Shapeshift

Если всё идёт гладко, не ведёт ли дорога к обрыву? Вероника Иванова «На полпути к себе»

***

      Радость от прогресса заставила Гермиону забыть обо всём. Она чуть не пропустила приём волчьего противоядия, но его так кстати подсунул Кикимер. Это несколько привело в чувство. У них ушёл почти месяц, чтобы элементарно сделать базу, а ведь предстояло ещё столько мороки с последующими элементами. Малфой великодушно пополнил их скудные запасы ингредиентов, и теперь они могли спокойно размышлять над дальнейшими действиями.       Обсуждения возможной реакции организма привели к следующей проблеме. Если зелье сработает, как должно, то велика вероятность, что Гермиона потеряет контроль над собой и превратится в одичалого зверя. Им это было ни к чему. Потому пришлось судорожно разрабатывать новую формулу, подгоняя её под три пункта: обращение вне фазы луны; быстрый эффект без ожидания нескольких часов; сохранение ясности рассудка.       Драко предложил соединение двух зелий в одно, но наткнулся на грустную улыбку и последующее объяснение того, как работает волчье противоядие. Вариант отпал. Сейчас у них получилось создать мутную жидкость цвета луны. Для этого пришлось смешать добрую долю серебряного порошка, аконита и измельчённый коготь дракона. Но стоило Гермионе сделать пару глотков, она сразу побежала в туалет. Её вырвало. Ничего более не произошло. Утирая губы рукавом рубашки, она встретила раздосадованный взгляд парня, стоящего в дверях. Они вернулись в комнату, устало рассматривая результаты своих опытов. — Не вышло. — Серебро было лишним. — Он покачал головой, вычёркивая данный ингредиент из их списка, — Нам нужно найти что-то, что пробудит твоё второе я, но не даст ему озвереть. На что ты реагируешь, Грейнджер? — На глупости, котов, алкоголь и твою тётю. — Гермиона усмехнулась себе под нос, но тут же вздрогнула, ощутив прилетевшую в лицо подушку. — Избавь меня от своих глупых шуток, заучка. Нужен такой ингредиент, который заменит серебро и подведёт к твоему катарсису. Как насчёт дождевой воды из волчьего следа, собранной при полной луне? — Ты начитался магловских легенд про оборотней?       Грейнджер села рядом, заглядывая в его записи. Они бились над этим с того момента, как ей удалось приготовить базу. Драко приходил с самого утра и уходил глубокой ночью. А то и вовсе оставался на сутки, не видя в этом ничего критичного. Их тир-лист составил около трех страниц пергамента. И это только основная часть компонентов в разных количествах и с разной последовательностью добавления. — Нет, я просто предлагаю варианты, коли ты этого не делаешь. Как ты докатилась до того, что у тебя кончились идеи? — Сама задаюсь этим вопросом. Если следовать намеченному плану, можем взять собачью петрушку, смешать с листьями голубого аконита и будем иметь ценную смесь. — Мы собираемся создать зелье, позволяющее превращаться или способное тебя убить, идиотина? Ты читала свойства этих трав? — Драко пихнул её, указывая на стол, где лежал гербарий. — Даже если у нас получится свести концентрацию яда к минимуму, не факт, что этого хватит. — Тогда остаётся единственный вариант, но он мне не нравится, Малфой.       Малфой внимательно осмотрел её и понимающе кивнул. Они уже обсуждали возможный стимулятор, и оба сошлись на мнении, что это их крайний случай. Однако сейчас они в тупике. Всё, что удавалось создать, либо не имело никаких свойств, либо выходило наружу, либо портилось. — Нам придётся использовать её, всезнайка. И ты это знаешь. Можем попробовать смешать пару грамм белладонны и несколько капель крови. Вот только… Чью? — Учитывая, что оборотни после превращения целенаправленно ищут людей в качестве добычи, крайне логично, что это должна быть человеческая кровь. — Да, и она должна принадлежать не тебе.       Оба вздохнули, и Гермиона прикрыла глаза, прижимаясь плечом к плечу парня. Вся эта идея с животным элексиром иногда казалась ей несуразной. Столько потраченных сил и времени ради того, чтобы потешить своё эго. И ведь она умудрилась приобщить к затее Малфоя. Конечно, она утешала себя мыслями, что это всё ради высшего блага, рассматривала возможность использовать зелье в полнолуние, чтобы вызвать обратный эффект превращения зверя в человека, и говорила себе, что Рим тоже не за один день строился.       