На солнце нет темных пятен/ The light is no mystery

Теперь у нас есть свои Жертвы

«Теперь, когда у нас есть свои жертвы, что мы собираемся с ними делать? Есть черная собака, есть белая, зависит от того, чем ты питаешься, зависит от того, с какой собакой ты живешь, черт возьми», — Ричард Сайкен, "Соломенный дом", "Соломенная собака»

***

Гермиона стояла в дверях предвыборного штаба Гестии Джонс. Сцена, разворачивающаяся перед ней, была в лучшем случае суматошной, а в худшем - хаотичной. Около пятидесяти человек сновали по открытой комнате, и все, казалось, проигрывали битву со временем. Некоторые сидели за длинными столами, придвинутыми к противоположным стенам комнаты, размахивая волшебными палочками, чтобы зачаровывать листовки и собрать толстые стопки папок. Другие входили и выходили из кабинок, расположенных в одном углу, ненадолго останавливаясь, чтобы обменяться замечаниями, прежде чем убежать. Гермиона мельком увидела, что из рук в руки переходят дневной выпуск Ежедневного пророка и несколько других изданий. В самой изолированной части комнаты за маленьким письменным столом сидел в одиночестве волшебник, его зачарованное перо прилежно черкало на растущем свитке пергамента, пока он сосредоточенно слушал радио. Лицом Гестии был облеплен почти каждым дюйм комнаты. Плакаты, анонсирующие ее предвыборную кампанию, были разбросаны по столам, а на стенах висели ее фотографии на мероприятиях предвыборной кампании и в беседах с избирателями. Гермиона не могла не заметить повторяющуюся тему. Гестия всегда была окружена разнообразными группами волшебных существ: эльфами, гоблинами или оборотнями, которые кружили вокруг нее с выражениями обожания на лицах. Крошечная ведьма остановилась перед ней, большими глазами изучая Гермиону поверх края кружки с лицом Джонс. — Гермиона Грейнджер. — Да, привет, — начала она, растягивая губы в приветственной улыбке. — Я здесь, чтобы увидеть... — Пойдемте со мной, — сказала женщина и зашагала прочь, больше не удостоив ее взглядом. Гермиона изо всех сил старалась не отставать от нее, извиняюще улыбаясь, когда чуть не врезалась во взволнованного волшебника. — Я Аллегра, — бросила она через плечо. — Первоначальный план состоял в том, чтобы встретиться с вами в более тихом месте, но сейчас стало еще оживленнее. — Я не возражаю, — рассеянно сказала она, ошеломленная бурной деятельностью вокруг нее. Казалось, никто ее там не замечал - люди были слишком сосредоточены на своих задачах, слишком озабочены общей целью, чтобы обращать на нее внимание. Это наполнило ее облегчением. — До выборов осталось пару месяцев, это нормально, что все так загружены? — Сейчас время предвыборной кампании. Поверьте мне, было бы больше беспокойства, если бы все было тихо. Она толкнула стеклянную дверь и пропустила Гермиону вперед. Они вошли в длинный и узкий коридор, неистовый шум главной комнаты сменился внезапной тишиной. Голые стены были выкрашены в успокаивающий фиолетовый оттенок, без рекламных плакатов, которыми был увешан остальной офис. — Конечно, закрытие ЦПР сделало ситуацию немного более…— сказала Аллегра, замедляя шаг, — ...безумной, я бы сказала. — Так вот почему Гестия хотела встретиться со мной так скоро? Я написала ей совой всего пару дней назад. — Да, ваша поддержка стала сигналом, который нам был необходим, чтобы двигаться дальше. Время дорого, мисс Грейнджер, — сказала Аллегра. Они остановились перед дверью, которая распахнулась прежде, чем она подняла кулак, чтобы постучать. — Вы можете входить. Приятно было познакомиться. Она не стала дожидаться ответа и плавной походкой направилась по коридору, явно не желая тратить время на болтовню. Гермиона смотрела, как она снова исчезает в хаосе, прежде чем войти в помещение, похожее на конференц-зал. Гестия сидела в кожаном кресле перед круглым столом из тикового дерева. Ее волосы были собраны в высокий хвост, она повернулась и приветственно улыбалась. — Привет, Гермиона, — сказала она, указывая на стул напротив себя. — Ты можешь сесть, прости, что пригласила тебя сюда. Это не идеальное место для встречи, но я смогла выкроить всего пару минут, чтобы повидаться с тобой. Как у тебя дела? — О, со мной все в порядке, — сказала она, заметив выражение напряжения на лице Гестии. Дверь закрылась, как только Гермиона заняла свое место. — Я могла бы прийти в другой раз... — Нам нужно кое-что уладить, — спокойно сказала Гестия. — Ты видела, какой там хаос, и я уверена, что Аллегра ввела тебя в курс дела. Она очень ответственная. — Да, она упомянула, что время дорого, — сказала Гермиона. — Но она была загадочна относительно причин вашего беспокойства, о которых я в значительной степени могу догадаться. Гестия усмехнулась. — Она очень заботливая. В этом нет ничего личного, она предпочитает выражаться расплывчато, — сказала она. — Да, речь идет о закрытии ЦПР. Довольно неожиданный поворот событий. До объявления об этом в Визенгамоте не было никаких слухов, поэтому мы работаем круглосуточно, чтобы наверстать упущенное. — Я получила письмо только в субботу. Я бы предупредила тебя, если бы знала заранее, — сказала она, стараясь говорить небрежным тоном. Гермиона не обсуждала с Драко, что она расскажет Гестии, но она планировала сохранить большую часть того, что узнала, в тайне. Очевидное напряжение на лице Гестии вызвало у нее сочувствие, но она отбросила это чувство. — Я предполагаю, что это сработало в пользу