Shapeshift

Мне не лучше и не хуже. Мне — никак. Эрих Мария Ремарк «Триумфальная арка»

***

      Жажда, раздирающая горло. Боль во всех мышцах и связках. Убаюкивающее тепло.       Это первое, что Гермиона ощутила. Последнее, что помнила, — кентавры, пытающиеся её загнать и убить. У них получилось? Такой исход был вполне вероятным. В ушах раздался отдалённый надменный низкий смех, пробирающий до мурашек и пробуждающий единственный верный инстинкт — убегать.       Она с немым криком подскочила, путаясь в собственных ногах, в одеяле и мыслях. С оглушительным звоном что-то упало, вынуждая спрыгнуть с кровати и тут же упасть. Белоснежная ширма стала непреодолимым препятствием на пути. Колени подгибались, голова раскалывалась, мозг отказывался обрабатывать информацию и услужливо приподносил мигрень. Глаза слезились, кости ломило. Очевидные признаки заклятия Круцатуса.       Что нужно делать? Где она вообще? В плену лесного народа?       Затравленный взгляд обвёл окружение. Серые стены, высокие окна, белое постельное бельё на нескольких кроватях. Переливающиеся осколки и зеленоватая лужица на полу. Мадам Помфри, стоявшая рядом с видом великой мученицы и рассматривающая разбитое снадобье. Хогвартс. Больничное крыло. Гермиона не знала, как она здесь оказалась, и подумывала, что это просто сон или бред от какой-нибудь горячки. Или она сильно ударилась головой, повредив что-то. Да, скорее всего так и было. Озарение снизошло на неё, заставив в панике обмереть.       Полнолуние.       Мерлина ради, ей нельзя находиться в замке. Если кто-то увидит мохнатое нечто в коридоре, пойдут сплетни и волнения. Аврорат отправит сюда своих людей и начнётся тотальная вакханалия. Нужно уйти. Гермиона должна была уйти, чтобы никого не подставить и не ранить. Цепляясь пальцами за неустойчивую перегородку и тут же ломая её, она попыталась встать, но что-то внутри сместилось. Болезненно и с щелчком. Дыхание прервалось, а перед глазами потемнело. — Мисс Грейнджер, Мерлина ради, успокойтесь!       Её осторожно подняли заклинанием и вернули в постель. Мягкую, вполне реальную. Поппи недовольно ворчала, ловко орудуя палочкой над головой. На прикроватной тумбе стояло с десяток зелий различной цветовой вариации. Восстанавливающее, костерост, умиротворяющий бальзам и ещё несколько незнакомых. Так же там были бинты, вата, несколько специальных щипцов и, скорее всего, средство для дезинфекции.       На теле была только шёлковая больничная пижама. Что-то туго стискивало мышцы плеча и грудь. Гермиона сразу поняла, что это повязка. Пластырь на щиколотке, запах спирта на собственной коже. Отвратительно. Она поморщилась от не самых приятных ощущений и замерла.       Минерва, опираясь на изножье кровати, внимательно на неё смотрела. Ох, Мерлин, почему она её сразу не заметила? Неуютно. От женщины волнами исходило недовольство, угнетая и заставляя пристыженно опускать голову. Грейнджер потребовалось чуть ли не всё время мира для понимания, что ни морды, ни когтей, ни шерсти не было, а за окном радостно светило солнце. — Какого хрена?.. — У меня был тот же вопрос, когда вас, укутанную в плащ и без сознания на руках принёс Хагрид. Ему вас передали кентавры. Глухой ночью.       Директор злилась. Значит, всё происходит взаправду? — Профессор… — Нет, мисс Грейнджер. Вы сказали, что справитесь. Я вам поверила и что в итоге получила? Яд акромантулов в крови, раны от когтей на груди, три сломанных ребра и стрела в плече. Это я уже молчу про следы пыточного заклятия. Может, вы сможете мне объяснить? Потому что я ума не приложу, как это произошло.       Н-да. Мало того, что наврала, так ещё доставила столько неудобств и напугала всех. Просто замечательно. Утирая скопившиеся в уголках глаз слёзы и шмыгая носом, Гермиона пыталась подобрать слова. Но что она могла сказать? Все её планы рухнули в тот момент, когда она зашла в хижину. Ей не приснилось, не привиделось. Беллатрикс Лестрейндж, действительно, жива. И мало того, скрывается недалеко от Хогвартса. Но стоило об этом упоминать? Нет. Определённо, нет. Это добавит ещё больше вопросов и проблем.       