rainy path to dreams

            Декабрь окутывал город своим последним зимним дыханием, пронизывая улицы лёгким, но цепким холодом. Воздух был свеж и чист, наполненный едва уловимым ароматом снега, который ещё не укрыл землю, но уже витал где-то в небесах, обещая вот-вот пролиться мягким белым покрывалом. Лёгкие порывы ветра проносились по переулкам, играя с падающими листьями, задержавшимися до последнего, и цепляясь за края длинных пальто прохожих.             Повсюду чувствовалось приближение праздника — город словно выдыхал усталость уходящего года и наполнялся новым, ярким светом. Украшенные витрины магазинов мерцали разноцветными огнями, отражаясь в запотевших стеклах уличных кафе, где уже начали предлагать пряные зимние напитки. Балконы и фасады зданий украшали мерцающими гирляндами, а на дверях всё чаще появлялись венки из хвои и лент. Люди, закутанные в тёплые шарфы, спешили по своим делам, но на их лицах можно было заметить редкие моменты улыбок — предвкушение праздников, встречи с близкими, короткой передышки перед новым витком жизни.             Последняя тренировка перед праздниками прошла в чуть расслабленной атмосфере — пусть команда и выкладывалась как обычно, в воздухе витало чувство приближающегося отдыха. После завершения упражнений лидер собрала всех в круг и, приглушив голос, сообщила.             — На последней неделе декабря тренировок не будет. Все отдохните, восстановите силы перед новым годом. Нам нужны не только физические силы, но и моральная свежесть.             Гул голосов пронёсся по залу, кто-то облегчённо выдохнул, кто-то радостно хлопнул в ладони. Юджин посмотрела на своих товарищей с лёгкой улыбкой, но в глазах читалась твёрдость — даже в период отдыха она надеялась, что команда останется в тонусе и не растеряет форму.             Когда последние занятия в колледже закончились, одна из фигур выбралась из аудитории, аккуратно собирая свои вещи. Окончание учебного дня всегда приносило лёгкое чувство облегчения, но в этот раз оно смешивалось с чем-то большим — с ожиданием грядущих свободных дней, когда можно будет на время выдохнуть, остановиться, просто пожить без расписаний и обязательств. Она шагала по коридорам, где уже заметно поубавилось студентов — кто-то торопился домой, кто-то задерживался, но общее движение становилось более ленивым, будто весь колледж постепенно переходил в праздничный режим. Выйдя в просторный холл, она неспешно направилась к гардеробу, ловко накинув на плечи тёмное пальто. Ткань приятно скользнула по рукам, окутывая мягким теплом, защищая от декабрьского ветра, который ждал её снаружи.             Спускаясь по лестнице, она размышляла о следующем шаге. Движение ног было автоматическим, а мысли уже витали впереди, рисуя образ уютного кабинета, где всегда пахло чем-то лёгким, ненавязчивым — возможно, кофе или травяным чаем. Где царила тёплая, располагающая атмосфера, будто каждый, кто заходил туда, мог оставить свои тревоги за порогом. Подойдя к нужной двери, девушка ненадолго задержалась, поправляя рукава пальто, прежде чем вежливо постучать пару раз.             — Входите, — раздался знакомый голос, мягкий, тёплый, чуть приглушённый, словно приглашающий не только зайти, но и оставить все заботы за дверью.             Кабинет встретил Минджон мягким, тёплым полумраком — свет из окон, наполовину скрытых плотными шторами, ложился приглушёнными бликами на пол, придавая всему пространству особую атмосферу уюта. Просторное помещение сочетало в себе строгость рабочего места и что-то, напоминающее зону отдыха, где любой мог найти утешение, сбежать на несколько минут от суеты и просто выдохнуть.             