На общем балконе

      — В честь такого повода, Тасёк, могла бы проебать последний урок, — сходу полетели упреки от Кисы.       — Как сделали вы, да?       — Нет, мы проебали два.       Мальчики вызвались встретить подругу у школы, слава Богу в этот раз без фокусов и истерик охранника. Тихо, спокойно прогуляли последние уроки, чтобы ошиваться в районе ее школы и неугомонно писать херню в беседе, отвлекая от двух литератур подряд. К обеду выглянуло солнце, и ветер уже не казался таким холодным, хотелось даже снять пальто, оставшись в сарафане с воротником, но заболеть, поддавшись минутному ощущению жары, чтобы семья Хенкиных дружно откачивала от поднявшейся ночью температуры, не входило в планы. Хэнк и Киса, конечно, выглядели скорее как ПТУшники, нежели старшеклассники, но в этом и был их шарм. А оба украшенные сейчас синяками на лицах, они вообще создавали вид интернатовских ребят или детдомовцев. И, ровно наоборот, Тася со своими почти сверкучими от блеска чистоты сапожками выделялась на их фоне. Волосы были уложены гелем в низкий хвост и заколоты большим количеством невидимок, создавая какие-то осмысленные зигзаги. Мальчики, кстати, великие ценители женской красоты, обратили внимание и на стрелки.       — Какая ты у нас по-особенному красивая, Тась, — улыбнулся Мел.       — Спасибо, Вертер, — из душащих объятий Хэнка пропищала Тася.       — Ты всегда милая, но сегодня — несравненно, — Боря не хотел отставать и не хотел, чтобы вся благодарность досталась Мелу, поэтому совсем по-щенячьи в ожидании смотрел на подругу.       — И тебе спасибо, Боречка, — взявшись за его щеки, потормошила Тася.       — Боречка, — хмыкнул Киса, хитро посмотрев на Аристову взглядом «а я самый первый отметил твою красоту».       «Знаю, Вань, я не забыла». А ещё я не забыла, что из-за тебя, говнюк, не спала полночи. Как-нибудь отомщу, ходи оглядывайся.       — Гена все так же спит? — спросила Таисия, выталкивая мальчиков за пределы школьного двора, чтобы со спокойной совестью вытащить из кармана одноразку.       — Да, Гендос в муте, — Киса, следуя не лучшему примеру, тоже достал из пачки сигарету, играясь с зажигалкой.       — А к Рите он не пойдёт?       — Не, Тась, — усмехнулся Боря, воруя сигарету у друга. — Он не ходит с нами на такие тусовки. И у него сегодня вечерняя смена в киношке.       — Почему не ходит?       — Ну… хрен знает. Просто не ходит, ему не интересно с пиздюками бухать, — глубокая затяжка сделала голос Бори намного ниже.       — На базе же тусуется с нами.       — Это другое.       — Короче, чё сиськи мнем, — Киса потёр ладони, сжав зубами сигарету, и шмыгнул носом. — Ритка собирает у себя часа через два, чем займёмся?       — Давайте зайдём ко мне? — предложила Тася, немного виновато обращаясь к Хэнку: — Я знаю, что говорю об этом поздно, но, Борь, тут такое дело…       Хэнк был таким напуганным последний раз, наверное, на аттракционах, на которые она потащила его прошлым летом. Он потом ещё и блевал… и клялся, что больше никогда и ни за что. Аттракцион чашки казался детским, пока Тася не добралась до руля, которым приводила чашку в движение со скоростью света.       — Не пугай…       — Просто я хотела спросить, можно ли сегодня переночевать у тебя?       — У-у-у, — затянул Киса, усмехнувшись совсем не весело.       — Что-то случилось? — позаботился Мел.       — Нет-нет, у родителей сегодня годовщина свадьбы, и это мой им подарок — мое отсутствие на весь день. И папа не отпустил бы меня ни к кому, кроме тебя, Борь. Он доверяет дяде Косте, не удивляйся, если допрос устроит ему, во сколько я пришла и где шлялась.       — Конечно, без проблем, ночуй у меня. Мама недавно спрашивала о тебе, говорит, что давно тебя не видела, — Хэнк прямо-таки светился от счастья, приобнимая подругу за плечо.       — Прям семейная идиллия, — съязвил Ваня. — Значит выдвигаемся к Таське домой за трусами и ночнушкой.       — Вань! — Тася разозлённо дала ему подзатыльник.       Он лишь улыбнулся и, наклонившись к самому уху, прошептал:       — Это твое «спасибо» за комплимент?       И как обычно, подобные его выходки на секунду выбивают Аристову из колеи. Посмотрев ему в глаза нечитаемым взглядом, тут же подумала: «Боря же не слышал?». Не хотелось неприятных ситуаций и каких-то разборок в их компании, сейчас все слишком благополучно. Главное, чтобы не сработал принцип вселенной: «Если все слишком хорошо, значит будет все плохо».       — Я предупрежу маму, что мы идём домой.       Хэнк как обычно отобрал сумку у Таси, и пока Аристова набирала в телефоне маму, у парней разразилась нешуточная борьба за вообще-то не очень тяжёлую ношу: Мел скорее поддерживал общее настроение, а вот Киса и Боря готовы были прямо-таки разорвать лямки несчастной сумки, пока пытались перетянуть одеяло на себя.       — Алло, мам, привет, ты дома?       — Да, дочь, собираюсь вот выехать за подарком папе, у нас же сегодня с ним годовщина, — мама говорила из динамика так глухо, что Тасе приходилось сильно прижимать к уху телефон. Мама снова включила громкую связь и ходила по всей квартире, думая, что ее отлично слышно из любого угла.       — Да, я знаю, поздравляю вас, — мальчики совсем разбуянились, поэтому пришлось долбануть Кису, особо буйного и активного.       — Почему только меня?! — шепотом возмутилась жертва, потеряв первенство в негласной схватке. В ответ Тася лишь шикнула.       — Я сегодня переночую у Бори, чтобы оставить вас с папой в полном уединении, с папой уже согласовано. Мы сейчас придём с мальчиками, я вещи соберу на ночевку.       — С какими мальчиками? — ожидаемо заискивающе поинтересовалась мама, и даже сквозь заглушенный звук было отчетливо слышно, как она заулыбалась.       — Боря, Егор и Ваня, я говорила тебе о них, — объекты их обсуждения сразу же расцвели, приклеились к Тасе, пытаясь услышать что-то из динамика, прямо как мартышки.       — А-а-а, ну хорошо-хорошо. Глянем на твоих мальчиков, — усмехнулась Альмира. — Жду вас!