Но эйфория радости сходила на нет, а усталость и апатия наваливались всё сильнее. Может, это было связано с полнолунием послезавтрашнего дня. А может, Грейнджер осознала, что действовала из собственных побуждений. Впервые за всю жизнь. Это-то и оставило отпечаток. Она как-то спросила Драко, сильно ли изменилась за эти месяцы. И ответ: «ты стала совсем другой», сдетонировал, заставив вновь погрузиться в пучину самокопания.       Парень, не привыкший к тактильному проявлению привязанности, осторожно похлопал её по плечу. Он не знал, как утешить, но определённо хотел показать, что всё образуется. Но стоило ему открыть рот, за спиной раздался насмешливый глубокий голос, заставивший их двоих в ужасе подскочить. — Так, так, так. Цисси глубоко обрадуется, узнав, что её сын стал любителем грязи.       Гермиона шумно сглотнула. Посреди бела дня перед ними стояла Беллатрикс. Гордо подняв подбородок, язвительно ухмыльнувшись, она явно была довольна воспроизведённым эффектом. Как её никто не услышал? Ни треска камина, ни шагов, ни чужого дыхания. Они слишком погрузились в работу. Или же женщина использовала скрывающее заклинание, чтобы застать их врасплох.       Гермиона с трепетом втянула полной грудью аромат тяжёлого парфюма. С губ сорвался тихий выдох, а руки задрожали. Она до безумия скучала по надменному выражению лица и обволакивающей опасности.       Извечное чёрное платье, тугой кожаный корсет. Грейнджер готова была упасть ниц. И это напрягло куда больше, чем направленная на неё палочка. Волк внутри странно скулил и толкал на подвиги, но она знала, чем это может закончиться. Оскорбления, крики, боль. И пусть она ранее кичилась, что готова это терпеть, на данный момент глубоко в этом сомневалась.       Малфой по левое плечо побелел, делая шаг вперёд и заслоняя её собой на случай внезапной атаки. А Беллатрикс недоумённо приподняла идеальную бровь, осматривая его. — Серьёзно, Драко? Из всего разнообразия прекрасных девушек ты выбрал это? — Яд её голоса пробирал до мурашек. — А ты, псина, неплохо так устроилась. Прыгаешь в постель рыжего недоноска и одновременно с этим раздвигаешь ноги перед моим племянником? Как низко ты пала. — А ты ревнуешь? — Гермиона усмехнулась, качая головой. Очередной скандал, адреналин щекотал желудок. Их встречи начинались одинаково каждый раз.       Плевать ей на глумления над Роном. Нет дела до обидного, но не сказанного напрямую оскорбления. Беллатрикс требовались новые уловки и комментарии, чтобы вывести её на открытый конфликт, а вот Грейнджер знала, куда бить. И сейчас широко улыбалась, наблюдая отвращение и злость на красивом лице.       Внутри всё предательски натягивалось от того, как Лестрейндж морщилась и кривилась, будто съела дольку лимона. Что её так задело? Возможный зелёный монстр или наглость? Гермиона шла по тонкому канату, намеренно его раскачивая. — Да как ты смеешь, грязнокровка?! — Мы это уже проходили, Беллатрикс. Если ты хочешь поставить меня на место, то давай. Сделай это. Только прежде выбери другое место. Сюда в любой момент могут заявиться Гарри или Рон, и тогда у всех нас будут проблемы.       Палочка в руках Беллатрикс искрила, Драко испуганно шептал о поехавшей всезнайке и пытался объяснить, что это глупое недоразумение и у него с ней ничего нет. А Гермиона… Гермиона наслаждалась происходящим. Она знала, что ведьма примет её вызов, потому что никакая грязнокровка не имеет право обвинять её в подобном бесчестии. Знала, что маниакальный блеск чёрных глаз сулил ей неминуемые муки. Но страх исчез. А вместе с ним и желание молчать.       Лестрейндж прищурилась, видимо, взвешивая все за и против. И через несколько мгновений улыбнулась. И улыбка эта вызвала дрожь вдоль всего позвоночника. Истинное воплощение садизма, но Гермиона уловила странную эмоцию ониксового взгляда и нахмурилась. Мимолётная вспышка, словно неясный морок, поглотила все мысли. И ведь это не знакомая ярость. И даже не ненависть. Что-то далёкое от них, неизведанное.       Гриффиндорка сделала шаг вперёд и заметила, как плавно опустилась грудь ведьмы, будто она расслабилась. Их глаза встретились всего на секунду, но этого хватило, чтобы Грейнджер поняла. С ней играли и подталкивали к… Чему? Агрессии? Она с трудом сдержала ухмылку. Если это то, чего желала женщина, то она даст ей это.       