Shapeshift

Можно долго протянуть наедине с воспоминаниями? Они как любимый мягкий шарф на шее, на котором рано или поздно сообразишь повеситься. Эльчин Сафарли. «Мне тебя обещали»

***

      «У некоторых представителей, зачастую женского пола (обязательно ведьм!), можно наблюдать аномальную скорость восстановления кожных покровов и мягких тканей в первый месяц после укуса. По моим предположениям, это напрямую связано с их магическим ядром.       Если особь не щенилась/не вступала в половую связь ранее, её ядро находится в статичном состоянии. Яд, поступивший в кровь вместе со слюной другого оборотня, воздействует на организм созидающе, тем самым заставляя волшебное нутро вращаться. Таким образом магия высвобождается из тела, независимо от желания и обстоятельств.       С этим связаны как физическая сила, так и регенерация. Некоторые экземпляры упоминали и о мощи заклинаний (лично подобного не наблюдал). Обычно после первого превращения эти способности утрачиваются — ядро вновь приходит в покой, если во время полнолуния не происходит ничего экстраординарного».       Гермиона моргала, глядя в дневник. Информация была полезной и одновременно пугающей. Ей определённо не нравилось, что автор использовал в отношении оборотней эпитеты скорее неодушевлённые. Особь, экземпляр — всё это показатель того, как к данному виду относились и относятся до сих пор. С чем это связано? Она не знала.       Люпин, например, был прекрасным профессором. Сивый, как бы не хотелось это признавать, умелым охотником. Что заставило волшебный мир ненавидеть оборотней до такой степени? Их сторонились, за некоторыми следили. Связано ли это с тем, что их природа не способна подчиняться условным правилам? Бред.       Гермиона знала, что здесь скрывается что-то гораздо более глубокое и страшное, нежели кровожадность и непокорность. Но строить догадки и пытаться узнавать истину не собиралась. Она захлопнула дневник, пряча его под подушку. Ей ещё со стольким предстояло разобраться, а это чтиво если и давало ответы, то наравне загружало новыми вопросами. Утомительно.       Сунув палочку в задний карман джинс, она спустилась в большой зал. Все уже были здесь. Джинни увлечённо поглощала завтрак, отвлекаясь только чтобы передразнить кого-то, а Луна с Невиллом мило ворковали неподалёку.       Гермиона приземлилась рядом с рыжей, когда на тарелке с едой совы скинули бумажные конверты.       Подавив раздражение в сторону птиц, она осмотрела письмо и, осознав от кого оно, ласково распечатала. От пергамента исходил запах чернил и какого-то дешёвого одеколона с нотками табака. Почему дешёвого? Его едва ли можно было уловить.       «Гермиона!       Извини, что не написал раньше, никак не получалось. Мы поймали и отправили трёх Пожирателей в Азкабан. Над ними был проведён суд, но никого не приговорили к поцелую дементора. Эту участь уготовили Лестрейндж. В Аврорат поступали анонимные сообщения о том, что её видели. Даже упоминался Хогсмид, мы всё там перерыли, но так никого и не нашли. Кстати, её деверь, Рабастан, тоже выжил. Оставайся пока в Хогвартсе, там за тобой присмотрит МакГонагалл, а лучше возвращайся в Нору, так будет безопаснее.       Скучаю, твой Рон».       Она моргнула раз. Затем второй. И это всё? Почти за месяц молчаливого ожидания получила короткую записку, где рассказывается о последователях Тёмного лорда. Ни банального «как ты?», никакого проявления чувств, кроме краткого «скучаю». Гермиона глянула на Джинни, которая весело смеялась и краснела, до сих пор читая сообщение от Гарри, и разозлилась.       Замечательно. Первым желанием было разорвать и сжечь это недоразумение, ошибочно названное письмом. Конечно, она знала, что Рональд не умел красиво говорить и уж тем более писать, но мог хоть постараться? И почему он позволяет себе говорить ей, что делать? Да, они были парой, но это ещё ничего не значило.       Беллатрикс замерла, увидев в руках егеря меч Гриффондора. Её сильная челюсть содрогнулась, а лицо исказила гримаса ярости.       