Призрак Оперы

− Прости, − застенчиво сказала Эмма, чувствуя, как очередная ложь окрашивает щеки в пунцовый цвет. – Просто я сегодня и впрямь не в форме. Немного устала, − она откровенно врала, сочиняя для Лили причину отсутствия на сегодняшней тусовке. Обманщица из Эммы была так себе. Очень так себе. Но старая добрая отговорка «я устала», похоже, срабатывала всегда. − Ну ладно, − сказала Лили. – Понимаю. Репетиция сегодня была тяжелой. − Еще какой! – воскликнула Эмма, радуясь, что Лили не раскусила её ложь. − Слишком много поешь, Свонни? – поддразнил проходивший мимо Киллиан. − Отвали, − сказала ему Лили и рассмеялась.       Они шли в столовую, чтобы поужинать. Наконец-то. Эмма целый день была на взводе. Ей не терпелось поскорее покончить с событиями этого дня, чтобы она могла незаметно набить рюкзак едой и вернуться к себе в комнату. А зеркало, она надеялась, сдвинется в сторону, когда она его толкнет. Петь было непросто. А сосредоточиться – еще сложнее. Она была слишком поглощена событиями минувшего вечера. Последним разговором с Призраком Оперы. Региной. Теперь она знала, что Призрака зовут Регина. Это был прорыв! Но отвлекалась Эмма не только поэтому. Пока хор репетировал, у неё было ощущение, что за ними наблюдают. У неё не хватило духу заглянуть в пятую ложу, но она была на девяносто девять процентов уверена, что Призрак – Регина – находится там. Смотрит и слушает пение хора, и Эмму это порадовало. Пусть она стеснялась больше обычного, ей странным образом нравилось, что Призрак наблюдает за ними. Это побуждало выложиться на все сто. Её неофициальная учительница присутствовала на репетиции, и почему-то это для Эммы было важнее, нежели присутствие Малены – официальной наставницы.       Эмме хотелось произвести впечатление на Призрака. Это было очень по-детски, она это понимала, но ничего не могла с собой поделать. Ей безумно хотелось, чтобы Регина улыбнулась и сказала, что она все сделала правильно. Что на уроке она была сосредоточена. Эмме хотелось, чтобы Призрак ею гордилась. А о причинах она старалась не задумываться. Они были не важны. Призрак теперь стала её учительницей, конечно, Эмма хотела её впечатлить. Это же естественно. Каждый хороший ученик хочет добиться одобрения учителя. В этом нет ничего странного.       Эмма подняла глаза и заметила, что Киллиан ей ухмыляется. Она немного удивилась, но улыбнулась в ответ. Они с Киллианом были не слишком близки. Она его едва знала. Он становился в первый ряд хора, они обменивались дежурными приветствиями, а потом не общались. Он был немного пройдохой. И балагуром. А Эмме с такими людьми было не слишком комфортно.       Они добрались до столовой, где все толпились в очереди за едой. Эмма даже не могла понять почему. Может, сегодня все очень проголодались. И, пожалуй, это объяснимо. Сегодняшняя репетиция была довольно долгой и изнурительной. Эмма должна была переутомиться. Но она чувствовала, что силы вполне остались. От волнения у неё закружилась голова. Она была бодрой. Может, даже слишком.       Эмма заставила себя успокоиться. Нельзя привлекать лишнее внимание. Нужно держаться естественно. Чтобы ни у кого и мысли не возникло, что она уйдет в подземное логово на встречу с таинственной незнакомкой в маске. Эмма подавила смешок, а потом, извинившись, сходила за едой. К счастью, Лили была поглощена болтовней с Киллианом. Это было Эмме на руку. Она почувствовала себя виноватой, когда принялась складывать еду на поднос. Четыре куриные голени. Две для неё и две для Призрака. Прошлым вечером она принесла только яблоко. Сегодня нужно было захватить что-нибудь посытнее. Ясное дело, яблока недостаточно. Эмма взяла четыре булочки. Она продолжала надеяться, что на неё не обратят внимание. Всем было не до неё. Это был плюс умения сливаться с толпой и не высовываться. Никто на неё никогда не обращал особого внимания. Вскоре на подносе не осталось места, он был полностью занят едой и салфетками. Эмма осторожно зашла за колонну и открыла рюкзак. Обернула куриные ножки в два слоя салфеток и сунула внутрь. Туда же отправились две булочки и яблоко вместе с захваченной по наитию бутылкой воды. Теперь она будет брать воду каждый день. Конечно, Призрак хотела пить. Сегодня в столовой не было шоколадных батончиков. Но было шоколадное печенье, и Эмма взяла четыре штуки. Можно было надеяться, что Призраку оно понравится не меньше, чем батончики. Разницы, честно говоря, почти не было.       