Робардса? — После речи, которую он произнес по радио сегодня утром? Абсолютно, — усмехнулась она, листая папку, прежде чем найти нужный ей пергамент, который она подвинула через стол. — Этот отчет только что поступил. Мои сотрудники провели последние два часа на улице, подходя к людям и спрашивая их мнение по этому поводу, и что ж, ты можешь прочитать сама. Гермиона взяла пергамент, ее глаза быстро пробежались по множеству красочных графиков. Ей не нужно было задерживаться, чтобы уловить суть - закрытие было положительно воспринято группой из почти пятидесяти ведьм и волшебников, и они единодушно приписали это Гавейну Робардсу. — Это очень маленькая выборка, Гестия, — сказала она, возвращая отчет. — Во второй половине дня у нас будет еще один опрос, но я уверена, что он будет примерно таким же. Гермиона, ты говорила мне, что в программе реабилитации было несколько нестыковок, но сегодня Робардс потратил больше получаса, хвастаясь ее успехом… — Его данные были явно сфабрикованы. — Ежедневный пророк на это не указывал. Или Ведьмин досуг, или… — Это потому, что никто не знает, — возразила Гермиона. — Знаете ли вы, что мой бывший босс, Барт Хьюман, является главой недавно сформированного подразделения ДМП? Он получил работу в тот же день, когда они закрыли ЦПР, о чем заранее не проинформировали никого из сотрудников. Робардс чрезвычайно влиятелен в ДМП, и не будет преувеличением предположить, что Хьюман мог манипулировать информацией для него, чтобы получить подобную услугу. Гестия твердо выдержала ее взгляд. — У тебя есть доказательства этого? — У меня нет копий их писем, подтверждающих это, если вы это имели в виду, — сказала она. — Так что же заставило тебя прийти к таким выводам? — спросила Гестия. — Я имею в виду, ты же Гермиона Грейнджер.Ты гордишься своей объективностью и любишь факты. Но вот ты здесь, делаешь довольно фантастическое заявление без каких-либо конкретных доказательств. Линия допроса неприятно кольнула ее в живот, и ее лицо посуровело. — У меня есть копии отчетов, которые показывают, что Хьюман искажал информацию о программе реабилитации с момента ее создания, — сказала она. — У меня также есть показания ответственного целителя, чьи отчеты были подделаны, — ее голос стал громче. — Я лично знаю, что крупное пожертвование Центру не было использовано по назначению, потому что Хьюман использовал финансы, чтобы оправдать сокращение программы реабилитации. У меня есть десятки заявлений, сделанных Робардсом в средствах массовой информации, все из которых были сфабрикованы… — Ты покажешь мне какие-то бумаги и ожидаешь, что я усомнюсь в человеке, который добросовестно проработал в Министерстве дольше, чем ты прожила в Волшебном мире? — настаивала она. Гермиона положила ладони на стол и сделала шаг вперед. — Я работала в ЦПР. Я видела данные. Нет сомнений, что кто-то манипулировал статистикой. Вопрос только в том, кто. Как у главы ДМП, у Робардса был мотив и возможность внести позитивный вклад в программу реабилитации, чтобы у него было больше шансов стать министром магии. И Хьюман должен быть в этом замешан, я не знаю, как еще вы объяснили бы его быстрый взлет по служебной лестнице. Вместо того, чтобы допрашивать меня, почему бы вам не спросить Робардса и Хьюмана о том, что произошло с Центром? Почему так много бывших пожирателей Смерти досрочно вышли на свободу? Почему так много из них сейчас работают на Министерство? — она сглотнула. — Волшебный мир слишком долго был жертвой жаждущих власти волшебников, не обманывайте себя, думая, что они не смогут сделать это снова. — О, я бы не стала, — сказала Гестия, и ее лицо расплылось в довольной улыбке. — Но людям не нравится думать, что ими манипулировали, Гермиона, и они будут намного жестче меня, если ты продолжишь задавать эти вопросы, — сказала она. — Мне нужно знать, сможешь ли ты выдержать напор. Она расправила плечи. — Я склонна преуспевать под давлением. — Я вижу это, — кивнула она. — И я действительно верю тебе. Я кое-что раскопала со времени нашей последней встречи. Я выяснила, что связной ЦПР с ДМП - чистокровная ведьма, только что окончившая Хогвартс, и уж точно не имеющая квалификации для занятия такой работой. Но она была рекомендована для этой работы Робардсом и явно находилась под его командованием. — Он никогда не уходил из департамента, не так ли? — Он держит в своих руках каждый дюйм, — она склонила голову набок. — Ты говорила об этом с Гарри Поттером? Он видит в Робардсе наставника, так что, возможно… — Я пыталась, — перебила она, не желая открывать банку с червями. Гестия, казалось, хотела надавить, но твердость во взгляде Гермионы была неоспоримой. После паузы Гестия сменила тему. — Без доказательств все, что мы только что сказали, является предположением, — сказала она. — Я не могу изложить это в заявлении. — А как же Визенгамот? — спросила Гермиона. — Я много думала об этом с тех пор, как мы говорили. Я могу проследить его коррупцию до того, как он обращался с Гарри в подростковом возрасте. Или как он не дал Сириусу Блэку шанса, когда его подставил Волан-де-Морт, — сказала она. — Вы можете себе представить, что мы могли бы узнать, если бы копнули еще дальше? Разве вы не можете включить это в свои показания? Отвлеките внимание людей от ЦПР, заставьте их задавать вопросы. — Гермиона, я судья Визенгамота, я не могу просто… — Я рада, что вы заговорили об этом, — резко продолжила