Полюби меня, если сможешь

Недавняя стычка с Котом оставила неприятный осадок. Мура и сама не поняла, какой черт дернул ее за язык — но Вася тоже за словом в карман не полез, и настроение его весьма справедливая отповедь подпортила изрядно. Ну вот зачем она вообще пристала к нему с этими ехидными замечаниями? Какое ей вообще дело, что там у него в личной жизни творится, пусть хоть каждый день с разными девками трахается… Но потом Женя с неохотой призналась себе: дело вовсе не в этих случайных знакомых Васи и не в том, что он так легко кинулся наслаждаться своей неожиданной свободой. Нет, причина была совершенно иная… Багира. Стыдно признаться, но Мура немножко завидовала Рите — ее боевому опыту, ее легендарности, ее мудрости, тому, как уважительно и тепло к ней относились парни, и даже ее достаточно доверительным отношениям с Батей… На Муру же мужики смотрели с изрядной долей снисходительности, покровительственно, как на красивую девушку в первую очередь, потом уже как на бойца — стоило только вспомнить, какое негласное соперничество за нее они устраивали между собой раньше, еще до прихода Умы. А Муре порой так хотелось, чтобы на нее посмотрели совсем иначе — как на равную, на достойную… как на Багиру. И тем сильнее теперь ее раздражало то, как Кот стремительно сближался с Ритой — с каждым днем все больше и больше. Они постоянно о чем-то перешептывались и пересмеивались; Багира то и дело заглядывала в комнату отдыха перекинуться с Ионовым парой слов, а Вася, кажется, в свободное время из ее кабинета просто не вылезал. Они то пили чай, о чем-то мило беседуя; то Кот таскал Рите шоколадки и кофе из автомата; частенько засиживался с ней за какими-то бумажками. Как-то раз и вовсе, возвращаясь после очередных учений, приволок им с Умой веник каких-то лесных цветочков и веток, усыпанных сезонными ягодами. И если Олеся отреагировала на этот мальчишеский жест привычной колкостью, то Рита сразу как-то расцвела и заулыбалась, выдав что-то в том духе, что с ее кабинетной работой небольшой кусочек природы будет как нельзя кстати. «Еще бы ежика из леса притащил», — недовольно фыркнула тогда Мура, ревниво подумав, что перед ней Кот никогда так не стелился… Впрочем, все эти досадные мелочи меркли перед Счастьем — сумасшедшим, пьянящим счастьем, которое норовило выплеснуться через край. А ведь она никогда прежде не подумала бы, в каких незначительных деталях кроется это самое счастье. Проснуться раньше на полчаса и приготовить завтрак… Успеть поцеловать на ходу, перед тем как выскочить из лифта, расставаясь на целый день… Поймать одобрительный взгляд и скупую улыбку после удачно законченной операции… Засыпать, прижимаясь к его плечу, и чувствовать, как он обнимает во сне… Простые вещи — но рядом с этим мужчиной они приобретали совершенно иное значение.       — Жень, да ну брось ты это, я сам поглажу, — Булатов покачал головой, глядя на стопку белья возле гладильной доски. Мура, тщательно сложив очередную рубашку, взялась за следующую.       — А мне нравится о тебе заботиться, — заявила с улыбкой.       — Золушка ты моя, — хмыкнул контр-адмирал. — Ладно, тогда пойду приготовлю ужин.       — Только не макароны по-флотски! — крикнула вслед Женя.       — А чем это тебе мои макароны не угодили? — возмутился с кухни Булатов.       — Тем, что ты их каждый день готовишь, — засмеялась Мура, появившись на пороге. Помахала в воздухе какими-то бумажками. — Бать, а это что? Контр-адмирал несколько секунд недоуменно смотрел на глянцевые прямоугольники.       — А, вспомнил, — произнес наконец, засыпая в кастрюлю «ракушки». — Это мне Пригов вручил перед тем, как в командировку уехать. У него там какая-то высокохудожественная выставка намечалась, но сам он к ней вернуться не успеет, вот и отдал приглашения мне.       — Бать, а давай сходим? Я никогда на настоящей выставке не была, — Мура умоляюще сложила ладони, чуть не выронив билеты. Видя сомнение на лице Бати, добавила в голос трогательно-просительных ноток. — Ну пожалуйста…       — Веревки из меня вьешь, Мурашова, — наигранно вздохнул контр-адмирал. — Ладно, уговорила… Женя, радостно повиснув у него на шее, едва не опрокинула стоявшие на столе тарелки.       — Бать, ты лучший! — заявила, сияя, и чмокнула в щеку.       — Тихо ты, — проворчал Булатов, старательно пряча улыбку. — А то мы так без ужина останемся… Мура, засмеявшись, наконец отлепилась от него и выскочила из кухни, что-то мурлыкая себе под нос. Булатов только вздохнул, поправляя столовые приборы. Что-то подсказывало ему, что грядущий культпоход не обойдется без эксцессов.