Призрак Оперы

− Что это за место? – пробормотала Эмма, глядя на уходящий в темноту проход.       Оглядываясь назад, она видела мягкое свечение своего ночника. Никогда ей так сильно не хотелось окунуться в темноту, как сейчас. Никогда темнота не казалась столь соблазнительной.       Она ступила внутрь. Пробираться по темному проходу пришлось на ощупь. Она коснулась стены и ощутила ладонями необработанный камень. Тонкие балетные туфельки не слишком защищали ноги от грубой поверхности. Эмма шла и не слышала ничего, кроме звука собственных шагов. Сердце бешено колотилось в груди. Она все еще пыталась осознать произошедшее. Её зеркало маскировало потайную дверь. Проем, ведущий…куда? Вот в чем вопрос. У Эммы имелись кое-какие соображения на этот счет, но она пока не осмеливалась строить какие-либо догадки. Пока нет. Тук-тук-тук, стучало сердце. Тук-тук-тук. Эмма не могла ничего с собой поделать, но сравнивала себя с книжной героиней. Сейчас она чувствовала себя Стиви Белл из «Дела Эллингэма» − она отважилась войти в какой-то глубокий темный проход, чтобы разгадать тайну. Эмме бы не помешало немного такого мужества. Потому что её вела не храбрость, а любопытство. Назойливое, раздражающее любопытство. − Просто представь, что ты Стиви Белл, − пробормотала Эмма себе под нос и тут же пожалела об этом.       Ей не понравилось, как коридор исказил её голос. Она говорила как персонаж из книги ужасов. Явно не Стиви Белл. Стив Белл пришла бы подготовленной. И захватила бы с собой пальто. Эмма потёрла голые руки там, где на коже выступили мурашки. На ней было только белое платье хористки с коротким рукавом, ничуть не спасающее от здешнего холода. Вероятно, Стиви Белл захватила бы еще и фонарик. Фонарика у Эммы тоже не было. Не то чтобы в Опере Гарнье их было очень много, но можно было захватить мобильный телефон и посветить им. Видимо, не такой уж она и хороший детектив. Она резко остановилась и обернулась. Теперь она очень слабо видела свет из своей спальни. Она уже ушла довольно далеко. Может, стоит вернуться? Может, это к лучшему? Имеет ли смысл вернуться, поставить зеркало на место, лечь спать и возобновить расследование завтра?       Нет, Эмма уже так далеко ушла. Она не имела права остановиться сейчас. Да ей и не хотелось. Её любопытство было сильнее страха. − Все страньше и страньше, − пробормотала она себе под нос, чтобы хоть немного нарушить тишину.       И тут же вспомнила себя на коленях у матери, очарованную и охваченную удивленным благоговением, когда та читала ей «Алису в Стране Чудес». Эмма спрыгнула с маминых колен и заявила, что тоже хочет такое приключение. Мама тогда посмеялась и назвала её «Моя милая, любопытная Эмма». В тот вечер они много говорили о зеркалах. Эмма не могла заснуть, заинтригованная обсуждением «Алисы в Стране Чудес» с мамой. Милая и терпеливая, хотя и немного властная мама объясняла Эмме, что «магических зеркал» не существует. Эмма надулась и заявила, что мама не может знать наверняка. По какому праву она так уверена? Может, она обошла весь мир и изучила каждое зеркало? Мама Эммы рассмеялась и ответила, что, конечно, нет, но все же она знает, что магических зеркал не существует. За пределами воображения чудесных писателей. − Значит, я дам волю воображению, − тихо пообещала Эмма. Магические зеркала существовали. Черт возьми, она только что нашла одно! Эмма тихонько фыркнула про себя. Может, она впадала в истерику. А может, находилась на грани истерики, поскольку переутомилась и совершала глупость, которая ни за что не пришла бы ей в голову в здравом уме. Ну, может, Стиви Белл пришла