Shapeshift

Не важно, что именно ты делаешь, важно, чтобы все, к чему ты прикасаешься, меняло форму, становилось не таким, как раньше, чтобы в нем оставалась частица тебя самого. Рэй Брэдбери «451° по Фаренгейту»

***

      Гермиона с довольным видом наблюдала за тем, как Драко корчился от отвращения. На его тарелке действительно была рыбья голова. Варёная и мерзкая. Во главе стола, как обычно, расположился Люциус, устроивший целый допрос о том, почему его наследник предпочитает на завтрак помои. Нарцисса водила взглядом от сына к своей гостье с приподнятой бровью, примерно, догадываясь, что произошло.       А вот Беллатрикс, которая так внезапно заявилась в столовую и уселась по левую руку от Грейнджер, недовольно ковырялась в тарелке. Один её вид спас девушку от приставаний Малфоя-старшего. Потому что, как только Лестрейндж вошла, он недовольно сжался, сделав глубоко заинтересованный в собственной еде вид и через несколько минут удалился. — Не лыбься, Грейнджер, ты должна мне новую метлу. Эта вся в твоих слюнях, и они не отмываются! — Драко не стал даже пробовать часть рыбы, ограничиваясь крепким кофе. Его голос был ровным и весёлым, что разнилось с обиженным видом. — Не нужно было подначивать меня.       Гермиона победно ухмыльнулась. Соревнование окончилось её беспрекословной победой, и мерзкий рыбный запах нисколько не огорчал. Однако положительный настрой кое-кто в этой комнате не разделял. Она тихо ойкнула, когда Лестрейндж с силой ударила по столу кулаком, выпрямилась и наставила на неё вилку. Металлические зубцы опасно сверкнули в лучах утреннего солнца. — Вы, пубертатные эпопеи недовольства, заткнитесь! — Белла, не выражайся за столом.       Этот завтрак легко можно было занести в список самых странных событий в жизни Грейнджер. Мало того, что недовольная тёмная ведьма косилась на неё каждые несколько минут, а Драко причитал об испорченной метле. Так ещё и Нарцисса, отчего-то слишком спокойная, не собиралась ничему мешать. Лишь предлагала чай или кофе. Справлялась о пожеланиях на обед. Атмосфера, смутно напоминающая посиделки в семейном кругу, озадачивала.       Гермиона внимательно осмотрела Беллатрикс, не ощущая привычную волну злости в свою сторону. Это ещё больше удивляло. Хозяйка поместья вежливо повторила свой вопрос, но гриффиндорка покачала головой. Она не собиралась более оставаться. Полнолуние прошло, на месяц можно забыть об этой проблеме и сосредоточиться на других. Например, на обиженном Роне и, вполне вероятно, растерянном Гарри. Друзья слишком давно не проводили время втроём. Потому она поспешила изъявить о своём решении. — Не стоит, миссис Малфой, я и так непростительно задержалась у вас. Думаю, мне пора вернуться к себе. — Разве тебе разрешали убегать?       За столом воцарилась звенящая тишина. Потому что голос, задавший вопрос, принадлежал не Драко или Нарциссе. Нет. Это была Беллатрикс, подозрительно прищурившаяся и сжавшая столовые приборы пальцами до побелевших костяшек. — Я не домашняя собака, Беллатрикс, — Гермиона нахмурилась, понижая тембр. — И мне решать, когда уходить. К тому же ты сама сказала, что это не мой дом и мне здесь не место. — Я такого не говорила. — Сказала вчера утром. — Ты переиначиваешь мои слова, питомец. — А ты провоцируешь меня, чёртова ведьма! И я истинно не понимаю причины. Хочешь, чтобы я осталась и у тебя появилась отдушина средь бесконечной скуки? Тогда так и скажи, незачем выводить разговор на открытую конфронтацию.       Грейнджер чуть не задохнулась от резкости, с которой набросилась на ведьму. Она повернулась к ней лицом и не побоялась встретить ониксовый взгляд, не обращая внимание на блондинистое семейство. Ей нужен был ответ. Она желала услышать его всем сердцем. Все перемены между ними конкретно утомили. То Беллатрикс избегала её, то лично проявляла интерес к общению. Чего женщина хотела, Гермиона не понимала, но понять пыталась. Конечно, вот так нападать на неё, рискованно, но она первая начала это.       Гермиона видела, как её слова обдумывали. Видела недовольство на чужом лице. Если всё разобрать по полочкам, то можно прийти к одному шокирующему выводу: она не хотела уходить. Ей нравилось общество Драко, его рассказы о жизни в Хогвартсе и идеи насчёт Ж.Э.П.О. Нравилась миссис Малфой с извечным материнским инстинктом, готовая выслушать и убедиться, что всё в порядке. Да даже динамика отношений с Лестрейндж цепляла своей странностью. К тому же гриффиндорка слишком сильно привыкла к тяжёлому аромату сандала и этому извечному выражению безысходного смирения.       