в правильных глазах ты будешь искусством

- И ты прикинь! - возмущенно воскликнул Джонни. - Он говорит все переделывать, - МакТавиш, сидя за кухонным столом с открытым ноутбуком, взмахнул руками. - Дедлайн - в двенадцать дня, он звонит мне в два часа ночи, совершенно наплевав на то, что у нас разница по часовым поясам, - Джонни, убедившись, что Саймон, хлопотавший за плитой с поварешкой в руках, слушает его, стоя к нему в пол оборота, снова повернулся к экрану ноутбука, продолжая весело щебетать и печатать, бойко ударяя пальцами по клавиатуре. - И когда работа сделана на девяносто процентов, переделывать все с нуля - это как посчитать две бухгалтерии. В итоге мы ругались с ним по поводу оплаты несколько часов, но я убедил его заключить со мной новый договор оплаты, - довольно мурлыкнул Джонни, делая глоток чая. Если бы Саймону дали возможность выбрать, как он будет проводить все оставшиеся выходные всю свою жизнь - то так, как он проводил его сейчас - было бы единственным вариантом. Уютная небольшая кухня Джонни явно в свое время была обставлена тем, кто умел и любил готовить. Удобные низкие шкафчики, старая, но отлично работающая вытяжка, каменные столешницы - Саймон быстро выучил расположение мебели на кухне омеги и мог передвигаться по ней, не глядя - самым опасным препятствием был Соуп, который ласкался к ногам Саймона, как неловкая кошка, но делал это исключительно по причине того, что ждал, как маленький коршун, пока Саймон уронит со стола хоть что-то. Однако Райли - не Джонни, и даже уставший, альфа со столешницы никогда ничего не ронял. Лишь пару раз за все время из-под ножа Саймона Соупу перепал кусочек тыквы и лоскут куриной кожи, но, кажется, и этой добычей пекинес был вполне доволен. Центром, конечно, был хозяин кухни - омега много времени проводил за своим рабочим компьютером, который таскал за собой между гостиной, кухней и спальней, очень часто отлучался на короткие звонки по работе, но всегда возвращался за импровизированное рабочее место, и пока Саймон возился за плитой, нарезая овощи или нависая над сковородой с очередным ароматным блюдом, Джонни таскался за ним, рассказывая ему о своих идиотах-клиентах. Гоуст, всю жизнь бесконечно слушавший истории от сослуживцев из горячих точек, вскидывающий еще работающие синхронно брови на рассказы о падающих самолетах, взрывающихся многоэтажных зданиях и тонущих многотонных кораблях, теперь искренне вздыхал, удивлялся и смеялся от совершенно одинаковых, однообразных - скучных - историй Джонни о мелких ошибках на работе, клиентах и бесконечных-бесконечных цифрах, бумажках и отчетах. Сейчас Саймон перебирал овощи из доставки - в довольно теплый день и у него, и у Джонни появилось желание пообедать чем-то холодным, и Саймон, закончив с приготовлением домашнего ванильного мороженного в симпатичном старинном блюде для запекания в виде половинки арбуза, спрятал его в морозилку на несколько часов, чтобы десерт был готов как раз к обеду. Маленький семейный бизнес милой пары, с которой они познакомились, когда покупали фрукты в ларьке, поставщиками которого они являлись, давал возможность получить доставку всего необходимого и только собранного в теплице по субботам и воскресеньям - Саймон с радостью заказывал у них свежие фрукты и овощи. Свежая зелень, сочная и влажная, пахла холодной водой и солью, на плите в кастрюле закипала очищенная бордовая свекла, картофель, который Саймон нарезал кубиками, идеально поддавался острому японскому ножу, которым орудовал Гоуст. Все так идеально складывалось - наливные фермерские продукты для супа, рецепт которого Саймон и Джонни так кстати увидели в TikTok, бесконечная солнечная болтовня Джонни, понимание, что сегодня - всего лишь суббота, а завтра будет такой же спокойный и теплый денек, который можно будет потратить на кухню, недолгую прогулку и очередной сериал. - Маленькая, но победа? - усмехнулся Гоуст, сгребая кубики картофеля ножом в ладонь и стряхивая с них воду, чтобы погрузить их в миску с холодной водой - Гоуста успокаивало, когда кухня была в порядке во время готовки, когда каждый ингредиент был в своей чашечке и ждал своего часа. В квартире Джонни, казалось, его меньше преследовал тремор в руках. Казалось, что усталость не так сильно одолевала его с течением дня. Казалось, что здесь совершенно другой воздух и другие стены, здесь иначе дышалось - все было таким уютным и легким; кремовый гарнитур, электрическая плита, винтажная духовка, спрятанный в шкаф холодильник, занавески в старомодный цветочек на окнах, теплая плитка на полу. Саймон ходил по дому Джонни босыми ногами, потому что обувать берцы, для того чтобы пройти двадцать метров по улице, спустившись из своей квартиры, и дойти до Джонни, занимало больше времени, чем дорога до омеги, и ходил Гоуст в самых обычных кроксах, оставляя их на пороге, чтобы не испачкать свежевымытые полы в квартире Джонни. - На самом деле - просто смертельная скукота, - пожаловался Джонни. - Я мог быть кем угодно, но теперь я обычный бухгалтер. Мог бы быть моряком, сталеваром, поваром, космонавтом, но моя реальность - иметь самую скучную работу в мире. Саймон смирился со своими чувствами к Джонни и был благодарен той близости, которой одаривал его омега каждый день. Однако, его глубоко ранил факт - и Саймон, каким бы слепым влюбленным придурком ни был, не мог закрывать на это факт глаза - Джонни, на самом деле, сгорал от скуки, в которую сам себя и загнал. У него действительно не было никаких развлечений, кроме двухразовой прогулки с Соупом и работы. Он стеснялся выходить на улицу, потому что не хотел лишних вопросов от соседей, прятался за спиной Саймона от знакомых, с которыми, фактически, он вырос по соседству, и никогда - никогда! - ни с кем не общался, если это не была работа. Саймон никогда не слышал, чтобы Джонни говорил о друзьях, коллегах, семье - только о покойной матери, которой и принадлежала когда-то квартира, в которой жил Джонни. И Саймон понимал, что его компания - для Джонни, в какой-то степени, единственное развлечение. Он не жалел МакТавиша. Джонни был сильным парнем - это пробегало в каждом его слове и действии. Мало что могло его вогнать в уныние, но Саймон вот только-только начинал понимать - а что если Джонни еще до знакомства с Саймоном и был в этом унынии? Саймон скорее предпочитал как-то