бы. Она бы, наверное, решила, что бродить ночью по потайному проходу – отличный способ отвлечься. И ничего плохого в этом нет. Вообще ничего. Эмма вновь фыркнула. Вероятно, приближался приступ истерического смеха. Так было, когда она начинала волноваться. Эмма рассмеялась. Неважно, насколько это было неуместно в сложившейся ситуации. Она глубоко вздохнула, изо всех сил стараясь не обращать внимание на покалывание в боку. Этот туннель должен где-то заканчиваться, верно? Все где-то заканчивается. Он же не бездонный, когда идешь, идешь и идешь, так никуда в итоге и не придя. Таких туннелей не существует. Эмма тихо фыркнула. Этим утром она не верила и в существование туннеля за зеркалом, и вот она здесь. В туннеле, найденном за зеркалом в комнате. Вероятно, стоит быть осторожнее с предположениями. Может, имеет смысл хотя бы изредка задумываться о невозможном. Раздался легкий шорох, она остановилась, навострив уши и напряженно прислушиваясь. Что это? Слышать сторонние звуки в предположительно пустом туннеле ей совершенно не хотелось. Сердце громко колотилось, когда она пыталась найти им приемлемое объяснение. Это крыса. Да. Просто крыса. Логично же, да? Здесь, внизу могут водиться крысы. По спине Эммы пробежала дрожь. Не то чтобы она сильно боялась крыс, но мысль напомнила о недавнем сне. Сперва там были крысы… А потом перед ней возник призрак Кристины Даэ. Предупредил её и велел бежать. Она кричала. Эмма оперлась рукой о стену, чтобы не упасть. На миг она закрыла глаза и набрала воздуха в легкие. Кристина Даэ была мертва. В привидения Эмма не верила. По крайней мере, не в их традиционные ипостаси. Не в мертвенно бледные образы, возникающие из ниоткуда, чтобы предупредить. Это был просто сон. Сон и ничего более.       Эмма пошла дальше. Положив руку на стену, она обратилась в слух. Но шороха больше слышно не было. Она не была уверена, хорошо это или нет. Если бы она захватила фонарик! Или телефон. Было бы здорово разглядеть, куда она идет. Эта мысль показалась весьма своевременной, когда Эмма споткнулась и едва не упала, чудом удержавшись на ногах. Она оцарапала ладонь о шероховатый камень, но это было лучше, чем раскроить голову из-за собственной неуклюжести. Она немного притормозила и почти поползла по туннелю, продолжая прижимать слегка ноющую руку к стене. Когда же закончится этот ход? Наверняка она спускалась вниз. Эмма чувствовала, что спускается. Сейчас она наверняка довольно глубоко под оперой, но почему-то воздух казался чистым. У неё не возникало никаких трудностей с дыханием. Чем ниже она спускалась, тем сильнее туннель наклонялся и извивался. Эмме приходилось быть как можно внимательнее, чтобы не споткнуться о невидимые камни, за которые постоянно цеплялись её туфельки. Сквозь тонкие балетки Эмма чувствовала остроту камней и вздрогнула от одной мысли рухнуть коленями на один из них. Тогда ей потребуется медицинская помощь. Она наверняка раздробит коленную чашечку. И не сможет выйти. Ей придется ползти обратно по туннелю. По полу, где водятся крысы. Эмма вновь вздрогнула. Сейчас ей сильнее, чем когда бы то ни было, хотелось иметь при себе фонарик. − Все хорошо, − пробормотала она под нос. – Все в порядке. Иди спокойно.       Разговор с собой был одним из лучших способов сдержать растущую панику. Эмма усвоила это давным-давно. Всякий раз, как сердце начинало колотиться, а горло сжималось, ей помогал диалог с собой. Самоуспокоение. Она болтала с собой, пока сердце не успокаивалось, а дыхание не выравнивалось. Как дышать, когда находишься в подземном туннеле посреди ночи? На этот счет у Эммы не имелось никаких предположений, но все же она импровизировала изо всех сил. Велела себе идти дальше. Ведь нельзя же вернуться, да? Нет, она зашла слишком далеко. Она хотела узнать, что ждет её в конце туннеля. − Я проделала этот путь не для того, чтобы вернуться, − твердо сказала себе Эмма, надменно вздернув подбородок.       