Их первоначальный конфликт будто исчерпал себя. Суровые оскорбления, пропитанные ядом, сменились редкими уменьшительно-ласкательными эпитетами с оттенком сарказма. Непростительное проклятие затерялось среди жалящих заклинаний и толчков в плечо. Беллатрикс после череды спонтанных откровений позволяла себе быть более… Мягкой? Открытой? Мерлина ради, а ведь и в правду. Гермиона неволей усмехнулась, не веря своим выводам. Требовалось лишь протянуть руку и предложить своё внимание, и женщина стала отрекаться от излюбленной жестокости. Не часто, но уже что-то.       В глубине души Грейнджер хотела, чтобы Беллатрикс сказала ей остаться. Пусть даже прикажет или насильно заставит, это будет не важно. Потому что в таком случае Гермиона будет уверена, что Лестрейндж готова хотя бы попытаться принять её. Однако все надежды рухнули, когда та кинула в неё куском сыра. Негодование вспыхнуло в груди гриффиндорки, а горло её сжалось от вибрирующего урчания. — Не неси чепухи, грязнокровка. Чтобы я хотела твоего присутствия здесь? Нонсенс! Я лишь надеюсь, что ты поскорее покинешь дом моей сестры и избавишь меня от участи каждый день лицезреть твои тупые мысли. — Никто не просит тебя лезть в мою голову каждый божий миг, Беллатрикс. — Ну уж нет, псина, не обвиняй меня в своём неумении закрывать разум от любого проникновения. Как ты вообще пережила войну, если все твои планы буквально в воздухе летают? Ты где-то раздобыла годовой запас Феликса Фелициса? — Во-первых, никто из твоих коллег не пытался проникнуть в мои мысли. А во-вторых, если тебе это так не нравится, то научи меня оклюменции. Давай. — Гермиона резко вскинула подбородок.       Наверное, это будет продолжаться бесконечно. Одна из них бросала вызов, другая стремительно принимала его. В этом вся их суть. Но сейчас Беллатрикс вновь задумалась. Её зрачки сузились, позволяя разглядеть радужку цвета горького шоколада, а брови устремились к переносице. Губы скривились, будто она съела что-то гнилое.       Чета Малфоев наблюдала за ними, затаившись.       Грейнджер, повинуясь звериному нутру, опустила взгляд ниже, в который раз отмечая, как красива была ведьма. Её любимый тёплый халат идеально сидел на абсолютно нагом теле. Открытая ложбинка груди притягивала внимание против воли, и приходилось с неимоверным усилием отводить глаза. К сожалению, это не осталось незамеченным.       «Не пялься на меня, малолетняя извращенка.»       «Я не пялюсь. Не выдавай желаемое за действительное.»       «Закрой свой грязный рот, щеночек, пока не навлекла беду.»       «Он и так закрыт, если ты не заметила. И, чтоб ты знала, угрожать, сидя в чём мать родила, — несуразно.»       Гермиона усмехнулась недовольному цоканью языка, но ощутила, как покраснели щёки. Она заметила, как Беллатрикс недовольно поморщилась, и тут же перевела взгляд на Нарциссу, которая спряталась за бокалом воды. Молчание длилось недолго, но за эти секунды произошло многое. Миссис Малфой нахмурилась, разглядывая сестру. Её ледяной взгляд был весьма красноречивым, а тонкие пальцы с силой сжали хрусталь. Она выглядела так, будто собиралась задушить сестру голыми руками.       Лестрейндж прикусила губу и откинулась на спинку стула. Её более не интересовал завтрак, столовые приборы она бросила на полупустую тарелку, из-за чего та треснула. Пара эльфов мгновенно оказалась рядом и поспешила убрать беспорядок. Тишина, прерываемая лишь отдалёнными шаркающими шагами домовиков, звенела в ушах. Драко с кривой усмешкой подмигнул девушке, чем вызвал неподдельное недоумение.       Гриффиндорка сложила руки на груди и тихо вздохнула. Странность на странности сидит и странностью погоняет. От части она привыкла к этому, но не переставала удивляться. Минута. Пять. Десять. Резкий, скрипящий звук болью отозвался в ушах, когда Беллатрикс вскочила, опрокинув свой стул. От неё волнами исходило раздражение, а в глазах читалось несогласие. Однако она не прибегла к магии и не попыталась ударить Гермиону. Всего лишь начала психовать. — Ладно! Хорошо! Чёрт, я пойду на это ради своего блага и ради твоего, Цисси, спокойствия. — Ведьма вскинула руки к потолку в несколько отчаянном жесте, — Не хватало, чтобы какой-нибудь идиотский аврор случайно узнал обо мне из-за её тупости! Но учти, псина, я не остановлюсь, даже если ты начнёшь скулить и с пеной у рта упрашивать меня прекратить. — Я не стану так позориться, Беллатрикс.

