Двенадцать

Сяо пришлось позвонить своему отцу посреди ночи, чтобы попросить того приехать к бару. На удивление, мистер Ли согласился сразу же, ничего не уточняя и не интересуясь какого черта он вообще звонит ему, когда тот уже давно спит. У Люмин и Линетт прямо на лице были написаны вопросы «Так просто?» и «Серьезно?» которые они все же не решились задать вслух. Венти вся эта авантюра не нравилась вот вообще. Он всем своим видом показывал, что, приняв такое решение, они лишились союзника в виде его персоны. Впрочем, не то, чтобы это кого-то волновало. Сейчас нужно было как можно быстрее разделить Итера и Лини, дабы избежать ненужных и затратных походов к психологу и врачам. Пока ждали Чжун Ли, Кадзуха, уличив момент, когда Венти не наблюдает за ним, по-быстрому смылся с их так называемой «базы» за столом и нырнул в беснующуюся толпу с одной целью. Дойти до подсобки, открыть окно и сбежать. Ему интересно, чем же все закончится, но он не совсем в состоянии здраво мыслить и рассуждать. От него не будет никакого толку. Поэтому он решает испариться, пока не стало поздно. Он хочет прогуляться по улицам, дождаться, пока трещины на его ребрах окончательно заживут, а потом целым и невредимым вернуться в бар, сделав вид, что ничего не произошло и его никто не избивал по его же прихоти. Он намерен дать Скаре выдохнуть. Вряд ли его нахождение рядом с ним влияет на котенка положительно. Скорее наоборот. Дверь в подсобку была открыта. Безопасность на высшем уровне, ничего не скажешь. Кадзухе без особого труда удается проникнуть внутрь и, приложив некоторые усилия, он все же смог открыть окно и был готов уже выпорхнуть из него прямиком на крышку мусорного контейнера от которого соответствующе несло, как внезапно все его тело посылает в мозг сигнал «стоп» и он больше не может даже двинуть пальцами. Скара появляется прямо из двери в кладовку, в которой хранилась посуда. Так они и застывают. Каэдэхара, нога которого уже стояла на подоконнике, а руки держали за оконную раму, и Куникудзуши с коробкой со стаканами в руках. Некоторое время они смотрят друг на друга, будто мысленно общаются, вот только каждый из них думал совершенно о разном. Скарамучча открывает рот, чтобы что-то сказать, но в конечном счете оскорбленно фыркает, натягивает маску на лицо и, вильнув хвостом, направляется в сторону выхода, будто он ничего не заметил. Кадзуха слышит, как его сердце падает вниз, больно ударяясь о ребра. Он молит свое тело сдвинуться и сбежать, но зачем-то, отпрянув чуть назад, зовет омегу по имени. — Скар, — упомянутый не отвечает, но останавливается. Стоя спиной к альфе, он ждет, пока тот скажет все, что хотел, — я… — Кадзуха хочет сказать ему спасибо за то, что тогда помог. Хоть его желание и было иным, в ту секунду, когда его повалили на землю и в переулке показался Скарамучча, Кадзухе расхотелось умирать. Всегда так. Когда Скара рядом, Кадзуха даже не задумывается о смерти, просто потому что всем его вниманием как парня, как альфы, как волка, полностью завладевает Скара. Он хочет сказать ему спасибо. Но говорит совершенно иное, — если бы был способ разорвать нашу связь, я бы сделал это. Наверное, Кадзуха имел в виду, что он слишком опасен и как альфа, и как волк для омеги-кота Скары. Это должно было звучать как «мне жаль, что я родился таким», но не звучит. Эти слова звучат как пощечина для Куникудзуши. Он, конечно, и сам не в восторге от того, что его истинной парой оказался волк, но не настолько ведь. Да, он не собирался заводить с ним никакие отношения, но вот так взять и в лоб сказать о том, что он бы разорвал эту связь…Скара чувствует, как его горло сдавливает от обиды, что в этот самый момент буквально простреливает его насквозь. — Что? — сухо выдает он, все же решаясь повернуться лицом к альфе. — Я… —  «из-за моей природы я могу в любой момент поехать крышей и навредить тебе. Если бы мы не были парой, было бы лучше, поскольку ты бы не чувствовал опасность, исходящую с моей стороны», — мне жаль, что ты моя пара. Коробка со стаканами летит на пол и разбивается, он уверен, практически вдребезги. Он вообще понимает, что несет? Какого черта он говорит все это ему прямо в лицо? У этого ублюдка вообще сердца нет или как? Что Скара должен ему ответь? Надо ли ему вообще что-то отвечать? В груди так невыносимо колет, что хочется сжаться в маленький клубок, забиться в самый плохо просматриваемый угол и сидеть так сто часов, нагоняя на себя самые темные мысли. Чего он добивался этими словами? Звук разбитого стекла действует на Кадзуху практически отрезвляюще. Он вздрагивает всем телом и только потом понимает, что это не блики в глазах Скары…это…слезы? — Скар… — Отлично, — громче, чем следовало бы, бросает он, — я тебя услышал, вали на все четыре