Искусство восхождения | The Art of Ascension

      Громкий стук в дверь гостевой комнаты на площади Гриммо, 12, вырвал Гермиону из кошмара — прямо из битвы за Хогвартс, на следующее утро после взлома ее квартиры. Дверь открыли, не дожидаясь приглашения. — Что… — Гермиона села, прижав одеяло к груди. Но прежде чем она успела закончить мысль, в ее комнату влетела девушка с рыжими волосами. — Мерлин, я узнала, что произошло прошлой ночью, — Джинни Уизли плюхнулась на кровать рядом с Гермионой. — Рада, что с тобой все в порядке, но это своего рода звоночек для всех нас, не так ли?       Она казалась энергичной, не испуганной и не разъяренной. — Не могла поверить, когда прилетела сова от Гарри. Как у тебя дела? — Я… Джинни, я в порядке, — Гермиона рассмеялась, полностью очнувшись от кошмара, а затем поудобнее устроилась в кровати. Никто не мог снять напряжение так, как это делала Джинни. — Ты воспользовалась портключом? — Угу. — Джинни внимательно посмотрела на нее. — У меня есть несколько штук в доме — в Уэльсе, на случай чрезвычайных ситуаций. Сначала ты попала в больницу Святого Мунго, а теперь на тебя напали в собственной квартире! — Уверяю тебя, это не чрезвычайная ситуация, — вздохнула Гермиона. — Я исцелилась в больнице Святого Мунго. Всего лишь за одну очень изнурительную ночь. Теперь мне придется очень постараться, чтобы вернуться в свою квартиру, я в этом уверена. — Слышала, ты справилась с двумя Пожирателями смерти. — Да, их было двое, кем бы они ни были, — подтвердила Гермиона. — Но у меня был план побега, и я реализовала его. Я не столько отбивалась от них, сколько прикрывалась и выигрывала время, необходимое мне, чтобы добраться до камина. — Звучит слишком скромно, — покачала головой Джинни. — К счастью, у тебя есть лучшая подруга Пэнси, которая всегда готова тебя принять. — Она в шутку закатила глаза. — Пэнси просто хочет, чтобы мы все были в безопасности, — усмехнулась Гермиона, покачав головой. Возможно, она и считала, что Пэнси слишком сильно ее опекает, но не стоило сейчас подливать масло в огонь. — Я рада, что мне предоставили убежище. — Правда, что ты работаешь с Малфоем? — поморщилась Джинни. — Мм, — Гермиона кивнула в знак подтверждения, не зная, как еще ответить. — Какой кошмар. — Э… нет. Ну, сейчас это немного похоже на кошмар. Но… — Ее брови нахмурились. Любое объяснение было почти невозможным. — Он просто… — Гермиона посмотрела в сторону двери, ища палочку и накладывая заглушающее, не желая, чтобы Гарри подслушал и раскритиковал ее мысли о Малфое. — Он все время использует Окклюменцию. Он не ужасен, на самом деле, он просто отключает все эмоции, и до него трудно достучаться.       Брови Джинни взлетели вверх. — Ты пытаешься достучаться до него по какой-то невообразимой причине? — Я имею в виду, Гарри и Пэнси дружат с ним, — пожала Гермиона плечами. — Я хочу знать его так же, как они. — Почему? — с любопытством спросила Джинни. — Потому что иногда я понимаю, почему они дружат с ним. Это мелочи. Но я знаю, что есть еще кое-что. Он… интересный, — она заерзала, комкая с простыню руками. — О, боги, ты хочешь переспать с ним! — Глаза Джинни загорелись. — Ты хочешь трахнуть Малфоя. — Джинни, прекрати, — простонала Гермиона, зная, что, по крайней мере, заглушающие чары на двери сохранят их разговор в тайне.       Джинни была максимально беспристрастной стороной. Они с Гарри все еще были близки, и он так много раз пытался объяснить, почему дружит с Малфоем, что было бы не так шокирующе, если бы кто-то еще тоже дружил с ним. Хотя Гермиона была не первой в списке тех, от кого все ожидали подобного.       