Искусство восхождения | The Art of Ascension

Все трещины в стене, которые начали появляться, словно отремонтировали за одну ночь. Вошедший Драко выглядел напряженным, холодным и тихим, и когда Гермиона попыталась расспросить о его связи с Ноттами, а затем непринужденно поболтать о чем-нибудь, он ей не ответил. — Ты ушел вчера вечером слишком внезапно, — сказала она, как только увидела его. — Мне нужно было кое-куда попасть. — Слова были неинформативны. — Да, в Нотт-Мэнор, если я правильно расслышала? Еще один не упомянутый друг? — Возможно, ты неправильно расслышала. И, как я уже говорил ранее, мои личные дела тебя не касаются. — Ты даже медовуху не допил. Драко промолчал, отвернулся от нее и открыл ящик. Не зная, что делать с игнором, Гермиона тоже начала заниматься делами. Позже она попыталась снова. — Пэнси сказала, что не собирается прекращать попытки заставить тебя пойти с ней на Монмартр. Он уклонился от этой темы. — Не могла бы ты передать мне досье Кэрроу? Хочу еще раз взглянуть. Драко устроился на другом конце комнаты, и начал читать. Вечером Гермиона сказала: — Я могу принести нам ужин, а потом продолжим работу. — Я не голоден, — ответил он, даже не подняв глаз. Затем, в конце вечера, Малфой просто убрал последний документ в папку и поднялся. — Мне нужно кое-куда сходить, — после чего ушел. Никаких намеков, никаких ответов и никаких новых трещин. И в отличие от других неудач, эта затянулась. Прошло несколько дней, пока они молча вытаскивали документы и распределяли их по стопкам, делали перерывы, обменивались фразами, касающимися только работы, и Драко лишь кивал ей на прощание. Он полностью абстрагировался от нее и закрылся. Иногда Драко напоминал ей фарфоровую куклу с идеальными чертами лица и навсегда застывшим безразличным взглядом. Можно было сказать, что все его друзья умерли, и он бы посмотрел тем же пустым взглядом и пожал плечами. Можно было бить его кулаками в грудь, пытаясь вывести из себя, и он бы механически отстранился. Можно признаться ему в безумной любви, и он, в лучшем случае, поднял бы бровь и сказал, что он не подходящий объект для этого. После столь долгого периода молчания Гермиона не была уверена, что осталось хоть что-то, что могло бы разбить этот фарфор, скрывающий боль, смех и эмоции, которые таились под ним. И она не знала, найдет ли когда-нибудь способ сделать это. Но планировала попытаться. Собрать все силы, которые у нее есть, выдержать его уничтожающее безразличие и найти к нему правильный подход. Потому что Гермиона уже знала, что у него внутри. И черт возьми, она уже находила путь. Особенно важно было пробиться к нему сейчас. Потому что в ее груди появилась боль, которая не утихнет, пока все не будет расставлено по своим местам.

