rainy path to dreams

            Сознание медленно пробиралось сквозь вязкую, липкую пелену забытья, будто пробиваясь сквозь толщу воды. Где-то далеко, за завесой полусна, звучали приглушённые голоса, искажённые, будто слова доходили до неё сквозь плотную стену. Веки казались неподъёмными, голова была тяжёлой, словно наполненной свинцом. Всё тело охватила слабость, а в горле вдруг вспыхнул огонь — резкий, обжигающий, заставляющий разорвать тишину громким, хриплым кашлем.             Минджон резко втянула воздух, пытаясь справиться с приступом, но только усилила его. К горлу прижалась пластиковая бутылка, её содержимое хлынуло внутрь, но вместо облегчения вызвало ещё более мучительный спазм. Вода предательски попала не в то горло, и теперь грудная клетка сотрясалась от судорожного кашля, не позволяя сделать ни одного нормального вдоха. Несколько ладоней тут же оказались у неё на спине — кто-то настойчиво хлопал, помогая преодолеть этот приступ, позволяя воздуху наконец проникнуть в лёгкие.             Она зажмурилась, чувствуя, как слёзы проступают от резкой боли в глотке. Пальцы машинально потянулись к глазам, с усилием протирая их, пытаясь окончательно прогнать сонную пелену. Мир вокруг всё ещё плыл, и на несколько мгновений она просто сидела, тяжело дыша, позволяя организму прийти в себя. Когда зрение немного прояснилось, она наконец смогла осмотреться. Вокруг неё сгрудились знакомые силуэты — Казуха с обеспокоенным лицом, Ынче, вцепившаяся в бутылку воды, Юнджин, нервно потирающая ладони, и рядом Мина с Чонхой, чьи взгляды были наполнены тревогой.             Минджон перевела взгляд, и её слегка мутное сознание зафиксировало ещё одну группу — совсем рядом, на полу, сидела Рюджин, выглядевшая не лучше её самой. Рядом с ней расположились Юджин, высокий силуэт Вонён, младшая Ироха, что-то возбуждённо говорившая, и Юна, глядевшая на Шин с явным облегчением. По всему было видно, что и та вернулась в сознание не так давно — бледное лицо, неуверенные движения, глаза, всё ещё затуманенные усталостью.             — Ким проснулась! — внезапно раздался вскрик Казухи, наполненный искренним облегчением, и в ту же секунду с другой стороны раздевалки раздался не менее эмоциональный голос Ирохи:             — Шин тоже очнулась!             Минджон слабо поморщилась, с трудом переводя взгляд на возбуждённых одноклубниц. Шум резонировал в голове гулкими ударами, словно кто-то методично бил в натянутую кожу барабана прямо у неё в черепе. Ладонь тут же поднялась ко лбу, пальцы сжались, пытаясь хоть немного ослабить пронизывающую боль, но это было бесполезно. Голова раскалывалась, а тело ощущалось словно выжатый лимон — каждая мышца ныла, протестуя даже против малейшего движения.             Гул в голове, нарастающий с каждым вздохом, превращался в оглушающую пульсацию, растекающуюся по вискам тяжёлым эхом. Воздух в раздевалке был спертым, наполненным чужими голосами, неясным гулом, обрывками фраз, но Минджон не могла сосредоточиться ни на одном слове. Всё звучало слишком громко и одновременно приглушённо, будто её сознание существовало в двух реальностях сразу — в этой, настоящей, где она сидела на жёсткой скамье, ощущая липкий холод пота на спине, и в той, отголоски которой ещё витали в её разуме — в реальности площадки, натянутой сетки кольца, раскалённых эмоций и удара, что всё изменил.             Она глубже вдохнула, но это не принесло облегчения — грудь сдавило, будто после пробежки на износ, но хуже всего была не физическая усталость, а гнетущее ощущение внутри, ощущение полной опустошённости. Вроде бы победа. Вроде бы радость должна хлынуть, залить её, наполнить до краёв, но в этот момент всё казалось далеким, неважным, словно чужим. Она устала. До дрожи в пальцах, до ломоты в каждой мышце, до тяжести в веках, которую она не могла прогнать.             