раскрашивать будни Джонни - а вместе с тем все боролся с желанием задать те вопросы, которые тлели у него на языке с первой их встречи. Но подходящее время все не наступало и не наступало. Хотя. Они проводили каждый вечер вместе, а если это был выходной день, то они торчали у кого-то дома целый день - просто находились друг с другом, и в какой-то момент это стало настолько нормальной нормой, что утром Саймон, проверяя телефон после того, как просыпался, первым делом лез не в рабочий чат, а в переписку с Джонни, чтобы удостовериться, что они сегодня делают все тоже самое, что делали обычно - встречались на улице, где Соуп уже драл свой поводок, чтобы скорее отправиться в собачий парк; а если не находил сообщения, то писал сам, и получал ответ в течении нескольких минут. Они вместе гуляли - это все еще были недлинные утренние прогулки по их району, раз в два-три дня Джонни встречал Саймона с работы, поджидая его с Соупом на углу улицы, и это стало настолько нормальной нормой, что однажды Джаннет - омега, работавшая на проходной тира, спросила у Саймона, почему его "друг" торчит на улице, а не ждет Саймона в фойе. Они готовили вместе; на Джонни был заказ доставки, на Саймоне - все остальное. Если Саймон был на работе, то блюдо на ужин они выбирали в переписке в TikTok, скидывая друг другу найденные рецепты, если Саймон был дома, то Джонни, чаще всего, заранее знал, что именно хочет на ужин, и, чтобы не нагружать Гоуста лишними обязанностями, уже ждал его дома с неразобранными пакетами из Uber Eats. Как и сейчас - Джонни сидел с компьютером за столом, Саймон - возился у плиты, не переставая орудовать ножом. Про "смотрели сериалы", "ели мороженное", "возили Соупа в ветеринарную клинику", "стирали шторы в квартире Джонни" - можно было и не напоминать, Саймон отлично помнил каждый этот эпизод. И не уставал от Джонни ни на мгновение. Окутываемый его запахом, плотным бархатом бергамота и легкой вуалью жасмина, он хотел проводить с ним все время - и постепенно расслаблялся в его компании. Конечно, поговорить о прошлом Саймона они все еще не могли - Саймон переживал, что страшилки на ночь могут плохо сказаться на самочувствии Джонни; пусть омега на позднем сроке беременности бегал, прыгал и во всю активничал - Саймон не хотел рисковать. Саймон все еще не снимал маску - стеснялся перекошенного рта и шрамов на губах; перед сном в одиночестве подолгу смотрел на себя в зеркало, разговаривал сам с собой вслух и наблюдал за своей мимикой, понимая, что смотрящие в разные стороны уголки раскрашенного шрамами рта явно не будут самым милым зрелищем для Джонни. Хотел быть другим для него. Хотел быть таким же симпатичным, как он, хотел быть более открытым, чтобы быть с ним на одной волне, хотел быть более смелым, чтобы сказать вслух все, что чувствовал - или хотя бы достаточно смелым, чтобы с достоинством принять отказ. Саймон вообще всю жизнь был оперативником - не детективом. Он привык действовать, а не думать. Джонни переворачивал его с ног на голову, заставляя его выверять каждый шаг и думать над каждым словом, которое он собирался произнести. Саймон в целом не знал, как балансировать между тем, чтобы держать себя на дистанции и не выглядеть при этом холодным. Но что-то ему подсказывало, что Джонни, в целом, было наплевать, как Саймон выглядел, пока был рядом с ним. Думать о причинах - Саймон пока был не готов, постоянно скатываясь в понимание, что Джонни может быть действительно просто скучно. - Знаешь, я не хотел бы показаться грубым, но многие люди были бы очень счастливы иметь такую работу, как у тебя, - Саймон взглянул в бордово-алый бульон из-под свеклы, приподнимая крышку кастрюли. - И ты? - усмехнулся Джонни, делая какие-то финальные штрихи и наконец закрывая компьютер. - Может быть даже я, - Гоуст, закончив подготовку всех ингредиентов, развернулся, опираясь бедрами о столешницу и складывая руки на груди. - У тебя классная работа даже после увольнения из армии, - МакТавиш поднес чашку с уже холодным чаем к губам и сделал глоток. Саймон знал, куда Джонни тянул его, начиная подобные разговоры - наконец поведать ему, кем же работал Саймон на самом деле. Шутки про полицейского, специального агента, шпиона - оставались шутками, и кроме размытого "майор SAS в отставке" Гоуст ничего не рассказывал - ни принадлежность к элитному отряду, ни про позывной, ни про детали работы, ни, уж тем более, тяжелые последствия и раны, которые оставила после себя служба. Был, работал, случился инсульт, остался в Абердине - вот и все, что знал Джонни. Наверное, даже после стольких недель общения на отстраненные темы - музыка, еда, фильмы и смертельно скучные рабочие моменты - Джонни все еще был заинтригован тем, кем Гоуст являлся на самом деле - ведь Джонни был далеко не глуп и понимал, что маска на лице Саймона - это лишь верхушка айсберга. Может, стоило хоть немного открыться ему? Это был сложный моральный выбор для Саймона. Испугать, расстроить, обидеть, заставить сомневаться в их странной дружбе - означало для Гоуста потерять Джонни. Он не был готов расставаться с тем, что у него было сейчас. Был не готов потерять "доброе утро, как дела?" сообщением от Джонни с утра, был не готов потерять прогулки по теплому ветренному Абердину, выпутывая ноги из поводка и собирая каждую палатку с мороженным по дороге, был не готов потерять долгие вечера, за которые они серия за серией поглощали очередной сериал, не разговаривая друг с другом и разбавляя аудиодорожку нечастым смехом или возмущениями. Не был готов потерять его запах, улыбку, смех, не был готов расстаться с его сонным, заспанным видом, свежим, солнечным умытым личиком по утрам, не был готов больше не видеть, как он хмурится, разговаривая по телефону, как поглаживает свой живот, глубоко и размеренно выдыхая. Не был готов снова просыпаться в полное одиночество. И кто еще из них двоих был испепелен скукой? - И чем же она классная? - усмехнулся Райли под маской, плотнее прижимая руки к груди. - Ежедневный учет пистолетов, которые годами никто не трогал и столько же не потрогает, пересчет патронов, чистка оружия, прием двух с половиной калек, которые решили вступить в федерацию, тонна наискучнейшей бумажной работы и листание TikTok оставшееся время, красота, - Саймон мягко смотрел на Джонни, и когда омега поставил пустую чашку на