Свет в окне

      — Папа! Пора вставать уже.       Кадзуха мычит в подушку от вселенской досады, стиснув наволочку пальцами — будильник разрывается в беззвучном режиме, тщетно пытаясь разбудить своего хозяина. Все еще не разлепив глаза, он на ощупь тыкает пальцем по экрану телефона, чтобы отключить вибрирующий мобильник. На спине ощущаются четырнадцать килограмм его личного счастья, и Кадзуха, глубоко вздохнув, аккуратно скидывает детеныша на бок, переворачиваясь на спину.       Аж в глазах потемнело от смены положения — старость, не иначе.       — Папа! — снова слышится возмущенный голос.       Кадзуха чувствует шевеления сбоку — оперевшись коленками в матрас, его легонько стукают маленькими кулаками по плечу для профилактики. Повернув голову в сторону ребенка, он полусонным взглядом окидывает творящийся на рыжей макушке кучерявый кошмар, торчащий в разные стороны.       — Зачем драться с утра пораньше? — с искренним интересом произносит Кадзуха, подложив под щеку ладонь. — Ты решила заняться боксом?       — Нет! — возмущенно складывает руки на груди девочка, надув губы. — Это просто ты меня игнорируешь.       — Неправда, милая, — тихо смеется Кадзуха, прикрыв глаза всего на мгновение, — ты просто не дала мне времени, чтобы я окончательно проснулся.       — Это ты должен меня будить, а не наоборот, — снова возмущенный тон.       — Прости, я исправлюсь, — приподнимается на локте Кадзуха, приглаживая растрепанные кудри дочери, и сразу же, чтобы сработал эффект неожиданности, кусает ее за нос, от души посмеявшись испуганному визгу.       — Папа! — прикрывает ладошками нос девочка и быстро сбегает с чужой кровати. — Ты так скоро меня съешь!       И, совершенно случайно хлопнув дверьми, сбегает из отцовской спальни в ванную, чтобы начать умываться.       Ее зовут Харука. Маленькая жизнерадостная девочка с зелеными глазами и рыжими кудряшками — полная копия своей матери. В свои четыре года она уже умела читать простые книжки со стихами и сказками, что для Кадзухи, любителя литературы, было маленькой победой. Хару — самый настоящий ураганчик, привнесший в его жизнь кучу изменений. Привычные устои пошатнулись и свалились под напором ответственности за созданную жизнь, и это не было чем-то плохим, пусть и без этого совсем не обошлось. Пришлось импровизировать поначалу, после — учиться в процессе, но Кадзуха все равно не понимал, как стать идеальным отцом, которому можно доверить любые тайны. Работа отнимала силы и драгоценное время, которое он мог бы потратить на свою требующую родительского внимания дочь. Он видел, как Харука скучает по нему, по матери, но каждый раз, приходя домой поздним вечером, лишь целовал уже спящую девочку в щеку, неизменно шепча ласковое: «Доброй ночи, персик».       Время так спешит — Кадзуха пропустил тот момент, когда она так выросла. Еще пару дней назад она была крохотным комочком, только-только изучающим мир, а сейчас уже вот дерется по утрам, чтобы не смел просыпать столь важное событие, как детский сад. Зимние каникулы кончились уже две недели назад — Харука так сильно соскучилась по своим друзьям, что даже на каникулах умоляла бабушку отвести ее в сад хотя бы на пару минут, чтобы поздороваться со всеми, на что Кадзуха на каждом вечернем видеозвонке заявлял о том, что все работает немного иначе…       — Хару, поторапливайся, — повышает голос Кадзуха, чтобы его наверняка услышали.       Прошло уже около часа: Харука, полюбившая самостоятельность, собиралась долго и упорно. Особенно старательно она пыталась привести в порядок собственные волосы, к которым никого, кроме бабушки, не подпускала: папа один раз ей чуть их не оторвал, пока пытался достать запутавшуюся в кудрях расческу.       — Я уже все! — звучит громкое и довольное.       Через пару секунд по лестнице раздается топот спешащих ног: комната Хару находилась на втором этаже их большой квартиры, доставшейся Кадзухе по наследству от покойного отца. Она наспех натягивает на себя зимние ботиночки и большой пуховик, не забыв, конечно же, натянуть на себя шапку и шарф — под папиным подозрительно намекающим о чем-то взглядом попробуй хоть что-то забыть.       