Свет в окне

      Время тянулось как резина. Кадзуха поглядывал на часы каждые пять минут, нервно постукивая пяткой по полу: нервничал перед обедом как ни разу до этого. Не потому, что стеснительно, нет, просто… Его все еще не отпускала мысль о надобности данной встречи. Он по несколько раз взвешивал все за и против, каждый раз приходя к разным выводам, и эта неопределенность раздражала — он всегда был человеком, проблем с выбором у которого никогда не возникало, а тут внезапно взяла и появилась. Еще и такая большая! В самом деле, неужели это и правда так сложно?       Ближе к двум часам дня Кадзуха надумался на всю жизнь вперед, поэтому решил забить огромный болт на все свои загоны, чтобы хотя бы дать себе шанс на нормальное будущее. Чтобы позволить себе наконец-то выбраться из этой глубокой ямы. Написал этой девушке короткое: «Не против пообедать в кафе через дорогу? В нашей столовой слишком скудный выбор», — и немного нервно отложил телефон в сторону, бездумно царапая ногтями подлокотники своего кресла. Ответ приходит почти сразу: положительный. Кадзуха старается не думать о том, что эту встречу можно назвать… Эм… Предварительным свиданием? Он кривит лицо от нелепости своих предположений, осуждая себя за то, что вообще вздумал так заморачиваться. Это обычный обед с новой коллегой, и плевать, что к нему проявили интерес, главное ведь, что у него пока тишина в сердце.       Тишина, которую, он надеется, смогут разбавить чем-то более ярким.       Сделав перед выходом небольшую дыхательную гимнастику — все равно волнительно из-за собственных противоречий, — Кадзуха берет себя в руки и, одевшись, выходит из своего кабинета чуть раньше положенного. Он всегда обедал в небольшой кафешке, что находилась так близко к его месту работы: место хорошее и цены приятные, что уж говорить о меню. Персонал тоже добавлял бонусы этому заведению, особенно один молодой засранец, что со временем стал называться его, Кадзухи, другом. Его зовут Тома — парень с длинным языком, который лично наименовал как помело, что сметало любую инициативу на своем пути, потому не подружиться с постоянным посетителем у него не вышло бы в любом случае. Не то чтобы Кадзуха был против.       За распахнутой входной дверью в кафе следует негромкий звук колокольчика, что был прикреплен к дверям. Глаза тут же выискивают свободный столик, коих, как и всегда в это время, было не так уж и много, а после и старого друга, которого долго искать и не пришлось: он стоял рядом с кассой, активно переговариваясь о чем-то со своей коллегой. Заняв приглянувшийся столик, Кадзуха снимает с себя верхнюю одежду и, повесив пальто на стоящую рядом вешалку, садится за столик, поправляя закатавшиеся рукава гольфа.       — Добро пожаловать, — звучит знакомый голос сзади. — Давно Вы к нам не заглядывали, мистер Каэдэхара.       — Здравствуй, — улыбается Кадзуха, чуть привстав, чтобы пожать другу руку. — И правда давно не виделись, — приподнимает брови в удивлении, заметив некоторые изменения во внешности Томы. — Ты сменил имидж?       — Хоть кто-то заметил, — закатывает тот глаза, наигранно недовольно цокнув языком. — Решил омолодиться немного, знаешь.       — Не знал, что в школу пускают учителей с пирсингом. Быком еще никто не называл?       — Знаешь что, шутник? — Тома ляпает его книжкой с меню по плечу для профилактики, нахмурившись гадкому хихиканью этого дурака. — Между прочим, твоя дочь заценила этот прикид, а потом добавила, что обязательно сделает себе такой же прокол, — складывает руки на груди, полный гордости.       — Только через мой труп, — вставляет категоричное заявление Кадзуха, мотнув головой, и забирает из чужих рук меню. — Погоди, когда это ты ее видел?       — А когда ты в командировке был, — крутит в пальцах ручку Тома, с укором взглянув на горе-папашу. — Ты-то к нам давно не заглядывал, потому и не в курсе.       — Ладно, не важно, — вздыхает Кадзуха, открывая книгу. — Будь добр, дай еще один экземпляр.       Лицо Томы ожидаемо растягивается от удивления — челюсть едва не падает на пол. Брови пошли в пляс, намекая о чем-то, что Кадзуха и без того прекрасно знает, а едва сдерживаемая улыбка совсем ничего не скрывала, поэтому он быстро ретируется за вторым комплектом меню, пока в него не прилетело что-нибудь особенно тяжелое.       Через пару секунд молчаливых обменов хитрыми взглядами, слышится негромкий звон дверного колокольчика. Кадзуха тут же устремляет к дверям свой взгляд, сразу распознав в зашедшей в кафе посетительнице Хинату.       — Ух ты, — выдает удивленно Тома, когда Кадзуха поднимается с места, приветствуя симпатичную девушку. — Позовешь, когда сделаете выбор, — произносит вполголоса с хитрой улыбочкой и покидает своего друга, смываясь обратно к кассе.       — Здравствуйте, — улыбается девушка, подойдя к нужному столику.       Кадзуха, поздоровавшись в ответ, помогает ей снять ее шубу и просит садиться на свободное место, повесив ее одежду рядом со своим пальто.       — Честно говоря, я была удивлена Вашему ответу, — тихо смеется Хината, с легким волнением поправив идеально уложенные волосы.       На ней был надет довольно простой по стилю костюм какого-то кремового оттенка и белая рубашка, верхние пуговицы которой были расстегнуты для большего удобства. Высокий, идеально уложенный хвостик — она выглядела как самая настоящая модель.       — Прошу прощения за столь позднее сообщение, — улыбается в извинении Кадзуха, присаживаясь обратно на свое место. — Я должен был раньше ответить, но, — поджимает губы, мотнув головой, — мне нужно было время на подумать.       — О, ничего, все в порядке, я понимаю, — машет перед собой руками девушка. — Я вообще не рассчитывала на то, что Вы согласитесь. Просто… Попыталась, — улыбается она чуть нервно, быстро хлопая накрашенными ресницами.       Она так очевидно нервничает, что у Кадзухи сердце заходится в ответном волнении, и он просто без понятия, как перестать строить из себя глупого школьника.       — Что ж, — глубоко вздыхает он, обращая все свое внимание на меню. — Предлагаю сначала сделать заказ.       