К тому же эта ведьма отпустила её, хотя могла убить. При том возможность была идеальная. Ни у кого не возникло бы вопросов, если б организм Гермионы не выдержал трансформации при полной луне. Конечно, не все бы поверили, но министерству хватило бы данных фактов. Очередной оборотень, не справившийся с собой и своей природой.       Оглядываясь назад, Грейнджер поняла ещё кое-что. Беллатрикс сама испугалась разрушенного единения и возможной угрозы. И выместила этот страх посредством жестокости. Как и всегда. Она тихо всхлипнула. А ведь Лестрейндж приказала принести зелья восстановления. И походная сумка осталась в Визжащей хижине, так что вернуться в любом случае придётся.       Состояние было ужасным. Радовало то, что обратное превращение протекало в бессознательном состоянии. Гермиона замешкалась, вспоминая слова директора. Сюда её притащил Хагрид. Ей оставалось надеяться, что лесничий не в курсе всех обстоятельств.       Она встрепенулась, чем вызвала недовольство со стороны мадам Помфри, которая тут же уложила её обратно на лопатки. Ощущения от исцеляющих заклинаний было странным. Будто под кожей в районе грудной клетки с обжигающим эффектом что-то шевелилось и извивалось. И чем дольше это происходило, тем хуже становилось.       Гермиона пыталась терпеть, сжимала зубы, сосредотачивалась на окружении, но через несколько минут сдалась. Она постаралась мягко отвести в сторону палочку целительницы, качая головой и указывая на себя. Объясниться она не могла, поэтому старалась более точно выразить всё, что чувствовала. — Прекратите, пожалуйста. Это странно. И неприятно. — Вполне вероятно, что ваша сущность чрезмерно реагирует на исцеляющую магию. Собственно, поэтому я не стала давать вам Рябиновый отвар, и мы лицезрели эти метания. — Поппи неуверенно кивнула, вытаскивая из передника потрёпанный временем блокнот, будто сверялась с чем-то. — Извините. Простите. Я правда не хотела. Всё вышло спонтанно. — Расскажи, что произошло, Гермиона. — МакГонагалл аккуратно опустилась на кровать, поглаживая её колено. Жест поддержки и сочувствия, — Ты напугала нас до смерти.       Всё это до безумия напоминало тот день, когда Фенрир укусил её. Взволнованные взгляды, недостаток кислорода в лёгких. Никого рядом, кроме двух женщин, знавших о её ситуации. Дрожащий вздох сорвался с губ. Ладно, им Гермиона доверяла много больше, чем себе. — Я даже не знаю с чего начать, — Она усмехнулась, взъерошивая волосы нервным движением, — По пути к Гремучей иве на меня напали акромантулы. Луна и Хагрид упоминали, что они будто с цепи сорвались, но я не думала, что всё настолько… Ужасно.       Её не перебивали. Хороший знак. — Палочка была в сумке, я бы не успела её достать, так что просто бежала. Пауки гнались за мной до самой хижины, один из них меня и задел. Ничего критичного, простая царапина. Потом полнолуние, превращение — Поежившись от фантомной боли в костях, продолжила — Наверное, я перепугалась, поранила сама себя. Я помню всё слишком смазано, вспышками. Галлюцинации, лес, кентавры, а потом темнота.       Мерлина ради, врать и не краснеть. Да и к тому она же врала директору. Если правда когда-нибудь вскроется, ей несдобровать. Вполне вероятно, министерство обвинит её в укрывании опасного преступника и отправит в больницу Святого Мунго, как сумасшедшую. Или вовсе в Азкабан, как соучастницу преступлений.       Ну, она это заслужила. Определённо. Хотя бы там она не будет переживать о полнолунии.       Годрика ради, что за вздор?       В конце концов, её рассказ не был прямой ложью. Гермиона всего лишь не упомянула одну безумную Пожирательницу смерти, которая укрылась в непростительной близости. Так что по сути своей это огромная недоговорённость, приукрашенная некоторыми несостыковками и вызванная нежеланием беспокоить людей вокруг.       Минерва долго изучала её. Пристально и удручённо. Если она и поняла, что ей вешают лапшу на уши, то виду не подала. Наверное, она надеялась, что её лучшая ученица осознаёт всю серьёзность происходящего. — Это не объясняет, почему у вас симптомы перенесённого запрещённого заклинания. — Понятия не имею. Может, наткнулась на кого в лесу?       