Призрак Оперы

      На следующее утро Эмма была совершенно никакая. Ночью она совсем не спала. Пока Лили тихо посапывала в своей постели, Эмма маялась без сна и сводила себя с ума, вновь и вновь мысленно прокручивая случившееся. Наступило утро, и она сделала вывод. Она не сошла с ума. Однозначно ей пел чей-то голос. Ей было страшно, но и любопытно тоже. Она хотела узнать, кто это, откуда взялся и зачем. Но важнее всего был вопрос: кто. Это не могло быть просто невинной шуткой. Чтобы это осуществить, кто-то должен был стоять под дверью её комнаты с другой стороны, приложив ухо к двери, подслушивать, как Эмма поет. А потом выбрать подходящий момент, чтобы подпеть. То есть зайти слишком далеко в этой шутке. И Эмма сомневалась, что это физически возможно. Если бы кто-то стоял у неё под дверью и пел, это обязательно кто-нибудь заметил бы. Лили или Руби. Или все общежитие. Коридор, к тому же, был совершенно прямой. Никаких укромных местечек для шутников. Эмма выбежала из комнаты сразу, едва услышав этот леденящий душу смех. Если бы снаружи кто-то стоял, Эмма бы его обязательно увидела.       Получается, рационального объяснения не было. По крайней мере, Эмма его не нашла. Бессмыслица. Значит, надо рассмотреть иррациональные. Но осмелится ли она даже подумать о таком? Сможет ли вообще сосредоточиться на чем-нибудь другом? Ей был нужен… План. Эмма собрала вещи и поблагодарила Лили за гостеприимство. Один план удалось разработать. Ненадежный, но уж какой есть. − Хочешь, я разыщу Мориса и попрошу посмотреть радиатор у тебя в комнате? – предложила Лили. − Нет, все в порядке. Я сама его найду, − улыбнулась Эмма. – Спасибо еще раз. − Обращайся, − с улыбкой ответила Лили. – Надеюсь, тебе скоро починят радиатор. − Я в этом уверена. Увидимся за завтраком, − Эмма в последний раз улыбнулась подруге и вышла из её комнаты.       Выйдя в коридор, она чуть не столкнулась с Белль. − Ой, − Эмма поспешно отступила назад. − Доброе утро, − улыбнулась Белль. – Хорошо спала? − Да, − солгала Эмма, надеясь, что Белль не спросит, почему у неё в руках подушка и одеяло.       Не спросила. Лишь улыбнулась еще раз. − Увидимся за завтраком. − Да, увидимся, − поспешно сказала Эмма и одарила её быстрой улыбкой прежде, чем продолжить путь в свою комнату.       Она даже не знала толком, чего ждала, когда распахнула дверь. Хаоса, наверное. Но выглядело все ровно точно так же, как вчера, когда она выбежала. Нетронутым. Безмятежным. Хорошо, но Эмма пришла не за этим. На уме у неё было совсем иное. Она закрыла дверь и бросила на кровать одеяло и подушку. И принялась за поиски. Она облазила каждый угол, отчаянно пытаясь найти громкоговоритель. Он должен был скрываться где-то здесь. Благодаря чему еще чей-то голос мог звучать так, будто его обладатель находится в комнате? Громкоговоритель был единственным объяснением. Единственным разумным объяснением, за которое цеплялась Эмма.       Но громкоговорителя не было. Она все облазила. Даже в комоде посмотрела и под кроватью. Она встала ни с чем и села на кровать, вынужденная признать поражение. Затем она едва не рехнулась, обыскав комнату вновь. В последний раз. Ночью в её комнате никого не было. Это леденящий душу факт. Никого и ничего. Даже громкоговорителя. Ни спрятанного, ни на виду.       За дверью комнаты тоже никого не было. Она бы увидела, когда выбегала. Да и какому задроту понадобилось бы так далеко заходить в дурацкой шутке?       Никакому. За то короткое время, что она здесь, врагов она не нажила. Да и подшучивать над новенькой – это немного чересчур…       Это вернуло Эмму к иррациональным объяснениям. Тем, где не было ни капли логики. «Призрак Оперы» Кристины. «Ангел музыки» Кристины… Перед внутренним взором Эммы промелькнул образ Кристины, лежащей мертвой в подземном озере. По шее побежали мурашки. Конечно, это не могло быть… реальным, ведь так? Все внутри Эммы говорило «нет». Конечно, этого не могло быть. И все же… она не могла отрицать, что прошлой ночью слышала голос в своей комнате. И это не было сном или кошмаром. Это случилось по-настоящему. Сто