Broken Chains

— ... душевые будут открыты до 11:30 и снова откроются во время дневного отдыха до ужина. Во время утреннего отдыха будет проведен выборочный обыск камер, и у любого человека, пойманного с контрабандой, она будет конфискована, и он будет наказан соответствующим образом. Сегодня — день дежурства, если вы не записались на время вчера, список дежурств на четверг будет опубликован в 10 утра. Сынчоль посмотрел на Минхао краем глаза, и младший кивнул почти незаметно. Охранник отпустил заключенных, и Сынчоль повернулся к Мингю, дергая Джонхана за руку и поднимая его на ноги. Брюнет протянул свободную руку вниз, чтобы потереть ноющее колено, снова стряхивая камни со своих штанов. Он очень надеялся, что это не станет повседневным делом. Он был передан Мингю, чья хватка на удивление была гораздо мягче. Он всё ещё съеживался, и тревога пронзала его грудь, когда он умоляюще смотрел на Сынчоля. Лидер просто посмотрел в ответ, не проявляя ни капли сочувствия. Джонхан прикусил язык, отчаянно желая протестовать против того, чтобы оставаться наедине с этим гигантом, но его всё ещё больное горло и синяки на шее были отличным напоминанием, чтобы держать рот закрытым. Джонхан позволил себя увезти, спотыкаясь позади Мингю и изо всех сил стараясь соответствовать чужим широким шагам. К тому времени, как они добрались до крытого спортзала, Джонхан уже запыхался, а ноги немного устали. Он никогда не был особенно активным человеком. Он предпочитал сон упражнениям и не думал, что когда-либо поднимал тяжести за свои 24 года жизни на этой планете, и это сразу было видно. Мингю повел его в открытый угол, двое других мужчин в комнате уже были поглощены своими тренировками. Он отпустил руку Джонхана и попросил его сделать несколько растяжек, прежде чем они начнут. Неуверенный в том, что именно ему нужно растягивать, Джонхан копировал Мингю, опускаясь на пол и касаясь пальцев ног. Он повторял за высоким мужчиной, и обнаружил, что растягивал мышцы, о существовании которых он даже не подозревал. — Ты никогда раньше не растягивался? — вопрос был задан с насмешкой, Мингю наблюдал за ним периферийным зрением. Легкая ухмылка коснулась уголка его губ, и Джонхан не знал, шутил он или издевался. Вероятно, и то, и другое. Он молчал. Мингю вздохнул, поднимаясь на ноги и протягивая Джонхану руку. Тот настороженно посмотрел на него. — Правила Чоля на меня не распространяются, ты же знаешь. Можешь говорить. Я не причиню тебе вреда. Не задумываясь, Джонхан усмехнулся, взгляд стал недоверчивым. — Конечно, ведь у меня есть причина доверять тебе после вчерашнего, — он тут же вздрогнул, пригибаясь и закрывая голову, но Мингю только посмеялся. — Я просто выполнял свою работу. Мне приказывают – я выполняю. Никаких вопросов, — пожал он плечами. — У меня не было намерения приставать к тебе... К тому же у меня есть парень. Джонхан медленно опустил руки, не пытаясь скрыть удивление. — Парень? — как бы это ни звучало, он не ожидал такого ответа. — Ага, — Мингю наклонился и схватил его за запястье, рывком поднимая на ноги, словно он ничего не весил. Он тут же отпустил его и отступил из личного пространства Джонхана. — Парень. Ты уже видел его. Вону. Джонхан посмотрел на него мгновение, пытаясь вспомнить, кто это. Через несколько секунд в голове щелкнуло, как раз когда Мингю собирался что-то сказать, наблюдая за тем, как крутились шестеренки в голове брюнета. — Это он сделал мне татуировку, — вспоминал он, подсознательно касаясь руки. — Тот, похожий на кота и который вечно молчит. Мингю хихикнул над этим, и этот звук застал Джонхана врасплох. Он улыбнулся и выглядел гораздо менее устрашающе, чем раньше. Казалось, у всех участников была своего рода двойственность, когда они переходили от вида, будто могли убить кого-то одним лишь мизинцем, к совершенно безобидному. Может, это бандитская черта. В конце концов, вчера он видел намек на ту же двойственность у Рена; то, как потемнели его глаза, когда Джонхан спросил об NCT. — Да, это он, — подтвердил Мингю, перестав смеяться. — Он был не слишком рад трюку, который мне приказал провернуть Купс, но, знаешь, — пожимает плечами Мингю. — Работа есть работа. Нет, Джонхан не знал, но он всё равно кивнул, надеясь, что Вону не ненавидел его или не видел в нем угрозу или что-то в этом роде. Он помнил, с какой скоростью Вону схватил его за руку — Джонхану не нужны контекстные подсказки, чтобы понять, что Вону, хоть и молчаливый, но смертоносный тип. Он определенно не хотел стать его жертвой. Его выбили из медленно паникующего потока мыслей толчком, который на самом деле заставил его споткнуться на несколько шагов. Джонхану пришлось запрокинуть голову назад, чтобы посмотреть на Мингю, который наблюдал за ним, изогнув бровь. — Ты в порядке? Похоже, ты через две секунды потеряешь сознание. — Учитывая мое нынешнее затруднительное положение, — Джонхан неопределенно показал на комнату с её разбитым оборудованием и потресканными полом и стенами. — «В порядке» — это последнее, что я бы использовал, чтобы описать свои эмоции. Мингю хмыкнул. — Ты привыкнешь, — пренебрежительно произнес он, поворачиваясь к беговой дорожке. Мингю кивнул на ту, что рядом с ним, и Джонхан со вздохом встал на неё. И вот это начинается. — Ты вынослив? — Если ты спрашиваешь меня, могу ли я пробежать милю, то мой ответ – нет, — ответил он, наклоняясь, чтобы надежно закатать слишком длинные штанины. Последнее, что ему было нужно — это споткнуться и рухнуть лицом на движущуюся беговую дорожку. — Ты ужасно быстро освоился, — заметил Мингю с изумлением, а Джонхан сжался. — Я не злюсь, Ангел, — хихикнул он, когда Джонхан покраснел, нажимая кнопку «старт» на беговой дорожке, чтобы начать идти. — Я просто подумал, что тебе понадобится немного больше времени, прежде чем ты заговоришь со мной. Похоже, нет. Джонхан фыркнул, нажимая кнопку старта на своей беговой дорожке. — Ну, ты же ничего обо мне не знаешь, — пробормотал он, глядя на монитор сердечного ритма на крошечном экране. Его руки лежали на защитных поручнях по обе стороны, его хватка на отслаивающейся и порванной пенопластиковой прокладке неосознанно окрепла. Мингю заметил изменение в поведении и посмотрел на Джонхана с нечитаемым выражением лица. Джонхан пытался игнорировать этот очевидный и пронзительный взгляд, но Мингю продолжал смотреть. На этой Земле есть много вещей, которые Джонхан не выносил. Пристальный взгляд — первое в списке. Поэтому, когда Мингю просто продолжал смотреть,  он наконец повернулся к нему с раздражением: — Что? Вместо ответа Мингю вернулся к беговой дорожке и начал увеличивать скорость. — Мы будем бежать милю, увеличивай скорость до 7, — дал он указания, и игривость полностью исчезла из его голоса. Джонхан сделал, как и сказали, со вздохом, мысленно проклиная Сынчоля за то, что тот заставил его делать это в 9 утра. Резкая смена скорости уже заставила его ноги гореть, и Джонхан начал задыхаться. Мингю, с другой стороны, был спокоен, а лицо было непроницаемым, губы были сжаты. Джонхан с завистью наблюдал за ним краем глаза. Огромная разница в выносливости смущала, и Джонхан пытался сделать свои усилия менее заметными, стараясь выровнять дыхание. Его волосы подпрыгивали, когда он бежал трусцой, и Джонхан жалел, что у него не было резинки для волос. Его лоб был покрыт каплями пота, и ему приходилось постоянно откидывать волосы, которые прилипли к коже. Он не пробежал и полумили, а уже был измотан. Внезапно раздался неприятный смех, который отвлек брюнета и заставил его споткнуться. Джонхан инстинктивно повернулся в поисках источника. Он схватился за защитные поручни и поставил ноги по обе стороны всё ещеё движущейся дорожки — желанная передышка для его ноющих ног. Его взгляд упал на группу из четырех крепких мужчин, которые очень ясно смотрели на него и смеялись, похабные улыбки, словно были вшиты на их небритых лицах. Один из них, самый низкий из четырех с лысой головой и толстой шеей, окликнул Джонхана. — Посмотрите на принцессу, она и минуты не может пробежать, не запыхавшись! Держу пари, что она даже килограмм поднять не сможет, — слова вызывали ещё больше хохота, и Джонхан прикусил внутреннюю часть губы, опуская голову так, что его волосы упали на лицо. — Почему бы тебе не оставить дорожку настоящему мужику, а? У тебя что, нет члена, которому нужно отсосать? Для тебя у нас целых четыре. Иди, займись полезным делом, а? — Как насчет того, чтобы вы убрались отсюда нахер? — Джонхан вздрогнул от рычания голоса позади него. Он посмотрел через плечо на Мингю, который остановил свою беговую дорожку и пронзал мужчин смертельным взглядом. Если бы взгляды могли убивать, мужчины давно были бы мертвы. Мингю сошел с беговой дорожки и пошел вперед примерно так же, как он подошел к Джонхану накануне. Это проихводило желаемый эффект, поскольку двое из четверых немедленно отступили назад. Мингю возвышался над всеми ними, макушка лысого мужчины доставала только до его груди, что заставило его запрокинуть голову, чтобы посмотреть на Мингю. — И кто ты, черт возьми, такой? Думаешь, я боюсь только потому, что я ниже ростом, сука? Я надеру тебе задницу, — выплюнул лысый. Мингю схватил его за воротник, и Джонхану пришлось сдержать шокированный вздох, когда ноги мужчины оторвались от пола. Он был коренастым парень, на вид он весил не меньше 270 фунтов, но Мингю легко его поднял, и Джонхан снова начал бояться за свою жизнь. Остальные трое мужчин к этому моменту уже отступили, а лысый бормотал от смущенной ярости, вены на его покрасневшей коже вздулись, когда Мингю приблизился к лицу так близко, что их носы почти соприкасались. — Я не буду повторять. Либо ты уйдёшь, либо я надеру тебе задницу. Твой выбор, сука, — шипел он, затем бросил мужчину, который тут же потерял равновесие и упал. Он быстро встал и, казалось, был готов наброситься на Мингю, когда его схватили за плечи. — Это один из людей Купса — с ним лучше не драться, — предупредил один из них, и Джонхан увидел нервозность в его глазах. — Ублюдки — психи. Мингю и лысый смотрели друг на друга добрую минуту, прежде чем тот, что пониже, плюнул Мингю на ноги, развернулся и ушел, ругаясь на ходу. Остальные трое последовали за ним, и Мингю подождал, пока они не скроются из виду, чтобы вернуться к своей беговой дорожке. Джонхан бросил взгляд на охранника, который был там всё это время, но не пошевелил и пальцем. Он стоически смотрел на стену напротив себя, не сдвинувшись с этой позиции, несмотря на почти начавшуюся драку. «Это, должно быть, случается часто». Эта мысль послала нежелательную дрожь страха по его позвоночнику. — Ебаные придурки, — пробормотал Мингю себе под нос, снова начиная бежать трусцой. Джонхан посмотрел вниз на всё ещё движущуюся дорожку под ним, затем злого Мингю, и снова на дорожку, начиная бежать трусцой.  

