Уличные котята

Хитоши хлопнул дверью своей комнаты, кинул два рюкзака со всем своим небольшим количеством вещей рядом с кроватью, отвернулся к стене и всхлипнул. Он кое-как сдержал свои слёзы до комнаты — ехать обратно из дома своих последних приёмных родителей обратно в приют, а потом разговаривать с социальным работником, и при этом держать серьезное и надменное выражение лица, типа он совсем не расстроен произошедшим, оказалось тяжелее, чем он думал. Это была уже восьмая или девятая семья, которая отказывалась от Хитоши — он перестал считать на пятой. Справедливости ради, от последней семьи он сам бы отказался, ещё Шинсо не жил с кем-то, кто взял его исключительно ради дополнительных пособий, но и это всё равно было больно, раз его рассматривали исключительно как способ заработка. Он специально вёл себя плохо — сбегал, курил прямо в доме, матерился, не выполнял никакие обязанности, прогуливал школу и в итоге добился своего — от него отказались, потому что «он слишком трудный подросток, мы с ним не справляемся». В последнее время Хитоши слишком часто возвращался в приют именно по этой причине. Он устал. Последние шесть лет его жизнь была похожа на бесконечный кошмар. Чем Вселенной так не угодил тот напуганный десятилетний мальчик, чьи родители неожиданно погибли в автокатастрофе — на этот вопрос ответа никогда не находилось. Люди в приютах были добры к нему, но он понимал, что это просто их работа — они не любят его по-настоящему, не так, как он хотел, не так, как любили мама с папой. Он не задерживался ни в одной семье, больше, чем на год — почему от него отказались первые три, он уже не помнил, четвертая вернула его, потому что смогла завести своего ребёнка, пятая не смогла финансово обеспечить троих детей, шестая… да уже не важно, важно только то, что Шинсо в итоге всегда оказывался ненужным. Взрослые наверное думали, что для него это пустяки, или привычное дело, но Хитоши помнил каждое неловкое объяснение, каждый случайно подслушанный диалог, каждую обидную фразу — всё это ранило его в самое сердце, которое не успевало заживать. Он чувствовал себя одиноким, выброшенным, оставленным на обочине жизни уличным котёнком, который жалобно смотрел на прохожих и не понимал, что он сделал не так. Так он и заснул, в слезах, даже не переодевшись в домашнюю одежду.

***

Шота уже готовился ко сну, когда на его телефон поступил звонок из социальной службы. Это был номер приюта, с которым он сотрудничал — поздновато они сегодня. Неужели что-то срочное? — Шо, привет, как жизнь? — женский голос в трубке звучал многообещающе. — Мия, дорогая, я знаю, что ты никогда не позвонишь просто для того, чтобы узнать, как дела. У тебя есть для меня дело, да? Особенно в такой час. — Вот такого ты обо мне мнения, да? — девушка на другом конце провода усмехнулась. — Ладно, ты прав, это так, но я всё равно сначала хочу узнать, как идут твои дела. — Да как у меня могут быть дела, нормально всё, как обычно, — Шота вернулся в кухню и сделал себе кофе — разговор обещал быть долгим. — У нас тут есть мальчик, от него отказались сегодня в девятый раз. Последняя семья конечно… тоже вызывает вопросы, но это уже не моя забота. Последние разы он возвращался к нам, потому что с ним не справлялись. Трудный подросток, если кратко. Я понимаю, если ты тоже откажешься. — Ну то есть, обычный подросток, — вздохнул Айзава. — И в чём трудности? — Курит, не слушается, пару раз пьяным приходил, пару драк тоже за ним числится. Учится скверно, хотя, когда он в приюте, а не в семье, с оценками всё нормально. Как будто он специально это делает. — Всего-то. Мне после Кацуки уже ничего не страшно. Мия кратко пересказала всю занесённую в личное дело Хитоши информацию про его плохое поведение — в целом, в этом не было необходимости, что бы там не было написано, Айзава уже принял решение. Сейчас у него были ресурсы и возможности помочь ещё одному ребёнку, следовательно, никакие трудности его не отговорят. Утром Шота уже сидел за рулём и направлялся в другой город, чтобы забрать к себе этого проблемного паренька.

