На общем балконе

      Непонятно было, как нетрезвые глаза так быстро заволокло пеленой, о которую преломляются разноцветные огни, силуэты и темнота. Тело было ватным, и лишь тёплые руки Риты держали в сознании. Блондинка стёрла скатившиеся по щекам слёзы Таисии. Хотелось искренне поблагодарить ее, но голоса не было.        — Тась, ты чего? — откуда ни возьмись взялся Хэнк, не на шутку перепуганный внешним видом подруги. — Ты чего плачешь? Что-то случилось? Скажи!        Он подлетел к ней, положил руку на ее шею, вглядываясь переживающим взглядом, пытаясь глазами выцепить на ее лице и теле какие-то подсказки. Только что же ходила тут пьяная и весёлая, что успело случиться за несколько минут без его присмотра?        — Хэнк, это девичьи дела, дай нам поговорить, — сейчас голос Ритки не был привычно весёлым и кокетливым.        — Точно ничего не случилось? Тась?        И пока она не покачала головой, Боря не переставал гладить ее руки, хмурясь, будто готовый в этот же момент накинуться на обидчика девчонки, стоит ей только на него пальцем показать. А Рита, получив негласное согласие, приобняв, потянула к входной двери. Нацепила первые попавшиеся кроссовки среди десятков других, хаотично валяющихся у порога, пихнула Тасе чьи-то мужские, и потащила по лестничной площадке вниз. Открыла подъездное окно и облокотилась на едва тёплую батарею.        — И как давно?        Не хотелось задавать наводящие вопросы или притворяться, будто не понимает, о чем речь.        — Недавно.        Таисия разглядывала ржавую детскую площадку за окном, пустой двор с натыканными машинами, тени, двигающиеся в окнах соседнего дома. И чувствовала, что слез-то уже не было, несмотря на то, что в тех самых окнах, она готова поклясться, видела силуэты страстно увлечённых Кисы и Ульяны. И слышала хриплое: «Мы аккуратно».        — Хуево, — согласна. — Хотя, может оно пройдёт, раз недавно? Свежие чувства очень яркие, но они так же быстро могут исчезнуть.        — Я надеюсь на это, — Тася затянулась, и ветер из окна унёс дым, не задерживая, вглубь подъездной площадки. От сладости курилки хотелось блевать, но чем-то занять себя сейчас было необходимо.        — Таись, это, конечно, полная хуйня — довериться и рассказывать о своей жизни мало знакомому человеку, поэтому я тебя вообще не буду осуждать, если ты меня нахуй пошлёшь с моими расспросами, — Ритка была серьёзна.        — Не пошлю. Говорить о таких вещах еле знакомому даже проще.        И на пару минут воцарилась тишина. Обе курили, бездумно пялясь в окно и темный подъезд. Тася так глубоко задумалась, что вздрогнула, когда Рита убрала с ее лица прилипшие от слез волосы.        — А Киса знает?        — Нет, — Тася вытянулась из окна так, что могла разглядеть балконы ниже. — Я и себе-то не признавалась. До этого момента.        — Ну, да, если бы он знал, вряд ли бы так себя вёл.        — Или наоборот, именно так бы и вёл.        — Бля, точно. Мы же о Кисе говорим, он ебнутый на голову.        Волосы летели с ветром, и Тася чувствовала, как неприятно стянута кожа от соли под глазами и в уголках. И из-за чего слёзы? Из-за наркомана, который потребительски сосуществует рядом с женским полом? Тася, грамотная и творческая, интересующаяся всем подряд и имеющая далеко идущие планы на будущее, гордость родителей и школы, и… Киса? Все знают по книгам и фильмам, чем обычно кончается подобный союз. И это ещё повезёт, если девушка в такой истории просто будет несчастна всю оставшуюся жизнь с нелюбимым человеком рядом, случайно узнав через много лет, что ее первая и последняя любовь сдохла как собака в тюрьме с шприцем в ноге. И очень повезёт, если на последних страницах или кадрах ее не покажут холодной в петле.        — У вас что-то было? — Рита была непривычно аккуратна, сильно располагая к себе.         — Нет. Мы только переписываемся втайне от парней и пару раз он приходил ко мне на общий балкон дома. И были какие-то неоднозначные взгляды, слова, касания. Но не больше. А, ну и мы проорались друг на друга до того, как пришли сюда, но все уже нормально, — Аристова посмотрела в огромные глаза Ритки, как будто спрашивая совета или помощи.        — Вы из-за этого так поздно пришли?        — Да. У меня была небольшая истерика, и я заснула на пару часов. С Ваней.        Она кивнула и своими длинными ногтями водила по ладони Таси, убаюкивая и успокаивая. Честно, казалось, что первой ее реакцией будет ругачка матом на этого бабника или наоборот, счастливая и окрылённая, прыгающая от радости от возможной интрижки ее знакомых. Но ее почти похоронный голос и глаза пугали гораздо сильнее первого варианта. Как будто как и со смертью, произошло что-то горькое, печальное и необратимое.        — Наверное, тебе хотелось бы услышать мое мнение? Я ведь давно знаю Кису.        Аристова кивнула.        — Киса — он ничейный. Выцепила его на вчерашней тусовке Машка — он был Машкин. На сегодняшней выцепила Дашка — он Дашкин. Он ветреный. Он по сути сам ветер, — горько усмехнулась Рита.        Шутка тупая, но им смешно.        