На солнце нет темных пятен/ The light is no mystery

Не Смех, а Яд

«В голове звон стекла, звук автомобильной аварии, когда грузовики переворачиваются и взрываются, как в замедленной съемке. В этой версии вы не скармливаете себя плохому человеку на фоне черного неба, усеянного маленькими огоньками. (...) Я все еще прошу Вас о помощи. У меня все еще нет такой роскоши. Я рассказал вам, откуда я родом, так что соберите все воедино. Мы хватаемся за животы и катаемся по полу… Когда я говорю это, я имею ввиду смех, а не яд». Литания, в которой некоторые вещи зачеркнуты, Ричард Сайкен

***

Драко сразу понял, что ему следует развернуться и уйти. Он понял это в тот момент, когда мать сказала ему, что ей от него нужно, ее голос был достаточно тверд, чтобы подразумевать, что она серьезно все обдумала. Она была убеждена, что это их единственный выход, и в ее тоне было достаточно мольбы, чтобы он согласился. — Я с самого начала говорила тебе, что твоя связь с Гринграссами может принести нам только пользу, Драко, — сказала она. — Месяцы труда, вложенного в отношения с Дафной, приносят свои плоды. Гринграссы должны помочь освободить твоего отца, а если они не могут, тогда в чем смысл этого союза? Я верю, что ты справишься. И Драко кивнул головой. Отчасти потому, что в ее глазах блестели непролитые слезы, но в основном потому, что он не был уверен, что может сделать что-то еще. По пути к поместью Гринграссов, он не мог избавиться от чувства неправильности, слишком острого, чтобы зарыть его глубоко в себе, как он делал обычно с другими неприятными чувствами. Он не был глуп, как и его мать. За все услуги нужно платить, особенно когда ты о них просишь. Драко вошел в кабинет Дугласа, прекрасно понимая, что направляется на переговоры. Он еще надеялся найти в своей голове что-нибудь, что можно было бы использовать, как предмет торга, но ничего не приходило на ум. — Не могу сказать, что ожидал твоего визита, — сказал Дуглас, подходя к своему столу. Он указал на стул напротив себя, и Драко грациозно опустился на него. — Как ты чувствуешь себя теперь, когда ты стал свободным человеком? Драко закинул ногу на ногу, положив руки на подлокотники кресла, пытаясь выглядеть расслабленным. Находясь там, он уже чувствовал себя униженным, и последнее, что он мог бы сделать, это позволить его визави понять это. — Это освобождающе, — ответил он. — Это стало темой для разговоров на последнем балу Министерства. Нам с Дафной было весело. Вам и вашей жене пришлось бы по вкусу это мероприятие. Дуглас одарил его снисходительной улыбкой. — Мы более чем счастливы, что вы с Дафной представляете нас. Мы с Астой слишком стары, чтобы посещать все подобные мероприятия, — усмехнулся он. — Но было довольно интересно, не так ли? Первое публичное выступление наших кандидатов на пост министра. — Ваш друг кажется тоже баллотируется? Я мельком видел его на вашей вечеринке. — Робардс — мой деловой партнер, — сказал Дуглас, слегка прищурившись, когда осмотрел Драко, который растянул губы в безобидной улыбке, убедившись, что выражение его лица не выражает ничего, кроме невинного любопытства. — В любом случае, некоторые не имеют привилегии быть полностью открытыми в своих связях, — продолжил Дуглас. — Но почему бы нам не перейти к делу, Драко? Я уверен, что ты пришел сюда не для того, чтобы поболтать с отцом своей девушки. — Мне доставляет удовольствие беседовать с вами, — сказал Драко. — В последнее время я смог обменяться с отцом всего несколькими письмами. Я всегда ценил вашу мудрость. — Я рад, что могу быть тебе полезен, — сказал Дуглас. — У меня нет удовольствия иметь сыновей. Я действительно люблю своих дочерей, но есть некоторые вещи, в которых ты можешь положиться только на другого мужчину. Передать свои обязанности наследнику - большая честь для твоего отца. «Что ж, он передал уже достаточно своих обязанностей», — с горечью подумал Драко. Он подавил приступ гнева, прежде чем тот успел отразиться на лице. Он был здесь не ради Люциуса. — Мой отец сделал не самый лучший выбор, — сказал Драко, положив