Переговорная будка 8 - 10:35 утра, Минхао

 

— У вас десять минут, — произнес охранник, останавливаясь у назначенной будки. Минхао кивнул, взялся за ручку двери и медленно ее повернул. Периферийным зрением он увидел сдержанный знак V, который охранник сделал на штанине, исчезающий так же быстро, как и появился. Он вошел в маленькую комнату, которую едва можно было классифицировать как таковую, взял телефон со стены и подождал. На линии была несколько мгновений тишина, а затем раздался треск статики и, наконец, голос. — ХаоХао? — Я здесь, — ответил он по-китайски. В комнате — в левом верхнем углу — была камера, и он знал о её существовании только потому, что они его любимые: незаметные, если только не знать, что искать. Каждый звонок прослушивался, он знал, что ни один охранник в учреждении не мог говорить или полностью понимать его родной язык. Идиоты. — Расскажи мне последние новости. Минхао терпеливо слушал, пока ему сообщали новости о ситуации вокруг базы. По большей части дела шли гладко — настолько гладко, насколько это возможно, учитывая отсутствие половины группы. Чан и Сокмин всё ещё выслеживали предателя, который так удачно исчез с лица земли после инцидента. Джун и Сынкван постоянно выходили за припасами, чтобы компенсировать три месяца, проведенных в укрытии, а руководители — Джису и Джихун — работали до поздней ночи всё больше и больше, совершенствуя и поддерживая работоспособность своих систем. — Я знаю, что прошло уже больше двух недель, но нам пришлось ещё немного затаиться. Улица кишит этими придурками из NCT — во всяком случае, тем, что от них осталось. Мы не знаем, чего они хотят, но они подобрались слишком близко, чтобы мы успокоились. Пришлось остановить Джихуна, чтобы он не потратил бомбу и не взорвал фургон этих ублюдков, — сообщил Джун. — Джису думает, что они пытаются найти нас, но черт возьми, мы не знаем причины. Они, должно быть, действительно настроены на то, чтобы захватить наши улицы, а мы все так близки к тому, чтобы надрать им задницы. Они должны были уже знать, что мы намного умнее и сильнее их, вместе мы или разделены. — Эти идиоты — наименьшая из ваших проблем. У нас есть одна главная цель, так что не позволяйте им отвлекать вас от нее. Новые камеры уже поступили? — Чан получил их вчера вечером — самый простой рейд, который мы могли бы провести, поэтому он пошел один. Джису и Джихун уже сделали эскизы размещения, и мы отправим Сокмина и Сынквана установить их в четверг. Разумеется, было бы лучше, если бы ты был там, но... — Я хорошо их обучил, так что беспокоиться не о чем, но если ты так волнуешься, иди с ними. Возникла пауза — Джун, вероятно, покачал головой, забыв, что его не видно, — прежде чем ответил. — Нет, я доверяю им и твоему опыту. Ты доверяешь им, так почему бы и мне не доверять? Минхао хмыкнул, и наступила ещё одна пауза, в которой они просто... слушали. Минхао слушал тихие вдохи Джуна, каждый из которых выходит как крошечный хлюп через его нос. Его собственные вдохи тихие, неуловимые, как и он сам. Они молчали ещё несколько минут, миллионы мыслей и вопросов проносились в их головах, но в конце концов они остановились на одной мысли. — Я скучаю по тебе, — прошептал он, как запретную молитву, спрятанную в их усталых вздохах. Раздалось три стука в дверь будки. — Скажи детям, чтобы были осторожны с моими камерами, — пробормотал Минхао, но в его мягких словах звучала тихая угроза. — Скажи им, что я отрежу им руки, если они что-то сломают. Джун усмехнулся. — И кто теперь доверяет? Я обязательно передам сообщение, — Минхао вышел из будки и его проводили через грязный коридор в другую половину тюрьмы. Охранник замедлил шаги, приближаясь к двери, и он последовал его примеру, вставая лицом к человеку. Он наклонил голову, левая бровь едва приподнялась, глядя на человека с эльфийскими ушами. Да или нет? Купс-хён не любит, когда его заставляют ждать — он хочет, чтобы я отчитался прямо сейчас. — И да, и нет, — ответил мужчина, оглядываясь по сторонам и ещё больше понижая голос. — У меня сейчас три, но мне придется подождать до 25-го числа, чтобы не вызывать подозрений. — Почему так долго? — День запасов. Мы получим некоторые замены и новые, а также... «дополнительную помощь». Если кто-то ещё исчезнет до этого, они проведут обыск. Мне потребовалось три дня и 10 000 ₩, чтобы заставить Джесона немного изменить номер, чтобы я получил то, что у меня есть, — мужчина покачал головой, презрительно скривив свое раздражение. — Я стараюсь изо всех сил, ясно? Минхао кивнул и протолкнуся через дверь, ведущую в кафетерий. Он пробрался через почти пустую зону, направляясь к лестнице. Он быстро и бесшумно поднялся, ни один шаг не отдался эхом от разбитого бетона. Он вошел в камеру, где, как и ожидалось, лидер сидел в кресле за столом. На столе позади него лежала бумага, на ней был карандаш. Сунён свисал с края нижней койки, крутя кольцо вокруг среднего пальца правой руки. Если бы Сынчоль не сидел лицом к двери, никто из них не заметил бы внезапного появления Минхао. Сынчоль сел в кресло и пригласил его войти. — Ты опоздал. — Чанёль-хён остановил меня, — объяснил он. — Они у него есть? — Нет. У него их три, а остальные он получит только 25-го числа. Лидер цокнул языком, но больше не задавал вопросов. — Ладно, что тебе сказал Джун?  

