Shapeshift

Копаясь в своей душе, мы часто выкапываем такое, что там лежало бы незаметно. Л.Н. Толстой «Анна Каренина»

***

      Площадь Гриммо, 12 стала убежищем на неопределённый срок. Гермиона потратила несколько дней к ряду, чтобы навести там порядок. Переставив большую часть мебели и купив запас продуктов, она осела там. Спала в гостиной, редко завтракала и часто засиживалась до глубокой ночи за книгами.       За перестановкой она поссорилась с Кикимером. Старый домовик мешал двигать мебель, постоянно возвращая её на место. Потребовалось несколько часов, чтобы договориться с ним. Ну, как договориться. Она пообещала сожрать его внутренности в полнолуние, которое обязательно проведёт здесь наедине с ним.       Эльфа, определённо, не тронула угроза, но он, недовольно причитая, всё же позволил довести дело до конца. Грейнджер подумывала извиниться за свою резкость. Но игнорирование со стороны Кикимера сделало своё дело, и она махнула рукой. Г.А.В.Н.Э уже не входило в список приоритетов. Да и в целом она пересмотрела своё желание сделать эльфов независимыми.       Детская уверенность в правильности сия действия рассеялась.       Помимо грубого домовика, Гермиона наткнулась на целый океан оскорблений от неудивительно дерзкой Вальбурги Блэк. Точнее сказать, от её портрета. Впервые услышав скрипучий визг, Грейнджер едва не взорвала стену. Она попробовала снять картину, но чуть не оглохла от настойчивых криков, а потому бросила это дело, повесив плотную штору поверх. Старушка была не только магической расисткой, но и некультурной язвой. Даже Беллатрикс казалась паинькой на фоне её родственницы.       Гермиона подумывала спалить портрет, но вскоре нашла довольно-таки забавным спорить с ним. Когда портьеры раздвигались и Вальбурга набрасывалась на неё с обвинениями и проклятиями, девушка на зло хихикала и вступала в дискуссию о равноправии маглорождённых и чистокровных. Чего она только не слышала в свой адрес. Грязнокровка — самое мягкое и нежное оскорбление. Зачастую у покойной Блэк заканчивались аргументы, и она начинала во всю голосить, не признавая своё поражение в словесной дуэли. Грейнджер на это лишь пожимала плечами. — Маленькая грязная тварь, тебе не место здесь! — Забавно слышать о грязи от картины, которую никто не протирал с несколько десятков лет. — Как ты смеешь?! По твою душу явится кто-то из Блэков, и тогда ты пожалеешь о своих словах. — Старушка любила повторять эту фразу.       Однако Гермиону это не цепляло, потому что один из Блэков уже потревожил её душу полугодом ранее. Она предпочитала кивать и язвить в ответ, нередко припоминая, что по факту Вальбурга являлась куском натянутой на каркас ткани. И ткань эта легко могла сгореть или порваться. Грейнджер специально использовала огненную магию неподалёку с портретом, с удовольствием отмечая истинный шок на морщинистом лице. А ещё она любила шутить про чепчик. Это разбавляло одиночество.       Кроме Гарри, её никто не навещал. Учебный год начался, так что Джинни пропала в Хогвартсе до зимних каникул. А Рон… Ну, он писал ей. Часто в его письме можно было увидеть «я люблю тебя», «очень скучаю», «скоро смогу снять квартиру, подумай о том, чтобы съехаться?». И от этого становилось плохо. Потому что в эти моменты она чувствовала себя предательницей.       Рональд пытался. А она упрямо сводила все его попытки на нет. И ведь сама не знала, почему это делала. Будто в голову забрался кто-то другой и диктовал новые правила. Конечно, она писала ему в ответ, говорила, что скоро вернётся и у них всё будет замечательно. Она отправила несколько своих фотографий на фоне Косого переулка или Дырявого котла. Но этого было мало. Потому что любой вопрос «я приду к тебе?» сводился к «Навряд ли я буду там».       И помимо этой Санта Барбары в газетах писалось об очередном нападении оборотней. Она купила выпуск «Ежедневного пророка» совершенно случайно. Задумавшись во время прогулки, наткнулась на маленького мальчика, который продавал жёлтую прессу, и по инерции отдала пару кнатов.       На первой странице, датированной концом августа, красовалась колдография с места преступления: разрушенные хижины, следы запёкшейся крови, огромные борозды когтей и парочка незнакомых мракоборцев посреди этой разрухи.       «Вчера вечером было совершено очередное нападение. Предположительно, Фенриром Сивым и его блохастыми приспешниками. Пропало трое мальчиков. Ещё шестеро убиты на месте. Как скоро оборотни развяжут войну?»       