Ветер. Точно, как ветер, который прямо сейчас жалит холодом щеки, который путает волосы, издеваясь по своей прихоти, просто потому что он может это делать. Неуловимый, неосязаемый, невидимый. Огнём можно обжечься, им можно любоваться. Воду можно потрогать, набрать ее в руки, ее можно пить. А ветер лишь играет с тобой, пользуясь своим преимуществом — его же даже не поймать. Он может кокетливо приподнять блузку, может снести с ног, может щекотать и обжигать. Какое точное сравнение, Ритуль, лучше не скажешь.        — Но больше всего бесит, что он ведь не плохой, — продолжала Рита почти шепотом. — Он не тупой, не отбитый наглухо. Но самого себя закапывает своей наркотой, своей неуправляемостью, яростью. Он может быть лучше, добрее, скорее всего, он может быть верным. Но мне очень страшно увидеть, как он может изменить тебя. Ты слишком для него хорошая. Боюсь, что он даже не сможет понять, как ему может повести, что ты — лучшее, что он вообще сможет получить в жизни.        К концу монолога ветер царапал лицо сильнее из-за новых слез. Он пытался высушить их, но делал только больнее. Тася захлопнула окно и резко вытерла слёзы.        — Я не хочу быть тем, что он может получить. Не хочу лечить его зависимость и терпеть выходки. Я не хочу быть с ним, — Тася была зла на саму себя, хотелось даже ударить себя по щеке, разбудить: «Алло, гордости ещё хоть немного-то осталось?».        — Даже несмотря на чувства? — Рита места себе не находила, это было видно по ее испуганным глазам Бэмби.        Несмотря на руки, которые потеют, когда видят его мельком. Несмотря на неконтролируемую улыбку на его сообщения. Несмотря на его запах, чудившийся ни с того ни с сего в школе. Несмотря на постоянный поиск его кудрявых волос глазами на их районе. Несмотря на его красивые глаза, нос и его руки, перебирающие струны на гитаре. Несмотря на его небрежный низкий голос, от которого время от времени мурашки по рукам бегут. Несмотря на его «Васёк», совсем не неприятное, хоть и коверкает имя как может.        — Да.        — Меня пугает твоя решимость, — честно призналась Рита, хмурясь.        — Меня тоже, — тоже честно.        И Ритка сжала Тасю в объятьях так сильно, что все мысли «я осталась с этим совсем одна, я никак не смогу с этим справиться в одиночку» разлетелись по зелёным подъездным стенам, стекая густыми струями на бетонный пол. Тася прижалась в ответ, думая, что наконец у неё появилась подруга.        — Всё-таки не судьба нам с тобой сегодня просто набухаться и потусоваться, — засмеялась в волосы Рита.        — Обе порыдали, поуспокаивали друг друга, вот это тусовка, — истерически рассмеялась Аристова, не выпуская блондинку из объятий.        «За психологически здоровые отношения!» — стало тостом Ритки и Таси под следующие коктейли, уже более ленивые, без навороченных приправ и фруктов — тупо первый попавшийся под руку алкоголь и фанта. Хэнк, как обычно, не докапывался с расспросами, что же случилось с его подругой, лишь убедился, что Таисии стало лучше после разговора с Ритой — она уже не была похожа на душевнобольную в рецидиве — и был весь оставшийся вечер рядом. Мел тусовался с ними, время от времени заглядывая в телефон, из-за чего девчонки скрытно переглядывались и закатывали глаза. Кису они больше не видели, и слава Богу. Они успели побеситься под колонками в самом центре толпы под ее одобряющий вой ещё около часа, пока у Таси не разболелась голова. Алкоголь вперемешку с ненормальными перепадами настроения дал о себе знать.        — Что такое? — Боря обыкновенно самый первый заметил перемену в лице подруги.        — Голова гудит, — хмурясь, сжала виски Тася.        — Пойдём домой? — обеспокоено спросил Хэнк.        Хотелось, конечно, и дальше быть в центре всеобщего безумия, но она кивнула.        — Таись, можешь остаться у меня, если хочешь. Я всех прогоню, — предложила Рита, выбираясь из братских объятий Мела.        — Нет, спасибо, Рит, я сегодня ночую у Бори.        — А-а, — таинственно протянула она, странно переглядываясь с Борей. — Ну, ладно. Это ещё лучше, с Хэнком спокойнее. Давайте провожу вас.        Еле натянув обувь, облокачиваясь о Риту, балансируя на одной ноге, Тася проскользнула в свою куртку, которую держал для неё Хэнк. Гудящие ноги не хотели вышагивать кварталы до дома Бори, хотелось просто упасть, уронить тяжёлую пьяную голову похер куда, и уснуть до завтра. А завтра, кстати, проспать школу, проснувшись дай бог к 6 уроку.        — Возьми ее сумку, она ее потеряет по дороге, — всучил ее Хэнку в руки Мел, похлопав того на прощание по плечу.        — Надеюсь, Хэнк позаботится о твоём состоянии завтра утром, — Ритка шутливо ткнула пальцем в грудь друга, предупреждая.        — Спасибо большое за вечер, Рит, я была очень рада познакомиться, — Тася крепко обняла блондинку, не переступая порог грязной обувью. Как будто это спасёт его от грязи десятков других пар обуви.        — И я, Таись, ещё обязательно встретимся. Я приготовила тебе не все коктейли, которые умею, — Ритка поцеловала в щеку пьяную подругу и по-матерински поправила шарф. — Спокойной ночи вам. Пока, Хэнк. Хочешь, тоже поцелую?        — Нет, спасибо, обойдусь, — рассмеялся он, потрепав ее блондинистую макушку. — Спокойной ночи. Давай, Мел.        Обменялись рукопожатиями и объятиями. Перед выходом из квартиры Таисия глянула на ту злополучную дверь с балконом. Всё-таки Ритка не идеально справляется с контролерством, потому что дверь была заперта изнутри.