Хината кивает в согласии и открывает меню, чуть поерзав на месте. Кадзуха, что заказывает себе на обед всегда одно и то же, лишь создает видимость выбора, решив немного осмотреть сидящую напротив девушку. Она и правда была красива. Фотографии и близко не передают всей ее красоты, и Кадзуха думает, что это может стать маленькой проблемой. Потому что эстет — он любит красоту вокруг себя. Лишь бы зацепило.       Через пару минут недолгих размышлений они делают заказ под говорящий сам за себя взгляд Томы, которого, к счастью, Хината совсем не замечала. Проводив ярко улыбающегося официанта весьма угрожающим взглядом, Кадзуха возвращает все внимание к девушке.       — Что ж, Хината, — улыбается он расслабленно, откинувшись на спинку небольшого диванчика. — Откуда Вы?       Заметив на своих растянутых в легкой улыбке губах взгляд ее глаз, Кадзуха прикусывает щеку изнутри, чтобы не расплыться в более глупой улыбке, и тихо прокашливается, сглотнув слюну.       — Я родом из Фурано, но выучилась здесь, в Саппоро, — произносит размеренно Хината, кажется, понемногу расслабляясь.       — Что оканчивали? — Кадзуха склоняет голову вбок, с интересом уставившись на словно улыбающиеся глаза девушки.       — Национальный университет, — кивает она с улыбкой. — Мой отец преподает там проектирование.       — Мистер Мураками? — хмурится в неверии Кадзуха, сложив руки на груди.       Хината щурится с подозрением, чуть наклонив голову вбок, и кивает медленно-медленно, не зная, чего ей ожидать. Потому что отец у нее…       — Боги, я был уверен, что у него ни жены, ни детей, — выдыхает пораженно, с удивлением рассматривая чужую улыбку. — У нас с ним была большая и невзаимная любовь, — смеется Кадзуха, неловко почесав шею.       — Не удивлена, — подхватывает его настроение Хината, всего на мгновение уведя взгляд в сторону. — Он… — втягивает носом воздух. — Мужчина с характером. Строгий, но любящий. И не справедливый, если человек ему не нравится просто потому, что у него цвет одежды не такой, как ему хочется, — добавляет она с усмешкой чуть тише.       — Он игнорировал мои попытки подружиться с ним все годы моего обучения у него, — вспоминает Кадзуха, мечтательно уставившись в сторону. — Но хотя бы оценки справедливые ставил.       — Значит, Вы ему в душу запали, — тут же делает вывод девушка, щелкнув пальцами. — Ибо благотворительностью он никогда не занимался.       — О, правда? — Кадзуха расплывается в глупой улыбке, чуть приподняв брови. — Должно быть, я сорвал джекпот.       И диалог так внезапно пошел сам собой, что Кадзуха совсем потерял счет времени. Они весь час просидели в этой кафешке, обсуждая как будто все на свете — ни неловкости, ни смущения. Словно они не первый год уже знакомы, и это… Было странно волнующе.       Когда пришло время возвращаться обратно, Кадзуха оплачивает их счет, решив пропустить мимо себя смущенную улыбку и чуть покрасневшие щеки — боги, она была слишком невинна. Хотя по первому впечатлению можно было сказать, что Хината явно не была обделена мужским вниманием, и подобное смущение значило одно: симпатия. Кадзуха был ей крайне симпатичен — грань перед влюбленностью, когда вот-вот оступишься и упадешь в это по уши. Что-то типа… Любви с первого взгляда?       Занятно.

***

следующий день

      По всем законам жанра после черной полосы всегда идет белая. И, естественно, это правило работает в обратную сторону, потому что сегодняшнее утро уже изрядно сумело помотать ничем не заслужившего подобного наказания Хэйдзо. Его горячо любимая псина устроила утренний сюрприз: нагадила прям на собственный коврик для сна, что рядом с дверью лежал. Ни капли сожаления на белобрысой морде Хэйдзо не заметил — Куки лишь была рада тому, что хозяин сначала покормит, а потом и гулять ее отведет. Ну и где тут место какому-то стыду или сожалению о содеянном? Вот и она не знала.       Второй радостью стало отсутствие горячей воды в доме. Хэйдзо, что продрог до костей от утреннего мороза, был крайне разочарован данным фактом, когда в надежде на скорую смену температур залез под холодный душ.       — Еще неделю назад вывесили объявление о ремонтных работах, — закатила глаза проходящая мимо ванной Синобу, услышав жалобные вопли друга. — Идиот.       И пошла дальше пить свой горячий кофе, почесав за ухом радостную псину, что довольная сторожила дверь в ванную. Вообще, Хэйдзо сам виноват — нечего игнорировать объявления, что на двери развешивают, но ведь каплю сострадания проявить можно было? Нельзя же быть такой жестокой. И как бы можно не сотрясать воздух пустыми угрозами и проклятиями, но быть грязной вонючкой совсем не хотелось, поэтому Хэйдзо храбро остается сопротивляться натиску холодной воды, чтобы после побежать к горячему чайнику. Лишь бы не слечь потом с температурой или чем похуже.       На работу хотя бы не опоздал и на том спасибо. Хотя предпосылки были, конечно: внезапные пробки из-за аварии заставили сто раз пожалеть о том, что предпочел метро такси. Но даже так избежать новой проблемы у него не получилось. Так уж вышло, что в работе с детьми всегда было полно минусов: капризные, шумные, непослушные и прочее дерьмо, но самым большим минусом, пожалуй, всегда были родители. И больше всех Хэйдзо терпеть не мог родителей тех детей, что каждодневно из него душу и силы высасывали — какие мамка с папкой, такие и дети. В его практике всякое случалось, но привыкнуть к претензиям из воздуха он все еще не в состоянии.       — До начала Вашего рабочего дня осталось пять минут, а Вы шляетесь не пойми где! — звучит недовольный голос мамашки одного очень… Непослушного пацана.       — Аж целых пять минут, — наигранно удивляется Хэйдзо, поправляя растрепавшиеся в спешке волосы. — Как хорошо, что Вы следите за моим рабочим временем, не знаю, что бы я без Вас делал.       И выдавливает дежурную улыбочку, чуть склонившись в поклоне в знак какого-никакого, но уважения. Все же собачиться с представителями его хренового настроения и возможного увольнения не стоит, пусть и очень сильно хочется: не выгодно по всем параметрам.       