Призрак Оперы

      Одного яблока было маловато, но Эмма об этом не подумала. Вообще она ни о чем не думала, скользнув через потайную дверь. Она быстро и неуклюже вернула зеркало на место и начала спускаться по темному коридору. Она чувствовала биение сердца в груди. Биение пульса. Она шла к Призраку. Эта мысль была… головокружительной. Да. Наиболее точное слово для описания её чувств. Увидев записку Призрака, приклеенную к зеркалу, она почувствовала облегчение. Ей даже не было холодно, пока она брела по подземному тоннелю. Холод её не волновал. Она могла думать лишь об одном – как добраться до логова поскорее. Было поздно, очень поздно, одним богам ведомо, сколько эта записка провисела на зеркале. Может, много часов. Призрак была голодна. Эта мысль подстегивала Эмму. Ей не пришла в голову мысль, что стоило взять с собой нечто более существенное, нежели одно яблоко. Она могла думать лишь о том, как бы добраться до логова поскорее. Она несколько раз спотыкалась и едва не упала по пути. Но это её тоже не волновало. Ну и что с того, что она обдерет коленки? Какое это имеет значение, когда она на пути к Призраку? В груди Эммы что-то трепетало, она до сих пор до конца не верила в происходящее. Проснувшись утром, она была уверена, что больше никогда не увидит Призрака Оперы, и вот она идет к ней. Неужели Призрак простила её? Вот так просто? Неужели её ночные мольбы растопили лед в её сердце? Этого Эмма тоже не знала, в голову опять закралась мысль, что это может быть ловушкой. Но она её тут же прогнала. Она не хотела, чтобы это было ловушкой. Не может этого быть. Но даже если это вдруг ловушка, Эмма воспользуется возможностью, чтобы вымолить у Призрака прощение. Она была готова на коленях просить прощения, если понадобится.       Эмма шла по тоннелю, вцепившись в яблоко так, будто от этого зависела её жизнь. У Эммы было ощущение, что так оно и есть. Призрак оставила записку. Призрак была голодна. Это из-за Эммы она так долго ничего не ела. Кто знает, может, зеркало целый день было разблокировано. Эмма ведь даже не проверила. И теперь она чувствовала себя виноватой. Больше она никогда не допустит, чтобы Призрак голодала.       По пути Эмма задавалась вопросом, а как Призрак жила до её появления? Возможно, Кристина носила ей еду, но потом, после её смерти? Что же Призрак делала? Ела раз в день. И у Эммы было ощущение, что эти трапезы были очень скромными. Ей в который раз стало интересно, как Призрак может так жить. Почему в логове глубоко под парижской оперой? Имеет ли смысл задавать какие-нибудь вопросы сегодня? Что она получит в ответ? Смех и язвительность? Или вообще ничего?       На полпути к логову Эмма остановилась и глубоко вздохнула. Сегодня она торопилась и теперь в районе ребер слегка кололо. Она вдохнула через нос и со свистом выдохнула через рот. Ноги были ледяными. Она даже не подумала переобуться, сразу бросилась к зеркалу. Хотя бы она была не в пижаме, когда наткнулась на записку. Это было бы так… Ну, почему-то Эмме не понравилась мысль, что Призрак увидит её в пижаме. Эмма откинула с лица прядь светлых волос и оглянулась туда, откуда пришла. Она особо не осторожничала, ставя зеркало на место. Эмма надеялась, что её никто не услышал, и напомнила себе, что в следующий раз надо будет вести себя тихо. Если он вообще будет, тот следующий раз. Возможно, Призрак решила официально изгнать её из логова. У Эммы внутри все перевернулось при этой мысли. Конечно, она надеялась, что все обстоит совсем не так. Она предпочитала думать, что Призрак таким образом показала, что простила её. Потому она и оставила записку на зеркале, логично? Вроде да. Но что, если… Эмме вновь стало не по себе. Что, если Призрак устала её ждать? Или еще хуже: вдруг она решила, что Эмма не появится? Что, если она передумала, пока ждала?       