Я думаю, там другое играет роль. Эта конченная наркота. Это его бешенство может быть и синдромом отмены, если он правда ходил чистый какое-то время.       — Ну, кстати да. Я не думала об этом.       — А я думаю об этом слишком много, — вздохнула Тася, вставая с бетона.

***

      После школы мама Таси запрягла дочь ехать в магазин вместе с ней — как она объяснила, срочно купить джинсы, потому что ее десятки пар джинс неожиданно стали неносибельными. Таисия предупредила Борю о планах мамы, и парень заметно расстроился, что не сможет встретить свою девушку после уроков и база снова оказалась в пролёте. Тася же не показала ему, как с облегчением выдохнула, потому что эта передышка все же нужна ей — она скучала по Мелу и Гене в особенности, но совсем не хотела находиться в одном помещении с Кисой. Она пообещала: «завтра — точно-точно сходим», и наговорила всяких успокаивающих милых слов, после которых Хэнк хмыкнул в трубку, очевидно смущенный и поплывший. Уж слишком хорошо она его узнала за много лет, нащупала слабые места.       — Дочь, так у тебя же скоро весенний бал! Нужно же выбрать что-то, — резко возмутилась Альмира, как только ее взгляд упал на короткое чёрное платье на манекене.       — Да успеется ещё, к чему спешка, мам.       Одноклассницы на самом деле уже проели все мозги с этим балом, смакуя свои образы, которые они продумали, кажется, сразу отойдя от Новогоднего бала. Таисия тоже любила подобные мероприятия и с удовольствием консультировалась по поводу нарядов с человеком, тонко чувствующим моду — своей мамой, которая в такие моменты будто играла в детскую игру дочки-матери, наряжая свою куколку в самые милые платья. Но общее помешательство немного отталкивало от праздника. Да и, если быть честной до конца, сейчас голова была забита другим.       — Ну, когда «скоро»? На следующей неделе?       — Да.       — Нет, дочь, давай мы с тобой выберем наряд сразу, чтобы потом с горящей жопой не носиться, — Альмира подсунула дочери вешалку с каким-то платьем с пайетками. Вроде прикольное.       Передав девушке-консультанту ещё некоторые приглянувшиеся платья на примерку, Тася лениво проходилась между рядами, обдумывая все недавно случившееся. Что-то внутри подсказывало, что дальше будет не лучше.       — Мам, а ты сразу полюбила папу?       Альмира была удивлена таким неожиданным и откровенным вопросом, но ответила без колебаний.       — Наверное, да. Сначала мы с ним очень крепко дружили, общались и гуляли в одной компании. Нас было много мальчишек и девчонок, мы постоянно играли на гитаре у чьего-то дома, а потом бегали от возмущающихся соседей. Мы ходили на дискотеки в ДК, твой папа меня всегда встречал и провожал до дома. Ухаживал, как мог, а потом как-то все вылилось в семью, свадьбу и тебя, — мама погладила Таисию по голове, как делала это всегда в детстве перед сном. — А почему ты спрашиваешь? Тебя что-то тревожит?       — Нет, просто существует одна теория, что девушки сперва влюбляются в отношение к себе, и только потом — в мужчину. Якобы, насколько хорошо он ухаживает за ней, насколько уважает и какие подарки дарит. Хотела для себя понять, правда это или нет.       Мама крепко задумалась, смотря в одну точку, и Тася дала ей время на осмысление. В самой девчонке эта мысль сидит со вчерашнего утра, может даже раньше, просто неосознанно прокрадывалась в голову — стоит дать шанс этой теории, потому что в Хэнке Таисия была уверена. Он точно весь мир к ее ногам положит, в лепешку расшибется, но сделает ее счастливой. И это вовсе не меркантильные мысли — Боря правда такой. Может своими альтруистическими поступками ему удастся залезть в сердце Таисии и прогнать оттуда Кису?       — Ну, у меня есть знакомая, которая согласилась выйти замуж за мужчину, которого совсем не любила. Причина была простая: он очень богатый. Я была на их шикарной свадьбе, в особняке на берегу моря. Я в жизни не видела столько живых цветов в одном месте! И фейерверки, покруче, чем у нас на день города. Я видела, как она старалась играть любовь, но у неё глаза не блестели. А этот мужчина был слишком ей очарован, чтобы что-то заметить. Да и я думаю, что мужчины подобное не замечают, это только женщины чувствуют. Ну, собственно, прошло уже лет 15, они живут вместе, постоянно путешествуют, вроде как счастливы.       — Может она ему изменяет? — предположила Тася, разглядывая полупрозрачную чёрную водолазку, обдумывая в голове, с чем ее можно сочетать.       — Вполне может быть. Она не родила ему ребёнка, хотя он очень мечтает о дочке, — мама заметно погрустнела, как обычно будучи очень эмпатичным человеком. — Вообще, я думаю, что это лишь оправдание тому, что не любишь человека. Будто отсрочиваешь то, чего никогда не произойдет. «Я его полюблю, когда он подарит мне сто роз; если будет заботиться обо мне, когда я болею; если будет интересоваться моей жизнью и помогать мне». А на деле испытываешь обычное чувство благодарности. И это в лучшем случае, если девушка не расчётливая и не выжимает из мужчины все соки на благо себя.       — Значит, любовь приходит сразу? — Тася боялась ответа мамы, но неразбериха в собственной голове ещё страшнее.       — Да. Ну, может, не сразу любовь, это все-таки нечто более сложное. Первое время, скорее всего, это сильные чувства, которые нельзя контролировать. Просто хочется всегда быть рядом с человеком, влечёт к нему. Это ты точно испытаешь, даже если с человеком просто взглядами пересеклись.       Таисия присела на подлокотник дивана, стоящего посреди магазина одежды. Конечно, она ожидала подобный ответ на свой вопрос, но разве к такому можно подготовиться? Она и так уже заметно расстроилась, но решила добить себя последним, что поставит жирную точку.       — Значит, без этого «дзинь» не будет любви?       — «Дзинь»? Это как в том мультике, да, который мы смотрели вместе? — улыбнулась мама, тоже перестав плутать между вешалками.       — Монстры на каникулах.       — Да-да, точно. Несколько утрировано, конечно, и не без сказки, но в целом правдивая история. Без «дзинь» любовь какая-то не такая. Хотя может я ограничена в понимании таких вещей, у нас же с твоим папой все было иначе. Может и можно построить большую, крепкую и долгую любовь без «дзинь», это один Бог знает.       Ну, собственно, чего ожидали, то и получайте, не забудьте расписаться. Хотела услышать мнение самого мудрого для тебя человека — теперь смотри, чтобы слёзы не потекли по щекам. Аристова глубоко вздохнула и встала с дивана.       — Наверное, ты права. Я начну примерять платья.       — Кызым, у тебя точно все хорошо? — Альмира заглянула в душу дочери своим пронзительным материнским взглядом, но он был слишком мягким, чтобы разрушить защитную стену, воздвигнутую Тасей. — Ты же мне расскажешь, если что-то случится?       — Конечно, мам, — не ответив на первый вопрос, Тася удалилась за шторку кабинки.       Как только молния на первом чёрном платье была застегнута, телефон, лежащий на пуфе в примерочной, завибрировал несколько раз.       Гена       Бля Кукла       Ты че седня опять не придёшь на базу       Мел       Почему? (       Гена       Я скоро начну обижаться       Таисия, недолго думая, открыла камеру и сделала фотографию в зеркало, демонстративно закатив глаза, и отправила в чат.       Тася       Мы с мамой в магазине, заодно выбираем мне платье на школьный утренник)       Гена       Ахуееееть       Мел       Тебе невероятно идёт это платье, Таисия       Боря       Очень красиво       Что тут выбирать, это идеальное       Тася       Я вам его показала только потому, что точно не возьму его       Боря       Почему?       