Душевая - 11:15, Мингю и Чонхан

 

Если бы Джонхану пришлось выбрать только одну вещь, которую он больше всего боялся в тюрьме, это было бы —  принимать душ на открытом воздухе с несколькими другими мужчинами. В его животе сжался комок страха, когда он схватил полотенце и мочалку из двух аккуратных стопок и получил небольшой пакет с туалетными принадлежностями, крепко держа их в одной руке, и свой новый кусок мыла в другой, перекидывая сменную одежду через левое плечо. Джонхан заметно дрожал, а сердце колотилось, когда он последовал за Мингю в небольшую комнату, похожую на раздевалку, где они поменяли свои ботинки на тапочки для душа и разделись. С ними там было ещё три человека, все в разной степени раздетости и все, казалось, были невозмутимы — что понятно, учитывая, что они, вероятно, привыкли к этому. Если бы Джонхану пришлось выбрать одну вещь, которую он ненавидит в тюрьме – это было бы отсутствие уединения. Он нерешительно сел на одну из трех деревянных скамеек и наклонился, чтобы развязать шнурки, снимая их вместе с носками и заправляя их в обувь, которую поставил под скамью. Несколько секунд Джонхан просто сидел там, опустив голову и закрыв глаза, пытаясь собраться с духом, потому что ему придется снять одежду. Он услышал нетерпеливый голос Мингю, который говорил ему поторопиться, и открыл глаза. Раздевалка была пуста рядом с ними, и Мингю стоял у входа в душ с полотенцем, низко висящим на бедрах, и скрещенными на загорелой груди руками. Джонхан сглотнул, встал и повернулся спиной к мужчине. Он снял форменную куртку, а затем белую футболку с короткими рукавами. Джонхан чувствовал на себе испытующий взгляд Мингю. — Можешь... можешь не смотреть на меня? Пожалуйста. — Поверь мне, — усмехнулся Мингю. — Это не последний раз, когда я увижу тебя голым. Джонхан не хотел думать о том, что мужчина имел в виду, и вздохнул. — Пожалуйста? Мне некомфортно, и то, что ты за мной наблюдаешь, не заставит меня двигаться быстрее. Мингю испустил многострадальный вздох, но запрокинул голову и посмотрел в потолок. — Ладно. Джонхан развязал шнурок, и слишком большие брюки тут же упали к его лодыжкам. Он снял боксеры и быстро накрылся полотенцем. Джонхан взял свою одежду и бросил её в общую прачечную, едва не задыхаясь от гнилостного запаха, исходящего от другой униформы там. Он подошел к Мингю, надев тапочки, держа в руке мочалку, туалетный мешочек и мыло. Высокий мужчина посмотрел на него и указал на открытый вход. Дверей, ведущих в душевую, нет, но Джонхан услышал несколько голосов, доносящихся изнутри самих душевых, вместе со звуком текущей воды. Он остановился и серьезно подумал не принимать душ. Однако Джонхан не думал об этом долго, потому что он всё ещё был липким от высыхающего пота. Горячая вода была как нельзя кстати, поэтому он собрал то немногое мужество, которое у него есть, и вошел. Четыре из двадцати кабинок были заняты, каждая отдельная душевая была отделена стеной высотой по пояс, которая также служила единственным подобием уединения. Туалеты и раковины находились за второй дверью душевой. Джонхан пошел к пустой душевой, которая находится дальше всего от других принимающих душ мужчин, а Мингю выбрал ту, что находилась немного дальше. Он параноидально осмотрелся, несмотря на, что никто не увидит его голую нижнюю часть. Джонхан развернул полотенце, накинув его поверх плиточной стены, чтобы не намочить. Он повернул ручку и попал под струю ледяной воды. Потребовалась минута, чтобы вода согрелась, но, похоже, она не станет горячее. Джонхан тихонько фыркнул. Он ненавидел тепловатую воду. Это была просто некомфортная смесь прохладной и теплой. Но, как он понял, могло быть и хуже. По крайней мере, ему не пришлось принимать ледяной душ. Он схватил мочалку, но остановился, увидев свою татуировку. Каким-то образом он забыл, что теперь у него на коже есть S.COUPS заглавными буквами. Она тупо пульсировала, а он задавался вопросом, можно ли было мыть эту часть руки. У него никогда не было татуировки... может, есть ли какое-то особое мыло, которым его следует мыть? Что ему теперь делать? Можно ли её мочить? Джонхан не знал, поскольку Вону не было рядом, и он не мог ответить на его вопросы. Поэтому он решается рискнуть. Джонхан подставил руку под струю воды, чтобы проверить, и, кроме легкого покалывания, ничего не происходило. Он намылил мочалку и осторожно убрал мыло обратно на выступ, начиная мыться. Сначала он осторожно потер свое татуированное запястье, шипя от грубого скольжения мочалки по нежной коже, прежде чем перешел к остальному телу. Он окинул взглядом свои формирующиеся синяки. Один на внутренней стороне ноги, где его таз переходил в бедро, от того, что Сынчоль ущипнул его, и другой – вокруг его верхней части руки, возникший из-за грубого обращения. Джонхан слегка коснулся больной шеи, и он хотел посмотреть в зеркало, чтобы увидеть, насколько всё было плохо, однако он был благодарен отсутствию зеркал. На его коленях был ещё один более легкий синяк, от того, что Сынчоль несколько раз бросал его на землю. Он осторожно помыл эти области, испытывая постоянно растущее чувство обиды на Сынчоля за то, что тот обращался с ним как с тряпичной куклой. Когда дело дошло до мытья волос, Джонхан с презрением посмотрел на мыло. Он тосковал по своему шампуню и кондиционеру, сетуя на то, что ему приходилось использовать какое-то нефирменное и дешевое мыло для мытья волос. Опять же, он серьезно подумывал не мыть волосы, но ему потребовалось ещё меньше времени, чтобы решиться всё-таки помыть. Поэтому он смирился и схватил мыло, мысленно извиняясь перед своими волосами. К тому времени, как он оделся, к счастью, в гораздо более подходящую форму, и они с Мингю вышли из душевой, уже почти настало время обеда. У Джонхана заурчал живот, когда они прошли через кафетерий, и Мингю посмеялся над ним. — Проголодался после небольшой тренировки? — Конечно, я голоден, — произнес Джонхан, защищаясь, смущенно обхватывая руками живот. — И это была не «небольшая тренировка». Мои ноги убиты. Какой здравомыслящий человек делает пятьдесят приседаний после пробежки в милю? — жалобно стонал он, когда они поднялись по лестнице, его ноги горели с каждым шагом. — Слушай, мне сказали накачать тебе мускулы. Я просто выполняю приказ, — ответил Мингю, пожимая плечами. Они замолкли, как только подошли к камер, изнутри доносились приглушенные голоса. Мингю пошел первым, а Джонхан стоял прямо в дверном проеме так же неловко, как и вчера днем. — Ангел, подойди, — произнес Сынчоль. Брюнет подошел, пробираясь между Верноном и двухъярусными кроватями, чтобы добраться до мужчины в кресле. Он встал рядом с ним, не зная, что делать, пока его не направили встать на колени с правой стороны кресла Сынчоля. Пальцы