Призрак Оперы

      Следующий понедельник был особенным. Малена, время от времени выступавшая их учительницей, приготовила для них сюрприз. Сегодня они будут репетировать в сценическом зале вместо небольшой репетиционной комнаты. Когда им об этом сказали, по хору пронеслись оживленные шепотки, и Эмма молча подтвердила то, что уже знала и так. В тот вечер ей не полагалось быть в театральной зале. К счастью, она никому об этом не рассказала. И сделала все возможное, чтобы забыть о странном шуршащем звуке. А когда ей это не удалось, она убедила себя, что слышала лишь Мориса, трудившегося над починкой кресла. И каким-то образом издававшего столь необычный шорох.       Неужели Эмма в это поверила?       Нет, не совсем. Но она была полна решимости не позволять этому воспоминанию её тревожить. Притвориться, что этого никогда не было. Это несложно. И, честно говоря, если этот шорох издавал не Морис, то, наверное, что-то другое. Трубы, например. Зала очень старая. Естественно, то тут, то там раздаются странные звуки.       Эмма делала все, что в её силах, чтобы остановиться на подобных объяснениях. С нетерпением ждала сегодняшнего урока пения. Что должно было произойти на «той» сцене? Не в маленькой репетиционной зале, а на огромной, впечатляющей своими размерами сцене. Малена сказала, им пора к ней привыкать. Акустика. Скоро они дадут здесь первое представление. Эмме стало не по себе при одной мысли об этом. Она была взволнована и нервничала.       Сможет ли она спеть в столь большом зале? Правда, она будет стоять в заднем ряду, оттесненная другими участницами хора, но все равно: сцена в Опере Гарнье, несомненно, была самой большой.       Розовая мечта. Ничего лучше не будет, и Эмма боялась облажаться. Перепутать тексты песен. Случайно споткнуться и опрокинуть остальных хористок. Знаменитый эффект домино. Эмма столько раз видела это в кошмарах. И после этого она всегда просыпалась вся в поту. Это было ужасно. Поистине ужасно. Но, может быть, её новый тренер сможет помочь ей справиться с этим. Или не сможет. Эмма в этом сомневалась. Она всегда была настроена скептически, но чувствовала, что у неё есть на то веские причины. Она встречалась со многими тренерами и терапевтами, но помочь ей не мог никто. Она все еще не могла быть главной фигурой и петь соло. Чем этот конкретный тренер лучше? Эмма не могла об этом не думать, хотя и знала, что не нужно этого делать. Она должна была быть оптимисткой и надеяться на лучшее. Это была Опера Гарнье. Здесь были самые лучшие тренеры. Кто знает, может, у Арчибальда, её нового тренера, был наготове совет, который полностью изменит её жизнь. А если нет… Ну, Эмма никогда не возражала против заднего ряда. Совсем наоборот. − Не отставайте, мисс Свон, − быстро бросила через плечо Малена.       Эмма пришла в себя. Она ушла в свои мысли и замерла. Прямо на лестнице. И мимо неё пытались протиснуться несколько членов хора. Ой, как неловко. − Извините, − застенчиво сказала она, быстро последовав за остальными.       Лили хихикнула, когда Эмма её догнала. − Где ты была? − Нигде, − быстро ответила Эмма. – Я просто… − Заблудилась в собственной голове, − поддразнила Лили. – Ты в порядке? Не нервничаешь из-за большой сцены? − Нет, со мной все нормально, − сказала Эмма и прикусила язык, чтобы не выдать, что была в зале прежде.       Но Лили, наверное, тоже. Поскольку мама Лили здесь работала, Эмме казалось маловероятным, что та не была там раньше. − Это не так страшно! – воскликнула она и успокаивающе сжала руку Эммы. − Я в этом уверена, − улыбнулась Эмма.       Значит, Лили все же была там прежде. Ну конечно, была. − Но попасть туда – настоящий ад на земле, − с усмешкой продолжила Лили. – Там почти миллиард лестниц. − Правда? – невинно переспросила Эмма, изо всех сил пытаясь подыграть и притвориться, что никогда прежде не была на большой сцене. − Да, − рассмеялась Лили. – Один выход на большую сцену, и ты получишь все необходимые упражнения до конца недели, − она еще раз сжала руку Эммы.       