процентов. Она была в этом уверена. А другие? Лили бы ей не поверила, в этом Эмма тоже была уверена. А Руби? Ведь она поверила Кристине. В некотором роде. Она хотя бы допускала, что Кристина, возможно, «связалась не с тем человеком». Но Эмма-то в чем виновата? Она ни с кем не связывалась. Она лишь занималась своими делами. И все равно стала мишенью. По затылку вновь побежали мурашки, когда Эмма вспомнила странный женский голос, который она слышала прошлой ночью. Это леденящее душу пение и ужасающий смех. Это была явная угроза. Эмма в этом не сомневалась. От этого смеха у неё на руках волоски встали дыбом, и она в ужасе выбежала из комнаты.       Но пение… Эмма ненавидела себя за это, но избавиться от странного любопытства не могла. Это неправильно, она это знала. Она должна быть в ужасе. Напугана. И минимум просить о немедленной смене номера. Да, она была напугана. Потрясена. Это чувство доминировало. Но было и что-то еще. Любопытство. Она должна была выяснить, кому принадлежит прекрасный голос. Кто мог быть обладателем этого неземного, мягкого, бархатистого голоса? Кто мог петь так, что это даже звучало не по-человечески? Призрак оперы? Или Ангел музыки? Эмма уже не знала, чему верить. Но одно она знала точно. Надо шевелиться. Скоро подадут завтрак. Эмма вскочила с кровати, метнулась к комоду и чуть не сломала ящик. Вытащила джинсы и теплый свитер. Она ужасно спала, а после этого она всегда становилась чувствительней к холоду. Сегодня однозначно был день безразмерного свитера.       Эмма старалась сдерживать зевоту, готовясь к предстоящему дню. Она активно старалась прогнать паранойю. Ей пришлось приложить усилия, чтобы не оглядываться по сторонам при каждом шорохе. Здесь никого не было. С ней было все в порядке. Все было хорошо. Она вздохнула, провела расческой по спутанным волосам, затем собрала их в конский хвост. Надела очки, и мир сразу немного изменился. Стал четче. Теперь она и впрямь была готова к выходу. Она взяла зубную щетку и зубную пасту и вышла из комнаты, чтобы почистить зубы. Свежий вкус во рту, вероятно, заставит её почувствовать себя лучше. ***       Почистив зубы, Эмма направилась в столовую. Твердо сказав себе, что теперь ей лучше. И пытаясь − не особенно успешно – выкинуть из головы призраков и таинственное, манящее пение у себя в комнате. Сейчас не время. Сегодня ожидается напряженный день, и, разумеется, Эмма сосредоточится лишь на пении. Будет репетировать сложную пьесу, которую они должны выучить и спеть на концерте через несколько месяцев.       Но за завтраком кусок в горло не шел. Аппетита не было, Эмма лишь механически размазывала еду по тарелке. За столом она сидела одна.       Её это не волновало. Она за несколько минут придет в норму перед продолжительным общением с коллегами-хористами. Иногда Эмма стеснялась своей потребности в одиночестве, но тогда она напоминала себе мамины слова. Мама говорила, что это не плохо. Просто она, Эмма, такая. Эмма про себя усмехнулась, откусив кусочек тоста. Сегодня утром она не ощущала вкуса еды, но знала, что поесть надо. Самый важный прием пищи за день. Нельзя его пропускать. Иначе она почувствует головокружение и тошноту к обеду.       Размышления Эммы о завтраке прервались, когда к её столику подошла Руби с полным подносом в руках. − Привет, Эм. − Доброе утро, Руби, − Эмма улыбнулась. − У тебя не занято? – спросила Руби, кивая на пустой стул. − Нет, садись, − Эмма снова улыбнулась. Это было так мило со стороны Руби. Сесть с новенькой, которая в противном случае завтракала бы в одиночестве. − Спасибо, − быстро сказала Руби и села. – Готова петь через минуту? − Думаю, что да, − кивнула Эмма. – Хотя это непросто. − Скоро освоишься, − ободряюще сказала Руби и откусила кусочек тоста. − Надеюсь, − Эмма слегка поправила очки и взглянула на свои руки. Лак на ногтях начал соскабливаться. Надо сегодня перекрыть. Она ненавидела носить облупившийся лак. − Ты не голодна? – спросила Руби, отвлекая Эмму от глупых мыслей. − Не очень, − Эмма перевела взгляд на полную тарелку. − Ты не заболела? – Руби приподняла