Эмма осторожно застегнула молнию на рюкзаке и почувствовала, как сердцебиение вновь выровнялось. И неважно, что она крадет еду уже не в первый раз. Она все еще нервничала, когда приходилось воровать. Но не испытывала того острого чувства вины. Хотя, возможно, должна была, но она считала, что не делает ничего плохого. Скорее наоборот. Она полагала, что это хорошо. В подземном логове живет женщина, которой приходится выбираться украдкой, чтобы раздобыть хоть небольшие порции пищи. Она бы голодала, если Эмма не носила ей еду. Разве это плохо?       Эмма не понимала, как это может быть плохо. Она же помогала. Она не давала другому человеку умереть с голоду. Что же в этом плохого? А что касается воровства… Ну, пока никто ничего не заметил. Никто не жаловался на пропажу еды, а раз так… Эмма не видела причин прекращать подкармливать Призрака. Никто ничего не заподозрил. И никому не пришло бы в голову подозревать её. Это она знала наверняка.       Покончив с «преступлением», Эмма подбежала к столику, за которым сидели Лили и Анна. И почему-то Киллиан. Они решили с ним зависнуть? Эмма не знала наверняка, но её бы это устроило. Кажется, он был занят разговором с Лили, и на миг Эмма понадеялась, что... Возможно, Лили была бисексуалкой, и, если они с Киллианом разговорятся… Кто знает, вдруг они заметят, как много у них общего. И Киллиан весьма неплох собой. Эмма, может, и лесбиянка, но не слепая. Киллиана однозначно можно было назвать красивым парнем. Голубые глаза, черные волосы, уложенные на особый, вечно взъерошенный лад. Резкие черты лица. Высокие скулы. Да, Киллиан симпатичный парень, хоть для натурала, хоть для бисексуала. А еще он очень легкий. Открытый и веселый. С ним просто разговаривать. Он экстраверт. Как и Лили. Честно говоря, для Лили он был прекрасным вариантом, и Эмма надеялась, что Лили это поймет, если начнет больше общаться с Киллианом. Общего у них и впрямь было очень много.       Эмма присоединилась к их компании и принялась за салат, который захватила для себя вместе с куриными ножками. В логово салат она пронести не могла, иначе наверняка бы это сделала. Она тут же сообразила, что Киллиан, Лили и Анна обсуждают бал-маскарад. Кажется, мероприятие будет куда серьезнее, чем поначалу ожидала Эмма. Ожидается, что бал-маскарад станет событием года. Но у Эммы все равно было другое восприятие. Громкая музыка. Толпы людей. Танцы. И… и маски. Эмма считала, что с людьми очень сложно общаться ежедневно. А когда они в масках, то еще труднее. Но она же не может проигнорировать большой бал-маскарад. Он же событие года. Его все с нетерпением ждут. Лили наверняка бы её убила за одну эту мысль. Эмма про себя тихонько фыркнула. − Что смеешься, Свонни? − Что? – Эмма подняла чуть смущенный взгляд. − Ты ухмылялась, − Киллиан и сам не удержался от усмешки. – В чем прикол? − Эм… Это не прикол, − неловко отозвалась Эмма. – В смысле, это надо видеть, тогда поймешь, почему смешно. − Ну ладно, − Киллиан вновь усмехнулся.       Эмма вновь сосредоточилась на еде и напомнила себе не смеяться на людях. Если шутки нет, смотрится это странно. Она принялась жевать салат. Так будет понятно, что в разговоре участвовать она не будет. Она вовсе не хотела признаваться, что её ничуть не волнует этот маскарад…       Эмма безумно тревожилась, когда, наконец, вернулась к себе с украденной едой. Но беспокоилась она вовсе не из-за того, что украла. А потому, что не была на сто процентов уверена, что зеркало будет открыто. Может, и заблокировано. Может, Призрак – Регина! – передумала, отправив Эмму восвояси. Она и впрямь очень… переменчива.       