***

      Пока парни продолжали обезьянничать по пути до дома Таси, она несколько раз задумывалась, что вообще-то идея заставлять детей держаться за один шнурок из советского мультика про мартышек — довольно гениальная. Можно даже привязать их для уверенности, сделать из мальчиков-мартышек гирлянду.       Но с горем пополам под предводительством «воспиталки» они поднялись на нужный этаж. Проходя мимо деревянной двери на общий балкон, Киса многозначительно посмотрел в самые глаза Аристовой, без единой привычной смешинки во взгляде. Нечасто увидишь его таким. Только разве что иногда наедине или когда он сильно проебался и сам понимает это. И с таким же настроением достал телефон. Телеграм Таси дал о себе знать.       Ваня       я ещё приду       Три слова, но они оба друг друга поняли. Однако Тася выбрала единственный верный вариант ответа — молчание. Но сердце, которое какого-то хрена било где-то в горле, отмалчиваться явно не собиралось.       — Мам, мы пришли!       Дверь не была заперта, а на кухне свистел чайник. С самого порога в нос ударил яркий запах корицы и сахара.       — Дочь, проходите! — донеслось с кухни, а следом замолчал и чайник.       — Блять, не толкайся! — прошипел Киса Хэнку, противореча самому себе и толкая того в ответ.       — Я не толкал, еблан, мне как по-твоему кроссы снимать?       — Хватит! — угомонила их Тася, разувшись и повесив пальто на вешалку. И продолжила наблюдать за зверинцем, топчущимся на входном коврике. Даже Мел, мудрый не по годам и более спокойный в сравнении с этими двумя, не смог остаться в стороне и неуклюже, прыгая в одном ботинке, махался локтями.       — Какие идиоты… — ужаснулась и выдохнула Тася.       — Здравствуйте, теть Альмира, — Хэнк чуть ли не вылетел из коридора, на ходу стягивая камуфляжный пуховик.       Несинхронно поздоровались и Ваня с Егором с мамой, вышедшей им навстречу из кухни. Широко улыбаясь, Альмира поправила свой уложенный каскад. Тася, конечно, бесконечно благодарна маме и ее сильным генам за густые и крепкие волосы, которым и в таком возрасте самой Альмире (конечно, она еще не старая) завидуют молодые девчонки. Мама была одета в уличную одежду, собираясь убегать, и по отсутствию макияжа можно сделать вывод, что она сделает остановку в салоне красоты.       — Мам, это Егор и Ваня, Борю ты знаешь, — касаясь плеч друзей по очереди, чем-то напоминая училок и их методы воспитания и усмирения (или может дрессировщика), представляла друзей Тася.       — Привет, мальчики! Очень рада наконец познакомиться со всеми вами, — и тут она выдала: по очереди пошла обнимать парней, как родных кровинок.       Мальчики, кроме Хэнка, не были готовы к такой тактильности, но с удовольствием понежились в объятиях пахнущей цветочными духами женщины, улыбаясь и не отмораживаясь.       — Мам, они не твои сыновья, они мои друзья, — Тася даже немного смутилась такому радушному приему.       — Мама Таськи — наша мама, — промурлыкал Киса, которого Альмира обнимала последним и, кажется, дольше остальных.       — Ага, щас, маму мою ещё стащите у меня.       — Все-все, проходите на кухню, попейте чай, может кто-то хочет поесть?       — Не, теть Альмира, не суетитесь, мы только чай попьём.       Стол, конечно, не выглядел так, будто никто не готовился к приходу гостей. Семья Таси не так часто пила чай из сервиза, в который сейчас разливался красивый турецкий чай: ярко-синие расписные фарфоровые чашки с позолоченными ручками и горлышком, и блюдца с белым орнаментом из той же коллекции блестели чистотой. В широкой вазе, привезённой из Кубы, привычно стояли уже раскрывшиеся тюльпаны, подаренные папой без повода пару дней назад. Конфетницы в виде раковины устрицы наполнены орехами, конфетами и шоколадом, что вполне привычно. Тася очень любит пить чай со сладостями, поэтому полки их сладких запасов никогда не пустуют. Но синнабоны? Когда мама успела испечь синнабоны?       — Да-да, женщина не должна стоять на кухне всю жизнь! — шутливо разозлился Киса, стукнув кулаком по столу, чуть не задев блюдце.       — Как правильно воспитана нынешняя молодёжь! Глаз радуется, — мама улыбнулась и погладила кучеряшки Вани. — Ну, приятного аппетита вам. Дочь, я съезжу за подарком папе, потом в салон красоты, так что не теряй. Проводишь меня?       Хитринка в глазах мамы сказала о многом. Тася уже наперёд поняла, что скажет мама у дверей, под предлогом «проводишь».       — Ребята, всем до свидания, за Таськой глаз да глаз!       — До свидания! Приятно было познакомиться! Присмотрим за ней! — вразнобой прощались мальчики, несмело угощаясь орехами и отхлебывая чай.       — Значит вот он какой, этот твой Ваня. Он мне понравился, — усмехнулась мама, натягивая кроссовки.       — С чего это он мой, мам? Он настолько же мой, как Егор и Боря. Они все — мои друзья, — шепотом возмущалась дочь, сложив руки на груди.       — Знаем мы таких друзей. Мы с твоим папой тоже очень хорошо дружили, — мама взяла руку дочери в свои и, тепло улыбаясь, сказала негромко: — Дочь, я конечно шучу, и ты это понимаешь. Но сердце матери всегда видит чуть больше.       Тасе в эту секунду даже хотелось высказать все, что засело в голове в последнее время, всю ту путаницу, что происходит между ними с Ваней наедине. Потому что держать все в себе и трястись, что кто-то из ребят узнает, было невыносимо. И было страшно, что однажды эта плотина может прорваться, а во что это выльется — даже страшнее.       — Хорошо, мам. Я поняла.       Но нет. Не сегодня. Или не маме.       — Значит у Бори и Оксанки сегодня ночевать будешь?       — Да, но их одноклассница позвала нас к себе.       — Значит много не пейте, — мама поцеловала дочь в висок. — Ладно, кызым, до завтра. Ведите себя хорошо.       — И вам с папой хорошо отметить!       Тася закрыла дверь за мамой и обернулась на зеркало. Взгляд, конечно, немного потерянный. Или просто уставший из-за шести уроков? Тем более было две алгебры подряд, такое бесследно не проходит. Как будто дементор летал по классу все это время. Ладно, просто надо будет подкраситься.       — Тась, это пиздец вкусно, — еле дожевывая синнабон, запивая чаем, воскликнул Хэнк.       Мальчики в присутствии мамы и наедине — ну прямо как дрессированные до и дикие мартышки после. Пальцы Кисы были в креме, и он умудрялся закидывать в топку кусочки Милки. Мел рассматривал сервиз как зачарованный, дожевывая пирожное.       — Да, знаю, — улыбнулась Тася, щёлкнув Борю по носу, и села за стол, ничем не отличаясь от парней, накинувшись на синнабоны. — Мы с мамой часто их готовим.       — Приготовишь как-нибудь нам? — спросил Мел.       — Точняк, Таська, раз у тебя такие ручки золотые, давай сварганишь нам, принесёшь на базу, — обрадовался Киса, доливая себе в чашку из чайника. — И чай кстати ахуенный, с травками какими-то.       Хэнк хмыкнул в чашку, чуть не захлебнувшись.       — Ха-ха, ебать потеха, травка, — не на шутку Киса резко изменился в лице — и снова эти чёрные от злости глаза.       А Тасю вдруг будто переклинило.       