Голос дрогнул на мгновение, и директор прищурилась, но настаивать не стала. — Хорошо, мисс Грейнджер. Будем считать, что я вам поверила. Спешу заверить, что Рубеус не в курсе вашего мохнатого естества, но крайне напуган произошедшим. Уверена, он успел разболтать об этом вашим друзьям, — Женщина тяжело вздохнула. Явно недовольно, но несколько смиренно, — Надеюсь, у вас есть отговорка, потому что я отказалась давать какие-либо комментарии. — Да. Нет. Спасибо, профессор. — Поправляйтесь. Если у вас будет, что ещё рассказать, мои двери открыты.       Директор оставила её. Вот так просто. Без дотошных расспросов, попытки залезть в её голову, без каких-либо скрытых угроз. Да, определённо, Минерва в роли главы Хогвартса была более компетентной и собранной, нежели Дамблдор.       Гермиона любила старого волшебника и скучала по нему, но так же побаивалась в своё время. Он казался каким-то далёким и чужим. Неудивительно, если учесть все его планы на Гарри, постоянные недосказанности и некое безразличие, касающееся безопасности учеников. Он на многое закрывал глаза, и это сыграло свою роль.       Мадам Помфри строго проинструктировала о зельях, настоятельно порекомендовала отлежаться несколько дней и раздражённо позволила уйти, когда услышала уйму отговорок. Гермиона поймала себя на мысли, что ей, определённо, нужно принести целительнице какой-нибудь подарок. Но прежде вернуть сумку и палочку. Без виноградной лозы в заднем кармане она ощущала себя голой и ужасно уязвимой. Отвратительные чувства, в особенности для зверя внутри.       Говоря о звере. Гермиона замерла. После полнолуния ощущения несколько изменились. Да, всё тело ломило от превращения и больной фантазии Беллатрикс, но на душе стало в разы спокойнее. Более не хотелось бежать в самую мирскую глушь и прятаться ото всех. Ну, только если самую малость.       Связано ли это со становлением как полноценного оборотня? Или, быть может, всему виной самовнушение? Или отсутствие волнений приносило осознание того, что полнолуние прошло, и на месяц можно забыть об этом. Грейнджер вздохнула, не совсем понимая свои чувства.       Учитывая ноющие плечо и грудь и засохшую кровь на бинтах под одеждой, её аномальная регенерация исчезла. Как и говорилось в дневнике неизвестного мага. Видимо, магическое ядро стабилизировалось, а вместе с ним и в сознании воцарился штиль. Приятно, но несколько подозрительно. Гермиона хотела всё обдумать, сделать единый вывод о прошедшей ночи и своей дальнейшей судьбе, но не могла.       Главным поводом для волнений сейчас стала Лестрейндж. Живот сжался от одной лишь мысли о ней. Как бы не хотелось, но выполнять условия этой «договорённости» нужно было. К тому же ей так кстати всучили с десяток пузырьков, от внешнего вида которых тошнота подступала к горлу.       Может, у неё появилась какая-то аллергия? Или непереносимость магических субстанций.       Она вернулась в свою комнату, чтобы переодеться. Любимые джинсы, безразмерный джемпер, и вот Гермиона готова к этому дню. Остаточные болезненные ощущения от ночных приключений игнорировались. Повязка на теле сковывала движения, но она понимала её необходимость. Сломанные рёбра не то, о чём легко забыть. Однако она могла поклясться, что чувствовала непонятную вибрацию, сопровождаемую теплом в области травмы. Возможно, так работала регенерация. Грейнджер дала себе три дня на полное восстановление. Звериная кровь и магия могли любого поставить на ноги.       Она вздохнула, толкая двери в большой зал. Сначала завтрак, потом всё остальное. Для размышлений и составления разных стратегий на ближайшие пару часов нужна энергия. А её сейчас можно получить только из еды. Будоражащий запах бекона заполнил ноздри, из-за чего Гермиона неосознанно ускорилась, чтобы сесть за стол и притянуть к себе тарелку.       Джинни, сидевшая напротив, могла лишь удивлённо наблюдать за тем, как её подруга увлечённо складывает жаренную свинину в небольшую горку. Бледная, но живая и невредимая. Вроде как. — Гермиона? — М?       Грейнджер подняла голову, осознавая, что на её направлены три пары глаз. Джинни, Невилл и Луна смотрели на неё, как на призрака. И если последняя приветливо улыбалась, махая кусочком хлеба, то другие прожигали дыру своим пристальным вниманием. Их выражения можно описать как облегчение.       