Перед глазами что-то мелькнуло, и уже в следующий момент перед ней оказалась Казуха, присевшая на корточки, внимательно всматривающаяся в её лицо. В глазах подруги читалась явная тревога, губы были слегка прикушены, как будто та собиралась что-то сказать, но не решалась. В конечном итоге она лишь осторожно дотронулась до плеча Минджон, словно боясь, что та в следующий момент снова отключится, но вместо этого тихо проговорила:             — Ты как?..             Голос был мягким, едва слышным на фоне общего шума, но даже он отзывался в голове болезненной волной. Минджон прикрыла глаза, позволяя себе короткую передышку, прежде чем выдавить ответ:             — Голова... — она запнулась, сглотнула, но пересохшее горло не позволяло сказать что-то внятное. Казалось, даже голос отказывался подчиняться ей, срываясь на тихий хрип.             Казуха тут же повернулась к Ынче, жестом показывая подать воду. Младшая тут же метнулась к сумке, извлекая очередную бутылку и протягивая её Минджон. Холодный пластик оказался приятным на ощупь, но даже небольшой глоток вызвал болезненное першение, заставив её поморщиться. Однако она заставила себя проглотить немного, ощущая, как по телу разливается прохладное облегчение.             На другой стороне раздевалки Юджин помогала Рюджин подняться, та выглядела не лучше самой Минджон — дыхание было тяжёлым, плечи осунувшимися, а взгляд слегка затуманенным, будто её разум всё ещё оставался там, на площадке, на мгновении, когда мяч прошёл сквозь кольцо.             — Держись, не рухни снова, пожалуйста, — с ноткой нервозного юмора произнесла Юна, стоя рядом, но в её голосе отчётливо чувствовалось напряжение.             Рюджин лишь тихо хмыкнула, но в этом звуке не было даже намёка на веселье. Она устало склонила голову, не пытаясь изображать бодрость, но даже в этом изнеможении было что-то железное, что-то, что говорило — она не сдастся, даже если тело рухнет.             Ироха, заметив, что обе проснулись окончательно, встрепенулась и, широко улыбнувшись, радостно воскликнула:             — Я знала, что вы не сдадитесь!             Но на её слова не последовало ответной радости. Минджон просто уронила голову на руки, чувствуя, как уходит даже то крохотное количество сил, что ещё оставалось в её истощённом теле.             Тяжёлое дыхание, гулкий стук собственного сердца в ушах, приглушённые голоса, что сливались в единый непонятный шум. Всё это казалось настолько далёким, будто происходило не с ней, а с кем-то другим. Минджон с трудом подняла голову, веки казались свинцовыми, а в горле всё ещё першило от недавнего кашля. В голове будто кто-то водил тупым лезвием по вискам, оставляя за собой болезненные пульсирующие круги.             Рядом чувствовалось движение — Казуха всё ещё сидела рядом, внимательно следя за каждым её вдохом, а Ынче теперь стояла чуть поодаль, сжимая в руках уже ненужную бутылку с водой. Чонха, нахмурившись, наблюдала за Минджон, чуть покачивая ногой, будто пытаясь решить, стоит ли что-то сказать, или лучше дать ей прийти в себя самой. Юнджин скрестила руки на груди, взгляд её был серьёзным, и в нём читалась не только тревога, но и лёгкий укор — словно менеджер пыталась понять, зачем было доводить себя до такого состояния.             С другой стороны раздевалки раздался приглушённый стон — Рюджин, судя по всему, пыталась встать, но её ноги не слушались. Юджин, всё так же удерживая её за плечи, что-то говорила, но слова терялись в шуме окружающих голосов. Вонён, склонившись над ней, внимательно изучала её лицо, а Ироха, всё ещё преисполненная радости от их пробуждения, хлопнула в ладоши, но тут же осеклась, заметив, что ни Рюджин, ни Минджон не разделяют её энтузиазма.             — Больно? — Казуха осторожно сжала ладонь Минджон, будто проверяя её реакцию.             — Не так сильно, как должно было бы, — голос был хриплым, едва слышным, но сама Ким прекрасно понимала, что это временно. Боль всегда приходила позже, накатывала, когда адреналин полностью выгорал, оставляя после себя только пустоту и усталость.             Мина, что всё это время молчала, наконец сделала шаг вперёд и, мягко, но уверенно, положила руку Минджон на плечо.             — Ты даже не представляешь, как ты выглядишь со стороны, — её голос был ровным, спокойным, но в нём слышалось то же самое беспокойство, что отражалось в глазах Казухи. — Ты чуть ли не упала замертво после финального броска. Нам пришлось тащить тебя сюда вдвоём.             Минджон не сразу нашла в себе силы ответить. Она помнила только вспышки — площадку, крик Рюджин, ощущение, будто её собственное тело больше ей не принадлежит. Всё остальное было размыто, смазано, как неудачный снимок, сделанный дрожащей рукой.             — Мы победили? — наконец, произнесла она, больше для того, чтобы услышать это снова, чем из-за сомнений.             — Да, но какой ценой? — ответ Юнджин прозвучал резко, почти упрёком, но в её глазах была чистая забота, без тени осуждения.             Минджон закрыла глаза, позволяя себе на секунду снова утонуть в темноте, но слишком громкие голоса, слишком напряжённая атмосфера не давали ей покоя. В этой раздевалке было душно не только физически, но и морально — напряжение витало в воздухе, пронизывая всех, цепляясь за мысли, заставляя беспокойство множиться.             — Я в порядке, — выдохнула она, хотя сама не была уверена в этих словах.             Тишина в раздевалке была обманчивой, натянутой, словно тонкая нить, готовая вот-вот порваться от одного неосторожного слова. Девушки молча переглядывались, тяжело вздыхали, но никто не спешил заговорить первым. Усталость давила на плечи, приглушая все эмоции, а телам требовался отдых, чтобы окончательно осознать, через что им только что пришлось пройти. Лишь скрип скамеек и тихий шелест одежды нарушали напряжённую тишину — команда нехотя начала переодеваться, двигаясь медленно, осторожно, будто любое резкое движение могло сломать их хрупкое равновесие.             Минджон, всё ещё чувствуя, как пульсирующая боль отдаётся в висках, наблюдала за этим, не спеша двигаться. Пальцы до сих пор были онемевшими, а тело ощущалось чужим, словно оно принадлежало не ей, а кому-то другому, оставшемуся на паркете. Где-то рядом слышался приглушённый голос Казухи, негромкий смех Ирохи, но Ким слышала их будто сквозь вату, словно между ней и окружающим миром стояла прозрачная, но непробиваемая стена. Она попыталась сделать глубокий вдох, но даже это казалось слишком утомительным.             Чонха первой подошла ближе, опустилась на корточки перед ней и медленно коснулась её плеча, выжидающе заглядывая в лицо. В её взгляде читалось нечто большее, чем просто забота — что-то вроде молчаливого понимания, смеси восхищения и тихого упрёка. Словно бы та пыталась сказать: «Ты ведь знала, что это будет, верно? Но всё равно продолжала, не думая о себе.» Но вслух она произнесла совсем другое.             — Пойдёшь сама, или помочь? — её голос был мягким, но уверенным, без намёка на давление.             Минджон кивнула, не доверяя собственному голосу, и с трудом заставила себя подняться. Казалось, будто земля под ногами качнулась, но стоящие рядом Казуха и Ынче тут же поддержали её, не давая снова рухнуть. Движения были медленными, будто каждая мышца сопротивлялась, но шаг за шагом она преодолела расстояние до шкафчика, опираясь на плечо Казухи.             Рядом с ней Рюджин, кажется, переживала схожие ощущения — Юджин помогала ей с футболкой, аккуратно стягивая её через голову, но Шин едва заметно морщилась, когда ткань задевала её руку. Она не жаловалась, не произносила ни слова, но все понимали — боль была где-то там, спрятанная за стиснутыми зубами и напряжённой челюстью.             Минджон чувствовала, как кто-то — возможно, Мина — медленно расстёгивает её куртку, осторожно стягивает её с плеч, стараясь не причинить лишнего дискомфорта. Холодный воздух раздевалки моментально пробежался по разгорячённой коже, заставляя Ким поёжиться, но даже это ощущалось приглушённо, словно её тело ещё не до конца вернулось в реальность.             — Ты выглядишь так, словно можешь упасть в любой момент, — пробормотала Юнджин, мельком взглянув на неё, но Минджон лишь слабо усмехнулась.             — Я уже падала, — ответила она, позволяя Чонхе помочь ей натянуть чистую футболку.             Возня с одеждой продолжалась какое-то время — медленно, осторожно, без привычной небрежности, с которой девушки обычно переодевались после игр. В этот раз в каждом движении читалась усталость, и всё же была в этом какая-то теплая забота, ощущение, что они всё ещё единое целое, даже когда силы покидают их.             Когда наконец обе — и Минджон, и Рюджин — были переодеты, тишина всё ещё не ушла, но теперь она казалась не такой давящей. Она была наполнена дыханием, редкими короткими репликами, тихими переговорами о том, что делать дальше. Всё ещё дрожащими пальцами Ким пригладила волосы, бросила беглый взгляд на Рюджин, что сидела чуть дальше, и увидела, что та тоже смотрит на неё. В их взглядах не было слов, но, кажется, их и не требовалось.             Шаг за шагом, медленно, с усилием, они преодолевали расстояние до автобуса, оставляя позади зал, шум трибун и натянутую тишину раздевалки. Чонха и Мина, поддерживая Минджон, словно были её опорой в этом зыбком мире, где усталость накатывала волнами, оставляя после себя гул в голове и слабость в теле. Рядом с ними Юна и Ироха помогали Рюджин, и хотя та, как всегда, старалась держаться стойко, её шаги выдавали скрытое напряжение. В этом молчаливом шествии не было слов — только приглушённое дыхание, мерное шарканье кроссовок по холодному асфальту и редкие, почти неслышные вздохи.             Когда они, наконец, добрались до автобуса, внутри уже царила сонная тишина. Менеджер Юнджин заняла место рядом с Казухой, негромко переговариваясь, но вскоре разговоры сошли на нет, уступая место усталому молчанию. Чонха устроилась рядом с Ынче, чуть наклонив голову к окну, Ироха забралась на сиденье рядом с Юной, а Юджин с Вонён сидели впереди, задумчиво вглядываясь в темноту за стеклом. В конце салона, где было три свободных сиденья, расположилась Мина — её силуэт был едва различим в полумраке.             Минджон первой опустилась на левое сиденье, тяжело выдохнув, когда тело, наконец, перестало сопротивляться и сдалось покою. Справа от неё, с таким же измождённым видом, опустилась Рюджин, устало прикрыв глаза. Не прошло и минуты, как их головы поочерёдно склонились на плечи Мины — движение было таким естественным, таким тихим, что она даже не сразу осознала, что теперь оказалась чем-то вроде живой подушки.             Девушка замерла, чуть покраснев, но вскоре её смущение сменилось мягкой улыбкой. Осторожно, словно боясь нарушить их зыбкий сон, она медленно сжала пальцы Шин в своей правой руке, а левой — мягко накрыла ладонь Минджон. Тепло их кожи было лёгким, почти невесомым, но в этом прикосновении сквозила невыразимая забота, то безмолвное понимание, которое не требовало слов. Большими пальцами Мина медленно, почти невесомо, провела по тыльной стороне их ладоней, как будто стараясь передать им кусочек своего тепла.             Город за окном лениво проносился мимо, растворяясь в теплом, полуденном свете. Дорога была ровной, убаюкивающей, а мягкое покачивание автобуса, казалось, становилось колыбельной для тех, кто уже погрузился в дрему. Время текло медленно, словно растягивая мгновения, пропитывая их томной усталостью и лёгкой неге. Среди тихого гула мотора и приглушённых дыханий лишь редкие обрывки разговоров прорывались сквозь зыбкую тишину, но даже они звучали приглушённо, почти шёпотом.             Юджин сидела, опустив взгляд в пол, её пальцы чуть подрагивали, выдавая напряжённость, которая не отпускала даже сейчас, когда всё уже закончилось. Вонён, замечая это, не торопилась прерывать её мысли — она просто сидела рядом, ожидая, пока та сама заговорит. И вот, спустя несколько долгих секунд, голос лидера команды всё же раздался, тихий, наполненный сомнением и усталостью.             — Я не думаю, что справилась с ролью тренера… — Юджин едва шевелила губами, словно боялась озвучить эти мысли вслух. — Я могла бы поступить в некоторых ситуациях лучше…             Вонён не стала давать ей договорить, её ладонь мягко легла на щёку собеседницы, заставляя ту поднять взгляд. Её пальцы были теплыми, уверенными, словно пытаясь передать часть своей непоколебимости.             — Эй. — Голос Вонён звучал спокойно, но в нём читалась твёрдость, не терпящая возражений. — Ты очень хорошо справилась для того, чтобы выступить как тренер в первый раз.             Она позволила большому пальцу скользнуть по пухлым губам Юджин, нежно касаясь их, словно затирая эти сомнительные слова, которые та успела произнести. Её движения были медленными, ободряющими, как если бы она пыталась внушить уверенность через одно лишь прикосновение.             — Так что, даже не смей говорить, что ты не справилась, поняла?             Юджин хотела возразить, но вместо этого лишь тяжело выдохнула, чувствуя, как напряжение постепенно слабеет под этим спокойным, но непоколебимым напором.             — Но… мы победили лишь в основном из-за Рюджин и Минджон… — Её голос был тише, почти теряясь среди приглушенного шума дороги.             Вонён чуть усмехнулась, покачав головой.             — Потому что в этом и была твоя тактика, мы действовали только согласно твоим инструкциям.             Её вторая ладонь осторожно легла на другую щёку Юджин, большим пальцем мягко проведя по скуле, прежде чем потянуть её ближе к себе. Юджин не сопротивлялась — она словно позволила себе хоть ненадолго отпустить всё, что давило на неё изнутри.             Вонён плавно опустила её голову на своё плечо, поглаживая по щеке в успокаивающем ритме.             — Сейчас тебе нужно отдохнуть, пока мы едем, ты заслужила отдых.             Юджин не ответила. Она просто закрыла глаза, вдыхая ровное, тёплое дыхание Вонён. Впервые за долгое время её мысли не скакали хаотично, не разбирали ошибки, не терзали её сомнениями. Всё, что оставалось — это тихий шум дороги и тепло чьего-то плеча, которое казалось надёжным пристанищем среди всей этой усталости.             Время приблизилось к середине дня, когда автобус, мягко качнувшись, остановился у колледжа. Сквозь окна пробивался холодный, но ясный свет, а снаружи гулял лёгкий ветер, раскачивая верхушки деревьев и заставляя студентов поёживаться, кутаясь в шарфы и куртки. В салоне царила расслабленная тишина, лишь кое-где слышались приглушённые разговоры и зевки тех, кто позволил себе короткий сон в дороге. Минджон и Рюджин по-прежнему выглядели измотанными, их движения были ленивыми, словно мышцы отказывались слушаться после перенапряжения.             Юнджин, выходя из автобуса, на ходу размышляла, куда можно определить уставших девушек, чтобы они могли восстановить силы. Разговор завязался быстро — Ироха предложила взять Рюджин к себе в общежитие, встроенное прямо в здание колледжа. Это было удобное место для студентов, особенно для иностранцев, которым некуда было возвращаться после занятий. Шин хотела было возразить, что не настолько плоха, чтобы её нужно было куда-то "определять", но её шаткая походка и усталый взгляд говорили сами за себя. Юджин лишь одарила её строгим, но в то же время заботливым взглядом, на который Рюджин недовольно поджала губы, но всё же нехотя согласилась идти с Хокадзоно.             Что же касается Минджон, то она сама предложила позвонить Сюзи — благо, та наверняка не оставит её в таком состоянии. Юнджин быстро набрала номер, прижав телефон к уху и немного нервно переминаясь с ноги на ногу.             — Онни… — в её голосе проскользнула нерешительность, но как только Бэ ответила, она собралась. — Можешь забрать Минджон? Короткая пауза на той стороне.             — Нет, всё в порядке, её никто не обижал, она просто немного… ну… перенапряглась…             Не успев договорить, Юнджин услышала гудки — Сюзи сбросила вызов, даже не дав договорить. Она медленно отвела телефон от уха, недоверчиво глядя на экран, прежде чем перевести взгляд на остальных.             — Какие у тебя с ней отношения? — поинтересовалась менеджер Хо у Ким, склонив голову набок.             — Не думаю, что вы должны об этом знать, — сухо ответила Минджон.             Прошло всего несколько минут, прежде чем у скамейки, где сидели девушки, появилась знакомая фигура.             Сюзи, словно вышедшая из рекламного ролика, двигалась легко и грациозно, будто ветер был ей союзником, а не врагом. Длинные русые волосы слегка развевались на ветру, обрамляя её нежное лицо с лёгким румянцем на щеках. Аккуратная чёлка подчёркивала выразительность её тёмных глаз, которые быстро пробежались по присутствующим. На ней был мешковатый тёмный пиджак, белая рубашка небрежно распахнутая, с расстёгнутыми первыми пуговицами, под которой белая ткань контрастировала с её тёплой кожей. Галстук, чуть ослабленный, висел свободно, добавляя её облику лёгкую небрежность, а брюки, подходящие по цвету к пиджаку, завершали образ, который говорил одновременно о деловитости и расслабленности.             — Всем привет, — коротко бросила она, с лёгкой улыбкой подняв руку в приветствии.             Все поспешно поклонились, за исключением Минджон и Рюджин, которые всё ещё сидели на скамейке, будто для них даже этот жест требовал слишком много сил.             — Представлю, пожалуй, для тех, кто не знает… — заговорила Юнджин, прочищая горло. — Это Бэ Сюзи, она психолог нашей команды и в основном работает в колледже, вот…             — Достаточно сказать, что вы из баскетбольной команды, я уже почти всех вас запомнила, — Сюзи легко пожала плечами, затем окинула взглядом присутствующих, пока не нашла ту, кого искала. — А теперь позвольте мне забрать её.             Её жест указывал на Минджон, и Чонха с Миной тут же помогли поднять её на ноги. Однако вместо того чтобы просто поддерживать девушку, Сюзи без особых раздумий подхватила её, словно ребёнка — одной рукой за ноги, другой под спину. Минджон чуть всхлипнула от неожиданности, но сопротивляться не стала.             — Ещё увидимся, — бросила Бэ остальным, прежде чем развернуться и уверенно зашагать в сторону здания.             Когда они добрались до лестницы, Минджон попросила поставить её на ноги. Сюзи не стала спорить, лишь внимательно осмотрела её, будто проверяя, сможет ли та самостоятельно передвигаться.             — Хочешь, я возьму тебя за руку? Будет легче, — предложила она, но Ким лишь покачала головой.             Даже после всего, что произошло, у неё оставались силы подняться наверх самой. Спокойно преодолев ступени, они добрались до кабинета, и Сюзи, закрыв дверь изнутри, помогла Минджон дойти до дивана у дальней стены. Когда та осторожно опустилась, психолог присела рядом, склонив голову.             — Давай помогу, — предложила она, аккуратно стягивая молнию на спортивной форме, чтобы Минджон было удобнее лежать в одной футболке.             Бэ заботливо накинула на неё мягкий плед, а затем провела пальцами по её щеке, словно проверяя температуру.             — Отдыхай, видимо, ты неплохо потрудилась для игры.             Прежде чем Минджон успела ответить, она почувствовала лёгкий, тёплый поцелуй в лоб и мягкое поглаживание по коже. В этом жесте было столько заботы, что у девушки невольно защипало в уголках глаз.             — Я разбужу тебя, когда закончу работу, хорошо?             Минджон лишь послушно кивнула, не открывая глаз.             Сюзи улыбнулась чуть ярче, проведя ладонью по её волосам, прежде чем тихо подняться и сесть за компьютер. В кабинете воцарилась умиротворяющая тишина, нарушаемая лишь негромким стуком клавиш.