бровь. – Честно говоря, ты бледновата. − Не очень хорошо спала прошлой ночью, − призналась Эмма. − Что-то случилось? − Не совсем. − Не совсем? – с нажимом переспросила Руби, теперь полностью сосредоточившись на Эмме. − Не могла отвлечься от мыслей… − сказала та и слегка покраснела. Вероятно, говорить об этом с Руби – плохая идея. Ведь Кристина была её лучшей подругой. − О чем? – сочувственно спросила Руби. – Скучаешь по дому? − Нет. Я думала о… − О чем? – Руби вновь приподняла бровь, когда Эмма замолчала. − О Призраке оперы, − прошептала Эмма, ей было стыдно, что она подняла эту тему. − Ах вот в чем дело, − многозначительно кивнула Руби. – Мне это понятно. Это что-то вроде истории о привидениях. Зря мы тебе её рассказали. Это было глупо. − Как это началось? – спросила Эмма и поморщилась, поняв, что только что отмахнулась от извинений Руби. − Что началось? – уточнила та и отложила вилку. − История Кристины и… и «Призрака».       Руби приподняла бровь и взглянула на Эмму так, словно была впечатлена её любопытством. − Честно говоря, я не уверена. Хор был поглощен репетициями, но однажды я вдруг заметила, что Кристина ведет себя немного… странно. Она стала слегка замкнутой, понимаешь? – Эмма кивнула. – Я расспросила её, − продолжила Руби. – И она рассказала, что чувствует у себя в комнате нечто. − Нечто? Кого? Мужчину, женщину? − Она никогда не говорила, − покачала головой Руби. – Просто «нечто». Лишь позже она стала называть его «Ангелом музыки». − Потому что это «нечто» научило её петь, − кивнула Эмма. − Да. И потому что – это со слов Кристины – у этого «кого-то» был самый красивый голос, который она когда-либо слышала. Ангельский. Может, даже… − Неземной, − договорила Эмма. − Да. Примерно так она и говорила, − удивленно согласилась Руби.       Эмма облизнула губы. Она отчаянно старалась не делать поспешных выводов, но очень уж было похоже на то, что её и Кристину посетило одно и то же «нечто». − Эмма, у тебя все в порядке? – прямо спросила Руби. – Почему ты вдруг об этом спрашиваешь? − Просто любопытно, − пожала плечами Эмма. − Ну ладно, − Руби недоверчиво приподняла бровь, подалась вперед и продолжила: − Ты же слышала, что сказала Малена? Катакомбы обыскали, когда нашли тело Кристины в озере. И не нашли там ничего и никого. − Но ты же не веришь, что смерть Кристины была несчастным случаем? – Эмма слегка вздернула подбородок. − У истории Кристины множество теорий, − вздохнула Руби. – Я знаю лишь то, что она мне рассказала. − Что её посетил ангел музыки и научил петь. − Да. − Но… − Эмма слегка покачала головой. – Как ты вообще можешь в это верить? Это же звучит… − Да, ты права, − перебила Руби и кивнула. – Но я знала Кристину. Может, она была немного мечтательницей, но никогда ничего не выдумывала и не лгала. И галлюцинаций у неё точно не было. Как и склонности к самоубийству. – Теперь её глаза гневно сверкали. – Кристина любила жизнь. Любила своих друзей и пение. Она всегда твердила, что должна продолжать жить ради своего отца. Чтобы он мог гордиться. По-твоему, это похоже на девушку-самоубийцу? − Нет, − тихо сказала Эмма. – Совсем не похоже. − Той ночью в катакомбах что-то произошло, − продолжала Руби. Теперь её голос зазвучал тверже. – Кто-то убил Кристину. Не знаю, кто и зачем, но, богом клянусь, если я когда-нибудь узнаю… − её губы скривились. – Мне её так не хватает каждый день. − Прости, − поспешно сказала Эмма. – Не стоило мне об этом заговаривать. − Все в порядке, − с улыбкой ответила Руби. – Кристину приятно вспомнить. Большинство не хотят говорить о ней или о случившемся. Это стало табу. − Это неправильно, − тихо сказала Эмма. − Согласна. Этого быть не должно, − согласилась Руби и отсалютовала ей чашкой с чаем. – Твое здоровье, Эмма. − Твое тоже, − слегка застенчиво ответила Эмма, чокаясь с ней чашками.       Руби бросила на неё слегка смеющийся взгляд, отставив свою чашку. − Не лезь в это, ладно? − Не лезть? – эхом отозвалась Эмма и нахмурилась. – Что ты имеешь в виду? − Не надо тебе искать этого «Призрака оперы», − прямо сказала Руби.       