***

      Гермиона пребывала в смятении и не знала, что ей делать. Она бродила по дому Сириуса словно приведение. Иногда по привычке двигала мебель, протирала иллюзорную пыль и занималась хоть чем, кроме полезного. Она понятия не имела, когда Беллатрикс собралась учить её окклюменции, но точно знала, что стала сомневаться в своём решении. Какой из ведьмы учитель? У неё не было ни стабилизации, ни терпения. Грейнджер подумывала, что в случае ошибки будет получать порцию унижений и физического насилия.       Не то, чтобы её это беспокоило. Вся их возня давно перестала так сильно волновать. Однако это не меняло факта, что неизвестность отравляла. Гермиона рассматривала все варианты того, что может пойти не так. Кто-то что-то не то скажет или сделает, и они вновь поссорятся или подерутся. Она навещала Нарциссу и просила у неё совета, но та лишь качала головой. Все книги, которые так или иначе были связаны с Легилименцией и Окклюменцией, её сестра спрятала. Неудивительно.       Грейнджер застонала, пряча лицо в ладонях. Что за упрямая и глупая женщина. Как можно учить, не давая никаких пособий и справочников. Она прикурила сигарету, наблюдая за прохожими в окне. Участие Беллатрикс в подобной авантюре — дело рук миссис Малфой, это ясно как день. Гермиона мысленно возвращалась в тот момент и более не находила причин, по которым её провокация могла сработать. Нарцисса впечатляюще воздействовала на сестру, заставляя её делать что-то против воли. Ещё одно неоспоримое доказательство того, что семья являлась слабостью Лестрейндж.       Глухой треск камина разнёсся по дому, оповещая о прибытии кого-то. Первые несколько секунд Гермиона думала, что это Гарри или Рон. Однако пульсирующая волна заклинания проявления и торопливый стук каблуков после, дал понять, что это не друзья. — Если ты не готова, я более не стану за тобой бегать. — Беллатрикс ворвалась на кухню, словно хозяйка. Её движения были дёрганными и резкими. — Ты не сильно-то и бегала. Хочу заметить, ты игнорировала меня четыре дня. — Не умничай, всезнайка, иначе я уйду. — Ведьма махнула рукой, и сигарета в руках Грейнджер исчезла. — Эй! — Заткнись. Ты хотела учиться? Замечательно, сегодня твой первый урок. Так что бери свою уродливую палочку и следуй за мной.       Гермиона нахмурилась, но спорить не стала. Сунув в задний карман джинс палочку и пачку сигарет, она двинулась за ведьмой в камин. А когда Малфой-мэнор встретил их своей роскошью и тишиной, Лестрейндж повела её прочь из поместья. Они шли долго. Минуя сад, клумбы и фонтаны, они двигались в сторону лесополосы. На улице было прохладно. Свежий ветер щипал щёки и создавал на голове непонятное гнездо у обеих.       Грейнджер пожалела, что не надела шапку, потому что чувствовала, как покраснели от холода уши. Но всё же разумно молчала, рассматривая спину идущей впереди Беллатрикс. Выпрямленная и покачивающая бёдрами, женщина упрямо шла по нацеленному маршруту. Гермиона опустила взгляд ниже её поясницы и сглотнула. Что за идиотская любовь к обтягивающим и открытым платьям? На улице осень, а эта ведьма в туфлях и с голыми ногами. Гениально.       Гермиона вздрогнула, представив себя в таком же наряде. Это как должно быть холодно? Ну, по крайней мере они могли согреться в недалёком будущем, когда начнут занятие. Она покачала головой, отгоняя от себя некоторые особо странные мысли.       Поляны и плодовые деревья сменились тёмными стволами и хвойными великанами. Под ногами шуршала не жухлая трава, а опавшая листва, и трещали сухие ветки. В лесу было более свежо и влажно, но стволы могучих елей и кедров заслоняли их от ветра. Над головой серое, пасмурное небо, за плечами огромный дом Малфоев, превратившийся в маленький силуэт на горизонте. Гермиона вздохнула, понимая, что никто не вмешается в их возможную баталию в случае чего.       Беллатрикс заинтересованно огляделась и, наконец, остановилась. Она развернулась на каблуках лицом к девушке, когда они оказались на небольшом участке голой земли. По краям деревья, около ног брёвна. Опушка походила на импровизированную арену. Подозрительное место. — Ты знаешь заклинание проникновения и как оно действует. Разница минимальна. Один пытается пробраться в чужую голову, другой ограждает сознание. — Лестрейндж покрутила палочку около виска и осмотрела Гермиону, — Попробуй вытолкнуть меня. — Стой, погоди, а как же объяснение того, как это делается? Где теория? Мало знать заклинание и контрзаклинание, нужно же знать, как его воспроизвести, на что делать акцент и что лежит в основе. — Какой смысл? Ты — книжная вша, так что прочитала, наверное, всё, что могла найти по этой теме. Легилименс!       Гермиона закрыла глаза, ощущая болезненную пульсацию в висках. Голос ведьмы в голове, мелькающие воспоминания и мчащиеся разнообразные мысли. Она понятия не имела, что ей делать. Беллатрикс сказала выталкивать, и Грейнджер пыталась это сделать. Представляя себе сам процесс, сосредотачиваясь на том, чтобы выгнать женщину из головы. Но не получалось.       Вместо защиты разума, она наоборот предоставляла все свои тайны на обозрение. Первый курс Хогвартса, второй, третий. Всё мелькало и двигалось, события сменялись и никогда не повторялись, но Беллатрикс не задерживалась ни на чём. Только хихикала и злорадствовала над каким-нибудь глупым и позорным моментом. Но почему-то её заинтересовал момент, когда Рон передразнивал золотую девушку. — Надо ЛевиОса, а не ЛевиосА. Неудивительно, что у неё нет друзей.       Гермиона словно наблюдала за собой со стороны. Обиженный, маленький ребёнок, который не ожидал таких грубых слов. Густые волнистые волосы, длинные передние зубы и чрезмерное желание показать себя. Какой же глупой она была, Мерлина ради. Пыталась доказать что-то, выслуживалась. Да, она была чуть ли не круглой отличницей и знала всё по любому предмету, однако стоило ли оно того? Не спала ночами, задерживалась в библиотеке, пока другие играли в квиддич или устраивали соревнования и дружеские дуэли.       Использовала маховик времени, перегружала себя всеми возможными способами и нередко оставалась в Хогвартсе ради Гарри вместо того, чтобы навестить родителей. Как Рон стал её парнем, если был таким? Рыжий, без каких-либо манер, неопрятный и безучастный во многих вещах. Он был милым и хорошим другом, но временами довольно жестоким. Грейнджер больше не пыталась вытолкнуть ведьму из своего разума. Она медленно осела на поваленное бревно, хватаясь за голову.       И через мгновения пульсация в висках сошла на нет, а заклинание спало. — Ты можешь хоть постараться, грязнуля? — Беллатрикс поморщилась и опустила палочку, — Какой смысл в обучении, если ты мгновенно сдаёшься. — Я не сдаюсь. — Тихо и грустно прозвучал её голос, — Дай мне минуту. — Что с твоей самооценкой, девчушка? Одно воспоминание о рыжем сурикате, и ты чуть ли не плачешь. Почему он вообще как-то участвует в твоей жизни нынче, если происходило подобное? Грязь, валяющаяся в грязи. Омерзительно. — Беллатрикс, пожалуйста, давай мы будем заниматься, а не обсуждать мою личную жизнь. — Я и не собиралась это делать. Мне не интересно, с какой падалью ты спишь и ешь. Однако ты перестала сопротивляться, стоило мне зарыться поглубже в воспоминания. Почему? — Беллатрикс хмыкнула, начиная шагать туда-сюда, — Хотя знаешь, нет. Это не важно. Если продолжишь лениться, я пересмотрю своё решение. Нет смысла учить бестолочь, которая даже не пытается. — Я не сдаюсь и не перестаю стараться! Просто у каждого есть пределы возможностей, и ты, наверное, наткнулась на мой. — Предел? Щеночек, ты понятия не имеешь, на что способна. Этот недомерок привил тебе неуверенность и сомнение, но послушай взрослую тётю. — Женщина усмехнулась, останавливаясь и направляя палочку на Гермиону, — Забудь про него и сосредоточься на себе. Легилименс!