Эмма могла лишь надеяться на лучшее. Она поправила лямку рюкзака на плече и подошла к зеркалу. Но не стала сразу отодвигать. Перед этим она сняла очки и кончиком пальца протерла глаза, где чуть размазалась тушь. Придирчиво оглядела губы, чтобы убедиться, что бледно-розовая помада все еще держится. К счастью, она оказалась стойкой. Хорошо. Эмме не хотелось тратить время еще и на обновление макияжа. Она очень спешила. Ей пора уже быть там. Эмма распустила волосы, собранные в высокий конский хвост. Золотистые локоны тут же рассыпались по плечам и спине, щекотнули щеку. Эмма убрала прядь за ухо и, глядя на свое отражение, спросила себя: что, черт побери, она делает? С чего вдруг ей понадобилось проверять, не размазались ли тушь и помада? Откуда это желание распустить волосы? Это же нелепо. Не говоря уже о том, что очень непрактично. Ведь в подземном тоннеле сыро. Вода капает со стен и с потолка. Волосы тут же начнут виться.       Но что сделано, то сделано, на новую прическу Эмма тоже не собиралась тратить время. Она надела очки и сосредоточилась на главном. На зеркале. Она аж поморщилась, когда ей удалось его отодвинуть. Она была почти уверена, что на плече появился большой синяк, но её это не волновало. Она не удержалась от торжествующего смешка, когда зеркало все же отъехало в сторону. Значит, При… Регина его не заблокировала. И теперь Эмма может беспрепятственно войти в тоннель. Слава богу! − На этот раз ничего не испорчу, − поклялась себе Эмма, протискиваясь сквозь проход и возвращая зеркало на место. На полу она обнаружила длинную свечу, взятую вчера вечером.       Порывшись в рюкзаке, она нашла взятую специально для этого маленькую коробку спичек. Зажгла импровизированный факел и улыбнулась доброте Призрака. Она разрешила ей взять свечу. Это было приятно. Эмма боялась темноты, но благодаря мерцающему свету свечи обратный путь дался ей куда легче. И без крыс.       Эмма смотрела вперед. Наконец она вновь в пути. На этот раз без опозданий. И еды у неё при себе больше, чем вчера, когда она могла похвастать одним лишь яблоком. Регина наверняка голодна.       Регина.       Эмма все еще не свыклась до конца. Призрака звали Регина. Не то имя, которое она нафантазировала, но и разочарования она не испытывала. Регина – очень красивое имя. Только Регине оно не нравилось. Это было совершенно очевидно. Отойдя от зеркала, Эмма задалась вопросом: почему? Как Регина стала Призраком Оперы? Имя не главное, ведь вокруг личности Регины было так много тайн. Почему она не любила свое имя? О чем не любила вспоминать? Какие секреты скрывала? Какой была её жизнь до того, как она приехала сюда? Когда-то она была ребенком. Каждый человек когда-то был ребенком.       Эмма вспомнила о том, что рассказала Регина накануне. Когда-то она жила в логове с другой целью. А потом цель изменилась. Теперь Регина хотела выяснить, кто убил Кристину. Она хотела отомстить за Кристину. Эмма чуть вздрогнула. Призрак выглядела такой… опасной в тот момент. В её глазах пылал яростный огонь, челюсти были сжаты. Как Призрак собиралась мстить за Кристину? Неужели она?.. Эмма сглотнула. Неужели Регина намекнула, что хочет убить человека, повинного в смерти Кристины? Это… Что ж, это должно было заставить Эмму развернуться и вернуться к себе. Но она этого не сделала. Сколь бы далеко это ни было от её мира, на свой лад она понимала Призрака. Она представляла себе жизнь в одиночестве в логове глубоко под землей. Никогда никого не видя. Никогда ни с кем не общаясь. А потом в её жизни вдруг появляется Кристина, и её общество развлекает