В зимнее время в группе его малолеток начинался сезон простуд и болезней посерьезнее, поэтому целая, казалось, группа в любой момент проряжала свои ряды как минимум наполовину. Ну и вчерашние герои, что снегом бросались друг в друга и в своего воспитателя, который с воплем удирал от каждого противника, слегли с болезнями. У кого-то бронхит, у кого-то обычная простуда, кто-то слег с отитом, но вот остальная половина доблестных воинов, у которых иммунитет стоял железной броней, добросовестно прибыла в пункт назначения. И ведь эти маленькие проказники были этому рады!       В последние пару дней Хэйдзо немного… Попал в ловушку. И да, к одной рыжей кудрявенькой девочке у него появилось особенное отношение, но у него есть оправдание! Дело ведь не только в его симпатии, Харука сама по себе была очень активной девочкой, что привлекала к себе внимание. Просто теперь этого внимания станет чуть-чуть больше… И да, Хэйдзо очень ждал ее появления, понадеявшись на то, что болезни обошли ее стороной — кто ж ему тогда настроение поднимать будет? И совсем не важно, что все должно быть наоборот.       Когда в проеме показалась знакомая радостная моська, Хэйдзо выдохнул с облегчением.       — Здравствуйте! — привычно громко здоровается Харука и останавливается у самого входа, загородив проход своему отцу.       — Привет, Харука, — улыбается ей в ответ Хэйдзо, помахав рукой. — Ты сегодня такая счастливая.       Он берет маленькую ладошку в свою, провожая ее к шкафчику, и присаживается перед ней на корточки, с глупой улыбкой рассматривая покрасневшие нос и щеки.       — Это потому что папа сегодня смешно ругался, — хихикает Харука, и Хэйдзо, бросив взгляд на тяжело вздохнувшего мистера Каэдэхару, подхватывает ее хитрый смех.       — Ругался? — Хэйдзо подпирает голову рукой, опершись локтем о колено.       — Да, — кивает девочка, снимая с себя сапоги. — Он сказал твою…       — Так, персик, мы же с тобой договорились, — спохватывается бедный папаша, прикрыв дочери рот рукой. — Ты ничего не слышала.       Харука испуганно округляет глазки, вспомнив об их с отцом договоре, и кивает в согласии, тоже прикрыв ладошками рот. Хэйдзо следует ее примеру: прикрывает рот ладонью, пытаясь изо всех сил держать себя в руках, чтобы не засмеяться во все горло от полученного факта.       — Мистер Сиканоин, — обращается к нему папаша, когда Харука, переодевшись, побежала к остальным детям в класс. — Мне очень неловко, честно признаться, но… — мнется, прокашлявшись от нелепости их утреннего конфуза. — Я могу попросить Вас о маленькой услуге?       — Можно просто Хэйдзо, — улыбается «просто Хэйдзо», прикусив щеку изнутри, чтобы не засмеяться. — Не беспокойтесь, я ее проконтролирую, — сразу же улавливает он намек. — Только… Можно вопрос?       Кадзуха, скромно улыбнувшись, бросает беглый взгляд себе под ноги и вздыхает, сразу сообразив, о чем его хотят спросить.       — Я обжегся, пока готовил ей завтрак. Думал, что она еще спит, но, — тихо смеется, разведя руки в стороны, — как оказалось, маленькая шпионка захотела напугать меня. Поэтому она все услышала.       — Смотрю, не у одного меня сегодня день с самого утра не задался, — хмыкает Хэйдзо, складывая руки на груди.       — Сегодня, кажется, Луна в ретроградный Меркурий попала, — шутит Кадзуха, глянув на наручные часы, чтобы контролировать время.       — О, Вы астролог? — усмехается Хэйдзо, приподняв брови. — Не думал, что инженер будет разбираться в подобных вещах.       — Знаете, кто я по профессии? — приятно удивляется Кадзуха, чуть прикусив губу и наклонив голову вбок.       — Я еще и Ваше хобби знаю, представляете? — щурится Хэйдзо, опираясь плечом о стену. — Инженер, бегающий по утрам, — бросает взгляд в сторону и добавляет чуть тише: — Жуть какая.       Кадзуха хмыкает как-то слишком хитро, и Хэйдзо его взгляд кажется подозрительно изучающим. Возможно, ему просто кажется — чего не причудится на не объективно мыслящую голову.       — Чуть не забыл, — вдруг переключается мистер Каэдэхара, потянувшись рукой в карман своего пальто. — Мы с Хару вчера решили немного полепить из пластилина, и она хотела подарить Вам это.       Хэйдзо, уставившись на чужую ладонь в удивлении, хлопает глазами: Харука слепила своему любимому воспитателю большую белую собаку.       — Полагаю, это Куки, — тихо смеется Кадзуха, наблюдая за приятным удивлением на чужом лице.       — Да, это… — Хэйдзо кусает нижнюю губу, мотнув головой. — Это и правда Куки.       Немного кривая, с большой головой, коротким хвостиком и огромными глазами, но зато белая: один в один его дурная собака.       — Это безумно мило, — шепчет сам себе Хэйдзо, умиляясь не на шутку с этого маленького подарка. — Почему она сама мне ее не подарила? — поднимает свой улыбающийся взгляд на мужчину.       — Она решила, что Куки получилась некрасивая, — кивает Кадзуха в сторону пластилиновой собаки в чужой ладони. — Сказала, чтоб я сам его подарил, если так сильно хочется. Ну я и подумал, что ее труд не должен был пропасть бесследно.       Хэйдзо чувствует, как глупая нежность растекается где-то рядышком с сердцем — его любимая воспитанница сделала ему такой приятный сюрприз.       — Пластилиновая она даже лучше выглядит. Хотя бы под дверь не нагадит.       Кадзуха тихо смеется, сообразив, в чем заключается причина чужого плохого утра. Он вновь бросает взгляд на наручные часы, понимая, что пора выдвигаться на работу, и быстро прощается с довольным маленьким подарком воспитателем, пожелав хорошего дня напоследок.       Распорядок сегодняшнего дня был довольно прост, если бы не одно «но»: собрание, посвященное их немногочисленным новобранцам. «Не опять, а снова», — ответила начальница на отправленный в общую беседу кем-то из его коллег усталый смайлик, и Кадзуха молчаливо проглотил свое небольшое недовольство. Потому что в его время такого не было.       Ближе к одиннадцати часам, когда составление отчетов было почти закончено, Кадзуха устало выдыхает и потягивается, скинув весь свой вес на спинку кресла.       — Когда отпуск? — совсем тихо стонет он от какого-то отчаяния, ощущая на своих плечах весь груз этого жестокого мира.       