И снова ей десять, за руку тянет бабушка, почему-то вытирающая слёзы на лице, отвлекающая внучку какими-то словами о Волгоградской набережной и магазине игрушек, выводя из квартиры, в глубине которой слышны крики и плач мамы, а папа запер дверь в их комнату. На вопросы ребёнка, что с мамой, бабушка отвечает: «мамочка устала, ей нужно отдохнуть». И маму она не видела весь следующий месяц. Жила у бабушки и дедушки, якобы отдыхала на каникулах, хотя была зима, а папа приезжал несколько раз в неделю. «Мама все еще отдыхает» — говорили ей каждый раз.       Таисия нахмурилась и уставилась в свою чашку. В голове ожидаемо заиграли другие образы, но неожиданно очень яркие. Крики Кисы, огромные зрачки, трясущиеся руки и… кровь. Разве мысли могут быть цветными? Если нет, то какого хрена кровь такая красная? Она даже вживую не была настолько насыщенной. Внутри, как тогда, стало тяжело, страшно, и в горле будто сухой горький комок. Она помнила, как тогда лёгкие будто работали вполсилы, притом выдыхали почти весь кислород, отчего дышать было трудно, а на вдохе будто стоял клапан, пропускающий слишком мало воздуха. А все из-за Ваниной наркоты. Тася не знала точно, что он употребляет: курит или глотает, а может колется? Знать не хотелось, хотелось забыть эту его зависимость, как будто ей приснилось, как и семь лет назад. Но нет, Киса — наркоман. Он болен, он не хочет лечить себя, ему нравится быть больным.       — Тась? — обеспокоенное.       Через призму взгляда на лице Бори отпечатались сине-белые сервизные узоры. Они так красиво сочетаются с его голубыми глазами, особенно сквозь пелену слез, вставших в глазах, размазывая его красивые черты лица, смешивая с рыжеватыми волосами.       Снова опустила глаза на чашку, и слёзы всё-таки погладили кожу, собираясь под носом. Неприятное ощущение, и дело даже не в щекотке над губами — не хотелось, чтобы были свидетели тупых необоснованных слез. Поэтому бесшумно встала из-за стола и прошмыгнула к себе в спальню. Конечно, это очень негостеприимно: позвала мальчиков к себе в гости, а сама закрылась и устроила сцену слез. Но они должны понять. Не причину, а хотя бы женскую эмоциональность.       — Блять… — расстроенный шёпот Бори и скрип отодвигающегося стула.       — Сиди, — безапелляционное и даже грубое Вани. — И так допизделся.       Благо давным-давно Тася настояла на установке замка на ее двери. Он не раз ее выручал, но этот случай — кажется, самый необходимый. Морально и физически защищает от Вани, колотящего по двери и откосам.       — Тасёк, открой дверь, пожалуйста.       Но дверь по-прежнему была безопасным окопом, отважно держа оборону. Найти себе место было невозможно. Тася металась по комнате, вытирала слёзы, беззвучно плакала, почему-то жалела саму себя и одновременно злилась на глупые слезы. Было обидно, что у неё была такая реакция на обычную, не самую остроумную, шутку Бори. Никто не хотел обидеть ее, но слёзы полились сами, не спрашивая ее. А в таком состоянии что-либо объяснять мальчикам было бессмысленно и чревато ещё большей истерикой.       — Таська, открой, не вынуждай меня разъебать замок.       Жарко. Распахнула окно. Ветер обжег мокрое от слез лицо. Залез под одежду. Все еще жарко. Не жарко. Душно. Воротник сарафана душит. Стянула его, чуть не порвав замок. Поверх колготок натянула длинную футболку, которая валялась на стуле.       — Тась, это последнее предупреждение. Я сейчас вломлюсь.       Села на кровать, обняла себя руками. И в момент, когда почувствовала себя совсем одной, когда саможалость уже не помогала, замок щелкнул. И снова защелкнулся.       — Ты че, решила себя заморозить нахрен?       Ваня с хлопком закрыл окно, подошёл к кровати. Опустился у Тасиных ног. Как знакомо.       — Дай руки.       В голове промелькнула мысль, что, если отпустить саму себя из объятий, станет совсем хреново. Но Киса насильно разорвал объятья и положил их сцепленные руки на ее колени:       — Ледяные же, — осуждающе.       Смотреть ему в глаза и вообще поднимать на него взгляд было стыдно. Поэтому Тася неотрывно разглядывала три почти выцветших треугольника на его запястье под кожей, на царапины на фалангах, на гитарные мозоли на подушечках пальцев. Они немного царапали кожу, но теплота рук и трепет, с которым Киса прикасался, компенсировали неприятные ощущения. Сейчас его руки не тряслись. Спасибо, что хотя бы сейчас.       — Ты чего это, Таська, а? — аккуратно начал он. — Ты из-за шутки Хэнка? Да это же баранья тупость, сморозил хуйню. Ничего страшного не случилось.       Тася протестующе покачала головой.       — Что «нет»?       — Случилось, — голос как назло хриплый. Откашлялась. — И происходит до сих пор.       Спасибо Ване, что он с полуслова все понял и не строил дурака, вопрошая: «что происходит?». Понял и стушевался. Опустил голову и в защитном жесте крепче сжал Тасины ладошки, гладя их большими пальцами.       — Я не обижаюсь на Борю за шутку. И шутка не тупая, он не виноват. Я сама бы не хотела так реагировать на это. Но реагирую.       Теперь они поменялись местами: Тася пыталась поймать его взгляд, а он виновато опускал его. Лишь испуганно взглянул на неё, когда девчонка высвободила руку, чтобы вытереть оставшиеся слёзы. И тогда она смогла каким-то образом зачаровать зрительным контактом. Ваня смотрел в ее красные глаза и готов был выслушать любые обвинения. Не защищаясь, без участия адвоката, признать свою вину и понести наказание, которое ей определит она.       — Каждый раз, когда мне пишет кто-то из вас, когда меня нет рядом, я боюсь увидеть: «Кису приняли». Когда папа заводит разговор о работе, я боюсь услышать: «Кислов же твой друг?». Я боюсь того, что однажды ты не ответишь на сообщение, потому что будешь ехать в скорой.       И именно поэтому я не позволю тебе приблизиться ко мне. Рана слишком свежа.       — Тась, я же контролирую…       — Заткнись. Даже не смей говорить подобное, — изнутри опять вырывалась злость. Злость из-за полной безвыходности и отчаяния. Потому что понимаешь, что все слова будут поделены на два или вообще останутся не услышанными.       А эмоции на лице Кисы еле успевали меняться. Теперь отчетливый страх. Что, неужели испугался? Слишком рано.       — Ты болен, Ваня.       — Я не болен, — почти уверенно воспротивился он.       — Что у тебя сейчас с собой?       Вопрос казался бы размытым в других обстоятельствах, но опять же, Ваня очень понятливый.       — Да ничего нет…       — Не ври! — голос сам по себе переходил на крик.       — Да не вру я… — а в глазах неуверенность.       — Ваня! Я хочу знать, какую гадость ты носишь с собой каждый день и с чем в карманах пришёл ко мне домой!       — Да не хочешь ты этого знать! — теперь и Ваня перешёл на крик. — Нахуя тебе эта информация? Че она тебе даст?       — Мне она ниче не даст, она тебе покажет наглядно, насколько ты больной.       — Да сука!       Киса выбросил ее руки и ушел к окну. Разъярённый, почти пышущий огнём изо рта, не оборачивался, засунув руки глубоко в карманы штанов. А в Тасе в это время опять просыпалась истерика и неровное дыхание. Он так груб. Неужели он всегда и со всеми такой? Даже если и так, неужели она, Таисия, заслужила такое отношение к себе? Она психует, плачет, злится, потому что волнуется за него и его состояние. А он только бросает ее руки и жестокие слова. Снова хотелось жалеть себя. Только подумала, что Ваня успокоил ее, забрал слёзы и защитил от плохих мыслей, ан нет. Он — их причина.       — Уходи, Вань, — полуплача прошептала Тася.       Киса обернулся. Он точно не был готов к таким словам. Смотрел на девчонку, будто она сказала, что сама принимает. Удивлён? Или даже испуган? Может хоть так научишься разговаривать со мной.       — Ребят, вы там нормально? — послышался обеспокоенный голос Хэнка из-за двери. Конечно, они с Мелом испугались их криков.       Но ни Тася, ни Ваня не подали голоса. Тася — потому что ком в горле. Ваня — потому что на грани нервного срыва. Она это поняла по его бегающим глазам. Он пытался уцепиться за что-то взглядом. А за что, стало понятно спустя пару секунд. Киса зарычал от злости, и в воздух полетели подушки, ее сарафан, брошенный на стул, книги. Его звериная ярость по-настоящему пугала. Это совсем не тот Ваня, сидящий пару минут назад в ее ногах.       — Сука! Сука!       Тася забралась на кровать с ногами, села в самом изголовье. Он же ненормальный… он болен ещё сильнее, чем думала Тася.       — Киса! Открой дверь! — парни не на шутку забеспокоились, потому что рёв Кисы не прекращался.       — Какого хуя, Тася? Ты блять специально это делаешь? Ты знаешь, как меня сука вывести из себя! — Ваня буйствовал, а Таисия не могла сдержать слез. И когда он опрокинул стул, Тася не сдержалась.       — Ваня, блять, успокойся! — было страшно, но давать себя в обиду она не привыкла. — Приди в себя! Ты понимаешь, что творишь?!       Удивительно, но Ваня остановился. Грудь шла ходуном, любимые Тасей волосы пришли в беспорядок, капюшон толстовки был перекинут через плечо, и под ней торчала футболка. Самый настоящий черт. Но он успокаивался.       — Ребят? Тась? — видимо, мальчиков за дверью еще больше напугала внезапная тишина. Наверняка им могло показаться, что они друг друга придушили в ярости.       — Все нормально, — ответила им Тася, не отрывая взгляда от Вани.       А он, в свою очередь, облизал губы, пригладил волосы. Он не мог смотреть на Таисию.       — Извини. Я все уберу тут.       И Тася не отговаривала. Пусть несёт ответственность за результат своей ярости. Она лишь надеялась, что книги в целости и сохранности. Девчонка наблюдала, как Киса аккуратно складывал подушки на диван, раскладывал книги на полке, выглядя при этом как пристыженный котёнок, и думала, что вещи-то можно расставить по местам, книги можно купить новые, подушки можно зашить. А нервы выжжены безвозвратно. Даже высохшие слезы оставляют невидимые для человеческого глаза раны. А Ваня оставляет много таких ран.       Процесс уборки в конец усмирил Кису, и он виновато засунул руки в карман толстовки.       — Всё вроде…       Тася ничего не ответила и даже не кивнула. И Ваня словно словил ее мысли налету:       — Но я не уйду. И, пожалуйста, не проси меня больше об этом. Чтобы я ушел.       И снова молчание в ответ.       Киса медленно подошёл к кровати, сел с другой стороны от Таси. Глаза забегали по ее лицу. Тушь размазана, нос красный, но глаза… такие красивые и яркие от слез. Воспалённые, покрасневшие, со слипшимися ресницами, но такие выразительные. И до сих пор не пустые. Кто знает, может в один день он собственными руками уничтожит в ней этот огонёк?       — Скажешь что-нибудь? — ее молчание хуже крика для Вани. Она может ещё кричать, орать на него, и будет абсолютно права. Он совсем ебнулся, поехал крышей. Кто-то должен это остановить. И Тася была похожа на человека, имеющего все внутренние силы, чтобы убить в нем этого зверя.       — Ты сам видишь, насколько твоя болезнь разрушительна, — шмыгнула Таисия. — Ты как чумной. Все заражаешь на своём пути и несёшь разруху.       — Ты права, Таська, права, я больной, я… идиот конченный… но ты можешь мне помочь.       — Не могу, пока ты сам этого не захочешь.       — Я хочу!       — Нет, не хочешь. Не ври себе.       — Тась, я хочу, я хочу, чтобы ты помогла мне, пожалуйста, — уговаривал Ваня, обратившись в новое обличие. Интересно, это побочки его таблеток или он сам по себе такой непостоянный? — Тась, хочешь, я не буду принимать? Даже сегодня у Ритки не буду ничего. Хочешь?       Тася понимала четко, что это — чистой воды манипуляция наркомана. На днях она читала разные истории людей, родные и близкие которых являются наркозависимыми. Они делились своими ужасными историями, и ни одна из них не обходилась без подобного вранья и торга. Наркоманы — патологические лгуны, эта их черта оправдывала их зависимость любыми способами. Они будут врать без остановки, манипулировать, чтобы взять небольшую фору в доверии близких людей, чтобы снова провалиться в наркоманское небытие. Тася это все понимала и даже знала лично, переживала ранее, но… не могла пойти против. Она не может не дать ему шанс.       — Ладно.       И этого Ване было достаточно.       — Извини меня, Таська, прости, — Киса взял девчонку в охапку и плюхнулся вместе с ней на кровать. — Я тебя напугал, прости. Как ебнутый себя повёл.       — Именно так, — соглашалась Тася, дыша ему в плечо.       — Именно так? — рассмеялся он, заглядывая в ее глаза.       — Да, как самый ебнутый, — кивнула она.       — Не матерись, Тасёк, тебе не идёт. И вообще ты должна была отрицать, успокоить, сказать: «не, Кис, ты че, ты вообще здравый, просто оступился», — Киса смешно потряхивал Тасю за плечи, улыбаясь так широко, что сердце снова пропускает стуки. Такой больной, но такой…       — Да, щас. Да, Ваня, разбрасывай мои вещи почаще и истери, как психбольной.       — Какая остроумная. И вообще, кто из нас еще психбольной, — он потянул девчонку за футболку, показывая швы и выточки. Тася второпях, измазанная слезами, надела ее наизнанку.       Киса ущипнул кончик ее носа, заставляя улыбнуться.       — Во-от, наконец. Я именно для этого пришёл сюда за тобой, чтобы наконец увидеть твою улыбку.       — Ага, а получилось как обычно, — закатила глаза Аристова, пихнув парня.       Киса звонко рассмеялся и, подложив под ее голову своё плечо, приобнял, укачивая как ребёнка. Все это выглядело как выглянувшее солнце после грозы, бури, ливня и всех природных катаклизм.       Наверняка, Тася выглядела просто ужасно после истерики, но сейчас, в объятьях его знакомых духов и горячего тела, об этом хотелось думать в последнюю очередь. Она пыталась вслушаться в его сердце, чтобы понять, оно бьется так же быстро, как у нее сейчас? Такую же ли необъяснимую реакцию даёт его тело с их взаимодействием? Так же ли он реагирует на ее близость? Но толстовка была слишком плотная, а Киса был слишком притягивающим, чтобы концентрироваться на чём-то, кроме всеобъемлющей ненормальной реакции ее организма.       Неужели она станет такой же ненормальной, как он? Или может даже хуже, потому что все понимает, но осознанно остаётся в его руках, раз за разом протягивая свои ладони к нему?       — Таська, я придумал ещё одну форму твоего имени, — темечко защекотало от его дыхания и усмешки.       — Когда ты уже оставишь мое имя в покое?       — Васька.       — Васька? — рассмеялась Тася сквозь слипшиеся глаза. Да, Кисе удалось удивить ее. — С чего это? Откуда ты его вообще выдумал?       — Не знаю, прикольно же. Таська-Васька. Можно ещё Тасёк-Васёк. Зато так тебя точно никто, кроме меня, не будет называть.       Это последнее, что услышала Тася, когда провалилась в сон.