***

      С резкого перепада температуры, после продолжительного пребывания в холодной ночи — в тёплый подъезд дома Хэнка, опьянение будто вдохнуло с новой силой.        — Блин, — прошептала Тася, садясь на корточки у двери в квартиру, стараясь не закрывать глаза, потому что вертолёты так и норовили пожужжать. — Может посидим немного, отойдём? Я боюсь, что спалюсь перед твоими родителями.        — Мама ещё полчаса назад написала, что они ложатся спать, — тем не менее Боря сел напротив, положа на колени сумку Таси. — Ты как себя чувствуешь?        — Норм, просто голова немного кружится.        Около минуты Таисия пыталась чудесным образом отрезветь, а Хэнк разглядывал ее. Красные от холода руки сильно контрастировали с ее лаком на ногтях, а волосы уже потеряли свой объём, местами запутанные от ветра. Забавная мысль пришла Хэнку в голову: носик у Таси как был в первом классе маленький и чуть курносый, так и не поменялся, несмотря на несколько покушений на его целостность в детстве. Боря хмыкнул.        — Чего смеёшься? — Тася пьяными глазами косо глянула на него.        — Да вспомнил, как в школе тебя однажды Артур толкнул, и ты упала и ударилась носом о скамейку.        — И тебе смешно? — возмутилась она, сама не сдержав смеха.        — Нет, мне смешно с того, что ты боялась, что сломала нос, и докапывалась: «А если у меня не будет носа, ты тоже будешь меня любить?».        — Я почему-то считала, что, если сломать нос, он отвалится, — засмеялась Тася так громко, что была вынуждена заткнуть себе рот ладонями.        — Да, ты надоумила меня, что это внатуре так, и я спрашивал с Артура чуть жёстче, — улыбался Хэнк, наслаждаясь смехом подруги.        — Ага, совсем чуть-чуть, бедный пацан со страху две недели не появлялся на уроках и хотел переводиться в другую школу.        — Да лучше бы ушел.        — Да ладно тебе, он же потом извинился. Тем более через пару лет признался, что любил меня с первого класса.        — Именно поэтому, — недовольно пробубнил Хэнк.        Таисия в прямую посмотрела на друга, откинув голову на подъездную стену. А Боря смотрел на неё. Черт знает, что сейчас было в мыслях у него, но Тася почувствовала предательское тепло внутри. Он такой трепетный и верный по отношению к ней, за все эти годы ни разу не дал повода усомниться в том, что ему можно доверить абсолютно все. Наверное, примерно такую заботу чувствует девочка, у которой есть старший брат, который безусловно вступится за родную.        Аристова накрыла ладонью холодную, шершавую от ветра руку Хэнка, а он переплел их пальцы. Из-за отсутствия движения свет в подъезде отключился, а они так и продолжили сидеть на холодном полу, сжимая и грея руки друг друга.       — Лучше стало? — негромко спросил Боря спустя пару минут молчания.        — Да, можем зайти. Спать хочется.        Не отпуская ладонь, Боря встал и помог подняться шатающейся Тасе, тихо провернул ключ в двери.        — Спят, — констатировал Хэнк гробовой тишине и падающему свету от уличного фонаря в темноте коридора квартиры.        Пробрались почти на цыпочках до комнаты Бори, споткнувшись о гладильную доску и чуть не разбудив дом своим еле сдерживаемым хохотом.        — На, — Хэнк кинул на кровать свои домашние шорты и футболку, пока Тася рылась в своей сумке.        — Не, спасибо, я с собой взяла вещи.        Даже немного обидно, потому что в прошлый раз, в незапланированную ночевку у него, Тася спала в его шмотках, и он долго их не стирал — запах ее сладких духов въелся в футболку на неделю. Ну, хотя бы подушка сохранит аромат ее шампуня. Пиздец, мысли маньяка. И как тут кукухой не поехать?        — Блин, я кажется зарядку забыла взять, дашь свою? Телефон уже отрубился.        — В розетке у кровати.        Хэнк стянул с себя толстовку и штаны. Он так-то всегда спал в одних трусах, но это как-то не прилично по отношению к гостье, поэтому накинул шорты. Таисии не привыкать к виду его голого торса — они часто ходили купаться на море, поэтому потерпит. Хотя возможно это слово неуместно, потому что он успел заметить ее заинтересованный взгляд, бегающий от живота к плечам и рукам. Спасибо спорту и папе за нехреновые гены.        — Отвернись, пожалуйста, — сказала Тася негромко.        Она держала в руках пижаму, с уже собранными для сна волосами и снятыми украшениями. Она была очень смешной и милой с неряшливым пучком на голове, честное слово, выглядела намного роднее, чем с хитровыебанными прическами и локонами.        — Я просто вырублю свет, — сказал Хэнк, щёлкнув выключателем и свалившись на кровать сестры.        Боже храни администрацию их города за так удачно установленные фонари во дворе дома. Даже в темноте комнаты благодаря ним он сейчас мог без зазрения совести видеть каждую родинку на спине Таисии, видеть, как она чётким движением управилась с крючками на лифчике и тут же накинула майку на бретелях. Час от часу не легче. Когда взялась за молнию на штанах, обернулась проверить, нет ли свидетелей. Ну, а свидетель профессионально сделал вид, что увлечён рабочим столом своего телефона. На всякий случай Тася раскрыла дверцу шкафа, пытаясь создать хоть какой-то барьер, но опять же, искреннее спасибо Икее за их узкие дверцы, потому что ничего не помешало увидеть ее, повернутую боком, оставшуюся буквально на несколько секунд в трусах. Кстати, белых. И на узких резинках. Блять. Хоть в квартире жарило отопление, пришлось накрыться одеялом по пояс.        Тася повесила свои вещи на стул и улеглась в кровать Хенкина. Телефон издал тихий звук включения. Она написала Рите, что они с Борей уже дома, и именно тогда, друг за другом повылазили прогрузившиеся уведомления сообщений, отправленных полчаса назад.        Ваня       а ты че ушла не попрощалась?        вы дошли?        все норм?        Вась       а я сегодня не юзал       только пил        как обещал       К горлу подступил неприятный горький ком, когда пришло разочарование от того, что забыть о Кисе она смогла лишь на недолгое время. И то он не оставляет ее в покое, наедине с этой необъяснимой тягой, которую — она уверена — можно пересилить. Но не хватало сейчас заплакать дома у Хэнка. Оплакала уже своё самообладание, попрощалась с гордостью. Тоже мне, нашла повод для самобичевания.        — Поставила будильник? — спросил Хэнк, закинув руки за голову.        — Да.        — Ну все тогда, спокойной ночи.        — Спокойной.        Сообщения Вани остались с серыми галочками.