Наваждение кратковременной вспышкой пронеслось перед глазами, и Гермиона с трудом сглотнула вязкую слюну. Сделав небольшую гимнастику из череды глубоких вдохов и медленных выдохов, она постаралась абстрагироваться от кольнувших сознание воспоминаний и повернулась к подруге. И голос её был низким. — Джинни, я похожа на того, кому нужен надзор? — Нет? — Уизли отвлеклась от любования весточкой своего парня и нахмурилась. Ей определённо не понравилась интонация, с которой обратились. — Может, я слабая и беспомощная? Или похожа на кисейную барышню, которая обязана сидеть дома, воспитывать детей и готовить ужин? — Гермиона, у тебя месячные?       Грейнджер усмехнулась. Все шутки Джинни в попытке разрядить обстановку сводились к двум вещам: ПМС и сексу. Она любила эту черту в девушке, которая всегда могла отвлечь от переживаний глупым комментарием или шуткой. Но сейчас ситуация была иной. — Лучше ответь на вопрос, иначе мозгошмыги Мионы начнут на тебя нападать, — Луна, всегда улыбчивая и внезапная. Она разве не сидела рядом с Невиллом где-то в конце стола? — Что происходит? — Твой брат — идиот. И я отказываюсь это принимать. Почему Гарри отправляет чуть ли не письмо Онегина, а я получаю информацию о том, что Лестрейндж заранее приговорили к поцелую дементора. И при том без её ведома. — Тебя смущает, что её не оповестили?       Во-первых, да. Как можно вынести такой вердикт без должного разбирательства. Конечно, эта женщина творила ужасные вещи: убивала, лишала рассудка, пытала и занималась вандализмом, но это не отменяет того факта, что её должны хотя бы судить. Это справедливо. По закону.       Во-вторых, нет. Её смущало умение её парня общаться при помощи письменного носителя. Поэтому Гермиона просто протянула письмо Джинни и угрюмо наблюдала за тем, как та с каждой прочитанной строчкой смеялась всё больше и громче. Пока не начала хрюкать и задыхаться. Полумна отстранённо запихивала в свои волосы хлебные соломки в попытке создать… Рога? Антенны для связи с космосом?       Все развлекались, как могли.       Гермиона вздохнула и придержалась за голову. Кости ломило, суставы крутило, и в целом она ощущала себя старушкой. В том дневнике не указывалось состояние оборотня за неделю до первого полнолуния, но у неё оно было отвратительным. Так ещё и это письмо. Проглотив грубость, она угрюмо уставилась на Джинни: — Ты закончила? — Ахах, хах. Прости, я думала ты преувеличиваешь, но оказалось совсем наоборот, — Уизли вытерла слезинку аккуратным движением, — Ты же знаешь Рона, он та ещё зубочистка. — Он что-нибудь упустил про Пожирателей? — Не знаю, Гарри ничего такого не написал. — Джинни виновато пожала плечами, — Тебе стоит намекнуть моему брату о том, чего хочешь от него, ты же всё равно собираешься отвечать? — Я уже думаю о том, чтобы оставить это без ответа. Не уверена, что смогу как-то прокомментировать известия о Лестрейндж. — Ну, из приятного, тебя уже не бросает в дрожь от одного упоминания этой стервы. — Потому что вы так часто мне о ней напоминаете. И не обзывайся, пожалуйста. — Она тебе всё ещё снится. — Полумна говорила тихо. И смотрела так пристально, что стало не по себе.       Что она могла сказать? Конечно же, да. Только эти сны стали более осязаемыми. После них все чувства, казалось, обострялись, и Гермиона становилась похожа на обнажённый нерв. Мурашки на коже, постоянные вздрагивания от малейшего дуновения ветра или звука. А ещё запахи. Она могла их уловить даже после пробуждения.       Малфой-мэнор исчез из её кошмаров, но тёмная ведьма осталась. Лестрейндж или сам Сивый постоянно натравливали её на друзей и кого-то другого, незнакомого. Например, сегодня под утро подсознание предоставило весьма красочную картину того, как Беллатрикс кинула ей в миску чью-то оторванную конечность со словами «Кушать подано, грязная псина».       Передёрнув плечами, Грейнджер постаралась забыть это. Объяснить свои сны было невозможно, так что и рассказывать о них не хотелось. Да и Луна утверждала, а не спрашивала. А Джинни слишком увлеклась сопоставлением писем своего брата и парня, издевательски хихикая.       Вчера Гермиона выпила волчье противоядие впервые. На вкус оно было отвратительным и чуть не полезло обратно. Настроение ухудшилось от осознания, что эту гадость придётся пить ещё пять дней. А потом и всю оставшуюся жизнь. В купе с восстанавливающими добавками, если она всё правильно поняла.       