Теперь она чувствовала себя немного похожей на Элизабет Беннет.       Мгновение спустя она уже не казалась себе героиней из одной из любимых книг. Потому что у книжных героинь не промокала обувь. А у Эммы промокала. Мокрая обувь. Она поморщилась, взглянув на промокшие балетные туфли. Красивые, изящные белые туфельки-балетки, которые отец подарил ей на прощание. Несомненно, они не подлежат восстановлению. Спасти их не выйдет. Как бы сильно она ни оплакивала туфельки, сейчас куда занятнее был вопрос: откуда берется вода? Стена под ладонью тоже казалась слегка влажноватой. Она же не идет к пляжу?       Эмма вновь нервно фыркнула. Нет, конечно, нет. Это было глупо.       Ей следовало быть исключительно осторожной, продолжая таинственную прогулку по туннелю. Казалось, спуск становится все круче, и Эмма начинала бояться, что может соскользнуть вниз. Как в американских горках. Как в той сцене в «Гарри Поттере и Тайной Комнате», где Гарри и Рон едут по трубе. Водятся ли здесь змеи? Водяные змеи? А может, и крысиные черепа валяются? Боже, она так надеялась, что нет. Но конечно, наверняка их здесь нет. Она же не в Тайную комнату идет. И ей не попадутся никакие змеи. Большие или маленькие. И никаких крысиных черепов. Но по пути ей встретилось много воды. Похоже, она поднималась здесь, внизу. Мгновение назад мокрыми были только туфли, а сейчас она брела по щиколотку в воде. Эмма представила, как будет идти и идти, пока не окажется в воде по пояс. Неужели она идет прямо в какую-то водяную ловушку? Она привстала на цыпочки от одной этой мысли. Миг спустя она этому очень порадовалась – на пути попалось нечто странное. И неровное по сравнению с другими камнями. Пришлось сделать длинный шаг, чтобы через него переступить. Эмма понятия не имела, что это, и не особенно хотела выяснять. Её интересовало лишь куда ведет туннель и что она там найдет. Она вздрогнула. Вода, плескавшаяся в ногах, была очень холодной. Странно, но это не было неприятно. Эмме нравились хлюпающие звуки шагов. Благодаря им она не чувствовала себя здесь такой одинокой. Она вспомнила слова Малены о потайных ямах, где было глубже. Вспомнила, что Кристина Даэ утонула. Эмма не хотела для себя такого конца. Она прищурилась в темноте, изо всех сил стараясь разглядеть хоть что-то, хотя это было невозможно. В следующий раз она обязательно захватит фонарик. Она усмехнулась. О чем она думает? Какой следующий раз? Это не уютный пикник. Она совершает абсолютно безответственный поступок и следует безумному любопытству.       Внезапно Эмма добралась до перекрестка. Туннель разделился на два прохода. Левый и правый. Эмма вертела головой из стороны в сторону, пытаясь решить, какой выбрать. Откуда у неё ощущение, что это какая-то ловушка? Испытание. Она прикусила губу и напрягла слух. Даже закрыла глаза, чтобы по-настоящему сосредоточиться. Услышать хоть что-то, подсказку, какой путь ей надо выбрать. И вскоре её хорошо натренированный слух что-то уловил. Повернув голову влево, она услышала шум воды. Вода капала со стен на пол. Не потому, что там кто-то был – там было озеро. Глубокое озеро. Не стоило туда идти. С другой стороны, если пойти направо… Она слышала что-то еще.       