***

Последним днем, который они провели в «Самообороне Филлипса», стала суббота. Она наступила через две недели после того, как его вызвали с Гриммо, 12, и после ночи, наполненной снами, в которых главную роль играл высокий светловолосый мужчина, пронзающий ее взглядом и раздражающий своей таинственностью. Им оставалось осмотреть всего полтора шкафа, и Гермиона твердо решила вывести Драко хоть на какие-то откровения и эмоции. — Доброе утро, — сказала она. Он поднял глаза, посмотрел на нее, а затем вернулся к документу, который читал. Гермиона занялась своими обязанностями, продолжая рыться в ящике и думая о плане действий. Малфой до сих пор избегал всех разговоров, которые напарница пыталась начать, но она была с ним очень вежливой. Ей нужно было его разозлить. Ей нужно было разозлить себя. Вежливость с ним не прокатила. К тому времени, как Гермиона добралась до среднего ящика последнего шкафа, был уже поздний вечер, а никакого четкого плана так и не сформировалось. Она ужасно расстроилась. Ей не удалось изменить его отношение к себе, а ведь ситуация складывалась самым обнадеживающим образом. Прежде чем все пошло наперекосяк. Кто он такой, чтобы считать, что просто имеет право нажать на тормоз и прекратить развитие их… дружбы? Нет, это определенно не то слово. Близких отношений. Драко также холодно вел себя с Гарри и Пэнси, когда проводил у них ночи. Два дня назад Гермиона вернулась в свою квартиру и не знала, был ли он равнодушен и сейчас, когда они остались втроем. Она пыталась узнать это у Пэнси, но та просто отмахнулась от ее вопроса, сменив тему разговора. — Драко просто разбирается с некоторыми вещами. Дай ему немного времени, и он снова станет таким, как прежде. Но она уже давала ему несколько недель. И он не стал таким, как прежде. И Гермиона устала от этого. Устала проводить каждый день рядом с ним в напряжении, которое висело в воздухе, и устала от слов, копившихся внутри нее, которые нужно было выплеснуть. Если бы у нее была возможность побыть от него подальше, возможно, она смогла бы думать более рационально о том, как лучше всего с этим справиться, но у нее не было этой возможности. Каждый день они работали в очень тесном помещении. И Малфой всегда был где-то на периферии ее сознания. Она была так близка к тому, чтобы ее впустили. И она хотела этого. Она хотела войти в его ближний круг. Она хотела узнать мужчину, который сидел у ее кровати в больнице Святого Мунго, и мужчину, который спрятал ее родителей от Пожирателей смерти во время войны. Она хотела еще раз ощутить, каково это — видеть, как его глаза сверкают, глядя на нее, когда она улыбается ему в ответ. В тот момент у камина что-то произошло. Она что-то почувствовала от него и не могла это забыть. Гермиона со стоном положила документы, которые с трудом читала, на стол. Драко вздрогнул и поднял глаза. Она наклонилась вперед, опираясь на руки, и посмотрела в его сторону. — Что ты делал в Нотт-Мэноре? И почему это полностью изменило все твое поведение? Драко моргнул, шок прошел, и глаза снова стали пустыми. — Я занят, — ответил он, опустив взгляд на свою папку и сосредоточившись. — Нет. Этот кошмар продолжался две недели! — Гермиона выхватила папку из его руки, закрыла ее и бросила рядом со своими бумагами. — Я работаю, — он бросил на нее ледяной взгляд. — Я почти достиг прогресса. Не мешай мне, — Драко потянулся за своей папкой, но она накрыла ее рукой. — Ты можешь сделать пятиминутный перерыв, чтобы рассказать мне, в чем, во имя Мерлина, твои проблемы. — Не могу. У нас нет времени разбираться с твоими дурацкими вопросами. Нам нужно раскрыть дела об убийствах. Или это не важно для тебя? — Мы работаем по шестнадцать часов в сутки уже несколько недель, Малфой. Конечно, это важно. Но я не могу работать в такой обстановке. Я не могу сосредоточиться, когда ты устраиваешь эти игры разума. — Нет никаких игр разума, — сказал он спокойно. — Я работаю. Я сосредоточен на текущей задаче. — Ты заблокировал все остальное. Это нездорово. И это