Теперь Эмма зашагала быстрее. Точнее, побежала. Пряди волос выбились из косы и попадали в лицо, но Эмме было все равно. Она могла поправить прическу перед входом. Она же вдруг задумалась о том, о чем думала и что чувствовала Кристина, когда впервые прошла сквозь зеркало в своей комнате. Наверное, она не боялась. Она не производила впечатление напуганного человека. Скорее, наоборот. Она казалась склонной к приключениям. Нетерпеливой и любопытной. Эмме стало интересно, о чем думала Призрак, когда Кристина впервые пришла в логово? Согласно дневнику Кристины, Призрак была мила с ней. Сразу ли, как Кристина её нашла? Эмма с легкой горечью вынуждена была отметить: Кристина бы не упала в обморок, увидев маску Призрака. Эмма до сих пор злилась на себя за это. Не свались она в обморок, Призрак бы так долго не пряталась за занавесом. Эмме бы не стало любопытно узнать, что находится в комнате. Конечно же, она бы не полезла шпионить. А Призрак бы не разозлилась и не выгнала её из логова.       То есть избежать можно было бы всего, если бы Эмма не упала в обморок при виде маски. Господи, это было так нелепо. Ведь это просто белая маска. Даже не страшная. Она даже близко не напоминала свиные маски, которые Эмма несколько лет назад видела на вечеринке в честь Хэллоуина. После этого она несколько недель боялась. И видела жуткие кошмары, в которых ей являлись люди в свинячьих масках. Вот это было и впрямь ужасно. − Ой! – вскрикнула Эмма, крик эхом разнесся по тоннелю. Она попятилась вдоль необработанной каменной стены. От резкого движения на подол платья попали капли воды, и Эмма заныла: − Нет-нет-нет-нет!       Вовсе не потому, что увидела свинячью маску. Нет. По ноге только что пробежала что-то маленькое и пушистое. Эмма опустила глаза и увидела пробегающую по тоннелю крысу. О боже. Крыса! Это крыса только что коснулась её босой ноги. Эмма задрожала как осиновый лист. Она безумно боялась крыс. Страшно. Эти мерзкие хвосты, они так отвратно бегали. При одной мысли, что крыса её только что коснулась, она испытала сильное желание почесать ногу.       А вдруг проклятая тварь её бы укусила?! Это было бы ужасно. Эмме было страшно. У неё колотилось сердце, а губы дрожали. Честно говоря, крысу она уже не так боялась. А вот разнесшийся эхом крик её напугал. Это было ужасно. Это было не похоже на неё. Звук был похож на вопль попавшего в беду животного. Или монстра, который ей грезился, когда она была маленькой девочкой. В голове Эммы мелькнуло, как же здесь темно. Как темнота впускала её в себя, когда она уходила. Как она прежде этого не боялась? Почему ей в голову не приходила мысль, что она ничего не увидит? Ведь вокруг шныряли тысячи крыс, поджидавших её! Вдруг они планировали на неё напасть? Укусить? Найти путь наверх по её следам?       Горло Эммы сжал страх. На миг показалось, что она вот-вот расплачется. Крыса у ног её и впрямь испугала. А от собственного крика, разнесшегося по тоннелю, волосы на затылке встали дыбом. Она понимала, что нелепо чуть ли не до истерики бояться одну чертову крысу, но ничего не могла с собой поделать. Эмма многого боялась, так уж вышло, что в том числе и крыс. Эмма глубоко вздохнула, попыталась успокоиться, но не слишком преуспела. Она все еще боялась, что расплачется. Глупая, глупая Эмма… − Заблудшее дитя…       Эмма тут же навострила уши, когда глубокий низкий голос Призрака разнесся по тоннелю. Похоже, она ближе к логову, чем думала прежде. − Такое потерянное, такое беспомощное…       Голос Призрака звучал потусторонне. Это должно было еще больше напугать Эмму, но… − Жаждущее моей помощи…       Но нет. Эмма не боялась. У неё было ощущение, что в тоннеле у неё появился поводырь. А еще – будто Призрак слегка издевается над ней. В голосе Призрака слышался намек на веселье. Наверняка она слышала вопль Эммы. Определенно в пении Призрака можно было разобрать насмешку. Если она хотела напугать Эмму, то эффект получился не тот. Эмма продолжала идти и знала, что идет по верному пути, ведь голос Призрака становился громче. Когда Эмма сосредоточилась на голосе Призрака, темнота стала менее пугающей. Не такой страшной. Чувствуя прилив благодарности за то, что её спасли из страшной ситуации, Эмма произнесла: − Спасибо!       