Единственное, что позволяло балансировать на грани между «Я ненавижу всё и вся» и «Так радостно в душе», это полностью переведённый фолиант. Она потратила полтора дня на это, не участвуя в реставрации замка и, практически, не вылезая из комнаты. К ней ведь наведывалась МакГонагалл, но удостоверившись, что всё в порядке, заявила, что рада её временному отдыху.       Большую часть страниц занимали иллюстрации. Весьма красочные и подробные. Наверное, они и послужили катализатором её разыгравшегося воображения, побудившего такие сны. Зато она увидела, какие существуют разновидности оборотней. Берсерки, элурантропы, кицунэ. Странно, что последние появились в дневнике, но оспаривать мнение, вероятно, умершего человека бессмысленно. — Земля вызывает Гермиону Грейнджер, Земля вызывает Гермиону Грейнджер! — Джинни назойливо помахала перед её лицом и тут же спряталась за тарелкой. Негодование едва ли утихло. — Я больше никогда в жизни не буду смотреть с тобой магловские передачи.       Она застонала, спрятав лицо в ладонях. Но видеть, как подруга интересуется приспособлениями и развлечениями мира, из которого Грейнджер родом, было приятно. — Ты любишь смотреть их. В особенности, со мной. Так что не ври. — Уизли соскочила с места и схватилась за рукав её джемпера, потянув за собой. — Пойдёмте, прогуляемся что ли. Надоели эти камни.       Гермиона лишь кивнула.

***

      Погода была прекрасной. Ни единого облака над головой, солнце грело и даже припекало, а лёгкий ветерок создавал идеальный контраст. Редкие люди отдельными группами продолжали орудовать палочками вокруг школы, но большинство всё же предпочитало нежиться на берегу озера. Потому девушки туда не пошли.       Их группу вела Джинни, которая в моменте пыталась уговорить их поиграть в квиддич, тем более что поле свободно. Но получила на это молниеносный отказ и замолчала, демонстративно вышагивая впереди. Гермиона не любила ни мётлы, ни полёты, ни эту жестокую игру. А Луна… Ну, она — Луна. Всегда зритель, и никогда игрок.       Хагрид, вероятно, пропадал где-то с кентаврами, так что, наткнувшись на его закрытую дверь, они решили просто пройтись по излюбленному и безопасному маршруту. Окраина леса мирно шелестела иголками, и Грейнджер смело втянула воздух полной грудью, подставляя лицо под тёплые лучи.       Хвоя, цветочный дурман и огневиски ударили в нос. Так непринуждённо и легко. Сладкие ароматы распустившихся бутонов, помятая трава и терпкий оттенок алкоголя наполняли нутро и расслабляли мышцы. Прошло несколько минут прежде, чем Гермиона приняла явно лишний элемент. Она замерла, а рядом остановилась и Полумна. Обе переглянулись и, убедившись каждая в своём, уставились средь деревьев. Глупо и напряжённо.       К слову, Лавгуд довольно быстро махнула рукой, сославшись на бешеных нюхлей. Но Гермиона готова была клясться на крови, что видела, как за один из стволов, в темноту леса, юркнула чёрная фигура. До боли знакомая, пугающая. Паранойя? Галлюцинации? Реакция собственного тела была удивительной.       Она сорвалась и поспешила туда, где уловила движение. Без объяснений, без задней мысли. Инстинктивно. Стоило приблизиться к нужному месту, запах стал более отчётливым. Алкоголь, пергамент и сандал. Ком подступил к горлу. Не от отвращения, нет. Смесь была до одури приятной и будоражащей.       Что-то внутри неистово заскреблось, вызывая дрожь.       На земле отчётливо виднелись уходящие в самую чащу маленькие следы от сапог. Небольшой носок и явно высокий каблук. Судьба вновь и вновь била по нервной системе, а реальность едва ли улавливалась. Пришлось потереть глаза, чтобы убедиться: ей не кажется. Кто-то действительно здесь был. Возможно, следил за ними. Вероятность глупого розыгрыша или издевательства была мизерной.       Кто в здравом уме опустится до таких шуток? Да и любителей этих самых шуток среди оставшихся в Хогвартсе людей не было.       Гермиона хотела идти дальше по отпечаткам сапог неизвестного. Ей нужно было идти. Чтобы убедиться, что интуиция подводит, а воображение вовсе рисует несуществующие вещи из-за длительного чтения легенд об оборотнях. Она покачала головой и подпрыгнула. Собачий лай, раздавшийся совсем рядом, оглушил и напугал. — Клык, акромантул тебя забери, ко мне! Гермиона?!       