Точно, МакГонагалл сказала, что они в курсе её сомнительных полуночных прогулок. Что успел рассказать Хагрид? Гермиона прикинула всевозможные варианты. Близкое к смерти состояние, подозрительное времяпровождение в Запретном лесу с кентаврами — самые напрашивающиеся темы. Она кивнула, откладывая вилку и нож в сторону. — Я в порядке? — В порядке? — Да? — Гермиона Джин Грейнджер, я из тебя всю душу вытрясу! — Джинни потянулась через стол, чтобы схватить её за воротник рубашки, но не успела. Гермиона была быстрее. — Какого хрена Хагрид сказал, что ты поранилась, гуляя в одиночестве в лесу?! — Джинни, пожалуйста, не кричи. — Хрена с два!       Если так продолжится, мигрень усилится. Гермиона сделала глубокий вдох и медленно выпустила воздух через рот. — Ладно. Во-первых, прости. Я не должна была тебя избегать после того, как пообещала этого не делать. Ой, заткнись, я не закончила. — В Джинни прилетел кусок бекона, из-за чего та замерла. Как и все присутствующие. Никто никогда не видел, чтобы Гермиона кидалась едой, — Во-вторых, я искала ингредиенты для некоторых зелий. — Зачем ты врёшь? — Я не вру.       Они замолчали, глядя друг на друга. Замечательно. Тупик. И выбраться из него было проблематично. Грейнджер понимала, что не должна срываться на подругу, не должна злиться. Но внимание к собственной персоне уже душило. Почему они не могут сделать вид, что всё как прежде? Дружба на века и прочая ванильная глупость, не приправленная этим обиженным и обвиняющим взглядом.       Гермиона не знала причины, по которой на неё вот так нападали. Она всего лишь несколько раз сбежала от разговора. Это не значит, что нужно смотреть на неё, как на врага народа. Хотя если подумать, то было не далеко от правды. Она — оборотень. — Ты изменилась, Миона. И далеко не в лучшую сторону. — Знаешь, я прошла войну. — Прозвучало ужасно, и в сердце неприятно кольнуло. — Как и все здесь. Только ни я, ни Невилл, ни даже, чёрт возьми, Луна не ведём себя так. Не бегаем друг от друга, не рычим на окружающих! Моя комната рядом с твоей, и я слышу, что ты кричишь по ночам. Что произошло за те три дня после финальной битвы? На тебя там случайно Империо никто не наложил? — Джинни, послушай, я не хотела тебя обижать. Никого из вас. Можешь считать, что у меня посттравматическое стрессовое расстройство, я не знаю. Просто дай мне время, пожалуйста. Прошу. Ты не хочешь знать то, о чём спрашиваешь. — Позволь мне самой решить, чего я хочу.       Желание бежать от собственной подруги охладило голову. Так безрассудно и тяжело. Гермиона с запозданием поняла, что Джинни права. Самолично загнать себя в этот угол и сейчас сидеть, не зная, что делать. Извиниться не получилось, перевести тему невозможно. От неё справедливо требовали ответов, дать которые она не могла.       Урчащий голос в голове твердил огрызаться, нападать и защищаться, но Гермиона отмахнулась от него. Усугублять ситуацию — самый ужасный выбор. Рвотный позыв сдавил горло, вынуждая закашляться. Невилл выглядел испуганным, ковыряясь в своей тарелке. Ему явно было не комфортно от словесной баталии, и она вздохнула. Друзья не виноваты в том, что Фенрир нашёл её тогда. Не виноваты в том, что яд из его слюны подействовал должным образом. Она могла бы рассказать всё, но шансы, что ей поверят и примут данный факт, были минимальными.       Да и как она это себе представляла? «Ребят, меня тут Сивый потрепал, но вы не волнуйтесь, я всего лишь раз месяц становлюсь огромной и мохнатой машиной для убийств, а ещё слышу, как у вас растут волосы»? Очень оригинально. — Я боюсь.       Это было единственным, что удалось выдавить из себя. — Джинни, твой мозг в опасности. Стая мозгошмыгов Гермионы нацелилась на тебя. Давайте все успокоимся, сделаем глубокий вдох и согласимся на том, что каждому нужно время. Обдумаем всё, что хотим сказать без нецензурной лексики, а потом закурим трубку мира? Когда все будут готовы. Потому что сейчас даже я не готова с вами болтать. У меня нарглы носки целомудрия стащили.       Луна намотала на хлебную соломинку белый платок и махала им, словно флагом. Беззаботность и убеждённость в лучшем исходили от блондинки. Гермиона мысленно признала, как сильно любила эту девушку. Столько раз поддерживать и спасать её, когда, казалось, ничего уже не поможет. Чистый альтруизм.       Удивительно, но идею Полумны все восприняли положительно. Джиневра после недолгих раздумий кивнула и отвернулась. И тогда Грейнджер поспешила уйти.