мужчины стали перебирать его слегка влажные волосы, и ему пришлось сопротивляться желанию отстраниться от прикосновения. Он сидел неподвижно, опустив голову и сжав кулаки по обе стороны от себя. Его ноги болели, а унижение прожигало тело, окрашивая его щеки в легчайший розовый оттенок. — Он жаловался? — вопрос был адресован Мингю, который пожал плечами. — Нет. Но я предполагаю потому, что он был напуган после того, как мне пришлось отгонять каких-то придурков. — Что? — пальцы, гладящие его волосы, остановились и напряглись на самую малость, от чего Джонхан всё же поморщился, кожа головы ещё болела со вчерашнего дня. Невольный стон сорвался с его губ, но никто не обратил на него внимания. — Твой маленький Ангел привлек нежелательное внимание, когда мы бежали. Придурки смеялись над ним из-за его выносливости, поэтому я послал их к черту, — Мингю ухмыльнулся от оспоминанияй. — Похоже, наша репутация опережает нас, потому что один из них знал, кто я. Сынчоль снова стал гладить Джонхана по волосам, но тот смотрел сквозь ресницы на то место, где Мингю сидит рядом с Вону, обнимая мужчину за плечи, и снова он выглядел таким безобидным. Он и Вону встретились взглядами, и кровь Джонхана застыла в жилах. Кошачьи глаза впились в его собственные, и он сглотнул, глядя в пол. Вот дерьмо. К счастью, через несколько секунд в воздухе раздался пронзительный звук колокольчика. Сынчоль потянул Джонхана за руку на ноги, и брюнет споткнулся. Его ноги онемели, лодыжки пульсировали, а колени болели от стояния на коленях. Главарь банды фыркнул, но поддержал его, хватая за предплечья. Его люди уже покинули камеру, направляясь вперед, чтобы занять свой обычный столик и пообедать, прежде чем кафетерий заполнится людьми. — Ты жалок, — осуждающе усмехнулся Сынчоль. Джонхан ещё больше покраснел от смущения, его тихий всхлип лишь ещё больше подтвердил правоту мужчины. — Обуза, — Сынчоль продолжил ругаться, хватая его за подбородок и заставляя поднять голову. — Постоял на коленях пять минут, и уже не можешь стоять прямо. Абсолютно жалкий. Тебе повезло, что я забрал тебя — любой другой уже разорвал бы тебя на куски. Ты бы давно лежал в лазарете, хрупкий малыш не может справиться с такими вещами. Джонхан вырывается из его хватки, униженный и взбешенный. — Я не хрупкий. Ты просто гребаный придурок, — выплюнул он в ответ, бесполезно дергая свою левую руку, которую ещё держали. — У меня уже болят ноги из-за тупой тренировки, которую ты заставил меня делать, а потом заставил меня сидеть на них, как какую-то гребаную собаку — отпусти меня! — хватка Сынчоля усилилась, и Джонхан вскрикнул. Его хватка продолжала усиливаться, и Джонхан был почти уверен, что его рука онемела. Его колени подогнулись, а челюсть отвисла, когда боль распространилась по руке. Сынчоль освободил его после ещё одного болезненного зажима, и Джонхан упал, прижимая онемевшую нижнюю часть руки к груди и пытаясь удержать слезы, грозящие наполнить его глаза. Что, черт возьми, Сынчоль только что с ним сделал? Тень накрыла его, закрывая маленькие полоски солнечного света, проникающие через крошечное зарешеченное окно, и Джонхан съежился. — Я предлагаю, — тихо сказал Сынчоль, чей голос звучал странно спокойно. — Я предлагаю тебе следить за тем, что ты мне говоришь. Есть много... много вещей, которые я мог бы сделать с тобой. То, что я только что сделал, и то, что я сделал вчера, было ничем. Я могу сделать гораздо хуже, и я сделаю это, если ты продолжишь испытывать меня, неблагодарная ты сука, — в его голосе просачивалась нотка гнева, когда он потянул Джонхана назад за волосы. — Ты под моей защитой. Ты носишь мою метку. Ты пожал мне руку, соглашаясь на мои условия, и вот ты здесь, не уважаешь своего хозяина. Я владею тобой, сука. Не забывай об этом, черт возьми, — он толкнул Джонхана на землю, прижимая его щекой в ​​бетон. — Оставайся здесь, черт возьми. Я пойду обедать, а ты будешь стоять здесь, уткнувшись лицом в пол, и не двинешься с места, пока я не поднимусь и не разберусь с тобой. Если ты послушаешься, может, ты сможешь поужинать. Может быть. Сынчоль встал, и Джонхан вскрикнул, когда носок ботинка гангстера коснулся его живота. Он свернулся в клубок, зажмуривая глаза. — Оставайся на гребаной земле. Понял? Джонхан кивнул, но внезапно на его шею оказали давление, которое заставило его глаза широко раскрыться. Нога Сынчоля была на его шее, и в чужих глазах снова появился убийственный взгляд. — Используй слова, глупая сука. — Да! Да, я понимаю, — заскулил Джонхан, и его шею только сильнее прижали. Он запаниковал, руки резко схватили Сынчоля за лодыжку, чтобы остановить гангстера, голос стал выше от страха. — Я понимаю, папочка. — Убери от меня свои чертовы руки, — Джонхан убрал их, обхватывая себя руками. Сынчоль переступил через него и пнул в бок, покидая камеру. Джонхан снова закричал, откатываясь и извиваясь, ещё больше сворачиваясь. Он услышал удаляющиеся шаги Сынчоля и тут же разразился слезами. Его сердце колотилось, а живот скручивало от страха, паники и боли, и он не хотел ничего, кроме как чтобы пол разверзся и поглотил его. Джонхан был голоден и болен, был напуган до смерти, и это быь всего лишь его второй день. Он заплакал сильнее от осознания, прикрывая рот одной рукой, чтобы заглушить сдавленные рыдания. «Я хочу домой», — мысленно вопил он, в голове звенела отчаянная мантра. — «Я хочу домой, я хочу домой». Сынчоль вошел в кафе, всё ещё кипя от злости, и сел на свое место, фыркнув. Пятеро мужчин посмотрели на него и вернулись к своей еде, не говоря ни слова. Сложить два и два не заняло много времени — один был зол, а другого нигде не было видно. Они просто ждали, что Сынчоль успокоится и отдаст им какой-то приказ. Конечно, после нескольких минут еды он, казалось, успокоился хотя бы немного, потому что он наконец заговорил. — Сунён. — Да, босс? — произнес мужчина с пухлыми щеками, не отрывая взгляда от своего подноса. — Я откладываю ваш урок самообороны на тридцать минут. — Он хотя бы сможет ходить? — со вздохом спросил Сунён. — Какой смысл пытаться научить его самообороне, если он не может, ну, двигаться сам. — Очень смешно. Я отправлю его в открытый спортзал, когда я с ним закончу, — он переключил внимание на Вернона, который изогнул бровь. — Вы с Минхао будете стоять наверху лестницы. Я не хочу, чтобы кто-то поднимался, пока я не закончу, — Вернон показал ему большой палец вверх, а Минхао кивнул. — Нужно ли нам что-то сделать? — спросил Мингю, указывая на Вону и себя. — Да, организуйте встречу с NU'EST. Скажите им, что мне нужно поломать одну сучку.   — Значит, ты умеешь слушаться. Джонхан резко вздрогнул, когда услышал голос человека, которого он боялся весь последний час. Позади него раздался злой смех, от которого в животе завязался узел. Шаги Сынчоля были медленными, расчетливыми, они глухо отдавались эхом в камере. Он остановился, и Джонхан хотел повернуть голову, чтобы увидеть, где именно сейчас стоял главарь банды, но боялся пошевелиться. Его глаза опухли, они были свидетельством того, что он плакал, и он надеялся, что это не слишком было заметно. Сынчоль, вероятно, уже думал, что он жалок. — Встань на колени. Брюнет сел на трясущихся руках. Его движения были почти механические, он медленно повернулся и подобрал ноги под себя. Его руки лежали на бедрах, подбородок был прижат к груди. Мозолистые пальцы запутались в его волосах, и у него такое чувство, что это была ещё одна вещь, к которой Джонхану придется привыкнуть. Как и ожидалось, его потянули за волосы, и он встретился взглядом с Сынчолем. Выражение его лица была непроницаемо, и Джонхан начал лепетать ещё до того, как успел подумать. — Мне жаль, мне очень жаль, папочка. Пожалуйста... пожалуйста, не делай мне больно... я больше не буду проявлять к тебе неуважение. Я... — Заткнись, — резко произнес Сынчоль, и меньший мужчина прикусил нижнюю губу, дрожа. — Если бы я хотел извинений, я бы попросил их, сучка, и мольбы тебе не помогут, — он пошел к кроватям, всё ещё держа волосы Джонхана, который карабкался за ним на коленях. Он сел на нижнюю койку и приказал Джонхану встать на колени перед ним. — Итак, вот как мы поступим. У тебя урок самообороны через тридцать минут, поскольку я человек слова, когда дело касается моих указаний. Ты уйдешь в достаточно приличном состоянии, чтобы усвоить то, чему тебя сегодня научат. Так что, поскольку ты решил вести себя как непослушная маленькая девочка, которая не уважает мужчину, который её защищает, ты будешь наказан. Встань и спусти штаны вместе с нижним бельем. Глаза Джонхана расширились, а лицо мгновенно стало пунцовым. — Ч-что? — в ту секунду, как слово вылетело из его уст, его голова резко дернулась в сторону от силы пощечины. У Джонхана перехватило дыхание от внезапности, левая щека вспыхнула огнём. — Я не помню, чтобы давал тебе разрешение говорить. Делай, как я сказал, прежде чем ты разозлишь меня ещё больше, — прорычал Сынчоль. Джонхан встал на ноги и развязал шнурки. Он засунул большие пальцы за пояс своих брюк, но колебался, и этого момента колебания было достаточно, чтобы Сынчоль сорвался. Через несколько секунд его брюки оказались на полу вместе с боксерами. Сынчоль резко бросил Джонхана себе на колени. Руки парня оказались зажатыми за спиной, прежде чем он успел понять, что произошло. Одна из рук Сынчоля тяжело лежала на его спине, а другая – грубо ощупывала его голую задницу. — Ты продолжаешь, блять, испытывать меня. Джонхан извивался, унижение обжигало его из-за положения. Рука покинула его задницу и вернулась с сильным ударом по правой ягодице. Джонхан вскрикнул больше от шока, чем от боли, и стал извиваться сильнее. Второй удар по левой ягодице был вдвое сильнее и заставил Джонхана пищать. Рука Сынчоля крепко лежала на его пояснице, и как бы Джонхан ни извивался, похоже, он не мог её сбросить. Сынчоль сильнее надавил на спину, что, в свою очередь, ещё сильнее прижало грудь Джонхана к колену и затруднило дыхание. Джонхан стал бороться сильнее, когда шлепки начали сыпаться один за другим на его задницу. Чем сильнее он сражался, тем сильнее становились удары, пока один конкретный удар не заставил его кричать громче. Джонхан перестал бороться, но шлепки не прекратились; резкие, мощные удары, от которых его кожа быстро краснела. Слезы щипали глаза Джонхана, и он уронил голову, унижение и стыд наполнили его грудь. Рука Сынчоля, тяжелая и беспощадная, старалась ударить каждую часть его задницы. Джонхан изо всех сил старался оставаться хоть немного собранным, но его задница испытывала такую ​​сильную боль, а он не мог избежать шлепков. Первая слеза упала, и он посмотрел, как она падала на пол, а затем начал плакать во весь голос. Он извивался на коленях Сынчоля, пиная ногами и извиваясь бедрами в бесполезной попытке избежать насилия. Он снова начал лепетать, отчаянно умоляя Сынчоля остановиться, поток «нет» и  «пожалуйста»  выливался из него между рыданиями. Его бедра дергались от каждого удара боли, его бедный член был беспомощно зажат между бедер лидера, беспрестанно терся о грубую ткань его брюк. К большому ужасу Джонхана, неприятная стимуляция совершила внезапный и совершенно нежеланный сдвиг, и он почувствовал, что начал твердеть. Он надеялся вопреки всему, что Сынчоль не заметит, но, поскольку он верил, что вселенная ненавидела его, гангстер заметил. Он прекратил шлепать его и вместо этого ощупывал задницу, что только усиливало жгучую боль. Джонхан прикусил губу, чтобы заглушить свои рыдания, и постарался унять растущую эрекцию. Он не наслаждался ничем из этого, но его тело предало его. — Что такое? Мой маленький Ангелочек заводится от своего наказания? — поддразнивал Сынчоль, рука покинула его задницу и схватила член. Джонхан пытался вывернуться, но хватка Сынчоля на его запястьях стала сильнее, пока он не замер. Лидер провел большим пальцем по головке члена, и Джонхан издал удивленный стон. Его бедра невольно дернулись, подпрыгивая от прикосновения. Он зажмурился, опозоренный. — Нет, не... н-не трогай меня, — слабо протестовал он. — Не трогай меня. — Ты все еще не понимаешь, — Сынчоль толкнул грудь Джонхана обратно в его колено, нанося три сильных удара по его заднице. Сдавленные крики Джонхана раздались с опозданием, боль заставила его разум кружиться. Сынчоль схватил его за левую ягодицу, и тупые ногти впились в его красную кожу. — Эта задница моя, — он перевернул Джонхана и схватил его член с той же силой. — Этот жалкий маленький клитор мой, — его рука скользнула дальше вверх по телу Джонхана, чтобы ущипнуть сосок. Джонхан заскулил, выгибая спину, когда чувствительная головка дернулась. — Это тело, этот рот, каждая прядь волос мои. Мы заключили сделку, я тебя предупреждал. Ты не будешь говорить мне, что я могу делать, а что нет. Понял? — Да, папочка! — тело Джонхана облегченно обвисает, когда его избитый сосок освободился. Одним толчком он оказался на полу, морщась, когда голая спина приземлилась на бетон. Ему едва дали шанс сесть, прежде чем рука запуталась в его волосах и снова поставила его на колени. Член Сынчхоля вывалился наружу, тяжело и твердо обвисая между ног. Джонхан снова оказался лицом к лицу с ним и открыл рот. — Хороший мальчик, — ухмыльнулся Сынчоль. — Мне даже не нужно было тебе говорить, — он направил свой член в ожидающий рот Джонхана, одновременно потянув его вперед за волосы, пока он не начал давиться, утыкаясь носом в лобковые волосы гангстера. Рот Джонхана наполнился слюной, и у него быстро закончился воздух. Сынчоль отстранился