сводит меня с ума. — Это твоя проблема. Не моя. Гермиона оттолкнулась от стола и прошла через комнату, раздраженно бормоча что-то невнятное, прежде чем повернулась к нему от шкафов. — У тебя есть эмоции. Мы установили этот факт. Ты просто подавляешь их, и это тревожит. — Это удобно. — Это совершенно не так. Я просто… я думала, что мы… — она не знала, как закончить это предложение. Он поднял бровь, и на мгновение ей показалось, что она увидела, как на его лице промелькнул интерес. — Ты думала, что мы… Сотня разных вариантов фраз пришла ей в голову, но вырвалась только эта: — Наступил прогресс, наши отношения развивались. — В какую сторону? — Не знаю, в какую-то. Куда-то, за пределы этого места, — она указала на пространство между ними. — Разве это не утомительно? Разве ты не измотан постоянным использованием Окклюменции? Это, должно быть, так сложно. Малфой посмотрел на нее, как будто увидел в совершенно новом свете, и просто хлопнул ресницами в ответ. — Ну?! — она топнула ногой, и он снова сосредоточился на ней, выйдя из раздумий. Драко медленно встал и пошел к ней, сокращая расстояние между ними. Они оказались всего в нескольких дюймах друг от друга, и Гермиона резко втянула воздух от неожиданности. Он поднял руку, его пальцы скользнули прямо в копну волос, к затылку, а другой рукой взял ее за подбородок. — Кажется, у тебя уже есть все ответы, не так ли? У нее перехватило дыхание, ее парализовало от его прикосновений, мириады чувств заполонили ее тело, а мозг перестал соображать. Его большой палец скользнул по ее горлу, и она сочла этот жест одновременно и ласковым, и агрессивным. — Это то самое место, к которому мы пришли? — сказал он очень тихим, насмешливым голосом, но Гермиона не ответила. Она должна была быть в ярости. Она должна была оттолкнуть его со всей своей силой и хорошенько отругать за неуважение личного пространства и неумение вести серьезные разговоры. Холодок пробежал по ее рукам, когда его большой палец продолжил свой путь, и все мысли исчезли, испепеленные его взглядом. Драко сам растапливал ледяные стены, показывая что-то реальное, хотел он этого или нет. Гермиона тяжело сглотнула, и его глаза уставились на грудь, к которой приближался его большой палец. Он усмехнулся при виде ее реакции, и ей показалось, что она может упасть на пол, к его ногам. Непостижимо, как легко разочарование смогло перейти в страсть. И как заискрился воздух между ними. В тот момент, когда она наконец-то набралась смелости, чтобы заговорить, он убрал руку с ее груди, хотя, казалось, ему это далось с трудом. Он сделал это медленно и нехотя, как будто потеря этой связи была физически болезненна, а затем его рука скользнула обратно в карман, и Малфой отступил назад. — Ну, теперь я знаю, как заставить тебя замолчать. Он говорил тихо и без тени сарказма. Его кадык дернулся, и она увидела в его взгляде что-то болезненно реальное, полное жара и желания. А затем он снова начал закрываться Окклюменцией. Но он не мог восстановить ее быстро, как делал это обычно. Между ними все еще было слишком много искр, чтобы он мог полностью сосредоточиться. Но этого оказалось достаточно, чтобы вырваться из плена эмоций. Гермиона что-то пробормотала, придя в себя и пытаясь достучаться до него, прежде чем он закроется окончательно. — Что… что это было?! — Я бы назвал это эффективным воздействием, — сказал он гораздо более ровным тоном — еще один слой восстановился. Драко отступил еще дальше, занял свое место и положил папку перед собой. Она видела, как постепенно он спрятался от нее с помощью чар Окклюменции. Гермиона оставалась на месте, пытаясь успокоиться, а потом подошла и положила руки на его папку. — Очевидно, что там, за стенами, которые ты построил, находится человек. Так что как насчет того, чтобы он вышел и поговорил со мной десять чертовых секунд?! Как он смеет… Как он смеет?! Драко снова посмотрел на нее. — Не думаю, что мне есть что сказать. — А я так не считаю после этого маленького представления. — Это было больше