Призрака. Она учит её петь, они становятся подругами. И вдруг Кристина исчезает. Конечно, это не проходит даром. После смерти Кристины Регина лишилась единственной подруги, и Эмме было её безумно жаль. Их обеих. Случившееся с Кристиной было ужасно. И бессмысленно. Зачем кому-то понадобилось убивать семнадцатилетнюю девушку? В каком мире такое убийство можно оправдать? Эмма помнила: Призрак велела ей не совать нос в это дело, она и не собиралась. Она хотела помочь Регине. Хотела помочь выяснить, кто повинен в смерти Кристины. Она должна это сделать. Слишком она уже вовлечена в эту историю. Она чувствовала себя обязанной помочь Призраку, как та помогла ей. Уроки пения от Призрака были бесценны. Она давала Эмме лучшие советы, но дело было не только в этом. Имелась и другая причина. Эмма не до конца в ней разобралась. И не знала, как её назвать. А может, и не нужно было её определять. Суть была одна: Эмма хотела помочь Призраку отомстить за девушку, которая была её единственной подругой. И не важно, что Регина велела ей не лезть в это дело. Эмма ведь могла провести собственное маленькое расследование и без её ведома.       На этот раз, идя по тоннелю, Эмма не боялась. Мерцающий свет свечи отпугивал крыс, и идти было легко. Она волновалась. И была рада, что вновь увидит Призрака. Она назвала Эмме свое имя. Это ведь что-то значило. Она немного раскрылась. Может, она начинает доверять Эмме?       Эмма напомнила себе, что не стоит делать поспешных выводов. Не так давно Регина накричала на неё и выгнала. Пока она не доверяла Эмме. И подругами они тоже не стали. К сожалению. Эмме невероятно хотелось стать подругой Призрака. Знания её имени было недостаточно. Она хотела знать больше. Хотела узнать, как Регина стала Призраком Оперы.       Эмма вздохнула. Она становилась жадной. Слишком нетерпеливой. Она напомнила себе о том, что не стоит торопиться. Сейчас время для маленьких шажков. Ведь она первый человек за многие годы, с которым заговорила Регина. Первый после Кристины. Которая, видимо, была близкой подругой Регины. Тем больше причин проявить терпение.       Эмма подняла свечу повыше, и от мерцающего света тени ожили. Эмма строго напомнила себе, что это невозможно. Тени – это просто тени, а не затаившиеся монстры. Нет здесь, внизу, никаких монстров. Только несколько крыс, снующих то тут, то там. Но благодаря свече они к ней и близко не подойдут. Эмма напомнила себе еще раз поблагодарить Регину. Дать ей свечу было очень мило с её стороны.       Эмма вдруг замерла. Поставила свечу на землю. Навострила уши. Она что-то расслышала. Тихий звук фортепиано. Немного помедлив, Эмма приблизилась ко входу в логово. Она не узнала мелодию, но та была прекрасна. Должно быть, Призрак сама её сочинила. Наверняка.       Эмма вновь остановилась. Теперь она слышала и пение Регины. Не так, как вчера, когда та дразнилась. На сей раз она явно не знала, что Эмма слушает.       Эмма стояла как вкопанная и слушала, как Призрак в своем логове поет: − ‘Night time sharpens, heightens each sensation, darkness stirs; and wakes... temptation? – небольшая пауза. Игра на фортепиано прекратилась. Потом донеслось приглушенное: - Нет, не так. Хм… − Регина явно обдумывала другие варианты. Мгновение спустя она вновь заиграла, напевая: − Night time sharpens, heightens each sensation, darkness stirs; and wakes.... imagination. Silently, the senses abandons their defenses, helpless to resist the notes I write, for I compose the music of the night. – Опять пауза. Вновь вступает фортепиано. Потом Призрак произнесла: − Хм. Неплохо.       Эмма подумала, что это мягко сказано. Слышать, как Регина сочиняет песни на ходу, было необыкновенно. Эмма незаметно подошла ближе, пока Призрак играла. Она увидела, как Регина сидит за фортепиано и играет. Эмма стояла за неким подобием колонны, поэтому могла высунуть голову, оставаясь невидимой. Регина её не видела, но Эмма видела Регину. И молча желала, чтобы Регина продолжила петь.       