Единственный полученный ответ был шутливым и издевательским: − Я здесь, Призрак Оперы…       Вне зависимости от того, насколько шутливо пела Призрак, эти слова Эмму не напугали. Ничуть. Ощущение было будто её дергают за ниточки. И остановиться не в её власти. И теперь волосы на затылке встали дыбом совсем по другой причине. Прошел всего один день, но Эмма вдруг почувствовала, как сильно жаждала услышать голос Призрака. Разве можно так сильно скучать по голосу? Сердце Эммы бешено колотилось в груди, все, чего ей хотелось, – это вновь услышать пение Призрака. Но Призрак оставалась безмолвной. Завернув за угол, Эмма разглядела свет из логова. Она была здесь. Она вернулась. Эмма отказывалась верить в то, что Призрак заманила её в ловушку, а вовсе не помогла найти путь. И напугала тоже не нарочно. Поскольку страшно не было. Это чувство даже отдаленно не напоминало страх. Ощущение, будто… У неё не было даже названия для этого странного ощущения. Поэтому она попыталась выбросить его из головы и сосредоточиться на происходящем. В логове горел слабый свет. Эмма осторожно присела, чтобы протиснуться, и несколько раз моргнула, привыкая к свету здесь, внизу. Хотя свет от свечей был мягким, глаза Эммы уже привыкли к темноте и даже самое слабое освещение было подобно сиянию солнца.       Как только глаза перестали слезиться, она огляделась. По углам были расставлены свечи, как обычно. Плащ Призрака из перьев. Подушки в углу. Кресло, похожее на трон. Она вернулась в царство Призрака. А еще бросилось в глаза то, что сегодня занавес тоже не был задернут.       Эмма в очках слегка прищурилась. Это какая-то проверка? Неужели Призрак хочет узнать, не совершит ли она дважды одну и ту ошибку? Нет, ни за что. Эмма усвоила урок с первого раза. Больше она ни за что не сунется в ту комнату. Никогда. Ей надоело совать нос куда не надо. Она отвела взгляд от комнаты и тихо окликнула: − Эй? − Ну-ну.       Эмма вскрикнула и обернулась. Она думала, что Призрак, как обычно, будет «прятаться» за занавесом. Ей и в голову не пришло, что она может быть прямо… здесь. Потому-то, наверное, она и прошла мимо неё, не заметив. Но она была здесь. Сидела на земле, накинув одеяло на узкие плечи. На ней было черное платье, похожее на ночную рубашку. Бретели были, понятно, совсем тоненькими. И открывали много… кожи. Очевидно. Эмма тут же подняла взгляд на лицо Призрака. Насколько его можно разглядеть. − Да, она на месте, − сардонически произнесла Призрак, коснувшись маски. – Снова будешь падать в обморок? − Н-нет, − сказала Эмма. Откашлялась: − Нет. – Уже лучше. Звучит увереннее.       Призрак рассмеялась и откинула с лица прядь темных волос. − Лучше поздно, чем никогда, малышка Свон. У тебя есть что-нибудь для меня? − Я… да, − Эмма протянула яблоко.       Похоже, рот Призрака под маской недовольно искривился. − И это все?       Эмма покраснела. − Ну, я… Да. Я не думала, что ты захочешь… Я не думала, что ты захочешь, чтобы я вернулась, после… − Я передумала, − перебила Призрак и встала. Одеяло соскользнуло с её плеч, когда она направилась к Эмме. – Дай мне яблоко, − она протянула руку с длинными пальцами.       Эмма отдала ей яблоко. Призрак не поблагодарила. Просто отгрызла кусочек. А потом еще и еще. Записка на зеркале в комнате Эммы была явно правдивой. Призрак была голодна. Пока она жевала, Эмма воспользовалась случаем и сказала: − Мне жаль. Из-за того, что я сделала. Я никогда не… − Да-да, ты уже вчера говорила, − прервала Призрак. – Видишь ли, я не глухая и все слышала. Абсолютно все. − Ой, − Эмма опустила глаза в пол.       