Теперь настал черед Эммы приподнимать бровь. − С чего бы мне его искать? − С того, что я знаю этот твой взгляд, − Руби коротко улыбнулась и вновь посерьезнела. – Я вижу, что тебе любопытно. − Вовсе нет, − Эмма изо всех сил пыталась отрицать. − Вовсе да, − Руби слегка усмехнулась. – Поверь, не ты первая. Многие студенты, услышав историю «Призрака оперы», пытались найти доказательства его существования, но никто ничего не нашел.       Эмма на миг задумалась, а потом спросила. − А ты когда-нибудь пробовала? Найти доказательства. − Конечно, − открыто призналась Руби. – Кристина была моей лучшей подругой, и она не утопилась. И не просто внезапно упала и не умерла. Конечно, её кто-то убил, я пыталась разобраться, что к чему. Даже в катакомбы дорогу найти хотела. − Но не нашла? – догадалась Эмма. − Нет. Я сделала все, что в моих силах. Но так и не поняла, как же Кристина туда попала. И все еще не знаю. Но Мэл однажды засекла меня за ночной беготней по коридорам, так что пришлось прекратить, − Руби коротко рассмеялась.       Эмма отпила глоток из чашки и слегка закашлялась – чай был слишком горячим. − Ты в порядке? – спросила Руби. − Да, − прохрипела Эмма и отставила чашку, потеребила салфетку на коленях. – На что это было похоже? − Что похоже? − Этот… Ангел музыки, − уточнила Эмма, чуть поперхнувшись словом «ангел». − А… я… а я не знаю, − Руби нахмурилась. – Кристина никогда мне не рассказывала. − Не знаешь, почему? − Нет, − пожала плечами Руби. – Может, она не имела права. С её слов, Ангел Музыки очень строгий. − Это она сказала? − Да. − Хм… − Эмма теребила салфетку, у неё пересохло в горле, когда она задала следующий вопрос: − А ей не было… В смысле, Кристина никогда не боялась? − Нет, − немедленно ответила Руби. – Если чего в этой истории и не было, то это страха. Она больше была похожа на… − На что? – нетерпеливо переспросила Эмма, прекрасно понимая, что давит, но обнаружила, что не может остановиться. − На очарованную, − спустя миг ответила Руби. − На очарованную? – повторила Эмма. − Да, − кивнула Руби. – Как будто… Я не могла до неё достучаться. Она… Ну, она была здесь, но в то же время и нет. Словно она отчаянно хотела уйти с репетиций. Я постоянно ловила её на напевании странных мелодий, незнакомых мне. – Руби вздохнула. – Как я уже сказала, я не могла до неё достучаться. И она мне ничего не рассказывала. Но все время повторяла, чтобы я за неё не переживала. Точно. И посмотри, что с ней случилось, - с горечью закончила Руби свою речь и отпила еще глоток. − Мне правда жаль, − сказала Эмма. Ей захотелось протянуть руку и похлопать Руби по плечу, но она не решилась. − Да, мне тоже, − тихо сказала Руби. С минуту она ничего не говорила, просто гоняла еду по тарелке.       Эмма почувствовала себя виноватой. Это она завела с Руби разговор на болезненную тему. Это нехорошо. Она уже открыла рот, чтобы извиниться, но тут Руби вновь заговорила: − С тех пор, как люстра рухнула после смерти Кристины, ничего не происходило. И, если тебе интересно мое мнение, это было предупреждение. − П-предупреждение? – повторила Эмма. У неё пересохло во рту. − Да. Чтобы никто не совал нос не в свое дело, как Кристина, − вздохнула Руби. – Предполагаю, она подобралась слишком близко. Не знаю, к чему, но что-то случилось той ночью в катакомбах.       Эмме было нечего ответить на это леденящее душу заявление, поэтому она, как и Руби, молча съела свой завтрак. Точнее, попыталась съесть. Сердце в груди бешено колотилось, а мысли витали далеко. По спине вновь побежали мурашки. Стоит ли рассказывать Руби о своих переживаниях?       Эмма осторожно взглянула на неё. Руби хмурилась и выглядела довольно взволнованной. Нет, решила Эмма. Говорить Руби не стоит. Это было несправедливо. Возможно, она даже не поверит Эмме. Решит, что Эмма все выдумала на основе только что услышанной истории. А может, Руби рассердится. Ведь у Эммы действительно нет никаких реальных доказательств, подтверждающих её историю. Лучше держать рот на замке.       