Рита Скитер как всегда не стеснялась уничтожительных выражений и резких высказываний. Как можно писать что-то подобное и не чувствовать себя отвратительно? Ах, да. Эта персона не отличалась умом и не имела совести.       Гермиона знала, что газета стала отправной точкой. Люди уже с опаской косились на других прохожих, проводили черту пеплом рябины перед своим порогом и частенько хватались за серебряные украшения на шее. Удивительно, как мало все знали об оборотнях, но как сильно их ненавидели. Она подумывала спародировать волчий вой на переполненной улице, чтобы посмотреть реакцию. Наверное, её бы убили на месте.       Почему-то факт того, что над разрушенными строениями явно работал маг, а не волк, не озвучивался. Хотя она при одном взгляде на колдографию это подметила. Странно и подозрительно.       Поттер часто засиживался с ней до полуночи. За бокалом сливочного пива или огневиски. Например, вчера он принёс пиццу и сказал, что нужно отметить. Что именно они отмечали, не оговаривалось. Друг по большей части молчал, но в один прекрасный момент не выдержал. — Я так больше не могу, Гермиона. Что-то опять происходит, и в этот раз я не могу понять что. Сколько ни пытался подслушать разговоры, проводил собственное расследование. Полный ноль. Либо Сивый действительно что-то задумал, либо его старательно подставляют. — Либо он решил создать армию и набирает щенков, а помогает ему кто-то из бывших Пожирателей. Ты не думал об этом?       Друг залпом опрокинул в себя бокал высокоградусного напитка, снимая очки и откидываясь на спинку дивана. — Думал. Но всё равно не могу понять, зачем ему это. Спросить бы у кого. — Знаешь, Гарри… — Гермиона тихо усмехнулась своей смелой идее, — Наверное, я могу тебе помочь.       Кто её тянул за язык тем вечером, она не знала. Возможно, глубоко несчастный вид друга всколыхнул такую уверенность. Или собственный интерес. Ну, она говорила правду. Была у неё одна мысль насчёт того, кто мог хоть что-то знать о Фенрире и его замыслах, но она ей не нравилась. И решилась на осуществление своего обещания она нескольким позже. Взвесила все варианты, обдумала каждый возможный шаг и придумала целую стратегию для достижения задуманного.       Вот так и бывает. Думаешь, что можешь насладиться покоем, а потом соглашаешься на какую-то глупую авантюру. Мимолетный полёт фантазии и храбрости, и все твои заверения о невмешательстве летят в пропасть. Да, она определённо сходила с ума.       И как бы Гермиона не хотела забрать слова назад, ей самой требовалась помощь. Ингредиенты для аконитового зелья закончились. Некоторые из них отсутствовали в лавках. Например, поставки лунного камня вовсе прекратились, а те немногие, у кого он был, загибали цену в десять раз.       Беспокоить МакГонагалл не хотелось. У директора и так проблем прибавилось с тех пор, как школа вновь открыла свои двери. И пусть министерство финансировало все возможные затраты Хогвартса, навряд ли бы Минерва позволила ей взять желаемое. Да и довольно тяжело объяснить, почему бывшая ученица могла лазать по кабинету зельеварения.       После долгих раздумий Грейнджер пришла к единственно верному варианту, которым можно убить двух зайцев сразу.       Нарцисса Малфой.       Миссис Малфой сама предложила перемирие и подкинула множество тем для размышлений в своё время. Пришла пора проверить могут ли бывшие враги действительно стать друзьями.       Стоя у ворот Малфой-мэнора, Грейнджер боязливо оглядывалась. Охрану должны были снять ещё в июле, так что авроров поблизости не наблюдалось. Зато магическая вибрация тревожила сознание, будто отгоняя нерадивых путников. Защита на ограде, полная тишина и огромная территория. Да, эта семья умела жить на широкую ногу.       Но после войны, судя по слухам от Джинни, Визенгамот оштрафовал Малфоев на огромную сумму. Они потеряли своё влияние в Министерстве, обрели славу предателей и теперь всячески избегали выхода в свет. Ну, Гермиона в последнее не сильно-то верила. Скорее избегали их. Гарри поручился за Драко и Нарциссу, но многие люди всё равно видели в них угрозу. Пройдут годы прежде, чем им начнут доверять.       