Призрак откусила еще один кусок от яблока. Прожевала, проглотила, а потом, прищурившись, взглянула на Эмму. − Я не собираюсь извиняться за то, что сказала тогда, − просто сказала она. − Я, э-э… Я это заслужила. Каждое слово. − Но… − Призрак продолжила, будто не слыша ответа Эммы. – Вцепляться в тебя ногтями… Не стоило мне этого делать, вот об этом я искренне сожалею.       Эмма поверить не могла в услышанное. − Ты… извиняешься передо мной? − Ты слышала от меня «извини»? – огрызнулась Призрак. – Нет. Не слышала. Значит, не извиняюсь. – Она откусила еще кусочек от яблока и вновь села.       Эмма не знала, как ей себя вести, потому тоже уселась. Разумеется, на разумном расстоянии от Призрака. Она огляделась в логове, в очередной раз пораженная его красотой. Пусть оно и располагалось под землей. Она незаметно покосилась на Призрака, пока та грызла яблоко. Эмма заметила, что её волосы слегка растрепаны. А платье очень похоже на ночную рубашку. И одеяло на плечах… − Ты… Я разбудила тебя? – догадалась Эмма. − Да, − вяло ответила Призрак. – Твой вопль меня разбудил. − Ой, − съежилась Эмма. – Я… Мне жаль.       Призрак её проигнорировала и рассеянно повертела в длинных пальцах недоеденный огрызок. − Крыса? − Да, − Эмма опустила голову.       Призрак холодно рассмеялась. − Надеюсь, ты ничего с ней не сделала. У меня здесь не так много собеседников. − С крысой все в порядке, − пробормотала Эмма. Она её даже не пнула. Сразу пустилась в нелепый пляс, когда крыса убежала.       Призрак вновь усмехнулась и снова вгрызлась в яблоко. От него уже не так много осталось. Она съела его меньше чем за десять укусов. Этот кусочек она тоже быстро проглотила. − Надеюсь, завтра вечером будет что-нибудь посущественней, − решительно произнесла она. – Но спасибо и на том. − Не за что! И да, завтра еды будет, конечно, больше, − заверила Эмма.       Между ними повисло странное молчание, и Эмма не знала, как его заполнить. Уходить ей пока не хотелось. По крайней мере, пока Призрак не дала понять, что её присутствие более нежелательно. А Призрак молчала. Просто сидела и рассеянно наматывала на указательный палец темные пряди волос. Эмма знала, что лучше не пялиться, чтобы ей не указали на выход, но ничего не могла с собой поделать. Не удержалась и смотрела на Призрака. Белая полумаска была вовсе не такой страшной. Почему же Эмма тогда упала в обморок? Призрак была… Она была привлекательной женщиной. Это любому очевидно.       Стоп, что? Откуда эти мысли?       Эмма покачала головой и прочистила горло. − Ну? – голос Призрака прозвучал как удар хлыста. – Так и будешь там сидеть или споешь что-нибудь? − С-спеть? – заикаясь, переспросила Эмма.       О, точно. Спеть. Она же всегда здесь пела. Но Призрак обычно не сидела и не наблюдала за ней. Эмма почувствовала, как внутри все сводит от тревоги. Призрак плавно встала и потянуло за собой одеяло. − Вперед, − равнодушно сказала она, отворачиваясь от Эммы. – Пой, малышка Свон. И Эмма запела. − Lorsque au soleil couchant les rivières sont roses, Et qu’un tiède frisson court sur les champs de blé. Un conseil d’être heureux semble sortir des choses. Et monter vers le cœur trouble... – она сама не знала, отчего выбрала именно эту французскую песню. Может, оттого, что слышала её миллион раз в исполнении бабушки Евы. − Продолжай, − скомандовала Призрак. Она все еще стояла спиной к Эмме. − Хорошо.       Эмма глубоко вздохнула. А потом сделала как велела Призрак. Продолжила. − Un conseil de goûter le charme d’être au monde. Cependant qu’on est jeune et que le soir est beau, Car nous en allons, comme s’en va cette onde: Elle à la mer—nous au tombeau!       