Эмма не могла не заметить, что она делает это часто. Лили, казалось, искала повод, чтобы прикоснуться к ней. Легкое похлопывание по руке. Легчайшее соприкосновение рук. Возможно, Эмма была социально неловкой и немного наивной, но слепой она не была. Она точно видела, что происходит. Лили начинала в неё влюбляться. Но Эмма была полна решимости притвориться, будто ничего не замечает. Она терпеть не могла конфронтации, а вся эта «тактильная» штука ей определенно не нравилась. Эмма никогда не была влюблена. Были несколько девушек, которые время от времени заставляли её сердце биться быстрее, но никогда не случалось такого, чтобы воздух покидал её легкие, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Иногда её это тревожило, поскольку она полагала, что в её возрасте люди часто влюбляются.       Иногда Эмма задавалась вопросом, все ли с ней в порядке, но она всегда прикладывала все усилия, чтобы успокоиться. Ей было всего семнадцать лет. У неё было достаточно времени, чтобы встретить кого-нибудь и влюбиться. Ей просто нужно было перестать думать о пении и на миг поднять глаза. Она кого-нибудь встретит. Конечно, встретит. Сейчас она просто сосредоточена на пении. Эмма осторожно взглянула на Лили и удивилась, отчего ничего не чувствует к ней. Ведь Лили была симпатичной, забавной и все такое. Было бы вполне естественно, если бы Эмма немного влюбилась в неё. Но ничего не происходило. Пока что. Может, произошло бы, удели Эмма этому вопросу чуть больше внимания. − Вот мы и пришли, − объявила Малена, широким жестом открывая дверь. – Добро пожаловать на сцену. Иначе известную как Большая сцена.       Все взволнованно зашептались. И, хотя Эмме уже доводилось бывать здесь однажды, она все еще была поражена этой удивительной залой и слегка наклоненной сценой. − Именно здесь проходят наши большие концерты с оркестром и солистами, − добавила Малена. – Здесь есть места для 1900 человек, а хрустальная люстра – одна из самых тяжелых… − Тогда как же так вышло, что три года назад она упала? – спросил один из мужчин-хористов.       Из-за раздельного жилья Эмме нечасто доводилось видеть мужчин в хоре, но сейчас посмотреть на сцену пришли все. Включая пару старших учеников. По дороге сюда Эмма уже успела поговорить с Руби и Белль.       Губы Малены сжались в тонкую линию. − Как уже упоминалось ранее, мистер Джонс, это был несчастный случай. В котором никто не пострадал, могу добавить. И будьте уверены, это больше никогда не повторится. С тех пор крепления обновили.       Эмма сглотнула и не вполне поняла почему. − Как я уже сказала, зал рассчитан на 1900 человек, − продолжила Малена. – Когда вы дадите первый концерт, все они будут заняты. В честь этого события ваши родители будут сидеть на первых креслах.       Желудок Эммы нервно сжался при этой мысли. − А теперь давайте немного прогуляемся по сцене, привыкнем к ней, − оживленно предложила Малена и махнула рукой, предлагая всем присоединиться. − Круто, да? – тихо произнесла Лили, выслушав мамино объяснение того, почему сцена накренена. − Да, − кивнула Эмма, оглядывая золото и бархат. – Здесь так красиво. − Ты к этому привыкнешь, − усмехнулась Лили. − Это вряд ли, − вежливо возразила Эмма. − Не привыкнешь, Эм, − легко сказала Руби, догоняя её. – Никто не привыкнет. Я до сих пор восхищаюсь каждый раз, когда сюда прихожу. − Это чудесное место, − рассмеялась Эмма. − Да, − улыбнулась Руби. – И акустика здесь… − она слегка покачала головой, не зная, как еще выразить отсутствие слов. – До сих пор помню свое первое выступление здесь.       Эмма кивнула, все еще улыбаясь. Она тоже могла вспомнить, как впервые пела здесь, но Руби не нужно было этого знать.       