Кадзуха, честно говоря, безумно скучает по тем временам, когда маленькая вредина не психовала на каждый жест помощи в свою сторону. Ладно, с кучерявыми волосами, в которых самому запутаться легче легкого, он уже смирился, решив доверить этот вопрос своей маме, но вот… Помочь надеть ей куртку или те же варежки — то, чего ему не хватает. Он и без того категорически мало времени проводит со своим ребенком, а тут еще и это «я сама» усугубляет все положение.       Забравшись на свое законное заднее место в папиной машине, Хару послушно позволяет пристегнуть себя в детском кресле, чтобы папа был спокоен.       — А ты сейчас будешь машину от снега чистить, да? — спрашивает она медленно, но с искренним интересом в глазах: этот процесс ей всегда очень нравился.       — Ага, — кряхтит Кадзуха, выдохнув облачко пара изо рта прям перед маленьким носом, пока проверял все замки ее ремней безопасности. — Подождем пару минут, пока машина прогреется, и поедем, — улыбается и быстро клюет губами в прикрытый волосами лоб, тут же выбираясь и прикрывая за собой дверь.       У папы нос и щеки красные, потому что в пальто ходит и шарфик не носит: как будто крутой взрослый. Но папа у нее действительно самый крутой и самый лучший. Добрый, красивый, хороший и заботливый — Харука очень сильно его любит.       Через пару минут, когда снег с окон был убран, Кадзуха садится в машину, втягивая потекшим от мороза носом воздух. Поворачивается к притихшей дочери, пробормотав тихое: «Поехали?», — и, улыбнувшись активному кивку головы, выезжает со двора на дорогу.       — Кстати, — вдруг вспоминает Кадзуха, когда они выезжают на главную дорогу. — Бабушка говорила, что у вас новый воспитатель.       Харука тихо «угукает» ему в ответ, рассматривая мелькающие за окном пейзажи.       — И как он тебе? Нравится?       — Да, — улыбается девочка, посмотрев на папу через зеркало заднего вида. — Он очень добрый, рассказывает много интересных сказок, и еще мы много играем, — перечисляет увлеченно.       Кадзуха щурится с интересом, отмечая растянувшиеся в радостной улыбке губы дочери. Честно говоря, он впал в некоторого рода негодование, когда его мать сообщила ему подобную новость. По ее словам этот парень был совсем зеленым — на последнем году обучения в университете с педагогическим уклоном. Опыта работы с детьми у него хоть отбавляй, что тоже было весьма удивительно, да и… Как будто парни его возраста — в нынешних реалиях молодежи и подростков — терпеть детей не могут. Молодежь работает в других местах, а подростки и вовсе другим интересуются, потому доверия этот парень у Кадзухи пока не вызывал. В самом деле, зачем молодому парню тратить свое время на столь неприбыльной работе да еще и с детьми?       Что ж, стоит проверить это дело.       Свободные места для парковки с самого утра у детского сада — дело исключительное. Кадзуха крутит головой по сторонам в поисках свободных мест, чтобы не парковаться за несколько метров от сада. Но сегодня, кажется, удача была на его стороне, и у соседнего дома вот только-только отъехала чья-то машина, освободив место, которым Кадзуха, конечно же, всенепременно воспользовался.       — Так, Хару, у нас с тобой очень мало времени, — бормочет себе под нос, впопыхах отстегивая свой ремень безопасности, и выбирается из машины, подходя к заднему сиденью, где сидит ребенок. — Побежим? — Усмехается загоревшимся глазкам и, схватив детский рюкзачок, берет ее на руки, следом хлопнув дверью.       За рекордные две минуты Кадзуха влетает в здание, поставив веселящуюся дочь на землю. Сгибается пополам, чтобы отдышаться, но Харука, что медленно — в силу своих закутанных зимней одеждой возможностей — побежала в нужную ей сторону, меняет его планы, заставив взять себя в руки у финишной прямой. До начала занятий осталось минут пять от силы, а ему еще на работу ехать, рано отдыхать!       