стол, Райли, не глядя, протянул руку и включил электрический чайник. - А я просто с бумажками работаю, так что не жалуйся, - Джонни также мягко проводил руку Саймона взглядом и положил руку на живот, - и вообще, ты практически ничего не рассказывал о том, кем ты работал до переезда в Абердин, - прищурился МакТавиш. - Рассказывал, - запротестовал Саймон, - в SAS. - Но ты не рассказывал, что ты делал, - омега осторожно провел рукой по своему животу, расправляя свою футболку. - Еще и твое удостоверение без фотографии. Я прочитал на Reddit, что такое бывает только у секретных агентов, - абсолютно довольный собой сказал Джонни. - Прочитал... где? - Саймон занес руку, чтобы почесать затылок. - Неважно, - МакТавиш поджал губы, - это правда настолько секретно? Все секретное, запретное и недоступное всегда интересовало обычных гражданских, и Гоуст, как человек, для которого на любых документах гриф "совершенно секретно" был не более чем надписью, понимал, почему - это, на самом деле, дало бы такую развернутую картину мира обычному человеку, жизнь которого ограничивалась домом, семьей и работой. А еще Саймон хотел бы никогда не знать, что написано в этих документах - и никогда не становиться человеком, из-за действий которого на очередную кремово-желтую папку шлепали жирную красную печать. - Есть некоторые вещи, которые я не смогу никому рассказать из-за подписанного соглашения еще очень много лет, - скрипнул Саймон, плотнее стискивая футболку в руках - он же все-таки собрался открыться Джонни, рассказать ему немного о себе. - Не все. А еще я не секретный агент, - он закатил глаза. - Просто работал в оперативно-тактической группе, работа которой местами была засекречена. Как бы тебе объяснить на примере... - Гоуст забегал глазами по кухне, пытаясь понять, что он может сказать, что он хочет сказать и что же в итоге вывалится из его рта. - Помнишь теракт в кастовийском самолете в двадцать третьем году? - Да, помню, - тут же сказал Джонни, - чудовищная хрень, - он шмыгнул носом. - Тот русский, который тогда сбежал из тюрьмы, организовал этот теракт и прибыл затем в Лондон, чтобы использовать химическое оружие, - перебирать эти воспоминания в голове было просто, как папки с файлами, ведь на каждое дело у Саймона был грамотно рассортированный архив. - Черт, я помню все эти террористические атаки, - прищурился Джон - это было всего несколько лет назад, об этом говорили из всех телевизоров, писали во всех соцсетях, столица Великобритании на какое-то время погружена в траур по погибшим, и только Саймон знал, что погибших могло быть на самом деле в тысячи раз больше - если бы не его отряд тогда. - Владимир Макаров, так звали этого придурка? - МакТавиш склонил голову, почесывая висок. - Ты даже помнишь его имя, - фыркнул Саймон, - так вот я ловил этого Макарова в составе своего отряда. Я искал доказательства его подставы, я в Лондонском метро занимался обезвреживанием бомбы, я задержал его и я сопровождал его до здания суда. После этого был приставлен к награде. - Это был один из самых разыскиваемых преступников тогда, - Джонни попытался скрыть удивление, однако, изменение во взгляде лучезарных глаз Саймон уловил почти сразу - омега разволновался. - Ему повезло, что он сейчас просто догнивает свои дни в тюрьме. Наш отряд редко получал указания оставить кого-то в живых после операции, особенно таких ублюдков, - Саймон чуть сжал кулаки - непросто было говорить такое самому себе, но Джонни не был маленьким ребенком, и уж хоть что-то Райли должен был рассказать о себе, даже если подробности были не самыми приятными. - Я собирал все конфликты, в которых был интерес Англии - например, Урзыкстан, Кастовия, Россия, Корея, Африка, Чили. Для нашего королевства я был очень удобным солдатом. Глаза МакТавиша устремились на Саймона. Мягкий, почти оглаживающий взгляд тонко скользнул по обнаженному лбу Саймона - Райли отпустил волосы, убирая лишь виски машинкой, чтобы закрывать на молочной коже бледные шрамы и асимметрию. В глазах Джонни не было того, что Саймон ожидал в них увидеть - страха, отвращения, непонимания - как раз наоборот, брови омеги изогнулись легкой дугой, придавая взгляду капли сочувствия. Саймон вздохнул - означало ли это, что ему можно двигаться дальше? - Это почему еще? - спросил Джонни. - Ну, - замешкался Саймон, понимая, что одну из самых ужасающих катастроф его жизни ему сейчас нужно обернуть в яркий фантик, - я не совсем существовал. - Это как? - сочувствие в личике Джонни перетекло в недоумение, когда между бровей пролегла более глубокая морщина - и Саймон почти потерялся, находя этот вид омеги очень милым. - По документам, официально я был мертв с двадцати пяти лет, - сказал Гоуст, и глаза Джонни расширились от удивления. - И, типа, спецслужбы специально сделали это для того, чтобы у них была возможность отправлять тебя в эти страны? - МакТавиш поджал губы - помахав хвостом, Соуп, отчаявшись выманить у Саймона хоть что-то съедобное, прыгнул на руки хозяина. - Нет, "умер" я раньше, - слово "умер" Райли заключил в саркастические кавычки пальцами, чуть отлипая от столешницы, в которую почти врос, пока держался за нее, как за спасательный круг - но, считай, одну из самых жутких вещей о себе он уже рассказал, - а SAS просто воспользовались этим. - Ты говоришь это так, словно это случается с каждым, - выдохнул Джонни, и недоумение вылилось в раздражение - омега прижал к переносице пальцы, потирая ее. - Ну, вот это действительно не с каждым бывает, - нервно хихикнул Гоуст, - но со мной это случилось немного по иным причинам. Я попал в плен, пробыл в нем год, и сослуживцы, которые смогли сбежать, понимали, что со мной расправятся, и сообщили об этом ведомству на допросе, поэтому SAS проще было объявить меня убитым. Когда я вернулся, восстановить некоторые документы оказалось сложно, время затратно, потом последовали еще события, ну и как-то из-за этого всего пришлось лет девять походить с интересным статусом, - Саймон прикрыл глаза, понимая, что он смог, он рассказал - малость, глупость и крупицу, но рассказал. Он так боялся, что Джонни отреагирует негативно, но омега просто шокировано смотрел на него, видимо, пытаясь впихнуть все сказанное Саймоном в свою голову. Услышав все это сам от кого-то еще, Райли бы, конечно, удивился - но его мало чем в жизни можно было действительно