Лили снова хихикнула: − Я была здесь много раз и не думаю, что… − Лилит. Меньше болтай, больше слушай, пожалуйста. Спасибо, − перебила Мэл и бросила на дочь редкий строгий взгляд. − Да, мадам Дрейк, − с притворной вежливостью ответила Лили.       Мэл её слова проигнорировала и продолжила урок: − Развитие Оперы Гарнье началось в 1860 году в рамках плана градостроителя барона Османа по преобразованию Парижа. Прошло почти пятнадцать лет, прежде чем Опера была официально открыта 5 января 1875 года. Открывшись, Опера Гарнье стала самым большим оперным театром в мире. К сожалению, на данный момент первое место ушло другим, но все же представьте, что вы впервые вошли в самую большую оперу в мире.       У Эммы засосало под ложечкой. О, как живо она это вообразила! Она почти ощущала волнение зрителей, когда-то сидевших здесь. Это место было наполнено историей, у неё едва не перехватило дыхание. − А вот и оркестровая секция, − продолжила Мэл и подняла руку. – Близко к сцене, хороший обзор. Здесь расположены большинство премиум-мест. − Должно быть, стоят они недешево, − прокомментировал Киллиан Джонс, и Эмма слегка закатила глаза. − Конечно, мистер Джонс. Могу вас в этом заверить, − спокойно ответила Малена и продолжила так, словно её и не прерывали: − За оркестровой секцией вы видите первый надземный уровень оперного театра. Он лучше известен как балкон. На балконе также находятся одни из лучших мест. Там также находятся места премиум-класса. За исключением угловых и мест у колонн.       Большинство участников хора переступали с ноги на ногу и выглядели так, будто заскучали, но Эмма не скучала. Ей было интересно. Она хотела узнать все, что возможно, о месте, о котором мечтала с детства. И которое теперь стало её домом. − И, конечно же, здесь располагаются ложи, − продолжила Малена, подняв указательный палец чуть выше. – Сейчас большинство мест в опере находятся в ложах. В оперном театре в ложах есть два типа мест: ложи лицом к сцене и боковые. Видимость из мест в ложах бывает очень разная, но они по-прежнему пользуются огромной популярностью и всегда забронированы. А теперь… − она хлопнула в ладоши, как взволнованная воспитательница в детском саду. – Может, попробуем немного попеть? − Да, Мэл, − с переменным предвкушением ответили все.       У Эммы было такое чувство, будто она волновалась сильнее всех, но ей было все равно. Она будто кипела. Из-за звучания музыки. Просто и понятно. Она всегда об этом говорила, и это никогда не переставало смешить отца. Эмма сама чуть не рассмеялась, вспомнив об этом. Если бы родители видели её сейчас, на этой сцене… − Отлично. Расстановка. Nessum Dorma. С самого начала, пожалуйста, − проинструктировала Мэл, прервав ход мыслей Эммы.       Она удобно втиснулась между Лили и Мулан, еще одной новенькой. Расположение было идеальным, ведь Руби и Белль стояли впереди и почти возвышались над ними. Эмма даже слегка пригнулась и почувствовала на себе взгляд Лили. Она знала, что Лили находит глупым её страх перед сценой. Возможно, даже преувеличенным. Но для Эммы он был очень реален. Она была счастлива возможности «спрятаться» за Руби и Белль. − С самого начала, − повторила Малена. – Уверена, что мы справимся и без оркестра. По крайней мере, сегодня. По моей команде. Раз, два…       Но едва они успели начать петь, их прервал указующий перст. На этот раз он не принадлежал Малене. − Да, мисс Фрост? – произнесла Мэл, бросив слегка раздраженный взгляд на девушку, только что прервавшую её. Это была молоденькая девушка, ровесница Эммы, с рыжими волосами, заплетенными в косички. − Простите, но вы сказали, что все места в ложах всегда полностью забронированы? − Да, совершенно верно, − подтвердила Мэл. – А теперь… − Даже в пятой ложе?       