***

      Провалявшись, по ощущениям, минут 30 без сна, хотя глаза и мозг этого уже давно просят, Тася набралась смелости потревожить сон друга, который тихо сопел на соседней кровати.        — Борь, — шепотом позвала его Аристова. — Боря.        — Ау? — почти сразу открыл глаза и озабочено начал искать по девчонке возможную причину ее бессонницы. Может, холодно или наоборот жарко? Или что-то случилось? — Мне показалось, что ты это во сне меня звала.        — Я тебе снюсь? — хитро улыбнулась Тася.        «Вообще да, снишься».        — Ага. Ты чего не спишь?        — Не знаю, не могу уснуть. Сама бешусь из-за этого, завтра-то в школу.        — Ну, давай ко мне, — Боря похлопал по матрасу, отодвигаясь как можно дальше к стене.        Тася прихватила с собой подушку и одеяло и прошлепала голыми ногами к кровати напротив. Заняла ровно половину, держа при этом приличную дистанцию. Ну, и какого хрена у Оксанки кровать шире, чем у него?        И снова продолжились гляделки. Только теперь в более комфортных и близких обстоятельствах. Лежали боком, лицом друг к другу.        — Тась, можно я спрошу? — в ответ «угу». — Что-то случилось там, у Ритки? Когда ты плакала.        Тася проиграла в гляделки. Опустила взгляд вниз, разглядывая ключицы Хэнка. И речи быть не могло о том, чтобы рассказать ему все как есть или хотя бы часть правды. Этот секрет сейчас только между ней и Ритой. Аристова начала рисовать ногтем узоры на плече Бори, проваливаясь в ямку над ключицей.        — Не отвлекай меня щекоткой, — засмеялся Боря, а Тася засмотрелась на его морщинки у глубоко посаженных глаз. Он перехватил ее руку, хотя эта щекотка была невероятно приятной, и сжал в своей горячей руке.        — Ничего не случилось, — она пожала плечом.        — Вы же там никого не встретили? Ты никого не покрываешь? Потому что если покрываешь, то не надейся, что я не снесу еба…       — Нет. Тебе не с кем драться, — перебила Тася, понимая, что он с минуты на минуту может вспылить.        — Я не буду драться. Я буду его бить.        — Борь, — Таисия недовольно отвернулась, пытаясь высвободить руку. — Я же сказала.        — Ладно, извини, — Хэнк переплел их пальцы и приложил к своим сухим губам. — Ну, если никто не обижал, то что?        — Я просто выпила слишком много. Знаешь, иногда наступает такая стадия опьянения, когда хочется плакать без причины.        — А ты откуда знаешь? Ты пила-то от силы раза три, — улыбнулся он.        — Ну, и что… тем не менее.        — Ну, ладно. А у тебя дома, вы с Кисой закрылись и ругались.        Только не об этом. Через призму сегодняшней сцены, свидетелем которой стали они с Ритой, через его сообщения «я не юзал, как обещал» вспоминать, как переживает Тася из-за зависимости Кисы, ещё больнее. Такое ощущение, что от гордости не осталось совсем ничего. Она убивает напрочь свои нервы, пытается достучаться до той части разума Кисы, которая ещё не тронута наркотой, если такая часть ещё осталась. А он… обещает одно, а на деле закрывается с какой-то девчонкой младше на пару классов и делает далеко не лицеприятные вещи. Хотя какого хрена Таисия бесится? Он не обещал ей никакой верности, он даже не признавался в симпатии, если она вообще есть. Больнее всего получать удары от собственных же ожиданий, потому что только ты сама знаешь, в какое место ударить побольнее.        — Эй, Тась, не плачь, пожалуйста, — забеспокоился Хэнк, высвобождая ее руку, чтобы вытереть слёзы, покатившиеся по носу.        Да как их контролировать? Совсем не хочется возвращаться в это состояние, но одно только напоминание действует нехреновым таким щелчком на тумблере истерики.        — Мы просто… разговаривали, — шмыгая, шепотом говорила она, вся сжимаясь, будто прячась в панцире.        — Все-все, — остановил ее Боря, накрывая горячими объятиями, скрывая от того, что ее тревожит.        Они лежали кожа к коже, вжимаясь друг в друга, ограждённые лишь тонким шелком ночнушки Таисии. Ей нужно лишь выплакать то, что осталось невыплаканным, и Хэнк понимал это, не наседая. После слез пришло опустошение, и Тася лишь всхлипывала в его грудь, вдыхая запах кожи, не меняющийся с самого их детства. Когда воздуха между ними стало совсем мало, она подняла голову, почти касаясь носом его подбородка. И именно тогда захотелось отодвинуть поганое состояние, перекрыв его другим, более знакомым и безопасным. Тася аккуратно потянулась к губам Хэнка, чувствуя, как колотится в груди и горле.        — Тась, — остановил ее Боря, в глазах которого неприкрыто плескалось желание вперемешку с неуверенностью. — Ты сейчас не в себе.        Совесть кричала, билась в конвульсиях, но эгоизм ее губами проговорил, надрывая голос:        — Пожалуйста.        