Джинни не сильно любила Малфоя, и она, конечно, ненавидела его отца, но в целом была непредвзятой, что Гермиона приписывала влиянию Луны. Она дружила с Фернандо Уркхартом, который был капитаном Слизерина по квиддичу на пятом и шестом курсах в Хогвартсе. Теперь он играл за Паддлмир Юнайтед, и их с Джинни часто фотографировали вместе на различных официальных приемах, так что у них был общий круг общения. Жена Уркхарта, Лиза Терпин, была одной из немногих подруг Луны по Когтеврану, помогая находить её потерянные вещи в конце каждого года. — Ты хочешь, — Джинни обрела твердую уверенность после объяснений Гермионы. — Я не знаю. — Гермиона вздохнула. — Может быть. Я пытаюсь разобраться. Он очень странный и загадочный человек. Иногда он бесит, а иногда говорит что-то, заставляющее меня восхищаться им. — Приведи мне один хороший пример, чтобы я не пыталась выяснить, есть ли на тебе чары Конфундуса. — Ну, например, он предотвратил покушение своего отца на жизнь Кингсли Бруствера. Пять лет назад. — Все это знают, и тогда ты не интересовалась им. Что изменилось?       Это было правдой. «Пророк» писал об этом. Люциус Малфой, шесть месяцев назад вышедший из Азкабана, совершил покушение на жизнь министра, который направлялся на дебаты по поводу создания программ обучения магглорожденных до Хогвартса. Драко работал в службе безопасности на этом мероприятии. В то время он учился на аврора первый год. Он заслонил собой министра, выхватил палочку, обменялся несколькими проклятиями со своим отцом, победил его, связал его и доставил в Отдел магического правопорядка, чтобы предъявить обвинение и в конечном итоге отправить обратно в Азкабан на пожизненное заключение. Это потрясло магическое сообщество Британии, поползли слухи о том, что произошло и что это означало для младшего Малфоя. В конце концов, многие посчитали его более надежным, чем они изначально думали, и аврорат перевел его в команду авроров более высокого ранга, впечатлившись демонстрацией дуэльных навыков. Но больше ничего не изменилось. Вокруг фамилии Малфоев все еще витали множества мрачных историй. И так будет всегда.       Гермиона вздохнула, думая о том, как объяснить подруге изменение своего мнения о Драко. — Он спас моих родителей, — она снова посмотрела на Джинни, подбирая слова. — Он нашел их во время войны там, где я их спрятала. И вместо того, чтобы отправить их к Волдеморту, он устроил все так, что они остались живы. — Почему? — Джинни была шокирована. — Он говорит, что не знает. Он должен был доставить их Волдеморту. И он просто… не смог. Это из-за него они живы. Я верю, что он хороший человек. И хочу узнать этого человека. — И ты думаешь, что он горяч, — ухмыльнулась Джинни. — Он… очень горяч. — Гермиона откинула простыню и уткнулась лицом в руки, прокручивая в голове моменты их взаимодействий, когда они находились всего в нескольких дюймах друг от друга прошлой ночью.       Джинни засмеялась. — Так спи с ним! В чем дело? — Он снова в одном из своих странных состояний. — Гермиона перевернулась на спину и уставилась на свой балдахин. — Я ничего не могу с этим поделать уже две недели. И он догадывается, что я чувствую к нему. У нас была небольшая ссора вчера вечером, перед тем, как я ушла домой. Он пытался высказать мне, что знает о моих чувствах. Но я думаю… Боже, я не знаю, мне кажется он отвечал мне взаимностью, даже не желая этого. Я была… очень взволнована. — Горячий, непредсказуемый и таинственный. Неудивительно, что ты хочешь с ним трахаться. — Джинни! — Полная противоположность тому, что я испытала с Луной. Она была горячей, милой и совершенно неспособной держать мысли при себе. Открытая книга, которая читает себя вслух, хочешь ты этого или нет. — Луна единственная в своем роде, — Гермиона улыбнулась ей, а Джинни вздохнула. — Да, и она ждет моего возвращения. Я просто должна была зайти и посмотреть, как у тебя дела. Не могу представить, что найду в своем доме одного или двух Пожирателей смерти. Хотела убедиться, не вызвало ли это какие-то нежелательные воспоминания. — У меня все в порядке. — Гермиона улыбнулась. — Я думаю, шока было достаточно, чтобы скрыть страх. И у меня было много кошмаров, когда я была в больнице Святого Мунго, так что ничего необычного.       