На солнце нет темных пятен/ The light is no mystery

Внезапно Все Охвачено Огнем

«Любовь всегда пробуждает дракона и внезапно все охвачено огнем. Я уже знаю, что ты считаешь меня драконом, потому что это так на меня похоже, но ты не права. Я не дракон. - Так и я не принцесса». — Литания, в которой некоторые вещи зачеркнуты, Ричард Сайкен

***

— Грейнджер. Гермиона не обернулась. Она продолжила уменьшать стулья, пытаясь справиться с трепещущим ощущением внизу живота. Она быстро передвигалась по комнате, периодически задевая пол кончиками туфель. — Грейнджер, я знаю, что ты меня слышишь. Она сдула с лица выбившийся локон и пробормотала Редуцио в направлении последнего стула. — Черт возьми, — пробормотал он. — Поговори со мной, Грейнджер, пожалуйста. Гермиона повернулась, сложила руки на груди в защитной позе. Она боялась того, что может наговорить, как только откроет рот, и что все эмоции которые она испытывает сейчас вырвутся наружу и обнажат ее чувства, к чему она точно еще не готова. — Почему ты игнорируешь меня, Грейнджер? Она пару раз открыла и закрыла рот, пытаясь придумать, что бы такое сказать, чтобы не выдать глубину своих чувств. Она ничего не могла придумать. — Ты серьезно? — Да, я чертовски серьезен, — сказал Малфой, постепенно раздражаясь. — Я потратил целую ночь, удерживая тебя от совершения глупостей, а теперь ты снова игнорируешь меня? — О, пожалуйста, Малфой, — сказала Гермиона, стиснув зубы. — Ты не мой чертов спаситель, я тебе ничего не должна. Малфой вздохнул и провел рукой вверх-вниз по лицу. — Я пришел сюда не для того, чтобы ругаться с тобой. — И ты решил, что припомнить мне ту ночь поможет? — спросила Гермиона слишком громко. — Я не знаю, как себя теперь вести, — прошипел он. — И я не собирался ничего тебе припоминать. Гермиона постукивала ногой по полу и рассматривала его. Малфой казался напряженным, но выражение его лица было скорее умоляющим, чем сердитым. Гермиона почувствовала, как часть ее гнева тает, когда она смотрела, как он борется. — Ты действительно не понимаешь почему я злюсь? — спросила она. — Я правда не знаю, — сказал Малфой голосом, полным разочарования. — Ты встречаешься с Дафной Гринграсс, — сказала Гермиона, не в силах скрыть боль в голосе. Брови Малфоя высоко полезли на лоб. — Почему ты не сказал мне, Малфой? Он открыл рот, чтобы ответить, но прежде чем он успел заговорить, Гермиона протянула руку, заставляя его замолчать. — Ты мне ничего не должен, но ты мог бы сказать что-нибудь той ночью, это нечестно по отношению к ней... — Я должен прервать тебя на этом моменте... — Нет, дай мне сказать, — настаивала она. — Мы поцеловались, Малфой. И мне неприятно, что мы действовали за чьей-то спиной, если бы я знала... — Грейнджер, — сказал Малфой, подходя к ней ближе. Гермиона отодвинулась. — Ты должен был остановить нас, что с тобой не так? Я не знакома с Дафной лично, и я прекрасно знаю, что мы с тобой не более чем знакомые, но по отношению ко мне несправедливо, что я участвовала в твоей измене без моего ведома... — О, Грейнджер, — сказал он. — Ты все не так поняла. Глаза Гермионы расширились от гнева. — Не так поняла? Ты зажимался с другой, когда у тебя есть девушка! Малфой пытался подавить ухмылку. Гермиона почувствовала, что гнев снова захлестнул ее на полную катушку, и ее сердце угрожало выскочить из груди. — Тебе смешно? — с угрозой в голосе спросила Гермиона. — Нет, нисколько, — быстро сказал он. — Просто забавное слово. Послушай... — Я говорю о чем-то серьезном, а ты беспокоишься о моем выборе слов? — Ты не даешь мне вставить ни слова с тех пор, как начался этот разговор! — воскликнул