Боря всегда имел крепкую силу воли, но не тогда, когда дело касалось его Ахиллесовой пяты — этой заплаканной девчонки, просящей ласки, желающей почувствовать себя любимой. Поэтому он, глубоко выдохнув через нос, сдался. Сдался с такой жаждой, что тело вмиг стало горячее на пару градусов. Ее губы были соленые от слез, но отвечали не менее охотно. Это не было похоже на прошлые поцелуи — в этом явно ощущалась горькая отчаянность, будто пыталась что-то доказать. Себе или ему?        Поцелуй был мокрым, жадным, было даже страшно, что вот-вот Таисия испугается такого напора и оттолкнёт. Но она сильно зажмурилась и проводила рукой по светлым волосам, влажным от короткого сна и возбуждения. Они были недостаточно длинными и кудрявыми, не прикрывали брови и не касались переносицы. Они были не теми, что хотелось ощущать под рукой. Они были не Ваниными. И от Хэнка не пахло сигаретами и цитрусом. Головой она пыталась убедить саму себя, что если она опустит руку ниже, нащупает на его ухе серёжку, и когда ничего не вышло, вызвала в себе желание. Это, конечно, не тот взрыв гормонов, когда они с Кисой лишь касаются друг друга руками, но всяко лучше, чем ничего. Было очень приятно ощущать, как Хэнк трепетно, с чувством целовал ее щеки, избавляя от соли, как сжимал ее шею, щекоча затылок, и как он дышал, то очень шумно и глубоко, то прерывался, как будто ему кто-то выбивал весь воздух из груди.        И когда Тася почувствовала, как Боря играет с ее лямкой на майке, медленно спуская, открыла глаза. Нет, это был все тот же Хэнк, без темных кудрей, чёрных глаз и без сережки в ухе. Она убрала свои губы, поднимая взгляд на глаза друга, такие пьяные и воспалённые.        — Извини, лишнего дал, — Хенкин не чувствовал себя виноватым, потому что его затопило такое вожделение, какое он никогда не испытывал.        — Ничего, — прошептала Тася, проводя руками по лицу.        Аристова думала, что после этого уже точно на сегодняшнюю ночь попрощается со сном, но, сжавшись, укрытая Хэнком одеялом и в его объятьях, уснула почти сразу, чувствуя, как жгут губы и слёзы все ещё не высохли. 

***

      Будильник прозвенел на другом конце комнаты, заставляя открыть припухшие глаза. С божьей силой Тася поднялась на ноги, чувствуя себя не столько пьяной, сколько разбитой. Вчера и вправду было выпито слишком много всего, но на удивление голова не болела, лишь усталость во всем теле и быстро пробудившийся стыд. Она отключила будильник и обернулась. Обе кровати были пусты, Бори в комнате не было. Оно и к лучшему — смотреть ему в глаза после вчерашнего было слишком больно, а уж тем более просыпаться укутанной его руками и прижатой к голой груди. Тася села на кровать и стыдливо закрыла лицо руками. И что теперь делать? Неужели мимолетная жалость к самой себе стоила того, чтобы сейчас между ними с Хэнком было хрен пойми что? Как смотреть в глаза? Она же дала надежду. Целоваться с ним на тусовках, где этим страдает каждый второй, почти как вирусом, — это одно. Но вот так, в кровати у него дома, будучи все ещё пьяной — это… пиздец, другое слово не подберёшь. Боря ей нравился, это безусловно, но в ее картине мира он всегда был в роли ее лучшего друга, и рассматривать его в плане отношений совсем не хотелось. Ей теперь придётся с ним встречаться? От подобных мыслей хотелось самой себе разбить нос.        Таисия прислушалась к звукам за пределами комнаты: негромко работающий телевизор на кухне, звон посуды, шум воды из крана. Схватив зубную щетку и умывалку, девчонка, убедившись, что никого не встретит в коридоре, влетела в ванную. Закрылась на замок и включила воду, пытаясь поставить себя на ноги. Некоторое время, конечно, тупила в зеркало, но умылась и уже почувствовала себя другим человеком. По той же схеме перебежала обратно в комнату, переоделась в школьную одежду, сумев даже подкраситься, ведь синяки под глазами сегодня были ярче, чем обычно, и бледное лицо требовало румян.        Было боязно выходить на кухню, что странно, потому что Тася сто раз виделась с родителями Бори, многие праздники они отмечали в одной компании, и Хенкины всегда относились к ней с теплотой. Мамы Хэнка и Таси взаимно считали своих детей будущими зятем и невесткой, над чем всегда смеялась Оксана.        Но время на телефоне показывало, что скоро уже пора выходить, поэтому ей придётся выбраться из логова. На кухне мама Бори мыла посуду, слушая гороскоп на день. «Раки, сегодня вам придется решать некую проблему, которую вы уже давно считали забытой, а потому несуществующей». Ну, начало дня — супер.       — Доброе утро, теть Оль, — переминаясь с ноги на ногу, поздоровалась Аристова.        — Ой, привет, дорогая, привет!        Тетя Оля вытерла руки полотенцем и потянулась за объятиями, как обычно очень крепкими и по-матерински тёплыми. Она была очень классной женщиной, мудрой и интересной, с ней можно говорить часами, она любила рассказывать о жизни и давала нужные советы. Они с мамой — это, конечно, бомбический тандем: папам всегда страшно было отпускать их куда-то вдвоём, потому что в своем-то возрасте они совершенно по-девичьи умели искать себе приключений на жопу, и их с Борей папы уже привыкли выезжать в ночи в какой-нибудь ресторан за нетрезвыми и веселыми жёнами.        — Выспалась? Как дела?        — Все хорошо, — улыбнулась Тася, обнимая в ответ. — Как у вас дела?        — Да все по-старому, Тасюш, — такая форма ее имени всегда забавляла, но от тети Оли было приятно. — Садись завтракать. Дядя Костя уже убежал на работу, Борька поел, я его припахала быстренько на балконе прибраться. А то взяли моду с папой свои инструменты разбрасывать, я сейчас уберу их по коробкам, они же начнут плакаться, что найти ничего не могут.        Тася рассмеялась, делая себе бутерброд.        — Мы не плачемся, а просто спрашиваем, мам, — высказался Хэнк, заходя на кухню, все ещё в домашней одежде. Спасибо хоть, не с голым торсом. — Доброе утро, Тась.        — Доброе, — было непонятно, как теперь говорить с ним, поэтому долго удерживать зрительный контакт не смогла.        — Да конечно, знаем мы, какие вы, мужики, самостоятельные без нас.        Тетя Оля поставила перед Тасей кружку с зелёным чаем.        — Спасибо.        — Приятного аппетита, Тасюш.        Хэнк хмыкнул, садясь за стол напротив подруги.        — Давай не смейся, я же про ваши клички уличные молчу, — тетя Оля дала легкого подзатыльника сыну. — Мел, Киса, Бурый. А Ржавый вообще к чему?        — Он рыжий, — улыбнулся Боря, а Тася от смеха чуть не захлебнулась чаем. — И вообще клички у собак, у нас — погоняла.        — Так, Тасю не смеши. Пусть поест спокойно. А я пойду, нужно отзвониться по работе. Долго не рассиживайся, сынок, тебе ещё Тасюшку провожать до школы.        Тася выглянула из чашки, страшась, что они всё-таки остались одни. Хэнк тоже с каким-то смущением разглядывал ее, не зная, с чего начать разговор.        — Ты как, норм? — спросил он, положив локти на стол.        — Да, только спать хочется, — неохотно жуя бутер, Тася всё-таки не могла смотреть ему в глаза.        — Но ты хорошо выглядишь.        — Спасибо, — улыбнулась она.        «Весам сегодня лучше занять выжидательную позицию. Не стоит торопиться, и уж точно не надо заниматься закладкой краеугольных камней чего-то значительного. Ситуация скоро изменится».

***

      — Спасибо ещё раз, теть Оль, — выбираясь из очередных объятий мамы Бори, Тася вышла за порог квартиры.        — Да что ты, не за что, Тасюш, маме привет передавай!        — Обязательно.        — Пока, мам, — Хэнк на прощание поцеловал маму в щеку и закинул на плечо сумку с вещами Таси.        Несколько минут между Тасей и Борей лишь шумел ветер, весенний и морозный. Короткая куртка мало спасала от кусачего холодка, пробирающегося под школьную блузку, но девчонка скукожилась под воротником, как улитка, пряча шею. Да, от ветра, которого Ритка сравнила с Кисой, стоит закрываться, а то можно заболеть, и в случае с Ваней — совсем не простудой.        Хэнк был уж больно задумчивым, смотрел под ноги, не кидал взгляда на подругу. Хотелось уже спросить, что с ним происходит, как вдруг он заговорил:       — Тась, нам, наверное, нужно поговорить?        Скорее даже не заговорил, а прохрипел, будто всю ночь глотку драл. Утром на кухне с голосом все было в порядке. Блять, походу гороскопы — не херня.        — Сейчас? — Тася не могла проследить свои собственные чувства, почему она хотела отложить разговор на неопределенный срок: либо было страшно говорить о том, что скорее всего озвучит друг, либо найти причину, почему ей придётся отказать.        — Ну, а когда? Через месяц? Этот разговор вообще давно назрел, — не нравится ей его интонация, будто обвиняющая или обиженная. Но по справедливости, у него есть веские основания как для первого, так и для второго.        — Ну, раз назрел. Вещай, — а сама по нос спряталась в куртке.        — Остановись, — сказал он, так же встав рядом.        — Борь, мы опоздаем, — последняя попытка отсрочить неизбежное.        — Похуй. Я вообще не собирался в школу, а ты — максимум — опоздаешь на 5 минут, не критично.               — Почему ты не пойдёшь в школу?        — Речь сейчас не об этом, — Хэнк весь был как на иголках, не смотрел в глаза и заметно покраснел. — Тась, как думаешь, это норм, что мы с тобой ведём себя не как друзья, когда выпьем?        Ну, наконец это озвучено.        Таисия стыдливо опустила голову, молясь, чтобы завтрак не полез обратно. Резко стало плохо, и состояние чем-то отдалённо напоминало начало панической атаки.        — Не думаю, что это правильно.        — Вот и я так же думаю.        Небольшая передышка, взгляды двоих, не пересекающиеся даже касательно.        — И что ты предлагаешь? — спросила Тася, нервно откашлявшись.        — Первый вариант — совсем прекратить общение — я даже не хочу рассматривать. А второй, — и тут Боря наконец посмотрел в самые глаза, проницательно и замечая каждую перемену эмоции. — Начать встречаться.        