Драко подхватил Гермиону под руку и двинулся к камину. Он крепко сжимал её предплечье, качал головой и мысленно молился всем богам. Беллатрикс шла за ними. Никаких лишних слов и действий. Каждый морально готовился к предстоящему. Оставалось только догадываться, что произойдёт в ближайшие минуты. Будут ли это взрывы и крики? Или, быть может, всё обойдётся малой кровью?       Малфой шумно выдохнул. Их троица переместилась в поместье Малфоев, и все ориентиры стёрлись. Извечная комната пыток встретила чистотой и тишиной. Никого, кроме них, не было. Гермиона неволей напряглась, поворачиваясь лицом к своим спутникам. Драко мирно поднял руки, призывая всех успокоиться. — Ладно, тётя Белла, я всё объясню, только не нервничай. — Депульсо!       Беллатрикс вскинула палочку так быстро, что её племянник не успел среагировать. Гермиона с тихим вскриком вылетела из окна, разбивая спиной стекло и вываливаясь посреди сада. Она прокатилась по земле прежде, чем смогла вывернуться и воспрепятствовать инерции. Под ней оказалась небольшая клумба цветов, ухоженные бутоны превратились в непонятное месиво. Из беседки выглянул удивлённый Люциус, который, заметив свою свояченицу, ухмыльнулся.       Морозный воздух кусал за оголённые участки кожи, роса с травы намочила одежду, оставив грязные разводы. Грейнджер, опираясь на колени, заставила себя подняться и выудить палочку из-за пояса джинсов. Она не знала, как давно поехала головой и с чего решила, что готова ко всему. Провоцируя Беллатрикс, надеяться на лучшее не приходилось, потому Гермиона сделала глубокий вдох, обдумывая своё положение. Вступать в открытую конфронтацию несколько глупо, а давать заднюю и призывать к диалогу поздно.       Она разрывалась на части. Разум твердил одно, а звериная часть подначивала к противоположному. Гриффиндорка на секунду помедлила, решая, не обзавелась ли биполярным расстройством на фоне всех событий? Это было бы вполне логичным, учитывая, как часто она принимала решения, несвойственные её характеру. Она шла на поводу эмоций и… Инстинктов. И ведь ей это нравилось. Сбросить с себя ярлык заучки и почувствовать дуновение свободы в такой момент — всё, чего хотелось. Но стоило ли оно того?       Вид приближающейся тёмной ведьмы затмил все разумные доводы и варианты решения проблемы.       Полы платья развевались от порывов ветра и скорости, с которой двигалась Беллатрикс. Прямая спина, белоснежный ряд зубов под ухмылкой. Непослушные кудри подпрыгивали при каждом шаге, и Гермиона задалась вопросом, как женщине удавалось так стремительно двигаться по земле на каблуках. Небо, затянутое серыми облаками, содрогнулось от громового разряда. Сама стихия благоволила их конфликту.       Фиолетовая стрела заклятия пролетела совсем рядом, вынуждая сосредоточиться. От Беллатрикс за милю можно было уловить запах возбуждения. Неудивительно, если учесть, что причинение кому-то боли, приносило ей удовольствие. Особенно, если это грязнокровка, не умеющая держать язык за зубами. Ведьма нападала резко, оточено. Делала пас и следом второй. Несколько шагов вперёд, и очередное проклятие.       Гермиона защищалась, как могла. Отпрыгивала, уворачивалась. Делала всё, лишь бы не угодить под особо опасное заклинание. Но совсем скоро поняла, что естество требовало иного подхода. И тогда она решила парировать. В ход шло Протего и все его разновидности. На огненные заклятия она отвечала водными или ледяными. Эта игра в кошки-мышки приносила странное удовлетворение. Она знала, что слабее в магическом аспекте, но почему-то упрямо продолжала эту дуэль. — Петрификус тоталус! Инсендио! Диффиндо! — Протего! — Гермиона проехала по скользкой почве с несколько добрых метров от силы ведьмы, ощущая адскую боль в запястье и жгучий порез на плече. Отчёт своим действиям она давно не отдавала. В голове будто поселился кто-то другой, вынуждая отвечать. — И это всё, Беллатрикс?! Экспелиармус! — Закрой свой рот, мохнатое отребье, иначе, клянусь Салазаром, ты пожалеешь, что родилась! — С этим ты немного запоздала, — Усмешка вырвалась спонтанно, — Левикорпус! Авифорс!       Лестрейндж так легко отражала её заклинания и мгновенно произносила собственное. На каждое огрызание била сильнее, а после относительно безобидных проклятий прибегала к сильным сглазам. Всё это напоминало непонятный шабаш. Судьба действительно смеялась над ними. Очередной треск грома, и первые капли стали падать на землю, застилая обзор. Где-то там пронёсся телесный патронус неясного зверя. Сад на несколько мучительных мгновений озарила молния, и всё снова скрыла стена дождя.       