Малфой. — Ты дашь мне, черт возьми, высказаться, прежде чем начнешь обвинять меня во всем этом дерьме? — Прекрасно, — резко сказала она. — У тебя есть десять секунд, чтобы объясниться. — Маловато времени, но ладно, — сказал Малфой, кивая. — Поскольку, кажется, ты все неправильно поняла, а мне не нравится усложнять свою жизнь больше, чем уже есть, я скажу тебе, что... — Ты тянешь время. — Это не так, — настаивал он. — Грейнджер, я пытаюсь сказать тебе, что я не встречаюсь с Дафной Гринграсс. — Ты лжешь. — Зачем ты согласилась выслушать меня, если не веришь тому, что я говорю? — простонал он. — Ты читала ту чертову статью, которую написала Патил? Все знают, что это всего лишь сплетни. — О, избавь меня, — сказала Гермиона, закатывая глаза. — Ежедневный пророк был не единственной газетой, сообщившей об этом. — Ты просила объяснений, но, очевидно, на самом деле они тебе не нужны, — сказал он. — Ты не можешь вырывать мои слова из контекста. — Просто признай, что ты изменщик и лживый ублюдок, — сказала Гермиона. — А это? — она показала рукой между ними. — Что бы это ни было, это больше никогда не повторится. «Вот оно», — подумала она. Наличие девушки у Малфоя было - в том извращенном смысле, от которого у нее скрутило живот, - идеальным решением того бардака, который они создали. — Это пустая трата времени, Малфой, — сказала Гермиона. — Мы поговорили, так что теперь я собираюсь уйти. Малфой разочарованно покачал головой, но когда он снова повернулся к ней, на его лице было решительное выражение. — Я говорю тебе, что я не встречаюсь с Дафной, Грейнджер. — Ладно, пусть так, — сказала Гермиона спокойным тоном. — У меня встреча с Картвелл, на которую мне пора идти, так что увидимся на следующем собрании. Малфой подошел к ней двумя короткими шагами, сокращая расстояние между ними. Он наклонил голову и приковал ее взгляд к себе. Гермиона громко сглотнула. — Почему ты не хочешь поверить мне, Грейнджер? Я никогда тебе не лгал, каким бы невозможным это не звучало. — Дело не в этом, — настаивала Гермиона, но даже для нее самой эти слова прозвучали слабо. — Так и есть. Я откровенен с тобой, но ты не хочешь услышать, что я говорю, — сказал Малфой неожиданно низким голосом. Гермиона затаила дыхание, когда он сделал еще один шаг ближе. — Почему ты закрылась от меня? Той ночью мы… — Почему ты так сильно хочешь, чтобы я тебе поверила? — перебила Гермиона, обрывая его прежде, чем он успел сказать что-то, что она не смогла бы игнорировать. «Разве ты не видишь, что я даю шанс закончить все сейчас для нас обоих?» Поверить ему было не так уж трудно, но это означало бы, что они не могли просто забыть о том, что произошло. Им придется столкнуться с этим лицом к лицу, что бы это ни было, и эта мысль привела Гермиону в полный ужас. Но когда она заметила, как он смотрел на нее, склонив голову, с искоркой в глазах, Гермиона подумала, что, возможно, он услышал то, чего она не сказала. Он просто решил проигнорировать ее вопрос. Вместо ответа Малфой сказал, — У Дафны проблема, и я помогаю ей с ней. — Какая проблема заставила бы тебя делать вид что вы встречаетесь, Малфой? — скептически спросила Гермиона. — Это личное дело, — сказал Малфой. Гермиона сузила глаза, ожидая, пока он продолжит. — В культуре чистокровных есть некоторые вещи, которые тебе просто не понять, Грейнджер. — Тогда объясни мне. Малфой ответил не сразу. Он выпрямился, сохраняя некоторую дистанцию между ними, поскольку, казалось, обдумывал этот вопрос в своей голове. Гермиона посмотрела через его плечо на дверь Солярия. Он заметил направление ее взгляда и поспешил сказать. — Я говорю тебе это только потому, что