Сердце, кажется, вообще отказалось давать ток крови, потому что руки и ноги стали ватными. А через секунду забилось с такой силой, что в голове сердцебиение почти заглушило рёв: «Ваня-Ваня-Ваня-Ваня…». Как бы не хотелось остановить и первое, и второе, но сейчас Киса выигрывал.        Тася испуганно посмотрела на друга, во взгляде которого так четко надежда ещё никогда не читалась. Хотелось, чтобы она почувствовала радость, как растут крылья на спине от любви к Боре, но сейчас хотелось только заплакать, чего допустить никак было нельзя. Она правда любила Хэнка, всем своим сердцем, всегда бы пришла ему на помощь, до конца жизни помнила бы такого друга, вне зависимости от того, куда их обоих занесёт судьба спустя десятки лет. Но сердце на самом-то деле очень глупое, несмотря на его такое заумное строение, потому что оно почти всегда не в ладах с мозгом, ещё более замудренным органом.        — Что думаешь? — чуть ли не подпрыгивая от нервов и нетерпения, спросил Хэнк.        «Думаю, что будет сложно делить место вам обоим в моем сердце. Поэтому придётся сделать выбор, кого выселить из него. Или хотя бы попытаться выселить».        — Просто я не ожидала такого… — потерянно сказала девчонка. — Наверное, мне нужно обдумать.       Хенкин глубоко вздохнул и насильно успокоил себя. Нервно размял шею.       — Тась, — он вытащил из карманов ее вспотевшие, несмотря на холод, руки, и сильно сжал в своих. — Я обещаю тебе, что буду делать все, чтобы ты ни разу не пожалела об этом. Все, что ты захочешь, Тась.       Его сердце умоляюще плакало, ожидая любого жеста, звука, которое можно расценивать как ответ, а руки тряслись, почти как у Кисы. Хэнк осыпал искренними поцелуями ее ладони, пальцы, костяшки, будто молился своему богу. Моргнув пару раз, Таисия убедилась, что слёзы не стоят в глазах. Ещё раз посмотрела на друга и в лишний раз убедилась в правильности выбора.        — Хорошо.       — Серьезно? — по шокированному Хэнку было видно, что он ожидал только отказа, чуть ли не в оборонительную стойку встал.        — Ну, ты же мне серьезно предлагаешь. Поэтому я серьезно отвечаю, — Тася улыбнулась, почувствовав, что все делает правильно.        Боря, выйдя от ступора, прижал к себе Аристову, а она окольцевала его спину, чувствуя, как сильно бьется его сердце сквозь куртку и толстовку. Уголки губ сами взлетели вверх, особенно после его поцелуя в макушку.        — Спасибо. 

***

      Уже на втором уроке Тася клевала носом, стараясь, чтобы учительница не заметила ее полуприкрытых сонных глаз. Слава Богу, домашку она успела сделать, поэтому не страшно, если ее спросят. Но вибрация на телефоне эффективно, как будильник, разбудила из полудремы.        riritusya       Дай свой тг, нам срочно нужно кое-что обсудить        Стало даже немного страшно от такого заявления, но Тася сразу дала Рите свой номер, и спустя полминуты уведомление в телеграмме:       Ритуля       Скажи-ка, что ты сделала с Хэнком?        Тася       В каком смысле?        Ритуля       В прямом       Пришёл ко второму уроку довольный как мой сытый кот              Тася       Хорошо, что хоть пришёл        Ритуля       Это да, а то его уже классуха отчитывает за проебы        А все же?        Вы же ночевали вместе)))       Тася закатила глаза, но не сдержала улыбку. А потом резко задумалась. С одной стороны, ничего такого в этом нет, если он расскажет о нем с Тасей друзьям, тем более, что они все в одной компании. Скрывать это долго не получится, да и стоит ли? С другой стороны… с другой только Киса. И Рита, перед которой буквально вчера Таисия пускала сопли из-за Кислова, проводящего время в компании сомнительной девчонки. Было как-то тревожно из-за всего этого. Рита может осуждать ее за такую «ромашку» — люблю-не люблю. И это будет справедливо.        Тася       Давай после школы встретимся, я расскажу       Ритуля       Блииин       Серьезно, Ась???       Я не смогу дожить до 6 урока в неведении        Тася       Потерпи, Ритуль        Ритуля        Только скажи!!       Оно стоит моих убитых нервов??       Тася       Думаю, да)       Ритуля       Я поняла       Жду, Аська!!!       С первого этажа кабинета географии всегда можно было увидеть цирк, который любили устраивать первоклашки на прогулке и десятиклассники, ничем им не уступающие зрелищностью и, кажется, интеллектом вместе со своей неусидчивостью. Но эти представления уже приелись, поэтому, когда в очередной раз через приоткрытые жалюзи боковым зрением Тася заметила какую-то движуху, даже не подала виду, чтобы дети не устраивали больший кипиш для зрителей. Но спустя пару секунд «что-то» стояло прямо у ее окна, норовя обеспечить Аристовой сердечный приступ. Как оказалось, этим «что-то» был… Киса? Таисия шокировано уставилась на довольное лицо Вани, облокотившегося на подоконник как красна девица. Тут же в телеграмме пришло сообщение: «выходи». Тася, первый шок которой прошёл, но сердце упорно не успокаивалось, невозмутимо напечатала в ответ: «У меня урок» и взялась за контурную карту. Киса Кисой, но задание учительницы нужно было выполнить.        — Это че, Кислов? — шепотом удивилась соседка по парте Лиля, портя план одноклассницы по игнору.        — Он самый, — недовольно ответила Аристова и снова отвлеклась на оповещение.        Ваня       если не выйдешь я начну ебашить по стеклу       Какого хрена он себе позволяет? Влетит-то не ему за такую выходку, а ей. Возмущённо вперившись взглядом на парня, стоящего за стеклом, разозлилась ещё сильнее. Такой счастливый, помятый после вчерашнего, но ещё больший бардак на его голове смотрелся даже милее, чем обычно. Пуховик нараспашку, из-под той же кофты, что и вчера, неряшливо выглядывала мятая футболка. Он нагло жевал жвачку, хитро улыбаясь и подмигивая. Просто дьявол. Тася уже было снова отвернулась, наплевав на его угрозы, но тут он приложил костяшки пальцев к стеклу, бесшумно постучав ими пару раз.        — Лидия Степановна, можно выйти? — чуть не подпрыгнув на месте, Тася подняла руку над головой.        — Да, Таисия, выходи, конечно.        Тася специально не заходила в гардероб, чтобы вылезти на улицу в одной школьной одежде, вызвав у Кисы чувство вины за то, что он своими прихотями подвергает ее опасности простудиться, но он как назло сработал на опережение — ждал ее в прихожей-тамбуре, где переобуваются ученики. Там охранники не дежурят и учителей не встретишь, но все же задувало с улицы.        — Привет, Васёк, — довольный Киса встретил ее, раскрыв руки для объятий. Но в Тасе горела злость. Обойдётся.        — У меня вообще-то урок.        — Я это уже слышал.        — Тогда какого хрена ты не в школе?       — Почему это? Я в школе, — Ваня сейчас скорее был похож не на Кису, а на Чеширского Кота — настолько его улыбка широко разрезала красные от ветра щеки.        — Не в своей, — наверное, сложно было всерьёз воспринимать возмущение Таси, когда она переминается с ноги на ногу и обхватывает саму себя руками, пытаясь удержать тепло тела. Поэтому Киса быстро сообразил — скинул с себя куртку и накинул на плечи подруги. Его было не жалко, пусть помёрзнет, раз уж объявился средь бела дня.        — Даже не поздороваешься, злюка? — скорчил лицо Ваня, засунув руки в карманы треников.        — Привет. Зачем пришёл? — тон Таси не поменялся, но запах, исходящий от куртки Кисы, нечестно смягчал ее сердце, сглаживая углы злости.        — Ой, какая строгая, Васёк, — парень снова улыбнулся, заостряя черты челюсти и зачерняя дьявольские глаза.        — Вань, я серьезно. У тебя что-то важное? Мне на урок надо.        — Да, важное, — он вздохнул. — Ты че меня игноришь со вчерашней ночи?        — Я не игнорю, — в кармане куртки Кисы определённо что-то шуршало, но Тасе лучше поберечь свои нервы и не лезть внутрь.        — А как это называется, если не игнор? Ты была в сети с утра и даже не зашла в диалог, — удивительно, но Киса посерьезнел.        — А ты выслеживаешь, — констатировала Аристова, внутренне теряясь. Да, она очевидно игнорила его с самой ночи, но какое оправдание найти себе?        — Выслеживаю. Ну так че? Че за дела?        Ваня сунул руку в карман куртки, висящей на плечах девчонки, и вытащил пачку сигарет. У Таси глаза на лоб полезли от такой наглости.        — Ты ненормальный? — она ударила его по руке, заставив спрятать пачку в карман штанов. — Тебе похрен, что здесь исполнять, потому что ты не у себя, но таким не советую заниматься и в своей школе. Тебе мало школьного учета? Скучно стало?        — Вась, ты мне седня вообще не нравишься, — резко кинул Киса, заметно вскипая. — Че такая недовольная? Хэнк ночью не дал?        И пощёчина полетела в парня. В глазах сами собой собрались слёзы обиды, и ладонь неприятно горела, пульсируя набатом, напоминая: «ты ударила друга, ты ударила своего друга, ты ударила Кису». А Ваня кажется и не успел понять, что произошло, наверняка его щека болит гораздо сильнее. Он смотрел на Тасю, бегая глазами по ее лицу и только сейчас начиная осознавать, что наплёл. В этом и вся его суть — в паре секунд — сначала он смеётся и шутит, потом пылит и грубит, и, конечно, огребает за свои поступки.        Тася кинула его куртку на стоящую рядом лавку и вылетела из тамбура, не разрешая слезам выходить за пределы глаз.        — Вась, стой! — Киса побежал было следом за ней, но грозного вида старичок-охранник тут же встал со своего стула, ставя на стоп сериал на телефоне. — Вась, прости, я не хотел…       — Молодой человек, вы же видите, что нужна специальная карточка для входа в здание школы, она у вас есть?        — Вась, твою мать! — идиот, везде идут уроки, а он орет во все горло.        — Так, молодой человек, выйдите! — низкорослый охранник уже вышел из-за стойки, угрожающе повышая голос.        — Да пошёл ты, — последнее, что услышала Тася, взбегая по лестнице, злясь на слёзы, что все же потекли по щекам.