руку на колено, чтобы не начать беспокойно дергать им. — Честно говоря, с тех пор, как я начал проводить больше времени с Дафной, я завидую тому, что у нее есть четкие жизненные ориентиры. У нее есть представление о том, какой вклад она может внести в наше общество. Тем временем моя семья все еще борется с последствиями решений моего отца, которые привели его в Азкабан и причинили ужасную боль моей матери. Это не тот путь, по которому я хочу идти. В его словах было ровно столько правды, чтобы сквозь откровенную ложь пробилась горечь, и Дуглас с любопытством посмотрел на него. — Ты потерян не из-за решений твоего отца, Драко, — сказал он. — Буду с тобой откровенен. Ты отреагировал не так, как я ожидал, на новость о твоем освобождении из программы… Драко поспешил вмешаться. — Любой уважаемый чистокровный мужчина ценит свою гордость, — он сделал паузу, позволив словам на секунду повиснуть между ними. — Но чистокровный мужчина также знает, что нужно ценить дружбу. В глазах Дугласа промелькнуло что-то неразличимое, и Драко, затаив дыхание, ждал, когда он, казалось, придет к решению. — Чистокровный мужчина также должен знать, как ценить власть, — сказал он, вставая со своего стула. Драко наблюдал, как он подошел к бару, взял два хрустальных бокала и щедро налил в каждый из них огневиски. — Мы провели последние три года, выжидая своего часа, и он настал. Ты пришел ко мне сегодня вечером. Это говорит мне о том, что ты готов сыграть в этом свою роль. Драко взял стакан, секунду крутил его в руке, склонив голову, чтобы скрыть, как дернулось его кадык, когда он глотал. Когда он поднял глаза, Дуглас пристально смотрел на него. Он торжественно кивнул и сделал еще глоток, голос его матери шептал в его голове: «Я доверяю тебе сделать это, я доверяю тебе сделать это». — Когда я думаю о будущем Волшебного мира, — начал Дуглас, — я думаю о таких людях, как ты и я, на постах, которые по праву принадлежат нам. Наши предки веками сражались и защищали магию, только для того, чтобы увидеть, как все летит к чертям из-за нескольких фанатиков. У Тома Реддла были замечательные цели, Драко, но он отбросил наше дело на десятилетия назад, — он покачал головой. — Есть более эффективные способы изгнать грязнокровок туда, где им самое место, и к тому времени, когда мы захватим все Министерство, ни одной из них не останется. На самом деле, многие из них уйдут по собственному выбору. Драко сосредоточился на огневиске, обжигающем его горло, надеясь, что это послужит оправданием грубости в его голосе. — Программа реабилитации? Какой в этом был смысл? — ЦПР служил очень конкретной цели, — сказал он. — Уловка. Удобный способ заставить людей поверить, что Министерство исцелило волшебное общество. И это сработало. Люди больше не беспокоятся о количестве самоубийств и всех этих слабоумных ублюдках. Зачем им это? Если ты почитаешь Ежедневный пророк или послушаешь радиопередачу в любой день недели, все, что ты узнаешь, — это то, что всем стало лучше. А программа реабилитации? Она была для пожирателей Смерти, которые не гнили в Азкабане, и это позволило общественности думать, что Орден успешно промыл нам мозги, точно так же, как они пытались делать это десятилетиями, чтобы оправдать свою неспособность уважать магию, которая течет в их венах, — выплюнул Дуглас, и его лицо на мгновение стало пунцовым. Его хмурый взгляд мгновенно сменился дерзкой ухмылкой. — Люди верят, что ты изменился. — В ваших устах все звучит так гладко, но… — сказал Драко, намеренно хмуря брови, будто искренне обеспокоенн. — Вы уверены, что они убеждены? Куда бы я ни пошел, на меня по-прежнему смотрят с подозрением. Не думаю, что многие склонны нам доверять. — Все изменится в зависимости от того, как ты продашь эту историю, — сказал Дуглас, делая глоток своего напитка. — Ты можешь стать олицетворением развитого волшебного общества. Ты будешь живым доказательством того, что тяжелая работа таких инициатив, как ЦПР, принесла плоды, потому что ты не только исправился, но и обручился с ведьмой, семья которой никогда