Я думал, тема не показывать платье катит только для свадьбы       И тут резко в голову закралась мысль о словах мамы: она не любила его, но вышла замуж. Неужели Таисия тоже может наступить на эти грабли? Ей, конечно, до женитьбы ещё жить да жить, она ещё малолетка для брака, но все же вдруг? Вдруг чувство вины затопит ее с головой, буквально задушит и вынудит пойти на то, чтобы сделать счастливым Борю? Начало было положено уже вчера.       Тася       Просто из вредности)       Киса был в сети, она видела. Наверняка и читает все, что они пишут, но остаётся инкогнито. Значит, тоже обижен?       Когда она хотела уже убрать телефон и продолжить примерку, телефон последний раз зажужжал в руке. Последняя тупая надежда на то, что это все же Киса, разбилась мелкими, как закаленное стекло, осколками, когда на экране высветилось:       Боря       Ты правда прекрасна, Тась       Мне очень повезло

***

      После репетитора по истории хотелось только свалиться в лежачем положении, желательно на пару часов, и на время забыть о внешней политике Александра II. Хэнк долго сокрушался, что не может встретить девушку с занятия, потому что папа запряг его съездить к тете, помочь во дворе.       На улице уже темнело и было прохладно, но лучше всего получается разгрузить мозги на балконе. Тем более что мама начала жарить печень, а от одного ее запаха хотелось блевать, так что в данном случае балкон — во всех отношениях — спасение.       Приближаясь к деревянной балконной двери, Таисия на внутреннем, животном уровне почувствовала, что что-то не так. Закралась даже мысль развернуться и бежать со всех ног обратно домой. Но знакомый запах сигарет, стоящий у самой двери, фантомной крепкой рукой ухватился за шею и нагло потянул вперёд.       — Привет, — сказал хозяин ее смиренного повиновения.       Постригся что ли? Кажется нет, просто убрал волосы за уши, остались лишь короткие и слишком упрямые пряди, падавшие на лоб. Взгляд исподлобья, впервые почти не прикрытый кудрями, открывший его чёрные глаза из-под густых темных бровей, был истинно честным. Часто моргая, он смотрел прямо, отлично играя провинившегося мальчишку.       Как назло снова руки чесались собрать его волосы в резинку, расчесывая недлинными ногтями, проверив свою теорию: Киса правда мурчит, когда ему приятно?       — Че пришёл?       — К тебе, — пожал плечами Ваня, не вытаскивая рук из карманов пуховика. И снова расстёгнутый. Придурок, заболеет, отморозит остатки мозгов.       — Кызым! — из коридора послышался голос Альмиры. Не дай бог она сунется сюда. — Дочь!       — Стой тут и не высовывай башку, — пригрозила Таисия и закрыла за собой дверь. — Да, мам?       — Ты не взяла ягоды, дочь, — мама уже надевала тапочки на пороге, чтобы выйти в подъезд, так что Тася успела.       — Спасибо большое, — девчонка взяла в руки чашку с клубникой и голубикой, стараясь поскорее выпроводить маму и закрыть за ней дверь.       — Сигаретами воняет. Курил что ли кто-то? — сморщившись, спросила Альмира. — А ты там травишься этим.       — Да кто-то до меня покурил, на балконе уже не пахнет.       И закрыла дверь, вцепившись обеими руками в чашку. Может всё-таки прислушаться к внутреннему голосу и правда уйти домой? Сказать маме, что кто-то занял балкон, и со спокойной душой оставить Ваню?       — Что с рукой?        В его глазах впервые читалось искреннее беспокойство, когда он опустил взгляд на бинт на девичьей бледной руке. От щемящего чувства живот сжался, ломая крылья бабочкам, поселившимся внутри.        — Ничего серьезного, — Тася спрятала изуродованную руку и села на своё кресло, смотря на Кису снизу вверх. — И долго ты тут?       — Ну, после твоей фотки из магазина я приехал сюда. Думал, что ты сразу вернёшься домой, но твоя мама приехала одна, — Ваня встал напротив нее, облокотившись о перила.       — Я была у репетитора.       Киса кивнул. Какой-то тихий сегодня. Молча крутил в руках зажигалку, поджигая ее через каждые три оборота — Тася считала.       Она убеждала саму себя, что не рада его приходу, что ей плевать, что сейчас она выглядит слишком домашней, без косметики и с пучком на голове, с которым проходила полдня. Возможно, от неё даже пахнет едой, и не дай бог печенью.       — Что означают эти стикеры? — взглядом указал на бумажки, торчащие из книги, лежащей на ногах.       Он же не может притворяться, как будто не понимает, что Таисия обижена на него? Не думает же он, что у неё память как у декоративной рыбки, и она уже триста раз забыла, как он говорил, поморщившись: «что, Хэнк не дал?»?       — Ты серьезно, Вань? — откинув голову на спинку кресла, закатила глаза Тася.       — Извини. Меня, — глухо сказал Киса, носком кроссовка ковыряя бетонный пол балкона.       — Самому не надоело извиняться? — спросила Таисия, выпустив сладкий дым изо рта.       — А тебе не надоело курить эту химозу? — кивнул он на розовую одноразку в руке девчонки.       — А ты стрелки не переводи.       Киса хмыкнул, но почти сразу посерьезнел. Глаза какие-то сонные, с поволокой, смотрят будто сквозь Тасю, кресло и кирпичную стену.       — Сколько проебался, столько и извиняюсь.       — Ладно, поставлю вопрос иначе. Не надоело проебываться? — назло ему закурила ещё.       Даже в положении снизу вверх Таисия вела разговор, незаметно подчиняя парня. Конечно, грош цена его извинениям, от них ничего не изменится, но может хотя бы вызванное ею чувство вины немного повлияет на его сознание?       — Надоело, — чуть более осознанно посмотрел ей в глаза.       — И ты просто принимаешь это как факт. «Надоело проебываться, но делать с этим ничего не буду».       Удивительно, но он не начал пылить. Достал из кармана сигарету и прикурил, повернувшись боком и опустив голову на перила, будто смертельно устал от чего-то. С ним правда что-то не так.       — Ты же прочитала мои сообщения в телеге. Я не принимал в тот вечер, разве это не начало пути ебаного исправления, как вы любите говорить? — рукой, свободной от сигареты, Киса барабанил по кирпичу под перилами. И опять же трясётся.       — Ага, целый день трезвости, чтобы на следующий день прямо в школе принимать, — почти прошипела Аристова, сильнее кутаясь в тяжелое одеяло и всё-таки переделывая пучок.       — Откуда ты знаешь? — Киса правда был удивлён информированностью Таси. Даже обернулся, заставляя крестик в ухе прыгать по сторонам.       — Так удивляешься, как будто мы живем не в городе с населением 3000 человек.       — Да я просто покурил в туалете… — а у самого глаза забегали и руки не переставая трясутся.       — Хватит врать, — остановила Таисия, уже физически чувствуя давление в голове от перенапряжения. — Мы долго будем говорить об одном и том же? Что враньё — самый хуевый выбор?       — Вась, не матерись, — сонно пробубнил Кислов, кажется, забыв о тлеющей сигарете в руке, пепел на конце которой начал загибаться.       Она с шумным вздохом открыла книгу на закладке, обиженно закидывая в рот голубику. Киса хмыкнул и ещё какое-то время молча докуривал. А Тася чувствовала, как он провожает взглядом ее руку, поправляющую одеяло, перелистывающую страницу, почти физически ощущала, как он осматривал ее.       — И всё же, — выбросив окурок из окна, Ваня нарушил тишину. — Для чего стикеры?       Таисия раздраженно подняла взгляд, говоря без слов: «ты мешаешь, отвали». Но Киса — упёртый баран и клоун одновременно, потому что надул губы и склонил голову к плечу, упрашивая снизойти до прощения. Тася не любила ни баранину, ни цирки, но Ваню любила, поэтому пришлось неохотно ответить.       — Отмечаю места, которые мне понравились.       — Какие, например?       — Мне что, зачитывать тебе?       — Ну, да. Почитай мне что-нибудь из них, — и хрен знает откуда взял табуретку, которой здесь никогда в жизни не было, уселся напротив девчонки, нагло улыбаясь и немного оклемавшись от апатичного состояния. Для любого другого человека спокойный разговор без перекидывания настроения из крайности в крайность — это обычное состояние, но не для Кисы, который не может обойтись без пошлых шуток и намеков примерно минуту.       — Сейчас не ночь, да и ты уже не ребёнок, чтобы я тебе сказки перед сном читала.       — Ну, пожалуйста, Васёк, — просил Киса, крадя клубнику из миски, лежащей на ее ногах.       Таисия шлепнула того по руке за грабеж, но открыла первую страницу, отмеченную зелёной бумажкой. «Страдания юного Вертера» — в принципе достаточно меланхолический роман с яркими описаниями моральных терзаний неокрепшего ума парня, жившего одной только любовью к Лотте. А зная об отсутствии интереса у Кисы к любой литературе — будь то учебник по химии или исторический роман, без разницы — заинтересовать его размышлениями суицидника — дохлый номер.       — «Часто мне хочется разодрать себе грудь и размозжить голову оттого, что люди так мало способны дать друг другу. Увы, если во мне самом нет любви, радости, восторга и жара, другой не подарит мне их, и, будь мое сердце полно блаженства, я не сделаю счастливым того, кто стоит передо мной, бесчувственный и бессильный».       На удивление Ваня внимательно слушал ее размеренный голос и молча посидел после. Даже ягоды его уже не интересовали — упёрся взглядом в корешок книги, не моргая. Мы и не знали, Киса-то у нас тонко чувствующий человек! Даже руки у него сейчас не трясутся, и смотрит он осмысленно.       — Ещё, — посмотрев Аристовой в глаза, попросил он.       Она открыла другую страницу.       — «Порою мне кажется непостижимым, как может, как смеет любить ее другой, когда лишь я один так горячо, так страстно люблю ее, не зная, не видя и не имея ничего другого, кроме неё».       Колено Кисы касалось ноги Таси. Она боялась сделать лишнее движение, чтобы не обратить внимание парня на это касание, чтобы он не подобрался на табуретке, отодвинувшись. Так они и сидели, по ощущениям, целую вечность. Таисия смотрела, как Ваня копался в своей голове, думая о том, что знает только он сам. Труд делает из обезьяны человека, а литература из Кисы делает… ну, в общем, адекватного человека.       — Тебе нравится? — спросила Тася, от такого удивительного преображения оттаяв.       Ваня кивнул.       — Он типа ее любил?       — Да.       — А она его динамила?       — Почему сразу динамила? У неё был жених, они любили друг друга.       Таисия хотела закинуть ноги на стул, но Киса перехватил их за лодыжки и положил на свои колени, накрыв руками, чтобы ее стопы в забавных фиолетовых носках не мёрзли. Девчонка из вредности ткнула носком в живот Вани и с удовольствием услышала болезненный стон в ответ. Удивительно, но он не отомстил — лишь крепче вцепился в ее ноги и начал поглаживать пальчики.       — И чем все закончилось? Они сошлись или он выпилился?       — Вообще, да. Он покончил жизнь самоубийством.       — Крутяк. Дурак, конечно.       От долгого пребывания на холоде у Кисы был красный нос, как у котёнка с розовой кнопкой на мордочке. Он был расслаблен, будто это ему массируют стопы, отчего веки тяжелеют и клонит в нос. Руки перестали трястись. Может, для него это было что-то типа терапии? Сидишь на свежем воздухе, говоришь о литературе, мнёшь Тасины ноги как антистресс — чем не психотерапевтический сеанс?       