Поднявшись по лестнице следом за дочерью, Кадзуха расслабленно выдыхает: наконец-то пришли. У входа в так называемый класс стоит уже знакомая девушка по имени Синобу — замечательная нянечка, если так подумать. Не без своих каких-то странных особенностей — по ней видно, что свой эмоциональный диапазон она держит под контролем, — но работу свою выполняет она на все сто. Во всяком случае Хару всегда была от нее в особенном восторге.       — Здравствуйте!— громко приветствует любимую няню Харука, улыбнувшись своим неполным набором зубов.       — Привет, — кивает она со сдержанной улыбкой, одним лишь взглядом поприветствовав довольно редкого для их заведения гостя: папу Каэдэхару.       — Как твои дела? — разматывает свой шарф Хару, даже не сдвинувшись с места: у самого выхода.       — Ваши, Харука, мы это уже обсуждали, — тихо ругается Кадзуха, нагнувшись к ее уху, и легко подталкивает в спину, чтобы сдвинуть улыбчивое создание с места.       — Замечательно, — отвечает ей няня Синобу, закатив глаза на извиняющийся взгляд горе-папаши.       Кадзуха быстро находит шкафчик Харуки и, игнорируя яростные попытки сопротивления, присаживается на корточки, чтобы помочь ей стащить верхнюю одежду, предварительно достав сменную обувь из шкафа.       — Ну папа, — капризничает она, обиженно сложив руки на груди. — Я сама могу обуться.       — Не сомневаюсь, персик, но времени у папы мало, — быстро чмокает ее в лоб, обхватив щеки холодными ладонями. — Мы очень задержались с тобой.       Кадзуха выпрямляется в полный рост, впопыхах убирая всю ненужную сейчас одежду в шкафчик.       — Ну и что! — возмущается девочка, обиженно опустив уголки губ вниз. — Я сама могу!       Ну вот опять. Это всегда такая большая проблема... Кадзуха старался не вмешиваться в ее личные дела, чтобы не вызывать вот таких небольших скандалов, но сейчас он слишком опаздывает на работу, чтобы ждать, пока его самостоятельная черепашка разберется со своими делами. Только глядя на эти надутые в обиде щеки и заслезившиеся глаза, Кадзуха понимает, что послать работу на пару минут в дальнее пешее было бы явно не лишним.       — Я тебя обидел? — вновь присаживается перед ней на корточки, обхватив ее ладошки своими. — Прости, Хару, виноват. — Он укладывает голову на ее коленки, попытавшись надавить на жалость.       Но, услышав шмыгающий нос, обреченно вздыхает, понимая, что процесс уже не остановить — обиделась конкретно.       — Эй, а кто это тут слезы с утра пораньше лить начинает? — раздается чей-то голос совсем рядом. — Это ты, Хару? Глазам не верю!       Кадзуха вскидывает голову, оборачиваясь к источнику звука, и замечает того самого, кажется, нового воспитателя. На вид ему лет двадцать, у него длинные крашенные в бордовый цвет волосы, собранные в небрежный низкий пучок — прическа явно какая-то сильно модная: передние пряди все равно ему в лицо лезут, пусть и на волосах присутствует забавная заколочка в виде клубники.       — Не я! — сердито произносит Харука, отвернувшись от взрослых в сторону.       — Значит, это какая-то другая девочка капризничает? — Парень машет в сторону Кадзухи руками, молчаливо попросив освободить для себя место, чтобы присесть перед ней на корточки. — Какая у тебя крутая кофточка! — тянет он с восхищением, переключая чужое внимание на более важную деталь. — Кто тебе такую купил?       — П-папа, — шмыгает носом Хару, скромно улыбнувшись такому приятному комплименту.       — У тебя крутой папа, — констатирует факт воспитатель с хитрой улыбкой, не отводя от ребенка взгляда ни на секунду. — И он явно очень спешит, так что давай мы его быстренько отпустим, идет?       Магическим образом успокоившаяся и снова заулыбавшаяся Харука кивает и подлетает к отцу с крепкими объятиями, пробурчав тихое: «Пока, пап». Кадзуха растерянно треплет ее по голове, с удивлением уставившись на улыбающегося парня напротив, а после, вспомнив о времени, быстро прощается с Хару и кидает воспитателю беглое: «До свидания», — тут же выбегая из здания в поисках своей машины.       Что ж, только что его научили одному очень хитрому приему, который Кадзуха обязательно запомнит и в дальнейшем натренирует ради их с Харукой семейного спокойствия. А ведь впереди его ждет переходный возраст…