Спина отваливается, глаза жгутся от плохого сна — его подобия, если быть точнее, — да и шея почти сдается под шумок со своими коллегами, не собираясь тащить в полном одиночестве тяжесть жизни своего хозяина. Вот бы на массаж сходить… Кадзуха сейчас, может, был бы чуточку счастливее.       Решение «полежать на диванчике минут десять, чтобы дать спине отдохнуть» было принято зря: Кадзуха умудрился задремать на ровном месте, без подушки и с задранными из-за подлокотников ногами кверху. И если бы к нему не заглянула Хината, чтобы предложить подняться на два этажа выше вместе, вполне возможно, что сегодня Кадзуха вышел бы с работы не в самом хорошем настроении.       Было немного стыдно, если честно, показаться перед девушкой в таком неподобающем для его положения виде. Все же, несмотря на свой возраст, Кадзуха уже занимал хорошую должность и был на хорошем счету как у старших коллег, так и у начальства, и вот так… Эх, ладно, Хината, кажется, лишь умилилась этой картине. Ну и пообещала, что никому не расскажет о том, что застала всегда правильного мистера Каэдэхару в таком забавном положении.       «Начальство не опаздывает, а задерживается». Жаль, что студенческое правило пятнадцати минут здесь не работает: даже ему уже надоели бесконечные опоздания начальницы. Приходит она стабильно через двадцать минут после начала собрания, реже — чуть пораньше, но этот раз, к сожалению, не стал исключением, поэтому громкое:       — Прошу прощения за опоздание, коллеги, — раздалось в зале ровно через двадцать одну минуту, Кадзуха считал.       Началось все с обсуждения тренингов для новичков: CAD, Agile и прочие методологии, которые помогут им влиться в работу, а продолжилось тем, что всегда шумная начальница решила в очередной раз не следовать плану, который сама и составляла.       — Слушайте, давайте пока обсудим, когда мы собираемся делать приветственную вечеринку? Корпоратив никто не хочет, что ли?       Единственное, чего сейчас хотел Кадзуха, — горяченький мисо-суп, черный чай и мягкую подушку под голову, чтобы отрубиться как все нормальные люди и проспать не меньше десяти часов. Ему совсем не интересны эти попоища, поэтому, как и в прошлый раз, он, пожалуй, свалит домой пораньше, чтобы и с Хару посидеть, и после отдохнуть в полном одиночестве, не переживая о чем-то, что его хоть как-то касается. Иногда хочется побыть обычным человеком — ему просто надоело выполнять роль живого мертвеца.       Спустя почти сорок минут бессознательного втыкания в стол, стены и лица радостно обсуждающих что-то там коллег, Кадзуха возвращается в реальность при звуке своего имени.       — Давай не помирать на моей территории, идет? — шутит начальница без тени улыбки: тоже устала. — Поскольку в ближайшем времени у нас запланированы технические работы, нам нужны будут более опытные специалисты. Голожопиков я раздам чуть более опытным голожопикам, чтобы совсем уж их в открытое море не бросать, соответственно… — прикусывает губу женщина, перебирая кипу бумаг, что лежала перед ней на столе. — Госпожа Сян Лин и господин Чунь Юнь уходят под руководство старшего товарища Ка Мина.       — Что? — удивляется громко тот самый Ка Мин, что все собрание проторчал в телефоне.       — Сам знаешь что и на что, — выдавливает из себя саркастично начальница, выгнув бровь в недовольстве. — Я тебя уволю, если в следующий раз припрешься с телефоном.       — А если бабуля позвонит? — тут же спохватывается парень, спрятав телефон от греха подальше.       — Раскладушка, — припечатывает женщина и свое последнее слово, и папку к столу: громко и со вкусом. — Решение проблемы на все времена, — выдавливает она натянутую улыбку.       Разбросав еще пару новеньких парней по «отрядам поддержки», начальница перешла к последней на данный момент проблеме, но, призадумавшись о чем-то глубоком, она тыкает пальцем в последнюю новенькую, про которую совершенно случайно забыла: Хинату.       — Ты, дорогуша, — щурится она, прикусив щеку изнутри, — не помню твоего имени, прости, но тебя, кажется, — женщина снова тянется к своей стопке, в спешке перебирая бумаги. — Нет, не кажется, тебя я прикрепила к Каэдэхаре. Он все равно мне пока особо не нужен.       — И что я буду с ней делать? — вдруг просыпается Кадзуха, не совсем понимая перечень своих обязанностей. — Учить составлять отчеты? Это вся моя работа на данный момент.       — О, дорогой, отчеты — это искусство, лучше тебя с этим никто не справляется, — строит ему глазки начальница, наигранно скромно водя указательными пальцами по столу.       — Для этого ОКР иметь нужно, а не талант, — выдыхает с некоторым раздражением Кадзуха, устало протерев глаза пальцами.       — Понятия не имею, при чем здесь обязательные контрольные работы, — отмахивается от него женщина, сразу же переходя к другой теме.       Кадзуха едва сдержался, чтобы не завыть от бессилия перед этой невозможной женщиной — она высасывала все возможные жизненные силы, не позволяя даже подумать о том, чтобы ответить ей колкостью. С одной стороны, он понимает ее: у нее слишком много забот для человека, который внимательно выслушает жалобы и предпочтения всех своих работников, но… Ладно, другой стороны нет, Кадзуха сам давно повесился бы с теми обязанностями, что лежит на ее плечах.       Внезапный звонок мобильного прерывает мыслительный процесс, заставив вздрогнуть. Кадзуха всегда отключает звук перед собранием, чтобы никто его не отвлекал — взглянул на имя звонившего контакта и решил, стоит ли поднимать сейчас трубку или это может подождать. Но в этот раз контакт был незнакомый, и где-то внутри Кадзуха понимал, что сейчас поднять трубку все же нужно. Поэтому, извинившись перед начальницей за внезапную отлучку, он выходит из зала и отвечает на звонок.       — Алло? — прокашливается, чуть нахмурив брови.       Сама серьезность.       — Мистер Каэдэхара? — звучит в трубке незнакомый мужской голос.       — Да, а Вы?..       — Это воспитатель Вашей дочери, — тараторит парень чуть нервно, — я не сильно Вас отвлекаю?       — Что-то случилось? — напрягается Кадзуха, почуяв странное волнение.       — Я… — Хэйдзо как будто давится воздухом, замявшись. — Мне очень жаль, я слегка отвлекся на другого ребенка, потому что он подавился едой и начал задыхаться, а Харука каким-то образом умудрилась съесть немного риса, что на обед детям давали, и я поздно заметил…       — Так, спокойно, — останавливает он словесный поток, что начал превращаться в паническую тираду. — Выдохни, ладно? Сколько она съела?       — А-а, — тянет нервно Хэйдзо, тяжело выдохнув. — Не знаю, она сказала, что совсем немного. Но у нее появились небольшие высыпания на ладонях, поэтому я не знаю наверняка. Простите, не знаю, как я пропустил это.       — Сейчас с ней что? — Кадзуха бездумно грызет губу, расхаживая туда-сюда.       — С-сейчас, — Хэйдзо вздыхает прерывисто. — Я отвел ее к медсестре, ей дали антигистаминное и сказали понаблюдать. Лучше будет, если Вы заберете ее домой.       Кадзуха тяжело вздыхает, закинув голову назад: только этого ему сейчас не хватало. Сколько раз было оговорено, чтоб эта маленькая вредина даже близко не приближалась к рису — ей все равно.       — Боюсь, что не смогу сейчас приехать, — принимает он решение. — Бабушка тоже забрать ее не сможет, потому что из города уехала, поэтому… Не знаю. Позвони, если ей станет хуже, ладно?       — Хорошо, — соглашается Хэйдзо, кажется, все еще жутко нервничая. — Простите за это, мне правда очень жаль.       — Она прекрасно знала, что ей нельзя есть рис, так что не вини себя. Главное, что все обошлось.       Кадзуха бросает взгляд на наручные часы, прикидывая количество времени, которое будет затрачено на оставшуюся часть собрания. С одной стороны, он должен все бросить и забрать дочь, чтобы она спокойно отдохнула дома под его присмотром, но с другой — Харука отделалась малым испугом. Хэйдзо, кажется, пострадал гораздо больше, чем эта вредина, что плевать хотела на отцовские запреты. Под его присмотром и непомерным чувством вины, что одними его, Кадзухи, словами явно не исцелилось, ей будет гораздо комфортнее. В конце концов, папа читать лекции не будет.       Вернувшись обратно в зал, Кадзуха ловит интересующиеся пары глаз своих коллег, а следом и немой вопрос от начальницы, что решила поинтересоваться возникшими проблемами.       — У дочери аллергия на рис проявилась, но ничего серьезного, — отвечает он четко и по делу.       — А разве в садах не заменяют еду, если есть аллергия на продукты? — хмурится она в непонимании.       — Она, видимо, украла немного из чужой тарелки, — закатывает глаза Кадзуха, поправив края задравшегося сзади пиджака.       Этого ответа начальнице оказалось достаточно — хмыкнув, она продолжила вещать о будущих планах, что в скором времени войдут в систему производства компании. Все оставшееся время Кадзуха чувствовал на себе чужой взгляд, но здесь и гением быть не нужно, чтобы понять, откуда идет это предчувствие. Только ответить на ее взгляд он пока не может, не хочет: нет сил и желания.       После окончания собрания Кадзуха просит Хинату идти за собой: прямиком в его кабинет, чтобы обсудить план ее обучения. Но стоит ему только закрыть дверь в свой кабинет, девушка в ту же секунду задает ему вопрос.       — Вам не кажется, что Вы ведете себя слишком безответственно?       И это вводит его в ступор как минимум от непонимания: это еще почему?       — Прости, я не… — хмурится он, замерев с ладонью на ручке двери. — Я не понял, к чему ты ведешь.       — К тому, что у Вашей дочери проявилась аллергия, а Вы все еще здесь, — проговаривает она строгим тоном.       Хината садится одним изящным движением на кресло рядом с его столом и закидывает ногу на ногу, скрестив руки на груди. Ее взгляд прямой, лишенный какой-то былой стеснительности и смущенности при виде симпатичного ей мужчины — Кадзуха вжимает голову в плечи едва заметно, чувствуя, как по спине пробегаются мурашки. Это немного странное чувство, но приятное: она не произвела на него впечатление «строгой начальницы», скорее… Мягкая, но уверенная в себе? Это комбо весьма его напрягает, пусть и радовало когда-то. Просто… Призраки прошлого так спокойно его не отпустят. Она была такой же.       — Ах вот оно что, — опускает голову Кадзуха, скромно улыбнувшись. — Меня заверили, что с ней все в порядке.       Он подходит к своему столу и, скинув на него все свои папки, аккуратно садится в свое кресло, сцепив ладони в замок.       — Это и есть безответственность, — приподнимает брови Хината, чуть склонив голову вбок. — Вдруг воспитательница специально так сказала, чтобы Вы не приезжали? Как она вообще допустила такую ошибку? — хмурится она, сложив руки на груди.       Кадзуха поджимает губы, чтобы не расплыться в улыбке: она так прониклась к совершенно чужому ей ребенку. Но следом он все же соображает, что Хината волнуется за его дочь больше, чем он сам, человек, который считается ее отцом. И становится как-то не до смеха…       — Это… — Кадзуха вздыхает глубоко, нервно усмехнувшись. — У нее воспитатель молодой парень, — решает он начать объяснения издалека, но Хината лишь многозначительно прокашливается и, скривив лицо из разряда «вау, тогда все понятно», уводит весьма красноречивый взгляд в сторону, чуть покачивая ногой. — Что не так?       Ее поведение весьма забавляет — Кадзуха щурится с хитрой улыбкой, подпирая рукой голову.       — Ничего, — приподнимает она брови в невинном жесте. — Просто «воспитатель молодой парень» и маленькие дети совсем не пересекаются в моем сознании. Извините, конечно, за камень в Ваш огород, но мужчины в целом не умеют с детьми обращаться, а тут ведь не один ребенок, за которым следить нужно.       Кадзуха смеется тихонько, умиляясь ее жестикуляции и мимике. В каком-то смысле Хината была права, потому что он всегда чувствовал себя не в своей тарелке, когда речь шла о его дочери. Неуклюжий папаша по всем параметрам: ничего не знающий и не понимающий, но хотя бы любящий и старающийся учиться у бывшей жены и собственной матери заботе о ребенке.       — Хорошо, допустим, — кивает он в согласии с ее мнением. — Что ты мне предлагаешь? Поехать и устроить скандал, потому что моего ребенка не досмотрели?       — Я бы так и сделала, — произносит Хината чуть тише. — Хотя бы съездить и проверить ее состояние Вы обязаны.       