шокировать; а за кружкой пива он мог бы и вовсе посмеяться, сходу придумав несколько шуток о судьбе "ходячего мертвеца"; но Джонни в его глазах на то и был Джонни - Саймону правда казалось, что для омеги это будет слишком. Он не знал, на какие кнопки он может надавить и какую реакцию это могло бы дать. - Охренеть, - наконец отмер Джонни, и даже Соуп какое-то время не шевелился на его коленях, - охренеть, я думал такое только в фильмах бывает. Год в плену - это же очень страшно, - и в слове "страшно" под голосом Джонни проскользнуло что-то, чего Саймон в нем раньше никогда не слышал. - Все могло закончиться иначе, - успокоил Саймон, пока что не понимая - больше себя или Джона. Джонни вздохнул. Соуп нагло двумя лапами влез на живот омеги, за что сразу же был поднят в воздух и поставлен на пол. Почти готова была свекла, и Саймон повернулся к плите, чтобы вытащить мягкие очищенные от кожуры корнеплоды - в красно-бордовый бульон нужно было бросить картофель, морковь и немного лука, и только потом добавить нарезанную кубиками остуженную свеклу. Нож проникал в овощ как в масло, и, зацепив ее ребром, Райли достал свеклу, окуная ее в подготовленную миску с прохладной водой - следом отправилась вторая и третья, соскальзывая с ножа с помощью легкого нажатия подушечками пальцев Гоуста. - Ты не был достоин такого отношения, - вдруг сказал Джон, и Саймон замер с ножом в руке - от Джонни он ожидал каких угодно слов, но никак не утешения. - Ты уверен в этом? - горько усмехнулся Гоуст, болтая свеклу в воде и наблюдая за тем, как вываренные корнеплоды отдают воде остатки цвета. - Я делал много плохих вещей до и после плена, - сознался наконец Гоуст. - И сейчас мне стыдно о них даже думать, ведь ни за что я не понес никакого наказания. - Я, скорее всего, не смог бы понять, даже если стал бы полным свидетелем всех событий, - сказал Джон, растерянно вздыхая. - Что же, - заключил Гоуст, - для этого я и работал, чтобы такие как ты, ничего не понимали, - прозвучало как-то грубо, в голове Саймона звучало гораздо спокойнее. - Это какие же - "такие"? - тут же фыркнул Джонни. - Такие, - настоял на своем Райли, упуская смешок. - Какие это... ох! - вдруг болезненно зажмурился Джонни, хватаясь за живот. Саймон молниеносную реакцию не растерял, и еще до того момента, как лязгнул серебристым лезвием брошенный нож о столешницу, Саймон уже оказался на одном колене перед Джонни, опираясь одной рукой о стол, а вторую протягивая МакТавишу, чтобы тот смог встать, если ему нужна была помощь для этого. Лицо Джонни скорчилось только сильнее, под стулом зарычал Соуп, пугаясь такой внезапной близости Саймона, но Райли смотрел только на лицо омеги. Рука парня лежала на его животе, комкая в ладони ткань футболки, и Саймон, опустив глаза на живот, заметил какие-то резкие и странные толчки прямо под рукой Джонни. Через несколько секунд все прекратилось, и Джонни выдохнул, закатывая глаза. - Господи, ты в порядке? - наконец спросил Гоуст, не зная, за что ему хвататься. - Да, все нормально, - тяжеловато ответил Джонни, но, сглотнув, быстро вернулся к прежнему виду, - просто малыш решил, что сейчас самое подходящее время хорошенько вдарить мне, - засмеялся МакТавиш, нежно поглаживая себя. - Это не опасно? - затараторил Саймон, внимательно смотря туда, где несколько мгновений назад лежала рука Джонни. - Может, вызвать такси и поехать в госпиталь? - Саймон, дети иногда пинаются на поздних сроках, - объяснил Джонни. На самом деле, Саймон немного да и понимал в детях. У него был племянник, определенно самый любимый его ребенок - но мысли превращались в ураган, когда Саймон вспоминал о нем, холодело внутри - так, как не холодело никогда; и Райли просто помотал головой, пытаясь разогнать панику. Джонни сидел перед ним, бережно обнимая живот, смотрел на Гоуста с усмешкой - а ведь Саймон все еще стоял перед ним на колене, не торопясь шевелиться. Глупая ситуация - но Саймону было наплевать, как сейчас он выглядел перед Джоном, ведь главное - это удостовериться, что с ним все было хорошо. Как, оказывается, на самом деле просто. - Это не опасно, - пробормотал Саймон, чуть оседая и опуская руку. - Нет, это совершенно нормально. Малыш иногда так делает, - МакТавиш, как обычно, светился изнутри искренним счастьем, когда рассказывал о малыше, - наверное, скучно ему там, просится наружу, но ему пока что рано, - Джон сомкнул руки на животе, и в сплетение его тонких кистей тут же снова случился толчок, который Джон воспринял с гораздо более спокойным лицом - видимо, уже был готов. - Что-то он сегодня слишком буйный, - фыркнул Джонни, улыбаясь. - Это больно? - тихо спросил Гоуст. - Нет, просто немного неприятно, ничего смертельного, - сказал Джонни. - Эй, я вижу, как он толкается, - Саймон лишь спустя какое-то время понял, что улыбается под маской, как полный придурок. - Выглядит так себе, согласен, - МакТавиш вдруг прикрыл очередной толчок малыша своей ладонью, словно застеснялся. - Ты чего? - Саймон на эмоциях почти выполнил свою главную мечту - осторожно коснуться Джонни, но вовремя одернул руку. - Это самая милая вещь, которую я только видел. Джонни был прекрасен таким - когда легкий румянец прокрадывался на его щеки, а сам он, хоть и выглядел беззащитно и мягко, определенно был готов сомкнуть кулаки и постоять за себя, защищая себя и малыша. Сочетая в себе данную ему вторичным гендером воздушность и почти эталонную маскулинность, он производил впечатление вполне состоявшегося родителя - готового отдать всего себя для своего ребенка. Саймон видел в этом огромную силу - ведь Джонни, по сути, шел на все это один. Собирался один возвращаться из госпиталя с очаровательным комочком, завернутым в светлое одеяльце, один строить детскую и ночами качать малыша в его люльке, не досыпая, утром едва открывать глаза, чтобы начать работать; собирался один разводить смеси и купать малыша, один баюкать его, один следить за его дыханием во сне, один - не спать сутками, когда у него будут резаться зубки, когда у него будут колики, плохое настроение, сильная гроза за окном. И почему-то это осознание заставило Саймона иначе посмотреть на Джонни. Не как на большую, но все еще глупую влюбленность - а как на по-настоящему сильного человека. Вместо всех глупостей, которые так хотелось сделать - от объятий до поцелуев, захотелось