***

      Беллатрикс наотрез отказалась от теории и на каждую просьбу дать хоть какое-то объяснение отвечала ядом. Гермиона более не заикалась о своём максимуме, не просила перерывов и упрямо старалась огородить свой разум. Но чем сильнее она сосредотачивалась на ощущениях и барьерах, тем быстрее сыпалась. У неё не получалось. Сосредоточиться на себе тоже не выходило. Каждая попытка разбивалась об острый язвительный взгляд и недовольное цоканье.       Беллатрикс явно не нравилось это. Она скандалила, психовала, посылала жалящие заклятия так часто, что гриффиндорка не успевала уворачиваться от большинства. Их уроки напоминали американские горки: начинались нейтрально, а продолжались и заканчивались каким-то ужасом. Сколько раз Гермиона слышала в свой адрес «бестолочь» и «бездарность»? Слишком много, наверное. По три раза на дню, как минимум.       Но она не могла винить ведьму в грубости. Потому что понимала, что проблема не в Лестрейндж, а в ней самой. Даже Гарри не смог закрыть свой разум от Тёмного лорда спустя столько занятий со Снейпом, а тут почти ежедневные потуги, длящиеся до шести-восьми часов и остававшиеся без результата. Какая ей Окклюменция? Истинная бесполезность.       Однако Беллатрикс, ведомая необъяснимым упрямством, отказывалась сдаваться и отпускать девушку, если та не показывала хоть какого-то прорыва. А она не показывала, за что и страдала.       В очередной совместный вечер, на знакомой поляне ведьма не выдержала. Кидая Гермиону на землю, она буквально прыгала на месте от напряжения. — Скажи мне, питомец, как можно быть настолько слабой? Чего тебе не хватает?! Я не давлю так сильно, как могла бы, не использую боль для отвлечения, но ты даже с этим не можешь справиться! — Да-да, — Грейнджер прикрыла глаза, распластавшись на земле, — Я сама не понимаю, почему не выходит. — Хорошо, знаешь, что? — Женщина выпрямилась, — Вставай. Живо!       Гермиона не послушалась. Только тяжело вздохнула и абстрагировалась от пессимистичных мыслей. Из-за обилия жалящих у неё болели руки и левая часть лица. В ушах шумело, а глаза по ощущениям выкатывались. Колени не слушались, мышцы спины ныли, а мозг, кажется, опух.       Лестрейндж ходила вокруг и причитала на всё, что видела. То дерево кривое, то сучок под ногами слишком громко треснул, то ветер портил причёску. Однако остановилась она на неблагодарной грязнокровой занозе, которая незаслуженно отдыхала. — Поднимай свою задницу, собачатина, иначе я убью тебя, клянусь Мерлином! — Не понимаю, почему ты всё ещё это не сделала. — Я обязательно выскажу всё, что думаю об этой экзекуции, Нарциссе. — Беллатрикс закатила глаза и приблизилась к девушке, пиная её носком сапога в голень. Не сильно, но этого хватило, чтобы та ойкнула. — Ты не можешь возвести ментальные щиты, потому что слишком много думаешь. То школа, то война, то хвостатая сущность. Мысли, мысли, мысли! Отвратительно! Прекрати это! Очисти разум, мать твою, перестань закапываться в свой загнивающий мозг и начни работать. — Я не могу. — Гермиона застонала, потирая лицо ладонями, — Легилименция вытаскивает на поверхность всё, что копится внутри, и у меня не получается это игнорировать. — Тебе и не нужно игнорировать, идиотина. Перестань поддаваться на каждую манипуляцию. Меня уже тошнит от просмотра твоей школьной жизни, так что будь добра, научись хоть чему-то! На худой конец, если не можешь вытолкнуть меня, заставь видеть то, что я видеть не захочу или не смогу. Нарисуй у себя в голове какую-нибудь пошлость, грязь или глупость. Ты же Мерлинова всезнайка, используй это.       Всезнайка, да? Гермиона усмехнулась, принимая критику и, наконец, поднимаясь на ноги. Она сделала шаг в сторону Беллатрикс и кивнула ей, разрешая продолжить. И ведьма не заставила себя ждать. Её присутствие в голове стало таким знакомым и ощутимым, что Грейнджер неволей задрожала. Воспоминания мерцали разноцветными вспышками перед глазами, крутились и зацикливались. Но самым поразительным было то, что женщина не пыталась найти что-то конкретное. Скорее бесцельно и явно раздражённо штудировала её разум.       