Стоило толкнуть чугунные створы, как руку обожгло. Гермиона недовольно подула на покрасневшую ладонь и осмотрелась. И что ей делать? Отправлять патронус или сову со словами «впустите, пожалуйста»? Гениальная идея. Она немного потопталась на месте, попробовала пихнуть ворота носком ботинка, но бесполезно. Прохода не было. Грейнджер знала, что подобная мера безопасности для Малфоев — обычное дело. В конце концов, многие клялись отомстить им. Но это не отменяло того факта, что она явилась с благими намерениями и теперь понятия не имела, как достучаться до хозяев. Тут даже звоночка или колотушки не было.       Смирившись со своей неудачей, девушка развернулась. Она попытает счастье в другой раз. И только Гермиона отошла на небольшое расстояние, послышался металлический гул. Она резко обернулась и проследила за тем, как медленно разъехались в стороны ворота, позволяя войти. Она осторожно двинулась по знакомой широкой дороге. Живая изгородь скрывала сад, но запах цветов улавливался в воздухе. В солнечных лучах некогда мрачное место стало менее жутким. Где-то там слышалось журчание фонтана. Всё кричало о богатстве и знати.       Порог роскошного дома заставил глубоко вдохнуть. Слишком многое здесь произошло. Конечно, Грейнджер не была более запуганной девчонкой в руках кровожадного Пожирателя смерти. Но осадок остался. Дверь распахнулась, являя самого хозяина дома.       Люциус Малфой смерил её таким тяжёлым взглядом, что на мгновение захотелось развернуться и убежать. Он выглядел плохо. Бледный, с густой щетиной и покрасневшими глазами. Даже волосы раза в два укоротил и собрал в высокий хвост. Одним словом — поверженный. Его рука с силой сжала трость с рукоятью в виде змеи.       И Гермиона поняла, что ей не были рады. — Что поганая грязнокровка забыла в моём поместье?! — Мужчина брюзжал слюной словно помешанный. — Как ты прошла сюда? — Просто прошла, — Гриффиндорка пожала плечами, чем вызвала подёргивание глаза у собеседника. Её более не цепляло оскорбление. Когда в течение месяцев сталкиваешься с безумной ведьмой, у которой попросту не закрывается рот, вырабатывается иммунитет. — Могу я войти? — Да как ты смеешь?! — Люциус уже собирался что-то выкинуть, но раздалось звонкое цоканье каблуков за его спиной и показалась ещё одна блондинистая голова. — Люциус, дорогой, я разберусь. Иди отдохни.       Нарцисса весьма настойчиво потянула мужа за плечо, и тот обернулся. Их молчаливый спор длился всего минуту, а потом Малфой сдался, скрываясь с глаз. Забавно, как такой самоуверенный мужчина легко прогнулся. Война изменила каждого. Кого-то вознесла, а кого-то опустила на самое дно.       Гермиона задумалась на мгновение, почему этот напыщенный индюк на свободе? Она хотела спросить, но решила, что это не её дело. Лезть в чужую семью не хорошо. Она кивнула женщине и улыбнулась, будто ничего такого не произошло. Будто она не была готова вцепиться в горло Люциуса при любом неверном движении. После небольшой процедуры приветствия её проводили до гостиной, усадили на богатое кресло и предложили чай. Удивительно, но Нарцисса и впрямь казалась гостеприимной хозяйкой. Постоянно сновала туда и обратно, спрашивала, какой чай предпочитает Грейнджер, выставляла всевозможные угощения на столик и куда-то исчезала.       И только когда ароматный напиток был разлит по чашкам, женщина опустилась на кресло напротив, закинув ногу на ногу.       Гермиона была напряжена. Неволей вцепившись в подлокотники, она прислушивалась ко всему, что происходило в доме. Отчего-то сейчас идея прийти сюда казалась глупой. Где-то там копошился Малфой-старший, причитая о «идиотских условиях». Её сокурсник ругался, что-то двигая на втором этаже. Вау, она впервые слышала, чтобы Драко выражался нецензурно. Она попыталась отвлечься от навязчивых воспоминаний за осмотром комнаты. Высокие потолки, холодные стены с множеством картин и портретов. Огромные окна, через которые пробивались тёплые лучи, согревая кожу. Лакированные полы, начищенные до блеска. И ни одного эльфа.       Запах чистоты, цветочного парфюма миссис Малфой и тонкий шлейф алкоголя. Она вздрогнула, когда Нарцисса опустила свою палочку на столик и пододвинула ближе к ней. Попытка успокоить? — Мисс Грейнджер, рада вас видеть. — Да, я тоже.       «Дыши, Гермиона, дыши. Всё хорошо, не нужно бояться».       Но сказать куда проще, чем сделать. Мышцы живота подрагивали, взгляд судорожно пытался зацепиться хоть за что-то. Так и до панической атаки не далеко. — Отведи этих мальчишек в подвал!       