она. — Почему изменение Визенгамота не является частью вашей программы? Люди наследуют кресла, как будто мы чертова монархия, в этом нет никакого смысла. Гестия вздрогнула и непонимающе посмотрела на Гермиону. Она не думала об этом, поняла она с ослепительной ясностью. Как может тот, кто хочет изменить Волшебный мир, не задумываться об этом? Ей казалось чертовски очевидным - если бы суд работал так, как должен, Робардс не представлял бы угрозы. И Дуглас не зашел бы так далеко. Если Гермиона хотела что-то изменить, ей пришлось бы пресечь этот бардак у его чертовых корней. В комнате повисла громкая тишина, но Гермиона не стала настаивать. Вместо этого она откинулась на спинку стула. — Зачем вы пригласили меня сюда сегодня, Гестия? Гестия, казалось, была смущена сменой темы, но ответила, — Нам нужно объявить о твоей поддержке моей кандидатуры. — Внесите это в свою предвыборную кампанию. — Прошу прощения? — Внесите системные изменения в Визенгамоте в свою кампанию, — сказала Гермиона будничным тоном. — Для меня очевидно, что это единственный путь вперед. — Гермиона, — вздохнула Гестия. — Все не так просто. Преследование Визенгамота разозлило бы многих людей и еще больше усложнило бы мое избрание. Я понимаю, к чему ты клонишь, но… Гермиона внезапно почувствовала ярость. Чудовищность того, с чем она боролась, смотрела ей прямо в лицо, и она почувствовала, как гнев охватывает ее, как броня. — Это мое условие, — сказала Гермиона, вставая со стула. Она встретилась взглядом с Гестией и поморщилась. — Если вы хотите, чтобы я поддержала вашу кампанию, включите в нее Визенгамот. В противном случае, я полагаю, вам придется найти другого члена Золотого трио, который поддержит вас. Может быть, вам стоит обратиться к Рону. Гестия нахмурилась, когда Гермиона начала вставать. — Не нужно торопиться, — сказала она, махнув рукой. — Если это действительно так важно для тебя, я включу Визенгамот в свою программу, — Гермиона снова села. — Я предложу пересмотр… — Серьезно? — …процедур Визенгамота, — твердо сказала Гестия. — То, чего ты хочешь, это слишком, и я не могу предложить это из ниоткуда. Робардс изобразил бы меня радикалом. Я была бы политическим изгоем и проиграла бы эти выборы и, возможно, потеряла свое место в Визенгамоте. Пересмотр - это начало. Я могу начать с этого, и мы посмотрим, как все пойдет, когда меня изберут. В этом я реалистка. Гермиона ответила не сразу, пытаясь взвесить свои варианты. Внутренний голос напомнил ей, «на самом деле у тебя их не так уж много», и она тут же заставила его замолчать. Ее мысли закружились в разных направлениях, и начала формироваться картина, не полностью нарисованная, но достаточная, чтобы заставить ее сесть немного прямее. Если бы у людей были причины сомневаться в Визенгамоте, то, возможно, предложения Гестии не подвергались бы такой критике. Может быть, им было бы не так трудно поверить в это, когда выплыла бы правда о Дугласе и Робардсе. «Это я могу сделать», — поняла Гермиона. — Как вы хотите объявить о моей поддержке? — спросила она наконец. Гестия вздохнула с облегчением. — Интервью с Падмой Патил из Ежедневного пророка. — Я против, — спокойно сказала она. — Они не только писали обо мне неприятные статьи, но и пренебрегли предоставлением общественности объективной информации. Я не буду им потакать. — Гермиона, — попыталась она возразить, — я понимаю это и не возражаю. Но размах Пророка не имеет себе равных. К сожалению, Придира или Ведьмин досуг для этого не подойдут. — Как насчет Змеиного Телеграфа? — предположила Гермиона, и уверенность в ее голосе возросла. — Они беспристрастны, они уже некоторое время подвергают сомнению и критике Робардса и Министерство. Это был бы идеальный вариант. — Они не публикуются в больших масштабах, это дорого, — возразила она. — И они не так популярны. — Они будут, если я буду на обложке, и это снизит расходы на издание, — сказала Гермиона, игнорируя мгновенный дискомфорт, который она почувствовала, выставив себя напоказ. — У них не так много возможностей, я думаю, что они бы без колебаний воспользовались этим. Взгляд Гестии скользнул по лицу Гермионы. — Это может сработать, — сказала она после минутного колебания. — И это будет достаточно громкая новость, чтобы Пророк был вынужден сообщить об этом. Они будут недовольны, но это может сработать. — Гестия, я должна быть откровенна с вами, — начала Гермиона. — Я собираюсь сказать все, что я думаю о Робардсе. Я собираюсь отнестись к этому с умом, но я подниму вопросы, которые, по моему мнению, люди должны начать задавать. Если вы считаете, что это не соответствует стратегии вашей кампании, возможно, вам стоит пересмотреть просьбу о моей поддержке. Женщина откинулась на спинку стула и облизнула губы. В ней не было ничего импульсивного, и Гермиона понимала, что она просчитывает риски в уме. Она не могла винить Гестию за это, но не было ничего, что могло бы отговорить ее от этого решения. Гермиона знала, что это сработает - с Гестией или без, она даст это интервью. Мысль о том, чтобы оказаться в центре внимания, тяжело давила на нее, но это чувство было не сильнее ее убежденности. Кожа Гермионы уже была покрыта шрамами, которые она принимала за нечто большее, чем она сама. Гестия наконец поднялась со своего места, уголки ее губ приподнялись в подобии улыбки. — Ты Гермиона Грейнджер, — сказала она. — Ты можешь высказывать свое чертово мнение, если хочешь.