просто тихо подставить свое плечо, сделать так, чтобы Джонни знал, что он сможет рассчитывать на Саймона - всегда, особенно, когда сложно. А ведь непременно будет сложно. - Из меня как будто "чужой" лезет, - Джонни чуть стиснул пальцы на футболке. - И есть у твоего "чужого" человеческое имя? - обыденно спросил Гоуст, однако, за этим вопросом снова скрывалась буря необъяснимо сильных эмоций. - Уже придумал? - Логан, - сказал МакТавиш. - Логан, - тут же повторил Саймон, чувствуя, как лицо уже начинало болеть от его не прекращающейся улыбки, которая тянула по обе стороны лица губы, привыкшие складываться на лице под маской тонкой прямой линией без намека на эмоции. - Так это мальчик? - обрадовался Саймон непонятно чему - для него это был настолько важный и ответственный шаг. - Что же, приятно познакомиться, Логан, - Райли склонил голову, смотря на живот Джона. - Ты хочешь..? - МакТавиш посмотрел на руку Саймона, и Гоуст, как сильно бы он не глупел в обществе Джона, сразу понял - Джонни предлагал ему потрогать его живот. - Если можно, - не своим голосом ответил Райли, отпуская край стола, за который он держался, и вставая у стула Джона теперь на оба колена. - Ты можешь, если хочешь, - Джонни тепло улыбнулся, приподнимая край футболки и обнажая живот. Кожа на нем казалась еще более бархатистой, чем на руках или шее омеги. Лоснящаяся, гладкая, упругая, она так и манила потрогать - и Гоуст наконец поддался, пользуясь разрешением Джонни. Он никогда раньше не делал этого, и новое ощущение - ощущение новой, растущей и развивающейся жизни в такой близости от его прохладных рук - окатило его с ног до головы. Лишь на боках и внизу живота у Джонни были неаккуратные полоски растяжек, но живот сочно пах маслом ростков пшеницы, и Саймон чуть плотнее устроил свою руку где-то на верхушке живота, ощущая под грубыми пальцами песочную теплоту кожи. Его почти отпугнул неожиданный толчок - что-то маленькое, но сильное толкнулось изнутри Джонни, попадая прямо в ладонь Саймона. Затем еще раз и еще раз. Завороженно Саймон смотрел на свои костяшки, под которыми крошечная стопа Логана ударяла живот Джона изнутри. И для Саймона это было чертово чудо. - Ему не нравится? - Саймон попытался повторить действия Джона, которые он запомнил при первых толчках Логана - надавил чуть сильнее пальцами, массируя кожу. - Скорее он хочет поздороваться, - Джон откинулся на спинку стула, - не сказать, что у него разнообразная компания. - Логан, - Саймон опустил глаза к животу Джона, продолжая мягко массировать его, давая малышу внутри понять, что в своем маленьком уютном домике он в полной безопасности, - привет, Логан, - Райли не смог сдержать растроганного смеха, когда на его "привет" Логан снова толкнулся ножкой прямо в руку Саймона. - Похоже, и правда здоровается, - обрадовался Саймон, положив на живот Джонни вторую руку, но на стороне, скорее чтобы поддержать его. Не сразу на Саймона обрушилось весомое осознание - он прикасается к Джону, так, как еще никогда не касался его - не мимолетное прикосновение пальцев рук при передаче пакета, не хлесткое касание плеч где-то на улице, а долгое, осторожное, чувственное касание - к его животу, месту на своем теле, которое Джонни оберегал и бесконечно нежно поглаживал. Кожа к коже - упругая, но истонченная теплая карамельная кожа МакТавиша под грубыми - дрожащими - пальцами Саймона. Райли не сразу заметил, что его руки ощутимо дрожат, заставляя подушечки пальцев неловко елозить по коже. Это был настолько чувственный момент, что Саймон едва мог сдержать рвущиеся наружу эмоции. От банального "прижать к себе и никогда не отпускать" до глубокого "быть самой надежной поддержкой до того момента, как в последний раз во вздохе колыхнется уже слабая грудь". До "я буду для тебя тем, кем ты захочешь - другом, любовником, соседом, жилеткой для слез, опорой и любимым". До "я отдам все, чтобы твоя жизнь оставалась такой же спокойной и тихой, какой она является сейчас". До "я буду с тобой для тебя и Логана настолько долго, насколько ты захочешь этого". До "в один день ты стал моим спасением, моим смыслом жизни - а значит я отдам тебе столько времени, сколько ты в итоге украл у самого Бога, позволив мне провести здесь с тобой еще немного". До "оказывается, до тебя я не знал, что такое любовь". - Не волнуйся так, - тихо сказал Джон, смотря на подрагивающие руки Саймона. - Я просто никогда не делал этого, - признался Райли - ведь сотни раз в своей жизни он ломал чужие судьбы - пулей навылет, ножом меж ребер или голыми руками - но никогда, жонглируя до этого испачканными в крови душами, не был так близок к тому, чем жизнь являлась на самом деле - к маленькому чуду. - Я считал, что омегам не нравится, когда к ним прикасаются. - Ну, это правда, - Джонни пожал плечами, - потому что многие лезут к животу холодными немытыми руками под одежду без разрешения - и вот это действительно раздражает. Но если я сам предлагаю - значит, в этом нет ничего страшного. И Джон накрыл руку Саймона своей рукой, чуть плотнее прижимая подрагивающие пальцы к своему животу. Аккуратные ухоженные пальцы Джона были мало похожи на пальцы девушки - у него были чистые квадратные ногти, пухлые подушечки пальцев, сильные костяшки и жилистая тыльная сторона ладони - но сливочная кожа без единого шрамика, без следов загара и сладко пахнущая цветами и густым маслом бергамота выдавала в нем омегу. Невесомое прикосновение ладони обволакивало большую руку Саймона, и они впервые были так долго близко друг к другу - от чего дыхание Саймона сбилось окончательно, гуляя под маской рваными потоками. Джонни был очень понимающим - не таким эмоционально закрытым, как Саймон, однако, своим молчанием Райли мало помогал ему понять его; и в очередной раз, роняя в глазах серые проблески серьезности, Джон, осторожно погладив запястье Саймона, задержал дыхание - и тут же в основание ладони Гоуста с силой в очередной раз толкнулась крошечная ножка Логана. Серость в глазах Джона сменилась на ярко-синий блеск - несмотря на то, что ощущения от толчков Логана могли быть неприятными, кажется, ему безумно нравилось, что малыш постоянно давал о себе знать. - Джонни... - бездыханно сказал Саймон, чувствуя, как покалывает руку от острой боли. - Может, попьем чай? - предложил МакТавиш, отнимая руку от живота и давая Саймону понять, что