от его, давая ему сделать один вдох, прежде чем снова погрузиться в горло брюнета. Сынчоль держал его там и посмотрел, как Джонхан боролся. Наблюдал, как глаза меньшего мужчины трепетали, когда он моргал сквозь слезы, как его горло сжималось, когда он задыхался и давился, как его дергающиеся руки хотели оттолкнуть его, как его маленький член покоился на бледном бедре. Он провел пальцем по слюне, покрывающей подбородок Джонхана, размазывая её по щеке. — Грязный Ангел. Он стащил Джонхана со своего члена, и тот закашлял, задыхаясь от смеси слюны и эякулята, заполняющих его рот, пока он боролся за воздух. Его щеки, румяные и заплаканные, и Сынчоль снисходительно промычат при виде этого. — Даже не можешь нормально взять член, не заплакав, как маленькая сучка, — произнес он. — Но скоро я сделаю из тебя идеальную маленькую хуесоску. Идеальную маленькую шлюшку. Я заставлю тебя умолять об этом, сделаю так, чтобы ты жаждал встать на колени и ублажать меня, — он наклонил голову. — Ты должен быть благодарен мне. Я выделил время из своего напряженного дня, чтобы обучить тебя. Мне нужно было пойти на встречу, но вместо этого я здесь... вынужден давать уроки своей неблагодарной сучке. Сынчоль схватил лицо Джонхана, сжимая его пальцами так сильно, что он открывает рот. — Ты должен быть благодарен, что я позволяю тебе сосать мой член. Поблагодари меня, сучка. Поблагодари меня за то, что я позволяю тебе сосать мой член, когда ты этого даже не заслуживаешь. — С-спасибо, папочка, — пробормотал Джонхан. — За что? Джонхан отвел взгляд, когда унижение накрыло его обжигающей волной, но Сынчоль не хотел медлить и крепче сжимал его лицо, пока их глаза не встретились снова. Слова сидели на языке Джонхана, стыд и смущение не дали ему произнести их. Он никогда в жизни не чувствовал себя таким униженным, с ним обращались как с тряпичной куклой, а потом ожидали, что он будет благодарен за это. Ещё одна эмоция вскипела внутри него. Ярость. Он хотел плюнуть Сынчолю в лицо. Хочет ударить его. Сломать ему нос... сделать что-то, чтобы показать ему, что он не игрушка, с которой можно играть и использовать её по своему усмотрению. Однако страх напоминал ему о том, на что был способен человек перед ним. Что он мог сделать с Джонханом. Его задница запомнила это, она болела сильно, и он знал, как будет чувствовать боль в течение следующих нескольких дней. Запомнило это и горло, которое першило. Он не мог бороться с Сынчолем. Он был слаб. Он был жалок. И Джонхан технически согласился на это. Поэтому он подавил остатки гордости и ответил дрожащим голосом: — Спасибо за... за то, что позволил мне отсосать твой член, хотя я этого н-не заслуживал. Сынчоль заметил точный момент, когда последний огонек борьбы покинул чужие глаза. Ухмылка мужчины стала шире и перешла в самоуверенную улыбку. — Хороший мальчик.    Как Сынчоль и сказал, через тридцать минут из камеры, прихрамывая, вышел Джонхан — Вернон следил за временем по часам. Длинноволосый мужчина был растрепан, белая футболка помялась, а шнурки на брюках были неуклюже завязаны. Джонхан смотрел себе под ноги, обхватив себя руками, поэтому не замечал двух мужчин, стоящих на площадке, пока Вернон не прочистил горло. Джонхан вздрогнул, испуганно переводя взгляд с одного на другого, на его лице отразилась смесь ужаса и смущения, когда он понял, что они, должно быть, были здесь всё это время. — Пойдем, — сказал Минхао, и Джонхан подумал, что слышит его голос впервые. Он тихий, мягкий, успокаивающий, но в то же время опасный. — Я покажу тебе открытый спортивный двор. Он повернулся и начал спускаться по лестнице, не дожидаясь, пока Джонхан последует за ним. Он пошел за розоволосым мужчиной, замечая, как тихи его шаги, хотя было слышно мягкое эхо от его собственных шагов. Его желудок урчал, когда они прошли через кафетерий, и он почувствовал запах готовящейся еды. Заурчал громко в полутишине, и Минхао слегка повернулся, глядя на него. Джонхан крепче обхватил себя за талию. Они прошли через дверь справа, и его повели мимо крытого спортзала и комнат отдыха, ещё через вторую дверь и повернули направо, к короткому коридору с более низким потолком и более широкими стенами с дверью, ведущей в другой двор, подпертый открытым. Минхао пошел к двери, и Джонхан заглянул во двор. Этот двор был как минимум вдвое больше двора рядом с кафетерием, и вместо гравия росла трава. Был прямоугольник бетона, который служил баскетбольной площадкой, два кольца без сеток на каждом конце. Повсюду было разбросано разное снаряжение — гантели, гигантские шины и тому подобное — и пять наборов деревянных столов со скамейками. Здесь было гораздо больше заключенных и охранников, чем в комнате отдыха или крытом спортзале, и Джонхан подсознательно закатил правый рукав, чтобы обнажить татуированное запястье. Минхао указал ему на одинокого мужчину, сидящего за одним из столов, ближайших к двери. — Это Хоши. Иди, пора на урок. Джонхан решаетился войти, как будто дверь — это своего рода защитная сетка, защищающая его от внешнего мира. — Могу ли я… — когда Джонхан оглянулся назад, Минхао уже не было рядом. Он осмотрелся. Коридор был пуст. Джонхан удивился, так как он не заметил и не услышал, как тот ушел. Это пугало его, но у него не было времени думать об этом, так как проходящий мимо охранник, патрулирующий двор, сказал ему либо войти наружу, либо найти себе другое занятие. — Перестань стоять там, как придурок, — пробормотал охранник, и брюнет покраснел, извиняясь кланяясь. Джонхан медленно приблизился к мужчине, чья голова резко поднялась, раскосые глаза пронзили его свирепым взглядом. Джонхан остановился, немного отступая назад. Хоши просто смотрел на него, но в его глазах было что-то настолько хищное, что-то, включающее его реакцию «бей или беги», и он отдал предпочтение последнему. Сглотнув, Джонхан сделал ещё несколько шагов и остановился в полуфуте от конца стола. Он становился всё более беспокойным, чем дольше Хоши смотрел на него без каких-либо эмоций. — Э-эм... Я пришел, — произнес он глухо, голос хриплый и едва слышный. Хоши продолжил смотреть на него сверху вниз, но его губы дернулись, медленно растягиваясь в улыбку, которая делала его больше похожим на хищника.  Он спрыгнул со стола и легко приземлился на ноги. Хоши напомнил ему кошку, но в отличие от Вону, это была большая кошка, которая сделала пару шагов к Джонхану. — Он оставил тебя в достаточно приличном состоянии, — сказал Хоши с ноткой веселья в словах, обходя Джонхана, который нервно следил за ним взглядом. Он покраснел — они всё знали. Конечно, они всё знали. Хоши встал перед ним, руки скользнули в карманы. — Ты знаешь что-нибудь о самообороне? — он вздохнул, когда Джонхан покачал головой. — Ладно, начнем с основ.  