Всё повторялось из раза в раз, из часа в час. Одна погружалась, другая сопротивлялась. Гермиона постаралась следовать совету и представлять что-то отвратительное или очень умное. Таблица умножения, квадратных корней и логарифмов. Правила грамматики, различные теоремы, формулы зелий и бесчисленное количество написанных эссе, но в ответ слышалась лишь усмешка. Не помогло. И тогда она обратилась к другому варианту. Воображая поцелуй с Роном и его руки на своём теле, Грейнджер наткнулась на собственное отторжение этого. Ни возбуждения, ни дрожи.       Все картины близости с Уизли, его дыхание и запах дешёвого одеколона эфемерными отголосками окружили её. Нора, большая кровать, обнажённый парень над ней. Гермиона обдумывала всё в красках, подробностях. Воображение услужливо делало то, о чём она просила, но в один момент всё изменилось. Утробный вой раздался везде и нигде одновременно, грудь пронзило болью, и картины перемешались. Второе я ощутимо боролось с ней. Мало было столкновения с Лестрейндж, ещё и зверь рвал ориентиры.       И сознание не выдержало. Шершавые большие ладони Рональда сменились на миниатюрные с длинными острыми ногтями. Отголоски одеколона улетучились, оставив после себя насыщенный сандал, а щетина на лице исчезла. По сторонам рассыпалась густая копна вороновых волос, и теперь сверху был не Уизли. Фантазия пульсировала ярким полотном, и момент зациклился. События не форсировались.       Грейнджер ощутила панику. Удивление в голове стало настолько ярким и поглощающим, что изначально она приняла его за собственное. И только когда эмоция сменилась яростью, она осознала свою ошибку. Мгновение, и разум опустел, а грязные мысли улетучились. Беллатрикс покинула её сознание и уставилась на девушку. Поражённая, озадаченная, униженная. Её брови нахмурены, зрачки расширены настолько, что глаза казались чёрными. Пальцы крепко вцепились в палочку, будто она с трудом удерживала себя от проклятий.       Гермиона отступила на пару шагов, ощутив кислый запах. Это был страх. Удушливый, тяжёлый и старательно скрываемый злостью. Она понимала, что этот спектр принадлежал ведьме. И что теперь? Бежать и прятаться или попытаться объясниться?       Грейнджер не знала, как поступить, потому что сама начинала злиться. На своё подсознание, на волка внутри, на женщину, что нередко намекала на извращения. Какого Мерлина?! Мало было унизительной демонстрации возможного интима с Роном, так это всё обернулось тем, что на его месте появилась Беллатрикс. Горячая, с тяжёлым дыханием и гортанным хихиканьем…       Гриффиндорка шумно сглотнула, заталкивая эти мысли глубже, пытаясь забыть и абстрагироваться. Стыдно, желанно, скомканно. Она смотрела на ведьму и пыталась лучше понять её реакцию, но наткнулась на замершую фигуру. Ни криков, ни визгов. Только побледневшее лицо и ускоренный пульс. Тело Беллатрикс пробила мелкая дрожь, а взгляд бегал из стороны в сторону. Она выглядела точно так же в тот момент, когда увидела меч Гриффиндора в руках егеря.       Гермиона медленно завела руку за спину и пальцами нащупала рукоять палочки. Она бы не хотела сражаться, но рассматривала вариант, при котором придётся защищаться. Потому что маниакальная фаза ведьмы подразумевала опасность. К сожалению катализатором такого состояния стала глупая фантазия Грейнджер, и её могли за это наказать. Она утешала себя, мол это вынужденная мера, что всё задумано и нарочито, собиралась таким образом оправдываться и перед Беллатрикс. Однако понимала, что нагло врёт самой себе. — Избавь меня от подобных ужасов, грязнокровка, — Лестрейндж звучала отстранённо. Обращение вышло тихим, словно сквозь зубы. И только благодаря чувствительному слуху Грейнджер всё услышала. — На сегодня ты свободна. — Беллатрикс, — Гермиона попыталась окликнуть её, но ведьма молча унеслась в чащу леса, мощным заклинанием подняв в воздух куски почвы за своей спиной.