***

После того, как Гестия согласилась связаться со Змеиным Телеграфом, чтобы договориться об интервью, Аллегра вернулась в конференц-зал, многозначительно указав на свои золотые наручные часы, прежде чем поторопить их вернуться в общий зал к толпе. Там Гестия объяснила, как все устроено, в то время как Аллегра инструктировала их, как позировать для фотографий. Это были полчаса идеально подобранных улыбок и притворно глубокомысленных бесед, и к тому времени, когда они наконец закончили, энергия Гермионы резко иссякла. Она попрощалась и покинула здание так быстро, как только смогла, ее мысли уже переключились на более важные дела. «Мне нужно поговорить с Гарри перед этим интервью». Распад их дружбы разъедал ее, кусочек за кусочком, на протяжении нескольких месяцев. Она не была уверена, что пугало ее больше - мысль о том, что она навсегда потеряла его, или осознание того, что с ней все будет в порядке, если это случится. Она вздохнула, едва замечая окружающее, пока шла к ближайшей точке перемещения, ее тело было на автопилоте, в то время как разум метался по кругу, вызывая головную боль. В затылке у нее начала пульсировать боль, и Гермиона крепче ухватилась за ремешок сумочки, ускорив шаг. Она не заметила Джинни, пока почти не столкнулась с ней. — Гермиона! — воскликнула она, и улыбка озарила ее лицо, когда она нетерпеливо заключила Гермиону в крепкие объятия. — Я так рада, что встретила тебя. — О, привет, — сказала Гермиона, застенчиво выглядывая из-за плеча подруги. Джинни, казалось, была одна, но страх рассеялся не сразу. — Что ты здесь делаешь? — Я собиралась пообедать с Гарри, но он меня кинул, — она закатила глаза. — Какая-то срочная встреча. Гермиона попыталась скрыть свое облегчение, но легкая улыбка Джинни была красноречивой. — Я сожалею об этом, — поспешила сказать она, ища что-нибудь, чтобы избежать вопроса, который, как она знала, последует. Она не хотела говорить о нем с Джинни, не сейчас, когда ее разум все еще был не в ладах с сердцем. — Вы с Гарри говорили о… — Я должна тебе кое-что сказать! — Джинни прищурилась, и Гермиона заставила себя улыбнуться. — Помнишь, о чем мы говорили на балу в Министерстве? Брови Джинни поползли вверх, когда до нее дошло. — Наконец-то! Я ждала, что ты отправишь мне сову, но не хотела давить на тебя. Но Гермиона... — Давай сходим куда-нибудь, — перебила она, внезапно осознав, что они стоят на тротуаре относительно оживленной улицы. Они, казалось, не привлекали особого внимания, но она знала, что того, что их подслушал откровенно любопытный прохожий, было достаточно, чтобы нанести серьезный ущерб. — Мы не можем здесь разговаривать. — Очевидно да, — сказала Джинни. — Закусочная, в которую я собиралась пойти с Гарри, прямо за углом. Гермиона покачала головой. — Ресторан в обеденный перерыв - это все равно что самому сообщить об этом Падме. — Мы можем пойти в Нору, но там моя мама, и Перси в гостях, — сказала Джинни, поколебавшись, прежде чем продолжить. — Мы могли бы пойти к тебе и Гарри домой… — Это больше не мой дом, — сказала Гермиона, пожалев о своем поспешном решении еще до того, как оно слетело с ее губ. Она послала желание во вселенную, надеясь на Мерлина, что это не выйдет ей боком. — Мы можем пойти ко мне домой. Там мы будем одни. Джинни, казалось, на мгновение опешила, но не пыталась скрыть свое любопытство. Она нетерпеливо взяла Гермиону под руку. — Тогда пойдем, я не могу дождаться, когда увижу его. — О, тебе понравится, — ответила она, заставляя себя волочить ноги к месту пермещения. Если Джинни и заметила нервную энергию, источаемую каждой клеточкой тела Гермионы, она притворилась, что ничего не происходит, она уже болтала о предстоящей свадьбе.

***

Они неуклюже приземлились на ровном месте. Гермиона позволила себе на мгновение избавиться от тошноты, которая всегда оставалась после аппарации, выпустив руку Джинни, прежде чем сделать шаг назад. Когда она повернулась к ней лицом, Джинни уже кружилась по комнате, приоткрыв губы в беззвучном вздохе, когда осматривалась. Гермиона почти улыбнулась - она вспомнила, как впервые увидела эту квартиру, и ее благоговейный трепет пересилил душевную боль, которую она испытывала в то время. Наблюдая за реакцией Джинни, она заметила, как сильно все изменилось. Каждый дюйм этого пространства напоминал о ней и Драко, от мебели до книг, разбросанных по кофейному столику, и кофейных кружек, сложенных в раковине. По отдельности, но и собираясь вместе. «Здесь я чувствую себя как дома», — поняла она, решив не зацикливаться на этом сейчас. Она не смогла бы сдержать эти мысли, отражающиеся на ее лице. Она оставила Джинни осматриваться, поспешив в столовую. «Мне не нужно, чтобы она задавала вопросы до того, как я поговорю с Гарри», — подумала она, тихо бормоча заклинание, чтобы замаскировать доску. Она покормила Живоглота, и к тому времени, когда она вернулась в гостиную, Джинни тихо сидела на диване. — Это большая квартира для одного человека, — сказала она, когда Гермиона села рядом с ней. — К тому же, она кажется дорогой. Не хочу показаться грубой, но я слышала, что ЦПР закрылся, и это отличная новость, но можешь ли ты позволить себе арендовать это место? — Конечно, это первое, о чем ты бы подумала, — сказала Гермиона со смешком. — Я не плачу здесь за аренду. Эта квартира мне не принадлежит, но… — Но она твоя, — сказала Джинни. — Здесь много тебя. Я почти уверена, что заметила у камина коврик, который моя мама связала для твоей старой комнаты. Гермиона вздохнула. — Джинни… — Итак, это твой парень снял тебе эту квартиру? — продолжила она. — И он, должно быть, богат, потому что это не дешевая квартира, которой можно владеть. И мы оба знаем, кто тот богатый придурок, которого я видела с тобой в последнее время, Гермиона. Она проглотила комок, образовавшийся в горле, ее голос дрогнул. — Я хотела сказать тебе раньше, но Джинни... — Ради Морганы, ты серьезно? — спросила Джинни, касаясь пальцами приоткрытых губ. В выражении ее лица не было удивления, но она все равно выглядела изумленной. — Я надеялась, что это неправда. Несмотря на все ее усилия, у Гермионы начало щипать в глазах. То, как Джинни смотрела на нее - никакая самоуверенность и чрезмерное обдумывание своего решения не подготовили ее к этому. Это заставило ее сердце упасть в пятки. Джинни вскочила с дивана, ее ботинки затопали по деревянному полу, когда она начала расхаживать перед камином. Когда упрямые слезы выступили на глазах у Гермионы, она глубоко вздохнула и стала смотреть, как ее подруга прожигает дыру в полу. Расстерянность и обида были на ее лице, но она не могла изобразить ни капли стыда. Она была влюблена в Драко Малфоя. Гермиона знала это гораздо дольше, чем могла себе представить. Она любила его за доброту и терпение, которые он проявлял к ней, и она любила его, даже когда он ошибался и был неправ, и