Полюби меня, если сможешь

Хлесткий февральский ветер обжигал лицо, пробирал до костей. Последний месяц зимы, но ни о каком потеплении и речи не шло — холод стоял прямо-таки январский, а порывистые северные ветры развеивали последнюю надежду на приближающуюся весну. Булатов присел на скамью возле спорткомплекса, покосился на Кота.       — Ну и куда ты вляпался на этот раз? Ионов слегка тронул синяк на скуле.       — Мура настучала? — ответил вопросом на вопрос. Похоже, наспех придуманная легенда про неудачный спарринг с Бизоном ее не слишком-то убедила… — Вот они, издержки совместной жизни с сотрудником спецслужб… Контр-адмирал никак не прокомментировал догадку, помня о своем обещании Муре, и требовательно повторил:       — Ну так что? Кот пожал плечами.       — Организатора подпольных боев взяли, всех его помощников тоже, расклад на них всех у нас теперь полный, не отвертятся… Лавочку прикроют, это уже дело ясное. Ну а насчет остального… Командир СОБРа мой хороший знакомый, он мужик понимающий, дальше КТЦ эта история не уйдет. Булатов несколько мгновений молчал, будто не верил своим ушам.       — То есть это единственное, что тебя беспокоит? А тот факт, что офицер элитного спецподразделения зарабатывает на подпольных боях… это, по-твоему, как, нормальная ситуация? Или ты думаешь, что я буду прикрывать тебя перед Приговым в память о былых заслугах?       — Бать, я в адвокатах не нуждаюсь, — холодно обронил Кот. — И прятаться за твоей спиной не собираюсь тем более.       — А если Пригов попросит рапорт написать после этого? И снова это ледяное мертвое равнодушие.       — А я уже написал. Батя хотел что-то ответить, но нашелся не сразу.       — Кот, что с тобой происходит? — выдал наконец то, что вертелось на языке. Ионов безразлично повел плечами, кажется, действительно не понимая, что беспокоит командира.       — А что со мной происходит? Со мной все отлично. — Стремительно поднялся — слишком резкое движение моментально отозвалось саднящей болью в ребрах. — Ладно, поеду… Товарищ генерал вызывал пред светлы очи. Булатов проводил бойца растерянным взглядом, бездумно вертя в руках ключи от машины.       — Черт знает что, — вынес вердикт, покачав головой.

***

Молчание затягивалось. Пригов, сидя в кресле, крутил в руках карандаш. Кот, стоя навытяжку перед начальником, терпеливо ждал решения генерала.       — Ну и что мне прикажешь с тобой делать? — бросил наконец Пригов, отшвырнув карандаш. — От Умановой я еще мог бы чего-то подобного ожидать, но ты… Вроде не сержант зеленый, да и мозги на месте… Были. Что случилось? Решил легких денег срубить, используя полученные на службе навыки? Для этого, по-твоему, вас обучают?       — Никак нет, — отчеканил Кот. Генерал прошелся по кабинету, сделал один круг, затем второй, вернулся на место.       — Даже и не знаю, что с тобой делать, — признался с тяжелым вздохом. — Нет, что на устроителей подпольных боев вышел, это ты, конечно, молодец, тут я не спорю. И что всех, от самой мелкой сошки до главного организатора, сумел вычислить, тоже хорошо, не зря, значит, тебя учили. Но ты же понимаешь, что так просто я это все оставить не могу?       — Понимаю, товарищ генерал.       — Понимает он, — передразнил генерал-майор, покосившись на фонарь под глазом бойца. Затем перевел взгляд на лист бумаги, лежавший перед ним. — А это что? Объяснительная?       — Подпишите, товарищ генерал, — бесстрастно ответил Кот, игнорируя вопрос. Пригов, поморщившись, взял бумажку, пробежался глазами по ровным строчкам.       — Даже так, — хмыкнул, вертя в руках рапорт. — Легко отделаться хочешь, — буркнул недовольно. Потом разорвал документ пополам, еще раз пополам, затем превратил несчастный рапорт в кучу обрывков и отправил прямиком в корзину для бумаг.       — А… — растерянно протянул Кот, впервые с начала разговора проявив хоть какое-то подобие эмоций. Генерал, поднявшись во весь рост, привычным жестом поправил галстук.       — За проступок, недостойный звания офицера, выговор с занесением в личное дело, — отрубил сухим официальным тоном.       — Есть выговор с занесением, — не дрогнул Ионов.       — Это еще не все, — «утешил» генерал. — Погоны снять! За неподобающее поведение, капитан третьего ранга Ионов, понижаетесь в звании до капитан-лейтенанта! Приказ понятен?       — Так точно, — отчеканил Кот, не изменившись в лице.       — Вот и ладно, — удовлетворенно кивнул генерал. Нашел на столе какую-то папку, швырнул ее Коту. — Теперь к делу. Полетишь под прикрытием в нашу морозную столицу город Якутск. Будешь свои проступки отрабатывать. Слушай вводную…