твое представление, чем мое, — возразил он, пытаясь смягчить собственную реакцию. — Если ты думаешь, что я буду сидеть и смущаться или что-то в этом роде из-за твоих действий, ты ошибаешься. Не смей снова включать свою Окклюменцию. Это было… это было как… Драко посмотрел на нее. — Мне интересно, что ты выберешь — огонь или удар молнии? Это было похоже не на боль от ожога, а на жжение от сухого льда. Но Гермиона не могла сказать ни слова, хотя множество мыслей крутилось в ее голове. — Я выбираю между злостью и шоком, — хуже всего было то, что она была возбуждена. А он знал об этом. И это порождало множество вопросов. — Зачем ты это сделал? — Из любопытства, — пожал он плечами. Окклюменция полностью защищала его. — Из любопытства, — повторила Гермиона недоверчивым шепотом, снова отталкиваясь от стола. Она встретилась с ним глазами, ища в них что-то и не находя. Она взяла несколько папок в руки. — Я заберу их домой. — Я не думаю, что мы должны это делать. Гермиона слышала поддразнивание в его тоне, но ей было все равно, захочет ли он ненадолго отменить Окклюменцию, чтобы потом сделать ей больно. Это не изменило бы ее курса. Если он хотел провернуть такой трюк из чистого любопытства, она не собиралась сидеть и ждать этого. — И ты собираешься рассказать Кену? — парировала Гермиона, засовывая две папки в сумку. — Нет. — Он покачал головой. — Конечно, беги со своими документами. Она снова повернулась к нему. — Я не убегаю. Мне просто нужно побыть одной. Я здесь не для того, чтобы удовлетворять твое любопытство. Она закинула сумку на плечо, пошла к двери и взялась за ручку, когда его голос снова донесся до нее. — Разве ты не изучала меня ради своего любопытства? — спросил Драко, как будто это был риторический вопрос. Гермиона обернулась. — Нет, — твердо сказала она. — Мое любопытство закончилось несколько недель назад. Если ты не хочешь этого принять, то это не мои проблемы, — она открыла дверь и ушла. Гермиона поспешно аппарировала в свою квартиру и, бормоча себе под нос контрзаклинания своим защитным чарам, прошла через дверь, захлопнув ее за собой. Ей хотелось кричать и плакать одновременно. Преодоление его стен больше не основано на любопытстве. Так было в начале. Но она увидела, что есть другое. И чем дальше, тем больше ей хотелось продолжать прорываться. Гермиона упала на диван, прижав к груди свою сумку. Живоглот запрыгнул на спинку дивана и обвился вокруг ее шеи. Она вздохнула, закрыв глаза, и потянулась, чтобы почесать его за ухом. С каждым кирпичиком, которым она демонтировала стены Драко, оттуда вырывалось остроумие, или ухмылка, или подробности, которые она узнавала. Небольшие обрывки информации заставляли ее умолять о большем. Какая картина привлекала его? Почему он защищал ее родителей? С кем еще дружил и почему ему приходилось это скрывать? Как Драко справляется, даже сейчас, со смертью своей матери и своей девушки? Было так много глубины в том, что находилось за барьерами. И она хотела знать все. Она считала, что это нужно. Потому что в его истории была боль и утрата. И были секреты, и должно было быть одиночество. А иногда был огонь. В его взгляде было тепло, а в его словах — искры. И то, как ее сердце останавливалось, когда его кожа касалась ее… Гермионе приходилось напоминать себе, что нужно снова дышать, даже вспоминая об этом. Она сделала глубокий вдох, а мысли продолжили свой полет. Драко хотел оттолкнуть ее, уколоть ее тем, что она просто удовлетворяла любопытство. Он каким-то образом понял, что Гермиона испытывает к нему влечение, и использовал это против нее, чтобы показать ей, каково это — быть не более чем объектом для изучения. Но он ошибался в своих предположениях, и это вредило им обоим. Наконец, в ее голове щелкнуло: она поняла смысл разговора Пэнси и Драко на кухне. Фраза Пэнси «Я же говорила тебе, что она тебя не ненавидит» была ответом на подозрения Драко насчет интереса Гермионы к нему. «Что ты собираешься с этим делать?» — спросила Пэнси. И теперь стало совершенно