***

            Сон настиг её мягко, словно туман, который стелется по земле в безветренную ночь. Он окутал сознание Минджон, затянул вглубь, туда, где прошлое перемешивалось с иллюзиями, где воспоминания искажал тёмный морок. Она лежала на диване — не таком, как в кабинете Сюзи, но похожем, будто скопированном из её памяти с небольшими искажениями. Ткань под её ладонями была грубее, форма мебели — чуть более угловатой. Воздух стоял неподвижный, застывший, наполненный слабым запахом чего-то давно забытого, тёплого, но уже не родного.             Где-то рядом были голоса, но слова не складывались во фразы, терялись в гулком пространстве сна. Минджон медленно открыла глаза, и мир вокруг неё плыл, словно за мутным стеклом. Пространство было зыбким, словно его рисовали дрожащей рукой, оставляя размытые, неуверенные линии. Перед ней, на некотором расстоянии, стояли два силуэта — высокие, едва различимые, сливались с окружающим пространством, будто принадлежали ему. Они смотрели на что-то перед собой, будто разглядывали предмет, важный только для них. Минджон скользнула взглядом по окружающей обстановке — кажется, это была кухня. Или то, что её подсознание пыталось изобразить в этом затуманенном мире.             Звук был… странным. Не тишина, но и не шум, а что-то однообразное, низкое, гулкое, растекающееся по пространству, словно старый, заевший механизм, который бесконечно повторяет один и тот же оборот. Она сделала шаг вперёд, но стоило ей приблизиться, как картина вдруг вспыхнула резкими движениями. Их руки разомкнулись, сжались в кулаки, воздух прорезали резкие размахи. Их силуэты стали напряжёнными, искажёнными, будто в них внезапно хлынула необузданная ярость. А гул вокруг усилился, прорезаясь периодическими всплесками, будто кто-то бил по металлу тяжёлым молотом.             И вдруг оба силуэта резко повернулись к ней. Минджон застыла, но не могла разглядеть их лиц — они оставались такими же размытыми, сливающимися с пространством. Цвета казались выцветшими, всё вокруг погрузилось в глубокие коричневатые оттенки, будто старую плёнку покрыла пыль. Затем они вновь отвернулись друг от друга, и напряжение вспыхнуло с новой силой — толчки, движение, борьба, словно два призрака прошлого, сражающиеся друг с другом в её памяти.             Тот, что был выше, вдруг сделал резкий выпад вперёд, его рука резко метнулась вниз, ударив другого. Второй силуэт застывшей тенью метнулся в её сторону, вбежал за её спину, будто ища защиты. Минджон инстинктивно сжала кулаки, но в теле не было силы, лишь холодная дрожь пробежала по позвоночнику. Тот, что остался, медленно поднял что-то с поверхности, тонкое, длинное, и сделал шаг вперёд.             Шум в ушах резко усилился, превратившись в болезненный звон. Каждый его шаг сопровождался гулкими ударами, давящими на голову, пробирающими до самых костей. Он шёл прямо к ней, и Минджон вдруг ощутила, что больше не может стоять, что ноги дрожат, будто тянет вниз неведомая сила. Она хотела отступить, но пространство сжималось, воздух становился вязким, непроходимым.             А затем… она закричала.             Реальность разорвала сон, выдернула её из морока, как острое лезвие, перерезающее натянутую ткань. Грудь судорожно вздымалась, сердце бешено стучало в висках, а страх всё ещё дрожал в её пальцах. Минджон резко приподнялась, воздух вырвался из лёгких болезненным рывком. В глазах — темнота, в ушах — всё ещё слабый отголосок кошмарного гула.             И среди всего этого хаоса — голос.             — Щеночек… — Сюзи. Тёплая, мягкая, настоящая. Минджон моргнула, её взгляд встретился с тревожными глазами девушки, что стояла в нескольких шагах, будто секунду назад тянулась к шторам, но теперь замерла, глядя прямо на неё. В её взгляде было беспокойство, но не паника — лишь глубокая забота, та, что способна вытянуть из самого страшного сна.             Минджон чувствовала, как холодный пот тонкими дорожками стекал по вискам, а дыхание никак не удавалось выровнять. Но стоило Сюзи приблизиться, как мир чуть дрогнул, стал чётче. Её ладонь мягко скользнула по щеке, смахнула прилипшую прядь, пальцы коснулись влажной от слёз кожи.             — Опять кошмар?.. — Голос Сюзи был тихим, тёплым, словно солнечный свет, пробивающийся сквозь густой туман.             Минджон не сразу ответила. Просто накрыла её руку своей, сжала её, будто боялась, что она исчезнет. Будто пыталась убедиться, что это не ещё одна игра разума. Затем медленно закрыла глаза, глубже вдохнула, пытаясь унять остатки страха.             — У меня снова тот же сон… — голос её дрожал, но она продолжила, уткнувшись лбом в ладонь Сюзи. — Мне кажется, это связано с моими родителями… но я вообще не вижу их лиц. Только прозрачные, расплывчатые силуэты…             Сюзи молчала, но её пальцы чуть сильнее сжали её ладонь, подтверждая, что она здесь, слушает, что никуда не уйдёт. Минджон набрала ещё воздуха, пытаясь продолжить.             — В первый раз они просто кричали… без причины, будто выплёскивали злобу. А теперь… теперь они говорили между собой. Потом тот, что был выше, ударил другого, а тот… он спрятался за меня. А потом… — она сделала паузу, перед глазами всё ещё вспыхивали смутные силуэты, гул продолжал звучать эхом в голове. — Он что-то подобрал… длинное… и медленно пошёл на меня. А шум в ушах… он становился всё громче… пока я не закричала.             Она замолчала, дыхание её снова сбилось, но теперь рядом было тепло. Настоящее, живое. Сюзи молча переплела их пальцы, позволила Минджон впитывать её тепло, впитывать то, что реальность больше не зыбкая, не страшная.             Сюзи не отвечала сразу. Её пальцы мягко скользнули по запястью Минджон, едва ощутимо надавливая, словно проверяя, здесь ли она, ощущает ли её тепло, не ускользнёт ли снова в омут кошмаров. Глаза её оставались тёмными, глубокими, полными той неизменной мягкости, которой невозможно было испугаться. Она медленно села рядом, позволив Минджон утонуть в этом тепле, будто укрывая её невидимым коконом, где не было места страху.             — Тебе не нужно помнить их лица, — наконец проговорила она, её голос был тих, словно шёпот моря в предрассветный час. — Иногда память стирает детали, чтобы защитить нас. Чтобы не оставлять слишком глубоких ран.             Её рука медленно скользнула вверх, коснулась линии подбородка Минджон, мягко заставляя ту посмотреть на неё. Её глаза искали подтверждение — не того, что девушка готова говорить, а того, что она хотя бы немного чувствует себя в безопасности. Что кошмар всё же остался во сне, а не продолжает цепляться за реальность, наполняя её приглушённым гулом и полупрозрачными тенями.             — Но если что-то продолжает возвращаться, — продолжила она, — значит, внутри тебя есть вопрос, на который ты боишься найти ответ. И пока этот страх сильнее, чем твоё желание знать правду, оно так и будет приходить к тебе в ночи. Но знаешь… — её губы дрогнули в лёгкой, почти незаметной улыбке, в которой не было веселья, лишь тёплое принятие. — Всё, что ты видела там… это не твоя реальность. Это всего лишь отражение. Отражение прошлого, в котором ты больше не живёшь.             Она чуть наклонилась ближе, её руки мягко обвили плечи Минджон, осторожно притягивая её к себе. В этом движении не было резкости, не было ничего навязчивого — только тепло, позволяющее чувствовать себя защищённой. Минджон замерла на мгновение, прежде чем медленно вдохнула, ощущая, как мягкая ткань темного пиджака прижимается к её щеке, как в груди Сюзи ровно и спокойно бьётся сердце.             — Ты больше не там, — тихо напомнила Сюзи, поглаживая её по спине. — Здесь не шум, не тени, не те, кто когда-то причинял тебе боль. Здесь только ты… и я. И я не позволю кошмарам забрать тебя.             Её голос был низким, чуть приглушённым, будто она говорила не только для Минджон, но и для самой себя. Её пальцы лениво скользили по спине девушки, будто успокаивая не только тело, но и мысли, стирая остатки тревожного сна.             — Когда тебе станет легче… — продолжила она чуть тише, прижимая её крепче, — ты сможешь мне рассказать. Или не рассказывать. Просто позволить мне быть рядом, когда ты просыпаешься вот так.             Минджон не ответила, но пальцы её чуть сжали ткань пиджака, словно подтверждая — сейчас это единственное, что ей нужно. Сюзи больше не говорила. Она просто сидела рядом, позволяя ей раствориться в тишине, согревая её своим присутствием. Минджон не знала, сколько прошло времени. Только одно она понимала точно — здесь, в этом тепле, кошмары не имели над ней власти.