Музыку. Да, сколь бы нелепо это ни звучало, но так оно и было. Она слышала очень слабую мелодию на фортепиано. Заманчивую. Соблазнительную. Ею невозможно было не заинтересоваться. Она вновь открыла глаза и слегка прищурилась, привыкая к темноте. Это вполне могло быть ловушкой. Сердце в груди вновь забилось чаще. Музыка могла быть способом куда-то её заманить, подвергнуть неведомой опасности. Она перевела дыхание. Набрала в грудь побольше воздуха. Возможно, это западня. Существовали все шансы, указывавшие на то, что это до смешного хитроумная ловушка. Так часто бывало в её любимых триллерах. Героиня следовала за манящим звуком и оказывалась в какой-то ужасной ситуации, которой можно было бы избежать, если бы она доверяла своему внутреннему чутью.       Но проблема заключалась в том, что внутреннее чутье Эммы подсказывало её идти в сторону прекрасной, едва слышной музыки. Туда-то она и пошла. Она спускалась все ниже и ниже, следуя за звуком. Становилось все сложнее случайно не споткнуться обо что-нибудь, но сильнее всего она хотела докопаться до сути. Любопытство достигло пика, никогда еще неспособность сопротивляться не была так сильна, как сейчас. Ей было просто жизненно необходимо выяснить, откуда доносится эта чудесная музыка. К остальному она была слепа. Отказывалась признавать, что нечто столь прекрасное может в перспективе быть и опасным. Эта музыка не казалась опасной. Эмма не только слышала тихую игру на фортепиано, но и видела слабый свет. Лучше уж это. Лучше свет и музыка, чем очутиться в подземном озере без возможности выбраться. Теперь Эмма шла быстрее. У лодыжек плескалась вода, у неё перехватило дыхание, когда ноздри вдруг наполнил до боли знакомый запах. Яблоки. Знакомый и узнаваемый, этот аромат не ассоциировался со страхом. Он был знаком. Однако все равно заставил её замедлить шаг и идти мягче. Не было никакой причины мчаться через туннель. По-хорошему, её вообще не должно было быть здесь. Никоим образом. Предполагалось, что она мирно спит в своей постели. Игнорирует существование туннеля за зеркалом. Тайны прямо у себя под носом. Тайны, которую она бы никогда не заметила, если бы не присмотрелась к зеркалу.       Эмма резко остановилась и едва не споткнулась в сотый раз за ночь. Узкий туннель расширился, превратившись в круглый вход. Значительно больше, чем проем за зеркалом. Эта дыра была такой широкой, что ею легко могли бы воспользоваться одновременно два взрослых человека. Эмма шагнула внутрь, переступив, как она думала, порог. Внезапно вспыхнул свет, и она огляделась. У неё отвисла челюсть, а глаза расширились. Повсюду горели свечи. Подсвечники были каким-то образом прикреплены к необработанной каменной стене. Вода, похоже, поднималась и здесь. По крайней мере, у входа. Взад и вперед мягко покачивалась маленькая лодка. У Эммы чуть глаза из орбит не вылезли. Лодка. Здесь, внизу. Черт возьми, что? Она сделала еще один шаг в воде и оглядела подземную пещеру или логово. Несомненно, страннее этого места она в жизни ничего не видела. Но расставленные повсюду свечи в высоких канделябрах придавали ему странную красоту. Пламя мерцало, отчего все вокруг казалось таким же неземным, как фортепианная музыка, по-прежнему доносившаяся изнутри. Она сделала еще один шаг и остановилась на куче одеял, лежавших в углу логова. Наверное, это кровать? Больше ни на что не похоже.       