не была связана с лордом Волан-де-Мортом, семья, которая не приняла бы тебя, если бы ты не изменился. Волшебник, достойный представлять меня в Визенгамоте. Драко почувствовал, как волна тошноты ударила ему в желудок. Он подумал о Грейнджер, которая проводила ночи, корпя над бесконечными папками с отчетами, такая уверенная, что что-то не так, но совершенно не осознающая всего масштаба происходящего. Он хотел уйти. Чем больше будущее Дугласа — его будущее — обретало форму, тем больше Драко чувствовал, как контроль ускользает из его рук. Склониться перед очередным сумасшедшим, запутаться в очередной паутине лжи ради дела, в которое он даже не верил ... «Как посмотреть в лицо Грейнджер и сказать ей, что он сделал это ради человека, которого ненавидел больше, чем любил?» «Но это не для Люциуса». Он мысленно застонал, ставя стакан обратно на стол. — Дело в том, сэр, что я не думаю, что был бы вам очень полезен, — сказал он, стараясь казаться разочарованным. — Причина, по которой я пришел сюда, заключается в том, чтобы попросить совета по семейному вопросу. Мне кажется, вам нужен кто-то, кто мог бы полностью сосредоточиться на ваших планах. — Моя дочь выбрала тебя, — сказал Дуглас, прищурив глаза. — В чем может быть проблема? — Я действительно не хочу беспокоить вас этим, — сказал Драко. — Это кажется слишком незначительным после всего, о чем мы говорили, — он начал вставать. — Знаешь, я слышал, что Люциус сейчас не здоров, — легкомысленно сказал Дугласс. Драко замер. — Твоя мать, должно быть, убита горем, находясь вдали от мужа во время его болезни. Его тон звучал небрежно, но эти слова заставили сердце Драко ускориться, его совесть боролась со страхом подвести мать. Ему нужно было бежать, пока все не зашло дальше. — У нас есть команда юристов, которые работают над тем, чтобы вытащить его, — прочистил он горло. — Я пришел сюда, чтобы спросить, не могли бы вы порекомендовать юристов, которые могли бы помочь, но теперь я вижу, что с моей стороны было невежливо вовлекать вас в это дело. Помощь в освобождении известного Пожирателя Смерти из Азкабана привлекла бы к вам ненужное внимание. Дуглас издал тихий смешок. — Ты прав, — сказал он, подняв брови. — Но даже главный Верховный Чародей Спитцер не смог бы выиграть дело твоего отца перед Визенгамотом. Что тебе нужно, так это воззвать к сочувствию, и, Драко, мы можем помочь тебе это сделать. «Я доверяю тебе сделать это, я доверяю тебе сделать это…» — Я не могу просить… «Я доверяю тебе…» — Я сам предлагаю, — заявил он. Драко снова сел и отвел взгляд с притворным смирением, но ему было невыносимо видеть, как Дуглас смотрит на него, как рыба, наконец-то заглотившая наживку. — Твои родители - это твоя семья, и ты заботишься о них, — продолжала Дуглас. — Я тоже иду на многое ради своей семьи, так что мы могли бы решить твою проблему. «Что я делаю, что я делаю? Блядь, какого хрена». — Я бы не хотел создавать вам больше проблем, сэр, — попытался он, жалея, что не доверял своим инстинктам, жалея, что научился так хорошо игнорировать голос, кричавший ему бежать. Но глаза Дугласса уже заблестели. — Считай, что дело сделано, — настаивал он. — Конечно, если ты собираешься стать частью нашей семьи, мне нужно убедиться, что моя дочь счастлива. Он открыл ящик стола и достал маленькую коробочку. Он протянул его Драко. — Ничто не сделало бы ее счастливее, чем это. Драко взял коробочку и повертел ее в руках. Синий бархат был гладким на ощупь под его ладонями, но в голове у него гудело, голос матери то появлялся, то затихал, как диктор по радио. «Я верю, что ты справишься с этим, Драко, мне нужно, чтобы ты справился с этим. Мне нужно, чтобы ты сделал это ради семьи, Драко, разве ты не любишь свою семью?» — Я уверен, ей понравится. — Конечно, ей понравится, — усмехнулся Дуглас. — Это кольцо принадлежало ее бабушке, они были очень близки. И пока Дафна, Аста и Астория беспокоятся о более легкомысленных аспектах этого союза, мы двое сосредоточимся на том, что действительно важно, — он одарил его холодной улыбкой. — Нам многое