Ужин - 20:00, Джонхан и Рен

 

Джонхан чуть не выпрыгнул из кожи, когда почувствовал прикосновение к плечу. К его облегчению, Рен каким-то образом умудрился оказаться позади него в очереди, хотя его там раньше не было. Он поправил хватку на двух подносах в руке, когда очередь немного продвинулась вперед. — Ты доведешь меня до сердечного приступа, — ругал он блондина, который только хихикнул над ним. — Извини», — сказал он, но в его голосе не было ни капли извинения. — Я не видел тебя во время дневного отдых, Ханни. JR сказал, что у тебя проблемы, потому что он должен был встретиться с Купсом, но вместо этого пришли Мингю и Вону.  Голова Джонхана опускается. Все  об этом знают? — Пожалуйста, не поднимай эту тему, — пробормотал он. Рен выглянул из-за его тела и немного наклонился, чтобы посмотреть на его лицо под волосами.   — Тебе так плохо? Но ты выглядишь хорошо. За исключением, знаешь, опухшей щеки и ушибленной шеи, — он отошел так, чтобы Джонхан мог продолжить идти. — Я видел, как люди выходили из его камеры в гораздо худшем состоянии, чем ты. Ты ему, должно быть, нравишься. Джонхан громко и недоверчиво усмехнулся. Он оглянулся на Рена, чья голова была наклонена в замешательстве, и покачал головой. — Нравится – это не то слово, которое я бы использовал. Я ему не нравлюсь. Я здесь уже два дня и за эти два дня я его успел достаточно разозлить. Я очень сильно сомневаюсь в том, что нравлюсь ему. Нет, на самом деле, я на сто процентов знаю, что не нравлюсь ему. Рен пожал плечами. — Э-э-э, — и больше ничего не говорит. Они взяли свои стаканы с водой, но не вышли из очереди. — Хочешь посидеть со мной? — Я не думаю, что папо... Купс позволит мне, — Джонхан посмотрел туда, где все шестеро мужчин наблюдали за ним, а затем на Рена. Блондин глянул на него, поджав губы, и прежде чем он успел спросить, что это за взгляд, Рен выпалил: — Ты называешь его папочкой, — заявил он, и Джонхан чуть не выронил подносы с едой. Его глаза комично расширились, и он зашипел на Рена: — Заткнись! Зачем ты так громко это сказал? — он взглянул на сидящих рядом заключенных и проходящих мимо них, но никто, казалось, не услышал. Либо им было всё равно. Рен просто смотрел на него, не впечатленный. — Ханни, милый, — сказал он голосом, которым обычно объясняли что-то малышам, положив руку на плечо брюнета. — Это тюрьма. А не школьная столовая. Никто здесь не будет смотреть на тебя странно за то, что ты называешь кого-то папочкой. Если что, они хотят, чтобы ты называл их так. И я не тупой. Я знаю, что тебе не разрешено называть его по имени из-за твоего звания. Ты можешь обращаться к нему папочкой при мне. Я бы это поощрял, на самом деле. У участников SEVENTEEN есть эта способность появляться словно из воздуха, и если они поймают тебя на том, что ты называешь его не своим именем, они скажут ему, и ты будешь наказан. Просто совет. — К тому же, у каждого есть свои странности, и я с радостью поделюсь одной из своих, если тебе от этого станет лучше, — небрежно предложил он, и Джонхан подумал, что у него сейчас случиться сердечный приступ. — Я в порядке, — сказал он, качая головой. — Можем...можем перестать об этом говорить? — Пошли, — Рен направился к столу SEVENTEEN, и Джонхан заторопился. — У Чолли ко мне слабость, поэтому я спрошу, могу ли я украсть тебя или хотя бы посидеть с тобой. Рен в итоге сел с группой, и хотя он явно чувствовал себя комфортно и был знаком со всеми, большую часть ужина он провел, разговаривая с Джонханом. Или пытался это сделать. Джонхан отвечал ему шепотом; его смех было сдержан, а руки постоянно слегка дрожали. Блондин сделал вид, что не замечал этого, решив заставить Джонхана немного расслабиться. Он знал, что Сынчоль является причиной его беспокойства, но он также знал, что Сынчоль не обращал на них внимания. — Ханни, какой твой любимый цвет? — спросил Рен, а Джонхан, размышляя, прикусил свою воспаленную нижнюю губу. — У меня не один, — прошептал он в ответ.  — Какие? — спросил Рен, в голосе которого звучало искреннее любопытство. — Синий, черный, коричневый и розовый, — ответил Джонхан, и Рен ахнул, как будто ему только что рассказали лучшую сплетню. — Черный — один из моих любимых цветов. А вот розовый — мой самый любимый цвет. Джонхан приподнял бровь. — Почему? — Это цвет, который говорит людям, что я член NU'EST. У всех нас есть определенный цвет. Я не могу носить его сейчас, потому что они забрали наши банданы, когда мы сюда приехали... это хреново, — прошипел Рен последнюю часть, закатывая глаза. — И...другие люди узнавали вашу группу из-за этих цветов? — Да! У каждой банды есть что-то, что отличает ее от таковой. Джонхан бросил взгляд на мужчин за круглым столом, гадая, что же это за «что-то». Но затем он случайно поймал взгляд Сынчоля и решил, что лучше не знать. Он посмотрел на свою еду. — К-круто, — ответил он. Рен продолжил говорить, не беспокоясь о том, что разговор превратился в односторонний, а Джонхан довольствовался тем, что слушал его бессвязную болтовню, чувствуя себя несколько комфортнее с другом рядом. Одна из рук Сынчоля находилась на его левом бедре, после того, как он в который раз пошевелился, пытаясь облегчить давление на свою больную задницу. Он не сжимал и не щипал его, но предупреждение было ясным, и Джонхан страдал молча, ему приходилось сдерживать извивания, чтобы попытаться найти более удобное положение. Джонхан также обратил внимание на то руку Сынчоля, потому что его рука просто... такая большая на его ноге. Джонхан никогда не обращал внимания на то, какой он маленький, потому что никто никогда не заставлял его чувствовать его таким маленьким. Сынчоль был не намного выше него, но всё в нем было большое. Даже его руки. Он чувствовал их призрак на своей шее, где, как он знал, были темные синяки в форме пальцев, и он снова переключил свое внимание на Рена, который теперь разглагольствовад о каком-то напитке, название которого он не расслышал. Это была ещё одна вещь, к которой он боялся привыкнуть.  