Эмма пожалела, что у неё нет восьми пар глаз, чтобы разглядеть все сразу. Взгляд метался от одного к другому. Только что она смотрела на одеяла в углу, в следующий миг обратила внимание на средневековый стул, стоящий прямо на сыром каменном полу. Можно было задаться вопросом, что, черт возьми, он делает в подземном логове? Но сильнее всего Эмму волновал плащ, накинутый на спинку стула. Будто его кто-то небрежно сбросил с плеч и повесил на стул. Эмма не отводила глаз от плаща. Черный, сделанный из перьев. Таких знакомых перьев. Затем она заметила круглый маленький столик, стоящий в центре логова. На столе лежала стопка бумаг. Когда Эмма придвинулась чуть ближе, то увидела, что каждая бумага плотно исписана. Нотами и текстами песен. Здесь, внизу, кто-то сочинял. Эмма слегка прищурилась. Она не осмеливалась взять бумаги, чтобы получше их рассмотреть. Она боялась, что шорох потревожит её. Но увидела слова «музыка ночи» − заголовок на одной из бумаг. «Музыка ночи». Красиво. Наверняка и музыка прекрасна. Кто бы её ни сочинил, должно быть, он очень талантливый композитор.       Эмме до смерти хотелось хотя бы мельком взглянуть на написанный на листе текст. Но она не посмела. Она так боялась выдать себя. Потому, что она была здесь не одна. И игра на фортепиано это подтверждала. Это логово было обитаемо. Эмма явно вошла в чье-то жилище. Она сглотнула, закрыла глаза, прислушиваясь к игре на фортепиано. Никогда она не слышала столь грустной и в то же время прекрасной музыки. Так же, как недавно, её наполнило глубокое чувство щемящей тоски. Она даже не могла его описать. Не существовало подходящего слова. Да и не должно было существовать. Не все на свете нужно описывать.       Эмма прервала кого-то во время… творчества. Пока кто-то… сочинял. Да. Наверняка кто-то сейчас сочинял музыку. Эмма открыла глаза и, наконец, повернула голову направо. Там стояло фортепиано. Старое и потрепанные на вид, но все еще способное издавать красивую мелодию, создавать прекрасную музыку. За фортепиано сидела женщина. Эмма придвинулась ближе, чтобы лучше её рассмотреть. Она видела, как длинные изящные пальцы легко скользят по клавишам фортепиано. Видела лиф платья, будто сшитого из черного бархата. Уверена Эмма была только в цвете. Остальную часть платья она не могла разглядеть – его скрывало фортепиано. Лица женщины она тоже не видела. Склоненное над фортепиано, оно было скрыто завесой длинных черных волос. Эмма слегка шевельнулась. Она прерывала женщину в интимный момент, она это инстинктивно чувствовала. Но не могла заставить себя уйти. Не тогда, когда она стояла прямо посреди логова Призрака. Не тогда, когда она нашла Призрака Оперы. Призрак Оперы походила, скорее, на Ангела Музыки, сидя за фортепиано и аккомпанируя себе. Нет, однозначно Эмме не хотелось уходить. Не тогда, когда она могла стоять здесь и слушать эту чудесную музыку. Она хотела остаться здесь до рассвета. А может, навсегда. На всю жизнь. Ладони Эммы вспотели, ей пришлось вытереть их о платье. Она стояла как вкопанная, ей показалось, будто сердце подскочило к горлу, когда женщина начала петь, подыгрывая себе на фортепиано. Мягко, нежно и в то же время кристально ясно. По подземному логову разнесся её богатый и хриплый голос: − Child of the wilderness, born into emptiness; learn to be lonely. Learn to find your way in darkness. Who will be there for you? Comfort and care for you? Learn to be lonely, learn to be your one companion. Never dreamed, out in the world, there are arms to hold you. You’ve always known, your heart was on its own! So laugh in your loneliness, child of the wilderness. Learn to be lonely, learn how to love life that is lived alone..., − её длинные пальцы порхали по клавишам фортепиано, голос на мгновение умолк, чтобы вновь зазвучать так же мягко и тихо: − learn to be lonely. Live can be lived, life can be loved, alone....       