Поэтому они возобновили завтрак и поговорили о всяких пустяках. О репетиции и предстоящем концерте для учителей и родителей, который должен состояться через несколько месяцев. − Нервничаешь? – улыбнулась Руби. − Есть такое, − кивнула Эмма. – Я вечно боюсь все испортить. − Я тоже боялась, когда только приехала сюда, − сказала Руби. – Но знаешь что? Я никогда ничего не портила. И ты не испортишь. − Надеюсь, ты права, − Эмма выдавила из себя смех, пытаясь не обращать внимания на вспыхнувшее беспокойство. − Просто верь в себя, Эмма, − мягко произнесла Руби. – У тебя бесподобный голос. Эмма улыбнулась комплименту. Она знала, что у неё хороший голос, но ей было известно и как он может дрожать, если она будет нервничать. Эмма безумно боялась, что это произойдет во время концерта.       Руби похлопала её по руке. − У тебя все получится, Эм. Просто доверься себе. − Да.       Просто доверься себе. Своим способностями. Своему голосу. Почему это так трудно? − Нам лучше поторопиться, − Руби прервала ход её мыслей. – Иначе опоздаем. – Она вскочила со стула. – Ты идешь? − Да, − Эмма отодвинула тарелку и встала.       Ей действительно удалось немного перекусить, и теперь она чувствовала себя готовой к репетиции. Особенно, если удержать мысли.       Она последовала за Руби из столовой по коридорам в Большой зал, где они всегда встречались либо с Мэл, либо с мадам Карлоттой. Сегодня была очередь Мэл. А поскольку она терпеть не могла опозданий, то Руби и Эмма спешили. Особенно Эмма. Уже во второй раз она чуть не столкнулась с мистером Голдом. − О! – вскрикнула она и отступила на шаг. – Простите, мистер Голд!       Пожилой мужчина громко усмехнулся и схватился за трость, элегантно избегая столкновения. − Ничего страшного, мисс Свон. Никогда не извиняйтесь за то, что вы столь прилежная ученица.       Эмма улыбнулась ему, и Руби, явно стараясь не рассмеяться, сказала: − Пошли, Эм, мы опоздаем!       Они попрощались с мистером Голдом и помчались в большой зал, где собрались почти все хористы.       Малена уже была на месте и приготовила для них сюрприз. Когда пришли все, она сказала: − Сегодня будем репетировать на Большой сцене. Вам давно пора к этому привыкнуть. Раздалось возбужденное бормотание. Эмме так хотелось разделить всеобщее приятное волнение. Но она не могла. ***       Когда они добрались до Большой сцены, лучше точно не стало. Эмма нашла свое любимое место в заднем ряду. И пела вместе с остальными, как и должна была. Но сердце и разум её были не здесь. Она пела, но взгляд её при этом блуждал по пятой ложе. Ей все время казалось, что она что-то видит. Тень. Какое-то движение. Что-то. Разум играл с ней злую шутку, в глубине души она это знала, но не могла перестать смотреть, смотреть, смотреть… − Эй, − Лили мягко сжала её руку.       Эмма моргнула и обернулась. − Все в порядке? – спросила Лили.       Эмма молча кивнула. − Просто отвлеклась, − беззвучно ответила она.       Малена откашлялась и обратилась к ним, перекрывая пение хора. − Меньше болтайте, больше пойте, девочки.       Эмма и Лили слегка усмехнулись, и Лили подмигнула ей, прежде чем продолжить петь.       Эмма ответила ей тем же. И пела. Как и должна была. Но пятая ложа привлекала её внимание, и Эмма перестала притворяться, будто не смотрит туда. Её взгляд вновь остановился там, и она тут же ощутила внезапный озноб, пробежавший по телу. Был ли там кто-то прямо сейчас? Может, кто-то пригнулся и слушал их за креслами? У Эммы возникло огромное желание подбежать туда и проверить. Вдруг она кого-то найдет? Может статься, что и нет. А может, найдет еще несколько оброненных перьев.       Волосы у Эммы на затылке вновь встали дыбом. Она нервничала, хотя у неё не было для этого причин. Надо перестать. Перестать думать об этом… Призраке оперы… ***       Еще один тяжелый день подходил к концу. Эмма оттягивала этот момент как могла, но когда Лили сказала, что лучше ей пойти выспаться, пришлось пожелать спокойной ночи и уйти из комнаты подруги. Хотя Лили спросила, не хочет ли Эмма вновь переночевать у неё, она отказалась. Она не могла остаться. Эмма уже наврала, что обогреватель в её комнате починили, так что было бы странно, если бы она вновь осталась у Лили. А значит, пришла пора возвращаться к себе. Она будто хотела доказать себе, что может это сделать. Спать в собственной комнате, не боясь. Надо просто свернуться калачиком, натянуть одеяло на голову и надеяться, что сегодня ночью все будет в порядке. Боже, как она надеялась!       