знаю, что это останется между нами, — сказал Малфой, затем глубоко вздохнул. — Дафна лесбиянка, и я притворяюсь, что встречаюсь с ней, чтобы ее родители от нее отстали, — быстро сказал он. — Что? — ахнула Гермиона. — Почему это должно волновать ее родителей? — Малфой вздохнул. — Чистокровные традиции, как я только что и сказал. — Так вы не просто расисты, вы еще и гомофобы? Какой ужас, — сердито сказала Гермиона. Малфой неловко поерзал, и она неохотно добавила, — Но ты хороший друг, раз помогаешь ей. — Ты же не собираешься разглагольствовать о том, что она должна быть храброй и постоять за себя? — Я не лесбиянка с родителями-гомофобами, Малфой. Так какое право я имею давать советы по этому поводу? С моей стороны было бы невероятно бестактно притворяться, что я знаю, через что она проходит. — Да, наверное, — он пожал плечами, затем подошел к ней ближе. — Теперь ты мне веришь? — Не в этом дело, — сказала Гермиона, отводя взгляд. — Что ты имеешь в виду, Грейнджер? — спросил Малфой, его голос звучал весело, когда он приблизился к ней. — Дело именно в этом, или ты думаешь, что я просто разглашаю секреты своих друзей без причины? — Что ты делаешь? — спросила Гермиона, борясь со своим инстинктивным желанием увеличить расстояние между ними. Ее разум кричал ей бежать так быстро, как только она могла. Может быть виной была гриффиндорка в ней, или, может быть, та ее сторона, что уже давно была похоронена где-то глубоко, но Гермиона не могла сопротивляться тому, как сильно ей хотелось остаться на месте и посмотреть, что сделает Малфой. — Теперь ты мне веришь? — повторил он, его голос был тише, чем обычно. Он сделал еще один шаг. — Гермиона? Того, как дрогнул его голос, когда он произнес ее имя, было достаточно, чтобы заставить Гермиону сделать шаг навстречу. Малфой был так близко, что она чувствовала его запах. Она опустила взгляд на его губы, и ее разум затуманился. Ей захотелось приподняться на цыпочки и притянуть его ближе. «Это будет ошибкой, — решила она, — Это будет действительно большой ошибкой». — Да, я верю, — сказала Гермиона, ее голос звучал как будто издалека. — Почему ты стоишь так близко? Малфой сократил расстояние между ними и мягко, почти нежно, соединил их губы. Его рука обхватила ее за талию, чтобы притянуть к себе. Гермиона вздохнула ему в рот, ее ресницы трепетали. Малфой приподнял ее подбородок так, чтобы было легче скользнуть языком ей в рот. Она впустила его, сжимая в кулаках мантию, как будто он был единственным, что удерживало ее от того, чтобы взлететь. Малфой целовал Гермиону долго и настойчиво, его язык яростно скользил по ее языку, заставляя живот гореть от желания. Ее ноги задрожали, и она теснее прижалась к нему, их тела соприкоснулись сквозь ткань одежды. Малфой поцеловал ее, словно пытаясь что-то доказать - себе, ей, возможно, им обоим. Разум Гермионы был пуст, ее чувства не могли воспринимать ничего, кроме ощущения его тела. Когда Малфой наконец отстранился, так же осторожно, как и во время их первого поцелуя, Гермиона открыто посмотрела на него, не в силах скрыть своего удивления. — Вот почему я стоял так близко, — сказал Малфой. От хрипоты его голоса у нее по спине пробежали мурашки. Гермиона прикусила нижнюю губу, затем приподнялась, ее тело скользнуло по нему, когда она снова прижалась к нему губами. — Ты понимаешь, что делаешь, Малфой? — А ты? — спросил Малфой, его рука обвилась вокруг нее, чтобы он мог крепко прижать ее к себе. Это ощущалось до странности правильно - быть так близко к нему. — Понятия не имею, — призналась Гермиона. Малфой громко хмыкнул. — Хорошо, — сказал он. — Значит, нас таких двое.