Её голос был хрупким, как бабочка, и нежным, как мыльный пузырь, взлетавший к крыше логова. Он звучал нервно, но Эмма подумала, что это допустимо, когда Призрак стояла здесь, а не пряталась за черным занавесом. − Хорошо, − коротко констатировала Призрак. – Но ты все еще слишком громко дышишь. − Я знаю, − пробормотала Эмма. – И работаю над этим. Я стараюсь изо всех сил. Правда. − Конечно, правда, − почти грубо ответила Призрак. – Иначе что бы ты делала в опере?       Эмма не знала, что на это ответить. Она просто наблюдала, как Призрак ходит по логову туда-сюда и напевает себе под нос. Эмма была наполовину уверена, что узнала мелодию. Возможно, это и побудило её попросить: − Можно… можно мне послушать, как ты поешь? − Хм… − ответила Призрак. И замолчала. Надолго. Эмма не думала, что она ответит, но потом потусторонний голос Призрака разнесся по логову: − …and weeks pass, and months pass, seasons fly, still you don't walk through the door, and in a haze, I count the silent days.... Till I hear you sing once more.       Эмма тут же забыла и о времени, и о том, где находится. Она даже имя свое забыла. Она могла лишь смирно сидеть и слушать, как поет Призрак. − And sometimes at night time, I dream that you are there. But wake, holding nothing but the cold night air…       Эмма облизала губы и немного поерзала на необработанных камнях. В голосе Призрака слышалась такая неприкрытая тоска. Такая душевная боль. На миг Эмма это прочувствовала. На миг ей показалось, что Призрак проецирует свои чувства на неё. Эмма ощутила эту сердечную боль. Опустошающее горе, которое испытывала Призрак. − And years come, and years go, time runs dry. Still I ache down to the core, my broken soul can't be alive and whole..... Till I hear you sing once more....       Теперь Эмме пришлось прочистить горло. Его сжало. В горле будто застрял огромный ком ваты. Стало трудно дышать, пока Призрак пела. Можно было лишь слушать. А Призрак пела, и её глубокий бархатный голос разливался по логову: − And music, your music! It teases at my ear, I turn and it fades away and you're not here! – голос становился сильнее, будто она меньше его контролировала, но он все еще был убийственно прекрасен. Эмма потерла руки – волоски на них встали дыбом. − Let hopes pass! Let dreams pass! Let them die! Without you, what are they for? I'll always feel no more than halfway real...... Till I hear you sing once more!       Последняя нота будто разбилась вдребезги о стены логова, у Эммы перехватило дыхание. Она никогда не слышала, чтобы кто-то пел так отчаянно, но при этом полностью контролируя голос. Как это вообще возможно? Одновременно быть такой уязвимой и все контролировать? В голосе Призрака не было ничего, напоминающего мыльный пузырь. Её голос был подобен огню, охватывающему каждый дюйм логова. И Эмму. Она это чувствовала. И музыку чувствовала так, как не чувствовала раньше. И не важно, что у Призрака за спиной нет ни оркестра, ни хора. Ей это было попросту не нужно. В ней самой таилось столько музыки, что и оркестр, и хор были бы лишними. − Это было… − голос Эммы сорвался. – Это было прекрасно.       Призрак рассмеялась. − Льстивое дитя. Да. Да, было, − она стояла спиной к Эмме и пропела: − And come what may, I swear somehow, some way.... I will hear you sing.... once more!       И вновь у Эммы перехватило дыхание. Она никогда не слышала, чтобы кто-то так давал обещание. Хотелось бы узнать, о чем. Она выждала, чтобы не прервать пение Призрака, а потом спросила: − Кто… О ком ты поешь?       Призрак поначалу никак не отреагировала. Она просто медленно повернулась и взглянула на Эмму. Её взгляд был непостижим, и Эмма вдруг почувствовала себя очень маленькой. Она опустила взгляд на свои босые, грязные ноги. Почему ей всегда кажется, что она задает ненужные вопросы? Особенно в обществе Призрака. Эмма отряхнула платье и задумалась, что делать. Может, стоит еще немного попеть? Призраку нравилось, когда она пела. По крайней мере, Эмма думала, что нравится. В случае Призрака никогда нельзя быть полностью уверенной. − Ты до сих пор не спросила меня, − вдруг ровно произнесла Призрак.       