Гермиона зажмурилась на несколько долгих мгновений. Как сильно, оказывается, прошлое могло влиять на восприятие вещей. Она успокаивала себя дыхательной гимнастикой, воспроизводила в мыслях все самые приятные моменты жизни, но так или иначе возвращалась в тот день. Однако чувства изменились. Страх отступил на второй план, а вперёд вырвалась ядовитая обида. Грейнджер сжала зубы, игнорируя порыв вскочить и отчитать миссис Малфой за действия её старшей сестры.       Нарцисса какое-то время внимательно наблюдала за ней, но вскоре вздохнула, откидываясь на спинку кресла. Она притянула к себе чашку ароматного чая и сделала небольшой глоток. — Как ваши дела? — Как бы невзначай поинтересовалась женщина.       И большинство тревог будто испарились. Гермиона нахмурилась, не понимая наступившего в голове затишья. — Вам действительно это интересно? — Гриффиндорка была благодарна за предоставленное отвлечение. — Почему нет? Когда мы виделись последний раз, вы выглядели словно загнанный в угол зверь. А сейчас, если опустить паническое выражение лица, кажетесь вполне… — Счастливым зверем? — Она нервно усмехнулась. — Я хотела сказать «смирившейся». Но как вам угодно. Как там мистер Поттер? — Полно, Нарцисса. Вы хотите знать, зачем я здесь, а не вести пустую беседу о моих друзьях.       Очередное неформальное обращение к той, кто старше, опытнее вызывало недовольство, направленное на саму себя. Гермиона опять нападала и не могла ничего с собой поделать. Сам факт того, что она просто сидела и общалась с Нарциссой словно с давней знакомой, казался несуразным. Они слишком разные, и поняла это Грейнджер слишком поздно.       Однако Нарцисса не спешила упрекать её. Она спокойной приподняла бровь и вновь отпила из чашки. Расслабленная поза, спокойное выражение лица. От неё исходила аура уверенности и умиротворения. Никакого подвоха, возможной опасности. Даже палочку отложила, давая понять о своих благих намерениях.       Гермиону принимали как равную, а не как грязь под ногами. Это её поразило до глубины души. Она вздохнула. Несколько дней в гордом одиночестве, разбавленном переругиванием с ворчливым домовиком и обменом «любезностями» с портретом Вальбурги, сказывались на способности контролировать свои слова. — Я хотела попросить вас о помощи. Или одолжении. Рассматривайте, как хотите.       Мадам Малфой задумчиво хмыкнула. — И что от меня требуется? — Через две недели полнолуние. Мне нужны некоторые ингредиенты для волчьего противоядия. Купить их не удалось, но, может, у вас они есть? — Грейнджер собрала всю свою храбрость в кулак, чтобы продолжить. — Так же мне нужна информация о планах Сивого. — Мисс Грейнджер, если с первым я могу вам помочь, то со вторым навряд ли. — Женщина выпрямилась, — Зелье приготовить куда проще, чем узнать у волка его мысли.       Гермиона отчего-то знала, что ей недоговаривали.       Тяжёлое дыхание, частое биение сердца и сжатые пальцы. Она осмотрела хозяйку поместья, удерживая улыбку. Иногда острый слух оказывался полезным. Стоило признать, что Нарцисса выглядела много лучше, чем в их последнюю встречу. Отсутствующие мешки под глазами, здоровая худоба, но всё тот же ледяной взгляд, пронизывающий до самого нутра. У них это семейное.       За стеной с грохотом что-то упало, заставив вздрогнуть обеих. В ноздри ударил нежный, дымный запах сандала, а незримая угроза повисла в воздухе. Неужели?..       Гермиона неосознанно сжалась. Как она сразу не заметила, что в доме находились пять человек? Конечно. Куда податься пожирателю, которого искали все и всюду? Только в особняк родной сестры. Что ж, по крайней мере здесь безопасно и тихо. И это сыграет ей на руку. Ощутимый толчок в сознании привёл в чувство. — Давайте будем честны, миссис Малфой? — Она дождалась утвердительного кивка. — Если вы не знаете, как мне помочь, то прекрасно знаете того, кто в силах.       «Прошу вас. Уговорите Беллатрикс о встрече со мной».       Женщина сжала зубы, судя по играющим желвакам. Её поймали на легилименции, и отвертеться не получится. Гермиона раскидывала все козыри в рукавах, потому что так был шанс добиться хоть какого-то прогресса. Ради Гарри. Ради оборотней, которые не виноваты в том, что происходило.       Конечно, с её стороны низко вот так использовать свои преимущества, но если её чему-то и научила война, так это беспринципности. К тому же навряд ли представлялось возможным так легко убедить Лестрейндж в помощи. — Я не могу обещать, что у меня получится. — Знаю. Просто попробуйте. Я остановилась в доме Сириуса Блэка. Каминная сесть активна в любое время дня и ночи до девятнадцатого сентября. Тогда в полночь она закроется.