Прошло совсем немного времени, и желание сбылось: − Slowly, gently, night unfurls its splendor. Grasp it, sense it, tremulous and tender’. Да, вот так гармонично.       Вновь вступило фортепиано. Пауза, во время которой Эмма слышала негромкий царапающий звук. Эмма видела, как Призрак что-то нацарапала на листе бумаги. Наверное, тексты песен и ноты. Эмма была совершенно очарована. Она никогда прежде не видела, как кто-то сочиняет. А у Призрака получалось так легко. Торопливо записав что-то и приговаривая себе под нос, она вновь положила длинные пальцы на клавиши, и мягкий, но хриплый голос вновь заполнил уши Эммы. − Turn your face away, from the garish light of day, turn your thoughts away from cold, unfeeling light- and listen to the music of the night...       Тут-то Эмма втянула голову и отвела взгляд. Она переступила с ноги на ногу, но это чувство никуда не делось. Легкое покалывание в животе. А еще у неё чуть подогнулись колени, а румянец от щек пополз к шее. − Close your eyes and surrender to your darkest dreams, purge your thoughts of the life you knew before, close your eyes.... Let your spirit start to soar..       Голос Регины был подобен маслу. Эмма чувствовала себя тающим маслом. Как мог голос быть таким убедительным? Как Регине удавалось звучать одновременно нежно и сильно? Разум Эммы был немного затуманен, она даже не сразу осознала, что Призрак перестала петь и принялась что-то исправлять в записях. Эмма попыталась взять себя в руки. У неё слегка кружилась голова. Будто она немного выпила, недостаточно, чтобы опьянеть, но для этого странного состояние хватило. Объяснить было сложно. Она слышала, как Регина бормочет слова песни. Потом что-то записывает. И когда она вновь запела, то не аккомпанировала себе. Она понизила голос почти до шепота. Мягкий мелодичный голос Регины казался Эмме самым прекрасным, что ей доводилось слышать: − Floating, falling, sweet intoxication. Touch me, trust me…       Следующая череда событий произошла одновременно. Эмма подавила вздох, у неё слегка подкосились ноги. Она едва не врезалась спиной в стену и случайно пнула один из множества камушков на земле. Он с характерным звуком покатился по темному коридору.       Регина перестала петь. До Эммы донесся легкий шорох, а потом она сказала: − Перестань прятаться и принеси мой ужин, малышка Свон. Я голодна. А шпионить за людьми вообще-то невежливо.       Эмма застенчиво просунула голову в логово. Она глубоко вздохнула, отметив, что покалывание исчезло так же быстро, как возникло, и вошла в логово, надеясь, что не разозлила Регину. Выражение её лица было трудно разглядеть за белой полумаской. Эмма придвинулась ближе.       Регина встала из-за фортепиано и прошлась по комнате. Сегодня на ней был черный плащ из перьев. При каждом шаге он скользил по полу. Вероятно, на ком-то он смотрелся бы глупо. Но Регине он очень шел. Она села на твердый каменный пол, как и прошлым вечером. − Ну? – нетерпеливо произнесла Регина. – Ты так и будешь там стоять или все же принесешь мою еду? − Я… Да, да, конечно, − Эмма поспешно сняла рюкзак и расстегнула молнию. Пришлось немного повозиться, извлекая еду. – Сегодня две куриные ножки, пара булочек, яблоко и шоколадное печенье. Батончиков не было. Ты не расстроишься? − Завтра вечером принесешь мне столовые приборы и тарелку. Мне надоело есть как животное, − бесцветным тоном распорядилась Регина. − Ой… − об этом Эмма как-то не подумала. – И правда. Конечно. Я… Завтра обязательно принесу. Обязательно. − Хорошая девочка. А теперь дай мне поесть!       Эмма подошла к Призраку с украденной едой. Осторожно положила рядом с Региной. Когда та принялась грызть яблоко, Эмма уселась на безопасном расстоянии. − Это было прекрасно.       