Джинни осмотрела лицо Гермионы в поисках признаков лжи — она довольно хорошо умела распознавать напускной позитив — но либо ничего не заметила, либо не посчитала нужным вникать глубже. — По правде говоря, я думаю, что мой разум настолько заполнен сотней разных вещей — начиная от дела, которым я занимаюсь, и заканчивая Малфоем, что я еще не полностью осознала это нападение. — Хорошо, — уступила Джинни. — Тогда я оставлю тебя в самопровозглашенных надежных руках Пэнси Паркинсон и вернусь домой.       После этого комментария дверь распахнулась, и вошла Пэнси. — У тебя на двери установлены заглушающие чары? — она бросила на Гермиону обвиняющий взгляд. — Я просто не хотела никого будить, — уверенно солгала Гермиона.       Пэнси продолжала смотреть на нее. — Драко внизу, — сказала она с ноткой раздражения, взглянув на Джинни. — У него есть новости о взломе твоей квартиры. — Я сейчас спущусь, — Гермиона улыбнулась. — Пока, Пэнс! — Джинни ухмыльнулась.       Пэнси ответила ей так же недовольно: — Пока, Уизли.       Через несколько минут Джинни и Гермиона спустились по лестнице. Гермиона все еще была в пижамных шортах и ​​облегающей футболке.       Гарри, Драко и Пэнси находились в гостиной. Гермиона постаралась не обращать внимания на то, что Джинни очень нагло оглядела Драко, прежде чем повернуться к Гарри. — Я возвращаюсь в Уэльс. Спасибо тебе и твоей прекрасной девушке за гостеприимство во время моего визита к своей дорогой подруге.       Гарри закатил глаза. — Всегда рад тебя видеть, — он криво улыбнулся ей, подошел, и они крепко обнялись.       Пэнси неискренне расцеловала ее, и Джинни сделала то же самое, добавив: — Приятно было увидеться, Пэнси. — Жаль, что ты не можешь погостить у нас подольше, — сказала Пэнси, жестом провожая ее к двери.       Гермиона и Драко беспомощно наблюдали за этим парадом лицемерия со своих сторон гостиной. — Итак… нападение, — подсказала Гермиона, садясь в кресло напротив Драко и холодно приподняв бровь.       Он пристально посмотрел на нее, и начал рассказ. — Я сообщил о нападении в Аврорат. Они отправили команду из двух авроров для расследования, и я пошел с ними… — В мою квартиру? — прервала она. — Это было место преступления, — спокойно сказал он, прежде чем продолжить. — Мы выяснили, что злоумышленников было действительно двое, и один магический след совпал со следом взлома у Лонгботтома. Другой был неизвестен. Я проверил, нет ли у тебя жучков-амулетов, и демонтировал тот, который обнаружил на фотографии, стоящей на камине. Это не редкость. Один также был найден у Лонгботтома, очевидно, в надежде, что он вернется. — Так почему Грейнджер разрешено вернуться в ее квартиру, если Лонгботтом находится в программе защиты авроров? — спросила Пэнси, скрестив руки на груди и возвращаясь от входной двери, через которую она вывела Джинни. — Потому что Грейнджер из Отдела магического правопорядка, — сказал Драко, не глядя на нее. — Считается, что она обучена для таких ситуаций. В частности, в случае, если она применит свои защитные чары, они будут достаточно сильны, чтобы не пустить никого в квартиру.       Гермиона еле сдержалась, чтобы не выдать ответ на этот комментарий, напомнив ему, по чьей вине она забыла установить чары. Однако это не было разговором для семьи Поттера-Паркинсон, и она сдержалась. — Когда я смогу вернуться в свою квартиру? — спросила она. — В ближайшие время. Сегодня там будут работать авроры. Они попытаются найти побольше доказательств и проведут повторную проверку на наличие чар замедленного воздействия, которые могли быть установлены. — Замечательно, — она встала со стула и направилась к лестнице. — Куда ты идешь? — спросила Пэнси, когда Гермиона прошла мимо нее. — Кажется, Малфой все сказал, так что я пойду собираться на работу. — Я могу приготовить завтрак, — Пэнси с надеждой посмотрела на Драко. — Для всех нас. — Мне нужно вернуться в аврорат, потом я отправлюсь к Филлипсу, — ответил Драко, тоже вставая.       Гермиона не стала дожидаться, когда Пэнси начнет спорить, и поднялась в свою комнату, чтобы приготовиться к насыщенному событиями дню, а также подобрать слова для разговора с Драко Малфоем. Она должна ему все высказать, если, конечно, найдет в себе смелость.