***

      Она упрямо шагала к Гремучей Иве, пиная мелкие камушки под ногами. Если сейчас выпрыгнет огромный паук, она либо позволит ему сожрать себя, либо разорвёт голыми руками. Настроение было основательно испорчено. Какая-то часть внутри металась между «давай пошлём их всех куда-нибудь» и «иди моли о прощении». И это раздражало. Только ей стало казаться, что всё устаканилось, так нет. Происходила какая-то неведомая сумятица. И при этом она сама виновата в случившемся.       Было бы намного проще, если б Беллатрикс всё же убила её. Не пришлось бы сейчас сражаться с ретивым деревом, чтобы просто попасть в потайной лаз. Не пришлось бы умолять эльфов на кухне выделить ей немного хлеба и небольшую баночку клубничного джема. Зачем она вообще это сделала? Ответ прост.       Наивная надежда, что роковая пожирательница смерти не станет раскидываться заклятиями, увидев немного еды. Да и вид женщины вчера был ужасным. Будто она только-только сбежала из Азкабана. Хотя если подумать, тогда, в зале пророчеств, Лестрейндж выглядела лучше, чем сейчас, пусть и напоминала мумию. На несколько мгновений появилось некое сочувствие к ней. Пока память услужливо не подсказала, что эта женщина — дьявол во плоти.       Гермиона вздохнула, глядя на люк в потолке. Стоило ли стучаться? Наверное, нет, ведь тёмная ведьма могла отсутствовать. Однако тяжёлый дымный аромат сандала и пергамента говорил об обратном. Может, уйти и сделать вид, что её здесь никогда и не было? Следующее полнолуние только через месяц. К тому моменту явно удастся найти более подходящее убежище. Сверху раздались недовольное ворчание и тихий стук каблуков, удаляющийся куда-то в сторону.       Была не была.       Она с силой толкнула крышку. Та с громким хлопком завалилась назад, позволяя выбраться в просторную комнату. Все вчерашние повреждения были восстановлены. Будто никто тут не колдовал, не размахивал лапами с острыми когтями и не ломал окно в попытке сбежать. Единственным отличием стало отсутствие пыли на полу и предметах интерьера. Хоть какой-то плюс. — Мадам Лестрейндж, пожалуйста, не посылайте убивающее, это я!       Почему она вообще так учтиво к ней обращалась? Загадка. Однако это сработало. Из-за угла выплыла чёрная тень. Сейчас, при дневном свете можно было лучше рассмотреть женщину.       Помятая одежда, которую явно носили уже месяц, не расчёсанные длинные локоны. Спутавшиеся и напоминающие специфичную корону. Серо-белая кожа. Впалые щёки, ещё более острые скулы, бледные обветренные губы. И от неё опять разило алкоголем. Гермиона понятия не имела, откуда у женщины могла быть выпивка.       Привычный кожаный корсет сейчас будто висел и удерживался на теле только благодаря округлым бёдрам. В вырезе платья можно было рассмотреть выступающие ключицы и кости грудины. Она явно недоедала. Неудивительно, не на курорте же каком-то. Чёрные глаза не выражали ни единой эмоции. Даже знакомого всполоха безумия не было. Что должно было произойти, чтобы самая ярая последовательница Волан-де-Морта решила оставить его? Навряд ли это были великие муки совести и раскаяние.       Однако вместо того, чтобы самоотверженно отдать жизнь за своего господина, Беллатрикс просто исчезла. Инсценировала смерть от руки Молли Уизли и сейчас скрывалась в глуши, попивая виски и угрожая всяким недальновидным грязнокровкам.       Если бы год назад кто-то сказал, что она будет спокойно находиться рядом с самой опасной тёмной ведьмой, Гермиона бы ударила этого человека и преподнесла его в жертву богам во имя лучшей цели. Хотя о каком спокойствии могла идти речь? Она была напряжена до предела. Любое неровное движение, косой взгляд или какое-то «не такое» выражение лица, и её уничтожат самым извращённым способом. В лучшем случае, уничтожат.       Главное дышать и не показывать свой страх. — Долго будешь пялиться, псина? — Я не пялюсь. — Гермиона смутилась, отводя взгляд, — И не называйте меня так. — Я буду называть тебя так, как захочу. Ты вообще должна ноги мне целовать за мою благосклонность. Но не стоит, ещё обувь запачкаешь своими грязными слюнями.       