Нижняя часть стен, выполненная в глубоких коричневых оттенках, плавно переходила в более мягкий, теплый цвет наверху — возможно, бежевый или нежно-песочный, идеально гармонирующий с общей цветовой гаммой. Этот выбор придавал кабинету ощущение уравновешенности, создавал эффект защищённости и комфорта. Пол, выстланный гладким деревом, скрадывал шаги, а воздух наполняли лёгкие нотки кофе, бумаги и чего-то еле уловимого — возможно, лёгкого цветочного аромата духов, оставшегося в воздухе после хозяйки кабинета. Основное рабочее место располагалось ближе к центру, где массивный деревянный стол утопал в аккуратно разложенных бумагах, ноутбуке и паре чашек — видимо, уже пустых, но ещё не убранных. Неподалёку высилась тёмная книжная полка, где ровными рядами стояли книги, папки и какие-то декоративные мелочи, возможно, напоминающие о приятных моментах жизни.             Но если пройти дальше, вглубь кабинета, можно было заметить совершенно другую часть помещения. В дальнем углу стояли три удобных кресла, расставленные так, будто они предназначались для неторопливых, серьёзных разговоров. Одно из них располагалось отдельно, лицом к двум другим, словно предназначалось для того, кто должен был внимательно слушать, а не говорить. Чуть дальше, у стены, примыкал длинный кожаный диван, раскинувшийся напротив нескольких окон. Это место казалось созданным либо для отдыха, либо для глубоких размышлений — таким, где можно было забраться с ногами, закутаться в мягкий плед и позволить мыслям плыть свободно. Взгляд Минджон прежде всего задержался на девушке, сидящей за рабочим столом.             Сюзи выглядела сосредоточенной, её лицо казалось слегка уставшим, но строгим, без лишних эмоций. Чёрный, чуть мешковатый пиджак был небрежно перекинут через спинку кресла, словно она давно его сняла, но так и не нашла времени повесить на место. Её длинные брюки того же оттенка подчёркивали строгий стиль, а белая рубашка с аккуратно завязанным галстуком добавляла образу собранности, подчёркивая не только её стройную фигуру, но и внутреннюю дисциплину. Большие чёрные очки скрывали часть её лица, но, скорее всего, они были предназначены не для образа, а для защиты глаз от постоянной работы за экраном. За этими линзами прятался внимательный, изучающий взгляд, который, стоило двери приоткрыться, тут же переключился на гостью. Как только Минджон медленно шагнула внутрь, длинноволосая шатенка, не колеблясь ни секунды, тепло улыбнулась. В этой улыбке скользнуло что-то мягкое, родное — выражение, которое обычно бывает у человека, видящего дорогого сердцу человека после долгого разлуки, даже если она длилась всего несколько дней.             Дева плавно поднялась со стула, отложив бумаги в сторону, и без лишних слов шагнула навстречу. Её движения были мягкими, расслабленными, но в них чувствовалась непоколебимая уверенность. Подойдя ближе, она обвила руки вокруг шеи Ким, притягивая к себе в тёплые, чуть крепкие объятия. Тонкие губы заботливо коснулись щеки, оставляя после себя мягкие следы тепла, затем плавно скользнули к острой линии челюсти, касаясь чуть более нежно, почти невесомо.             — Ты специально ко мне пришла, щеночек? — раздался приглушённый, наполненный ласковой теплотой низкий голос. Младшая, не отводя взгляда, чуть медленно и смущенно с легким румянцем на щеках кивнула.             Это, похоже, ещё больше порадовало Сюзи. Её улыбка стала шире, мягче, а руки прижали девушку ещё крепче, словно та была чем-то дорогим, редким, что хотелось удержать подольше.             — Мой рабочий день почти закончился, — продолжила она, чуть раскачиваясь в такт собственным словам, не разрывая объятий. — Мне нужно разобраться с некоторыми документами... и потом мы пойдём в магазин, ладно?             Минджон, едва слышно выдохнув, кивнула и плавно опустилась на стул напротив рабочего места. Свет от экрана компьютера мягко отражался в её карих глазах, создавая эффект легкой задумчивости. Сюзи, быстро пробежавшись взглядом по последним строчкам документа, поправила очки и, не отрываясь от монитора, негромко произнесла своим низким, мягким голосом, в котором сквозила заботливая нотка.             — Щеночек, иди лучше дальше по кабинету, там есть диван или кресло, что больше нравится — туда и располагайся.             