***

Гермиона дважды постучала в дверь Картвелл, поймав свое отражение в стеклянном окне на противоположной стене. Щеки Гермионы раскраснелись, а губы слегка припухли, но она не выглядила слишком взволнованной. «Мерлин, что я делаю?» — спросила себя Гермиона. Она не хотела портить приятное ощущение прикосновений, которое осталось на ее коже. — Гермиона? — позвала Картвелл. Гермиона обернулась и улыбнулась. Прошло больше двух недель с тех пор, как она в последний раз разговаривала с Картвелл. Целительница была занята запуском других программ в ЦПР, поэтому Гермиона обычно просто оставляла отчеты на ее столе, чтобы она могла прочитать их в свободное время. — Давненько мы не виделись, — сказала Гермиона, входя в открытую дверь. — Да, да, — сказала Картвелл, обходя вокруг своего стола, когда Гермиона села в кресло перед ним. — Здесь так много дел, но это хорошо. Мне нравится, когда у меня много работы, но иногда кажется, что ей просто нет конца. — У вас все еще есть проблемы с поиском новых добровольцев? — спросила Гермиона, нахмурившись, когда заметила большие темные круги под глазами Картвелл. Хотя ее волосы были собраны в пучок, а на простой темной одежде не было ни одной складки, она все равно выглядела измученной. — Проблемы бы не возникали, если бы Министерство медленно не сокращало наше финансирование. Одно дело - отсутствие оплаты, но мы должны обеспечить волонтерам хотя бы минимальные удобства, иначе они не задержаться, и я не могу винить их за это, — разглагольствовала Картвелл. Слова сорвались с ее губ, как будто она слишком долго сдерживала их. — Кстати, ты отлично поработала на балу Святого Мунго. Мы получили крупное пожертвование от одного богатого аврора. Как его звали? Подожди, дай мне найти его имя. Квитанция о переводе из Гринготтс где-то в ящике стола. — О, не нужно, — сказала Гермиона, махнув рукой. — Я знаю, кто это. — Ну, — сказала Картвелл, перестав копаться в ящике стола, чтобы посмотреть на Гермиону. — Это твой друг? — Не совсем, — ответила Гермиона, ее щеки вспыхнули от смущения. — Я не так близко с ним знакома. — Хм — понимающе хмыкнула Картвелл. — Значит, поклонник. — Наверное, — пожала плечами Гермиона. — Ты сказала, что министерство сокращает финансирование ЦПР? — Медленно, но верно, — сказала Картвелл со вздохом. — И у них всегда есть идеальное оправдание. На этот раз они сказали, что мы можем отпустить наших пациентов с ПТСР, поскольку отчеты об их выздоровлении были положительными. Я сказала им, что лечение долгосрочное и опасно так резко прерывать его... — При отсутствие должного лечения психических расстройств, существует высокий риск рецидива, особенно ПТСР, — сказала Гермиона. — Вот именно. Цель - создать план лечения, который будет работать, но нас тормозят на каждом шагу. Мне не нравится выписывать пациентов, при первых признаках улучшения. Но из-за Министерства у меня нет особого выбора. — Это бессмысленно, — сказала Гермиона, постепенно раздражаясь. — Какой смысл в центре, если мы ограничиваемся минимальной помощью? Вы знаете, министр Шеклболт и Хьюман недавно дали интервью о тех темпах выздоровления, о которых вы только что упомянули... — Я видела его, — раздраженно сказала Картуэлл. — Я говорила с Хьюманом о проблемах с сокращением финансирования, но я не думаю, что он горит желанием отстаивать свою позицию. Не говори об этом никому, но ... — Конечно, нет, — заверила Гермиона. — Ну, я просто чувствую, что Министерство использует ЦПР для рекламы. Я уважаю Хьюмана как профессионала, но мне невыносимо смотреть, как он склоняет голову и кивает, когда Министерство перекрывает нам кислород. Я думаю об этом уже некоторое время. — Зачем Хьюману соглашаться на сокращение? — спросила Гермиона. — Ты как-то говорила мне, что он действительно заботится о работе центра. — Я так думала, но в последнее время? Я просто не совсем уверена, — сказала Картвелл с рассеянным видом. — Я знаю, что у людей есть амбиции, но... — Это