***

      Прошла неделя. Белоснежная сова, так похожая на Буклю, доставила ингредиенты для волчьего противоядия и небольшую записку. От пергамента исходил запах дорогих чернил и цветочных духов с ноткой вина.       «Мисс Грейнджер, доброго времени суток. Здесь запас на три месяца. Что касается второй вашей просьбы… Я в процессе.       С уважением, Н. Малфой»       Ну, Гермиона была рада хотя бы этому. На несколько дней в ней поселилась чёткая уверенность в том, что её проигнорировали. Была мысль попросить Кикимера серьёзно покалечить её, чтобы потерять сознание и не представлять угрозы для общества. Однако эльф её избегал.       К вечеру зелье было готово, и тогда началась самая длинная семидневка в её жизни.       Один день сменялся другим. Пузырьки с аконитовым зельем пустели, а никаких новостей не было. Гарри пропадал в аврорате, потому что шла усиленная подготовка к полнолунию. Рональд наверняка помогал ему, а Джинни писала огромные петиции о мозгошмыгах Полумны и просила выкрасть её из Хогвартса.       Гермиона хихикала, читая эти письма. Она скучала по Луне много больше, чем ожидала. В конце концов, они провели слишком много времени вместе, и теперь это сказывалось на ней. Лавгуд передавала привет и спрашивала, как у неё дела, через Джинни. Зачастую сама писала некоторые завуалированные высказывания, чем непременно раздражала. Чего только стоило: «луна в стрельце, смотри, чтобы нарглы не украли метлу».       Нарцисса более не писала. А её сестра… Что ж, тёмная ведьма, видимо, наотрез отказалась ей помогать. Не удивительно, но обидно. Грейнджер надеялась, что ей будет дан хоть какой-то шанс. Хотя чего ожидать от самовлюблённой чистокровной, помешанной на контроле и тупой идеологии?       Гермиона злилась на неё за это. Пока не наступило девятнадцатое число и раздражение не сменилось апатией. Она более не любила эту дату. Не любила суету, которую развели на кухне совы. Стол ломился от огромного количества всевозможных подарков, и ком подкатил к горлу. Джинни, Рон, миссис и мистер Уизли, даже Флёр и МакГонагалл поздравляли её с днём рождения.       Но не было весточки от родителей. И это сыграло свою роль. Вместо счастья и признательности, Грейнджер чувствовала разбитость и желание проплакать весь день. Из-за махинаций с маховиком времени её возраст знатно сдвинулся вперёд. Сегодня ей исполнялось девятнадцать. Никакой пьяной вечеринки, огромного количества гостей. Только Кикимер, который подарил ей одинокую ромашку сразу после того, как увидел гору из коробочек и свёртков.       Она не стала ничего открывать. Настрой был не тот. Спокойно поблагодарила эльфа, поставила цветок в вазу и откупорила бутылку огневиски. Залпом опустошила бокал, присела на стул и уставилась на часы.       До того, как стемнеет, оставалось четыре часа. И она твёрдо решила провести их с пользой. Выбрав самую большую комнату, а именно гостиную, Гермиона раздвинула мебель по углам и заколдовала пол от повреждений. На окна наложила заклинания незримости и проверила защитные и звуконепроницаемые чары по всему дому. На случай, если начнёт кричать или, не дай Мерлин, выть на луну.       Она поставила себе небольшую кастрюлю с водой, если замучает жажда, убрала подальше явно дорогой ковёр и разослала друзьям весть о том, что ближайшие пару дней её не будет не только в городе, но и в стране.       Очередная ложь далась тяжело. Ну, зато точно никто не явится посреди ночи и не застанет её естество во всей красе. Каминная сеть закроется на всю ночь до завтрашнего полудня.       Домовик, ворча из-за очередных перестановок, учтиво спросил, что ему делать, и получил на это прямой приказ прятаться. Конечно, она не станет нападать на него, но на всякий случай перестраховалась. Превращение она собралась пережидать здесь. В Запретный лес не податься, там кентавры поднимут панику. Лес Дина наверняка будут патрулировать, а других вариантов у неё было. По крайней мере, в доме Сириуса было тихо и безопасно.       Когда пробило восемь вечера, Гермиона выпила ещё один бокал. Обжигающее тепло расслабило тело и разум. Возможно, это было ошибкой. Она клялась более не употреблять этот напиток смерти, а сейчас самозабвенно нарушала клятву. Почему-то алкоголь казался единственной возможностью справиться с мыслями и болью.       