Теперь, глядя на девушку, Мэл явно рассердилась. − Прошу прощения, мисс Фрост?       Рыжеволосая девушка покраснела. − Из-извините, я лишь слышала, что… − Пятая ложа всегда пустует! – прервал Киллиан.       Ноздри Мэл раздулись. − Достаточно, мистер Джонс. − А? – тихо пробормотала Эмма. Она была очевидно сбита с толку происходящим.       И Руби это заметила. Она осторожно повернула голову и шепнула Эмме: − Об этом говорила Кристина. Пятая ложа всегда должна быть пустой.       Эмма хотела спросить «Почему?», но она не смогла выдавить из себя ни слова. Вместо этого по её спине пробежал холодок. Пятая ложа. Это было… Эти шаги…Вот где закончились те шаги, которые она слышала. В пятой ложе. Она обернулась и вновь посмотрела на пятую ложу. Её примеру последовали несколько других хористов. − Призрак рассердится, если пятая ложа не будет пустовать! – громко провозгласил Киллиан, явно довольный всеобщим вниманием.       Весь хор зашевелился, что-то забормотал и нервно переглянулся. − Тихо, − произнесла Мэл, теперь её голос был ледяным.       Все сразу же замолчали. − Возможно, это хорошо, что весь хор здесь, поскольку повторять я не буду, − продолжила она все так же холодно. – Мне прекрасно известно, что существует несколько историй о том, как и почему умерла Кристина Даэ. Известно мне и о распространяемой здесь истории о призраках, но позвольте сказать вам одну вещь: смерть Кристины Даэ была несчастным случаем. Она потеряла отца в молодом возрасте, стала уязвимой, а горе иногда меняет людей… − Кристина не была сумасшедшей! – воскликнула Руби и набралась наглости немного сердито взглянуть на свою учительницу. − Я не то имела в виду, мисс Лукас, − терпеливо пояснила Мэл. – Но надо отметить, что после приезда сюда у Кристины появилась привычка бродить по коридорам допоздна. И однажды ночью она заблудилась в подземных туннелях и трагически утонула. – Она оглядела всех. – Никого это происшествие не расстроило сильнее, чем меня. Кристина была мне как дочь. Как учительница и наставница я подвела её в ту ночь. Она никогда не должна была туда попадать. Ответственность за то, чтобы этого не случилось, лежит на учителях. Мы подвели её, и нет слов, чтобы выразить мое сожаление. Но это не поможет. Я не могу извиниться перед Кристиной. Но могу гарантировать вам, что это больше никогда не повторится. Все возможные пути вниз, в подземные туннели, были перекрыты. Мистер Голд лично позаботился об этом после трагедии. А что касается «Призрака Оперы»… − она обвела всех взглядом. – Я прекрасно понимаю, что для некоторых из вас эта история ужасна, а возможно, даже увлекательна, но говорю вам здесь и сейчас… Призрака Оперы НЕ существует. Это сказка. Кто её создатель, мне неведомо. Возможно, таким образом Кристина переживала смерть отца…       Руби тихо зарычала. − …возможно, эта история уже существовала, когда она приехала. В любом случае, в ней нет ни капли правды. Подземные туннели были обысканы после смерти Кристины. Ничто не указывало на то, что там кто-то жил. И человека в туннелях мы, конечно, тоже не нашли. Ни человека, ни привидения, ни «Призрака». Я ясно выражаюсь?       Теперь все закивали. − Так что независимо от того, что некоторые из вас думают, что вы, возможно, слышали или не слышали об этом, могу вас заверить: это неправда. Все это. Призрака Оперы нет и никогда не существовало. Понятно? – её взгляд задержался на Киллиане Джонсе. – Я не позволю, чтобы кто-нибудь распространял слухи или пугал новичков хора. Если бы «Призрак» существовал, будьте уверены, мы бы его нашли.       