нужно сделать до февраля. Драко проглотил комок в горле, затем выдавил из себя смешок. — Кажется, все нервничают из-за выборов. — Нет причин для беспокойства, — холодно сказал он. — После того, как ты официально станешь частью этой семьи, ты сможешь представлять нас в Визенгамоте. У нас уже есть достаточное количество молодых людей в департаментах Министерства, но это не значит, что нам не нужно больше. Твой друг Теодор мог бы стать отличным дополнением. Драко вспомнил свой первый разговор с Дафной. Он знал, что рано или поздно произойдет что-то подобное. Он знал, что их ухаживания были чем-то большим, чем деловая сделка. Он задавался вопросом, почему Дуглас не был так откровенен раньше, но теперь ответ был ясен. Он ждал возможности загнать его в угол, а Драко преподнес это ему на блюдечке с голубой каемочкой. — Я не думаю, что Тео интересуется политикой. — Дело не в политике. Речь идет о том, чтобы наконец очистить Волшебный мир от грязи, которая уничтожала его на протяжении веков, — сказал Дуглас голосом, полным почти пугающей напряженности. Внимательный, расчетливый взгляд его глаз сменился мечтательностью, как будто он погрузился в фантазию, которую воплотил собственными руками. — После выборов чистокровные будут управлять всеми подразделениями Министерства. Нам не нужна еще одна кровавая бойня, Драко. Мы собираемся сделать невозможным пребывание грязнокровок по закону. Нашему закону. Я верю, что ты убедишь в этом своего друга Теодора. Считай это своей первой задачей. Драко приподнял бровь. — За безопасный Волшебный мир? Дуглас улыбнулся. — Посмотри, ты даже поддерживаешь того же кандидата, что и Гарри Поттер. Почему люди вообще сомневаются в тебе?

***

Драко шел по длинному коридору второго этажа особняка Гринграссов. Он почувствовал странное покалывание на коже, чувство, что за ним наблюдают, несмотря на то, что он был совершенно один. В кабинете Дугласа ему потребовалась вся его концентрация, чтобы сохранять хоть какое-то подобие беззаботности. Он едва осознавал это чувство, скручивавшееся внутри него, полностью сосредоточившись на том, чтобы убедиться, что ничто на его лице не выдаст его. Теперь страх овладел каждой частичкой его тела. Ему следовало бы уйти, но было еще кое-что более срочное. Коробочка с кольцом в кармане давила на него, как камень, и он подавил желание вытащить ее и вышвырнуть в ближайшее окно. Когда он завернул за угол, из ближайшей двери высунулась рука и втащила его в комнату. — Что ты здесь делаешь? — потребовала ответа Дафна, захлопнув дверь, прежде чем повернуться к нему лицом. На ней была зеленая атласная сорочка, заканчивавшаяся выше лодыжек, а темные волосы свободными волнами спадали на спину. Драко никогда раньше не видел ее обнаженной. Так она выглядела намного моложе. Давление в его груди ослабло, плечи поникли. Он оглядел ее комнату, не в силах определить, что именно искал - возможно, что-то, на что можно было бы накричать, или кого-то, кто сказал бы ему, что он принял не самое худшее решение в своей жизни. — Я разговаривал с твоим отцом, — сказал Драко, протискиваясь мимо нее. Он подошел к большому эркерному окну на противоположной стороне комнаты, делая вид, что не замечает прожигающего его взгляда. Он слегка приоткрыл створку, вдыхая прохладный воздух. — Ты с ума сошел? — спросила Дафна, сидя на тахте под подоконником. Он сухо рассмеялся и выглянул в окно, вытаскивая из кармана коробочку с кольцом. — О, ты сошел с ума, — повторила она глухим голосом. — Мне нужно кое-что от твоего отца, — тихо сказал он. Дафна выжидающе посмотрела на него. — Поэтому я пришел поговорить с ним. — И ты использовал меня как разменную монету? — в ее словах не было никакого удивления. — Моя рука в обмен на то, чего ты хочешь? Драко выдохнул. Ее глаза казались намного больше, теперь, когда они не были скрыты за тщательно нанесенными слоями макияжа. Они казались темнее, блестя от упрямых слез. — Я же говорил тебе, что у нас нет роскоши иметь хороших отцов. Дафна усмехнулась. — Я знала, почему они оказывали на меня