The Fate of the Dowager Queen | Судьба вдовствующей королевы

Идти рядом с Рейнирой было словно во сне. В юности Алисента ощущала себя тенью принцессы, настолько они были неразлучны. Она до сих пор помнила, как они гуляли по Красному замку, держась за руки, как будто одни стояли против всего мира. В те моменты Алисента чувствовала себя непобедимой, словно Рейнира могла уничтожить любого, кто посмел бы причинить им вред, одной лишь силой своей воли. Именно эта сила воли, которой Алисента так восхищалась, впоследствии стала причиной их ссоры.       — Я не знаю, чего он от меня ждёт! Я общалась с разными лордами, и каждый из них оказывался либо чрезмерно болтливым, либо высокомерным и самоуверенным! Стремились привлечь к себе внимание любой ценой! Бесит! — Рейнира возмущённо взмахнула рукой, будто её отец прекратит переговоры о браке, если она только достаточно громко закричит. «Если у Рейниры и есть что-в достатке, так это гордость. Она бы прыгнула в яму с шипами, если бы отец сказал ей не делать этого».       — Я знаю, что рано или поздно мне придётся выйти замуж, — Рейнира заговорила серьёзным тоном, — но почему именно так? Как я должна отличать одного лорда, который просит моей руки, от другого?.. Что, если я сделаю неправильный выбор? — Она повернулась к Алисенте. — Прости, я знаю, что ты последняя, кому я должна жаловаться на всё это… но больше мне не к кому обратиться.       «В самом деле, последний человек». Рейнира прекрасно знала, что Алисента несчастна в браке. «Что бы я только ни отдала, чтобы самой выбирать себе мужа». Алисента вспомнила турнир, который Визерис устроил в честь рождения сына от Эйммы Аррен, и то, как она пресмыкалась перед доблестными рыцарями, приехавшими на состязания. «Я желала лихача-рыцаря, а вместо этого получила короля, который никогда по-настоящему не хотел меня». Рейнира никогда не понимала, каково это — идти на компромисс или жертвовать чем-то ради других. «Она хотела быть королевой, но при этом даже не желала рожать законных наследников престола. Она считала его своим и скорее сожгла бы королевство дотла, чем позволила бы кому-то отнять его у неё. Я бы пожертвовала чем угодно ради своих детей, а она не пожертвовала бы даже малой толикой свободы, чтобы защитить их право по рождению».       — Эй, ты в порядке? Ты не ответила ни на одно из моих слов. — Алисента вздрогнула, когда принцесса положила руку ей на плечо. —… Ты немного побледнела, мне позвать мейстера?       «Опять мейстеры».       Алисента выдавила из себя самую обаятельную улыбку.       — Я в порядке, спасибо. У меня просто немного кружится голова. Это пройдёт.       Рейнира посмотрела на неё скептически.       — Ты уверена? Может, мне попросить кого-нибудь присмотреть за Эйгоном вместо тебя?       Алисента посмотрела на малыша, которого держала на руках. Он так затих, что она почти забыла о его присутствии. Он был таким маленьким, с пухлыми щёчками и большими фиолетовыми глазами. «Я хочу подержать его ещё немного».       — Нет, спасибо. Я всё равно смогу положить его, когда вернёмся в детскую.       Рейнира неловко поёрзала.       — Ах да, детская…       «Забавно, что они «дорогие братья и сестра» при короле, но она не может заставить себя провести с ними даже немного времени, когда он не видит».       В юности принцесса относилась к братьям и сестре скорее равнодушно, а во взрослом возрасте это равнодушие переросло в неприязнь, а затем в ненависть.       Алисента тоже не особенно желала, чтобы Рейнира находилась в такой близости от её детей, когда они так уязвимы, но король приказал ей не позволять дочери ускользать из дома. И Алисента больше не та девочка, которая так отчаянно хотела понравиться подруге, что позволила бы ей увильнуть от приказа короля.       — Это не подлежит обсуждению. Твой отец, сам король, приказал, чтобы вы проводили время вместе. Мои дети — не просто удобное оправдание, которое можно использовать, чтобы сбежать от своих проблем. — У принцессы отвисла челюсть. «Она не привыкла, чтобы я выражалась так прямо. Она думала, что будет помыкать мной, и на этом всё закончится». — Они — твоя семья. Неужели так трудно попытаться с ними?       Рейнира выглядела уязвлённой.       — …Дело не в том, что мне всё равно на них… — сказала она, затем покачала головой. — Ты права. Я не должна ставить тебя между собой и отцом. Прости.       Алисента была удивлена извинениями падчерицы. «Она не из тех, кто признаёт поражение. Но даже в этом случае не уступает в самом важном вопросе».       — Это красивые слова, но слова — это ветер, — сказала она, не желая отпускать Рейниру только с извинениями. — Если действительно сожалеешь, то больше не поставишь меня в такое положение.       Рейнира, изобразив улыбку, в которую Алисента не поверила, ответила:       — Конечно. Я провожу вас в детскую. И не стану просить лгать отцу ради меня. У меня здесь мало друзей, и я бы не хотела потерять самую дорогую из них.       «Самая дорогая из них, не так ли? — Алисента вспомнила самую первую размолвку. — Если лжёшь о таких вещах самым дорогим друзьям, возможно, неудивительно, что у тебя их так мало». Но Рейнира ещё не пренебрегала ею так сильно, и, если у Алисенты получится, она никогда так сделает. «Если я хочу изменить судьбу своей семьи, я не должна лишаться места рядом с ней. Я должна знать своего врага… и моего друга».       Алисента ответила, изобразив улыбку, чтобы соответствовать подруге.       — Спасибо. Это всё, чего я от тебя хочу. — «По крайней мере, пока».       Они шли бок о бок, как когда-то в детстве, и две (или три) девочки вошли в детскую.       

***

       — …Значит, это детская. — Рейнира остановилась, чтобы осмотреться. — Она меньше, чем я ожидала.       — Ты никогда здесь не бывала? — удивилась Алисента. Войдя, она быстро отослала всех слуг и нянь, и теперь две юные девушки стояли одни с детьми Алисенты.       — Нет, — принцесса покачала головой. — По крайней мере, не с тех пор, как я сама была младенцем. Мой первый брат оставался у постели матери, пока был жив, а Бейлон умер раньше. — при упоминании о погибших братьях Рейнира выглядела опечаленной.       «Если бы королева Эймма выжила и родила наследника мужского пола, удалось бы нам избежать всех тех страданий, через которые мы прошли? Визерис никогда бы не сделал Рейниру наследницей. До этого она никогда не ожидала, что трон достанется ей. Возможно, я бы вышла замуж за какого-нибудь лорда, и Рейнира жила бы жизнью принцессы, а не наследницы, и мы бы никогда не ссорились».       Алисента за свою жизнь много раз задавалась вопросом «что, если». Было так много возможностей для того, чтобы всё сложилось по-другому, но капризы судьбы так редко оборачивались в её пользу. «Даже с этим вторым шансом, который мне дарован, есть вещи, которые я не могу изменить. Я должна помнить о том, что могу изменить».       — Мне жаль. Я знаю, как сильно ты горевала из-за их смерти. — Алисента утешала Рейниру после того, как королева и её новорождённый сын умерли один за другим. Она лучше всех знала, как сильно принцесса переживала из-за этой потери. Когда родился Эйгон, она наивно надеялась, что новый брат, которого можно любить, поможет подруге справиться с горем. Но вместо этого, казалось, только усугубило его.       Рейнира горько улыбнулась.       — Это не твоя вина. Отец сам отчаянно нуждался в сыне. — Алисента почти слышала, что она на самом деле хотела сказать: «ты не убивала мать, но решила заменить её. Ты не заставила отца захотеть сына, но подарила ему его».       — Итак, — сказала Рейнира, по-видимому, пытаясь разрядить обстановку в комнате. — Кто из них кто?       Алисента улыбнулась.       — Ты уже знакома с Эйгоном. Тот, что в колыбели, — Эймонд, а на полу — Хелейна.       «И однажды — Дейрон».       — Хелейна, — озадаченно повторила принцесса. — Я всегда гадала, что означает это имя. Оно валирийское, но я слышала его только в отношении служанок из Вестероса. Вы с отцом придумали его вместе?       — Я придумала это имя, — просияла Алисента. — Оно мне всегда нравилось, но я хотела сохранить его корни. Твоему отцу оно понравилось. — Последняя часть была ложью. «Ему было всё равно, как я её назову. У него уже есть дочь, и он не хотел называть ещё одну». Но Алисента не стала бы говорить это вслух, ни перед Рейнирой, ни уж тем более перед своими детьми.       — Это хорошее имя. И вестеросское, и валирийское, как и она. — сказала Рейнира. «И в отличие от меня. Я — кровь Старой Валирии, чистая и сильная».       Рейнира подошла к сводной сестре, которая была занята возней с игрушкой в форме гусеницы.       — Привет, — сказала она, улыбаясь. — Как дела? — Хелейна посмотрела на старшую принцессу, но ничего не ответила. Некоторое время она, не мигая, смотрела на Рейниру, затем вернулась к игрушке. Рейнира повернулась и посмотрела на Алисенту.       — Она не… из болтливых, да? — спросила Рейнира, отойдя от Хелейны. Алисента покачала головой.       — Нет, она не из таких. — «Ей потребовалось гораздо больше времени, чтобы заговорить, чем братьям, и даже тогда она не была особенно общительной. Она всегда предпочитала жуков другим людям».       Рейнира хихикнула.       — Ну, полагаю, мне следовало бы знать, что не стоит ожидать разговоров от младенца, — она на мгновение замолчала. — И всё же, это странно. Когда она смотрела на меня, мне казалось, что она видит меня насквозь.       — У неё есть такая способность, не так ли? — сказала Алисента. Она знала, что имеет в виду Рейнира. Хелейна всегда была особенной. В ней не имелось той привлекательности и хитрости, которые обычно присущи женщинам её возраста. Но при этом она обладала каким-то сверхъестественным пониманием того, чего, как казалось, не должна знать.       Алисента поняла это гораздо позже. То, что она раньше принимала за фантазии ребёнка, оказалось обрывками видений будущего, которые дочь пыталась разгадать. Но к тому времени было уже слишком поздно что-либо изменить.       Рейнира подошла к колыбели, в которой лежал Эймонд.       — А это… Эймонд. Такой маленький. — Алисента шагнула к ней.       — Ему ещё нет и месяца. — «Хотя я бы не удивилась, если бы ты забыла», — но он родился маленьким. Меньше Эйгона или даже Хелейны.       Эймонд был самым маленьким из детей Алисенты при рождении и самым беспокойным. «Даже будучи младенцем, он, казалось, хотел что-то доказать».       Рейнира, однако, казалось, не обращала особого внимания на слова Алисенты. Она просто стояла и смотрела, как младший брат возится в кроватке. Алисента не могла не присоединиться к ней. Было так странно видеть его таким — маленьким, невинным и уязвимым. Он был застенчивым ребёнком, которому трудно найти общий язык с другими детьми. Отсутствие собственного дракона делало его отшельником среди семьи, и старший брат безжалостно дразнил его за это, привлекая детей Рейниры, где только мог. Когда Эймонд, наконец, получил собственного дракона, могучую Вхагар, он стал гордым и раздражительным, набрасываясь на тех, кто, по его мнению, причинил ему зло. «Я потратила так много времени, защищая его, что не смогла осознать, насколько опасным он стал. И мы все поплатились за это».       Алисента посмотрела на Рейниру, которая всё ещё не сводила глаз с брата. «Я не могу позволить нам стать врагами».       — Ты бы хотела подержать его? — спросила она, сама поражённая своими словами. Как только разлад между ней и её падчерицей стал необратимым, Алисент всегда боролась за то, чтобы их семьи не сближались, возражая против попыток короля наладить отношения между её детьми и детьми Рейниры. Она знала, что грядет война, и её детям нужно знать, на чьей они стороне, чтобы у них был шанс на победу. «Но если есть шанс, что войны ещё можно избежать, разве я не обязана попытаться ради всех нас?»       Рейнира выглядела почти испуганной, как будто её разбудили. Она переводила взгляд с подруги на брата и обратно. Затем, посмотрев на Алисенту, она кивнула.       — Я бы хотела.       — Просто нужно просунуть руку под шею… — начала Алисента, но Рейенира подхватила его с грацией человека, который делал это сотни раз. — Так? — спросила она, оглядываясь на Алисенту в поисках одобрения. Королева кивнула. «У неё так естественно это получается».       Алисента всегда восхищалась талантом Рейниры, но сама не могла похвастаться тем же. Как бы сильно она ни любила своих детей, она не чувствовала в себе той же страсти к материнству, что и Рейнира.       Она не могла успокоить их, когда они плакали, и не знала, как говорить с ними, не используя свой королевский статус. Алисента не понимала, как воспитывать их так, как это делает настоящая мать.       Но Рейнира, несмотря на все свои страхи перед родами и браком, была прирождённой матерью. Она вырастила пятерых сыновей, трое из которых были бастардами, и даже тогда у каждого из них было гораздо больше чувства долга и любви к семье, чем у Эйгона. Когда знамёна были подняты для войны, Эйгон сражался за выживание, а Эймонд — за месть. Сыновья Рейниры сражались, потому что любили свою мать. Алисента всегда завидовала этой преданности, хотя и не могла признаться в этом даже самой себе.       Она осторожно взяла Эймонда на руки, словно он мог сломаться, если она допустит малейшую ошибку.       — Привет, маленький принц, — сказала она, — я твоя старшая сестра.       Она слегка улыбнулась. Эймонд посмотрел на неё, а затем хихикнул. «Он всегда плакал, когда я пыталась его взять на руки», — с горечью подумала Алисент.       Если Рейнира и заметила зависть Алисенты, она этого не показала. На лице у неё сияла улыбка, как будто все её именины наступили одновременно. Затем, так же быстро, как и появилась, улыбка снова исчезла.       — Я так и не смогла обнять Бейлона, — сказала она, — до того, как он скончался. — Она снова посмотрела на Алисенту. — Мне жаль, что я была так далека от них. Они моя семья, я знаю это, но… — «Но они не из семьи моей матери». Алисента знала, что Рейнира всегда любила родных братьев и сестёр, которых знала всего несколько дней, больше, чем сводных братьев и сестру, которых знала много лет. Она возмущалась этим фактом и ещё больше возмущалась тем, что муж, похоже, испытывал те же чувства. Но теперь она рассматривала и другую возможность.       — Рейнира, — сказала Алисента настолько мягким тоном, насколько могла, — в мои намерения никогда не входило заменять твоих братьев или мать. Потерянная семья всегда будет частью тебя. Тебе не нужно бросать их, чтобы полюбить кого-то другого. — «Даже если я ещё смогу спасти своих детей здесь, я никогда не забуду, каково было их потерять».       Рейнира кивнула.       — Ты права. Я понимаю это логически. Но думаю, что всё равно потребуется время, прежде чем я смогу быть такой сестрой, какой они заслуживают. Ты бы осуждала меня за это?       Алисента не стала возражать.       — Конечно, нет. Не торопись, если хочешь попробовать.       Рейнира улыбнулась, затем снова посмотрела на Эйгона.       — Кроме того, это немного глупо, не так ли? Я имею в виду, ты в роли моей матери?       Принцесса и королева переглянулись и впервые за очень долгое время рассмеялись вместе.