ясно, почему Драко сказал: «Ничего». Что он не мог. Из-за работы. И множества других причин, в которые не хотел вдаваться. Гермиона, безусловно, могла назвать несколько и сама. Причины, которые она должна была держать в уме. Их прошлое было слишком запутанным для чего-то большего, чем попытка дружбы. Просто потому, что она обнаружила, что ее влечет к нему. Он был прав, что они ничего не могли с этим поделать. Это было слишком сложно. И так будет всегда. Гермиона почувствовала, как защипало в уголках глаз, и моргнула. Все было так сложно. И несправедливо. Их втянули в войну еще детьми. И они все еще платили за это. Внезапно дверь распахнулась. Гермиона ахнула и поднялась с палочкой в руках, чтобы наложить защитные чары, когда два волшебника в капюшонах и масках ворвались внутрь с палочками наготове. Гермиона схватила Живоглота одной рукой. Красные вспышки отразились от защитных чар, которые она наложила. Она взмахнула палочкой в ​​сторону ближайшей полки, с которой слетела ее коллекция книг, и бросила их в незваных гостей, чтобы выиграть себе дополнительное время. В спешке подбежала к камину, схватила горсть летучего пороха и шагнула внутрь. — Гриммо, 12, — крикнула она. Огонь стал зеленым, и ее унесло прочь. Когда она выпрыгнула из камина, Живоглот выпал из ее рук и бросился к Пэнси, которая с визгом спрыгнула с дивана. Гермиона проигнорировала ее, развернувшись и направив палочку на камин. — Коллопортус игнис! — Пламя горело фиолетовым целых три секунды, прежде чем снова стало красным. — Грейнджер! — Гермиона! Крики Гарри и Пэнси слились воедино, когда Гермиона упала на пол и издала раздраженный стон, снова прижимая к груди свою сумку. В этот момент вся серьезность ситуации обрушилась на нее. — На меня напали, — она наконец успокоилась, открыла глаза и увидела не две, а три головы, нависшие над ней. Гарри. Пэнси. И Драко. — Ты не активировала защитные чары, когда вернулась домой? — сердито спросил Драко. Гермиона перевернулась на живот и, негодуя, встала на колени. — Я была довольно измотана, когда вернулась домой, — выпалила она. Гарри и Пэнси обменялись растерянными взглядами и каждый сделал шаг назад. — Как ты добрался сюда так быстро? Драко сделал паузу, чтобы попытаться восстановить Окклюменцию, прежде чем ответить. — Я ушел сразу после тебя. Решил пораньше сделать обход, чтобы вернуться домой и… закончить свое исследование. — Почему все возвращаются сегодня с работы такие взвинченные? — спросила Пэнси. — Просто так, — решительно сказал Драко. Гермиона была слишком взволнована тем, что произошло в ее квартире, чтобы что-то объяснять. — Я наложила запирающее заклинание на камин. Ко мне вломились двое злоумышленников. В мантиях и масках. Я не хотела, чтобы они последовали за мной, поэтому и я заперла камин, извините. Придется отправить сову в Министерство. — Я сообщу, — сказал Драко. — Мне в любом случае нужно в Министерство, заодно и расскажу обо всем. Пэнси подошла и наклонилась, крепко обняв Гермиону, что было ей не свойственно. — Слава гребаному Мерлину, что ты убежала, — пробормотала она Гермионе в волосы. — Останешься сегодня здесь. — Она посмотрела на Драко. — Ты тоже остаешься. — Пэнси, — сказал Драко раздраженно. — Нет. Ты остаешься. Возвращайся сюда после Министерства. Я хочу, чтобы мы все находились вместе. — Мы не можем постоянно стеснять вас, Пэнси, — Гермиона грустно улыбнулась. — Я снова вернусь домой, как только будет расследован взлом и установлены защитные чары. Я просто была неосторожна сегодня вечером. Я сняла защитные чары, вошла внутрь и… — она взглянула на Драко, — …задумалась и отвлеклась. Я забыла снова установить защитные чары. Этого больше не повторится. — Но сегодня ты останешься? — серьезно спросил Гарри. Она кивнула. — Сегодня да. — А я не вернусь после Министерства, — сказал Драко. Пэнси повернулась и посмотрела на него. — Мне нужно кое-куда сходить. Пэнси вздохнула. — Ладно. Гермиона была удивлена, как легко Пэнси отпустила Драко, но подумала, что эта его фраза была