***

      Как минимум, Грейнджер не ожидала, что свобода будет распространяться не только на тот день, но и на последующие. Сидя в столовой Малфоев и завтракая на пару с Драко, она размышляла, по какой причине женщина основательно её избегала. Ни на каких приёмах пищи не появлялась, в библиотеку тоже не заходила. Только иногда Гермиона слышала, как Беллатрикс выходила посреди ночи и двигалась по коридорам или комнатам.       Конечно, гриффиндорка признавала свою в этом вину. Но только от части. За несколько бессонных ночей она пришла к выводу, что звериная ипостась выкинула этот фокус ради избавления от головного штурма. У неё было указание «представь что-то грязное», так что она с чистой совестью справилась с задачей. Однако последующее обдумывание привело к некоторым проблемам. Собственное воображение испугало Гермиону куда больше, нежели неясное поведение ведьмы. Она представляла в постели себя и Беллатрикс?..       Мерлина ради, это выходило за все рамки. У неё не было ни малейшего опыта в этой области, и единственное, что она могла принять, это поцелуи. Но достаточно конкретные иллюстрации в сознании ошеломляли. Прикосновения, ощущения, запахи. Так странно и приятно. И слишком реально. Действительно ли она хотела, чтобы вместо Рона была Лестрейндж?       Гермиона покраснела, словно рак, ковыряясь в своей тарелке. Аппетита у неё не было. — Грейнджер, — Голос Драко вернул её в реальность, — Ты не заболела? — Я — оборотень, Малфой, простуда или грипп не совместимы с моей природой. — Она хмыкнула, делая большой глоток воды. — Ладно. — Ладно? — Ага. Если, конечно, ты не хочешь поделиться своими мыслями. — Малфой улыбнулся ей и пододвинул тарелку с беконом поближе. — Как ты научился оклюменции?       Гермиона облизнулась от приятного мясного аромата, но следовало потянуться к куску жареной свинины, горло сдавило приступом тошноты. Волнение перебивало остальные чувства. — Тётя Белла меня учила, ты же знаешь. — Драко пожал плечами, рассматривая пасмурную погоду за окном.       Осень полноценно вступила в свои права, и теперь каждый день сопровождался прохладой, ветром или дождём. Чаще всего это был легко моросящий дождик, нагоняющий тоску и апатию. Но иногда случались и продолжительные ливни, из-за которых в саду поместья царили грязь и чача.       Гермиона стала чаще обращать внимание на то, что происходит в мире. Любое изменение в магической ауре или атмосфере, какие-то газеты и статьи. Иногда она прислушивалась к прохожим, если сидела в доме на Гриммо 12 или посещала Косую аллею. Ей было грустно, а ситуация с Беллатрикс и вовсе пошатнула её. — Я не спросила, кто тебя учил, я спросила, как ты это осилил? — Она неволей огрызнулась, замечая промелькнувшего в дверях Люциуса. Тот не удостоил её и взглядом. — Не знаю. Она сказала сосредоточиться на том, что я хочу спокойствия и умиротворения в своей голове, а не слышать чей-то мерзкий голос. А потом каждый день использовала «Легилименс». Иногда короткими периодами, иногда длительными, но через пару недель я уже мог вытолкнуть её из своего разума, ненадолго правда. А ещё она пыталась сварить меня в огромном котле, когда ничего не получалось.       Гермиона растеряно выпучила глаза, на что Малфой усмехнулся. — Мерлин, я шучу. Тётя Белла никогда не причиняла мне боль. Только создавала иллюзию страшных надругательств, если рядом находился кто-то из Пожирателей. Ей всегда удавалось провести их. Она слишком хороша в том, что делает. — Не могу не согласиться, однако учитель из неё такой себе. — В чём дело, Грейнджер? — Если парня и удивляло количество злобы в её голосе, то он пока не рисковал озвучивать свои теории. — У меня не получается, потому что эта задница отказалась преподавать теорию! Как можно приступить к практическим занятиям, не разобрав всё до мельчайших подробностей? — Она всплеснула руками, из-за чего вилка со звоном упала на пол. — Она не любит теорию, — Малфой виновато покачал головой, будто извиняясь за поведение тёти, — Говорит, что книги и чтение — пустая трата времени, когда дело касается магии. Не попробуешь — не узнаешь и не сделаешь. Её слова.       Гермиона сделала глубокий вдох, чтобы не сорваться на оскорбления и сарказм. Если бы в Хогвартсе преподавали с таким уклоном, велика вероятность, что большинство учеников прервали бы своё существование на первых уроках по ЗоТИ. Как человек, опирающийся на известные факты и возможные последствия, Грейнджер не могла принять такой устой. Это же глупо. И нецелесообразно. И нелогично. И ещё множество подобных эпитетов. Нужно как-то решить эту проблему.       И если Беллатрикс не шла к Гермионе, то Гермиона сделает первый шаг, пересилив своё смущение.       Дождавшись ночи, она замерла около своей спальни. Женщина жила на третьем этаже, так что босые шаги по ковровому покрытию легко улавливались. Часы показывали полночь, тишина звенела в ушах. Коридоры поместья пустынные, тёмные, и лишь в конце некоторых виднелся тусклый лунный свет. Редкие живые портреты либо дремали, либо пустовали, так что никто не обратил внимание на крадущуюся девушку.       Передвигаясь, практически, бесшумно, Гермиона шла к лестнице. А затем и в сторону кухни. Там она была всего единожды, когда помогала Драко навести порядок перед приходом мракоборцев, и толком не успела осмотреться. Зато сейчас была возможность. Пригибаясь и выглядывая из-за косяка, она замерла.       