ему тоже пора отлипнуть от Джонни. Рука соскользнула и с вершинки живота, и с отчетливой косой мышцы пресса, деформированной от объема живота Джонни; Саймон тряхнул головой, чувствуя, как тонкие вьющиеся волосы скользнули по лбу. Мгновение - и он уже, словно до этого ничего не происходило, наливал теплую воду в чашки, пытаясь скрыть ощутимую дрожь. Заметив, как Саймон не слушающимися руками расплескивал по столешнице воду, Джонни поднялся на ноги и поспешил на подмогу. - Эй, отдай мне, - потребовал омега, отпихивая Райли в сторону, и ему ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться, отодвигаясь к краю столешницы и цепляясь за нее руками, как за спасательный круг. - Извини, такое постоянно происходит после инсульта, - зачем-то попытался оправдаться Саймон, смотря на макушку Джонни, который окунал пакетики в кипяток. - Сильный был? - МакТавиш сунул ему в руку теплую чашку, пахнущую бергамотом и лесными травами - знал, что Райли предпочитает чай без сахара. - Да просто неожиданный, - этот день Саймону было действительно сложно вспоминать, не потому это был переломный момент в его жизни, а потому что этот день и следующие за ним несколько недель, пока он едва мог шевелиться, сутками лежал под капельницами - были как в тумане, словно мозг выбросил все неважные мелочи о тех днях. - Приехал утром на работу, мой капитан спросил меня о чем-то, и когда я ответил ему, он почти сразу понял, что со мной что-то не так. Уже больше года прошло - я до сих пор не до конца восстановился. Хотя, обещаний Саймону, как таковых, никто и не давал. Как и сотням других солдат, которые доживали свои дни в серо-белых унылых стенах госпиталей по всей Британии. Саймон вдруг понял, что отдал армии ровно половину своей жизни - а тот же самый Прайс, под крылом которого он служил последние лет десять, последний раз звонил - в прошлом году? Саймон привычно отвернулся к окну, приподнимая маску, и сделал глоток чая - дрожь, почуяв неладное, поспешила раствориться в напряженных мышцах. За окном был такой теплый солнечный день, он возился на кухне любимого человека и был посвящен им в довольно интимную подробность его жизни - так почему он снова загоняется по своему запятнанному темному прошлому, когда появился повод порадоваться редкой близости с Джонни? - Много, конечно, испытаний выпало на твою долю, - вздохнул МакТавиш, садясь обратно за стол. - Как и всем людям, Джонни, - Саймон спустил маску обратно, поворачиваясь к Джону - омега смотрел на него с легким прищуром, как будто даже с усталостью. Эти искорки Саймон уже замечал в его глазах - как минимум, сегодня. И до сих пор не мог разгадать, что они могли значить на самом деле - ключиков к Джонни у него было не так много. Болтая чай в кружке, МакТавиш сделал еще несколько глотков и сложил руки на груди. - Я, например, все жизненные сложности выдумал себе сам, - усмехнулся Джонни. - Не преувеличивай, - Саймон поставил чашку на столешницу, - я уже говорил как-то - любой путь сложно пройти, но когда ты смотришь на него уже на пройденный - ты не ощущаешь его тяжести. Поменяйся мы с тобой обувью, не факт, что бы не споткнулся на старте, а ты бы не ушел гораздо выше. Не преуменьшай свои достижения, глядя на чужие. - Звучит вдохновляюще, - Джонни растянул губы в легкой улыбке, - но не смешивай черное с белым. Жизнь омеги-бухгалтера и альфы-военного из какого-то элитного подразделения - это все-таки немного разные пути, - с умным видом добавил МакТавиш, однако, Логан решил сбить его спесь и снова толкнулся в его животе, заставив Джона скривиться. - Правильно, Логан, раз я не могу выдать твоему папе затрещину, то хотя бы ты сделай так, чтобы справедливость восторжествовала, - Саймон наконец вспомнил, что занимался готовкой. - Он еще не дорос до подросткового бунта, так что пусть сидит спокойно, - фыркнул Джон, однако к животу потянулся в привычном, переполненном любви жесте. - Дети сейчас быстро растут, - пожал плечами Саймон, едва слышно усмехаясь под маской. - Ну не настолько же, - умилился МакТавиш. Нож застучал по деревянной разделочной доске, отвлекая Саймона от того, что произошло в последние несколько минут. Ощущение толчка крошечной ножки Логана до сих пор грело ладонь. Саймон улыбнулся сам себе - подумать только, у Джонни был Логан. Маленький, наверняка до ужаса похожий на Джонни Логан МакТавиш. Малыш будет плакать по ночам, будет будить своего папу, будет быстро расти, меняя светлый пушок на макушке на тонкие шелковистые каштановые волосы, будет бегать и хулиганить, кричать и смеяться, дрыгать ножками и ручками. Наверняка Джонни сделает все, чтобы у малыша было счастливое детство - Саймон видел это, видел по тем маленьким жестам, которыми Джонни заботился о Логане сейчас, до его рождения. Джонни толкал в себя овощи и фрукты, хотя предпочитал всему этому жирное мясо, острую пищу и тонны сладостей; он уже обставлял небольшую детскую, заказав для нее все необходимое, но пока что не распаковав коробки; он постоянно ловил малейшие движения своего малыша руками, оберегая его всеми возможными способами. Он ждал Логана - и это было хорошо видно по нему. Саймон нечасто задумывался, будут ли они также близко общаться с Джонни после того, как родится Логан, но сейчас - действительно задумался. Позволит ли Джонни помогать Саймону? Позволит ли возиться с малышом, давая ему заветные часы отдыха? Позволит ли гулять с ним, кормить его? Позволит баюкать на руках? Саймону казалось, что Джон позволит ему делать это. Позволит быть рядом, позволит готовить ужин по вечерам, позволит качать в руках спящий комочек, пока на фоне все также идут сериалы. Позволит Саймону просто быть рядом с ними. Если, конечно, это место "рядом" еще не было занято кем-то. - Джонни, я хотел спросить, - дрожь в голосе удалось унять ко второй гласной в предложении, и Саймон попытался отвлечь самого себя резкой свеклы. - Можешь не отвечать, если вопрос тебе покажется неуместным, - добавил Райли, однако, это не умаляло его желание действительно услышать ответ. - Могу угадать - "где отец ребенка?" - усмехнулся МакТавиш, катая в руках зеленое яблоко. - Не хотел показаться банальным или обидеть тебя, - Гоуст притих, думая, как после язвительного ответа Джонни поскорее соскочить с поднятой темы. - Брось, - успокоил его Джонни, - это нормальный вопрос, особенно если