кодовой — слишком часто он ее использовал. — Позволь мне принести тебе чаю, — сказал Гарри Гермионе. — Драко, пойдем со мной. Драко последовал за Гарри из комнаты, а Пэнси помогала Гермионе встать на ноги и отвела ее к дивану. — Как ты сбежала? Расскажи мне, что случилось. — Все произошло внезапно. Я просто сделала то, что проигрывала в голове сотни раз за последние пару недель. Я знала, что могу стать объектом нападения, поэтому придумала хорошую последовательность защитных чар и проклятий и план, куда я сбегу, в зависимости от того, в какой комнате я нахожусь. Они вошли через входную дверь, а я была в гостиной, поэтому я воплотила именно этот план. Беспокойство на лице Пэнси сменилось ухмылкой. — Не ожидала ничего иного. Ты всегда обладала блестящей логикой. — Это и привело меня туда, где я нахожусь, — усмехнулась Гермиона, наконец-то начав расслабляться и ощутив себя в безопасности. Гарри и Драко вернулись через несколько минут. И Драко сообщил: — Грейнджер, я буду делать обходы у тебя дома каждую ночь, как я делаю это у Пэнси и Поттера. Когда ты вернешься. — Не нужно. — По-видимому, это нужно мне, — возразил он. — Поскольку ты забыла поставить простую защиту. Его слова могли ранить без какой-либо саркастической интонации в голосе, и это задевало. Гермиона взглянула на Гарри, но он смотрел на Пэнси и избегал ее взгляда. — Я взрослая ведьма, — Гарри наконец оглянулся. — Справлюсь и сама. — Он делает это для нас, — сказал Гарри. — Мы просто заботимся о безопасности. Авроры осматривают дома других бывших членов Ордена. Не только твой. — Я предпочту другого аврора. — Ты уже работаешь с Драко. Было бы хорошо, если бы он заезжал и проверял твою квартиру после работы. Гермиона наконец оглянулась на Драко, который тупо уставился на нее. — И ты не против приходить ко мне домой, чтобы делать обходы, каждый вечер? — Я же это предложил, не так ли? — Полагаю, тебя об этом попросили. — Мы будем возвращаться с работы вместе. Я дважды зачарую твою дверь снаружи, чтобы Пэнси не волновалась, и ты могла находиться дома в безопасности. Гермиона хотела поспорить, но у нее не хватило сил, чтобы высказаться. — Ладно. — Я пойду, — сказал Драко Гарри, приняв решение. — Сообщу о нападении аврорам. Надеюсь, команда авроров займется расследованием сегодня вечером, пока Грейнджер находится здесь. — Он неохотно повернулся к Гермионе. — Завтра я скажу, когда ты сможешь вернуться в свою квартиру. — Ладно, — повторила она. — Увидимся завтра, — сказал Драко, обращаясь ко всем, и ушел через входную дверь, которая светилась золотом от чар, которые он, вероятно, накладывал до того, как войти. Гарри снял чары, Пэнси извинилась и пошла на кухню, взяв на руки Живоглота. Гарри вернулся, протягивая Гермионе чашку чая. — Извини, — неловко сказал он. — Но если Пэнси отпустит тебя домой, она должна убедиться, что ты в безопасности. Ему понадобится две минуты, чтобы все проверить. — Все в порядке. — Гермиона отмахнулась от Гарри, не желая больше ни с кем конфликтовать. — Мы с Малфоем поссорились. День был долгим. — Я знаю, что это ничего не решает и ничего не значит, но у него сейчас много дел. Знаю, что вы находили общий язык на прошлой неделе… Я уверен, что все будет хорошо, и он изменится в лучшую сторону. — Я не знаю, изменится ли он, — ответила Гермиона. — Он не думает, что я искренна. И я не знаю, как это доказать. Гарри кивнул. — Ему нужно многое, чтобы начать доверять кому-то. Если ты действительно хочешь этого… просто продолжай пытаться. Я так и сделал. — Он снимает Окклюменцию? Рядом с тобой? Гарри снова кивнул. — Но есть вещи, о которых он мне не говорит. Я просто верю, что у него есть свои причины на это. Гермиона осталась на некоторое время с друзьями, пытаясь стряхнуть нервное возбуждение, которое все еще текло в ней из-за событий этой ночи. Они говорили пустяках, слишком уставшие или слишком взволнованные, чтобы начинать серьезные разговоры. Они просто находились вместе, в гостиной. И этого было достаточно, чтобы успокоиться.