Чёрный расплывчатый силуэт едва можно было разглядеть, и Гермиона закрыла глаза. Благодаря дуэли с Гарри, она научилась полагаться на чувства, помимо зрения. Она слышала каждый вдох и выдох Беллатрикс, её шаги, взмахи палочки и частый пульс. Как только ведьма рисовала в воздухе фигуру заклинания, Грейнджер уворачивалась и посылала собственное. Она, действительно, стала лучше. Из-за опыта или звериного начала, неизвестно.       Беллатрикс пыталась сократить дистанцию между ними, делала два шага вперёд, если Гермиона делала шаг назад. Совершала длинные скачки, если видела, что от неё отдалялись слишком сильно. И Грейнджер в конце концов сдалась, позволяя приблизиться. Она задыхалась от интенсивности их битвы, когда её повалили на лопатки. И вновь они пришли к этому. Всё, так или иначе, сводилось к тесному физическому контакту.       Гермиона сжала зубы, осматривая оседлавшую её женщину. Беллатрикс часто дышала, о чём свидетельствовала тяжело вздымающаяся грудь. Мокрая одежда прилипала к телу, не оставляя преград для воображения, а от разгорячённой кожи шёл пар. Пышная копна волос увесистым одеялом покоилась на плечах. Её рука тряслась, когда она приставила кончик палочки к шее гриффиндорки, а та в ответ схватила голой ладонью за горло.       Обе в уязвимом положении. Но только одна не хотела отступать, а другая смиренно принимала решение. — Беллатрикс. — Голос Гермионы тихий. Она чувствовала сквозь одежду жар бёдер ведьмы и с трудом могла соображать. — Ты используешь магию, я ломаю тебе трахею. И наоборот. У нас патовая ситуация. — Ты слишком много говоришь, щеночек. Я могу убить тебя так быстро, что ты и не заметишь.       Ох, от этого надрывного тона и приторного обращения Грейнджер хотела спрятаться. Её удивляла реакция тела на женщину. Странные мысли лезли в голову, и от того становилось дурно. Она усмехнулась, когда давление на быстро бьющуюся жилку усилилось. — Ты знаешь, что это не так. Во-первых, ты этого не хочешь, иначе уже давно убила бы. Во-вторых, я быстрее и сильнее физически, и мне ничего не стоит перевернуть тебя на спину прежде, чем ты успеешь произнести проклятие. — Рискни.       Лестрейндж прищурилась и мучительно медленно облизнула нижнюю губу. Взгляд глаза в глаза. Слишком мало расстояния между телами. Вой ветра, барабанная дробь дождя и частое биение сердца у двоих. Слово, сказанное почти шёпотом, прозвучало не как задуманная угроза. Скорее выглядело приглашением в совместный омут бесконтрольных действий. Чистые инстинкты, оголённые нервы. Даже воздух вокруг стал каким-то вязким.       Не нужно было повторять дважды, чтобы Гермиона с утробным рыком рванулась корпусом вперёд. Какие-то секунды, и вот на спине лежала тёмная ведьма. Грейнджер скалилась, чувствуя, как кости таза впиваются в её бёдра. Видела, как веки Беллатрикс дрогнули прежде, чем та поменяла свою тактику. Вместо палочки в шею Гермионы вонзились острые ногти. И они вдвоём, вцепившись друг другу в горло, наблюдали. Ждали. И смаковали момент сполна.       Мокрые, заведённые вечным противостоянием и наслаждавшиеся болезненными ощущениями, они перестали реагировать на окружающий их мир. Только вспышки грозовых разрядов давали немного света и позволяли увидеть, как сильно расширены их зрачки.       Гермиона боролась с голосом в голове, который вопил кусать, рвать, метать. Она слишком хорошо помнила вкус кожи Беллатрикс. Сладкий, словно фильтр от сигарет, и терпкий, как табачный дым. Дыхание срывалось точно так же, как и все моральные устои. Сейчас не важно, женщина под ней или мужчина. Бывший Пожиратель смерти или просто ведьма. Её колени сжались от одной только идеи, коснуться зубами ярёмной вены на шее Лестрейндж и слизать пот смешанный с дождевой водой.       Беллатрикс не пыталась взять верх или доказать своё преимущество. Лишь басисто хихикала, ёрзала и любопытно вздрагивала, когда бёдра гриффиндорки сжимали её. Ходить по лезвию ножа — их любимое совместное занятие.       Беллатрикс тянула в пропасть, Гермиона с львиной долей упрямства прыгала следом. Безрассудство, присущее её факультету, и звериная тоска.       