Роскошные подвесные шкафы из красного дерева, такой же стол и кухонный гарнитур. В углу комнаты большая печка, явно предназначенная для хлеба или блюд в казане. Совсем рядом стоял открытый гриль, угли в котором уже потухли и сейчас едва мерцали. Здесь пахло всевозможными продуктами и выпивкой. На некоторых крючках, что находились довольно-таки близко к полу, висели белые, идеально чистые фартучки и колпаки. Набор великолепных ножей с гравировкой в специальной подставке около раковины, расписные деревянные доски для нарезки.       Гермиона неволей сжалась, понимая, сколько же сюда вложено средств. Свет на кухне дарили печь и несколько настенных факелов. Как антично. Она осторожно прошла дальше, прикрывая за собой дверь, и тихо кашлянула. Из-за дальнего поворота выплыла тёмная фигура. Полусонная и недовольная.       Беллатрикс, стоя в ночной рубашке и с босыми ногами, недовольно уставилась на гриффиндорку. Хотя её одеяние едва ли можно было назвать рубашкой. Скорее тонкий, полупрозрачный кусок ткани, висящий на плечах и едва прикрывающий бёдра. Она жевала виноград, с приподнятой бровью демонстрируя своё негодование и пренебрежение. Вот только всё тот же кислый шлейф смешивался с дымным сандалом, а взгляда глаза в глаза она избегала.       Грейнджер шумно сглотнула, заострив внимание на окружении. Всего на мгновение ей показалось, что через «пижаму» ведьмы можно рассмотреть не только очертания её груди, но и цвет сосков. — Что ты здесь забыла, грязнокровка? — Ты решила сдаться первой? —Девушка вздохнула и завела руки за спину. — Сдаться? Не смеши. Я просто не вижу смысла мучить тебя. Ты безнадёжна. Даже тролля научить защищать свой разум куда проще. — Лестрейндж усмехнулась и стала рыскать по шкафчикам, гремя их содержимым. — Поверь, мне приходилось заниматься с этими тварями, там понимания полный ноль. А у тебя, кажется, минус три. — Ты не думала, что это может быть связано с тобой? — Со мной? — Беллатрикс любопытно выглянула из-за маленькой дверцы и хихикнула, — Если тебе мешает бурная фантазия, связанная с моим телом, то это не делает меня виноватой. — Прекрати нести этот бред, — Гермиона нахмурилась, делая шаг вперёд и двигая щеколду на двери, чтобы никто не смог войти. — Бред? Щеночек, ты буквально фантазировала, как я имею тебя! — Не правда. — Прозвучало не убедительно. Однако факт. Гермиона фантазировала об обратном. — Может, нам посмотреть этот момент снова? — Женщина фыркнула, доставая кусочек сыра и бутылку вина откуда-то из недр кухни, — Сдаётся мне, я права. — Ты сама дала на это добро, — Гермиона приблизилась и упёрлась руками в стол, разделяющий их. Её порядком достали эти глупые попытки доказать, кто прав и виноват. — Задача была проста: выставить тебя из моей головы. Я справилась. — Нет, не справилась. Не будь мне настолько противно от этого зрелища, я бы продолжила штудировать твой бедный, воспалённый разум так долго и неистово, сколько хотела бы. — Ты противоречишь сама себе, Беллатрикс. Мы обе знаем, что я выполнила твоё условие. У меня получилось, пусть и унизительно, заставить тебя отступить. — Слушай сюда, неблагодарная маленькая собачонка, — Ведьма прищурилась, что в свете живого огня выглядело опасно, — Я не собираюсь спорить с тобой. Ты тупая, и у тебя нет ни капли таланта. Забуриваешься в зубрение, но всё равно не понимаешь, как и что работает. Ты не чувствуешь магию и конкретное заклинание, и причиной тому является твоя грязная кровь.       Гермиона с открытым ртом смотрела на женщину, не понимая следственно-причинных связей её вывода. Что за ерунда? Как связано её происхождение и невозможность осилить заклинание? Она наблюдала за тем, как Беллатрикс уселась за стол и отхлебнула вино прямо из горла. А где же чистокровные манеры?       Это так раздражительно и обидно. Грейнджер сделала глубокий вдох, чтобы совладать с негативными эмоциями, но не смогла. Изнутри поднялась волна злости, и она вскинула палочку, ловким движением вырывая из рук женщины бутылку. И это выражение полной растерянности и непонимания стоило того.       Беллатрикс вскочила, хватаясь за свою палочку. Воздух наэлектризовался, и низкий глубокий голос поднял волну мурашек у девушки. — Что ты себе позволяешь, мерзкая блохастая дрянь? — Я? Требую исполнения твоего обещания. Ты согласилась учить меня, а в последнее время только избегаешь. Может, дело не столько в том, что я — маглорождённая, а в том, что из тебя вышел хреновый учитель? Драко просто повезло, у него Снейп мог быть на подхвате. — Заткнись, псина, пока не поздно. — Иначе что? Ударишь меня? Так давай, чего ждать. Хотя я думаю, у тебя кишка тонка, чтобы что-то разгромить на кухне Нарциссы.       Это было зря. Очень зря.       Гермиона ощутила болезненную пульсацию по всему телу, когда её с силой впечатали в стену. Сначала заклинанием, а затем и руками. Беллатрикс злилась и ругалась. Забывая про палочку, она прибегала к обычному физическому насилию. Била кулаками в живот и плечи, пинала под коленки и пыталась схватить за волосы. Её аура сбивала с ног интенсивной яростью.       И Грейнджер слепо этому следовала. Уворачиваясь от некоторых оплеух и перехватывая запястья женщины, она толкала её то в одну сторону, то в другую. И так происходила их борьба.       Они швыряли друг друга по кухне, ломали ящики и столешницы, били посуду и давили выпавшую из шкафов еду. Контейнеры с крупой сыпались или трескались, бутылки с молоком разбивались. На полу красовались белые разводы и огромное количество испорченных продуктов. Снесённые с петель дверцы, треснувшие ножки стола и поцарапанные поверхности. Полная вакханалия, посреди которой кружили две ведьмы из разных сословий и с большой разницей в возрасте.       