Гермиона сжала зубы. В этот раз она не попадётся в мастерски расставленные сети. Прийти сюда было ошибкой, но платиться за неё явно не хотелось. Она осторожно прошла в сторону кухни к столу, доставая из кармана все пузырьки, которые лично ей выдала мадам Помфри, и небольшой свёрток, перевязанный тонкой бечёвкой. — Что это? — Цианид.       Мерлина ради. Она закатила глаза и хихикнула, замечая озадаченное выражение лица Беллатрикс. И тут же пожалела о своей шутке, потому что в её сторону полетело жалящее заклятие. Грейнджер успела отпрыгнуть, схватившись за ноющий бок. Судя по тому, как оранжевая вспышка разнесла в труху один из шкафов, силы в нём было немерено.       Почему эта женщина вообще такая быстрая? И откуда она достала палочку, когда секунду назад её даже в руках не было? Наверное, думать об этом и зазря терять время не стоит. Свою задачу она выполнила. Почти.       Сумка валялась под столом, и Гермиона без резких движений достала её, но открывать не стала. Мало ли Лестрейндж подумает, что там какое-нибудь секретное оружие, что девушка тянется за палочкой, чтобы атаковать. Хотя навряд ли. Беллатрикс была сумасшедшей, но не глупой. Мысль о том, что она уже покопалась в её вещах, абсурдна. Для ведьмы эта сумка была рассадником блох и сплошной антисанитарией. Навряд ли столь важная личность опуститься до такого.       Если бы Беллатрикс знала, что в этой самой сумке находится её родная палочка… — Ещё раз спрашиваю, грязнокровка, что ты сюда притащила? — Годрика ради, зелья, о которых вы просили. И немного еды. — С чего ты решила, что я, чистокровная ведьма, лейтенант армии самого Тёмного лорда, нуждаюсь в твоих подачках?! — Женщина сорвалась на оглушительный крик, — Ты трогала это своими грязными руками! — Я всего лишь предположила, что вы будете не против. Ладно, извините, можете выкинуть или сжечь. Без разницы.       Она с трудом подавила комментарий про павшего Тёмного лорда. Ни к чему такие дерзкие высказывания. Почему она вообще решила, что эта помешанная на чистоте крови оценит её добрый жест? Конечно, жест, направленный на сохранение собственной жизни, едва ли был добрым, но всё же неприятно.       Да и зачем так надрываться? У Гермионы прекрасный слух, хоть шепотом на другом конце хижины разговаривай, всё равно услышит. Она стояла на месте, думая, что делать дальше. Смиренно ждать конца терпения Лестрейндж она не могла, а вот попрощаться и уйти вполне. Грейнджер медленно двинулась по направлению к люку, но дорогу ей преградили. — И куда ты собралась? — Обратно в замок. У меня ещё есть дела. — Меня это не волнует, грязное отродье. Я не разрешала тебе уходить. — Беллатрикс усмехнулась, делая грациозный шаг навстречу. — Не помню, чтобы обязывалась спрашивать разрешение. Но, если хотите, я составлю вам компанию. Побеседуем о погоде, обсудим целостность бытия, универсалий и их сущность.       Гермионе следовало закрыть рот и сто раз подумать прежде, чем огрызаться. Что она себе позволяла? Её внутренняя часть была слишком пассивно-агрессивной и всегда вырывалась в самые неподходящие моменты. Блеснула знаниями, а теперь не знала, чего ждать. Волосы на затылке зашевелились, и в горле встал ком. Плохой знак. Ей оставалось только беспомощно наблюдать, как Беллатрикс сначала хмурится, а потом ухмыляется. Надменно и злобно.       Грейнджер видела пас чужой руки, но не ожидала, что заклинание ударит сразу. Обычно после взмаха палочкой и до момента сотворения был промежуток в несколько секунд. Но не в этот раз. Красный луч ударил в грудь, откидывая назад и прижимая к холодному полу.       Глаза будто стали вылезать из орбит. Мигрень с утроенной силой набросилась на неё, а внутренности скрутило. Из горла вырвался спонтанный крик, заставляя закашляться и свернуться в клубок. Но это было терпимо. Странно, но боль от Круцио стала какой-то отдалённой. Эфемерной. Судороги в некоторых мышцах быстро сошли на нет, желудок перестал сжиматься. Или ей всё казалось?       Гермиона судорожно вдохнула и постаралась сосредоточиться на том, что происходило. Ни смеха, ни издевательских танцев над головой она не слышала. Только непрерывное гудение удерживаемого заклинания и прерывистое дыхание пожирательницы. Не было знакомой агонии в собственном теле и истинного наслаждения в чертах напротив. Странно холодный взгляд чёрных глаз и красное марево по сторонам.       