давление, заставляя встречаться с кем-то, — вздохнула она. — Я не знаю, почему это меня так расстраивает. Потому что ты все еще ожидала лучшего, подумал он. Смог бы он жить в мире с самим собой, если бы поступил с Дафной так же, как поступили с ним? Заставил бы ее сделать это? Потом он бы пошел домой и молил Грейнджер о прощении, о ее понимании. Но заслуживал бы он этого, если бы не было ничего, что отличало его от людей, которые хотели придти к власти? — Я собираюсь быть честным с тобой, — сказал Драко, и мускул на его челюсти напрягся. Он обхватил коробку пальцами. — Мне нужна помощь твоего отца, и когда он дал понять, что именно это мне нужно сделать, взамен на его помощь, ты была последним человеком, о котором я подумал. Она выглянула в окно. — Отлично. — Сидя с ним в кабинете, я думал о своей матери. Я в долгу перед ней, и если это сделает ее счастливой, тогда прекрасно, — выдавил он. — Тогда я возненавидел ее за то, что она вообще попросила меня об этом. Но я все равно подыгрывал твоему отцу, потому что должен был, верно? Семья превыше всего, кровь превыше всего, какой бы чистой она, блядь, ни была… — Драко... — Нет, — сказал он сквозь стиснутые зубы. — Это звучит, как чушь собачья. Это когда-нибудь прекратится? Мы когда-нибудь остановим это? — Что тебе нужно от моего отца? — Это, черт возьми, не имеет значения, — выдохнул он. — Драко, не валяй дурака, — сказала Дафна, прищурив глаза. — Что тебе нужно от моего отца? Он не хотел ей говорить. Наполовину потому, что ему была невыносима мысль о том, что она будет жалеть его, наполовину потому, что он утратил бы ту решимость, которая начинала гореть внутри него. Драко чувствовал себя близким, настолько близким к чему-то, как будто его рука протянулась, готовая схватить то, что ему было нужно, чтобы все встало на свои места. Но взгляд Дафны был тверд. Его грудь болезненно сжималась, но порывы ветра врывались в комнату, позволяя дышать, не задыхаясь. Это слегка заземлило его, но этого было достаточно — ровно настолько, чтобы не чувствовать себя летящим прямо в эпицентр урагана. — Люциус умирает в гребаной камере Азкабана, — наконец выдавил он. — Моя мать хочет, чтобы его выпустили. — Мой отец... — Не начинай свою болтовню о том, что у твоего отца нет возможности сделать это, Дафна, даже ты не можешь быть настолько слепа. Он не сомневался, прежде чем сказать мне, что сделает это. Прямо перед тем, как он разразился тирадой о том, что магглорожденные насмехаются над Волшебным миром. Он ясно дал понять, что они с Робардсом планируют устроить чертов переворот. — И ты нужен ему в этом гребаном кресле Визенгамота, не так ли? — она покачала головой. — Знаешь, что забавно? Если бы он попросил меня представлять его там, я бы это сделала, — засмеялась она. — Драко, я бы не сомневалась, прежде чем помочь ему принять его фанатичные законы. Это наш долг, не так ли? Избавиться от грязнокровок и помочь нашим отцам? Я бы помогла, но я даже не верю ни во что из этого, — Драко увидел, как на ее лице отразилась целая гамма эмоций. — Но ведьмы — всего лишь реквизит, чтобы сидеть рядом с могущественными мужчинами. Он настолько слеп, что из всех людей рассчитывает только на тебя. Он даже не видит, что ты давным-давно выпрыгнул из этой лодки. — Я не собираюсь помогать ему с этим, Дафна. Она рассмеялась. — Конечно, нет. Но опять же, может быть, тебе вообще не стоило брать это чертово кольцо, — сказала она, выхватывая его. В ее глазах горел огонь, которого раньше не было, тихая ярость, от которой дрожал воздух вокруг них. — Слишком поздно. — Черт, — прошептал Драко. — Я не думаю, что было бы умно бросить его ему в лицо. — Конечно нет, — проворчала она. — Он не примет отказа. Но я не выйду за тебя замуж, Драко. Мой отец продал меня, не удосужившись спросить меня сначала, ему пришлось бы использовать Империо на мне, прежде чем связывать меня свадебным обетом без любви, — она встала, открыла коробочку и достала кольцо, прежде чем положить его на диван. Она не смотрела на Драко, надевая кольцо на палец и подставляя его лунному