Гремучая смесь пробуждала зверя. Грейнджер наклонилась ради долгожданного укуса, практически, не обращая внимание на то, как женщина с силой вогнала ногти в её кожу и приподняла подбородок. Но этому не суждено было случиться.       Их откинуло друг от друга по разные стороны. Негодование, злость, разочарование и непонимание. Гермиона готова была броситься на помешавшего им человека, как и Лестрейндж, которая вскинула палочку, не отводя взгляда. Они смотрели только друг на друга. Где-то там послышались посторонние чвакающие шаги и чей-то голос пытался перекричать шум дождя. Но Грейнджер молчала. В ушах стоял звон будто от церковных колоколов, а пальцы чувствовали фантомное тепло тела женщины.       «Что. Только что. Произошло…»       Гермиона мотнула головой, пытаясь отогнать наваждение. Почему она так легко позволяла зверю выходить наружу? И что самое удивительное, Беллатрикс сама к этому толкала, не боясь наткнуться на жестокость. Однако ни тёмной магии, ни излюбленного непростительного в их дуэли не было. Щадящие заклятия и упрямые попытки показать, кто главный. Как же путали постоянные перемены в их отношениях. То убийственная злость, то приятная боль.       И ведь никто будто не замечал этого. Грейнджер задрожала от ухмылки напротив и поспешила отвернуться. Сейчас, когда адреналин отступил, а голова остыла, она поняла одну простую вещь. Огонь в жилах, сбитое дыхание и путающиеся мысли были вызваны вязким возбуждением.       «О, нет, Гермиона, не смей даже думать об этом. Не сейчас».       Она пыталась представить Рональда, его поцелуи и улыбку. Вспоминала заливистый смех Джинни и понимающий взгляд Гарри. Нравоучительный тон МакГонагалл, воодушевлённый шепот Луны и причитания миссис Уизли. Но ничего не могло перебить сосредоточение мыслей на истомной боли внизу живота. И страх не заставил себя долго ждать. Это неправильно и отвратительно. Противоестественно, безобразно. И тонна других негативных эпитетов. Как она могла докатиться до такого?       В висках пульсировало, и Гермиона отшатнулась от подбежавшего Драко. Парень неуверенно осмотрел её, определённо, замечая кровь на мокрой рубашке. — Грейнджер, ты в порядке? — Его голос тонул в шуме грозы, но она прекрасно слышала его недовольство. — Она тебя поранила. — Нет. Всё прекрасно. — Беллатрикс Друэлла Лестрейндж, какого Мерлина ты творишь?!       А вот и Нарцисса. Вся троица обратила внимание на хозяйку поместья, и Гермиона расслабилась, когда от её головы отстали. Она проклинала всеми способами того, кто придумал Легилименцию. Самое ужасное заклинание, которое только можно представить. Стоило кому-то расслабиться, и его секреты и слабости становились известными. Нет, она этого не допустит. Ещё одна попытка проникновения в её мысли, и она будет напрягать мозг до невообразимой степени, нарочито повторяя логарифмическую таблицу по миллион раз про себя.       Беллатрикс закатила глаза, складывая руки на груди. Драко накинул свой пиджак на плечи Грейнджер, а она, в свою очередь, лишь кивнула и закуталась в тёплую вещь, отказываясь обдумывать произошедшее. Слишком много факторов и людей, способных залезть в её голову. Гермиона знала, что Лестрейндж уже это сделала при их длительном зрительном контакте, но от чего-то молчала. Что само по себе странно. Неужели смутилась? Хотя навряд ли фантазии какой-то малолетней грязнокровки могли смутить её.       Нарцисса в промокшей мантии и с недовольным видом приблизилась к ним и командным тоном заставила всех вернуться в дом. После отправила каждого в свою спальню для того, чтобы все могли привести себя в порядок, и попросила спуститься по готовности. Ничего хорошего от этого ждать не стоило. Драко проводил Гермиону до знакомой комнаты и, убедившись лишний раз, что ей ничего не нужно, оставил её.       Ни спальня, ни ванная комната не изменились. Всё так же дорого, богато и чисто. Грейнджер сделала глубокий вдох, заваливаясь в ванну и на ходу снимая с себя грязную одежду. Запястье почти не поворачивалось, плечо горело. Сколько раз ей нужно будет сойтись с Беллатрикс, чтобы перестать так реагировать на её магию? Наверное, слишком много. Она не знала, хотела ли этого или нет. С одной стороны, ведьма проявила подозрительное милосердие, не наказывая за дерзость, а будто поощряя её. С другой — всё это так немыслимо.       