Возможно… Ладно, она права. Не в том, что Хэйдзо мог наврать ему, что с Хару все в порядке — все же звучал он крайне взволнованно, — но в том, что он должен хотя бы проведать и отругать свою непослушную дочь. Ну и успокоить ее нервного воспитателя чем-нибудь сладким. Он вообще любит сладкое?       Отпросившись у начальницы хотя бы на два часа — она отпустила его на весь день, приказав провести оставшееся время с дочерью, — Кадзуха на скорую руку объясняет Хинате суть его и ее будущей работы, поручив для начала составить отчет о законченном ранее проекте, чтобы оценить ее возможности. Начинать все-таки откуда-то нужно, да и не сказать, что у них будет особо много времени на обучение: компании требовалось много рук, голов и даже ног для оптимизированной работы.       Подъехав к детскому саду, Кадзуха думает еще пару секунд, сомневаясь в своей покупке. Ну правда, а вдруг Хэйдзо не ест сладкое? Он тогда просто выставит себя полным дураком. Но, справедливости ради, цветы ему не подаришь, а что там еще учителям и воспитателям дарят, Кадзуха не в курсе. Поэтому купил бенто-торт на всякий случай. Если что, отдаст Синобу, она-то точно любительница всего сладкого.       Едва не поскользнувшись на скользком из-за небольшой замороженной лужи асфальте, Кадзуха выползает из машины и, забрав тортик, следует по уже выученному маршруту. И чем ближе он подходил к нужной двери, тем подозрительнее становилась творящаяся здесь тишина. Зайдя в коридор, где стоят детские шкафчики с вещами, Кадзуха решает взглянуть на время, и три часа дня внезапно стукнули ему по голове, сообщив, что у детей начался тихий час.       — Гений, Каэдэхара, — бурчит сам себе под нос, недовольно цыкнув.       Аккуратно открыв дверь в класс, Кадзуха просовывает голову в проем в поисках одного из двух молодых людей. Игровая оказалась пуста, поэтому, разувшись, чтобы не разводить грязи своими ботинками, он тихонько крадется в сторону спальни, где и застает читающего детям сказку Хэйдзо. Который, заметив боковым зрением подозрительные движения, едва не роняет книгу из рук при виде знакомого улыбчивого лица чужого отца. Неуклюже поднявшись со стула — нервничает сильно, кажется, — Хэйдзо на цыпочках подбегает к белобрысой голове, что торчала из проема, и шикает похитителю своего спокойствия обеспокоенное:       — Что Вы тут делаете?       Кадзуха улыбается тому, как его аккуратно разворачивают и, обхватив за плечи руками, выталкивают обратно в коридор. Хэйдзо прикрывает за ними дверь и случайно бросает взгляд вниз, замечая вместо ботинок черные носки.       — Зачем разулись? — хмурится он в непонимании, подняв взгляд на чужое лицо.       — Чтобы не разводить грязи? — произносит чуть саркастично Кадзуха, приподняв брови. — Не хотел звать, чтобы детей не разбудить.       Хэйдзо понятливо кивает, тут же забегав взглядом — точно переживает.       — Вы за Харукой? — прокашливается он, спрятав ладони в карманы штанов.       Кадзуха кивает в согласии, наблюдая за тем, как меняются эмоции на чужом лице — весьма забавное зрелище, честно сказать. Хэйдзо хмурится, поджимает губы, прикусив изнутри щеку, но тут же нервно и совсем тихо выдыхает через нос, несколько раз за пару секунд их общего молчания сглотнув от волнения.       — Да, — все же произносит Кадзуха, прикусив губу, чтобы не заулыбаться. — Спит?       — Только заснула, — хрипит Хэйдзо, тут же прокашливаясь. — Час заснуть не могла, поэтому пришлось сказку… — поднимает взгляд, решив все же взглянуть на стоящего напротив мужчину в качестве приличия, но, наткнувшись на внимательно изучающий его взгляд, спотыкается, глупо похлопав глазами. — Я сейчас ее разбужу.       — Не нужно, — останавливает его Кадзуха. — Я подожду.       — А работа?       Хэйдзо внезапно меняется в лице: ни капли странного стеснения, перемешанного с волнением. Эта быстрая смена эмоций завораживает — Кадзуха не сразу улавливает суть вопроса.       У него в волосах новая заколочка?       — Меня отпустили на весь день, — улыбается он, взяв себя в руки.       — Ого, — искренне удивляется Хэйдзо, сложив руки на груди. — У Вас хорошее начальство.       — Она просто мать троих детей, — вставляет словно между делом Кадзуха, решив сменить тему. — Как Хару себя чувствует?       Хэйдзо открывает рот, чтобы что-то сказать, но почему-то снова уводит взгляд в сторону, заведя руки за спину. Неужели и правда чувствует себя настолько виноватым? То есть, да, конечно, он волнуется по понятным причинам, но чтоб настолько? Или дело в том, что он боится его, Кадзухи, реакции на то, что из-за него пострадал его ребенок?       — Она в порядке, — прокашливается Хэйдзо. — Жаловалась на то, что у нее болит живот. Ей дали таблетку, потом она сходила в туалет, так что… — пожимает плечами, сложив руки на груди. — Больше не жаловалась.       — Ну и отлично, — улыбается ему Кадзуха. — Знаешь, я все никак в толк взять не могу, — заводит руки за спину, на секунду бросив взгляд на пол. — Почему ты так волнуешься?       Словив на себе едва ли испуганный взгляд зеленых глаз, что сразу же увели обратно в сторону, Кадзуха вздыхает, закатив глаза с мягкой улыбкой, и немного подгибает колени, чтобы суметь поймать чужой взгляд.       — Что Вы… — раздраженно вздыхает Хэйдзо, быстро спрятав лицо в ладони, и отходит в сторону, отвернувшись к мужчине спиной. — Я что, должен радоваться? — поворачивается вполоборота, заломив брови. — Из-за меня ребенок пострадал.       — Я уже говорил тебе, что это не твоя вина, — спокойно объясняет ему Кадзуха, склонив голову вбок. — Она знает, что ей нельзя рис. Просто увидела, что за ней никто пристально не наблюдает, и воспользовалась моментом. Зато теперь будет знать, что я запрещаю это не из вредности.       — Простите, конечно, но Вы очень странный отец, — констатирует факт Хэйдзо, выгнув брови домиком. — Любая другая мамочка на Вашем месте вынесла бы мне мозг и душу.       — Ну я и не мамочка, — парирует Кадзуха со смешком, спрятав руки в карманы пальто. — Хотя, признаться честно, приехал я сюда только потому, что одна моя коллега сказала мне, что я должен устроить скандал. Но я не вижу смысла делать это, потому что Харука жива и здорова. Ты сразу увидел и среагировал, поэтому все обошлось. Так что, — тянется за тортиком, что оставил на верху шкафчиков, — я хочу сказать спасибо за помощь моей дочери.       