когда он заставлял ее сгорать от гнева. Никто не заставит ее стыдиться этого. — Джинни, — сказала Гермиона, зажмурив глаза. — Я знаю, что он тебе никогда не нравился, и я знаю всю нашу историю. Но Драко теперь другой… — Как ты можешь так говорить? — перебила она, останавливаясь, чтобы хмуро взглянуть на Гермиону, уперев руки в бока. Она была очень похожа на свою мать. — Что бы ты ни говорила, ничто не изменит этого. И он, очевидно, воспользовался твоей уязвимостью, когда вы с Гарри поссорились… — Что? — выдохнула она, гнев и обида закипали в ней. — Я взрослая женщина. — И он каким-то образом убедил тебя, что это того стоит, — сказала она, указывая на квартиру. — Но он неправ, Гермиона. Ты заслуживаешь лучшего… Гермиона запнулась, сбивая с толку прорывающийся сквозь нее гнев. — Что? — Ни один богатый, красивый парень не стоит того, чтобы ты была чертовой любовницей, Гермиона Грейнджер, — скомандовала Джинни. — Ты заслуживаешь того, кто с гордостью заявит, что ты… — О, Джинни, — выдохнула она, ее разум прояснился, и из нее вырвался недоверчивый смешок. Этот звук, казалось, только подогрел ярость Джинни. — Дафна Гринграсс тоже заслуживает лучшего! Вы обе великолепные, способные ведьмы, и если он не может решить сам, черт возьми... — Ты все неправильно поняла! — Тогда он заслуживает одиночества, этот двуличный хорек. Я могла бы опрокинуть ему на голову кипящий котел! — ее голос громко звенел. — Гермиона, я должен была поговорить с тобой об этом давным-давно, но ты выглядела такой счастливой… — Джинни… — …и я думала, что он порвет с ней, но они все еще вместе, и я не могу смотреть, как ты это делаешь, не пытаясь хотя бы показать тебе, насколько больше… — Джинни! — закричала Гермиона, вставая с дивана. Ее руки взлетели к плечам Джинни, и это движение остановило ее тираду. — Ты все неправильно поняла. — О, правда? — сказала она, ее голос был полон скептицизма. — Как так? — Так, что ты ошибаешься, — пробормотала она, внезапно охваченная признательностью. Слезы вернулись, и на этот раз Гермиона позволила им пролиться. Она обняла Джинни и прижала ее к своей груди. — Но большое тебе спасибо, — сказала она, зарываясь лицом в рыжие волосы. Сначала руки Джинни оставались безвольными, но вскоре она подняла их и нерешительно похлопала Гермиону по спине. — Это много значит для меня. — О боже, — пробормотала она. — Тебе придется кое-что объяснить. — Я знаю, — сказала она приглушенным голосом. Слезы солеными каплями скатились по ее губам, и она шмыгнула носом, давая себе еще мгновение осознать, что первым побуждением Джинни было разозлиться не на нее, а за нее. — Хорошо, — сказала Гермиона, отпуская Джинни и вытирая слезы. Она улыбнулась, но ее подруга все еще смотрела на нее в замешательстве. — Сядь со мной. Джинни без колебаний опустилась на диван, и Гермиона села рядом с ней, скрестив ноги и взяв одну из подушек. Она прижала ее к груди. — Для меня очень много значит, что ты вот так встал на мою защиту… — А что еще мне оставалось делать? Очевидно, что он чертов придурок и… — Но я не его любовница, — отрезала она, почти хихикая. — Он не встречается с Дафной. — Это то, во что он заставил тебя поверить? Я собираюсь наложить заклятие на его чертовы конечности… — Джиневра, — воскликнула она, и Джинни остановилась на полуслове. — Я собираюсь высказать свое мнение, а ты послушаешь! Я благодарна, но все не так, как кажется. Ты можешь заткнуться на секунду? Она поджала губы и скрестила руки на груди. — Ладно, — неохотно пробормотала она. Гермиона запнулась. Теперь, когда Джинни наконец успокоилась, она не совсем знала, как начать объяснять. Ее отношения с Драко представляли собой изогнутую линию, временами опутанную колючей проволокой. Быть с ним было спокойно среди бури - это имело прекрасный смысл, и это поддерживало ее устойчивость, но ветер, казалось, крепчал с каждым днем, угрожая смести их своей силой. Она не знала, как сказать Джинни, что внешнее давление нисколько не напугало ее. — Ну? — настаивала Джинни. — Я не знаю, как это началось, — сказала она, позволив словам просто литься. — Меня назначили руководить его реабилитационной группой в ЦПР. Мы спорили на еженедельных собраниях, пока наши споры не перестали подпитываться гневом. Нам было просто интересно говорить друг с другом, Джинни. Он сводит меня с ума, но в то же время бросает мне вызов. Я проигнорировала свои инстинкты и продолжала общаться с ним, — уголки ее губ приподнялись в легкой улыбке. — И мы стали друзьями, я думаю. И он был рядом со мной, даже когда мы все еще притворялись, что ненавидим друг друга. И я была той, кто поцеловала его первой, понимаешь? — Гермиона, это не делает все правильным… — Джинни, он не изменяет Дафне. Я узнала об их предполагаемом свидании после нашего первого поцелуя и сначала была чертовски зла на него, но он мне все объяснил. У них такой уговор, ясно? Я не могу рассказать подробностей, потому что это не мое дело, но, по сути, это игра на публику. И да, я действительно верю в это, потому что он сказал мне, но если тебе от этого станет легче, я поговорила об этом с самой Дафной. У них нет никаких чувств друг к другу. Джинни, казалось, осмыслила ее слова, затем приподняла бровь. —Ладно, прекрасно. Но как давно это происходит? И почему? Мерлин, Гермиона, я понимаю, о чем ты говоришь, но он чертов Драко Малфой. Бывший Пожиратель Смерти, хулиган нашего детства, тщеславный, избалованный мальчишка, помнишь? — Джинни, я не знаю, как тебе это объяснить, но поверь мне. Драко… — она выдохнула. — Он не идеален. Он совершает много ошибок, но и я тоже. И он не осуждает меня за них. Он никогда не заставляет меня чувствовать себя неполноценной или слабой, и он не принижает меня. Я была в ужасном состоянии перед ним больше раз, чем могу сосчитать… — она сделала паузу. — Я могу быть слабой перед ним, и он поддерживает меня. Я недавно узнала, что он лгал мне о… разных… вещах. И когда я пыталась решить, смогу ли я простить его, я просто ... Джинни, я просто подумала о том, что он никогда, ни разу, не дал мне повода усомниться в своих чувствах ко мне. Так что, да, он чертов Драко Малфой, но он… — Что? — Все еще тщеславный, избалованный мальчишка, но преданный до мозга костей, чертовски приятный собеседник, лучший слушатель, которого я когда-либо встречала, удивительно хорош в советах, и я действительно безумно влюблена в него, — выпалила она. — Я не выбирала быть с ним, но я бы не стала ничего менять. Она увидела, как дернулось лицо Джинни. Она все еще казалась смущенной, но ее гнев рассеялся. — Ладно, раз так, — сказала она, издав смешок. — Мерлин, я никогда не видела, чтобы ты так о ком-то отзывалась. Это так странно. — Да, — выдохнула она. — Честно говоря, я думала, ты перестанешь разговаривать со мной, понимаешь? Что ты больше не будешь моей подругой, если узнаешь. Джинни озадаченно посмотрела