С этим никто не посмел спорить. − А теперь… − беспечно произнесла Мэл. – Давайте забудем об историях и привидениях и займемся тем, ради чего мы сюда пришли. Будем репетировать. Nessum Dorma. С самого начала. Следуйте моим указаниям. Раз, два, три…       Все начали петь. Кроме Эммы. Она не могла перестать думать о пятой ложе. «Пятая ложа всегда пустует!» Пятая ложа, где Эмма слышала странные удаляющиеся шаги. По её спине вновь пробежала дрожь. Кто-то… Должно быть, её кто-то разыграл. Да. Наверняка один из старших членов хора был с ней в сценическом зале и решил подшутить, поскольку ей там находиться не положено. Преподать урок. Да. Наверное. Наверняка. Так ведь?       Эмма повернула голову и оглянулась на пятую ложу. Что она вообще ожидала увидеть? Конечно, там ничего не было. Ничего и никого.       Лили легонько ткнула её локтем в ребра. − Куда ты так уставилась? – тихо шепнула она. – Мы должны петь. − Знаю, − прошептала Эмма и тут же позволила своему голосу слиться с остальными.       Она пела, но мысленно была не здесь. Почему пятая ложа должна оставаться пустой? Почему Кристина сказала это? Что произойдет, если пятая ложа не будет пустовать? И что за шорох слышала Эмма, когда была здесь в последний раз? Вопросы копились в голове Эммы, на миг она прекратила петь и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Вдох, выдох, вдох, выдох. Раз-два-три, раз-два-три, как учил её один из тренеров.       Её пульс немного замедлился, еще через мгновение она была готова вновь запеть. Но, тем не менее, она все еще боялась. Боялась «Призрака Оперы» и знала, что должна противостоять этому страху. К счастью, она точно знала, как это сделать… *** − …думаю, что на сегодня достаточно! – с улыбкой прервала их Мэл. – Вы все большие молодцы.       Эмма улыбнулась похвале. Её голос был немного хриплым, но оно того стоило. Nessum Dorma звучала абсолютно фантастично в этих стенах. − Вы будете испытывать это всякий раз, когда будете петь здесь, − со смешком посулила Мэл и бросила дразнящий взгляд на дочь. – Об этом нелегко забыть.       Лили закатила глаза, глядя на маму. − Что ж, сейчас время обеда. Живей, живей, − сказала Мэл. – Обед, а потом домашка.       Все застонали: они предпочитали петь вместо того, чтобы выполнять скучные домашние задания. Мэл усмехнулась, выпроваживая всех из сценического зала.       Эмма последовала за своими товарищами по хору из сценического зала по одному из многочисленных коридоров, ведущих к столовой (наконец-то найден правильный путь!). Но она не забыла о своем секретном плане. На полпути, когда Мэл была вне пределов слышимости, Эмма сказала: «Я забыла свою сумку». Это не было ложью. Она действительно забыла сумку. Но оставила её там нарочно.       Лили и Руби остановились рядом с ней. − Тебе составить компанию? – предложила Руби. − Или я могу сбегать за ней по-быстрому, − с улыбкой добавила Лили. – Избавлю тебя от необходимости возвращаться. − Нет, все нормально, я сама схожу, − усмехнулась Эмма. − Ты найдешь дорогу назад? – с некоторым сомнением спросила Руби. − Надеюсь. − Мы тебя подождем, − решила Лили. – Что скажешь, Руби?       Руби кивнула, но Эмма возразила: − Нет, не надо. Я сама найду дорогу обратно. Просто придержите мне местечко. − Конечно! – тут же ответила Лили, одарив её лучезарной улыбкой.       Улыбнувшись в ответ, Эмма подумала, что, возможно, было бы лучше пресечь все в зародыше. Надо вежливо дать Лили понять, что она не ищет ничего, кроме дружбы. − Я скоро вернусь, − заверила Эмма, развернулась и пошла обратно по коридору.       Неужели она опять нарушает правила? Может быть. Самую малость. Но она должна была это сделать. Никто не узнает об истинной причине, по которой она оставила свою сумку. Её скрытый мотив. Эмма тихонько хихикнула про себя, и её шаги эхом отдались в опустевшем коридоре.       Скоро она уже вновь стояла перед «запретной» дверью сцены. Эмма расправила плечи и толкнула дверь.       Ничего. Тишина. Ну конечно. Другого она и не ожидала. В самом деле. А вот и сумка. Именно там, где она нарочно оставила её в углу, чтобы это не было слишком очевидно для Мэл или кого-то еще.       