***

      — Вась, я хочу тебя поцеловать.       — Нам нельзя.       — Почему?       — Мы друзья. Как нам дружить после этого?       — Ну, с Хэнком же ты дружишь.       — Откуда ты знаешь, что…       — Знаю. Поэтому это несправедливо.       Пробуждение было странным. Неохотным, и тело будто не хотело двигаться, только глаза разрешило открыть. А глаза увидели пустую половину кровати. Никакого Кисы не было в комнате, и даже его запах выветрился. Было жарко под тёплым одеялом, которым кажется накрыл Ваня. Таисия отбросила его ногой. Голова была тяжелая, как обычно бывает после слез и дневного сна — ужасное сочетание. На улице все ещё светло, значит проспала недолго.       Собравшись с силами, встала с кровати и подошла к зеркалу. Ну, в принципе, ожидаемо плохо. Стянула футболку, перевернула ее и надела как положено. Колготки сняла, надела шорты. Тихо выскользнула из комнаты.       Негромкие разговоры слышались из зала. Заглянула на кухню — пусто. Мальчики вымыли посуду и разложили на сушилку, со стола все убрали, как и смели почти все сладкое, оставив ей парочку синнабонов. Она же так и не успела поесть.       — Да блять, это нечестно, ты изначально выбрал Райдэна, — шепотом психовал Хэнк, яростно уничтожая скорее не врага, а джойстик.       — Так тебя никто не заставлял брать Синдел, — отвечал Мел, как будто его эта игра вообще не заставляла напрягаться.       Киса сидел на диване, тупя в телефон.       — Да че вы кота за яйца тянете, уже давно моя очередь, девочки, — не отрываясь от дисплея, пожаловался Ваня.       — О, Тась, проснулась?       Боря первый заметил ее безмолвное присутствие в зале. Он отложил джойстик и встал с пола, на котором они с Егором сидели прямо как дети, по-турецки перед телевизором.       — Ты нормально? — он обеспокоено погладил ее по голове, как всегда любил это делать. По нему видно, как сильно он переживал — боялся сказать и сделать что-то не то. Между бровями опять пролегла глубокая морщинка тревоги.       «Фаталити» — колонки озвучили поражение Хэнка.       — Да, нормально. Извините, пожалуйста, я не хотела, чтобы так было… мне неудобно… — Тася правда волновалась, что устроила такую драму.       — Неудобно пуховик в трусы заправлять, а это — нормально, — разбавил обстановку Мел, улыбнувшись. — Это эмоции, такое бывает.       — Это ты прости, я по-дебильному поступил, — расстроенно говорил Боря, гладя плечо Таси.       — Нет, Борь, вот кто-кто, а ты тут вообще не виноват, — Аристова прижала к себе друга, привычно успокаиваясь на его груди. Сколько лет она могла вот так врываться в его личное пространство в любой момент, обязательно получая взаимность в виде утешительных слов. И этот раз не был исключением — Хэнк глубоко вдохнул и объял всю ее, поглаживая спину и волосы. Будто тяжелое тёплое одеяло, как на даче у бабушки и дедушки, накрыло с головой.       — Вот и сказочке конец, а кто слушал — молодец, — вставил свои пять копеек Ваня, вставая с дивана.       — Не бойся, что мы тебя не поймём, — прошептал Боря, запуская табун мурашек по шее. — С нами ты можешь хоть каждый день истерики устраивать.       — Борь, — засмеялась Тася, пихнув его плечом. — А сколько времени вообще?       — Четыре почти, — ответил Ваня и навалился на них обоих своими неаккуратными медвежьими объятиями.       Тася смеялась, задыхаясь под весом Кисы. В руках парней сейчас она чувствовала себя совсем маленькой, притом, что ростом она вполне вышла. Но это ощущение защищённости и теплоты — наверное, именно то, чего ей не хватало. Тася была единственным ребёнком в семье, но всегда мечтала о брате, старшем или младшем — без разницы. А теперь, в один момент, обрела сразу четверых. Четверых дураков и клоунов, но таких необходимых, как оказалось.       — Блин, а нас не потеряли? — дышать уже было сложно, поэтому Тася ловко выскользнула снизу, оставив Кису и Хэнка обниматься друг с другом.       — Ну, Рита писала, спрашивала, где мы, — ответил Мел, тоже бросаясь на пацанов сверху, выбивая из них болезненные завывания в ответ.       — А вы что? — Тася все смеялась над этими дураками и вытащила из заднего кармана Кисы телефон, чтобы запечатлеть человеческую многоножку.       — Сказали, что ты прихорашиваешься, а мы тебя не тревожим.       — Да вы че?! Зачем вы на меня все скинули? — возмутилась девчонка. Они наврали Рите, а Тася придёт не в самом лучшем виде, с красными глазами и опухшим лицом. Какие молодцы.       — По сути, мы не спиздели, мы же ждали, пока Спящая красавица проснется, — усмехнулся Киса и потянул всех на пол. Мальчики упали, как мешок с картошкой, синхронно воя. Как хорошо, что Тася успела все это снять на видео.       — Слушай Кису побольше, Тась. Мы просто сказали, что скоро будем, — успокоил Боря, развалившись на друзьях.       — Сука, ты мне яйца отдавишь, Хенкалина, — взвыл Ваня, толкая того от себя.       — Ой-ой, чьи же теперь яйца будут осеменять малолеток? — заржал в ответ Хэнк, только сильнее наваливаясь на друга.       — Страна застряла в демографической яме, Киса делает благое дело, — разгонял Мел, делая сэндвич из тел и заставляя парней скулить ещё громче.       — Ебланы, — прохрипел Киса, чудом сбрасывая обе туши с себя.       Тася остановила съемку, почти плача от смеха. И такие концерты почти каждый день, не соскучишься.       Вибрация Ваниного телефона в руке машинально заставила отвлечься от представления.       Ульяна       Я уже устала тебя ждать, кисуль       Неприятно. Будто что-то поскребло изнутри, из грудной клетки или ниже, в районе живота.       — Ладно, я постараюсь быстро собраться, и выдвигаемся, — сказала Тася, протягивая телефон владельцу.       А тот на автомате проверил оповещения и тут же поднял глаза на девчонку, видимо пытаясь прочитать эмоцию на ее лице.       «Ты прочитала?»       «Да, прочитала»       — Не торопись, малолетние алкаши никуда не денутся.       Аристова натянуто улыбнулась и убежала в комнату.

***

      На сборы ушло минут двадцать с учётом попытки спасти былой макияж, кстати, довольно успешной. Реанимировали его тени, кайал на слизистой и темный карандаш для губ. Побросав в сумку необходимые вещи для ночевки, как выразился Киса, «трусы», расчесала волосы, удивившись, что ленивые волны будто и были задуманы в таком виде. Надела чёрное боди и любимые огромные чёрные штаны с белыми лампасами, зацепила на шее пару цепочек. Накинула чёрный короткий пуховик, обмотав шею длинным шарфом. Получилось даже сносно. Не забыв про духи, выскочила из комнаты.       — Ну что, пойдемте?       — Ой-ой-ой, — мальчики свистели и бурно восхищались видом их вышедшей королевы. — Ну че это такое? Мы же сейчас останемся дома, чтобы никто не пострадал.       — Хватит вам уже, мы и так опаздываем, — смутилась Тася, забираясь в кроссовки.       — Ой, а что это мы покраснели? — засмеялся Киса, заглядывая в лицо подруги, пакуясь в свой пуховик.       — Так, Тась, это ещё что? — настороженный голос Бори сзади.       Тася обернулась и проследила за недовольным взглядом друга вместе с Мелом и Кисой. Объектом его возмущения было то самое боди, а точнее открытая кожа на бедрах, слава богу, спрятанная штанами книзу. Девчонка встала на ноги и натянула куртку, насколько она растягивалась, под негодующие цокания парней.       А вот и издержки приобретения «братьев» подъехали.       — А что такого? — Тася сразу же ушла в отрицание: ее родители прекрасно знали реакцию дочери на любое несправедливое ограничение действий, в этом плане она достаточно вспыльчива — молодая тюркская кровь даёт о себе знать.       — А ты считаешь, что ничего такого? — Хэнк точно был бы старшим братом Таси в другой вселенной.       — Да, я так считаю. Если у вас есть жалоба, можете подать ее в письменной форме, и мы рассмотрим ее в установленный законом срок, — Тася вышла за дверь, скрестила руки, ожидая ответки.       — Откуда мы знаем, какие пацаны будут на тусовке? Вдруг какие-то обрыганы, пристающие к девчонкам?       — Именно поэтому я иду туда с вами, с тремя парнями, которые в любой момент придут на помощь. Верно?       Хэнк раздраженно вздохнул и нехотя кивнул. Как обычно она все переворачивает в свою сторону, это блядский талант. Тася радостно потрепала Борины щеки, а он недовольно фыркнул. Ой, прямо-таки недотрога.       — Да не переживай, Васёк, нам повод не нужен, чтобы кому-нибудь ебало сломать, — радовался перспективе разбить кулаки Киса, прыгая и боксируя с воздухом. Ну точно больной.       — Васёк? — нахмурился Хэнк.       — Все? Ничего не забыли? — сделала вид, будто не слышала вопроса.       Всучила Хэнку в руки сумку с вещами и закрыла дверь. Проходя мимо балкона, не подняла на него взгляда.

