Полюби меня, если сможешь

Беседа с Приговым надолго не затянулась: Ионов просто более подробно доложил о деталях законченной операции, обо всем том, что не уместилось в скупой рапорт на месте, еще до возвращения в Питер. Генерал-майор, пребывая в благодушном настроении в связи с удачной поимкой очередного террориста, отправил Кота отдыхать — до завтрашнего утра или, если не повезет, до нового вызова. Проходя по просторному коридору, Василий ненадолго притормозил возле комнаты отдыха: хотелось увидеться с Багирой, ребятами, узнать последние новости… Толкнув дверь, Ионов уже собирался произнести заготовленное «Соскучились?», но осекся. На сдвинутых в одну сторону креслах и тесном диванчике сидели «Смерчи» в полном составе; небольшой стеклянный столик был заставлен бутылками с вином и тарелками с нехитрыми закусками. Группа над чем-то громко смеялась; раскрасневшаяся, несколько растрепанная Мура что-то увлеченно рассказывала, активно жестикулируя. Первым Васю заметил Бизон, кивнул, широко улыбаясь:       — О, Котяра, вернулся! Ну, как командировка?       — Нормально, — бросил Кот, стараясь не смотреть в сторону притихшей Мурашовой. — А я что, что-то пропустил? У кого-то день рождения? Или звание внеочередное?       — Так ты чего, не в курсе? — Тарасов настороженно переглянулся с Багирой. — А у нас тут Женька отвальную устроила, переводится от нас… Да не стой ты столбом, садись давай, — и сделал широкий жест, приглашая к столу. Кот присел на свободное место рядом с Ритой. Кто-то пододвинул ему блюдо с сырной нарезкой, кто-то сунул в руку пластиковый стаканчик с вином. Багира что-то спросила про командировку, Кот машинально что-то ответил; также машинально поднял стаканчик за очередной тост. Бизон подкладывал еду в тарелку Уме, ворча что-то вроде «Уманова, ешь давай, ты ж боец, а не фотомодель», Олеся чуть смущенно отшучивалась; Булатов, сидевший дальше всех от него, травил какие-то байки; Мура то и дело украдкой бросала на уже бывшего командира влюбленные взгляды, а потом, словно опомнившись, снова включалась в беседу. Кот, налив еще вина, хмуро смотрел прямо перед собой. Смех, голоса, звон посуды слились в сплошной отдаленный гул, а где-то внутри снова ожила, зашевелилась боль — не та острая, жгучая, внезапная, теперь совершенно другая — тупая, мерная, уже привычная, как на смену погоды. И вот именно сейчас, глядя на Женьку — смеющуюся, поправлявшую волосы, улыбавшуюся не ему — Кот понял то, что все это время и так было на поверхности. Она его не любила. Никогда и нисколько. Она, каждый раз отговариваясь уставом, правилами, запретами, даже не допускала мысли, что все можно изменить. Она не собиралась перекраивать ради него всю свою жизнь. И только ради Булатова… ради возможности быть вместе с ним, ради его спокойствия, ради их совместного будущего она без колебаний оставила свою мечту, оставила друзей, оставила «Смерч»… Из-за Бати она оказалась способна на это — а из-за него, Кота, нет. Какие еще могли оставаться сомнения, какие вопросы? Пользуясь тем, что увлеченные разговорами друзья уже не обращают на него никакого внимания, Ионов отставил стаканчик с недопитым алкоголем и тихо выскользнул из-за стола. Стоя в коридоре у большого окна, за которым медленно догорал серый питерский день, Кот устало думал о том, что эта нелепая история о недолюбви окончательно подошла к своему логичному завершению. Ну и слава богу. Не зря все-таки говорится: с глаз долой — из сердца вон… За спиной знакомо процокали каблуки; теплая ладонь мягко легла на плечо.       — Вась, ты как? — тихо спросила Багира — в голосе проскользнула сочувственная горечь. Кот, не оборачиваясь, накрыл своей рукой ее руку, легонько сжал.       — Я в порядке, Рит, правда. Багира едва слышно вздохнула — было ясно, что не поверила. Кот повернулся, и даже улыбнуться получилось без усилия — что-то было такое в глазах Риты, в ее встревоженно-светлом лице, что боль снова улеглась, стихла как море после жестокого шторма.       — Пойдем отсюда. Куда-нибудь, — не то попросил, не то предложил. Рита несколько мгновений вглядывалась в его лицо. Медленно кивнула.       — Пойдем…