на нее. — Потому что ты встречаешься с Малфоем? Честно говоря, когда ты заговорила, я усомнилась в твоем вкусе, — она многозначительно посмотрела на Гермиону. — Но это потому, что Малфой не совсем приятный, и я думала, что ты его наложница или как там это называется в его кругах. Но ты выглядишь такой счастливой, что мне становится легче понять. — В тот раз, когда мы обедали и столкнулись с ним и Дафной, ты сказала, что любой, кто общается с такими, как он, такой же плохой. Выражение лица Джинни смягчилось, и она положила свою руку поверх руки Гермионы. — Если бы это был кто-то другой, я бы так посчитала, — улыбнулась она. — Но я знаю тебя с тех пор, как мы были детьми, Гермиона. Я знаю тебя. Как я могла когда-либо так подумать о тебе? Насколько я понимаю, если Малфой общается с тобой, то он явно не может быть таким плохим. Иначе ты бы не была с ним. Благодарность наполнила ее грудь, и она постаралась, чтобы это отразилось на ее лице. — Ты же знаешь, что Гарри и Рон подумали бы иначе. — Я не знаю так ли это, — сказала она. — Я очень люблю Гарри, но я не согласна с тем, как он себя ведет. Я думаю, ты сможешь рассказать ему, и он, возможно, поначалу разозлится, но ты для него семья, Гермиона. — Я даже не думаю, что он меня больше знает, Джинни, — фыркнула она. — Мы оба заблудились по пути и причинили друг другу боль. Я люблю его, но я не уверена, что смогу дать ему то, что ему нужно от меня. Я не знаю, хочу ли я этого. — Он думает точно так же, — сказала она. — Вы оба такие тупоголовые, что не можете общаться, не испытывая при этом гнева. — Ну, — сказала Гермиона, не уверенная, поверила ли она ей. — Даже если мы с Гарри разберемся. Рон… — О да, — утвердительно промычала она. — Мой брат - безнадежное дело. Я не знаю, влюблен ли он в тебя или в саму идею быть с тобой. Но это его проблема. Гермиона усмехнулась. — Я не оставлю Драко только потому, что Рон закатит истерику. — И ты не должна этого делать. — Но ты не можешь никому из них рассказать, — предупредила она. — Я должна сделать это сама. — Ты думаешь, я хочу быть на этой линии огня? Пожалуйста, я не собираюсь говорить ни слова, — проворчала она, затем ее лицо озарилось озорством. — Итак, вы живете вместе? — Технически, он здесь не живет. Но он остается здесь чаще, чем в Поместье, так что да, я полагаю? Но это неофициально или что-то в этом роде… — Ты, должно быть, чертовски много трахаешься. — Джиневра! Она пошевелила бровями. — Что? Я знаю о чем говорю. Брак - это афродизиак. Гермиона зарылась лицом в подушку, слушая, как все более грубые слова Джинни и смех начинают эхом отдаваться в комнате.

***

Драко знал, что тишина может быть оглушительной. Он знал, что она может заполнять пространство до тех пор, пока вы не будете готовы провалиться от ее веса, и он знал, что она может шуметь так же громко, как толпа. К сожалению, в главном обеденном зале Поместья не было тишины. Эльфы были вне себя от нетерпения, они сновали туда-сюда по комнате, неся подносы, которые грозили вот-вот опрокинуться от еды, которой явно было слишком много. Он не был уверен, было ли это способом Нарциссы убедиться, что Люциус знает, что их богатство в безопасности, или ее попыткой занять себя среди этого безумия. Если бы ему пришлось гадать, он бы сказал, что и то, и другое. Драко провел указательным пальцем по глазури трехслойного торта из темного шоколада, игнорируя многозначительный взгляд Минзи, и отправил его в рот. — Драко, — воскликнула его мать, входя в комнату, ее глаза были прикованы к испорченному торту. — Это было на десерт! — Нам определенно будет его не хватать, — сказал он сухим тоном, и эльф поспешил вперед, чтобы забрать его. Он провел рукой по переполненному столу. — У больных людей нет такого аппетита, мама. — Присаживайся, Драко, — приказала Нарцисса, игнорируя его слова и продолжая возиться с цветочной композицией, которая и так была идеально расставлена. — Он скоро спустится. — Есть ли свободные места? Я имею в виду, из-за тебя эльфы весь день были в изнеможении, я предполагал, что мы пригласим весь отряд падших Пожирателей смерти, — он криво усмехнулся. — Как будто сам Салазар Слизерин придет на ужин. Мне стоило выбрать свою лучшую мантию? — Драко, не испытывай меня сегодня, — прошипела она, глядя на него с напряжением в глазах. Драко пожал плечами и сел за стол, делая вид, что не замечает, как она следит за каждым его движением. — Ты был здесь весь день, почему ты не зашел к нему? Драко стряхнул несуществующее пятнышко грязи с рукава рубашки. — Я подумал, что надо дать ему немного отдохнуть. В конце концов, он только с дороги, — легкомысленно сказал он. Нарцисса страдальчески вздохнула, прежде чем сесть напротив него, ее острые ноготки забарабанили по хрустальному бокалу для вина. — Тебе следовало пригласить Дафну. — Это семейный ужин. — Аста показывала мне фотографии кольца, — сказала Нарцисса. — Дафна теперь семья. Ее слова были похожи на соль на открытую рану, и его слова прозвучали резче, чем он хотел. — Именно то, что ты хотела, верно? Щеки матери порозовели, и Драко приготовился к выговору. Прежде чем она успела это сделать, комнату заполнил повелительный голос отца. — Следи за своим тоном, когда разговариваешь с матерью, мальчишка. Он не верил, что Люциус Малфой болен. Для Драко его болезнь была эфемерной; ничто в ней не ощущалось конкретным, даже когда она стала движущей силой, побудившей его продать душу другому волшебнику. Но теперь, когда это было буквально у него перед глазами, отрицать было нечего. Естественно бледный цвет лица Люциуса ухудшился - даже на расстоянии его кожа выглядела пепельной и тусклой, вероятно, из-за очевидной болезни в сочетании с длительным отсутствием солнечного света. Его длинные платиново-светлые волосы были коротко подстрижены. Он постарался привести их в порядок к вечеру, но контраст был разительным даже при тусклом освещении комнаты. День отдыха дома не избавил его от темных мешков под глазами и не излечил хрупкость костей. Драко не знал, то ли из-за нарастающего давления в груди время, казалось, замедлилось, то ли его отец действительно медленно пересекал комнату, но к тому времени, как он сел во главе стола, его кожа блестела от пота. Драко хотел отвести от него взгляд. Но чувствовал, что не может. Люциус прочистил горло, его выступающий подбородок выдавал браваду. — Ну, — пробормотал он. — Может быть, мы поедим? Ни Драко, ни Нарцисса не произнесли ни слова. Люциус отвел взгляд, потянувшись за столовым серебром, лежащим рядом с его фарфоровой тарелкой. Его руки задрожали, когда пальцы обхватили вилку, она выскользнула из рук и упала на пол. В комнате раздался громкий стук, и домашний эльф материализовался из воздуха, заменив вилку чистой, прежде чем так же быстро исчезнуть. Люциус начал накладывать себе еду, но ни Драко, ни Нарцисса не произнесли ни слова.