***

      Дом Риты Исаевой был недалеко от школы мальчиков, как Тася и предполагала, обычная пятиэтажка с разнообразной растительностью во дворе, посаженной и трепетно охаживаемой жителями дома, и зелёными исписанными стенами в подъезде. Дверь открыла сама Ритка.       — Ну, наконец! Заждались уже наших звёздочек, — раскидывая руки в сторону, восклицает она, а на заднем фоне слышится радостное: «О-о-о». Интересно, когда-нибудь Тася будет чувствовать себя не стесненно на таких тусовках? Здесь все друг друга знают, ну либо видят каждый день в школе или в компаниях друзей, а Тася… как серый утёнок.       — А че тогда без нас начали, раз так сильно ждали? — издевается Киса, на ходу выкидывая кроссовки, получая налету касательный подзатыльник от хозяйки квартиры.       — Ну, свинья.       Квартира самая обычная, такая среднестатистическая российская маленькая трешка, но на ее фоне Рита выглядит так… выразительно. Образ себя, который девчонка создала в Инстаграме, очень гармонично сросся с ней настоящей, потому выглядел не позерски. Рита, на первый взгляд и по рассказам мальчиков, свободная и легкая, всегда может вытащить из моральной ямы, яркая и душевная, хотя шлифует все это иногда показательно распутным поведением. Но все уже привыкли к таким закидонам и привыкли к Рите. Как-никак они вместе росли с первого класса, а с Кисой так вообще с детского сада, и всегда Ритка была рядом — смешная, солнечная и взбалмошная.       Пока Таисия возилась со шнурками на кроссовках, ребята разбежались по широкому коридору к своим знакомым, видимо доверив целиком и полностью свою подругу другой подруге.       — Наконец, мы познакомимся по-человечески, — широко улыбнулась Рита.       Если бы Тася не знала Риту заочно, подумала бы, что она — модель. Высокая и стройная, с замысловатым макияжем с красными тенями, стразами и чёрной подводкой, на контрасте с ее прозрачно-голубыми огромными глазами; светлые волосы с какими-то нереально объемными волнами завязаны в загагулины; стиль в одежде, видимо, полностью отражает суть Риты: топ со змеиным принтом, кожаные лосины и штук пять чокеров и цепочек на шее. Это, конечно, не совсем вкус Таисии, но выглядит Ритка очень классно.       — Точно, а то все в инсте.       — Ну, раз твои красавчики на время забыли о тебе, давай заставим их испугаться, — Ритка взяла Тасю за руку и повела по коридору. — Сделаем нам коктейли на кухне, выпьем, а они пусть ищут тебя.       Тася рассмеялась.       — Называть тебе все имена ребят бессмысленно, все равно запомнить нереально, да и нахрена? Поэтому по ходу тусовки буду немного вводить в курс дела. Ты любишь послаще или покислее?       На маленьком кухонном гарнитуре развернулась целая барная стойка с невиданными Тасей раньше бутылками и баночками. Было, конечно, и обычное пиво в кассетах, но оно скорее для мальчиков.       — Давай послаще. Ты бармен на полставки что ли?       — Не-е, — улыбнулась Рита, доставая из стеклянного шкафа два больших бокала. — Меня брат учил делать коктейли, а потом я втянулась и начала смотреть всякие видео на Ютьюбе. Теперь я —энциклопедия для малолетних алкашей.       — Спаиваешь молодёжь?       — Нет, только избранных, — хитро подмигнула она и почти не глядя начала вливать в бокалы что-то алкогольное. — Люди трахаются по любви, а я по любви делаю коктейли.       — Значит, трахаться без любви тебе нравится?       Ритка округлила свои и так большие глаза и рассмеялась, закидывая голову назад.       — Ладно, подловила.       — Но я оценила твое доверие, — хочешь-не хочешь, но со временем переймёшь манеру речи Ритки, заигрывая.       — Ты же из второй гимназии? — под руками Риты клубника будто волшебным образом нарезалась, не касаясь ножа, и ныряла в полный бокал, смешиваясь с веточками, плавающими у горлышка.       — Да, мы с Борей учились во второй первые два года, потом он переехал и перевёлся в первую школу.       — Точняк, я помню, как он в третьем классе пришёл и начал свои порядки наводить. Тогда ведь Киса был «смотрящим» в нашем классе, он даже не ожидал, что кто-то левый может подорвать его авторитет. Какие у них были пизделовки, как вспомню… — покачала головой Рита и поставила на стол перед ними готовые коктейли.       — Как вкусно, — не то чтобы Тася пробовала много коктейлей за свои 17 лет, но точно могла сказать, что этот — самый вкусный. — Это что такое розовое?       — Розовый джин, чтобы послаще было, добавила тебе малиновый сироп и побольше спрайта, — Рита явно гордилась своим творением, и вполне заслуженно.       — Охрененный вкус, спасибо большое.       — Попробуй мой, он кисловатый, — Рита сфотографировала бокалы и без обработки закинула в сторис Инстаграма.       Коктейль Риты был явно с бóльшим количеством алкоголя, немного горьковатым из-за грейпфрута, но тоже вкусным. Нужный навык, надо как-нибудь научиться парочке рецептов, чтобы маме дома готовить.       — Так вот, их ведь даже чуть не выгнали из школы в четвёртом классе после одного из таких махачей. Киса тогда разбил нос Хэнку, кровищи было…       — Да, помню, Боря говорил, что он Ване руку сломал, — оторваться от коктейля было невозможно, и что туда положила Рита?       — Хэнк? — Ритка искренне рассмеялась. — Хэнк никому руки не ломал.       — Значит решил попонтоваться, понятно… — Тася тоже засмеялась, радуясь, что Борю можно вывести на чистую воду. Нужно побольше общаться с Исаевой, много интересного узнает о своём друге.       — По-любому. Но тогда в школу пришёл батя Хэнка и порешал с директрисой. Он же уже тогда был в погонах. В общем, они услышали друг друга, и мама Кисы в слезах пришла к дяде Косте на работу, отблагодарила. За ее-то сына некому заступаться, кроме неё самой. Ну, и после пиздюлей Киса с Хэнком закорешились. Теперь, как видишь, их не отлепить, ещё и Мел приклеился в классе пятом, а там и Гендос. Что ж, может пойдём прогуляемся, покажу тебе всех? А то забурила тебя в кухню, как будто спаиваю насильно.       — Меня слишком просто споить, поэтому если меня развезет с одного коктейля, не вини себя, — за пределами кухни музыка била по ушам, и как-то непривычно было видеть столько народу после комфортного заточения за беседой с Ритой. — Чудо, что мальчиков до сих пор не поставили на учет с такими выходками.       — Так Киса на учете.       — Правда? — конечно, это было ожидаемо, но все равно слышать подобное неприятно. Всем известно, что в большинстве случаев происходит с ребятами, по детству состоящими на учете. Папа по долгу службы часто встречал таких и сетовал, что они — без пяти минут уголовники, и из них не может выйти ничего нормального. Мама, добрая душа, всегда защищала честь таких неблагополучных, говоря, что они — жертвы обстоятельств, ведь их родителям-алкоголикам плевать на судьбу собственного ребёнка, и отверженным детям ничего не остаётся, кроме как получать воспитание на улице. Но все же если она узнает, что Киса — учеточник, по-любому мягким образом намекнёт дочери о возможных печальных последствиях их общения. И она тут же забудет, насколько Ваня красив и обольстителен, и как он ей понравился с первой же встречи.       — Да, год назад попался, ну, сама знаешь, наверное, — Ритка показательно почесала нос, и Тася не могла не понять. Хэнк ей не рассказывал, что Кису принимали с наркотиками. — Это наши одноклассники.       Она кивнула на компанию ребят, ржущих со своего друга, очень забавно двигавшегося под музыку, будто его током бьют.       — Мда, одноклассников не выбирают, как и семью, — Ритка пыталась держать лицо, но ее пробило, когда тот парень все же навернулся и упал на спину, чудом не пролив пиво из бутылки, и она прикрикнула: — Аккуратнее давайте, придурки.       — Вообще это смело, собирать всех у себя дома, — с небольшим передвижением алкоголь по крови начал бежать ритмичнее, поэтому ноги уже немного ослабели и взгляд начал ездить.       — Не стесняйся называть вещи своими именами, Таись. Это пиздец как хуево, — они рассмеялись, проходя по коридору дальше. — Я это понимаю, но мне скучно, родаки уехали, брат тоже съебал. Вот и развлекаю себя, как могу. Просто нужно соблюдать несколько правил, оно приходит с опытом и парой разъебанных кальянов на ковре. Главное — не давать им закрывать комнаты на замки, потому что сама знаешь, они могут трахаться как кролики, дай им только волю. А оттирать их сперму с наволочек пиздец как не хочется.       И в доказательство своих слов Ритка дёргает ручки прикрытых дверей, не вторгаясь в пространство подростков, желающих уединиться для разговоров или поцелуев.       — Еще не оставлять никого с ночевкой. Так вероятность того, что тебе заблюют кровать, практически равна нулю. Можно, правда, своим, я не злюка. И ещё, собирай бабки со всех больше, чем потратишься на алкашку и всякие чипсы, это моральная компенсация. Пока никто не вкурил, поэтому купаюсь в шоколаде.       — Кстати насчёт денег… — Таисия уже достала телефон, чтобы открыть приложение банка.       — За тебя уже вкинули во-он те джентльмены, — и показала в самый конец зала на выходящих с балкона Мела и Хэнка.       — Бля, Тась, мы тебя обыскались уже, — запричитал Боря, как обычно выглядящий абсолютно трезвым, несмотря на почти пустую бутылку пива в руке.       — Плохо искали. Мы были на кухне, смотрите, какую красоту сделали, — подняла перед их лицами свой бокал Рита, гордясь своим творением, но усмехнулась, когда заметила, что в бокале ее спутницы почти ничего нет кроме клубники.       — Крутяк, молодцы, что тут? — Хэнк, по-братски приобняв за плечо подругу детства, ткнулся в ее бокал.       Тася наклонила фужер, напоив Борю остатками коктейля. Он даже успел съесть клубнику, которую она специально приберегла напоследок, говнюк. Аристова пихнула Хэнка, не на шутку обидевшись, списав все на алкоголь в организме, пагубно влияющий на ее эмоции. Будто все нервы оголены, как в кресле у стоматолога, и все чувства умножаются на два или даже возводятся в степень, заставляя в пьяном состоянии любить всех, как не любила никогда, и ругаться, как не ругалась ни с кем.       — Ты хотела клубнику, Тата? — извиняющимся мягким голосом спросил Боря, складывая свои светлые брови домиком.       — Да, хочу, — Тася часто чувствует себя капризным ребёнком с папой, вот теперь и на Борю переносит — надула губы.       — Так пошли, я нарежу тебе клубнику, сколько хочешь.       И снова чрезмерная любвеобильность в нетрезвости заставляет Тасю сменить гнев на милость, снова видя в Хэнке самого любимого и родного человека. Это, конечно, полный пиздец, завтра она обязательно будет чувствовать себя дурой.       — Ахуенно, — вдруг восхищённо прокомментировала Рита, обращая внимание компании на себя. — Я Хэнка таким милым никогда не видела. Как круто, что мы с Тасей встретились, это очень классное зрелище.       — Ритуль, — Мел улыбался ей, а девчонка очевидно таяла то ли от ласкового обращения, то ли от абсолютно очаровательного выражения лица. — Покажешь мне, пожалуйста, где тут тот проигрыватель, помнишь, ты говорила…       И практически за ручку увёл ее в коридор. Очевидно, это было предлогом, притом настолько очевидным и дурацким, что Тасю снова пробило на смех.       — Вижу, ты уже вполне веселенькая, — проговорил ей, облокотившейся на его грудь, в затылок.       — Да, коктейль был ахуенный, пьёшь, пьёшь — вкусно, а потом… такая.       И снова рассмеялась, заражая весельем друга.       — Да, такая, раз ты начинаешь материться, как мент.       — Ой, на себя бы посмотрел, мне ещё далеко до тебя, — а в голове «ментеныш».       Зацепившись большими пальцами за карманы треников Бори, Тася подтанцовывала под трек Скриптонита.       — Тебе и не надо стремиться к этому, Тата. Я — плохой пример. Ну, клубнику-то будешь?       — Буду.       Мягким напором Хэнк повёл за собой подругу, волочащую ноги, на кухню. Усадив ту на стул, поставил перед ней чашку мытой клубники и сахарницу. Помнит, что Таисия с детства любит макать клубнику в сахар.       — Спасибо, Борь, ты лучший.       — Ешь, ешь, а то развезет быстро.       А сам взял новую бутылку пива и облокотился о кухонный гарнитур, наблюдая за Тасей. Такая простая, закинувшая обе ноги на стул, немного растрепанная — родная.       — Что вы делали на балконе? — поинтересовалась Тася.       — Курили. А вы тут как? Как тебе Ритка?       — Классная, она мне нравится. Ты же сам знаешь, у меня почти нет подруг. А она приятная, совсем не тяжелая. И тем более знает много вещей про вас.       — Это что, например? — Боря даже как будто испугался такого заявления.       — Например, про «сломанную» руку Вани в четвёртом классе.       — Бля… — Хэнк сразу все понял и стыдливо закрыл лицо рукой, заставляя подругу громко рассмеяться. — Ну, это было по пиздюшеству, тогда понты были дороже денег.       — Не оправдывайся, Борь, — все ещё смеясь, Тася поднялась со стула и повисла на плечах друга. — Ты все равно всегда был в моих глазах самым крутым мальчиком.       — Именно благодаря таким моим приукрашиваниям, — Хэнк придержал Таисию за спину, чтобы та не соскользнула с его шеи. Он слышал хруст сахара, который девчонка жевала вместе с клубникой и, кажется, ее стеблем и травкой, отчётливее, чем музыку за стеной.       Дверь на кухню открылась, и зашли Ритка с Мелом. Значит, пошептались.       — Ну что, Таись, будем ещё? — воодушевлённо спросила Рита, танцуя под неприлично стыдные песни, орущие из колонок.       — Да, давай ещё что-нибудь интересное, — Тася отлепилась от Хэнка и встала рядом. Он руку с ее спины не убирал.       — Только Тасе поменьше алкоголя.       — Борь, отвали, — Аристова попыталась выбраться из объятий Хэнка, но тот крепко держал оборону. — Я не алкашка, знаю меру.       — Ладно, все равно мне тебя вести домой.       — Вот и правильно! — поддакнула блондинка, вытаскивая из холодильника добрый запас алкоголя. — Тася только знакомится с высокой алкогольной кухней, это как с мальчиками — нужно попробовать все!       — Ну, далеко не все… — опроверг Мел, на что Ритка уж как-то странно улыбнулась. Когда они останутся вдвоём, нужно докопаться до истины.       — Внатуре, это может быть даже опасно, — поддержал Хэнк, глянув на Аристову. — Всякие хламидиозы, сифилисы, трихомома… всякие, ну, вы поняли.       — Трихомонады, — подсказала Рита, успев как волшебница разлить по бокалам мартини.       — Да, вот эта хуйня.       — А че ты на меня смотришь? — возмутилась Тася. — Ты обо всем знаешь, там нет поводов для беспокойства.       И вправду, Тася порой делилась с ним переживаниями по поводу каких-то парней, приходящих и уходящих из ее жизни. Но Боря точно знает одно — Тася невинна и чиста во всех отношениях. Ну, ангел, а как ещё ее назвать?       Поплывший взгляд Хэнка казался очень тёплым, то ли тотальное доверие Таси ему даже в этом вопросе разморило его, то ли тот факт, что в том плане ничего у подруги не изменилось. Хотя откуда вообще взяться этим изменениям?       После второго коктейля, приготовленного Риткой, не менее вкусного, в ход пошёл третий. Неоновые огни светодиодки смешивались в лицах незнакомых людей, пахло кальяном, всевозможными духами, весенним вечером из распахнутых окон и общей эйфорией. Танцевать стало легче и вовсе без стеснения, Ритку она вообще готова была расцеловать за то состояние, в которое она ее, Тасю, привела с помощью своих чудесных рук, и за то, что она такая классная и веселая и милая и отзывчивая и…       — Ась, не хочешь со мной в туалет сходить? — такая же запыхавшаяся и пьяная, как и Аристова, спросила Рита, перекрикивая музыку.       