А боль всегда преследовала её. Стоило серебряному диску подняться над улицей, волчья ипостась вырвалась наружу. Очередные переломы, изменения. Мир в который раз утратил свою насыщенность. Но с каждым полнолунием всё происходило куда быстрее. В этот раз она едва досчитала до двух сотен секунд.       За стеной слышались редкие прохожие, выпившие в трактире и снующие туда сюда в поисках приключений. Огонь весело трещал в камине, согревая усталое после метаморфоза тело.       Гермиона впервые была такой спокойной. Укладываясь на голый пол и опуская голову на лапы, она прикрыла глаза. Бегать по дому идея глупая, наружу выходить нельзя, так что она решила спокойно подремать в ожидании восхода. Кикимер осторожно выглянул из-за угла, чтобы убедиться, что всё хорошо. Старый эльф убрал с пола следы крови, поправил подушку на диване, одну всунул Гермионе под подбородок, а после исчез. Занятный домовик.       Атмосфера спокойствия обволакивала хмельной разум. Вот тебе и день рождения. Ни друзей, ни вечеринки. Глубокое одиночество. Она не ожидала иного развития событий. Теперь, если праздники будут выпадать на ночь полной луны, ей придётся придумывать столько разных причин, чтобы не встречаться с близкими. И предложение Рональда о совместной жизни в перспективе смотрелось смешным.       Частые вспышки агрессии и исчезновения посреди месяца не обосновать менструальным циклом. Хотя Рона легко провести. Он становился очень стеснительным, если речь шла о женском организме, и зачастую не обращал внимание на важные вещи. Вот тебе и воспитание в семье, где преобладали мужчины.       Она лающе усмехнулась.       Когда часы единожды пробили полночь, камин задрожал, пламя взметнулось к потолку, и всё погасло. Никакого огня или треска дров. В следующую секунду в ноздри ударил до одури приятный тяжёлый запах. Гермиона резко подняла голову, встречая чёрную фигуру в трёх шагах от себя. Палочка нацелена на неё, но никакого преждевременного насилия.       Даже с учётом своего дихроматического зрения Гермиона могла легко заметить изменения во внешности женщины. Исчезла нездоровая худоба, тёмные мешки под глазами. Корсет плотно облегал округлую фигуру и держался не на бёдрах, а на тугой шнуровке. В вырезе чёрного платья виднелась только полная грудь и острые ключицы.       Королевская копна волос вернула прежний блеск и сейчас вуалью рассыпалась на плечи. Непослушная кудрявая прядь маячила перед чёрными глазами. Вместо сгнивших пеньков от зубов её встретила здоровая белоснежная ухмылка. Тонкие обветренные губы, длинная шея без синяков в виде пятерни её ладони.       Беллатрикс выглядела прекрасно.       Гермиона услышала частый стук и резко обернулась. Собственный хвост предательски неистово вилял, ударяясь о деревянный пол. Какого?.. — Ты! Поганая грязная собачонка, с какой стати ты решила, что имеешь право шантажировать мою сестру? И прекрати пялиться!       Грейнджер признала, что в этой женщине было прекрасно всё, кроме её языка и богатого внутреннего мира. Она вздохнула, качая головой. Никто ни на кого не пялился, но доказывать что-либо не имело смысла. — О, не надо вот так смотреть на меня своими щенячьими сверкающими глазёнками, я прекрасно знаю, что ты потребовала от Цисси помощь!       Со стороны коридора послышался счастливый визг Вальбурги. — Белла, это ты? Слава Салазару, убери эту мерзость из моего дома, очисти гнездо Блэков! — Закрой свой рот, старая перечница, иначе я спалю твою морщинистую рожу!       Грейнджер с трудом подавила смешок. Взаимодействия этого семейства — апогей любви и заботы. Она готова была поклясться, что слышала оскорбления в сторону Лестрейндж, но не придала этому значения. Старушка явно поехала головой ещё при жизни, а после кончины и вовсе лишилась рассудка. Гермиона внимательно осмотрела раздражённую Беллатрикс и расслабилась, позволяя своим мыслям вырваться на волю.       «Я попросила о помощи. Это разные вещи» — Не умничай, дворняга.       Дворняга? Что-то новенькое. И не такое язвительное.       Беллатрикс демонстративно прошла мимо, наступая острым каблуком ей на хвост. Из горла вырвался тихий рык, а женщина самодовольно ухмыльнулась и скрылась на кухне, чем-то шурша и ругаясь. Как у себя дома. Послышался звон стекла, раздражённый голос Кикимера. И через пару минут она вернулась, усаживаясь на диван. После короткого взмаха палочкой огонь вновь загорелся в камине, а на столик опустились бутылка огневиски и распакованный подарок, полный шоколадных конфет. Вот так просто. Без спроса и обидных выкриков «Ты трогала это своими грязными руками!».       