учесть, что я донимаю тебя гораздо более личным, - омега откусил кусок яблока и без удовольствия прожевал его. - Но, если без воды, то я его убил и съел, - смертельно-серьезно выдал Джон, не меняясь в лице - на тонких губах застыла будничная вежливая улыбка. - Звучит неубедительно, - засмеялся Саймон, однако, сердце его выписывало кульбиты по грудной клетке, хаотично ударясь то о спину, то о грудь. - Ты там что-то готовишь? - отстраненно спросил Джон - и едва ли он не наблюдал за Гоустом все это время, что они находились на кухне, и не знал, чем он занимается. - Да, - Саймон предпочел сыграть в дурачка, - свекольный суп. Сейчас сезон тепличной свеклы, она вкусная даже в доставке, - бросив варенный корнеплод на разделочную доску, Саймон ловким движением нарезал ее на кружочки, - что скажешь? - Все, что ты готовишь - очень вкусно, - сухо сказал Джонни, кидая в воду все возможные попытки Саймона как-то заговорить об этом снова хоть когда-нибудь в его жизни. Саймон понятия не имел, что произошло между Джоном и отцом Логана - одновременно хотел знать больше всего на свете и не хотел бы знать никогда. Эта информация нужна была ему для того, чтобы понимать, как ему действовать дальше - и дальше соблюдать дистанцию с Джонни, а может, воспользоваться возможностью и сделать первый шаг. Неизвестность не пугала Саймона - она выматывала его. А язык был слишком слаб, чтобы развязаться и спросить что-то кроме банальщины - и даже не потому что иногда речь Саймона была не совсем внятной. - Даже не будешь донимать меня вопросами? - МакТавиш достал из-под стула Соупа, который успел там задремать на брошенном тапочке. - Если тебе больно об этом говорить - то стоит ли? - Гоуст скидывал в кастрюлю приготовленные заранее ингредиенты, наблюдая за тем, как овощи исчезают в бурлящем свекольном бульоне. - Мне не больно, - уверенно сказал Джон, - просто получилось очень странно. - Странно? - Саймон не понимал, зачем он играл в эти непонятные игры сам с собой. Пытается казаться отрешенным с Джонни, пытается делать вид, что ему все равно - просто приятно проводить с ним время; когда на самом деле Гоуст жил этими маленькими моментами, просыпаясь и засыпая с одними и теми же мыслями каждый день. Джонни сам открывался ему - неважно, от скуки или из-за чего-то большего, пока Гоуст, мечтая об этом больше всего на свете - отталкивал его, сам себя постоянно одергивая. Перехватив плотнее резную ручку ножа, Саймон вернулся к свекле, уделив мгновение на то, чтобы поправить маску на носу. - Я просто собрал вещи и уехал, когда был на третьем месяце, - Джон не звучал грустно, а лицо казалось сосредоточенным - он играл с Соупом, болтая его лапками в воздухе, - даже не все вещи, некоторые все еще остаются в Глазго. Уволился с работы, на которой мы работали вместе с ним. И просто переехал сюда. Если бы метафорический камень, все это время лежавший на плечах Саймона и душивший его кислой недосказанностью, был настоящим и имел какой-то вес, то при падении он проломил бы пол и ушел бы глубоко в землю - настолько тяжелой была его ноша. Понимать, что у Джона действительно никого не было сейчас и что об этом одиночестве он высказывался так буднично - словно давало Саймону новое дыхание. Конфликтующую сторону оттеснило желание узнать подробности, и Саймон проглотил так и не высказанные вслух переживания, тесно повязанные с его темным прошлым. - Не вижу на тебе смирительной рубашки, чтобы считать тебя достаточным безумцем, - осознание апельсиновыми огоньками вспыхивало то тут, то там на периферии сознания, пока Саймон глубоко дышал носом. - От хорошей жизни не уходят. Верно? - Как ты говорил - "некоторые отдали бы все за твою жизнь", да? - горьковато усмехнулся Джонни. - Но не ты, - тихо сказал Саймон. Постоянно попрекающий его в том, что ему стоило ценить то, что он имел - спокойную сытую жизнь без боли, нужды и потерь - Саймон упускал смысл своих же слов о том, насколько нельзя объективно взглянуть на чужую жизнь своими глазами. Поменяйся они местами, действительно ли Гоуст споткнулся бы на старте, а Джонни - до сих пор гонял по свету под флагом подразделения? Но Саймон не учитывал главного - Гоуст был альфой, человеком, от которого отъебались еще при его рождении, давая ему все возможные пути для саморазвития: хочешь - бросай все и вали в армию, хочешь - начинай с самого низа в какой-нибудь компании; хочешь - да, блять, делай, что хочешь. Джон же был омегой, у которого, несмотря на все возможности, все это время была одна дорога - найти альфу и стать хорошим родителем для их ребенка. Очередной пустой выбор без выбора, дорога, у которой не было развилок - были только альтернативные дороги, которые вели в одну точку. - Мы с этим человеком были вместе довольно долго, - сказал МакТавиш, - вместе прошли многое. Были студентами без всего, смогли начать как-то с самого начала, купили квартиру, нашли работу, обручились, жили совершенно обычной жизнью. И, типа, кризис идентичности - это нормально, взрослеть - это нормально, - Джонни, может, и рассказывал эту историю Саймону, но во многих моментах срывался, пытаясь оправдать свои слова перед самим собой. - Нормально - переставать любить то, что раньше приносило тебе счастье и просто испытывать теплоту при виде этого. Оказывается, наши отношения не были достаточно крепкими даже для одной трещины. Мы с ним жили в Глазго, я редко приезжал в Абердин. Мама с папой развелись, и год назад маме понадобился уход - некому было ухаживать за ней, кроме меня. Я начал ездить в Абердин каждую неделю, затем постепенно перевелся на удаленку и уже в Глазго появлялся не чаще, чем раз в неделю. Уезжал поникший, возвращался уставший. Я честно говорю - я перестал приносить в эти отношения хоть что-то хорошее, но я надеялся, что это временные трудности и что он меня подождет. В мисках на столе не осталось ничего, что Саймон хотел бы добавить в суп, поэтому Гоуст накрыл кастрюлю крышкой и убавил огонь, поворачиваясь к Джонни лицом. Омега все еще не выглядел так, словно ему было тяжело об этом говорить - но Саймон как будто видел высохшие дорожки слез на его щеках. Высохшие еще месяцы назад. - Во мне что-то треснуло, но мне был дорог этот человек. С ним было привычно, спокойно. И я подумал, что не мне одному тяжело, что ему тоже нужна поддержка, - Джонни заглянул в мордочку Соупа, который