Эмма тут же подняла взгляд. − Не спросила о чем?       Призрак пожала плечами, её рот чуть искривился. − Ты видела дневник. Видела одежду. Заколку для волос. Так почему же ты до сих пор не спросила меня? − Не спросила о чем? − Не я ли убила её, − просто сказала Призрак и пристально взглянула на Эмму. – Не я ли убила Кристину.       На это Эмма ничего не ответила. − Разве это не самое разумное предположение? – усмехнулась Призрак. – Ты же читала дневник? Ты знаешь, что она была здесь. − Да, − тихо ответила Эмма, не отводя взгляд от лица Призрака. – Я знаю, что была, но… Я не думаю, что это ты убила её.       На миг по лицу Призрака, подобно ряби, проскользнуло удивление, но ей удалось вернуть прежнее холодное выражение. − Нет? Я думала, ты пришла за этим. Вытянуть из меня признание… поиграть в детектива и узнать, что случилось три года назад… − Да, − призналась Эмма. − Но теперь нет? – изгалялась Призрак. − Нет, − решительно ответила Эмма. – Теперь я просто хочу… быть здесь. Ты уже многому меня научила, я хочу узнать больше. А еще я хочу… − Она почувствовала, что краснеет. – Я хочу говорить с тобой. Мне кажется, ты… очаровательна.       Призрак метнула на неё странный взгляд, явно сомневаясь, в своем ли она уме. Наконец, она сухо рассмеялась. − Льстивое дитя, − повторила она. – Ты просто пытаешься заслужить мое прощение лестью. − Нет, − запротестовала Эмма. – Нет! Я и в самом деле думаю, что ты… − Я тебе все равно признаюсь, − прервала Призрак и подошла ближе. Вскоре она стояла прямо перед Эммой, но голос её был тих, она едва различимым шепотом произнесла: − Это моя исповедь, малышка Свон. Я не убивала Кристину Даэ. Я бы скорее нанесла себе тысячу ударов ножом, нежели навредила бы ей.       Эмма оценила искренность слов Призрака. Если прежде она сомневалась, то сейчас последние сомнения улетучились. Призрак Оперы не убивала Кристину Даэ. − Вы были подругами, − тихо сказала Эмма. − Подругами, − повторила Призрак и рассмеялась. – Это мило. Сколько тебе лет, малышка Свон? − Семнадцать, − слегка смущенно ответила Эмма. − Семнадцать, − кивнула Призрак. – Значит, вскоре ты поймешь, о чем я говорю.       Эмма не понимала. Она была сбита с толку и хотела попросить Призрака объяснить подробнее, но та сама заговорила: − Нет, я не убивала Кристину, − тихо сказала она. – Но кто-то другой убил, малышка Свон. И я хочу узнать кто и зачем. Я не успокоюсь, пока не выясню, что произошло, а когда узнаю… − Она замолчала и взглянула прямо сквозь Эмму. − Тогда все узнают, каково это: разозлить Призрака Оперы…       Эмма вновь вздрогнула. На сей раз от страха. В этот момент она поняла, почему Призрак оперы считался здесь страшной легендой. − Вот… вот почему ты здесь? – тихо спросила она. – Чтобы выяснить, что случилось с Кристиной. − Вот почему я здесь, − ответила Призрак. – До встречи с Кристиной Даэ у меня была другая цель, но теперь… − она вновь замолчала. − Я хочу помочь тебе, − вырвалось у Эммы.       Призрак усмехнулась. − Я серьезно! – настаивала Эмма и выпрямила спину. – Я хочу помочь тебе выяснить, кто её убил. − Нет, малышка Свон. Тебе такое не под силу, − отмахнулась Призрак. – К тебе это не имеет никакого отношения. − Но… − Никаких «но»! – огрызнулась она. – Ты не сунешь в это свой нос.       Эмма прикусила язык. Она поклялась не лезть не в свое дело, но хотела помочь Призраку выяснить, что случилось с её подругой и ученицей. − Кристина была на пути к величию, − Призрак прервала мысли Эммы. – Она так много хотела сделать в жизни, а потом кто-то её этой жизни лишил. С этим я никогда не смирюсь. Я не просто хочу выяснить, кто убил её, я хочу отомстить за неё!       