***

      В «Самообороне Филлипса» ушло около одиннадцати часов, чтобы просмотреть последний оставшийся шкаф с документами и закончить сканирование папок, в которых им предстояло копаться дальше. Они просканировали почти две сотни бумаг, касающихся тренеров и клиентов, прошедших через «Самооборону Филлипса» в тот же период времени, что и Трикси. И хотя они отсеяли тех, кто, по их мнению, выбивался из общей массы, это не означало, что оставшиеся сто пятьдесят документов были полностью выбракованы. Они просто были помещены в отдельную коробку для будущих исследований, если потребуется, а сорок два интересующих их файла были собраны в другую коробку, предназначенную для первостепенного углубленного изучения.       Атмосфера в маленьком помещении была тревожной и почти кричащей от напряжения и невысказанных слов. Гермиона надеялась, что он извинится за свои действия накануне вечером, тем более что они отчасти привели к взлому ее квартиры. Но этого не произошло. Окклюменция застыла на его лице, и он игнорировал ее так тщательно, что Гермиона могла бы подумать, что случайно набросила на себя мантию-невидимку Гарри, если бы Малфой все же не попросил ее пару раз найти папку в стопке рядом с ней.       И если он молчал, то свои невысказанные слова Гермиона чувствовала на кончике языка, но ей не хватало сил, чтобы начать разговор. Она не знала, какой будет его реакция. Он мог просто проигнорировать ее, даже если бы она умоляла его поговорить. Он мог смеяться и повторять, что вторгся в ее пространство только для того, чтобы доказать свою правоту, хотя это была бы ложь — всплеск эмоций, возникший после его прикосновения, безусловно был взаимен. Он мог бы повторить свое заявление о том, что не верит в ее заботу о нем, а видит лишь эгоистичное любопытство. Он мог бы накричать на нее за то, что она продолжает давить на него, а он отступает под этим натиском, уклоняясь от ее расспросов. — Ты можешь идти, — внезапно произнес Драко, когда Гермиона накрыла крышкой коробку, в которой лежали сорок два файла с исследованиями.       Она застыла, глядя на него: — Извини? — Гермиона не поверила своим ушам, услышав его голос. — Ты можешь идти. Я отнесу это обратно в конференц-зал. Завтра мы начнем исследование.       Он взял ее коробку и поставил на свою, стоя к ней спиной всего в двух шагах. — Нет необходимости прогонять меня. Я не твой помощник. — Слова сорвались с ее языка, когда Гермиона устала ждать и искать катализатор, необходимый для следующего действия. — И если ты собираешься говорить мне всего пять слов в день, я бы предпочла, чтобы распоряжения не были их частью.       Драко замер, положив руки на стол и наклонившись вперед, и она практически увидела, как его глаза закрылись, пока он сдерживался, чтобы не реагировать. — Я тебя не прогоняю. Совместная работа закончена на сегодня. Я доделаю оставшееся. — Пустые слова, которые ничуть не улучшили ситуацию. Он действительно ожидал, что Гермиона просто забудет о том, что произошло накануне вечером. Откажется от разговора, который так и не состоялся. Разговора, которого заслуживала не только она, но и он сам.       Гермиона почти топнула ногой в знак протеста, отбросив всяческую осторожность. — Я не уйду, пока мы не поговорим о вчерашнем вечере. — Это ты убежала. — Драко наконец повернулся к ней и с напряженным видом прислонился к столу. — Я не убегала. Ты просто… застал меня врасплох, а затем сразу же вернулся к своей Окклюменции. Это было некрасиво. То, что ты сделал. Ты ошибся. — Мои предположения оказались верными. — Ты ошибся насчет моих мотивов.       Вот оно. Да, предположения о моем влечении к тебе были верны. Нет, я не пыталась сломать твои стены ради собственного любопытства…       Он мрачно рассмеялся, сверля ее серьезным взглядом. — Тогда расскажи мне о своих мотивах. — Убери Окклюменцию, — попросила Геримона, переминаясь с ноги на ногу, в то время как ее мозг в истерике вопрошал, что, черт возьми, она собирается сделать. — Я правда не хочу этого. — А я не хочу объяснять свои мотивы и чувства. Но если ты готов пойти на компромисс…       Драко хлопнул несколько раз ресницами, и она увидела, как его лицо немного расслабилось. — Вот. Готово.       