Неопознанное место, 23:19

 

Чан поставил последнюю коробку, выпрямляя спину со стоном, вытирая пот со лба. Он осмотрел пустую зону «гостиной». Пространство пустое, если не считать нескольких коробок с оборудованием, разбросанных повсюду, которые он только что в одиночку выгрузил, потому что его хёны — придурки и намеренно оставили ему тяжелую работу. Кто-то похлопал его по спине, проходя мимо, и он немного споткнулся, глядя на затылок Джихуна. Однако мужчина бросил на него взгляд через плечо и хихикнул, останавливаясь у стены слева от Чана. Все стены были пустые, покрытые мягкой кремовой краской. Единственные видимые области с того места, где стоял Чан, — это открытая арка, ведущая в пустую кухню, и коридор рядом с кухней справа от него. Джихун прижал ладонь к стене, и раздался слабый «бип», прежде чем часть стены откинулась внутрь, открывая скрытый коридор. — Ты слишком молод, чтобы стоять так, будто у тебя проблемы со спиной, Чан-а, — поддразнил Джихун, и младший агрессивно зажестикулировал в сторону коробки. — Я только что в одиночку притащил семь таких тяжелых коробок. Моя боль в спине оправдана, — возразил он. Джихун бросил взгляд на коробку у ног Чана, затем на шесть других вышеупомянутых коробок. — Да, мне нужно переместить эти коробки на склад. Они перекрывают проход, — всё, что он сказал, прежде чем исчез за дверью, его противный хохот заставил волосы на затылке Чана встать дыбом от раздражения. Он сжал кулаки и сделал несколько вдохов через нос, чтобы успокоиться. — Они перекрывают проход, — бубнил он себе под нос, приседая и с ворчанием поднимая коробку обратно. Он направился во второй, видимый коридор и на мгновение поставил коробку, чтобы открыть первую дверь. Он испытывал искушение швырнуть коробку внутрь, но знал, что Джихун оторвет ему голову, если что-то сломается. Поэтому он снова поднял коробку и осторожно поставил её в комнату, а затем пошел за остальными.   — Сколько здесь комнат? — Двадцать, — рассеянно ответил Джихун, распаковывая одну из многих коробок с надписью «комната для совещаний». Сокмин тихонько присвистнул, оглядывая большое пустое пространство. Он стоял в дверях, уперев руки в бока и поворачивая голову. — Из-за этого наш нынешний конференц-зал кажется крошечным. — Да, в этом-то и суть. Ты поможешь мне или так и будешь стоять тут, как придурок? — резко произнес Джихун, садясь на корточки. Сокмин поднял руки в знак капитуляции и неторопливо вошел в комнату. — Я начинаю думать, что мне придется пойти с тобой и Сынкваном в четверг, чтобы убедиться, что вы, идиоты, делаете свою работу. — А что, если мы сделаем нашу работу,  исследуя окрестности? — он отвернулся, когда на него оьратился ещё один взгляд.— Ладно, ладно. — Мы пытаемся быть эффективными, — напомнил Джихун Сокмину, возобновляя свою задачу. — Чем быстрее... — ...мы можем подготовиться, тем легче всё пройдет...да, хён, я понял, — простонал Сокмин, драматично запрокидывая голову назад. — Мы также работаем буквально нон-стоп. Все жаждут исследовать, даже Джису-хён! Я уверен, что один день не сильно нас задержит, если вообще задержит. Джихун вздохнул и снова сел. Он провел пальцами по своим черным волосам и сделал мысленную заметку подстричь их позже, его челка падала ему на глаза. Был вопрос времени, когда он устанет от этого. Он повернулся к Сокмину, который угрюмо разрезал одну из маленьких коробок, выпятив нижнюю губу в надутой усмешке. — После того, как мы все переместим и приведем в порядок, я дам вам день на исследование, — сказал Джихун, наблюдая, как лицо его младшего участника мгновенно загорелось. — Но это только если мы будем придерживаться графика. Нужно многое сделать, Сокмин, и мы уже в невыгодном положении, потому что нам не хватает половины нашей технической команды. Нам также придется работать посменно, поэтому мне нужно, чтобы вы сосредоточились и помогли мне прямо сейчас, хорошо? Сокмин быстро киванул и приступил к работе.  

Отбой 22:00 — Мингю и Вону

 

— Мингю-я, — слова прошлись шепотом по тьме, и Мингю оторвал взгляд от книги, которую читал с помощью одного из фонариков Вону. Устройство было легко спрятать, и у него имелось несколько уровней яркости, которые можно было менять одним нажатием кнопки. Мингю понятия не имел, как Вону создал его или какая механика за ним стояла, но он никогда не удосуживался спросить — он бы не понял, сколько бы Вону ни объяснял. — Да? Вону молчит, но Мингю знает, что он проснулся. Он выскользнул с нижней койки и встал, скрестив руки на краю верхней койки и положив на них подбородок. Он направил тусклый свет в лицо Вону и получил свирепый взгляд, рука Вону потянулась, чтобы отмахнуться от него. — Что такое, детка? — прошептал Мингю. Вону фыркнул, но больше ничего не сказал. Мингю ждал, зная, что у его возлюбленного было что-то на уме, и что подталкивания не заставят его поделиться этим быстрее. Поэтому он ждал. — Сучка Чоля к тебе приставала? — Мингю не мог сдержать фырканье, которое последовало вместо ответа на вопрос. Он зашипел, когда Вону ударил его по лбу, мужчина с кошачьими глазами нисколько не удивлен. Потирая пятно, Мингю парировал: — Что это за вопрос? — Неправильный ответ. Я видел, как он на тебя раньше смотрел. Мингю усмехнулся и схватил руку Вону, прежде чем тот успел снова ударить его. Он поцеловал каждый палец и переплел их руки. — Нет, он ничего не делал, — медленно ответил он. — И не будет. Я не знаю, что ты там увидел, но он меня боится. И если бы он хотел сделать что-то, я почти уверен, что он не сказал бы мне повернуться, когда он раздевался в душевой. Теперь настала очередь Вону фыркать. — Он знает, что рано или поздно несколько мужчин увидят его голую задницу, верно? Нет смысла просить кого-то отвернуться. — Именно, — усмехался Мингю. Он наклонился вперед, чтобы найти губы своего парня в темноте. Они легко нашли друг друга в слабом лунном свете, проделывая это уже много раз. Мингю обхватил щеку Вону другой рукой, когда их губы спорикоснулись. Старший мужчина замычал, когда Мингю прикусил его нижнюю губу. Через некоторое время они отстранились, слегка дыша друг другу в рот. — Он не угроза, детка. Тебе не нужно держать прожигать взглядом бедного ребенка каждый раз, когда мы в одной комнате. — Он никогда не представлял угрозы, — шепнул в ответ Вону, скользя свободной рукой вверх по груди Мингю, куда он мог дотянуться, к затылку, где его пальцы играли с короткими волосками. — Если бы я чувствовал угрозу, он был бы уже мертв.  Мингю ухмыльнулся и снова поцеловал его, говоря ему в губы. — Я знаю. Ты сексуален, когда ревнуешь, ты знаешь это?  Вону прикусил губу в ответ на легкое поддразнивание. — Я не ревную, — он схватил волосы Мингю свободной рукой, притягивая его ближе, чтобы углубить поцелуй. — Я собственник. И ты мой. Поцелуй стал грязным, когда их языки встретились, рука Мингю, которая терла щеку Вону, теперь удерживала мужчину на месте, пока он облизывал его рот. Они играли в свою естественную, но ненужную борьбу за доминирование, предназначенную только для того, чтобы позабавить мужчину с кошачьими глазами, потому что результат был всегда один и тот же. Мингю отстранился, как только он снова поцеловал каждый дюйм рта своего возлюбленного, их дыхание становилось тяжелее, чем прежде, и полоска слюны соединила их губы. Вону облизывал свои распухшие от поцелуя губы, чтобы разорвать его. — А ты, — выдохнул Мингю, скользнув рукой по щеке Вону к его шее, слегка нажимая большим пальцем на его нестабильную точку пульса, отчего дыхание Вону прервалось. — Мой.