Эмма была сильно взвинчена, когда вошла в свою комнату. Закрывшаяся дверь породила чувство безысходности. Она внимательно огляделась по сторонам. Ничего. Тишина.       Она напрягла слух и напряженно прислушалась. Ничего. Тишина. И вроде бы это хороший знак, но отчего-то ей стало не по себе. В комнате было жутковато. Она чувствовала чей-то взгляд, хотя находилась здесь одна. − Эй? – тихо окликнула она и тут же пожалела об этом. Звать в пустой комнате кого-то тоже было жутковато.       Эмма отошла от двери и взглянула на свое лицо в зеркале. На неё смотрели широко распахнутые испуганные зеленые глаза. Её щеки были бледны, а губы слегка приоткрыты, будто она лишь ждала подходящего момента, чтобы закричать. Эмма глубоко вздохнула и попыталась успокоиться. С ней все было в порядке. Она способна провести ночь в своей комнате, не испытывая страха. Даже если для этого потребуется нарушить собственное правило: не спать в наушниках. Заглушить любые возможные голоса звуками музыки. Еще один глубокий вздох. Эмма повернулась спиной к своему отражению и достала из комода белую ночную рубашку. Чуть великовата для сна, но сил искать что-то другое у неё не было. Она чувствовала себя так, словно весь день была на взводе. И, несмотря на страхи, ей не терпелось лечь. Может быть, сегодня ей удастся немного поспать.       Эмма быстро переоделась. Распущенные волосы ниспадали до талии. Она их быстро расчесала, а затем заплела в косу сбоку. Ну вот. Она готова ко сну. Деваться было некуда: надо было ложиться спать. Вооружившись телефоном и наушниками, она подошла к кровати и после минутного колебания улеглась. Кровать по-прежнему её. Отлично. Эмма старалась не думать о девушке, которая когда-то спала на этой кровати. Кристине. Что она чувствовала, лежа здесь? Тоже не могла уснуть? Эмма вспомнила, что Руби уверяла, будто Кристина не боялась. Как ей это удавалось? Как мог человек чувствовать чье-то незримое присутствие и не бояться? Не может такого быть.       Эмма перевернулась на бок, очутившись лицом к двери. Именно в такой позе она и собиралась спать сегодня. Чтобы в любой момент иметь возможность выскочить из кровати и побежать к двери. Она сглотнула и задумалась. Стоит ли рассказывать Руби о случившемся? О том, что что-то происходит? Что она что-то слышала прошлой ночь? Может, Руби бы ей и поверила, но у Эммы было ощущение, будто общежитие хора смахивает на маленькую общину. Если знает один человек, то вскоре узнает и другой. А потом третий. И четвертый. Слух распространится как лесной пожар и не успеет Эмма оглянуться, как её заклеймят «странной». Девушкой, которая слышит странное. Девушкой, которая не может забыть миф о «Призраке оперы». Девушкой, вдохнувшей новую жизни в слухи о Кристине Даэ. Разговоры о «Призраке» плохо вписывались в её план не высовываться и сосредоточиться исключительно на пении. Точнее, не вписывались вовсе.       Не стоит рассказывать Руби. Нет, только если у неё появятся реальные доказательства происходящего. И Эмма вроде как надеялась, что их не появится. Ведь если доказательство найдется… Это будет означать, что случившееся, пережитое, действительно произошло. Эмма поежилась под одеялами. Переменила позу. Заставила себя лежать неподвижно. Эмма боролась с желанием включить свет просто чтобы проверить. Она знала себя. Знала, что стоит один раз включить свет, она будет проверять всю ночь. Разозлилась на себя за паранойю, потом включила свет. Только. Один. Раз. Она не могла позволить себе играть в эту дурацкую игру. Иначе утром она будет абсолютно измотана.       