Гермиона настроила воду, вставая под горячие капли и зажмуриваясь. Если миссис Малфой начнёт задавать вопросы, едва ли сможет получить на них ответ. Скорее порцию сарказма от неё, и целую кучу яда от сестры. Было интересно, задумывалась ли сама Лестрейндж об этом, размышляла на тему «Блохастая псина и её наглость» или просто плыла по течению, с радостью ныряя в глубину садизма?       Всё стремительно перевернулось с ног на голову. Ещё и ласково-оскорбительное обращение: «Щеночек», сказанное так тихо и томно… Может, у ведьмы вполне реальное психическое расстройство, связанное с агрессией и переменой настроения? А Гермиона с удовольствием подыгрывала и принимала все условия. Дуэль? Пожалуйста, почему нет. Непонятная возня в грязи? Здорово, она в деле. Приглашение на позицию ведущего? С радостью!       Она застонала, закрывая лицо ладонями. С чего вообще ей позволили вот так выпендриваться? Теперь у Лестрейндж явно будет новый повод поиздеваться, а у Гермионы — очередная головная боль. Всё-таки она была права, называя Беллатрикс шилом в заднице. Они не могут не конфликтовать, спорить или сражаться. Какая-то идиотская привычка сводить все встречи в непонятную массу заклятий, поножовщины и яда.       Неглубокая царапина на плече больше не кровоточила, но доставляла дискомфорт. Грейнджер схватила маленькое полотенце, обматывая ранку, чтобы не запачкать халат, который накинула на плечи. Она покинула ванну, потуже затягивая поясок на талии, и приветливо кивнула знакомому маленькому эльфу около постели. — Госпожа Малфой попросила передать вам одежду и сказала спуститься в гостиную, мисс. — Спасибо…? — Гикки, мисс.       Домовик с хлопком исчез, а Грейнджер устало опустилась на кровать. Она приняла решение работать над самоконтролем более тщательно и обвинила в своей непонятной браваде скорое полнолуние. И ведь оно через день, а место так и не было найдено. Опять оставаться в фамильном доме Блэков? Не вариант, Гарри упоминал, что, возможно, у него будет выходной, и он сможет навестить её. В какие-либо леса податься рискованно. Никто не знал, где осел Сивый, а случайно наткнуться на бешеного волка или его обращённых не хотелось.       В теории она могла договориться с МакГонагалл и кентаврами, но если там будут авроры, ситуация легко выйдет из-под контроля. Эта работа над Ж.Э.П.О. заставила забыть о главном. Теперь ей нужно было в течение ближайших сорока восьми часов найти себе приют, не обидеть мадам Малфой и не спровоцировать Беллатрикс на очередное не пойми что. Она печально осмотрела одежду, которую ей передали. Всё те же кожаные брюки, белая рубашка и до безобразия роскошное нижнее бельё.       Гермиона разглядывала его минут пять. Белое кружево, явный шёлк в составе. Она отказывалась это надевать. И выходить из комнаты тоже. Пусть лучше по её душу отправят Малфоя старшего, но она ни за что не натянет на себя этот ужас. Спасибо, что корсет не предложили. Может, стоило плюнуть на все приличия и выйти в одном халате, как это сделала Беллатрикс?       «Браво, Гермиона, какую тупость ты придумаешь ещё?»       Она раздражённо фыркнула, складывая руки на груди. На тихий стук в дверь она не отреагировала. Ну уж нет, никаких посетителей, никаких разговоров. Она устала и хотела вернуться в своё убежище до того, как начнёт гавкать на всех подряд. А учитывая её эмоциональное состояние, это могло произойти в любой момент. И в лучшем случае, она проклянёт Люциуса. В худшем, покусает Лестрейндж, как давно того хотела. — Мисс Грейнджер.       Гермиона вздрогнула, встречая ледяной взгляд. Нарцисса вошла без разрешения? А, точно. Это её дом и её правила. — У вас какая-то неприязнь к одежде или вы не хотите выходить? — Нет, что вы, миссис Малфой, я просто думаю, что это плохая идея. — Гениальное оправдание. Жаль только не сработавшее. — Сдаётся мне, вы не боитесь Беллу или Люциуса, так что не стоит ломать комедию. У меня к вам двоим очень серьёзный разговор, не терпящий отлагательств. — Я не хочу разговаривать, Нарцисса. Нам с Беллатрикс лучше не пересекаться ближайшие несколько часов, пока не остынем, иначе всё точно полетит в тартарары.       