Тася лишь кивнула. Пробравшись через парней, шутливо растолкав их, Ритка взяла за руку Тасю и потащила сквозь темноту коридоров. Уже около туалета она расстегнула штаны и начала стягивать их. Тася сквозь слёзы от смеха прикрывала задницу девчонки в трусах и заталкивала в туалет, закрывая дверь.       — Не спать, — похлопала она по щекам Риты, подозрительно надолго закрывшей глаза, сидя на туалете.       — Я не сплю, ты че, — пробубнила в ответ она совсем неубедительно, откуда-то вытащив курилку и затянувшись.       С божьей помощью выбрались из задымлённого туалета.       — Давай подышим на балконе?       — Пошли, может так тебя немного отпустит, — отобрав одноразку у Риты, Тася поплелась за ней в пустую комнату, а оттуда на балкон.       И действительно, видимо холодный воздух заставил извилины зашевелиться и остудил тело, потому что после пары минут, которые Рита пролежала на подоконнике, напевая невнятную попсу — она вдруг будто очнулась и начала поправлять волосы. Смешная всё-таки эта Рита.       — Очухалась?       — Походу сегодня мне уже хватит, — констатировала она, магическим образом найдя в кармане вторую электронку. У неё там что, необъятная сумка Гермионы Грейнджер, наполненная курилками?       — Наверное, да. Чтобы завтра не умирать.       Ветер, пахнущий весной и мокрым асфальтом, яркие звезды, рассыпанные на почти чёрном небе, как веснушки на лице Бори, древесный аромат духов и шампуня Риты, облокотившейся на плечо Таси, дым электронки, временами застилавший все перед глазами, ворвавшаяся в комнату музыка из открытой на секунду двери. Все это так непривычно, но так приятно. Не хотелось возвращаться в руки Бори, не хотелось искать глазами Кису и слушать размышления Мела, не хотелось видеть никого из всей беснующейся толпы незнакомцев. Хотелось остаться тут и все.       — Можно я спрошу?       Рита промурлыкала «угу».       — У вас с Егором что-то есть?       Грустная усмешка.       — Если бы.       — Значит, он тебе нравится? Я видела, как ты на него смотришь.       — Значит, слишком палюсь. Да. Пиздец нравится, уже давно. Но я ему не нравлюсь, — затянулась. — Он любит Бабич, как ненормальный. Носится за ней, сука, как первоклассник.       Последнее слово вылетело на высокой истерической ноте. Плачет? Тася приподняла ее голову, чтобы заглянуть в глаза. А глаза, с самого начала вечера ярко-голубые, сейчас потеряли цвет, контрастируя с красными белками, находясь в заточении слез. Ритуля, бедная девочка, отвергнутая, не познавшая чувства взаимной любви. Когда Тася, утешая, обняла ее, удивилась, какая она тонкая, по-настоящему хрупкая и, как оказалось, очень ранимая. Ее оказалось так легко разбить, как хрустальную вазу, зная слабое место — любовь, — как и у большинства людей. Создавая образ взбалмошной девчонки, она каждый раз скрывает под несколькими масками себя такую, с потекшим макияжем, вцепившуюся в Тасю, которую знает несколько часов, выливая боль, скопившуюся за годы.       — Я не хотела видеть ее здесь сегодня, чтобы Мел опять вертелся собачкой, но она все равно везде: в телефоне Мела, когда он ей пишет, в разговоре между всеми нами, в моих и Егора мыслях, постоянно. Только я хочу ее никогда не знать, а Мел просто хочет ее.       И Рита рассмеялась, точно сойдя с ума под действием алкоголя.       — Я просто не понимаю, Таись, — Тася аккуратно убирала слёзы с щёк подруги и гладила по голове. — Почему именно она-то? Да, она красивая, но это же все. Она тупая как пробка, она неглубокая, абсолютно поверхностная, ещё и шлюха. И я говорю об этом не только потому что ненавижу ее: она шлёт пацанам свои голые фотки. Неужели я хуже этой Бабич? Может это потому что она богатая? Потому что папа отгрохал такой домина и небось купит ей какую-нибудь пиздец дорогую тачку?       — Нет, Рит, совсем не из-за денег. Егор не такой. Просто сердцу не прикажешь, ты и сама об этом знаешь. По-честному, вы с ним совершенно разные, ты же понимаешь это.       — Да, Ась, он — вообще не мой типаж, мне же нравились совсем другие пацаны. Но блять, у меня всегда сердце болит, когда его вижу, я хочу узнать, каково это — обнимать его, целовать, чувствовать, как он любит.       Аристова пыталась стереть тушь под ее глазами, пока Рита глубоко дышала, усмиряя свою истерику. Хоть они и знали друг друга один вечер, было больно смотреть, как неоднократно растревоженная любовь девушки выстраивает, склеивает себя вновь, осколками царапая внутренности, прямо по не зажившим царапинам и ранам.       — Рит, хочешь, я помогу тебе как-то? Я же общаюсь с ним, мы часто гуляем, переписываемся, я могу… — варианты правда были, только очень смутные, просто от всей души хотелось залечить Риту.       — Нет, — перебила Рита, снова затягиваясь, выглядя уже немного лучше. — Насильно мил не будешь.       — Просто что бы я тебе не сказала, ничто не поможет тебе. Я могу только быть рядом и…       — Спасибо, — Ритка, проникнувшись к новой подруге, обняла ее, погладив по волосам. — Ты добрая, Ась.       И совсем тихо, как будто и не хотела, чтобы Тася услышала:       — Он сделал правильный выбор.       — Кто? — нахмурилась Аристова, отодвигаясь, чтобы заглянуть в лицо Риты, немного различимое в темноте только благодаря немногочисленным уличным фонарям.       — Нас, наверное, обыскались, ты же пришла сюда не чтобы депрессовать со мной, а то какой-то грустный кутёж получается.       Тася поняла, что Ритка не расскажет, что за «правильный выбор» случайно вылетел из ее рта. Поэтому кивнула и позволила подруге увести ее с балкона.       В комнате было темно, но что-то заставило сердце знакомо шарахнуться. Запах. Сладкий цитрус, сигареты.       — Ой, Кис, только не трахайтесь здесь, не надо осквернять комнату своими феромонами и биоматериалом, — съязвила Рита, закатив глаза.       И Тася проследила за ее взглядом. И вправду он. Лежит на диване, а на нем сидит девка. Похоже, та самая Ульяна из Телеграма. Скорее не сидит, а присосалась, как пиявка, к его губам, шее и щекам одновременно. Фу.       — Мы аккуратно, Ритуль, — чмокающе ответил он.       Тася не проронила ни слова. Сделала вид, что ее ничего не удивляет. Но именно в этот момент она четко и с ужасом осознала: Киса ей не безразличен. Никакой он ей не друг и быть им не сможет никогда. Ей стало физически плохо от того, что он сейчас с вожделением целуется, обхватив девчонку за жопу теми же руками с мелкими татуировками; руками, которыми гладил ее, Тасины, волосы, ее ладони, ее ноги. Блять, забыть бы это все. Забыть бы ебаного Кису, его многочисленных одноразовых, как Тасины курилки, девок, его хладнокровность и бешенство одновременно.       — Никаких блять аккуратно, я предупредила, Кис.       И Рита, по-прежнему держа в руке Тасину ладонь, наверняка уже мокрую и трясущуюся, потянула подругу на выход. Глаза сами нашли глаза Кисы. Скрытые под длинной чёлкой, под черными волосами девки, потянувшейся снова за поцелуем, различимые за счёт света из коридора, но все равно было видно — он смотрел на Тасю. Прикрытыми, пьяными, может даже угашенными наркотой глазами, но смотрел Киса на Тасю. Пока закрывшаяся дверь не прервала их зрительный контакт.       — Вот придурок, так каждый раз. Глаз да глаз за ним нужен, — причитала Рита, идя к сборищу пьяных старшеклассников.       А когда она обернулась, улыбаясь, говоря ей что-то, тут же посерьезнела. Значит, не получается у Таси выглядеть равнодушной, хотя она так сильно старается. Или это из-за мокрых щёк и сбитого дыхания?       Рита все поняла в ту же секунду.       — Да ладно?