Эмма судорожно сглотнула, пытаясь не обращать внимания на огромным ком в горле. Она не хотела рыдать как ребенок. Она выросла. Она справится с этим. Она толком не знала как, но верила, что сможет. И сделает это. Она еще раз глубоко вздохнула и слегка вытянула ногу. Это напомнило ей о детстве. Когда она была маленькой, то боялась спать, свесив ноги с края, поскольку была уверена, что монстр вылезет из-под кровати и схватит её.       Она решительно покачала головой под одеялом и попыталась расслабиться. Под кроватью не было никаких монстров. Это нелепо. Эмме потребовалось усилие, чтобы набрать в грудь побольше воздуха. Вдохнуть через нос и выдохнуть через рот. Старый добрый метод. Он никогда её не подводил, и Эмма надеялась, что сегодня тоже поможет. Вдох-выдох, вдох-выдох, пока веки не начали опускаться, а тело не отяжелело. У неё вырвался тихий благодарный вздох. Накрывшись с головой, она, странное дело, ощущала себя в безопасности, погружаясь в сон… ***       Эмма проснулась. Полностью дезориентированная и одурманенная. Она приоткрыла глаз, но вокруг было темно. Голова все еще оставалась под одеялом. Одна из причин темноты. Ну и к тому же было еще темно. Видимо, стояла глубокая ночь. Почему она проснулась?       Стоп…       Эмма замерла, когда до её слуха донесся звук. Звук был совсем близко. У неё пересохло в горле, когда она осознала устрашающую реальность. В комнате кто-то был. Вот почему она проснулась. Каждый мускул в теле напрягся, сердце будто застряло в горле. Она слышала звон в ушах, чувствовала биение пульса где-то на шее. Она крепко зажмурилась. Это точно не глюк и не сон. В её комнате определенно кто-то был. Эмма слышала, как человек двигается. Она была так напугана, что едва не расплакалась, но заставила себя дышать размеренно, будто продолжает спать. Её тело было так напряжено, что, даже если бы она захотела, то не смогла бы шевельнуться. Что она вообще могла сделать? Она была парализована страхом. Онемела. Она даже не могла закричать. Голос словно застрял в горле. Она попыталась подумать о горячем какао с корицей, но услышала, как по комнате кто-то тихо ходит. Что делает чужак? Наблюдает, как она спит? Она вновь сглотнула и обратилась в слух. Она слышала дыхание другого человека. Медленное. Легкое. Почти бесшумное. Должно быть, это женщина. Сколь бы нелепым ни казалось такое предположение, так дышала бы женщина. В её комнате находилась женщина. Вроде бы мысль, что это женщина, а не мужчина, должна была успокоить. Но Эмма ничуть не успокоилась. Потому, что жуткое пение и леденящий душу смех, услышанные прошлой ночью, вдруг эхом отозвались в её голове. Наверняка это та же женщина. Женщина, которая пела, а потом издевалась над ней, смеясь, сейчас находилась в её комнате. Сердце Эммы почти болезненно забилось в груди. Оно будто проникало ей в горло. Она по-прежнему не могла закричать. Все, что она могла, – лежать и притворяться мертвой, пока эта… женщина находилась в её комнате. Но что ей нужно? Зачем она здесь?       Эмма плохо понимала, как ей это удалось, но смогла приоткрыть один глаз. Она пару раз моргнула, привыкая к темноте, а затем едва заметно шевельнулась. Теперь между одеялом и матрасом образовалась щель. Крошечная, сквозь которую можно было выглянуть. Эмма резко прикусила губу. Она различала лишь темноту. По крайней мере, поначалу. Как только глаза как следует привыкли к темноте, она разглядела кое-что еще. Силуэт женщины, стоявшей спиной к ней возле комода. Разглядеть её черты было невозможно. По едва различимым контурам Эмма поняла лишь, что это женщина, притом довольно высокая. И явно одетая в черное. Кажется, в платье. Эмма моргнула, пытаясь осознать увиденное. Женщина. Странная женщина стоит в её комнате. Эмме так хотелось сесть, включить свет и спросить, какого черта она здесь делает. Но Эмма была слишком напугана.       