Эмма вновь вздрогнула. − Да, страшное слово? – тихо, почти нежно произнесла Призрак. – Ты к такому не привыкла.       Эмма кивнула, молча соглашаясь. − Уже поздно, − резко сказала Призрак. – Тебе пора возвращаться в кроватку, малышка Свон.       Эмма тут же подняла голову. − Зеркало в моей комнате завтра будет заблокировано? − Завтра мне придется голодать? – парировала Призрак. − Нет, − тут же ответила Эмма. – Не придется. − Хорошо. А зеркало… Придешь и увидишь. А теперь иди. Возвращайся в кроватку. Ты и так меня долго отвлекала.       Эмма неохотно встала. − А ты чем займешься? – спросила она. – Ляжешь спать? − А что еще тут делать? – усмехнулась Призрак. – Здесь не так много возможностей. Конечно, я могла бы побродить по опере, пока остальные спят… − Тебя могут поймать! – тут же возразила Эмма.       Призрак метнула на неё пронзительный взгляд. − И что с того? Какая тебе разница, малышка Свон? Уверена, твой мир не перестанет вращаться, если я исчезну. − Нет, но… − Никаких «но». Возвращайся в постель. Спокойной ночи. Хороших снов. Как тебе больше нравится, − она вновь развернулась спиной к Эмме, и в этот момент одна из бретелек её ночной рубашки соскользнула с плеча.       Секунду Эмма не могла оторвать взгляд от бретельки. А потом взяла себя в руки и задала довольно смелый вопрос: − Как тебя зовут? − Спокойной вечери, малышка Свон. − Пожалуйста, − молила Эмма. – Это единственное, что я хочу знать. Обещаю, я уйду, когда ты скажешь! Пожалуйста!       Призрак не обернулась. Но и не разозлилась, как боялась Эмма. Она пробормотала что-то себе под нос. Эмма не расслышала. Если это и было имя, Эмма не поняла, какое. − Что? – тихо спросила она, подойдя ближе. – Что ты сказала?       Призрак вновь что-то тихо произнесла. И вновь Эмма не разобрала, но это было похоже на имя, заканчивающееся на «на». − Что? – повторила Эмма, сделав еще шаг навстречу. – Пожалуйста, повтори. − Регина, − судя по интонации Призрака, ей было больно это произнести. – Меня зовут… Регина. − Регина, − повторила Эмма. У неё перехватило дыхание. Призрака звали Регина. Не «Антуанетта», как думала Эмма. Но она не была разочарована. Ничуть. Имя Регина ей странно подходило. Оно было очень уместным. И… и красивым. – Регина. − Тише! – усмехнулась Призрак и отвернулась. – Не надо повторять! Я запрещаю тебе называть это имя вслух, ты меня поняла?! − Да, − Эмма аж сжалась в комок, не желая ощутить на себе гнев Призрака. – Я… обещаю, что не буду произносить. Только когда я здесь. − Желательно не надо, даже когда ты здесь, − категорично ответила Призрак-Регина. – Знание моего имени не значит, что ты имеешь право так ко мне обращаться. − Тебе не нравится твое имя, − прямо сказала Эмма. − Мне не нравятся воспоминания, которые оно влечет, − поправила Призрак. В подробности вдаваться она предсказуемо не стала. Только добавила: − А теперь уходи. Уже поздно, я хочу побыть одна. − Хорошо, − неохотно ответила Эмма.       Она же обещала уйти, как только Призрак назовет свое имя. Призрак свою часть сделки выполнила. Эмма нехотя направилась к выходу, но тут её вновь настиг голос Призрака. − Захвати с собой.       Эмма обернулась и проследила за пальцем Призрака. Она указывала на высокую свечу в подсвечнике. − Она отпугнет крыс, − пояснила Призрак. – Я не хочу снова просыпаться от твоих перепуганных воплей.       Эмма улыбнулась. Не удержалась от улыбки. Ведь это, несомненно, было проявлением доброты. − Спасибо, − искренне поблагодарила она, беря свечу. – Большое спасибо.       Призрак пожала плечами. − Иди.       Эмма ушла, как ей было велено. Но пружинистой походкой и чувствуя легкость в груди. Потому что была уверена: она видела, как Призрак-Регина улыбнулась под белой полумаской.