Рубеус. Он бежал к ней так быстро, что Гермиона не успела понять, как оказалась зажата в крепких объятиях. Настолько крепких, что в позвоночнике что-то хрустнуло. Ну, она не могла винить лесничего в этом, хоть и не хотела такого тесного физического контакта. В конце концов, все они соскучились друг по другу.       И только серый громадный пёс сначала угрожающе рычал на неё, а после продолжительного осмотра завилял хвостом и стал прыгать в попытке облизать ей лицо. Отвратительно. Биполярное расстройство распространяется на животных?       Хагриду пришлось оттаскивать собаку. Не то чтобы гриффиндорка была против такого внимания, но очищать одежду от вонючих слюней и грязи не хотелось. Она не видела этого великана с того момента, как очнулась после финальной битвы. А потому была рада. И мысли о возможной посторонней личности на территории улетели на второй план.       Лесничий чуть не расплакался. Ох, это определённо было странно. Но лестно. После недолгих уговоров, к которым быстро подключились подруги, было решено зайти на чай. Небольшая уютная хижина встретила чувством ностальгии и безопасности. Дом восстановили с идеальной точностью. Всё было на тех же местах, что и раньше. Камин, множество деревянных клеток под потолком, массивные стулья. Гермиона чувствовала разливающееся в груди тепло от радости за друга и уюта.       Когда все уселись за стол, Хагрид разлил чай по кружкам и поставил тарелку подозрительно выглядевшего печенья. Зелёного и, вероятнее всего, каменного. Так что к нему никто не прикоснулся. И пока подруги рассказывали о своих планах и о чём-то шутили, гриффиндорка смотрела на пса.       Клык сидел рядом и, хрюкая из-за складок на морде, пристально смотрел в ответ. Эти гляделки были бы забавными, если б не капающие на пол слюни и ощущение, что с ней пытаются общаться. Было что-то неуютное в этом осознанном взгляде питомца. Он никогда раньше не отличался умным видом, а сейчас раз, и изменился. Даже хвостом не вилял.       Гермиона чувствовала позитивный настрой и интерес, но, к счастью, не понимала собаку. Если б к странностям и изменениям от ликантропии добавилась возможность понимать животных, она бы точно в один прекрасный момент свихнулась.       Джинни осторожно пихнула её в плечо, из-за чего пришлось резко поднять голову. Она совершенно не следила за разговором, а потому на момент растерялась, уловив три пары любопытных глаз. Пришлось извиняться и всецело отдаваться беседе. — Кентавры взволнованы, единороги мигрируют, а акромантулы со смертью Арагога в край обнаглели. Мне приходится гонять их чуть ли не каждую ночь. — Да уж, надеюсь, Рона отправят тебе в помощь. Хочу услышать его девчачьи визги. — Джинни хихикнула. — А я вам говорила про злобных шнюков. — Ох, я думал попросить кого-то у профессора МакГонагалл, но не думаю, что это хорошая идея. Эти пауки могут быть довольно… Непредсказуемыми. — Странный выбор эпитета.       Гермиона вздохнула. Гарри и Рон не раз рассказывали о своей встрече с этими тварями, так что наткнуться на них не хотелось совершенно. Она хотела спросить про своеобразное поведение фауны Запретного леса, но её опередила Джинни: — Что с кентаврами? — Полнолуние скоро. Они готовятся. Никто не знает, могли ли оборотни из армии сами-знаете-кого укрыться здесь… Зря я это вам сказал, очень зря.       Гермиона вздрогнула. Конечно, она ранее обдумывала возможную вероятность того, что кто-то из Пожирателей мог остаться здесь, но услышать это — совсем другое дело. Потому что тогда будут проблемы. Огромные проблемы, на самом деле. Если в курсе Хагрид, то в курсе и МакГонагалл. Мало того, что директору придётся присматривать за Гермионой, так ещё и следить за тем, чтобы никакой незваный гость не вышел из Запретного леса.       Отпив чай из огромной кружки, она вздохнула. Ей нельзя будет податься в чащу во время полной луны. А изначально план был уйти как можно глубже в лес и просто ждать, пока всё закончится. Теперь же придётся искать иные пути решения. В замке оставаться нельзя, слишком много свидетелей. Да и к тому же если что-то пойдёт не так, как должно, велика вероятность, что она будет представлять опасность для людей.       Они бежали так быстро, как только могли. Корни под ногами, рыхлый грунт и лающий смех егерей. Их догоняли. Она знала: им не уйти.       