Эмма оглядела огромное помещение. Сделала несколько шагов. − Ммм, ммм, ммм, − промурлыкала она себе под нос и слегка усмехнулась, осознав, что напевает «Однажды мой принц придет» из «Белоснежки». Ну да, почему нет? Первая песня, которой она подпевала. − «Однажды мой принц придет, − глупо пропела она, наслаждаясь тем, как её голос эхом разнесся по залу. – Однажды мы встретимся вновь, И прочь к его замку мы пойдем»… − она покачала головой и пробормотала: «Чтобы быть счастливыми вечно».       Это было глупо. Не для того она сюда приехала. Стоя посреди этого волшебного помещения, было так легко увлечься. Она сделала несколько шагов по наклонной сцене. Звук повторился эхом вновь, но почему-то зал теперь не казался таким «страшным», после того, как она побывала здесь со своими товарищами по хору. Здесь больше не было страшно. Хорошо. Но Эмме нужно было еще кое-что прояснить. Одну очень важную вещь. Просто, чтобы убедиться. Просто, чтобы сказать себе, что она глупая и разум играет с ней злые шутки. Опять.       Эмма откинула голову назад и посмотрела на лестницу. У неё было не так много времени. Лучше покончить с этим раз и навсегда. Преодолеть собственную трусость. Её шаги отдавались эхом, когда она вприпрыжку подбежала к лестнице, а затем начала подниматься вверх. Было ли это глупо? Да. Была ли в этом необходимость? Безусловно. Собиралась ли она это сделать? Да. Она должна была. Она не чувствовала, что у неё был выбор. Если бы она этого не сделала, покалывание в позвоночнике не покинуло бы её сегодня. Эмма не хотела испытывать дискомфорт до конца дня. Лучше совершить какую-нибудь глупость, просто, чтобы быть уверенной. − Идем, − ободряюще пробормотала себе под нос Эмма и глубоко вздохнула.       Сердце в груди бешено колотилось, но она тверда сказала себе, что дело лишь в том, что она запыхалась, а не в страхе. Нет, конечно. Бояться было нечего. Абсолютно нечего. – Все в порядке, − сказала она себе. – Не позволяй никому себя отвлечь!       Все было именно так. Старая история о привидениях сделала её параноиком. Эмма была чувствительным человеком. Всегда. Если она смотрела фильм ужасов, то довольно быстро чувствовала, что видит и слышит различные глупости. И она не позволит этой истории с привидением так разрастись. Она отказывалась быть параноиком и тупицей. − Не существует никакого «Призрака Оперы», − твердо сказала она себе, достигнув второй ложи. – Ты просто ведешь себя как параноик, как всегда, − она схватилась за перила и продолжила подниматься. – Еще и разговариваешь сама с собой. Это явно не здорОво. – Наверное, так и было, но Эмма всегда была склонна разговаривать сама с собой. И ничего не могла с этим поделать. Это всегда веселило её родителей, но Эмму порядочно смущало. Разговаривать с собой было странно. Не стоит этим заниматься. Даже когда ты одна.       И она решила это обдумать. Не существует никакого Призрака Оперы. Не существует. Это просто глупая байка. Дурацкая, выдуманная история. Случившееся с Кристиной было трагическим несчастным случаем. Возможно, Мэл права, и Кристина сама породила «Призрак» потому, что была расстроена смертью своего отца. И пыталась таким образом справиться с ней. Обзаведясь невидимым другом. Да. Звучало довольно правдоподобно. Бедная девочка. Может быть, она и впрямь отправилась в подземные туннели, чтобы покончить с собой. Так трагично. Эмме стало жаль её. И Мэл. Было ясно, что она любила Кристину. Но её вины в её смерти нет. Мэл не должна так себя винить. Откуда она могла знать? ***       Эмма немного запыхалась, когда, наконец, добралась до места назначения. Пятая ложа. Да, возможно, это было глупо, но она должна была это сделать. Она должна была своими глазами убедиться, что здесь, наверху, нет ничего страшного. Ей нужно было «победить». Противостоять своим страхам.       