Он подходит чуть ближе, чтобы вручить в руки свою маленькую благодарность. Хэйдзо смотрит на него широко открытыми глазами и даже не моргает, бегая взглядом от его лица к торту и обратно, хмурится, потому что то ли «точно псих», то ли «неужели адекватность?» И почему-то это вызывает у Кадзухи умиление: он сейчас похож на щеночка.       — Я… — подает голос Хэйдзо, принимая из его рук небольшой торт. — Спасибо?       И по его неоднозначной реакции Кадзуха понимает, что все же облажался: Хэйдзо уставился на торт как на самое странное восьмое чудо света.       — Не любишь сладкое, — констатирует он факт, поджав губы в некоем подобии сожаления.       — Нет-нет, люблю, просто, — вздыхает Хэйдзо, впервые за эту встречу улыбнувшись, — берегу фигуру, так сказать.       — Зачем? — удивляется Кадзуха, пробежавшись оценивающим взглядом по чужой фигуре. — Ты замечательно выглядишь.       — Как раз-таки потому, что стараюсь не есть сладкое, — закатывает он глаза от смущения.       — Можем пробежаться вместе утром, чтобы сжечь калории, — произносит со смешком Кадзуха.       И Хэйдзо на это предложение реагирует соответствующе, весьма красноречиво подняв взгляд к потолку.       — Иногда свежий воздух полезен, — намекают ему на серьезность своего предложения.       — Да бросьте, я ни за что в жизни не встану ради этого в шесть утра, — отнекивается со смущенной улыбкой Хэйдзо.       — Можно вечером? — не теряет надежды Кадзуха.       Потому что бегать с кем-то всегда казалось ему более приятным занятием. Особо не поболтаешь, конечно, но зато в приятной компании и с приподнятыми мотивацией и настроением. Только Хэйдзо на его новое предложение вздыхает так устало, что его даже жаль в моменте становится. Потому что и дураку ясно, что дело здесь вовсе не во времени: ему просто очень лениво.       — Хорошо, давайте вечером, — словно нехотя соглашается парень.       И можно было бы подумать, что он согласился просто из вежливости, но его искренняя улыбка, которую он всеми силами пытался подавить, выдавала с головой. А потом Кадзуха обратил внимание на его щеки: Хэйдзо едва заметно покраснел. Осознание этого факта внезапно кольнуло чем-то очень приятным в желудке, заставив его отвести взгляд в сторону. Почему-то ему стало слишком неловко смотреть парню в глаза. Глаза цвета летней зелени — такой яркий и отчетливо зеленый цвет редко встречался. И если в большинстве случаев цвет глаз особенно красиво раскрывался под теплыми лучами солнца, то у Хэйдзо… Боже, чем его голова сейчас забита?       — Где я могу подождать? — решает переключиться Кадзуха, пока мысли не утекли в неправильное русло.       — Вообще-то у нас такое не принято, — Хэйдзо чешет шею, чуть призадумавшись, — но… В целом, в комнате отдыха? Если Синобу Вас не прогонит.       — А должна? — чуть хмурится в непонимании мужчина.       Ответом ему служит нервный смешок и поджатые губы — наверное, это значит, что настроении у девушки паршивое.       Кадзуха может считать себя умницей: Синобу, увидев вошедшего в их небольшую комнатку гостя, недовольно нахмурилась и уже открыла рот, чтобы высказать все, что она думает о подобном нарушении и правил, и ее личного пространства, но быстро передумала. Потому что Хэйдзо в ту же секунду решил задобрить разозленную подругу так кстати подаренным ему тортиком.       — Это ты типа заказ у него сделал? — интересуется Синобу, поднимаясь со своего мягкого пуфика, чтобы поставить чайник и достать посуду.       — Еще чего, — тихо бурчит ей в ответ Хэйдзо, пытаясь помочь с тортиком.       Но лишь получает по рукам — Синобу шикает на него недовольно и прогоняет на кресло, чтобы под руками не мешался. Когда чай заварился, а торт порезался и по тарелочкам разлетелся, она начала вести светскую беседу со своим старым знакомым, совершенно забыв о сидящем рядом друге, что тихо справлялся со своим куском торта, лишь вслушиваясь в чужой разговор.       — Я сразу не заметил, — отпивает чай из своей кружки Кадзуха, кивнув в сторону женской ладони. — Кольцо?       — А, — Синобу чуть приподнимает ладонь, чтобы взглянуть на кольцо на своем пальце. — Да, скоро выскочу замуж и буду рожать детей.       Кадзуха давится чаем, торопливо отставляя кружку с горячей жидкостью на стол, чтобы не облиться. Выскочить замуж еще куда ни шло, но рожать детей? Синобу и рожать детей? Только ее сдавленный смех сигнализирует о том, что где-то его все-таки обманули.       — Поверил, дурак, — выдыхает она, отсмеявшись. — Никаких детей, пока своей квартиры не будет.       — Так ты все же выходишь замуж? — выдавливает из себя Кадзуха, все еще не веря своим ушам. — Или…       И в каком-то беспокойстве бросает испуганный взгляд в сторону вообще не обращающего на них внимания Хэйдзо, что молчаливо уставился глазами в пол.       — Выхожу, — кивает Синобу и, смущенно улыбнувшись, вновь смотрит на помолвочное кольцо. — Он немного трус, поэтому затянул со всем, но… — вздыхает она довольно, отпивая немного чая. — Все же собрался с силами и мозгами.       — Ух… Ты, — прокашливается Кадзуха, все еще шокированными глазами рассматривая чужое кольцо. — А жених?..

      Этот вопрос стал роковой ошибкой.

      Кадзуха кивает в сторону отключившегося от мира сего Хэйдзо с большим намеком. Потому что в его голове все вполне логично и даже прозаично: ребята живут и работают вместе, и отношения у них весьма теплые, если не брать в расчет характер Синобу, что слово «люблю» преподносила сквозь призму гаденьких шуток и слов. Только вот Куки не сразу понимает, к чему это он тут своей головой раскивался — переводит взгляд на притихшего друга, толкает его в плечо, поймав на себе вопросительный взгляд зеленых глаз, а после вдруг открывает рот и тянет понятливое: «А-а-а».       — Нет, — отмахивается она от ничего не понимающего Хэйдзо, что в ту же секунду решает вернуться к своему чаю: мало ли какую шизу она словила на этот раз.

      Это действие тоже стало роковой ошибкой.