свету. Секунду кольцо болталось свободно, но быстро уменьшилось, волшебным образом подстраиваясь под размер пальца. Кольцо было из розового золота, по краям сверкали бриллианты. В центре две бабочки обвились вокруг ярко поблескивающего бриллианта. В отличие от многого, что делали Гринграссы, это кольцо должно было привлекать внимание. Она посмотрела на него. — Но я не буду вести себя глупо. Мы не будем вести себя глупо. Когда мы покончим со всем этим, я получу свободу. Драко почувствовал тошноту в животе, как будто он был в море, наблюдая, как его желания медленно исчезают за горизонтом. Каждый порыв ветра уносил его все дальше от берега, и вскоре его будущее полностью исчезнет из поля зрения. Дафна выглядела очарованной кольцом, но было что-то почти жуткое в ветре, который вихрем кружился вокруг их тел. И затем, подобно лучу света, прорезающему тьму, его поразило осознание. Все это время она была прямо у него под носом, ходила босиком по его квартире, произнося одно идеалистическое утверждение за другим. У него был выход из этого положения, не так ли? — Твой отец кое-что рассказал мне, — сказал он наконец. Дафна оторвала взгляд от кольца. — Грейнджер уже некоторое время пытается найти компромат на ЦПР. Интересно, чего бы она могла добиться, если бы знала то, что знаем мы. — Что ты хочешь этим сказать? — Ты месяцами пыталась получить свою чертову свободу, Дафна. Если бы это сработало, мы бы сейчас не вели этот разговор, — он пожал плечами. — Может быть, пришло время нам наконец-то покончить с этим. — И ты думаешь, Гермиона сможет помочь? Драко чувствовал себя постоянно застрявшим, заключенным в систему, которая не оставляла места для выбора. Если бы он сейчас склонил голову, то был бы втянут обратно в этот порочный круг. Он считал Грейнджер безрассудной, но что-то подсказывало Драко, что выхода не найти, не сорвав дверь с чертовых петель. — Она сделает это в любом случае, Дафна, — пробормотал он. — Я думаю, мы можем ей помочь.

***

Гермиона зевнула, прижав указательные пальцы к уголкам глаз, чтобы прогнать навеянную сном дымку. Ее ноги в носках прошаркали по полу в сторону кухни. Поставив воду на огонь, она прислонилась к столешнице и огляделась. Ночь была холодной, но утро казалось теплее. Живоглот растянулся под окном, греясь в золотистых солнечных лучах, заливавших комнату. Им обоим было легко освоиться в квартире, и Гермиона даже не подумала о том, чтобы искать собственное жилье. Она сказала себе, что была слишком занята, слишком поглощена всем остальным, что происходило вокруг нее. Это было хорошее оправдание, но когда она позволила этой мысли уложиться в ее голове, Гермиона поняла, что чувствует себя как дома. Чем больше времени она проводила там, тем меньше ей хотелось уезжать. Она вздохнула и снова повернулась к плите, наливая кипяток в кружку с чаем. Она постоянно думала о своем разговоре с Гестией. Гестия была приятной собеседницей, но каждое ее слово было пронизано намерением. Гермиона не обязательно подвергала сомнению ее этичность, но было бы глупо не замечать, что все вокруг нее превращались в искаженные версии самих себя по мере приближения к власти. Гарри был самой горькой пилюлей, которую приходилось глотать, но был еще и Шеклболт. Гермиона страстно желала уничтожить самые мерзкие, коррумпированные части Волшебного мира, но что-то не давало ей покоя в том, что она добровольно занялась политикой. ЦПР был ее шансом внести свой вклад, не потеряв себя в грязных играх Министерства, но, несмотря на все ее усилия, она, казалось, неизбежно была втянута в них. Мерлин, она скучала по простоте Хогвартса. Потеряв себя в книгах, учебе и осознании того, что с помощью знаний она могла бы изменить мир. Она не жалела, что уехала после завершения восстановительных работ, но не могла отрицать, что нигде больше не чувствовала такой целеустремленности. — Что ж, слишком поздно для этого, Гермиона, — пробормотала она себе под нос, испуганная звуком совы, стучащей в окно гостиной. В спешке горячая вода пролилась ей на пальцы, и она зашипела, схватив