разочаровывает, — сказала Гермиона, ее мысли вернулись к тому беспорядку, в который превратилась ее дружба с Гарри. — Я знаю об этом не понаслышке. — Мы делаем свою работу, по крайней мере, пытаемся, — сказала Картвелл. Затем ее голос оживился. — Что подводит меня к причине нашей встречи. Прошло некоторое время с тех пор, как ты возглавила программу реабилитации, так что давай поговорим о том, как продвигается процесс. Гермиона колебалась, чувствуя себя смущенной из-за того, что лицо Малфоя было первым, что пришло ей в голову. Она натянуто улыбнулась Картвелл, но перед глазами стояли образы огонька понимания в глазах Малфоя прямо перед тем, как он поцеловал ее. И как он выглядел абсолютно ошеломленным, когда они оторвались друг от друга. То, что он не мог скрыть своего желания, придало ей смелости. — Гермиона? — Прости, — быстро сказала она. — Я просто задумалась, с чего начать. — Ты можешь начать со своих общих впечатлений. Я, конечно, читала твои отчеты, и они очень подробные, но я хотела бы услышать все лично. — Я думаю, было бы неплохо начать с того, что ты была права, — признала Гермиона. — Сначала я была слишком агрессивной. Они без проблем вступали в диалог, но... — Это больше, чем то, чего добилась я. — Но они защищались, — продолжила Гермиона. — Они направили свою энергию на борьбу со мной. Они постоянно злились на все, что я говорила, и это не помогало. Я думала, что если я изложу им твердые, бесстрастные факты, которые противоречат их убеждениям, они посмотрят на все это под другим углом. Но все пошло не так, как я ожидала. Картвелл понимающе кивнула, затем встала, подошла к своему чайнику и пробормотала согревающее заклинание, прежде чем наполнить две чашки. — Я не удивлена. Такой подход сработал бы с тобой, поэтому твои инстинкты подсказали тебе использовать эту стратегию. Но не все склоны верить логическим доводам, особенно когда речь идет о таком глубоко укоренившемся убеждении. Это скорее вопрос эмоций и чувств. — Теперь я это понимаю, — сказала Гермиона. Она взяла чашку, предложенную ей Картвелл, и подождала, пока целитель снова сядет, прежде чем продолжить. — Я так много читала о социальной психологии магглов, прежде чем проводить собрание. Фуко говорит, что власть- это не статичная структура, а динамичный процесс, в котором участвуют все, и который пронизывает каждый из аспектов социальной жизни.. Я подумала, что если продемонстрировать им ту силу, которая скрыта за каждым их убеждением, то это заставит их осознать, какую опасность они таят. Но, возможно, я пошла по ложному пути. — Я не знаю, кто такой этот Фуко, но в таком подходе есть определенный смысл, — сказала Картвелл. — Однако в данном случае речь идет не столько о власти, сколько о страхе. — Я тоже так думаю, — сказала Гермиона, думая о Нотте, покинувшем Хогвартс, чтобы впустить Пожирателей Смерти в дом своего покойного отца, и Булстроуд, собирающую информацию, потому что ее родители сказали ей, что это правильно. Гермиона продолжила. — Я изменила стратегию. Я пыталась понять их, заставить их рассказать о культуре чистокровных и о том, чему их учили. На сегодняшней встрече я рассказала им о событиях войны. Я пыталась заставить их вспомнить, что они делали, когда происходило какое-либо событие, чтобы они вспомнили то чувство страха и связали его с пострадавшими людьми. — Это сработало? — заинтересованно спросил Картвелл. — Думаю, да, — сказала Гермиона. — Думаю, я уже некоторое время справляюсь с Ноттом. Он разговорчивый, и не стесняется делиться тем, что он думает. Малфой тоже такой, но он более склонен к спорам, что тоже не плохо. — Он очень... — Картуэлл помедлила, обдумывая ее слова. — Защищается, не так ли? — Да, — сказала Гермиона. «Но все становится лучше», — подумала она. — Паркинсон все время злится. Я думаю, отчасти это из-за того, что я ей не нравлюсь, но сегодня я увидела ее с другой стороны. Я не знаю, что именно произошло, но война сильно затронула