Едва уловив послушное движение со стороны Минджон, уголки её губ слегка дрогнули в довольной полуулыбке, но пальцы продолжили привычно пробегаться по клавиатуре, сжимая и отпуская документы, словно спеша завершить все дела как можно быстрее. Проходя дальше по кабинету, Ким внимательно оглядела уютный уголок, где располагался длинный, кожаный диван. Его мягкая, тёмная поверхность казалась настолько притягательной, что ей даже не пришлось долго раздумывать. Девушка неторопливо сняла пальто и, сложив его на себя, словно одеяло, погрузилась в плотную, уютную глубину дивана.             Материал был удивительно приятным — прохладная кожа, будто созданная для того, чтобы на ней отдыхать, мгновенно подстраивалась под изгибы тела, создавая ощущение невесомости. Он был настолько мягким, что можно было бы подумать, будто он подстраивается под гостя, обволакивая теплотой, не позволяя даже малейшему напряжению оставаться в мышцах. Сгущающаяся усталость медленно пробиралась по телу, словно невидимые нити тянули веки вниз, и в какой-то момент Минджон даже не заметила, как мысли начали рассеиваться, а сознание плавно провалилось в дрему.             Сон окутывал её, словно густая, сероватая пелена, размывая границы между реальностью и воспоминаниями. Картинка перед глазами оставалась нечеткой, приглушенной, будто кто-то наложил на неё тусклый фильтр, стирая яркие краски и оставляя только слабые очертания прошлого. Минджон продолжала лежать на диване, но это уже был не тот комфортный кожаный островок уюта в кабинете Сюзи. Новый диван, казавшийся знакомым до дрожи, был мягким, но не тёплым — он словно впитывал в себя холод, пронзающий спину неприятной ломотой.             Мир вокруг едва различим, словно туманное пятно на запотевшем стекле. Однако даже сквозь этот серый, приглушенный фильтр её сознания пробивались детали — деревянные стены, узоры на потолке, тонкие полоски света, пробивающиеся сквозь неплотно закрытые шторы. Это был её родной дом. Знакомый голос прорезал тишину. Сначала тихий, будто шёпот из глубины памяти, но с каждым мгновением набирающий силу. Голос, который она не слышала уже давно. Затем ещё один. Грубее. С резкими нотками раздражения.             Ссора.             Громкие слова, всё громче и громче, словно треск электрических проводов в непогоду. Минджон не видела их лиц, только силуэты в густом тумане воспоминаний. Каждый выкрик, каждая вспышка агрессии заставляла сердце сжиматься. Она знала, что будет дальше. Шаги. Тяжёлые, быстрые, наполненные злостью. Тень нависает над ней, а затем — первый удар.             Боль.             Она чувствовала его даже во сне. Словно эхом отдалённого прошлого, оно снова проходило через её тело, оставляя ледяные иглы страха в самых глубинах разума. Ким не могла пошевелиться, не могла закричать, не могла ничего сделать. Только слышала, как всё повторяется снова и снова.             Минджон…             Голос. Сначала тихий, затем громче.             Минджон!             Зов становился пронзительным, наполняя всё вокруг эхом, от которого хотелось зажать уши.             МИНДЖОН!             Резкий толчок в реальность. Тело дёрнулось, глаза распахнулись, и в одно мгновение сон развалился на тысячи осколков, будто разбитое зеркало. Сердце бешено колотилось в груди, каждая клетка тела была пронизана неприятной дрожью. Кожа казалась на оттенок бледнее, а по лбу и вискам проступили капли холодного пота. Дыхание сбивалось, становясь прерывистым, словно она только что вырвалась из ледяного плена кошмара. Но самое главное — глаза. Карие, наполненные сухой болью, словно слезы даже не успели пробиться наружу, застыв где-то внутри.             Тепло.             Тёплая ладонь на её щеке. Большой палец медленно скользнул по коже, вытирая едва заметную дорожку слез. Минджон резко моргнула, ещё не полностью осознавая, где она. Глаза сфокусировались на знакомом лице, чуть склонённом к ней. Сюзи сидела рядом, на краю дивана, её длинные русые волосы мягко спадали на плечи. Выражение лица было обеспокоенным, в глазах читалась тревога, а губы слегка сжаты, будто она боролась с желанием сказать что-то успокаивающее, но не хотела спугнуть.             — Ты здесь, щеночек… всё хорошо, — её голос был тёплым, наполненным той самой мягкостью, что могла растопить даже самый ледяной кошмар.             Минджон чувствовала тепло её руки, которое постепенно возвращало её в реальность. В глазах Сюзи не было ни жалости, ни вопросов, только искреннее беспокойство и желание помочь.             Ким не сразу пришла в себя. Её дыхание было сбивчивым, движения — медленными и слегка заторможенными, будто сознание ещё не до конца отпустило кошмар. Грудь поднималась и опускалась в неровном ритме, а внутри всё ещё отдавались отголоски пережитого ужаса. Влажные, слегка дрожащие ресницы опустились вниз, скрывая потускневшие карие глаза, пока она медленно выдыхала, стараясь вернуть контроль над собой. Но страх не уходил так просто. Он всё ещё сидел где-то внутри, глубоко спрятавшись в углах сознания, цепляясь за остатки сна, заставляя сердце болезненно сжиматься.             Не говоря ни слова, Минджон медленно поднялась, сдвигаясь с мягкой поверхности дивана. Тело было ватным, движения — будто чужие. Она не задумывалась над тем, что делает, просто поддалась естественному порыву. Подалась вперёд и, прежде чем успела осознать, что делает, утонула в тепле.             Нос зарывается в ткань белой рубашки, прохладной после долгого сидения в кабинете. Тонкие пальцы цепляются за неё, сжимая чуть крепче, будто боясь, что тепло исчезнет, как только она закроет глаза. Щёка прижимается к ключице, дыхание горячим пятном ложится на кожу, а губы дрожат, выдавая едва уловимый, детский хныч. Негромкий, едва различимый, почти неслышный, но наполненный теми эмоциями, что невозможно выразить словами.             И Бэ реагирует сразу. Её движения мягкие, естественные, полные чего-то по-настоящему родного. Одна ладонь уверенно ложится на спину, обхватывая между лопатками, но не сжимая — хватка скорее укрывающая, защитная, будто скрывает от мира. Другая аккуратно обхватывает затылок, тёплые пальцы пробираются сквозь волосы, медленно поглаживая, чертя круги на коже, даря ощущение стабильности, столь необходимое в этот момент.             — Всё хорошо, щеночек… Всё хорошо, ты здесь, с тобой ничего не случится, — голос мягкий, низкий, проникновенный. В нём нет лишних ноток, ни тревоги, ни жалости, только спокойствие и уверенность, которые плавно перетекают в того, кто сейчас дрожит в её объятиях.             Сюзи не торопится, не отстраняется, не пытается заставить говорить. Просто держит её, медленно проводя пальцами по волосам, позволяя замедлить бешеный ритм сердца, позволяя почувствовать себя в безопасности.             — Это всего лишь сон… Он больше не может тебя тронуть, понимаешь? Это прошлое, а ты — здесь, в настоящем. В этом кабинете, со мной. Ты не там. Ты не одна.             Она делает небольшую паузу, выжидая, следя за тем, как её слова проникают внутрь, как дыхание Минджон постепенно становится ровнее, как напряжение в теле медленно уходит.             — Ты сильная, правда. Сильнее, чем тебе кажется. Но даже самым сильным людям иногда нужно место, где можно просто побыть слабой. Где можно не бояться и не держать всё внутри. Это место — здесь. Я рядом.             Рука, что лежала на спине, медленно двигается вверх-вниз, будто успокаивающее покачивание, тихий, ненавязчивый ритм, который помогает расслабиться.             — Всё в порядке, ты можешь просто посидеть так, сколько захочешь. Никто не торопит, никто не ждет, ты можешь просто… быть.             Тепло…             Тёплые руки, тёплые слова, тёплые ощущения внутри, которые постепенно растапливают ледяной комок в груди. Мир больше не кажется серым, страх отступает, уступая место чувству защищённости, которое Минджон, возможно, не ощущала уже давно.