Но движения его были медленные, тягучие и, конечно, приятные. Приятнее было даже от того, что движения эти были Ванины. Ванины шершавые из-за мозолей пальцы, царапающие шерстяные носки, Ванино кольцо, своими шипами проводящее по чувствительным местам. Тася бы сидела так очень-очень долго.       — А откуда ты знаешь, чем все закончилось? — голос с прокуренной хрипотцой очень гармонично вписался в разнеженные мысли Таисии — он уже частый гость ее подсознания.       — Я уже читала эту книгу.       — Любишь перечитывать?       — Не совсем. Просто захотелось перечитать именно ее.       — Может это можно объяснить тем, что ты любишь знать все наперёд? Без сюрпризов, всякая хуйня.       — Ты сейчас назвал меня предсказуемой? — брови Таси в удивлении прыгнули вверх. Было сложно отследить внутренние чувства: это было неприятно слышать или пофиг? Наверное, все притупилось из-за его улыбающихся глаз, выглядывающих из-под челки?       — Ага, — теперь Киса открыто усмехался, не скрывая ямочек под нижней губой.       — И в каком это месте я предсказуемая?       Таисия уже начала раздражаться, но Ваня опустил ее ноги на кроксы, зажав ее колени между своими. Опустил руки на ее ляжки в серых трениках и наклонился ближе к лицу. Запахло его духами, которые почти выветрились за весь день. Было так близко, что были четко различимы его немногочисленные веснушки на носу, прямо как у Таси.       Лицом к лицу лица не увидать? Возможно, Сергей Александрович прав, потому что Аристова на расстоянии 15 сантиметров видела не лицо Кисы — она видела, насколько он красив, как черт. Чёрные глаза, формой напоминающие глаза Бэмби, замораживали на месте; брови в полнейшем хаосе чудом приобретали красивую мужскую форму. И почему у него такие густые и длинные ресницы? Зачем они ему такие? А губы? Зачем и они ему, если он ими только кидает ей, Тасе, грубые слова, ими через минуту улыбается и ими же целуется со случайными девками?       — Как-нибудь покажу тебе. Наглядно.       Киса словил ее взгляд, замеревший на его губах и расплылся в ухмылке. Откинулся на стену.       — Че, зацепил я тебя? Нравлюсь?       Будучи так глупо пойманной и чувствуя себя оголенной, Таисия подобрала под себя ноги, тем более, что Киса отпустил их из захвата (вообще-то приятного захвата). Изо всех сил собрала в себе все умения казаться безразличной. Фальшиво нахмурилась и скуксила лицо, будто ей озвученное противно и она не думала об этом каждую ночь, моля собственный мозг не проваливаться слишком быстро в сон, чтобы как можно дольше находиться в реальности, где Киса — не наркоман, не бабник и любит Тасю всем своим маленьким холодным полудохлым сердцем.       — Кислов, это тебя так книга впечатлила? — Таисия строит брезгливость, а у самой сердце сейчас либо выпрыгнет, либо остановится, либо взорвется прямо в грудной клетке, не справившись с потрясением. Но нервное курение она не могла остановить, поэтому в горле уже стоял сахарный вкус.       — Ой, а моську-то выдавила, — засмеялся Киса, разваливаясь на табуретке и засовывая руки в карманы треников. — И что это такое, «вы открыли нового персонажа»? Кислов?       Таисия лишь закатила глаза, стараясь сбежать от его острого взгляда.       — И все же? Ты же не просто так таращилась на меня. Это я ещё твой пульс не слушал.       — А ты не просто так каждый раз приходишь сюда? Ещё и мальчикам не рассказываешь. Я что, твой секрет? — козырь, Вань, не сможешь побить, поднимай карту.       — А че ты стрелки переводишь? — замешкавшись, ответил Киса. Поднял.       — Я не перевожу. Просто тупые теории не надо строить, — сблефовала, а он и не понял. — Особенно если сам не вывозишь.       — Я не вывожу? — Кислов даже весь подобрался, видимо это — его красная тряпка быка.       — Ну, да. С меня спрашиваешь, а самому слабо ответить.       Детская манипуляция, вот прям первый класс вторая четверть. Но классика из моды никогда не выйдет.       — Это схерали мне слабо? — Тася думала, его голос не может быть ещё ниже; ан нет, от возмущения вообще басит. — Я хожу сюда, потому что мне больше нехрен заняться.       Аристова подняла брови и почти физически засадила пару пуль из глаз в Кису.       — Так найди себе другое занятие, не надо на меня время убивать, потому что тебе скучно. У тебя дохрена девок, открой телегу и ткни в любую, тебя займут.       Сама того не хотела, но вспылила, как обычно. Обидно было слышать подобное от Кисы, хотя сколько можно удивляться его закидонам? Таисия для себя уже похоронила собственную гордость, но не позволит Ване не уважать ее.       Поэтому вскочила на ноги, чуть было не навернувшись от запутавшегося в ногах одеяла, вцепилась в книгу и уже взялась за ручку балконной двери, как Киса схватил ее руку и силой развернул к себе.       — Блять, я не так выразился, Вась.       — Что-то ты часто «не так» выражаешься, — старалась не поморщиться от боли, стреляющей под бинтом и пыталась выдернуть руку из захвата, но безуспешно — только больнее жмёт. А он даже не обращает внимания, что причиняет ей боль. — Кислов, а как ты с людьми общаешься? Как коммуницируешь? Так же, как со мной?       — Нет, такая хуйня у меня только с тобой!       Таисия почувствовала, как защипало щеки, и оставалось только гадать, почему: из-за злости, хлынувшей по всему телу, или осознания, как прозвучали его слова? «Только с тобой» — это почти признание, так ведь? Зная его непостоянную и ветреную натуру, остаётся только удивляться тому, что есть хоть что-то, что Киса не испытывал с девчонкой.       Ее рука обессиленно повисла, но Ваня не отпускал.       — Я только с тобой постоянно ору как еблан и несу хуйню. И прихожу я сюда не от нехуй делать, а потому что просто хочу. Мне тут спокойно, — выражение лица у него было провинившееся, неохотно открывающее подробности того, что сидит у него в голове. — Мне, конечно, в кайф с пацанами время проводить, или когда мы все впятером тусуемся, но чтобы один на один… Только с тобой могу, ни с Хэнком, ни с Мелом, ни с Гендосом. Я даже не хочу…       Принимать. Киса не договорил, но оба поняли.       И в этот момент будто что-то надломилось в Тасе. Она резко почувствовала желание спасти. Это не то скребущее чувство, когда увидишь коробку с котятами у подъезда и из жалости вынесешь им молоко в крышке из-под банки. И не то, когда рыщешь по карманам куртки в поисках монет у магазина, где стоит старый дедушка, просящий на хлеб. Это что-то на уровень выше. Не мимолетная жалось и тоска. Это стойкое желание, привязанное крепкими узлами к сильному чувству — любви. Спасти его, вытащить, вылечить. Потому что он — часть жизни, куда больше и значимее, чем бездомные котята и дедуля у магазина, как бы это хладнокровно ни звучало. И мысль о том, что именно она, Таисия, должна спасти Кису, затопило с головой. Словно больше никто не слышал его невысказанных мольб о помощи, только она видела в его глазах скрытую беспомощность и потерянность.       А Тася не могла пойти против своих чувств. Поэтому Кису надо вытаскивать.       — Можешь отпустить руку. Я не уйду.       Ваня тут же выпустил ее и только сейчас заметил, как белый бинт окрашивается в ярко-алый. Но, казалось, она не замечает ни ноющей боли, ни его мягких извиняющихся касаний и слов. Он пытался прочитать ее мысли: почему она так изменилась в лице? Будто что-то решала внутри себя, принимала какое-то решение.       Но ему и в голову прийти не могло, что в эту секунду Таисию тянуло блевать от самой себя — она только сейчас, в первый раз за все это время, вспомнила о своём парне, Хэнке.