      — Мой жених пока учится в другой стране, поэтому я делю одно жилище с этим геюгой.       Сказать, что Кадзуха испугался — не сказать вообще ничего, потому что то, с каким громким звуком и силой полетел чай из чужих носа и рта, не сравнится ни с одним скримером из фильмов ужасов, что он просмотрел за всю свою жизнь.       — Боги святые, — тут же ругается Синобу, подскакивая со своего места.       Потому что она только-только вымыла пол в этой комнате! Ну что за свинство?       — Ты ужасный друг, Куки, — заключает мертвым тоном Хэйдзо, уставившись перед собой пустым взглядом. — Пойду-ка я детей проверю.       Под звуки полной тишины, он поднимается с места, ставит посуду на стол и быстро ретируется из комнаты позора, аккуратно прикрыв за собой дверь.       — Что я не так сказала? — хлопает глазами Синобу.       Кадзуха, что пару секунд назад хотел было броситься бедняге на помощь, чтобы чаем не захлебнулся насмерть, копирует ничего не понимающий взгляд подруги, глупо хлопая ресницами.       — Что… — прокашливается он, застыв с открытым ртом на последнем слове: вдруг ему послышалось? — Он геюга? Вероятно.       Куки моргает еще пару раз, не выражая своим лицом совершенно ничего, а потом глубоко вздыхает, прикрыв глаза и поджав губы, и произносит на выдохе совсем уж обреченное:       — Это была шутка.       И глаза в сторону уводит, от неловкости всей ситуации дернув торчащую прядь волос, что все время в глаза лезла. Если бы эти двое не придавали этому маленькому недоразумению со стороны Синобу столько значения, Кадзуха, вполне возможно, засмеялся. Но своим поведением ребята создали атмосферу траура в честь разрушенной дружбы. Ибо у Синобу язык длинный, а тормоза сломаны, и это комбо всегда устраивало ядерные войны за пределами ее круга общения. Прям как… Сейчас.       — Если что, — Кадзуха не идиот, чтобы поверить в то, что эта сцена была частью ее шутки, — я хорошо отношусь к этой теме. У меня нет каких-либо предубеждений на этот счет.       Синобу мычит в согласии, но глаз не поднимает. Напротив, прячет лицо в ладони, уткнувшись локтями в согнутые коленки для опоры, и с чувством вздыхает сотый раз за пару секунд их молчания. Ей явно достанется.       — Он сильно разозлился? — тихо интересуется Кадзуха, чтобы как-то разговорить ее.       — Ну как сказать, — подает она голос и, пригладив волосы, выпрямляется. — Эта тема для него табу. Я просто… — вскидывает руку лениво, состроив кислую мину. — Язык как помело, я забылась, что вы с ним не так хорошо знакомы. А ты еще ему и…       Внезапно ее глаза округляются, а рот насильно захлопывается рукой от греха подальше. Кадзуха… Нет, все еще не идиот.       — Ладно, не пойми меня превратно, — решает побороться за формулировку Куки, нервно прокашлявшись. — Я имела в виду его хорошее и уважительное отношение к тебе. Ты тут почти единственный папаша, еще и такой дружелюбный, поэтому он… Ну… Типа трепетно относится к таким связям.       Кадзуха щурится в подозрении, но уверенный взгляд Синобу помогает поверить в эту теорию. Но лишь на первое время. Потому что слишком уж сообразительным мальчиком вырос, и срастись одно к одному вполне в его силах.       — Я могу с ним сейчас поговорить? — неожиданно даже для самого себя спрашивает Кадзуха.       О чем он хочет с ним поговорить? И нужна ли ему эта маленькая проблема?       — Не знаю, попробуй, — почти шепчет Куки, заломив брови. — Меня он точно слушать не будет.       Поразмыслив еще пару минут о чем-то несвязном, Кадзуха все же решается на то, чтобы в очередной раз успокоить надумавшего себе что-то там парня. Может, его чуйка из-за слов Синобу и толкает на ложный след, но это совсем не значит, что он сможет оставить беднягу в таком состоянии.       Хэйдзо оказывается в игровой комнате. Сидит за учительским столом и в окно грустно смотрит, подперев рукой голову. А когда Кадзуха случайно толкает ногой чью-то игрушку, поворачивает голову к источнику шума и без лишнего драматизма держит на нем свой взгляд. Откидывается на спинку стула, когда чья-то взрослая задница присаживается напротив него на детский стульчик, едва не свалившись на пол из-за небольшого количества места на своем сидении.       — Злишься? — улыбается ему Кадзуха, чуть склонив голову вбок.       Хэйдзо машет головой в отрицании, все еще не сводя с него взгляда, такого же уверенного, как и в первую их встречу — словно сейчас не произошло того, что вывело его из себя.       — А почему сбежал?       — Я Вам что, ребенок? — задает внезапный вопрос Хэйдзо, и тон его голоса крайне отличается от того, что Кадзуха слышал раньше: он явно злится.       Но почему на него? Или он просто под горячую руку попал?       — Нет, — отвечает с присущим ему каменным спокойствием Кадзуха, махнув головой в отрицании. — Просто не хочу, чтобы ты злился на Синобу. Она не со зла.       — Я в курсе, — едва заметно дергает шеей Хэйдзо, сложив руки на груди. — Просто она не осознает, что за ее язык я могу поплатиться как этой работой, так и своей профессией. Не всем, знаете ли, приятно осознавать, что их детей учит педик.       Кадзуха хмурит брови, скривив губы в неодобрении. Ему всегда режет слух что-то нелитературное, а такие выражения в качестве оскорбления — да еще и самого себя — заставляют уши кровоточить.       — Некрасивое слово, — озвучивает он свое мнение, скривившись. — Зачем использовать его по отношению к себе?       Хэйдзо на этот вопрос лишь фыркает и, цыкнув, отворачивается, всем своим видом показывая, что желания продолжать этот разговор у него нет. Кадзуха настаивать не станет — нет, значит, нет, но он все равно должен объяснить ему свою позицию, чтобы избежать дальнейших недопониманий.       — Я… — Кадзуха чувствует, как его губы по какой-то причине расплываются в странной улыбке. — Я хорошо отношусь к этому и никаких предубеждений не имею, мне просто без разницы, кого ты любишь и как. Главное, что дети тебя любят — вот, что меня действительно волнует. И мне ничего не стоит сохранить это в секрете, не переживай.       Его слова явно возымели какой-то эффект: Хэйдзо жует нижнюю губу в сомнении, забегав взглядом по столу. Он мнется какое-то время, пытаясь подобрать слова, но лишь открывает и закрывает рот обратно, каждый раз не находя достойного ответа. А когда он смотрит на наручные часы, чтобы проверить оставшееся время, Кадзуха натянуто улыбается и, выдохнув тихое: «Я понял», — поднимается с места.       — Что? — вырывается нервно из чужого рта.       — Разбуди Харуку, пожалуйста, — мягко произносит Кадзуха, задвинув стульчик на свое место.       Встречается с Хэйдзо взглядами и видит в них лишь непонимание. Но объяснять что-то он не настроен — сам догадается, если достаточно сообразителен.       Не желающую просыпаться Харуку Хэйдзо разбудил с улыбкой и теплотой в голосе. Помог ей быстро собраться, а после отвел к ожидающему в коридоре отцу и, сухо попрощавшись, ушел обратно, прикрыв аккуратно дверь. Сонная черепашка позволила отцу переодеть ее самому, чтобы быстрее оказаться дома, и Кадзуха, что быстро справился с детской одеждой, поднимает Хару на руки, расцеловав в обе теплые и помятые после сна щечки. На сердце теплее сразу становится, сглаживая неприятный после разговора осадок — вечером он еще раз прокрутит случившееся в своей голове, чтобы прийти к одному-единственному выводу, который его мало порадует.