Слова были уже не такими пустыми, но все еще холодными, как будто он не до конца верил, что она выполнит свою часть сделки. Ей придется доказать, что он ошибается.       Гермиона глубоко вдохнула через нос, пытаясь не думать, просто выпустить наружу то, что из нее рвалось. — Мне интересно узнавать тебя. — Драко фыркнул, но она продолжила: — И, как ты уже понял, я обнаружила, что меня очень влечет к тебе, что, конечно, не было запланировано. — Гермиона почувствовала укол боли в груди — она сейчас вкладывала в его руки оружие против самой себя. Открывала свои карты. Она должна была их показать. — И я думаю, что твои действия той ночью были результатом взаимного притяжения. Ты прикоснулся ко мне, Драко. Ты можешь отрицать, но я видела, как ты смотрел на меня; чувствовала, как трудно тебе было отстраниться. Я… я не верю, что это было просто любопытство. — Гермиона сделала глубокий вдох. — А что касается моего собственного любопытства… поначалу, да, так оно и было. Ты мне не особенно нравился, но я хотела выяснить, почему ты такой закрытый. Я хотела узнать, что ты скрываешь. Но чем больше я давила на тебя, тем больше я видела за всем этим черты хорошего человека, настоящего человека, — она указала жестом на него.       Брови Драко поползли вверх: — И что же хорошего ты увидела? — Для начала, ты сдал своего отца аврорам пять лет назад. Весь волшебный мир был свидетелем этого. Я понимаю, как тебе было сложно, и это произошло до того, как мы начали работать вместе. — Может быть, ты увидела то, что я хотел показать, — произнес он, когда они уставились друг на друга.       Гермиона нахмурилась. Возможно, он не хотел возвращаться воспоминаниями так далеко. Он не нуждался в примерах из того времени, когда она только начинала с ним общаться. Но это не страшно, на данный момент у нее было достаточно других причин. — Ты спас моих родителей. Ты дружишь с моими лучшими друзьями. Ты спас мою жизнь. И Трейси… Я была свидетелем некоторых моментов, которые, возможно, ты думал, что я не вижу. В лесу, я не знаю, что ты ей сказал, но я догадалась, что это было по-доброму. От сердца. — Она наблюдала, как он напрягся еще больше. — В твоей жизни было так много потерь и так много сложных решений, и теперь я это вижу. Я хочу понять. Позволь мне.       Несколько долгих секунд стояла тишина, они смотрели друг на друга, и Драко словно изучал ее, как он часто это делал. — И чего же ты ожидала, Грейнджер? — его голос был тихим и опасным, когда он подошел к ней ближе. — Ты думала, что сможешь растопить лед? Думала, что я сломаюсь и открою тебе свои самые сокровенных секреты? Доверю все ужасы своей жизни, которые я скрываю? Поплачу на твоем плече, пока ты уверяешь меня, что все будет хорошо? — Ты действительно не хочешь всего этого, Драко? — Его имя плавно слетело с ее губ, когда она с тихим отчаянием задала вопрос и подошла ближе, на расстояние вытянутой руки. — Ты не хочешь, чтобы рядом был кто-то, кому можешь доверять и с кем можешь быть уязвим? Тот, кто выслушает и позаботится? Кто снимет часть бремени с твоих плечей и поможет его нести?       Он уставился на нее, сузив глаза. — Ты не сможешь меня исправить, Грейнджер.       