***

Времени до вылета оставалось еще предостаточно: Кот успел заехать домой, собрать вещи, попрощаться с Мурой… А вот выяснять отношения не стал, да и ни к чему это было. В конце концов, даже если бы Женька не переполошилась и не побежала со своими подозрениями к Бате, Кот не думал ничего скрывать, надеясь, что обойдется. Генерал был во всем прав, такой поступок не оправдать никакими благородными мотивами, да он и не собирался оправдываться, рассчитывая на снисхождение. И рапорт написал заранее, еще после первого боя… Однако Пригов сумел его удивить и вместо того, чтобы вышвырнуть проштрафившегося бойца из группы, обошелся понижением в звании. И если утрата звездочек Ионова не беспокоила от слова совсем, было кое-что, тревожившее его куда сильнее. Интересно, Батя ей уже рассказал?.. И почему он не сообразил предупредить командира… Едва, толкнув дверь палаты, Кот встретился взглядом с Багирой, как сразу же понял: она все знает. Что и говорить, разговор предстоял непростой…       — Ты не имел права так поступать, — каждое слово вбивалось в сознание, отдаваясь почти физической болью. — Я даже не буду тебе ничего объяснять про моральную сторону ситуации… Тебя могли убить, могли покалечить, это ты понимаешь?! Ты мог остаться инвалидом, ты об этом подумал? А о Муре ты подумал? Карьера, здоровье, будущее, даже жизнь — да ты хоть понимаешь, что мог это все потерять?! О чем ты думал вообще?.. — и замолчала, тяжело выдыхая, как от приступа боли. «О тебе, — мысленно ответил Кот, поражаясь тому, как непримиримо-властно звучал ее хрипловатый голос — даже теперь, когда она, затянутая в бинты, опутанная проводами, была столь беспомощна. — О тебе и том, что не имел права тогда тебя бросить…» Прошел внутрь палаты, устроился возле узкой больничной кровати. И только сейчас, находясь близко-близко, заметил, как дрожат у Риты бескровные губы, какая беспросветность застыла в ее пугающе-ледяных глазах и как мучительно-сильно стиснуты пальцы, вцепившиеся в край казенного одеяла…       — Я должен был все исправить, — ответил очень просто. Рита сглотнула. Дрогнули влажные ресницы.       — Ты же понимаешь, что я никогда… — начала все также непримиримо. Но Кот, качнув головой, оборвал на полуслове, уже зная, что она хочет сказать. Точнее — отказаться. Отказаться от его помощи, с завидным упорством цепляясь за принципы, которые сейчас могли оставить ее на дне…       — Нет, Багир. Ты будешь лечиться, согласишься на операцию и будешь делать все, что скажут врачи. Ты должна. Ты должна вернуться. Ради всех нас, ради группы, ради КТЦ… И ради себя тоже. Ты же не сможешь без службы. Просто не выживешь. Хотя бы себя не обманывай. На миг стиснул горячей рукой ее ледяную ладонь. И вышел из палаты, не оглянувшись, чувствуя, как с новой силой начинают ныть травмированные ребра. Он был уверен, что поступил единственно возможным на тот момент образом. Иначе никогда бы себя не простил.