***

Его отец первым покинул столовую. Они притворились, что слушают решительные попытки Нарциссы заполнить тишину, стремясь скрыть напряжение, которое, казалось, витало между Драко и Люциусом. В течение двадцати долгих минут она распиналась о Дафне, отпускала пассивно-агрессивные комментарии по поводу небольшого поместья Гринграссов и разглагольствовала о дерзости Гестии Джонс, как будто ее существование было личным оскорблением. Ему стало интересно, что его матери известно о планах Дугласа, и он поклялся себе, что не уснет этой ночью, не выяснив этого. Они закончили ужин, но Драко остался на своем месте, когда эльфы вернулись в зал, убирая тарелки и плавно перемещаясь вокруг них. Его мать спокойно потягивала белое вино, в ее взгляде было что-то отстраненное. — Это было мило, — саркастически сказал он. — Как будто он никогда и не уходил. — Почему ты так злишься на меня, Драко? — спросила Нарцисса, не глядя на него. Драко сухо рассмеялся, наблюдая, как ее палец проводит по ободку бокала. — Я не злюсь на тебя, мама, — сказал он. — И не злился, — он почувствовал по отношению к ней ураган эмоций, и хотя большинство из них были неприятными, в них не было никакого гнева. — Хорошо, — сказала она, наконец повернувшись к нему лицом. — Потому что в следующие несколько дней ты будешь бывать здесь гораздо чаще, и я не могу терпеть, когда ты огрызаешься и дуешься. — Тебе и не придется, мама, — ухмыльнулся он. — Потому что меня здесь не будет. — Разве ты не видел, как болен твой отец? — взмолилась она. — Мы оба нужны ему здесь. — Похоже, он не особенно стремится быть рядом с нами, — усмехнулся он. — Или ты пропустила, как он вылетел из комнаты, словно его задница была в огне? Мне не нужно быть здесь. — О, сынок, — покачала она головой. — Как ты до сих пор не можешь понять своего отца? Он гордый человек. Ему потребовались все силы, чтобы даже встать с постели сегодня вечером. Он не хочет, чтобы сын видел его слабым, — сказала она. — И он слаб, Драко, но ты нет. И ты должен быть здесь. — Дафне это не понравится, — солгал он. — Уверен, ты понимаешь, что из-за этих свадебных хлопот она нуждается во мне больше обычного. Если ты так сильно хочешь быть связанными с Гринграссами, как заявляешь, мне нужно, чтобы моя невеста была счастлива. — Дафна может остаться здесь на следующую неделю, это не проблема. — О, она не может, — невесело усмехнулся он. — Будет скандал, если маленькая жемчужинка Дугласа останется здесь, будучи незамужней. Мать с сомнением посмотрела на него. — Я уверена, с Дугласом все будет в порядке. Он современный человек. — Ты что, ничего не знаешь о семье, с которой связалась? — спросил Драко с невинным выражением лица. — Гринграссы берегут своих ведьм, как цветы. — У каждой семьи есть свои особенности, — сказала Нарцисса легким голосом, как будто они обсуждали погоду. — Я не выношу суждений. Они помогли нам. — Как самоотверженно с их стороны. — он одарил ее холодной улыбкой. — Я останусь здесь на следующие несколько дней, мама, но не могу обещать, что будет дальше. Я уверен, что Аста или даже Дуглас сообщили тебе о своих планах в отношении меня, — он притворно зевнул, закинув руки за голову. Выражение лица его матери не изменилось. Драко ждал каких-либо признаков того, что она поняла, что он имел в виду, но она просто подняла бокал, указывая на него. — Что бы это ни было, — сказала Нарцисса. — Все, чего я хотела, это защитить тебя, милый. Приливы и отливы меняются, и я должна следовать им, — улыбнулась она. — А ты? О, Драко, ты всегда был предназначен для величия. Моим долгом было безопасно направить тебя по этому пути. И я это сделала. Драко уставился на мать. В ее глазах была только искренность. Драко подумал, знает ли она, что ее любовь держит его в оковах. Он не думал, что Нарцисса понимает, что он не останется в заточении.