Эмма вдохнула. Она ничего не могла с собой поделать. Эти слова проникли в её сердце и оставили рану в груди. Никогда в жизни она не слышала ничего более печального. Более прекрасного. Она испытывала миллион эмоций одновременно. Ей хотелось задать этой женщине миллион вопросов. Слова вертелись на языке, но она не могла заставить себя заговорить. И она не могла унять странное желание подойти к женщине и дотронуться до неё. Положить руку ей на плечо и заверить, что все наладится. Что бы «это» ни было, оно не могло длиться вечно. − Кто ты?! Что ты здесь делаешь?!       Резкий женский голос ударил Эмму будто хлыстом, она вздрогнула, вскрикнула и потеряла дар речи. − Я… я.. – тупо заикалась она. − Я спросила, что ты здесь делаешь? – повторила женщина. Не так громко, но все равно недобро. Как шипящая кобра. Показывающая зубы, прежде чем укусить.       Эмма с трудом сглотнула и почувствовала, как по затылку стекают бисеринки пота. Она не знала, что сказать, в голове копились вопросы. − Почему ты живешь здесь, внизу? Почему ты такая грустная? Что ты взяла в моем комоде? – и самое главное: − Почему ты не вернулась? Я ждала тебя, но ты так и не пришла. Почему ты перестала приходить? Боялась, что я кому-нибудь расскажу? Я бы никогда этого не сделала, − она вновь сглотнула. Во рту пересохло, спина стала липкой. Явный яд в голосе женщины заставил её заподозрить, не угодила ли она в объятия опасности. − И у тебя хватило наглости! – прошипела женщина, и Эмма, наконец, вновь обрела дар речи. − Но ведь это ты была в моей комнате, − робко произнесла она и тут же пожалела об этом.       Сейчас, пожалуй, не самый удачный момент распалять женщину. Та уже была зла. Эмма играла с огнем.       Женщина холодно рассмеялась. − Правда? Ты уверена, что тебе не померещилось? Или не приснилось? − Уверена! – немного вызывающе ответила Эмма. – Ты была в моей комнате. Ты держала меня за руку. − Это была я? – спросила Призрак, не знай Эмма лучше, она бы решила, что ей скучно. − Да? – ответ Эммы прозвучал как вопрос, она обругала себя за звучащее в голосе сомнение. Но она действительно усомнилась. Призрак заронила семя сомнения в её разум, и она вдруг перестала понимать, что реально, а что нет. – Была. Была! – тверже произнесла она, пытаясь говорить так же спокойно и уверенно, как Призрак. − Ну, может, и была, − пренебрежительно сказала Призрак. – Какое это имеет значение? − Имеет! − Какое? − Потому… потому… − Очаровательно, − перебила она. – Ты получила свое подтверждение. Да, я была там. А теперь возвращайся туда, откуда пришла.       Но Эмма никуда не собиралась уходить. Не раньше, чем задаст еще один вопрос. − Почему ты перестала? − Что перестала? − Приходить в мою комнату, − уточнила Эмма, покраснев и почувствовав, как краска с щек распространяется по телу. – Почему ты перестала приходить?       Теперь Призрак действительно смеялась. Холодно и невесело. − Во-первых, это не «твоя» комната, − равнодушно сказала она. – А во-вторых, ты вправду хочешь, чтобы я приходила к тебе? Уверена, что ты в своем уме, малышка? − Я не малышка! – возразила Эмма, смело шагнув к фортепиано, за которым сидела женщина. − А по тебе не скажешь, − сухо сказала Призрак, вовсе не впечатленная растущей уверенностью Эммы. − Почему ты такая… − Эмма осеклась, не зная, что сказать. Эта женщина была так далека от образа нежного сознания, неделю назад державшего её за руку и убаюкивавшего. − Возможно, потому, что ты ворвалась в мой дом и потревожила меня, − ответила Призрак, и даже в гневе её голос был прекрасен. По-прежнему с элегантной хрипотцой и бархатисто-мягкий. Будь