Леди Малфой как-то странно усмехнулась на её высказывание. — Мисс Грейнджер, я хочу, чтобы вы обе поняли, что мой дом — нейтральная территория. Убивать, насиловать друг друга и, что ещё у вас там в голове созревает, не надо. Вы провоцируете её, она провоцирует вас, и всё почему-то заканчивается непонятной оргией в моём поместье. Не хотите объясниться? — Я не. — Гермиона нахмурилась, обдумывая всё это. Неужели их противостояние выглядит именно так со стороны, — Послушайте, мне жаль, ладно? Бывают моменты, когда я перестаю думать по-людски. И Беллатрикс этим, кажется, нагло пользуется. — О, ей нравится доводить вас до исступления, в этом нет сомнений. Но в этом её натура: дразнить, делать больно, наслаждаться этим. Моя сестра имеет некий… Сдвиг на теме причинения вреда себе и окружающим. — Леди Малфой вздохнула с неопределённой эмоцией, а после медленно прикрыла за собой дверь, прошла в комнату и опустилась на кресло возле окна. — Почему она оставила Волан-де-морта?       Резкая смена темы, поворот в один конец. Как легко, оказывается, сойти с дистанции и улететь в кювет. Гермиона не любила уводить разговор в другое русло и всегда отрицательно реагировала на подобные приёмы. Но сейчас сама сделала это. Она не должна была это спрашивать, но почему-то рискнула.       Миссис Малфой неестественно улыбнулась и откинулась на спинку кресла. Её идеальная осанка и плотно сжатые челюсти дали понять, что ей не особо приятно это обсуждать. И Грейнджер приготовилась к вежливому отказу, однако удивлённо замерла, когда раздался тихий голос. — Я не знаю. Поверьте, меня до глубины души поразило её предательство, потому что я думала, что она будет с ним до конца. Тёмный лорд был единственным, кто мог её образумить или подстегнуть. Самое опасное задание, Белла в первых рядах. Какое-то памятное событие, она по правую руку рядом. Он награждал её за верность, одаривал телами маглорождённых или предателей в один момент и жестоко отторгал в другой. — Нарцисса перевела дыхание, рассматривая непогоду за стеклом, — Слепо следовать за человеком с самого начала и так неожиданно исчезнуть… — Она любила его?       Гермиона с трудом пересилила дрожь в голосе. Одна только мысль о том, что Лестрейндж могла испытывать какое-то нежное чувство к тому монстру, причиняла душевную боль. Действительно ли Беллатрикс любила или всё это фарс? Глупая зависимость от человека, который пользовался ею ради выгоды? Грейнджер не сомневалась в том, что если Волан-де-Морт инсценировал привязанность, то нагло врал ведьме. Потому что тот, чья душа разделена на семь частей, не имел никаких чувств, кроме ненависти.       Мадам Малфой едва заметно пожала плечами, не уверенная, как ответить на вопрос. От неё волнами исходили усталость и грусть, передаваясь гриффиндорке. — Я не уверена, мисс Грейнджер. Из неё выбили всю любовь ещё в детстве, а четырнадцать лет Азкабана забрали последние положительные эмоции. Мне кажется, она просто помнит, что должна любить меня и Драко, но давно перестала понимать само значение этого чувства. — И вам не страшно?       Гермиона поразилась тому, как бесцветно прозвучал её голос. Она сочувствовала ведьме, потому что не могла представить, что с ней происходило в тюрьме, полной проклятых дементоров. Да, она лишила рассудка Лонгботтомов, но четырнадцать лет в тёмной сырой камере? Грейнджер не понаслышке знала, что происходило за дверьми Азкабана. Отвратительные условия, в которые входили: отсутствие элементарной кровати, вечные сквозняки, ужасная питьевая диета и редкие каменные куски хлеба.       Помимо прочего над заключёнными постоянно издевались. От Сириуса она узнала, что многие мракоборцы не стеснялись использовать пыточное заклинание ради забавы. Некоторые использовали кулаки и ноги, чтобы «проучить» преступников. Наверное, сидя за решёткой, все мечтали не столь о скорейшем освобождении, сколько о смерти. Печальная истина.       Почему вообще миссис Малфой так открыто обсуждала с ней свою семью? Без задней мысли делилась воспоминаниями и фактами из жизни Беллатрикс. И не абы с кем, а с той, кто никакого отношения к ним не имел и происхождением не выделялся.       