Беллатрикс с силой вцепилась в рубашку гриффиндорки. Послышался треск, и пуговицы посыпались вниз. Острые ногти впились в плечо, оставляя глубокие красные полумесяцы на коже. И им следовало остановиться. Они даже не замечали, что наступали на осколки или острые зёрна. Не обращали внимание на то, что в дальнем углу сжался маленький эльф, наблюдая за ними.       Гермиона понимала, что вся эта анархия представляла собой попытку выпустить пар. А потому не отступала. Покрытая остатками еды и сладким вином, ведомая животными инстинктами она схватила ведьму за пояс её «пижамы» и с силой пихнула, заставляя влететь бёдрами в стол. Кухонная утварь жалобно заскрипела, предупреждая о скором своём конце. Но и на это обе махнули рукой.       Лестрейндж держала, Грейнджер толкала и буйствовала. Никакого спокойствия в их отношениях, никакого примирения. Они, казалось, не могли жить без причинения боли друг другу.       Одна на столе уже сидела, другая пыталась схватить соперницу за горло. Гермиона зарычала, когда её пальцы с силой сжали тонкую длинную шею женщины. Мягкая, прохладная кожа, одурманивающий аромат дорогого парфюма. Обе на грани, обе не соображали, что творят. Взгляд Беллатрикс блестел, а её руки царапали плечи и спину девушки. В волосах цвета воронова крыла запутались куски сыра, а на лице Грейнджер были разводы от алого алкоголя и зацветающие синяки.       Гермиона нагло пользовалась своей физической силой и давила на женщину, опуская её спиной на стол. Она выгнулась, наклоняясь ближе, в попытке доказать своё превосходство, но вместо ожидаемой капитуляции получила удар под дых. Звериная часть урчала от сомнительного удовольствия.       Беллатрикс царапалась и махала руками, бранилась, проклинала и отказывалась сдаваться. Обхватывая бёдрами таз гриффиндорки, она заставила её прижаться к себе в непростительной близости и в ответ схватила за горло. Она и думать забыла про то, что палочка лежала на расстоянии вытянутой руки. Словно собаки они вцепились друг другу в глотки, да только причины-то для такой жестокости не было. Обе это знали. Демонстрация, запугивание, попытка что-то доказать или просто отказ от смирения.       Они тяжело дышали, чуть ли не задыхаясь, морщились и издавали нездоровые звуки. Гермиона рычала и скулила, а Беллатрикс хихикала и постанывала каждый раз, когда ей делали больно. Никого не пугало, насколько бешеной и взбалмошной казалась оппонентка. Где-то там послышался глухой стук, сопровождаемый ругательствами.       Сосредотачиваясь на ощущениях и чувствах, Грейнджер не могла успокоиться. Сильнее и сильнее сжимая чужую шею, она скалилась, словно голодный зверь. У неё не было цели убить, скорее серьёзно покалечить. Как и у ведьмы. — Ты об этом мечтаешь, волчонок? — Голос сиплый, хрипящий. Беллатрикс бездумно улыбалась, не оставляя попыток вырваться из хватки. — Взять меня на столе? Спешу огорчить, я никогда в жизни не лягу с тобой в постель. Грязнокровка и чистокровная ведьма — сказка для полудурков. — Мне не нужен секс с тобой, чёртова женщина. — Она по-волчьи фыркнула, ослабляя хватку, — Научи меня окклюменции, и я отстану от тебя. — А ты уверена в этом? Твои грязные мыслишки и двусмысленные действия навеивают сомнения. — Беллатрикс, из нас двоих именно ты обнимаешь меня за пояс. И при том ногами. — Гермиона прерывисто выдохнула. Лестрейндж флиртовала с ней? — Какого Мерлина тут происходит?!       Возмущённый крик разнёсся по всей кухне, вынуждая Грейнджер в ужасе отскочить. Она поскользнулась на разлитом молоке и, нелепо махая руками, распласталась на полу. Стол, на котором лежала Беллатрикс с оглушительным треском рухнул. И обе, удивлённые и застигнутые врасплох, уставились в сторону выхода.       Миссис Малфой стояла в дверях с выражением истинного шока и ужаса. Бледная, напряжённая и злая. Идеальное сочетание. Она взмахнула палочкой, озаряя всю комнату ярким белым светом, и тогда на лице её отобразилась ярость. — Ох, дамы, я надеюсь, у вас есть объяснение, почему моя кухня превратилась в поле боя?!       Нарцисса кричала. И это ещё больше дезинтегрировало Гермиону. Всегда спокойная, а сейчас взорвавшаяся ни с того ни с сего хозяйка поместья, кажется, вызывала страх даже у своей сестры. И это не удивительно. Грейнджер медленно осмотрелась, только сейчас замечая последствия их с Беллатрикс возни. Здесь будто ураган прошёлся. Вся утварь так или иначе поломана, продукты испорчены.       Некоторые подвесные шкафчики вовсе лежали на полу. Как они не умудрились перевернуть гриль и не спровоцировать пожар, одному Мерлину известно. Гриффиндорка подавила желание присвистнуть. Ущерб исчислялся, наверное, сотнями тысяч галлеонов, и если от неё потребуют компенсацию, придётся опять грабить Гринготтс. Потому что такую сумму она не сможет вернуть иначе. Ещё и Беллатрикс, как назло, молчала, не собираясь ничего комментировать.       Однако миссис Малфой быстро пришла в себя, провела руками по волосам и тихо выдохнула. — Хотя знаете, нет. Я не хочу знать, почему это видела. И что видела, тоже знать не хочу. Чтобы к утру здесь был идеальный порядок, иначе завтракать будете вместе с павлинами на заднем дворе!       Нарцисса с громким дверным хлопком удалилась, оставив ошеломлённую Гермиону и нахмуренную Лестрейндж наедине.