Регина никак не отреагировала. Просто ела яблоко. − Я о музыке, − уточнила Эмма. – Она была прекрасна. − Это были просто слова, − холодновато отозвалась Регина. – Слова, которые ничего не значат. И ты за мной шпионила. − Прости, − теперь Эмме стало стыдно. − Больше так не делай. − Не буду. Обещаю.       Регина никак не отреагировала на её обещание. Казалось, всё её внимание занимало исключительно яблоко. Эмма встала с каменного пола. Без плаща сидеть было слишком холодно. Она отошла на пару шагов и огляделась. Сегодня черный занавес тоже не был задернут. Эмма могла заглянуть прямо в «запретную» комнату, где хранились вещи Кристины. Но она не посмела их разглядывать дольше необходимого и вновь принялась вертеть головой. Заметила, что рядом с «кроватью» Призрака лежит книга корешком вверх. Эмма чуть прищурилась и разглядела название: «Любовник леди Чаттерлей». − Я думала, ты не любишь романтические истории, − сказала она, не подумав и тут же съежилась. Прозвучало прямо обвиняюще. − Вообще-то тебя это не касается, но это книга Кристины, − отрезала Регина. – А читать здесь мне больше нечего. − Ой, − Эмма опустила взгляд на книгу. Она не знала, откуда взялась эта смелость, но услышала свой вопрос: – Как получилось, что Кристина решила жить здесь, внизу? − Ей не нравилась её комната, − вяло ответила Регина. – Не нравилось, что там темно. Больше ей понравилось здесь, здесь были свечи.       Эмма была искренне удивлена разговорчивостью Регины. − И ты… ты не возражала? − Нет, я находила её общество довольно приятным, − голос Регины по-прежнему был абсолютно бесцветным. – Иногда, когда она была здесь, то читала мне. Один из дурацких любовных романов, которые меня так смешили, но все же… − она замолчала и прочистила горло, будто поняв, что сказала слишком много. Она вновь вгрызлась в красное яблоко, принесенное Эммой. − Над Кристиной издевались? – вновь не подумав, спросила она. − Пока она не поставила всех на место. − Научившись петь?       Регина усмехнулась. − Кристина научилась петь потому, что хотела этого. Не ради того, чтобы им угодить.       Конечно, тему давно надо было сменить. − Ты наблюдала за мной… в смысле, за хором… за нашей сегодняшней репетицией? – спросила Эмма. − Да, − просто ответила Регина. − Тебе понравилось? − Вы хорошо пели. Не шикарно, но и не ужасно. А теперь замолчи. Я пытаюсь поесть.       Эмма почувствовала, что краснеет, когда Призрак её отчитала. − Прости. Я буду вести себя тихо.       Регина вновь промолчала. Она доела яблоко и принялась за одну из булочек.       Эмма вновь принялась гулять по логову. Ей все еще было любопытно узнать его историю. В каждом уголке, в каждой трещинке что-то таилось. Сегодня это был рисунок. Не очень аккуратный, но Эмма смогла разглядеть двух женщин. У одной были светлые волосы, у другой темные. У одной были голубые глаза, у другой белая полумаска. Они стояли у озера. И широко улыбались. − Не прикасайся, − строго велела Регина.       Эмма и не собиралась дотрагиваться до рисунка. Но стало грустно от того, что он просто валялся в углу, заброшенный. − Это ты нарисовала? – спросила она, на мгновение забыв, что ей положено «замолчать». − Нет, у меня нет привычки рисовать мультяшек на досуге.       Эмма открыла рот и тут же его закрыла. Тогда понятно, кто это нарисовал. Она уже знала ответ. Некоторое время она стояла, погруженная в свои мысли, и смотрела на рисунок. Потом вспомнила, где находится, и развернулась. Регина доела одну булочку и теперь держала в пальцах куриную ножку. − Не хочешь сегодня курицу? – тихо спросила Эмма. − Желудок не будет мне благодарен, − серьезно ответила Регина. − Ты не заболела? – тут же встревожилась Эмма. − Нет. Со мной все в порядке. Попозже съем. Можешь идти, малышка Свон. Ты свою часть сделки выполнила.       Но Эмма не ушла. Вместо этого она подошла к Призраку и уселась рядом. Регина вздохнула, Эмма даже за странной маской увидела, как она закатила глаза. − Ну что еще? − Ничего, − ответила Эмма. – Я просто подумала, что тебе нужна компания.       