Нарцисса глухо хмыкнула. Её брови были сведены к переносице, а пальцы барабанили неясный мотив на подлокотнике кресла. — Боюсь ли я свою сестру? Временами. Когда она вскакивала посреди ночи от кошмаров, то хваталась за палочку и крушила всё на своём пути. В те моменты она не контролировала себя и свои действия, будто она не здесь, а где-то там, в темнице… Сейчас это происходит редко, но тем не менее я опасаюсь, что она в своём бреду может наткнуться на Драко и счесть его врагом. — Вы пытались говорить с ней об этом? — Мисс Грейнджер, если я чему и научилась за годы жизни с сестрой, то это не задавать лишних вопросов. Белла очень резко реагирует на всё, что связано с её личностью и прошлым. И, не дай Мерлин, вы рискнёте озвучить свои мысли при ней. В лучшем случае, вас выкинут в окно. В худшем — даже я не смогу вам помочь. — Но должно же быть хоть что-то, что исправит это. Детские травмы прорабатываются, вспышки агрессии можно контролировать если не силой воли, то зельями. Вы вернули ей прежний внешний вид, почему отказываетесь возвращать стабильное психическое состояние? — Потому что мне кажется, что её рассудок давно утерян. Сейчас Белла — пустая оболочка, готовая взорваться от любого неосторожного действия или слова. Она упрямо разрушает себя и не подпускает меня. Как её сестра я могу лишь наблюдать и отсрочивать столь близкий конец. — Нарцисса пожала плечами, чем вызвала неоднозначную реакцию. — Чушь.       Гермиона смело усмехнулась. Она категорически не согласна, практически, со всеми заключениями миссис Малфой. Во-первых, Беллатрикс точно была привязана к семье, иначе не позволяла бы сестре так дерзко с ней разговаривать, а племянника бы шпыняла по чём зря. Во-вторых, ведьма явно не сумасшедшая и рассудка не лишалась. Отчего-то казалось, что она упрямо играла роль помешанной, инсценировала чуть ли не каждый проблеск безумия и тем самым нарочито отталкивала от себя родных, что возвращает к первому пункту и выводит на третий.       Лестрейндж правда ломала саму себя. Может, и не осознанно. Может, специально. Но она была слишком живой и эмоциональной для пустой оболочки. От неё мощным потоком шла сбивающая с ног энергия. Она словно лесной пожар: стихийная, разрушающая, но одновременно с этим созидающая. Её поступки странные, непонятные, и при этом будто напрашивающиеся, предсказуемые. Беллатрикс была настолько же противоречивой, на сколько нестабильной и привлекательной. Её характер — самое главное и опасное оружие, способное уничтожить её саму.       Она отрекалась от близости с семьёй с целью защитить их от себя и той боли, которую могла принести, но при этом с охотой причиняла страдания другим. Конечно, Грейнджер чётко осознавала, что всё это глупо. Ведьма игнорировала проблемы вместо того, чтобы их решить. Но разве можно справиться с подобным, не имея поддержки? Беллатрикс была ужасно одинокой. Ни друзей, ни домашних питомцев, ни избранника. Её круг общения ограничивался родственниками, от которых за милю можно уловить призрачный запах страха.       И Нарцисса, и Драко даже не осознавали, как сильно влияли на женщину. Гермиона удивлялась терпению Беллатрикс, которая находилась здесь почти два месяца.       Она слабо улыбнулась, встречая ледяной взгляд. — Да, я признаю, что у этой ведьмы несколько специфичное поведение, но ставить на ней крест только потому, что она отличается от остальных людей, глупо, миссис Малфой. В этой жизни нельзя обратить только смерть. — Что вы хотите этим сказать, мисс Грейнджер? — Беллатрикс ещё можно спасти от конечного саморазрушения. — И как это сделать? — Честно? Не знаю. — Гермиона завалилась на спину, рассматривая потолок, — Для начала вам с Драко нужно перестать её бояться. Я знаю, что это прозвучит глупо, но она не тронет вас. Чёрт, Беллатрикс меня-то не убила, хотя я — маглорождённая. — Ну, она пыталась. — Нарцисса позволила себе короткую ухмылку. — Ваша правда. Однако стоит заметить, её попытки были несколько… — Слабыми? Несуразными? Тщетными? — Я хотела сказать: «Своеобразными».       Грейнджер фыркнула, не замечая, как улыбнулась миссис Малфой. То, что они обсуждали, казалось непостижимым. Обе это понимали. Вот только Гермиона судорожно придумывала план, а Нарцисса с необъяснимым чувством в груди рассматривала её силуэт на кровати, понимая, что не ошиблась, когда доверилась девушке.       Хозяйка поместья медленно поднялась с места, поправляя подол платья. — Итак, мы должны найти что-то, что удержит Беллу от достижения точки невозврата. — И при этом не переусердствовать и не напугать её. — Гермиона прикрыла глаза, прислушиваясь к тихим шагам собеседницы, — Потому что эта женщина не умеет выражать свои эмоции, а страх для неё является красным флагом. — Вы хорошо её знаете, мисс Грейнджер. — Боюсь, этого всё ещё мало.