***

Шинсо целый день лежал и смотрел в стену, завернувшись в толстовку — есть не хотелось, и в принципе куда либо двигаться тоже. За прошедшую ночь он испытал весь спектр эмоций — от горького разочарования до сжимающей изнутри злости, и теперь он не чувствовал вообще ничего, кроме пустоты и усталости. Он пытался поспать, но его отвлекал свет и шум. — Хитоши, к тебе пришли, — работница приюта села к нему на кровать и аккуратно потрогала за плечо. Он повернулся и увидел какого-то мужчину, который стоял чуть поодаль и рассматривал его. — Кто это? — он прищурил взгляд и стал разглядывать мужчину в ответ. Одет он был по-обычному — черный свитшот и черные штаны, ничего официального и нарядного, как все его потенциальные приёмные родители до этого. Слегка уставшее выражение лица и добрый взгляд, в котором читалось что-то среднее между сочувствием и всё той же усталостью. — Я вас оставлю, — Мия покинула комнату, а мужчина поставил стул напротив его кровати и сел. — Привет, пацан. Меня зовут Шота Айзава, я социальный работник. Поедешь со мной? Хитоши аж передёрнуло. Социальный работник, значит? Это словосочетание уже давно не ассоциировалось ни с чем хорошим. Он беседовал с одной такой очень серьезной женщиной вчера, и она явно была недовольна его поведением в последней приёмной семье. Ему сейчас опять нотации читать будут? — Что, приют не потянул меня и решил сбагрить хер пойми куда? — съязвил он. — Ну, не хер пойми куда, а ко мне домой. Я участвую в специальной программе по помощи в адаптации детей, от которых часто отказывались по тем или иным причинам, — объяснил Шота. Врать и говорить уклончиво в такой ситуации не было смысла. — Так что, поедешь со мной? — Чтобы вы потом тоже от меня отказались? — Хитоши отвернулся. — Делайте, что хотите. Мне всё равно. Вы не сможете и двух недель со мной протянуть, так что могли бы и не тратить свое время, но, раз вам так хочется… — На слабо меня берёшь? — Шинсо услышал, как Шота слегка усмехнулся. Его это и взбесило и заинтересовало одновременно. Да кем этот мужик себя возомнил? Он сел на кровати и развернулся к нему, чтобы съязвить что-нибудь в ответ, но… Айзава смотрел на него таким добрым и улыбчивым взглядом, что ему перехотелось крыть матом его прямо сейчас. — Я понимаю, что ты настроен в отношении меня не лучшим образом, но я постараюсь исправить это, если ты дашь мне шанс. — Я же говорю — делайте, что хотите, — сдался Хитоши. За последние пять минут внутри него сменилось столько чувств, что он снова устал и перестал чувствовать вообще что либо. — Вот мои вещи, я их не разбирал, — указал на рюкзаки на полу. — Ну, тогда сейчас надо будет подписать пару бумаг, и можем ехать. Хитоши просто кивнул, подхватил свои вещи и пошёл следом за Шотой. С одной стороны, его ужасно выбесил этот мужчина — приехал тут, хрен пойми кто и хрен пойми откуда, спорит с ним, ничего толком про себя не рассказал. Хотелось прямо назло ему выкинуть какую-нибудь гадость. С другой стороны… может, это лучше, чем очередная приёмная семья, а потом очередной отказ и очередное возвращение в приют? Они вдвоём прошли через несколько бюрократических процедур, Шота забрал с собой внушительную папку с бумагами и вместе они вышли из здания приюта. Хитоши, вообще, просили ознакомиться с ними, но он просто подписал всё, что надо было и ничего не читал. В десятый раз ему было уже всё равно, что подписывать, там явно было всё те же бумаги. Но если окажется, что Шота сейчас повезёт разбирать его на органы, а Шинсо дал на это свое письменное согласие — что ж, ладно, видимо, такая у него судьба. — На заднее сядешь, или на переднее? Если что, ехать часа четыре, — Хитоши