Несмотря на то, что он снял Окклюменцию, его защита все еще была на высоте. Он отталкивал ее так же жестоко, как и накануне вечером. Но на этот раз она не собиралась отступать. Она не собиралась убегать. Если она хотела узнать его, то должна была продолжать попытки. Она должна была настаивать, добиваться и стоять на своем. — Я никогда не говорила, что хочу тебя исправить. Может, ты не заметил, но мы все немного сломаны, Малфой. Некоторые шрамы на виду, другие — спрятаны, но они все равно есть. Ты уже много раз видел мои. — Ну, мои — те, из-за которых люди не чувствуют себя плохо. Мои заслужены. Не ставь нас на одну ступень; ты меня не знаешь. Не знаешь всего, что я сделал. — Я думаю, — Гермиона протянула руку, помедлив мгновение, прежде чем положить ее ему на предплечье, — что ты просто не знаешь, как сблизиться с кем-то. — Приятно знать, что ты окрестила себя лицензированным целителем, — Драко сбросил ее руку и снова повернулся к столу, чтобы оставить между ними пространство. Она видела, что повлияла на него больше, чем он хотел. Драко снизил свою Окклюменцию до комфортного уровня, но по ходу их разговора она стала исчезать окончательно. Гермиона могла сказать, что это пугало его. Что он терял контроль. Он ненавидел терять контроль.       Гермиона дотронулась до его плеча. Драко раздраженно вздохнул и повернулся к ней лицом, когда ее рука скользнула вниз, к его бицепсу. — Почему ты не можешь понять намек, Грейнджер? Какая часть твоего блестящего ума так и не научилась распознавать социальные сигналы?       Она проигнорировала его. — Почему ты так боишься сблизиться с кем-нибудь?       Его глаза словно прожигали ее насквозь, разочарование было очевидным, но было и что-то еще. Что-то колотилось в потрескавшиеся стены, которые рушились за его зрачками, пытаясь всеми силами пробраться сквозь ад и схватить ее, втянуть внутрь, найти в ней безопасность. — Я хочу узнать тебя, если ты мне позволишь, — ее тон был ровным, но интонация почти умоляла. — Мир не должен быть такой темной, унылой, одинокой бездной, как ты себе представлял. — Я сделаю тебе больно, — сказал Драко, его голос дрожал от гнева, костяшки пальцев побелели, когда он сжал кулаки, и впервые она поняла, что, возможно, дело было не в том, чтобы отказать ей, что, возможно, он просто чего-то боялся. — Я уничтожу тебя каким-нибудь образом. Так всегда и бывает. Ты не хочешь знать меня. Ты не хочешь сближаться с Драко Малфоем. Так что просто — черт возьми, Грейнджер — просто оставь это.       Она сделала шаг вперед, их тела разделяло теперь всего несколько дюймов. — А что, если я отказываюсь?       Подняв глаза, Гермиона увидела, что его взгляд упал на ее губы, и от напряжения между ними начал потрескивать воздух. — Упрямая ведьма, — пробормотал Драко себе под нос. — Это твои собственные чертовы похороны.       Он притянул ее к себе и врезался губами в ее губы, а ее руки запутались в его волосах. Гермиона знала, что он будет в ужасе от того, в какой беспорядок она привела его идеально уложенные пряди, но ей было все равно. По ее венам словно текло электричество, с губ слетел тихий стон, когда его язык проник внутрь, пробуя на вкус, наслаждаясь ей.       Драко прижал ее спиной к стене. — Ты пожалеешь об этом, — прошептал он ей на ухо, вызывая своим дыханием мурашки. — Однажды ты вспомнишь, что я, черт возьми, предупреждал тебя, — она откинула голову и ощутила на шее прикосновение его губ и зубов, легко — и не очень — царапающих кожу. — Я не пожалею, — прошептала она в ответ, не зная, слышит ли он ее сквозь звуки собственных поцелуев.       В нем бушевала страсть; это являлось доказательством. Между ними было что-то абсолютно магнетическое, и она знала, что если когда-нибудь и появится шанс полностью сломать его стены, то все начинается здесь и сейчас, с небольшого ослабления контроля; этого первого проявления шаткости его защиты. — Блять, Грейнджер. — Его руки скользнули ей под блузку, когда она вцепилась в него, словно он был единственной опорой тонущего корабля. Его губы двинулись назад по ее подбородку и снова накрыли ее губы.       Она поцеловала его так сильно, что стало больно. Но это ничуть не помешало им обоим, когда его рука провела по ее коже, оставляя после себя языки пламени, и Гермиона снова застонала. Она никогда не знала, каково это — целовать кого-то и желать, чтобы в этом поцелуе наступил конец света. Чувствовать что-то реальное, ужасающее и значимое одновременно. В этом поцелуе было столько же слов, сколько они уже сказали за этот вечер, а может, и больше. Это было не извинение, а принятие. Он пытался принять все, что она предлагала. И она даже не была уверена, что именно. Но это было похоже на доверие. И надежду. И страсть.       