Хотелось просто упасть на землю и закричать в небо «Да сколько можно?!». Чем дальше она заходила, тем сложнее становилось. Закон подлости какой-то.       Хагрид что-то бубнил про себя и Минерву, Луна отважилась взять печенье и пыталась его расколоть об стол, но вскоре сдалась и сунула его в чай. А Джинни внимательно смотрела на Грейнджер. Волосы на затылке зашевелились от такого пристального взгляда.       Первым желанием было огрызнуться. Но никакого оригинального ругательства она придумать не смогла, так что просто приподняла брови и чуть прищурилась. Если Джинни спросит, знала ли Гермиона о возможных тёмных волшебниках в лесу, то ответ будет очевидным. Если вопрос будет из другой оперы, то он останется без ответа.       Но Джиневра молчала, спрашивая одним лишь взглядом, будто убеждаясь в чём-то. Дружба с Полумной действительно имеет тенденцию обзаводиться странностями.       Лучшим вариантом сейчас было игнорировать это. Пульсация в висках говорила о скорой головной боли, и Гермиона просто поднялась с места и, извинившись, поспешила на улицу.       Солнце ударило в глаза, заставляя морщиться. Где-то за спиной послышался удивлённый возглас Хагрида, но объясняться не хотелось, да и Луна сможет придумать оправдание её поведению. Стоило просто прогуляться и обдумать всё это в одиночестве, поэтому она упрямо двинулась к лесу. Навряд ли какое-то из существ решит напасть при свете дня, а на худой конец у неё есть палочка.       Оглядываясь и убеждаясь в отсутствии кого-то из подруг, Гермиона юркнула за кусты и наткнулась на единственную видимую тропу. Вариантов более не было. Свежий воздух, высокие деревья, закрывающие небо своими кронами, мягкая земля под ногами — чувство единения с природой. На момент захотелось разуться и пробежаться босиком. Она передёрнула плечами. Определённо, звериное желание.       «Прекрати думать, Гермиона, просто иди».       Побег вышел унизительным. Её ждёт не один десяток вопросов, если Джинни сможет зажать её в углу и напомнить об обещании более не избегать её.       Но какая разница, что там было обещано? Гермиона каждый раз пыталась контролировать себя и свои действия, но выходило то, что выходило, когда тема затрагивала болезненные и пугающие участки. И единственным верным вариантом её мозг находил побег. Глупо и бессмысленно.       Раздражала и собственная слабость, и невнимательность её друзей, и цикличная смена настроения. Стоило расслабиться и улыбнуться, как волна негодования и злости сменяла позитивный настрой. За негативными эмоциями приходила тоска, и после всё начиналось заново. Бесконечно замкнутый круг.       Гермиона медленно опустилась под перекошенную ель, прижимаясь к коре спиной и затылком. Жмурясь и сжимая зубы, она пыталась не расплакаться. Но не смогла. Слёзы покатились по щекам, а грудная клетка сжалась от сдерживаемых рыданий.       Скрипучий голос Фенрира пригвоздил к земле и заставил поморщиться. Оборотень держал Гарри, но смотрел на неё. Плотоядно и похабно. — С девчонкой понежнее, у меня на неё планы…       Она забыла как дышать. Живот втянулся, а к горлу подкатил ком.       Беллатрикс кричала так неистово, что дрожали окна. Егерей отбросило в сторону мощной волной, неудивительно, если у некоторых переломались рёбра. И только Сивый остался на месте, вцепившись когтями в куртку Гермионы. Он напоминал не столько зверя, сколько монстра. — Ты окончательно рехнулась, Лестрейндж? — Они были в моём хранилище, псина, уйди с дороги!       Перед глазами мелькали цветные вспышки, контролировать которые едва ли представлялось возможным. Гермиона перестала понимать, что происходит. Где реальность, а где её воспоминания. Она будто потерялась между сном и явью, вновь и вновь погружалась в минувшие события и всё больше осознавала, как близка была к смерти.       Сколько это будет продолжаться? Как скоро её мозг сдаст назад и превратит её в пускающее слюни подобие человека? Она всхлипнула, ощутив на своей шее горячий поток воздуха. — Я тебе не верю       Треск веток заставил встрепенуться и выхватить палочку, направляя на внезапного гостя. Свет едва ли пробивался сквозь листву, но ещё можно было разглядеть серую шерсть и чёрные глаза-бусинки, смотрящие на неё. Она только сейчас заметила, что забрела куда глубже, чем планировала. — Клык…       Пёс осторожно подошёл и тихо заскулил, прижимаясь головой к её груди. Его отправил Хагрид или он сам выбежал из хижины и, несмотря на явную нелюбовь к данному лесу, отправился за ней?       