Удивительно, но Беллатрикс отступила через пару мгновений, аккуратным, истинно аристократичным жестом убирая с лица выбившуюся из общей массы прядь волос. Ей довольно быстро наскучило. Думать о том, что у неё просто не хватало сил для сотворения тёмной магии, Гермиона не стала. Ведьма была прекрасным легилиментом, и если уловит что-то подобное, скоропостижно докажет обратное. — Научись держать свой язык за зубами, собачонка, иначе кто-нибудь непременно его вырвет. А сейчас иди прочь, пока мне не пришло в голову тебя убить.       Гермиона не стала отказываться от столь великодушного предложения. Придерживаясь за грудь и прижимая к себе походную сумку, она неуклюже подползла к люку и спрыгнула вниз, по стеночке двинувшись подальше отсюда. Пока организм пытался справиться с последствиями встречи, разум неистово обдумывал это. Её отпустили. Только сейчас не было никаких условий или приказов. Потайной ход сменился светлой поляной, стены замка встретили тишиной и унынием.       И только когда дверь собственной комнаты захлопнулась, закрывая от внешнего мира, она позволила себе отдышаться. В виски с болезненной пульсацией отдавал стук сердца, а горло пересохло. Какого черта сейчас произошло? Нервная система с каким-то запозданием приняла на себя всю тщетность паники. Она встретилась со своим заклятым врагом дважды. Да, дважды над ней изгалялись, но хотя бы оставили в живых. Неужели и в сердце этой женщины есть что-то, похожее на доброту, и она способна на милосердие?       Грейнджер усмехнулась. Конечно. Да. Беллатрикс — антоним слов «добро» и «милосердие». Вероятнее всего, её отпустили лишь из соображений выгоды. Если её убить, начнётся смута. А так можно и свои садистские наклонности потешить, и воспользоваться известной тайной ради желаемого.       Она медленно осела на пол. Эта война длилась столько лет, и Беллатрикс участвовала во всех крупных и важных сражениях. Столько раз убивала, что становилось страшно от одной лишь мысли о количестве жертв. Возможно, Лестрейндж тоже устала? Устала пытать, убивать. Сражаться, в конце концов. Что если ей тоже хочется спокойствия?       «Она пытала меня с таким удовольствием, а я сижу и жалею её. Замечательно, Гермиона, сто очков Гриффиндорку».       Но факт остаётся фактом. Беллатрикс месяц не подавала никаких признаков жизни и сидела в этой заброшенной хижине. Не было ни одного упоминания о том, чтобы кто-то пропал или был найден мёртвым. И судя по её внешнему виду, она не особо задумывалась о возмездии за своего Лорда.       Гермиона прикрыла глаза, пытаясь в точности воссоздать все события. Вспомнить запах тёмной ведьмы, её жесты. Удивительно, но от неё пахло приятно. Если исключить алкоголь. Сандал, ваниль, пергамент и едва уловимый шлейф хвои будто заполнили комнату. Толика напряжения в каждом движении чужого тела, рваные и молниеносные движения палочкой.       Где-то внутри что-то болезненно сжалось от осознания, на каком же волоске висела её жизнь. Так самоуверенно вести диалог с тем, кого в народе прозвали безумцем, но… Ладно, она не могла отрицать не слишком вменяемое состояние женщины. Потому что никто в здравом уме не будет разбрасываться круциатусами направо и налево. И так истерично визжать тоже.       И всё же её не убили и не запытали до потери рассудка. — Давай поговорим. Как девчонка с девчонкой.       Гермиона вздрогнула, отчаянно замотав головой. Как работает её мозг? При встрече она язвит, а, находясь в безопасности, содрогается в ужасе от спонтанных вспышек воспоминаний.       Ответ плавал на поверхности. Звериная часть не хотела прогибаться и всячески давала отпор. И зачастую предотвратить это не получалось ни при каких обстоятельствах. Она раздражённо выдохнула, не совсем согласная с данной позицией. Получить порцию пыточного, нежели молчать? Гермиона категорически хотела стукнуть волка, сидевшего внутри.       За стеной что-то хлопнуло, и она замерла, прислушиваясь. Джинни вернулась в свою комнату, и с ней была Луна. — Я не понимаю, что с ней происходит. «Я прошла войну». Она бы никогда не сказала что-то подобное ранее. Я потеряла брата на этой войне, но не веду себя так!       