ее семью. Можно было предположить, что это заставит ее возненавидеть чистокровную политику и культуру, но вместо этого она крепко держится за нее. — Ты добилась от нее больше, чем я, — сказала Картвелл. — Может, и хорошо, что ты ей не нравишься. Она раскрывается, потому что хочет задеть тебя. Она была очень апатичной, когда я проводила собрания. — Я помню, — сказала Гермиона. — Есть еще Булстроуд. Она бездумный последователь. Даже если мне удастся убедить ее в ошибочности предрассудков, мнение ее друзей и семьи всегда будет иметь больший вес. — Возможно, в конце концов ты с ней справишься, — сказала Картвелл, стараясь звучать ободряюще. — А что насчет Руквуда? Гермиона колебалась. Она знала, что давно пора поговорить об этом с Картвелл - не было смысла больше откладывать. Поведение Руквуда на встрече сегодня доказало, что он уже убежден в том, что его действия не будут иметь последствий. Она все еще испытывала опасения. У Гермионы были хорошие отношения с Картвелл, которые она не хотела портить. Провал с Руквудом было не единственным, что она скрывала от нее, и когда мысли Гермионы вернулись к Малфою, она поняла, что и не последнее. — Руквуд... — начала Гермиона, пытаясь придумать, как лучше выразиться. — Он может быть очень агрессивным. Честно говоря, Эдина, я не понимаю, почему он не в Азкабане. — Это очень серьезное заявление, Гермиона, — сказала Картвелл с озабоченным видом. — Он мало говорил, когда я с ними работала. У меня были с ним беседы тет-а-тет, которые ни о чем не говорят, но он всегда был безукоризненно вежлив. — Потому что ты чистокровная, — сказала Гермиона. Ее голос понизился на октаву, слова почти сами собой срывались с ее губ. — Я являю собой все, что он презирает. И если он ведет себя так по отношению ко мне, магглорожденной, занимающей высокое положение, я уверена, что он будет вести себя намного хуже по отношению к другим. — Он что-то сделал? Гермиона постукивала ногой по ковру, заламывая руки. — Он был агрессивен на собрании, — сказала она. Она отвела взгляд, сосредоточившись на чашке чая перед собой. — Он не использовал физическую силу, так что в некотором смысле это делает ситуацию сложнее. Он много чего наговорил о… — она сглотнула. — О том, как Пожиратели Смерти пытали магглорожденных, о том, как он хотел бы проделать это со мной. Я не могу... Гермиона остановилась, закрыв глаза. Когда она открыла их, Картвелл уставился на нее с выражением шока на лице. Она побледнела, и ее рот был разинут. — Было сказано больше, но суть ты уловила, — сказала Гермиона. — У меня случился приступ паники, поэтому я закончила встречу пораньше. С тех пор я продолжаю проводить встречи в обычном режиме. Картвелл зажала рот рукой. Несколько секунд она сидела молча; Гермионе показалось, что она выглядит так, словно пытается собраться с мыслями. — Гермиона, — наконец пробормотала она. — Если бы я знала, что это случится, я бы никогда не позволила ему находиться в той комнате с тобой. Как я уже сказала, когда я работала с ним, он вел себя совсем по-другому. — Я знаю, и я тебя не виню, — сказала Гермиона, почувствовав себя виноватой, когда увидела неподдельную озабоченность на лице Картвелл. — Это можно было предположить, учитывая его прошлое. В большинстве случаев я могу с этим справиться, я не знаю, почему в тот раз его слова так повлияли на меня ... — То, что он сделал, было абсолютно бесчеловечно, — сказала Картвелл твердым голосом. — Даже не думай винить себя за свою реакцию, Гермиона. Любой человек отреагировал бы также, учитывая случившееся с тобой во время войны. — Я знаю, но... — начала Гермиона. Она вздохнула. — На самом деле это произошло больше трех недель назад, — сказала она. Она увидела, как лицо Картвелл исказилось от замешательства. — Я не сказала тебе сразу, мне нужно было переварить произошедшее, но даже почувствовав себя лучше, я этого не сделала. — Хорошо, — сказала Картвелл, поджав губы. — Почему ты этого не сделала? — Я