Ветвь виноградной лозы с глухим стуком выпала из руки, и Гермиона, ведомая инстинктом, обняла собаку, прижимаясь к теплому меху так, будто от этого зависела её жизнь. Удивительно, как быстро всё менялось. Сначала её выводил из себя запах слюней, а сейчас она добровольно в них измазывалась.       Но стоило признать, так становилось лучше. Будто Клык делил с ней все переживания, прогонял их, погружая сознание в пушистую пелену стабильности. Возможно, звериная часть чувствовала себя спокойнее рядом с другим зверем, пусть и домашним. Это бы объяснило пропавшее волнение.       Пёс явно боялся здесь находиться, но сидел смирно. Не дёргался, не пытался убежать обратно. Но его взгляд точно просил вернуться. Возможно, он признал её своим сородичем или вовсе вожаком? Смешно, конечно, но исключать вероятность не стоило. Гермиона тяжело вздохнула, пытаясь выровнять дыхание и подняться с опорой на мощное тело Клыка, завилявшего хвостом. Лицо горело, горло саднило, но в целом чувствовала она себя не так плохо. По крайней мере, была способна осмотреться и принять решение. — Ладно, мальчик, пойдём, пока нас не нашли акромантулы.

***

      Первое, что она сделала, вернувшись в свою комнату, — закрылась. На засов. И на всякий случай на ключ. А после произнесла пару заклинаний, чтобы никто не подумал использовать Алохомору. Ей не нужны были посетители, особенно, рыжеволосые. Она любила Джинни. Всем сердцем. Но иногда эта девушка вызывала крайнюю степень отторжения своими упрямством и находчивостью.       Потом Гермиона переоделась, избавившись от провонявшей собакой и лесом одежды, и уселась за стол. Достав все письменные принадлежности, чистый пергамент и письмо Рона, она просто рассматривала его несколько долгих минут.       За окном пронеслась какая-то птица, заставив вздрогнуть и прикрыть глаза на мгновения. Стоило успокоиться и подумать, о чём написать парню. И как правильно намекнуть на то, что ей не интересны вести о Пожирателях, что она скучает. Обмакнув перо в чернила, она предприняла попытку начать.       «Дорогой Рон,       Я искренне ценю всё, что вы делаете для магического мира, но мог бы ты не писать мне о том, как проходят поисковые работы…»       Гермиона нервно скомкала кусок бумаги и отправила в полёт до середины комнаты. Ещё раз. И ещё. Ей потребовалось по меньшей мере шесть попыток. И три сломанных пера.       Кто знал, что писать письма так тяжело. Ещё год назад она могла за урок написать эссе в тысячу слов без заминки, а нынче уже битый час сидела и пыталась выдавить из себя хоть что-то, похожее на конструктивный монолог. — Она самый настоящий ночной кошмар! Неудивительно, что у нее нет друзей.       Она тихо застонала, хватаясь за голову.       «Перестань. Перестань вспоминать всё, что сделало тебе больно».       Гермиона взяла целое перо и обмакнула его в чернила. Будто призывая телесный патронус, пыталась воспроизвести в памяти все самые приятные и счастливые моменты с друзьями.       «Дорогой Рон,       Я очень рада, что ты, наконец, нашёл время написать мне! Надеюсь, вы в полном порядке и не рискуете своими жизнями. Не знаю, что напишет Джинни, но у нас здесь всё хорошо. Хогвартс с каждым днём всё прекраснее и прекраснее, на его восстановление уходит много сил. Я полностью оправилась после битвы, но мне вас не хватает. Я скучаю по тебе и Гарри. Я ценю ваше рвение поймать Пожирателей, но мог бы ты не строить свои письма конкретно на их поисках? Мне хочется узнать, как дела у друзей, а не у тех, за кем они охотятся.       С любовью, Гермиона».       Она хмуро перечитала то, что получилось. Не идеально, но сойдёт. Минимум пассивной агрессии — это уже прорыв. Запечатав конверт, она решила, что отравит письмо завтра с утра. Выходить из комнаты не хотелось, ведь была вероятность наткнуться на директора или Джинни.       Гермиона взмахнула палочкой, убирая черновики на стол, и опустилась на кровать, доставая дневник. Если состояние не позволяло взаимодействовать с людьми, то хотя бы чьи-то записи послужат компанией.