***

Его комната в Поместье больше не казалась его собственной. Ему не потребовалось много времени после того, как он переступил порог, чтобы понять почему. Поэтому он подошел к камину, схватил летучий порох и вытерпел неудобный процесс засовывания головы в изумрудное пламя. Он не ожидал увидеть знакомую рыжеволосую ведьму, сидящую, скрестив ноги, на его диване. «И это то, что я получаю, — подумал он с удивлением. — Чертова Грейнджер». Казалось, она не была удивлена его появлением. Они обменялись оценивающими взглядами, тихо призывая собеседника заговорить первым. Драко мог бы подождать, просто ради удовольствия заставить ее уступить, но его мелочные инстинкты не пересилили желания увидеть Грейнджер в поле своего зрения. Поэтому он мысленно выругался на себя. И уступил. — Уизлетта, — сказал он невозмутимым голосом. — Хорек, — ее тон был таким же ровным. Он подождал, пока она продолжит, но когда она промолчала, неохотно пробормотал, — Не могла бы ты позвать Грейнджер? — Я могла бы, — сказала она певучим голосом. — Но должна ли я? — Ты ведь понимаешь, что находишься в моем доме, не так ли? Я мог бы просто войти и… — О, конечно, — перебила она, пренебрежительно махнув рукой. Его грудь наполнилась раздражением, и Драко подавил желание огрызнуться. — Но ты, кажется, немного занят, а Гермиона в туалете, так что давай воспользуемся этой редкой возможностью поболтать. — Прибереги это для того, кому это нужно, Уизли, — сказал он, закатывая глаза. — У меня есть дела поважнее, чем разговаривать с тобой, и я не собираюсь расставаться с Грейнджер. Это не подлежит обсуждению. Она только рассмеялась. — Я не собираюсь убеждать тебя порвать с ней, Малфой. Ради Мерлина, я оскорблена, что ты так плохо думаешь обо мне, — она подмигнула. — Я просто собиралась сказать, что если ты когда-нибудь причинишь боль Гермионе, то пожалеешь об этом. — Я больше боюсь Грейнджер, чем тебя. — Я знаю, — она опасно улыбнулась. — Но какой бы план она ни придумала, чтобы заставить тебя страдать, он был бы гораздо эффективнее, если бы в нем участвовали два человека, тебе не кажется? Губы Драко изогнулись в усмешке. — Да, в этом был бы смысл, — признал он. — И держу пари, ты более чем горишь желанием, чтобы это произошло. Уизли встала с дивана и потянулась за сумочкой. — Я не хочу, чтобы у моей подруги было разбито сердце, Малфой, — заявила она. — Это всего лишь запасной план. Надеюсь, он мне не понадобится. — Не понадобится. — О, ты только посмотри, мы на одной волне, — весело сказала она. — Передай Гермионе, что мне нужно было домой, ладно? Драко резко кивнул ей, и, бросив еще один насмешливый взгляд, Джинни Уизли аппарировала из его гостиной. Ему не пришлось ждать ни секунды, прежде чем Грейнджер спустилась по лестнице. — Ты все это время слушала, не так ли? — спросил он, стараясь придать своему голосу раздражение. Грейнджер видела это насквозь, и ее довольная улыбка ослабила узел, который, он и не подозревал, образовался в его груди. — Ты невыносима. — Это было забавно, — пожала она плечами. — Я собиралась вмешаться, если бы кто-нибудь из вас угрожал другому телесными повреждениями. Несмотря на расстояние, нахождение поблизости от Грейнджер заставляло его расслабиться. Остатки усталости начали покидать его тело, и Мерлин ему захотелось протянуть руку и прижать ее тело к своему. — Я соскучился по тебе. Ее улыбка смягчилась. — Мы виделись сегодня утром. — Я знаю, — его голос понизился на октаву. — Послушай, Гермиона. Мой отец вернулся домой и… — Это было быстро. — Дуглас сказал, что сделает это, — усмехнулся Драко. — Наверное, он не хотел давать мне время сбежать. В любом случае, я буду в Поместье в обозримом будущем, я постараюсь приезжать сюда как можно чаще, но моя мать будет бдительна и… — ее лицо вытянулось. — Я попытаюсь вытянуть из нее информацию. Не думаю, что она что-то знает, но я посмотрю, что можно сделать, хорошо? Я знаю, ты хочешь сосредоточиться на раскрытии этого дерьма, и… — Драко, — перебила она. — Это, черт возьми, не имеет значения. Я имею в виду, имеет, но не настолько, чтобы… Ты в порядке? Он почти сказал «да», но лицо Грейнджер было таким открытым, таким выжидающим. Он все еще не мог поверить, что она у него есть. Что она простила его, когда он все еще не простил себя. Он почувствовал, что оковы, которые сдерживали его чувства, ослабели. — Это не так, — пробормотал он. — Я не думаю, что это будет так какое-то время, Гермиона, но я не могу позволить себе думать об этом сейчас, иначе я не смогу притворяться. А в этом доме? Ты не сможешь выжить, не притворяясь. Грейнджер нахмурилась, но внешне не выглядела пораженной его словами. — Это чертово дерьмо. Он пожал плечами. — Вот как мы поступаем - притворяемся. На лице Грейнджер отразились разные эмоции, но та, что преобладала, придала ее чертам решимости. — Ты хочешь, чтобы я была там с тобой? — Драко бросил на нее вопросительный взгляд. — В твоей комнате? — уточнила она. — Я могу остаться там и… — Грейнджер, — перебил он, игнорируя желание, который появилось, как только она озвучила свое предложение. — Ты не можешь. — Я предлагаю, Драко. «И я люблю тебя за это», — подумал он, уже не в первый раз. — Тебе не нравится это место, Грейнджер. В последний раз, когда ты переступала порог этого проклятого дома… — слова застряли у него в горле, но он заметил, как посуровело ее лицо. Он не часто думал о том дне, но всякий раз, когда воспоминания вспыхивали в его голове, ощущал слабый привкус желчи. — Если бы я не думала, что смогу это сделать, я бы не предлагала. — Мы оба знаем, что это неправда, любимая. — Может быть, — пробормотала она. — Я не войду в тот бальный зал, Драко, но я все равно хочу быть там с тобой, ради тебя. Слова Грейнджер были решительными, но мягкими. Выражение ее лица не оставляло ему возможности усомниться в ее убежденности. — Гермиона… — Ты можешь попросить меня об этом, Драко, — сказала она. — Я обещаю. Ты можешь попросить меня об этом. Внутри у Драко все сжалось, но он услышал все, чего она не сказала. Она просит тебя впустить ее, открыть дверь до упора- он был уверен в этом. Но когда он открыл рот, чтобы ответить, то не был уверен, каким будет его ответ.