***

            Шин решила посвятить следующий день тренировке — не было особого расписания в колледже, никто не требовал от неё обязательных занятий, но оставаться дома без дела казалось ей самым худшим вариантом. Она привыкла к движению, к постоянному ощущению напряжения в мышцах, к звукам мячей, отскакивающих от пола, и лёгкому эху в пустом спортзале. Спокойствие в четырёх стенах её тяготило, а одиночество, вопреки распространённому мнению, было скорее мотиватором, чем чем-то, от чего хотелось бежать. Зайдя в просторный зал, девушка первым делом огляделась, вдохнула знакомый запах лакированного паркета и тёплого воздуха, пропитанного лёгким ароматом резины. Мяч пока не был нужен, поэтому она оставила его в стороне, медленно потянувшись вверх, разминая мышцы перед основной частью тренировки. Сначала простая разминка: наклоны, растяжка, прыжки на месте, затем более активные движения. Тело быстро согревалось, сердце постепенно ускоряло свой ритм, кровь разгонялась по венам, придавая ощущение бодрости.             Спустя несколько минут Рюджин начала переходить к основному — тренировке прыжков. Она редко показывала эту способность в полной мере, но знала, что могла прыгнуть выше, чем многие из её команды. Словно кошка, чьи движения становятся более точными и отточенными с каждым разом, она поднималась всё выше, чувствовала, как воздух будто на долю секунды замирает вокруг неё, пока ноги не касаются пола вновь. Тренировка проходила в одиночестве — или, по крайней мере, так казалось, пока краем глаза она не уловила движение у входа. Дверь спортзала открылась, и внутрь вошла знакомая фигура. Длинные розовые волосы мягко колыхались при каждом шаге, а в светлых глазах читалась решимость, которой раньше не было. Ироха уже не выглядела такой неуверенной, как прежде. На этот раз она не замешкалась у входа, не раздумывала, стоит ли подходить, а целенаправленно двинулась вперёд, приближаясь к той, кто так упорно её отчитывала когда-то.             — О, снова ты, — хмыкнула Рюджин, когда младшая приблизилась.             — И снова я, — улыбнулась Ироха, устраиваясь рядом.             Обе сели на скамейку, оставляя небольшое расстояние между собой. Рюджин привычно вытянула ноги вперёд, откидываясь на спинку скамьи, а затем, словно по инерции, её пальцы потянулись к голове младшей. Кончики пальцев мягко начали массировать затылок Ирохи — без лишних слов, без каких-либо вопросов. Это было почти автоматически. Будто некий личный ритуал, которому не придавали особого значения, но который уже стал чем-то привычным.             — Тебе бы следовало отдохнуть, ты же понимаешь? — проговорила она, не прекращая лёгких движений.             — Да, но я не могу позволить упустить шанс побольше потренироваться, чтобы показать себя в товарищеском матче!             Ответ был быстрым, полным решимости. Это заставило уголки губ Рюджин чуть дрогнуть в лёгкой усмешке.             — Ну ты упрямая, конечно…             — А ты чего? Думаю, тебе, онни, отдых нужен больше всего.             — Мне не с кем толком проводить выходные, а просто сидеть дома в четырёх стенах — это не про меня, — ответила она, пожав плечами. — Я скорее с ума сойду в тишине, чем в спортзале, уж поверь.             На это Ироха лишь кивнула, задумчиво наблюдая за движением её пальцев.             — А я просто не хочу быть абузой для команды и показаться ущербной в глазах некоторых…             На этих словах Рюджин слегка сжала пальцы, вынуждая младшую повернуть голову в её сторону.             — Эй... — её взгляд стал более серьёзным, пронизывающим. — Ты не будешь ущербной и абузой для команды. То, что было в начале, и то, что я говорила... Тебе нужно об этом забыть, ладно? Я уже пытаюсь обладать собой, чтобы не говорить всякие глупости.             Она выдержала паузу, следя за тем, как Ироха молча, но уверенно кивает.             — Вот и молодец, — на губах мелькнула тень одобрительной улыбки. — Давай я тебе расскажу тонкости баскетбола и потренируем пасы. А потом поможешь мне с данками.