И как бы ни была велика надежда, в ней все равно было что-то отчаянное. Что-то, пытающееся ухватиться за большее. Что-то зыбкое и неуверенное, но желанное. Она хотела сказать, что ей казалось, будто он освобождается, но это было не совсем так — не до конца. И это нервировало. Неизвестно, что произойдет после этого поцелуя. Они могут оказаться в темной, бурной воде, рядом с тонущими плотами, и не иметь ни одной идеи, как выбраться на сушу.       Гермиона прижалась к нему, путаясь пальцами в его волосах, пока он ладонью ласкал ее грудь под одеждой, все еще шепча предупреждения, ругательства и горячие пустяки всякий раз, когда их губы разъединялись. Гермиона вбирала в себя каждый шепот и каждый вдох его губ и запоминала их. Он мог предупреждать ее сколько угодно, но она уже так глубоко запуталась в паутине, что даже если бы попыталась, то никогда бы не избавилась от нее. Поэтому она шептала в ответ обещания и заверения, одновременно вдыхая воздух каждый раз, когда он предупреждал ее о необходимости бежать.       Бесцеремонный стук в дверь разлучил их, Драко отступил назад, и Гермиона облокотилась о стену, запихивая блузку обратно в брюки, разглаживая одной рукой складки, а другой — волосы. Драко повернулся к двери, на мгновение остановившись и проведя рукой по волосам. Она увидела, как его плечи распрямились, и распознала признаки Окклюменции, прежде чем он снова двинулся вперед. За то время, которое потребовалось ему, чтобы пересечь комнату, Гермиона подошла к коробкам с папками и подняла одну из них, как ей показалось, небрежным движением, в то время, как сердце продолжало колотиться. — Просто зашел обратно в студию, — раздался голос Кена из дверного проема. — Я знаю, что сегодня последний день, но у меня так и не было возможности узнать, нужно ли вам что-то еще. Например, доступ в хранилище или еще немного времени для исследований. — Только встреча с Патриком, — спокойно ответил Драко, и Гермиону удивило то, как быстро он смог отключить эмоции. — Мы вернем вам документы, когда закончим с ними, а если вам что-то понадобится до этого, смело посылайте сову в Министерство. — Замечательно. — Он оглянулся на Гермиону, которая все еще держала в руках коробку. — Приятно познакомиться с вами обоими. Я буду здесь, если у вас появятся вопросы. И я внесу встречу с вами в рабочий график Патрика на следующей неделе, когда он вернется с конференции. — Спокойной ночи, мистер Филлипс, — Гермиона старалась говорить ровно, но ее тон невозможно было даже сравнивать с безразличием в голосе Драко.       Кен отошел от двери, закрыл ее, и его шаги эхом разнеслись по коридору.       Гермиона поставила коробку обратно на стол и сделала шаг к Драко, который поднял руку. — Не стоит, — сказал он, и его голос прозвучал устало. — Я не должен был… мне нужно идти. — Не надо. — Она сделала еще шаг, но он пристально посмотрел на нее, заставив снова остановиться. — Не отталкивай меня. — Мне нужно идти, — повторил Драко, — мне нужно время.       Он отошел от двери, обошел Гермиону, уменьшил обе коробки магией и положил их в карман. — Драко…       Он снова замер, держась за дверную ручку, и повернулся к ней: — Ты останешься у Поттера? — Я… да. — Хорошо, — он распахнул дверь и вышел. — Нет, Драко! — наконец, ее мозг заработал, и Гермиона поспешила за ним, задержавшись, чтобы запереть дверь.       Однако, когда она вышла на улицу, Малфоя уже не было. Зная, что находиться в одиночестве в это время опасно, Гермиона тут же развернулась и аппарировала на Гриммо, 12, где ее ждали Гарри и Пэнси.       А потом она сидела в их гостиной и вела непринужденную беседу, одновременно обдумывая то, что сегодня произошло.