Эмма тихонько усмехнулась про себя. Теперь её маленькая миссия действительно казалась довольно глупой. Ненужной. Много шума из ничего. Чего она ожидала? Что кто-то выпрыгнет из-под стула и воскликнет: «Бу»? Это было нелепо. Она позволила фантазии разгуляться. Из-за истории о привидениях, которую выдумала Кристина или кто-то другой.       Эмма посмеялась над собой. Это было глупо, даже для неё. Руби и Лили ждали её. Надо хватать сумку и возвращаться к подругам.       Но сперва надо было кое-что сделать. Эмма оглядела большую сцену. − Эй? – невинно окликнула она. – Эй, есть здесь кто-нибудь?       Ответа не последовало. Конечно, нет. Эмма усмехнулась и почувствовала, как плечи вернулись в нормальное положение. Нет причин нервничать. Ничего страшного не было видно. Никто не закричал ей в лицо: «Бу». Не то чтобы она этого ожидала. Нет, конечно.       Успокоившись, Эмма не видела причин дольше задерживаться здесь. В конце концов, Руби и Лили ждали её. И, наверное, гадали, какого черта она так долго? Она и так потратила впустую достаточно времени.       Она развернулась, полностью готовая спуститься вниз по лестнице и забыть об этой чепухе раз и навсегда, но, когда она взглянула вниз, чтобы посмотреть на ступеньки, что-то на полу привлекло её внимание. Что, черт возьми, это было? Эмма присела на корточки, чтобы разглядеть получше. Она нахмурилась. Это было… перо. Черное перо на красном бархатном ковре. Что здесь могло делать перо?       Эмма подняла перо. Оно было мягким меж пальцев, но у неё не было возможности долго его изучать – тут же она заметила второе черное перо. Оно лежало прямо за креслом, занимавшем пятую ложу. Эмма внезапно вздрогнула, когда взяла его. Два черных пера. Одно прямо у лестницы. Второе за креслом. Яркое воображение Эммы легко соединило их с ранее услышанными шагами. Мог кто-нибудь… Нет, конечно, нет. Это было нелепо. Конечно, никто бы не бросился вверх по лестнице в пятую ложу, а затем не нырнул бы незамеченным за стул. Это была чепуха. Полная и абсолютная чушь. Её фантазия вновь разыгралась.       Но как же тогда эти два черных пера оказались здесь? Честно говоря, у Эммы не было этому объяснения. Мэл же сказала, что какое-то время здесь не давали никаких представлений. Здесь не было никого в костюмах. Зачем бы им сюда приходить? Она опустила взгляд на перья в руках и почувствовала холод, пронизывающий до костей. Боже, почему она просто не придумала абсолютно рациональное объяснение, почему «кто-то» уронил два черных пера на пол в пятой ложе? Ложе, которая всегда пустует. Если это так, то зачем сюда кто-то пришел? Что это вообще значит? Есть ли в этом смысл?       И если есть, хочет ли она его знать?       Нет, нет, не хочет. Не следовало ей приходить сюда. Почему ей было так любопытно?! Почему она просто не могла уйти? Она стала слишком любопытной с тех пор, как приехала в Париж. Возможно, это своего рода наказание за это.       Эмма прикусила губу, оглядывая театральный зал. Здесь никого не было, и все же она не чувствовала себя одинокой. Она встала с колен и сунула два пера в карман. Она даже не могла объяснить, зачем она это сделала, зачем ей эти два черных пера? Возможно, она просто нуждалась в доказательствах. Доказательствах того, что она не сумасшедшая и не выдумала это. Она знала, что это было по-настоящему. Знала, что сейчас ей нужно вернуться к подругам! Она не хотела оставаться здесь ни минутой дольше.       За считанные секунды Эмма сбежала вниз по лестнице, схватила сумку, затем побежала к двери так быстро, как могла. А когда Руби и Лили спросили, почему она такая бледная, Эмма лишь слегка пожала плечами. − Ты как будто привидение только что увидела, − пошутила Лили.       Эмма не рассмеялась. Она даже не улыбнулась. Перья в кармане вдруг показались ей очень тяжелыми.