Гермиона зажмурилась, стараясь не расплакаться. Из-за всех этих метаморфозов её тела и сознания она забыла об этом. Забыла о смерти Фреда. Липкое и вязкое чувство вины заполнило грудь. Замечательный из неё друг получился. — Знаешь, иногда потеря близкого проходит куда менее болезненно нежели потеря себя… — Луна, что ты несёшь вообще?       До безумия нелепо. И стыдно. Грейнджер могла поклясться, что Полумна сейчас растерянно улыбалась, а Джинни злилась и, судя по громкому топоту, ходила кругами. За неё заступаются, а она сидит здесь, поджав хвост. — Я поверить не могу, что Гермиона такая… Сука.       Обидно. Но справедливо. Стоило ли пойти прямо сейчас туда и обговорить всё? Да. Она обязана. И плевать, что категорически не готова. Грейнджер с тяжёлым сердцем поднялась с места и двинулась в соседнюю комнату. Удивительно, но дверь ей открыли сразу. Пару минут все трое молчаливо стояли, осматривая друг друга. Без лишних телодвижений и комментариев. Гермиона никогда не чувствовала себя такой ужасной. Будто не просто обидела подругу, а предала её. Она вздохнула, засовывая руки в карманы джинс и с трудом встречая взгляд.       Она никогда не замечала за собой затруднения в том, чтобы найти слова оправдания или утешения, но в этот раз всё было иначе. Сложно думать, когда голову разрывает столько навязчивых мыслей, никак не связанных друг с другом, а грудь буквально горит от количества непонятных эмоций. Грейнджер хмурилась, кусала губы и раскачивалась на носочках, но смогла собрать всю свою храбрость в кулак. — Джинни, я выскажусь первой и попрошу не перебивать меня, ладно? — Она дождалась утвердительного кивка и немного замялась, — Я знаю, что веду себя странно и отвратительно. Это не справедливо по отношению к вам. Но, чёрт возьми, мне правда очень тяжело. Слишком негативные последствия у этой войны. Мне тогда казалось, что ещё немного, мы победим и всё наладится, однако этого не произошло. Наоборот только усугубилось. Мне снятся кошмары почти каждую ночь. Опять. Я не высыпаюсь, из-за этого часто раздражаюсь и злюсь, мне постоянно что-то мерещится, и я до одури боюсь сорваться на вас, поэтому не придумала ничего лучше избегания.       Гермиона с шумом выпустила воздух через рот. Где-то сбоку гордая Луна без тени улыбки медленно покачивала головой, побуждая продолжать. — Мне жаль Фреда. Жаль твою семью. Прости за всё, что я наговорила, сделала или, наоборот, не сделала. Я пытаюсь себя контролировать, иногда пью зелье сна без сновидений, но, мне кажется, у меня выработалась некая непереносимость. Я знаю, что подруга из меня вышла не очень. Извини. — Ты такая дура, Миона. — Уизли хныкнула, упрямо вытирая рукавом скатившуюся по щеке слезинку. — Почему ты решила, что должна справляться со всем в одиночку? Мы обе лишились чего-то или кого-то. Каждой из нас было плохо. Но вместо того, чтобы рассказать всё и попросить о помощи, ты отгородилась. Гарри и Рон знают о том, что с тобой происходит? — Нет. — Их ты тоже не хотела беспокоить? — Да. — Ладно, мне легче от осознания, что парень из моего брата хреновый. — Джинни хихикнула, что с покрасневшим и припухшим лицом выглядело нелепо. — Я просто хочу, чтобы ты не отталкивала меня. Ты — моя лучшая подруга, и я не хочу тебя терять. Если плохо, приди и расскажи. Мы найдём выход из любой ситуации, знаешь же. «В болезни и здравии» или как там? Пофиг. Если я не чёртов гений в учёбе, это не значит, что я тупая. Твоё поведение было очень странным, и мне больно от осознания, что ты не доверяешь мне настолько, чтобы делиться переживаниями. А еще меня раздражают ваши непонятные контакты с Луной. — Вне телесный опыт. — Лавгуд мило пожала плечами. — Да-да. Буду надеяться, что ваши вне телесные путешествия не заканчиваются клювопатривскими оргиями.       Гермиона глупо засмеялась, не желая поправлять подругу. Тепло облегчения разнеслось по телу, позволяя, наконец, вдохнуть полной грудью. — Прости меня. Я стану лучше, клянусь. Просто не дай мне погрязнуть в этом… Мир? — Мир. В субботу идём в Хогсмид. Алкоголь — лучший двигатель мыслительного процесса. Тем более мне интересно, что это за вне телесный опыт и как вы им пользуетесь. И я не желаю слышать никаких отговорок, ясно?