позволял ему делать с ним все, что захочется. - Я начал замечать, что мы отдалялись друг от друга, и если раньше у нас все было общее, то теперь почти ничего не осталось. Даже не так - как будто этого "общего" никогда и не было. Как будто мы с ним существовали только тогда, когда все было хорошо, а стоило прийти плохим временам - мы перестали быть кем-то друг для друга. И я принял очень глупое решение. Я хотел оставить этого человека рядом с собой, хотел привязать его к себе, хотел, чтобы то, что треснуло - больше не болело. И я... - он положил руку на живот, осторожно поглаживая его, словно извиняясь - в первую очередь перед Логаном. - Перестал принимать таблетки и почти сразу забеременел. Из собственного эгоизма, из желания вернуть все, что было между нами. И это помогло. Когтистые лапки Соупа, спрыгнувшего на пол, заскрипели по кафелю, пока пес мчался в другую комнату за своей игрушкой. - А потом мамы не стало, - Джонни стал пасмурным на этих словах, - и я как будто был готов к этому - она сильно болела, но, как оказалось, ты просто не можешь быть готов к этому. Из-за нервов я несколько раз оказывался с Логаном в больнице, и отец Логана был рядом со мной - но словно находился на другой планете. Однажды утром мы сидели у нас дома на кухне, меня только выписали из больницы. Я не был в трауре, но едва ли мог себя успокоить. Я был с ней в день ее кончины, я, как мне казалось, был для нее хорошим сыном, я достойно похоронил ее, но я все равно чувствовал себя виноватым. Это нормально - перебирать в голове какие-то моменты, чтобы понимать, где бы ты поступил иначе, - очередной лоскуток с сырыми оправданиями собственных слов самому себе. - А он сидел напротив меня, видел, как мне тоскливо, и все равно сказал "лучше тебе перестать думать о мертвых, иначе для тебя умру и я тоже". Вероятно, увидев мое охуевшее лицо, он понял, что сказал и как это звучало, начал отнекиваться, говорить, что заботится обо мне, о наших отношениях, о Логане, а я - зациклился. Но я уже понимал, что то, что треснуло - не просто развалилось, а разлетелось вдребезги. - А ты? - сипло выдавил из себя Саймон, понимая, что парализован - но еще не до конца осознавая, каким ядом. - Пока он был на работе, я собрал вещи в небольшой чемодан и просто уехал. В Абердин, но в никуда. Написал на работу, чтобы уволили меня без компенсации, написал ему, сказав, что предпочту всю оставшуюся жизнь думать о маме, которая любила меня до последнего вздоха, чем о нем, живом, которому совершенно наплевать на меня, - сознался Джон таким голосом, словно при этом действительно убил и съел бывшего. - Он назвал это глупостями, гормонами, но когда понял, что я не вру, видимо, наконец скинул маску с лица и принялся шантажировать, угрожать - смог взять меня на крючок только Соупом, обещая усыпить его, но даже здесь я схитрил - приехал несколькими днями позже, пока его не было дома, и просто украл собаку. Ключи бросил в почтовый ящик, уехал - навсегда. - Он не пытался, я не знаю, вернуть тебя? - Гоуст никогда не слышал свой голос таким надтреснутым. - Пишет иногда, видимо, когда напивается. Просит подумать, принять правильное решение, - фыркнул Джонни. - И какое же решение правильное? - пальцы скользнули по влажной от пота коже, когда Саймон потянулся поправить маску на лице. - Я не знаю, - честно сказал Джонни. - Я правда не знаю. Здесь нет одного правильного решения. Но я понял кое-что за все это время. Скажи мне, Сай, - МакТавиш поднялся на ноги, опираясь о стол, - у тебя хоть раз было такое ощущение в жизни, что одно событие переворачивало с ног на голову всю твою жизнь? Когда все в твоей жизни было идеально, но что-то заставляло все это лететь в пропасть. Когда в жизни у тебя было все - друзья, работа, любовь, а потом это что-то приходило и перечеркивало все? И вот ты сидишь в каком-то месте, оно неуютное, тут диван бесячий, полы холодные и ванна маленькая. А это место - оно теперь твой дом, и ты сидишь в нем один, как полный придурок - но зато столько времени спустя ты наконец в душевном равновесии. Джонни полез в морозилку, проверяя, можно ли было запустить свои пальчики в мороженное. Раскрашенное керамическое блюдо, оформленное под половинку арбуза, было наполнено свежим ванильным мороженным, и Джонни, как плохой мальчик, не дождавшийся десерта, достал из подставки с ложками десертную малышку, нырнул ее серебристой кромкой прямо в самый центр лодочки. Саймон прикрыл глаза. Каждое слово Джонни откликалось в нем, доставая до тех глубин, которые темными и непроходимыми были для Райли всю его сознательную жизнь. Может омега-бухгалтер и альфа-военный различались в чем-то, но определенно точно по одной и той же причине оказались здесь, в ветренном старом прибрежном районе Абердина - как в точке невозврата, в лимбо, из которого можно было пойти только вперед, в огромную пустую неизвестность. МакТавиш с довольным лицом точил десерт, пока Саймон изо всех сил держался, чтобы не прижать его к своей груди. - Да, Джонни, - сказал он вместо пока что неуместного физического контакта, - я отлично понимаю тебя. Я просто охренеть как понимаю тебя. - И я думал об этом, - Джонни наигранно постучал зубами, словно ему было слишком холодно, и вытащил ложку изо рта, - у меня было чертовски много времени на это. Может, когда-нибудь у меня были модные бранчи, поездки в Сицилию по выходным, симпатичный BMW, квартира в хорошем районе Глазго - но теперь у меня есть спокойствие. И я выстраиваю его для себя и своей маленькой семьи - той, которую я действительно люблю, а не к которой привык. Здесь, несмотря на то, что я один - я не в одиночестве. - Так уж один? - Райли повернул к нему голову. Разная обувь - но один путь; через всю жизнь, через все года, дни и минуты; может, разные шнурки и разные стельки - но в итоге они здесь. Соуп, свернувшись калачиком, спал на тапочках Саймона в прихожей. Свекольный суп бурлил на плите, распространяя по кухне запах свежих овощей. Джонни с ложкой обнимал блюдо с мороженным. За окном светило солнце, а жизнь, сколько бы раз она не грозилась оборваться - все еще продолжалась. Может, у Джонни - ради Логана, а у Саймона - ради Джонни. - С каждым днем убеждаюсь, что не один, - сказал Джонни, с улыбкой вытаскивая еще одну десертную ложку и протягивая ее Саймону, двигая блюдо с мороженным по столешнице.