Беллатрикс находилась в своей стихии. Уверенная, гордая. Натянутая словно стрела. Она налила алкоголь в бокал и сделала несколько тяжёлых глотков. Её взгляд был вязким, испытующим.       Гермиона медленно приблизилась на расстояние вытянутой руки. Острые когти застучали по полу. Хорошо, что она позаботилась об этом ранее. — Признавайся, грязнокровка. Почему Цисси две недели к ряду капала на мои мозги с просьбой встретиться с тобой? Я проверила её на воздействие Империо, но ничего не нашла.       «Потому что я не использовала магию. Мне нужна была твоя помощь». — Не помню, чтобы разрешала обращаться ко мне на «ты». — Женщина закатила глаза и тут же пустила жалящее заклинание, угодившее в нос. — С чего ты, грязная идиотка, решила, что имеешь право просить меня о чём-то?       Потому что она спасла её. Потому что упрямо врала всем во благо ведьмы. Потому что, вопреки всем разумным доводам, считала, что та имела право на жизнь.       Но Гермиона не осмелилась предавать подобные мысли огласке. Лишь понуро опустила голову, укладываясь рядом с диваном и потирая горящий влажный нос. Пол заскрипел от тяжести её веса. Нужно что-то придумать. Напивающаяся и теряющая интерес к окружению Беллатрикс являлась страшной компанией. Особенно в полнолуние. Она перехватила взгляд ведьмы и тихо фыркнула.       «Я хочу знать, что задумал Сивый». — Так иди и спроси его. Повой на луну, помочись на кусты, чтобы он пришёл. Что ещё делают суки для привлечения кобеля?       Какой ужас. Грейнджер была рада, что не могла разговаривать, потому что велика вероятность, что не сдержалась бы. На языке крутилось банальное «заткнись», но она проигнорировала это, отворачиваясь к камину.       Сложившаяся тишина давила на сознание. Почему с этой особой всегда так сложно? Разве тяжело рассказать о планах Фенрира? Или чистокровные ведьмы не должны опускаться до разговоров с маглорождённым отребьем? И опять огромное множество вопросов в голове.       Беллатрикс молча выпивала и уничтожала запас сладкого. От неё пахло пряно и настойчиво. Будто она сидела не в метре, а прямо перед мордой. Подаренные кем-то сладости имели аромат ягод. Некоторые конфеты улетали в огонь, когда женщина недовольно их осматривала, а вот имевшие запах вишни она съедала с огромным удовольствием. Огневиски в бутылке становилось всё меньше.       Часы пробили ещё раз. Но никто так и не заводил диалог. Гермиона хмуро пыталась спать, коли добиться своего не смогла. Но довольно проблематично расслабиться, когда с тобой в одном помещении бывший ночной кошмар. И она с ним наедине. Однако никакой угрозы в воздухе, никаких предпосылок к пыточному заклятию или резких действий со стороны женщины.       Их пацифизм развивался? Было бы славно. Потому что ссориться и рычать Гермиона устала. Удивительно, но молчать с Беллатрикс было в разы более комфортным, чем вести диалог с Роном. И это озарение снизошло на неё так внезапно, что она подавилась слюной.       С каких пор она вообще чувствовала себя комфортно рядом с этой ведьмой? Возможно, полнолуние играло на её чувствах, и зверь слепо подчинялся исходящей ауре могущества? — Знаешь, питомец, — Лестрейндж с шумом опустила бокал на стол. Она закинула ногу на ногу и задумчиво рассматривала подрагивающий огонь, — Тот эльф ведь сам виноват в своей смерти. Кинжал предназначался тебе. Ты бы выжила. Ему вот не повезло.       О, нет. Беллатрикс была расслаблена. Она покачивала палочку, периодически ёрзала и кидала жалящие заклятия то в маячившего Кикимера, который убирал за ней фантики, то в Гермиону, целясь при этом в нос или ухо. Чисто из вредности.       Пьяная женщина — самое страшное существо в мире. А Лестрейндж была пьяна. Она тянула слова, пропевала гласные. Её глаза лихорадочно блестели. — Ох, а мой кузен! Чистая случайность, но удовольствие-то какое. Этот ненавидящий взгляд мальчика-который-не-умеет-умирать! Его Круцио вышло таким жалким. Ни боли, ни агонии. Только щекотливое ощущение, и это после того, как ему всё рассказали. Ни капли таланта.       Зачем Беллатрикс ей это рассказывала? Неужели пыталась выставить себя в лучшем свете? Нет, бред. Скорее пыталась самоутвердиться за счёт болезненных воспоминаний своей собеседницы.       