Внезапно женщина обернулась, и Эмма тут же зажмурилась. Замедлившее во время наблюдения стук сердце, снова забилось чаще. Эмма кусала губы, пока не почувствовала металлический привкус крови. Она вновь услышала звук шагов женщины. Раздался шорох. Шорох юбки платья по полу. Эмма изо всех сил старалась, чтобы дыхание её звучало размеренно, будто она все еще спит. Женщина приближалась к ней. Эмма её слышала. Она… о боже, теперь она стояла у изголовья кровати Эммы! Возвышалась над ней и смотрела, как она спит. Эмма почувствовала, как горячие слезы обожгли глаза, а по спине заструился пот. Она слышала дыхание женщины, чувствовала запах… яблок. На мгновение страх сменился удивлением. Запах яблок и специй ударил в нос, и Эмма отчего-то успокоилась, а не испугалась. Запах пьянил. Эмма не могла вспомнить, когда в последний раз слышала столь чудесный и соблазнительный аромат. Разве мог такой запах предвещать опасность? Это просто немыслимо. Внезапно стало чуть легче дышать. Слезы высохли, а разум заполнило необузданное любопытство. Страх отступил на второй план, она осторожно вдохнула, пытаясь ощутить запах яблок. И тут она поняла, что его больше нет. Осталось лишь собственное дыхание. Она не осмелилась открыть глаза, но была уверена, что женщина ушла. Эмма вдохнула полной грудью, и воздух вырвался из легких почти со свистом. Ушла. Да. Женщина ушла. Но как? Как она ушла? И, что еще важнее, как она ВОШЛА? Не через дверь, это было невозможно. Дверь скрипела. Наверняка бы она услышала и проснулась. Эмма спала очень чутко.       Ей захотелось сесть. Включить свет и хорошенько осмотреться. Но сил хотя бы шевельнуться не было. Теперь, когда опасность миновала, тело отяжелело от облегчения. Она словно превратилась в желе. Понимала, что стоит сесть и оглядеться. Понимала, что это единственный разумный поступок в данной ситуации. Сесть. Оглядеться. Предупредить Малену и рассказать, что только что в её комнате кто-то был.       Но Эмма ничего не сделала. Лишь откинула голову на подушку и вскоре уснула… ***       Проснувшись на следующее утро, Эмма предприняла наивную попытку убедить себя в том, что случившееся прошлой ночью было лишь сном, но тут же отмахнулась от этой мысли. Никакого сна не было. Это было реально. Очень, очень реально!       Эмма села на кровати и свесила ноги. Оглядела комнату, проверяя, не тронули ли что-нибудь или, может, забрали. Но ничего не изменилось. Разве что…       Эмма вскочила с кровати и аж споткнулась, стремясь поскорее добраться до комода. Третий ящик был слегка приоткрыт. Чуть-чуть. Конечно, она бы ничего не заметила, если бы не просыпалась ночью. Она присела на корточки и открыла ящик. Это было и впрямь странно. Эмма знала, что лежало в этом ящике. И уже догадалась, что пропало, поэтому не удивилась, обнаружив ящик пустым. Исчезли два черных пера. Вчера они лежали здесь, а теперь исчезли. Настоящее доказательство. Если бы она прежде рассказала кому-нибудь о перьях.       Но это было еще не все. Нижний ящик тоже был приоткрыт, и это навело Эмму на размышления. Потому что он был заперт, когда она хотела запихнуть туда носки. Она вспомнила, как её раздражала необходимость складывать носки рядом с нижним бельем, а не в отдельный ящик. Она хотела попросить Малену найти ключ от ящика, но все время забывала, занятая репетициями и обустройством. И вот теперь ящик был приоткрыт. Значит, у кого-то был ключ. Эмма закусила губу и открыла ящик. Он был пуст. Конечно. Другого она и не ждала. И была уверена, что прежде он не был пуст. Женщина, которая была в её комнате прошлой ночью, что-то взяла. − Что ты взяла? – тихо спросила Эмма в пустоту. – Что хранилось в том ящике?       Конечно, ей никто не ответил.       Эмма взглянула на два опустевших ящика. − Как ты ушла? – так же тихо спросила Эмма. – Как ты ВОШЛА?       И вновь ответа не последовало. Эмма была этому и рада, и разочарована. Она осторожно закрыла нижний ящик, но третий оставила, сверля его задумчивым взглядом. Если у неё и имелись какие-то сомнения, то теперь они исчезли. Она была уверена: прошлой ночью в её комнате была женщина. Она пришла, чтобы что-то забрать. Нечто, что она хотела спрятать от посторонних глаз. И перья. Возможно, женщина позже спохватилась. Надо было замести следы.       Эмма осторожно закрыла ящик и поднялась с корточек. Оглядела комнату. Сама мысль казалась невозможной, но она была абсолютно уверена. Прошлой ночью её посетил «Призрак оперы» Кристины. Ангел Музыки Кристины…