вместо ответа молча кинул два рюкзака на заднее сиденье и сам сел рядом. — Пристегнись. — Ага. Шинсо всю дорогу абсолютно игнорировал попытки Айзавы познакомиться, и тот очень быстро оставил их, когда понял, что ответа не последует. Наверняка же был какой-то подвох во всём этом — ну не может быть такого, что кто-то без какой-либо выгоды для себя занимается тем, что забирает из приютов трудных подростков и помогает им адаптироваться. Да ему сто процентов платят за это огромные деньги, или ещё что-нибудь. Не бывает в этом мире просто добрых людей — Шинсо убеждался в этом раз за разом. Вот и в этот раз это убеждение обязательно подтвердится. Шота припарковался возле небольшого одноэтажного дома. Дом как дом, ничего удивительного. — Так и будешь молчать? — Айзава открыл дверь, и вообще-то, Хитоши и правда, так и планировал молчать, но тут они зашли внутрь… и им навстречу выбежала белая кошка. — Как её зовут? — Шинсо понадеялся, что его голос не звучал слишком восторженно. В детстве, когда у него всё ещё было хорошо, у них была кошка — подарок на его девятый день рождения. Белая, и только на одной лапке был один черный носочек. А потом всё стало плохо, и его забрали в детский приют, а кошку — в приют для животных. Как он только не умолял всех своих приемных родителей найти её и забрать — никто не соглашался. То аллергия, то ещё какой-то повод, а то его просьбу и вовсе игнорировали. Словно взрослые знали наперёд, что надолго Хитоши в их семье не задержится. Он лишь надеялся на то, что его кошечке нашли добрых и любящих хозяев. — Моти, — улыбнулся Шота, наблюдая за тем, как Хитоши, до этого суровый, серьезный и замкнутый, едва заметно улыбается, когда поднимает питомца на руки. — Ты любишь кошек? — Да, — было глупо врать или молчать, когда у тебя на руках такое чудесное создание, а сам ты еле сдерживаешься, чтобы не сделать этот идиотский писклявый голос, как будто от этого кошка станет понимать тебя лучше. — Она очень ласковая, может, будет приходить к тебе спать теперь, в твоей комнате стоит её кошачий домик. Пойдем, я покажу тебе дом. Шота провел Шинсо сначала на кухню, а потом в его комнату. Здесь было всё нужное — большая кровать, стол с настольной лампой, ноутбук, полки, два шкафа, тумбочки, большое зеркало. А ещё в углу стоял кошачий домик. Казалось, что комната была пустой, но это, наверное, потому что здесь пока никто не жил. — У тебя здесь своя ванная и туалет, — небольшая дверь действительно вела в ванную комнату. Хитоши удивился таким хоромам — в последних двух семьях он ютился в маленькой комнате с двумя или тремя детьми, а тут… — Если захочешь что-то поменять, сделать какой-то ремонт, или тебе нужно будет что-то докупить, скажи. Можешь закрываться, ломиться не буду. Ты голодный? Хитоши хотел было сказать, что не очень, но его живот предательски заурчал от мыслей о еде. Точно, он же… не обедал, не ужинал, не завтракал и не обедал. Последние дня два. И на чем только держался? — Очень, — честно признался Шинсо. — Ну, ты тогда раскладывайся, а я пойду приготовлю ужин. Если что, зови. Прежде чем разложить свои немногочисленные вещи из рюкзаков, Хитоши лёг на кровать и минут десять наглаживал пушистую шерсть Моти, которая улеглась на него, совмещая всё с мыслительным процессом, который начался ещё утром в приюте. Шота и правда казался добрым и открытым мужчиной, такая ласковая кошка не стала бы жить у злого человека. Может, всё же, ему впервые в жизни кто-то, действительно, искренне желает помочь? С другой стороны, а какой у Айзавы предел терпения? Хитоши не собирался так просто отступать от своих принципов, менять своё поведение и доверять незнакомому