ситуация другой, Эмма наверняка попросила бы её продолжить петь. И никогда не останавливаться. − Твой дом? – повторила Эмма и огляделась. − Это был мой дом задолго до твоего рождения, − сказала женщина, вдруг вновь успокоившись. Заскучав. – А теперь тебе пора возвращаться туда, откуда ты пришла. Возвращайся к себе в кроватку и притворись, будто тебе это приснилось. Уверена, тебе не составит труда утром убедить в этом твой молодой впечатлительный рассудок. Человеческий разум всегда так… − она не договорила. Просто продолжила играть на фортепиано. Полностью игнорируя существование Эммы.       Но Эмма не сдвинулась с места. Вместо этого она пристально изучала женщину. По крайней мере, насколько могла. Верх её платья. Её длинные пальцы продолжали порхать по клавишам фортепиано. Длинные черные волосы ниспадали, как занавес, и закрывали её лицо. Это было не так, как в прошлый раз, когда Эмма лежала под одеялом, но она все еще понятия не имела, как выглядела эта женщина. И это убивало её. Лицо должно было соответствовать голосу. Иначе ей не будет покоя. Она всегда будет удивляться. Она прикусила нижнюю губу, шевельнулась, продолжая изучать женщину, сидевшую за фортепиано и притворявшуюся, будто её не существует. Эмма нахмурила брови. На языке все еще вертелось множество вопросов, но сейчас она задал лишь один из них. − Ты на меня не посмотришь? – тихо спросила она.       Музыка резко оборвалась. − Посмотреть на тебя? – тупо повторила Призрак. – Ты хочешь, чтобы я на тебя посмотрела? − Д-да. − Зачем? – просто спросила женщина. − П-потому, что я хочу знать, как ты выглядишь. Я… Я так долго думала об этом, и… − И ты хочешь, чтобы я на тебя посмотрела, − прервала Призрак, по какой-то абсурдной причине в её голосе можно было разобрать нотку веселья. − Да, − подтвердила Эмма, хотя это не было вопросом. − Ну что ж, − резким, почти агрессивным движением Призрак убрала скрывавшие лицо длинные темные волосы.       Громкий вздох Эммы эхом отозвался в тишине логова. Сердце вновь забилось в груди. Левая сторона лица женщины была… прекрасна. Смуглая кожа, полные губы и темно-карий глаз, будто мерцающий в свете свечей. Но правая… Эмма вновь вздохнула. Правая сторона лица женщины была скрыта белой маской. Полностью. Невозможно было сказать, как выглядит её лицо под маской.       Женщина медленно подняла голову и посмотрела прямо на Эмму. Темный глаз на фоне бледной маски навевал на мысли о призраке. Настоящем призраке. Она боялась маски, сама не зная почему. Она попятилась от фортепиано и женщины, едва не споткнувшись. В ушах звенело, сердце бешено колотилось, она изо всех сил пыталась смириться с тем, что кто-то может быть одновременно столь ужасен и столь красив. Как это было возможно? Эмма хотела спросить, но слов не было. Она хотела узнать о маске. Почему Призрак её носит. Но язык будто прилип к гортани. Она не могла вымолвить ни слова. Она лишилась дара речи. − Ты это хотела увидеть? – вкрадчиво, почти ласково спросила женщина, медленно встав со стула. − Я… я.. – Эмма сглотнула, сделав несколько шагов назад. − Это? – Призрак почти улыбалась под маской. – Пару мгновений назад тебе было так любопытно, малышка…       Было ли дело в насмешке Призрака над маской, скрывавшей половину её лица, Эмма не знала. Зато она знала, что на сегодня с нее достаточно. Шок и опустошение овладели её телом, ноги подкосились. Логово на миг поплыло перед глазами, и её окутала милосердная тьма. Она падала все ниже и ниже сквозь спираль приглушенных звуков. Все ниже и ниже, не переживая о том, что Призрак стремительно приближается к ней…