свою палочку, чтобы пробормотать быстрое исцеляющее заклинание, прежде чем забрать письмо. — Мерлин, ты подождешь? Она проигнорировала пульсирующую боль в ладони и, приоткрыв окно, потянулась за письмом. Сова не стала дожидаться угощения и улетела, нервно взмахивая крыльями, а Гермиона раздраженно закрыла окно, прежде чем плюхнуться на диван. Ощущение жжения постепенно проходило, но она по-прежнему была осторожна, медленно снимая печать с конверта. Первым побуждением Гермионы было рассмеяться — недоверчиво, возможно, даже с оттенком безумия. Но она не могла издать ни звука, перечитывая письмо во второй, потом в третий раз. Дорогая Гермиона Джин Грейнджер, Мы рады сообщить вам об официальном закрытии Центра психической реабилитации. ЦПР была санкционированной министерством попыткой обеспечить психиатрическую помощь волшебникам и ведьмам Британии. За последние пару лет мы добились огромного успеха в выполнении нашей миссии: не только помогли нашим гражданам найти способы справиться с травмами, связанными с войной, но и избавится от потребности в нашей помощи. Только в этом году мы освободили более 95% наших пациентов, включая всех участников нашей программы реабилитации бывших Пожирателей Смерти. Мы улучшили благосостояние населения в целом и разрушили основные предубеждения людей, которые были воспитаны в вере в Темную Магию. Мы должны поблагодарить наших преданных делу сотрудников за достижение этой цели. Официальное объявление будет опубликовано в Ежедневном пророке в этот вторник. Мы также опубликуем данные, подтверждающие это решение, одобренное Визенгамотом. Кандидат на пост министра магии Гавейн Робардс даст интервью в прямом эфире по радио на следующей неделе, чтобы продолжить обсуждение наших достижений. Мы были бы очень признательны вам за поддержку. Пожалуйста, направьте ваше письмо Барту Хьюману, директору Бюро психологической помощи преступникам, по следующему адресу: Второй уровень Министерства магии, Департамент обеспечения соблюдения магического правопорядка, Бюро психологической помощи преступникам, С уважением, Барт Хьюман Директор БППП. Гермиона встала с дивана, скомкав пергамент в кулаке, прежде чем полностью осознала, что делает. Она выругалась, разглаживая помятое письмо и откладывая его на кофейный столик, подальше от себя. Ее мозг лихорадочно соображал. Внезапно это обрело смысл — приказ Картвелл освободить пациентов с травмами, постоянное сокращение финансирования ЦПР, освобождение Драко и Пэнси, и они даже не утруждали себя притворством, что за каждым решением стоят веские основания. Они просто выжидали удобного момента. И Хьюман, этот ублюдок. Он страстно защищал Центр, когда она общалась с ним; она подвергла сомнению его действия, но не его приверженность этому делу. И что за новое сформированное подразделение в ДМП? Гермиона почувствовала, как кровь прилила к ее лицу, а глаза начало щипать. Она смотрела, как перед ней разворачивается сцена из фильма - сколько бы она ни кричала на персонажей, она была бессильна остановить развитие сюжета. — Ради Безопасного Волшебного мира, — пробормотала она себе под нос. Гермиона знала с непоколебимой уверенностью, что Робардс повернет все это в пользу своей кампании. Люди внезапно исцелялись, Пожиратели Смерти внезапно становились магглолюбами, и все благодаря человеку на трибуне. Кто бы за него не проголосовал? «Я должна рассказать Гарри об этом», — решила Гермиона. Ее не волновало, что у нее не было веских доказательств. Она не могла заставить себя поверить, что их отношения были настолько испорчены, что он предпочел этого мужчину ей. Внутри нее бушевала буря чувств — страх, решимость и ярость. Но когда ее сердце забилось быстрее в груди, она поняла, что не сможет справиться с этим в одиночку. Услышав звук камина и знакомый стук ботинок Драко по деревянному полу, Гермиона поняла, что должна заставить его тоже это увидеть. Когда она повернулась, чтобы поздороваться, ее взгляд уловил выражение крайнего отчаяния на его лице. Все ее эмоции испарились, кроме одной. — Что случилось?