человеку по щелчку пальцев. Как минимум, он не собирался бросать курить, а очень часто это было первым требованием, которое выставляли ему все приёмные семьи. В целом, он не хотел специально устраивать гадости Шоте, как последней приёмной семье, а просто планировал вести себя как обычно, и посмотреть, что будет. Хитоши разложил вещи, решил сходить в душ, где обнаружил всё необходимое (даже, неожиданно, шампунь для его крашенных волос), переоделся и лег на кровать ещё раз, чтобы просто перевести дух. Он бы наверное так и уснул, если бы через какое-то время он почувствовал запах еды. Шинсо не стал дожидаться, пока его позовут и вышел на кухню. Шота в этот момент как раз доставал из духовки рыбу. Кошка крутилась рядом, видимо, тоже прибежала на запах. — Моти, тебе такое нельзя, не выпрашивай, — Шота легонько отпихнул её от своей штанины и улыбнулся. — У тебя полная миска еды. — Им всегда мало, — усмехнулся Хитоши и сел за стол. Айзава поставил перед ним тарелку с рисом и кусочком запечённой рыбы, и Шинсо, не дожидаясь, пока мужчина тоже сядет за стол, принялся есть. Он до этого момента не осознавал, насколько голоден. И то ли Шота и правда так вкусно готовил, то ли ему так показалось потому что он не ел ничего два дня, но это была самая великолепная рыба с рисом, которую Хитоши когда либо пробовал. — Хочешь ещё? — спросил Айзава, когда Шинсо съел свою порцию за то же время, за которую он съел только половину и всё ещё выглядел голодным. — А можно? — робко уточнил он. Хитоши чувствовал, что не наелся, но в последнем доме еду выдавали строго по расписанию и в очень ограниченном количестве. В приюте его тоже не баловали, так что… — Сколько угодно. Шота положил ему ещё два кусочка рыбы и побольше риса. Вот после такой порции Шинсо точно наелся. Да, надо будет больше так не голодать, а то и желудок посадить можно. — Так, я понимаю, ты не очень хочешь говорить, но нам всё равно придётся, — начал Айзава диалог, когда их ужин закончился. — Во-первых, обращайся ко мне, как захочешь. Можешь на вы, можешь на ты, как будет комфортнее. Как мне обращаться к тебе? — Да просто Хитоши. Ничего такого. — Хорошо. Во-вторых, я знаю, что ты куришь. Ну вот, сейчас начнется. — Поэтому, не кури в доме. Это вредно для кошки, — спокойно попросил он. А где нотации? Где «тебе нужно бросить, это вредно для твоего здоровья», и прочие уговоры? — Мои сигареты тоже не воруй, лучше скажи, какие ты куришь, я буду покупать. Я курю всякую дрянь, которая тебе не понравится. — Ты какой-то неправильный социальный работник, — хмыкнул Хитоши. — А тебе точно ничего не будет за то, что ты покупаешь мне сигареты? — Как будто от того, что я скажу тебе «не кури, это вредно», ты перестанешь это делать. Какая разница, как ты их достанешь? — вполне убедительно ответил Шота. — Так что нет, мне ничего не будет. Если захочешь — бросишь сам. Не захочешь — дело твоё. Программа, в которой я состою, не предполагает какого-то насильственного исправления тебя и твоего «плохого» поведения. Годы практики показали, что это не помогает. — Интересная у вас «программа». Ладно, как я уже сказал, делай со мной, что хочешь, — Хитоши за последние два дня слишком устал, чтобы во все тонкости вникать. — Есть ещё что-то? Я очень хочу спать, — после еды его разморило ещё сильнее, и честно — он уже с трудом воспринимал, что Шота говорил. — Да. Еда в холодильнике — вся твоя, воду в душе лей сколько угодно, если что-нибудь купить надо, от ручек в школу до нового телефона — не стесняйся, проси. Завтра поедем в торговый центр, и если что, обсудим ещё какие-нибудь вопросы. Спокойной ночи, — Айзава уловил настроение Шинсо и завершил этот диалог.