Гермиона понятия не имела, как на это реагировать. Задавать вопросы или, наоборот, молчать в тряпочку и делать вид, что ей глубоко всё равно на чужие слова. Хвост безжизненно замер, а тело напряглось. Она не хотела это слышать. Но стоило признать, впервые за всё время ведьма вела себя так нейтрально. Ни криков, ни ругани. Простая констатация фактов из своей биографии. — Что касается моей мерзкой племянницы, там не было вариантов. Когда её на пару с блохастым муженьком схватили, пса убили сразу. А её оставили для развлечения. В кругу Пожирателей часто не хватало женщин, а полукровками никто не брезговал. — Она помолчала, чтобы налить себе новую порцию виски. Неужели ей тяжело об этом рассказывать? — Кэрроу хотели освежевать её, Сивый планировал жрать внутренности, пока она была жива, а мой муж, хах! Он подумывал использовать её в роли жертвы во имя Салазара, представляешь?       Нет. Гермиона не хотела это представлять. Но предательское воображение рисовало ужасные картины перед глазами. Из груди вырвался печальный скулёж, на который не обратили внимание.       Нимфадора была прекрасным человеком и верным другом. И узнавать, что с ней хотели сделать Пожиратели, было болезненным занятием. Но это объяснило, почему Беллатрикс безоговорочно убила её.       Если бы только Андромеда знала… — Убивающее заклятие было актом милосердия. За это я, конечно, расплатилась перед Тёмным лордом. Знаешь, в чём разница между моим Круциатусом и его? Он никогда не упивался пытками. Боль от его заклятия была настолько сильной, что некоторые сходили с ума через пять секунд. Я продержалась три минуты. Абсолютный рекорд. — Беллатрикс гордо усмехнулась, вновь выпивая. — Что касается тебя… Я наслаждалась твоим сладким беспомощным голосом. Тем, как ты умоляла меня остановиться, плакала и думала о том, что скоро всё закончится. Ты лежала такая доступная и сломленная, дрожала подо мной. Безграничная власть в моих руках. Стоило надавить, и ты готова была отдать всё.       Гермиона задрожала от приторного тона. Грудной тембр женщины поднимал внутри целую волну противоречивых чувств. Отрицание, гнев, тоска, обида. И это лишь малая часть. Поразительные откровения били по перегруженному мозгу с такой силой, что болела голова. Она не хотела верить всем этим словам, но что-то упрямо твердило, что это правда.       Размеренный стук сердца ведьмы, её глубокое и спокойное дыхание. Она ведь никогда не врала. А если что-то говорила, то делала. Беспрекословно. Упрямо. Хотелось спросить, в чём были виноваты Лонгботтомы, почему Беллатрикс на них так отыгралась. Но глас рассудка убедил молчать.       Пусть от Лестрейндж пахло удовлетворением, пусть она не обращала внимания на крупного зверя рядом. Если Гермиона нарушит этот оплот спокойствия, может стать жарко. И опасно.       Новость о том, что кинжал предназначался ей, поселила в душе вину. Добби мог быть жив, если бы не решил геройствовать. Гарри долгое время злился, кричал, срывался на всех и плакал. Он говорил, что взял с Добби обещание не спасать ему жизнь. Эльф нарушил клятву и теперь покоился на берегу.       Мерлина ради, эта женщина действительно могла сделать больно одним лишь словом.       Голова раскалывалась. Если обдумывать каждое высказывание Беллатрикс, мозг к утру превратится в кашу. Но Гермиона отметила, что всеобщее убеждение в её безумстве ошибочное. Может, дело в шизофрении? Навряд ли.       Если вспомнить все их взаимодействия, Гермиона с уверенностью скажет, что Беллатрикс не безумная убийца. Она чётко осознавала все свои поступки, могла придумывать гениальные ловушки и заманивать в них врага при помощи обычного диалога. Ей хватило терпения пережить четырнадцать лет в Азкабане. Тогда в отделе тайн она могла запросто убить их компанию из нескольких подростков, но не стала. Просто подыгрывала Люциусу, делая ложные выпады. Так что неуравновешенной её назвать сложно.       Обычная женщина с возможным биполярным расстройством, манией величия и жестокой натурой.       Такой себе список. Но она могла себя контролировать, уже прогресс. Вот сегодня, например, ни разу не использовала Круцио!       Мерлина ради, Гермиона, просто заткнись. — С тобой было приятно, псина.       Она замерла, рассматривая свою засыпающую гостью. Ужасающая правда заставила что-то внутри сжаться.