***

Вечер расплескался над городом чернилами; огни фонарей смазались в солнечные смутные пятна. По набережной лениво текла пятничная толпа — случайные прохожие, влюбленные парочки, дружеские компании. Из ближайшей летней кафешки раскатисто гремела музыка; пахло кофе и свежей выпечкой. С оживленной набережной свернули к воде — коротким путем к опустевшему, полусонному причалу, дальше — к одинокому пляжу. С воды, несмотря на относительно теплый вечер, ощутимо тянуло прохладой, а еще тиной, влажной травой, сырым песком. Уже отчетливо ощущалась скорая осень — холодным серебряным звоном, разлитым в воздухе, резкими, пока еще редкими порывами ветра, первой робкой позолотой листвы. Предчувствие осени, неотвратимость холодов… В природе все совсем как в жизни — тепло сменяется стужей, любовь сменяется равнодушием. Незаметно, но также неотвратимо…       — Замерзла? — Кот покосился на тонкую блузку Риты и, не дожидаясь ответа, накинул ей на плечи свою ветровку.       — Вась, да ну что я тебе, кисейная барышня, что ли? — как-то смущенно проворчала Багира, отворачиваясь от нового порыва ветра.       — Ты сильная и независимая женщина, которая рискует простыть, — засмеялся Ионов, приобняв ее.       — Галантный, — с показательным вздохом констатировала Рита, хитро взглянув на него. — Эх, такой мужчина пропадает… Кот притормозил, повернулся, настороженно глядя на боевую подругу.       — Рит, только не говори мне, что ты меня хочешь с какой-нибудь своей знакомой свести. Или с кем-нибудь из ИВЦ.       — Вот вечно ты все опошлишь! — наигранно возмутилась Рита, глядя на него совершенно честными глазами. — Ну зачем сразу свести? Просто мне тут одна твоя знакомая звонила… — Поймав озадаченный взгляд Ионова, терпеливо пояснила: — Ну помнишь ту беременную заложницу, которую ты спас?       — Такое забудешь, — хмыкнул Кот, вспоминая, как принимал у бедной девушки роды в экстремальных условиях. — И?..       — И они с мужем решили сына крестить. Назвали его, кстати, Васей. А теперь они хотят, чтобы ты стал крестным папой.       — О как! — удивился Кот. — Я, конечно, собирался когда-нибудь стать отцом, но вот в таком качестве…       — В общем, они нас с тобой приглашают в гости на этих выходных. На крестины.       — … И ты надеешься на этих посиделках найти мне подходящую партию, — хмыкнул Кот. — Рит, я ж тебя насквозь вижу, эту твою стратегию сразу просчитал.       — Да ну тебя, — расстроенно махнула рукой Багира. — Я думала, ты захочешь развеяться, за городом отдохнуть…       — Ладно-ладно, — сдался Ионов. — В конце концов, не могу же я отказаться от такой почетной миссии… Крестины так крестины. Только я тебя прошу…       — Никаких знакомств, — с готовностью закивала Рита. — Честное слово. Если, конечно, тебе самому кто-нибудь не понравится.       — Ты неисправима, — весело фыркнул Кот. Они прошли еще немного и устроились в брошенной лодке, зарывшейся носом в мокрый песок. Здесь, за хлипкой стеной разросшихся ив, было безветренно, тихо; все дышало подступающей осенью. Ионов поднял голову, вглядываясь в потемневшее небо с редкими просветами холодных звезд, в смутно синеющую водную гладь. Сами собой вспомнились строчки:

Никогда я не был на Босфоре, Ты меня не спрашивай о нем. Я в твоих глазах увидел море, Полыхающее голубым огнем…

Рита засмеялась, отведя от лица растрепавшиеся волосы.       — Васька, мне еще никогда стихов под луной не читали.       — Да мне тоже как-то не приходилось, — усмехнулся Кот. Поднялся, подал Багире руку. — Пойдем, холодает уже… Может, по кофейку?