***

— Ты встаёшь? — Шота постучался в комнату и Хитоши потянулся на кровати. Сегодня был понедельник, а значит, ему надо было идти в школу. Так не хотелось никуда… но ладно, наверное, стоит сходить туда хотя бы разик, чтобы оценить обстановку и понять, что и как можно прогуливать. И может, среди его одноклассников найдётся какой-нибудь единомышленник, который согласится с ним на подобные авантюры… — Да, уже иду. Хитоши быстро собрался, надел свои новые шмотки, которые они прикупили вчера, собрал в рюкзак тетрадки — учебников у него пока не было и вышел. На кухне Шота, оказалось, уже успел приготовить завтрак и тоже собраться — вместо свитшота и штанов, к которым Шинсо привык за два дня — черные брюки и рубашка с голубым галстуком. Хитоши понял, что за всё это время не узнал, где мужчина работает. Небось, каким нибудь важным офисным дядькой, судя по стилю одежды. Каково же было его удивление, когда машина Шоты припарковалась возле школы, и они оба из неё вышли. — Ты проводить меня решил, чтобы я точно не сбежал? — с усмешкой спросил Шинсо. — А ты планировал? Посмотрю, как ты попытаешься это сделать прямо на глазах у своего классного руководителя, — улыбнулся Айзава, наблюдая за моментально изменившимся лицом Хитоши. — Я здесь работаю. Тебе придется стать более изобретательным, чтобы пропускать школу. Шинсо в моменте не придумал ничего лучше, кроме как молча смирится с ситуацией и пойти за Шотой в здание. Чёрт, а ведь и правда — как ему прогуливать, если он живёт с учителем? Это что, ему теперь на все уроки ходить? Айзава проводил его в библиотеку, взять несколько учебников, а затем они спустились на второй этаж в класс, где уже сидело несколько его новых одноклассников. Хитоши посмотрел на всех — и желания с кем-то познакомиться не возникло. Да и зачем, если он всё равно через пару недель уже снова будет учиться в другой школе при приюте, и эти люди не будут для него ничего значить. Он видел, как на него все смотрели и перешёптывались, особенно какой-то парень с очень злобным взглядом. — Кацуки, — Айзава как раз зачем-то позвал его. — На минутку, — они вместе вышли из кабинета, и почти сразу вернулись — но взгляд парня не изменился. Постепенно начался урок — Шота, оказывается, преподавал математику. В целом, большую часть занятия Шинсо просто пялился в окно и не слушал — все технические предметы он терпеть не мог. Что-то записал ради приличия, но не всё. Прозвенел звонок, и Хитоши хотел было поднять свой рюкзак и в одиночестве пойти куда-нибудь, но тут ему на плечо легла тяжёлая рука. Того самого парня, Кацуки, который злобно на него смотрел, и которого ещё Айзава позвал поговорить. Он вообще на всех так смотрел — может, у него этот взгляд в заводских настройках? — Чё надо? — лучшая защита, это нападение, так? — То надо, чё ты нервный-то такой сразу, — парень улыбнулся, и это выглядело даже немного жутко. Кто тут ещё нервный, хотел спросить Хитоши, но промолчал от греха подальше. — Покурить позвать тебя хотел. Я Бакуго Кацуки, приятно познакомиться, Шинсо. — Прям в школе? — Шинсо зачем-то посмотрел по сторонам. — Нет, блять, за заборчик пойдем. Конечно в школе. Или ты у нас весь такой правильный? Не знал, что к Айзаве теперь за хорошее поведение отправляют, — бо́льшая часть учеников уже собралась и ушла, так что Хитоши принял решение всё же пойти с этим парнем. — Ты о чём? — они вдвоем вошли в школьный туалет. Сразу было понятно, что по назначению им никто не пользуется — запах сигарет и фруктовых электронок перебивал все остальные. На удивление, внутри никого не было. — О том, что я тоже у него жил. И поверь, мы с тобой явно очень похожи.