Регина усмехнулась, но не стала спорить.       На мгновение повисла тишина. Эмма украдкой поглядывала на Призрака в черном бархатном платье. У платья были длинные рукава и V-образный вырез. Можно было разглядеть острые ключицы. Эмма подумала, что Регина излишне худа. Но все же… Ну… Красива.       Эмма проглотила неожиданный ком в горле. Что, черт возьми, с ней сегодня происходит? Откуда эти мысли? Может, она мало пила, и оттуда сухость во рту? Слишком переутомилась? С ней же явно что-то не так.       Регина чуть шевельнулась, от чего длинные черные волосы качнулись в такт движению. Пряди свободно ниспадали на спину. У щек подпрыгивали кудри. Эмме хотелось не отводить от них взгляд и в то же время… смотреть куда-то еще. В конце концов она опустила взгляд. На руки Призрака. Её длинные пальцы рвали салфетку, она рассеянно напевала мелодию, которую играла, когда пришла Эмма. Эмма присмотрелась к её губам. Они были наполовину скрыты белой полумаской. Таинственной белой маской. Эмму она больше не пугала. Она стала воспринимать её как часть гардероба Призрака, но все же… − Можно я тебя кое о чем спрошу? – прервала молчание Эмма. − Ты только тем и занимаешься с тех пор, как пришла сюда, − сардонически отозвалась Призрак.       Эмма восприняла это как знак согласия. − Почему ты носишь эту маску? – тихо спросила она.       На миг ей показалось, что Призрак вот-вот вспылит. Она побледнела, и Эмма тут же отодвинулась, готовая извиниться, но Регина взяла себя в руки и мрачновато усмехнулась. − Люди носят маски по двум причинам, малышка Свон, − почти нежно сказала она. – Либо они хотят тебя напугать, либо спрятаться. Какая из двух причин, по-твоему, подходит? − Я… − Эмма на мгновение задумалась. – Не думаю, что ты хочешь меня напугать, − медленно произнесла она. – Тогда бы ты надела другую маску. Такую, которая закрывает все лицо. Страшную. Как на Хэллоуин. С пугающим выражением. А у тебя другая. − Умница. − Значит, ты пытаешься спрятаться? – продолжила Эмма, теперь окончательно сбитая с толку. – Но почему? − Потому, что под этой маской… − Регина постучала длинным пальцем по белой полумаске, – нечто гораздо худшее, чем любая из твоих страшных хэллоуинских масок, малышка Свон. − Я не понима… − Если бы я сняла эту маску, − перебила Регина, − то на твои вопли сбежалась бы вся опера. Ты бы улепетывала со всех ног. И никаких крыс бы в тоннеле не заметила. Ты бы бежала быстрее, чем когда-либо, и твоей единственной мыслью было бы убраться отсюда как можно дальше. Ты бы промчалась сквозь зеркало и истерически рыдала, пытаясь вернуть его на место. Ты бы его забаррикадировала. Комодом, стульями. А ложась спать, ты бы боялась закрыть глаза, ведь ты бы знала: ты увидишь меня, едва расслабишься. Мое лицо преследовало бы тебя днем и в кошмарах. Однажды увидев меня без маски, ты бы никогда не смогла забыть. Поэтому я прячусь. Такое объяснение устраивает маленького детектива?       У Эммы закружилась голова. − И все же я не понимаю. − Я и не жду, что ты поймешь, − легко сказала Регина, поднимаясь с каменного пола. – А теперь уходи. Пора спать. Сегодня пения не будет. Я устала. Но если завтра ты придешь чуть пораньше, я дам тебе еще один урок. Пока.       Эмме оставалось только уйти. У неё продолжала кружиться голова, она пробормотала, что завтра придет пораньше, схватила рюкзак, пожелала Регине доброй ночи и побежала обратно по темному тоннелю.       Раздевшись, Эмма легла в постель и заснула, едва голова коснулась подушки. Можно было предположить, что после недавнего рассказа её ждут страшные сны, но нет. Они были приятными. Наполненными музыкой. Заставлявшей её парить и падать. А еще был мерцающий свет свечи.       Впервые Призрак Оперы заглянула в её сны. И сны эти были вовсе не страшными…