стороны, — нагнувшись, чтобы подобрать коробку с разбитым стеклом, Куникудзуши понимает, что его руки дрожат. Ему не нравится Кадзуха. По крайней мере не настолько, чтобы чувствовать такую боль. Это не его цельные чувства. Это чувства омеги внутри него, которая не может вынести сказанные слова. Разбились стаканы. И, кажется, не только они. Скара шипит, когда Кадзуха спрыгивает с подоконника и делает шаг, чтобы помочь ему. Он шипит снова, когда Каэдэхара игнорирует этот звук и все равно подходит к нему. — Я помогу. — Себе, блять, помоги, — мявкает омега, полоснув по протянутой руке когтями, что непроизвольно выпустил, защищаясь, — отъебись от меня, псина, — рычит он, поднимая с пола коробку, — в следующий раз, когда захочешь сдохнуть, будь добр, сделай это, — язвит парень, игнорируя загоревшиеся янтарем глаза альфы, — как я понял? — Кадзуха молчит. На его лице явно читается потрясение, — у кошек острый слух, кусок говна. Никто в здравом уме, до конца не регенерировав, не согласится даже подойти к альфе во время гона, тем более, когда он может быть агрессивен. Занимайся самоуничтожением в другом месте, — пихнув Каэдэхару в грудь, Скара отставляет коробку рядом с бракованными атрибутами посуды, отряхивает ладони и уже через мгновение оказывается возле выхода, — попробуй в следующий раз даже мельком взглянуть на меня, я тебе глаза выцарапаю, — угрожающе мяукнув, Скара открывает дверь, впуская в подсобку оглушающие басы и немного душного, прокуренного воздуха, — иди ты нахуй. Оставшись совершенно один, Кадзуха понимает, что только что натворил. Но ничего не может с этим поделать. Так будет правильно. Им со Скарой нельзя становиться парой, он убьет его, он чудовище. Это был лучший способ, чтобы уберечь своего котенка от него самого. Да, так будет лучше. Несмотря на то, что его внутри всего распирает от режущей боли, все в порядке. Боль — это то, к чему Кадзуха привык. Ничего страшного. Все наладится. Со Скарой все будет в порядке, ведь его не будет рядом. Да. Да. Он молодец. Выпрыгнув из окна, Кадзуха, почувствовав боль в позвоночнике, срывается на бег, стараясь оказаться как можно дальше от бара. Слишком много эмоций. Он больше не может поддерживать человеческую форму. Иначе он сорвется. Вернувшись в зал, как в тумане, Скара подходит к столику, за которым сидят все его друзья и обнаруживает там профессора. Кажется, тот что-то говорит ему, но Скара не слышит. Вообще ничего не слышит вокруг, кроме собственного сердцебиения. Почему оно до сих пор не остановилось? — Скар, — зовет Венти. Он не в восторге от плана своей пары, но старается держаться, чтобы не сорваться и не наговорить лишнего, — не видел где Кадзуха? Блять, имя этого гандона последнее, что он хотел бы сейчас вообще слышать. — Тебя ебет? — не справившись с эмоциями, огрызается Куникудзуши, чем застает Венти врасплох, — Пусть хоть сдохнет, мне похуй. Где меню? — рявкая он на друга, окончательно выводя его из стадии гнева и забрасывая в стадию полного непонимания. — На столе, — спокойно отвечает омега, замечая, что хвост Скарамуччи злобно виляет из стороны в сторону. — Заебись, — подойдя к столу и схватив меню, Скара оглядывается на Венти и на всякий случай добавляет, чтобы больше к нему не было никаких вопросов, — не трогайте меня блять. Венти понял, Венти не дурак. Надо будет потом выведать у Каэдэхары, что тот наделал, чтобы так сильно разозлить их котенка. На крайний случай он просто посмотрит по камерам. Если Кадзуха сказал что-то грубое, он добавит ему пару трещин на ребра. Для профилактики, естественно. Чжун Ли соглашается помочь девушкам и, чтобы не отвлекать остальных от работы, предлагает поехать прямо сейчас. Чем раньше они прибудут, тем менее травмированным окажется Лини. Попрощавшись с сыном, Чжун Ли пропускает девушек вперед, прося их подождать его на улице. Когда Сяо отходит к бару, профессор переводит взгляд на Венти, скрестившего руки на груди. — У тебя… — начинает мужчина, но вовремя ловит себя на неформальном тоне и спешит исправиться, — у вас все в порядке? — В полном, — отвечает омега, сверкнув льдом во взгляде, — не надо со мной разговаривать. Мы договорились, что этот спектакль мы разыгрываем только перед Чайльдом. — Венти… — Я все сказал, — отмахнувшись, омега отворачивается, устало вздыхая, — уйди, а? Не раздражай меня еще больше. Чжун Ли делает так, как ему и велят. Уходит. Что ж, несмотря на то, что уже довольно поздно, а ему завтра на работу, выполнить просьбу собственного сына мужчина даже рад. Может вот так вот, медленными, но уверенными шагами, он наконец сможет завоевать его доверие и тот простит его. Желательно, конечно, чтобы простил его не только Сяо, но с Венти сложнее. Ладно, ничего не поделаешь. Раз сказал, что поможет, придется помогать.