не знаю, — сказала Гермиона, чувствуя, как ее охватывает стыд. — Часть меня не хотела вспоминать об этом, потому что мне было стыдно, что я позволила этому случиться, а потом прошло время, и мне казалось, что эта ситуация все еще имеет власть надо мной. — Гермиона, — вздохнула Картвелл. — Я понимаю, что это была травмирующая ситуация, и я уважаю тебя за то, что ты признала свои чувства. Но... — Прежде чем ты что-нибудь скажешь, есть еще кое-что, в чем я должна признаться, — поспешно сказала Гермиона. — Мы проводим собрания в Солярии на втором этаже. Вот уже месяц. Это не было запланировано, просто старая комната казалась мне такой душной, почти как учебный класс, и тогда я подумала о Солярии, и мы просто пошли туда. Кажется, там всем нравится больше ... — И ты мне не сказала? — перебила Картвелл, высоко подняв брови. — Гермиона, ты должна была поставить меня в известность незамедлительно. — Не думала, что ты будешь возражать, — начала Гермиона. Она не хотела оправдываться. «Я не та, кем кажусь», — подумала она. — А потом я медлила с рассказом тебе, точно так же, как я сделала с ситуацией с Руквудом. Я была неправа, и мне жаль. Картвелл сделала глоток чая, изучая Гермиону поверх края ее чашки. Когда она поставила чашку на стол, на ее лице отразилось явное разочарование. — Мне придется доложить Хьюману об обеих ситуациях, — сказала Картвелл. — Согласно нашей договоренности, я не собираюсь рассказывать ему о том, что ты проводишь встречи самостоятельно. Но я уверена, ты понимаешь, почему я должна рассказать ему об участнике программы, который угрожает куратору, и о том, что мы перенесли занятия в Солярий? Гермиона была ошеломлена ее покровительственным тоном. Картвелл никогда раньше так с ней не разговаривала. — Конечно, я понимаю. — Отлично, — сказала Картвелл. — Мне больше не нужны от тебя еженедельные отчеты, Гермиона. Я хочу получать их после каждого собрания, которое ты проводишь. И мы будем встречаться лично раз в две недели. Было бы лучше делать это еженедельно, но у меня действительно нет свободного времени. — Я понимаю, — сказала она, опустив глаза. — Неважно где вы занимаетесь, Гермиона, я, честно говоря, не могу понять, почему ты решила скрыть это от меня, — твердо сказала Картвелл. Гермиона чувствовала себя так, словно Макгонагалл отчитала ее. — Я, конечно, должна внести это в систему, но я бы не стала возражать. Что касается Руквуда, я понимаю, что ты имеешь в виду, но ты должна прийти ко мне немедленно, если что-то подобное произойдет снова. — Прости, я обещаю, что сразу же дам тебе знать, — сказала Гермиона, и ее голос звучал искренне. Выражение лица Картвелл немного смягчилось. — Я пошла на риск, позволив тебе руководить собраниями, я сама займусь этим снова, если почувствую, что не могу доверять тебе, Гермиона, — сказала Картвелл. — Ты понимаешь, о чем я говорю? — Да, — кивнула Гермиона. Она покраснела от стыда. — Мне действительно жаль. — Итак, протокол действий в подобных ситуациях не очень ясен. Я поговорю об этом с Хьюманом, предположительно, он должен связаться с Визенгамотом, поскольку именно они отвечают за условно-досрочное освобождение. Я не знаю, сделает ли он это напрямую или через посредника в ДМП, но я собираюсь ускорить процесс, чтобы мы могли быстро получить ответ о дальнейшем участии Руквуда в программе. Мне нужно будет придумать оправдание, чтобы объяснить Хьюману, почему я не сообщила об этом, когда это произошло ... — Скажи ему, что я умоляла тебя не делать этого, — быстро сказала Гермиона. — По сути так и было. Решение принимала я. — Он может вызвать тебя к себе в офис, чтобы поговорить об этом. — Это имеет смысл, — сказала Гермиона, хотя и не могла представить, как Хьюман будет отчитывать ее. — Ладно, тогда это все, Гермиона, — сказала Картвелл. — Помни, что я тебе сказала, хорошо? — Конечно, — кивнула Гермиона. Она медленно встала, затем собрала свои вещи. Прежде чем повернуться к двери, она снова посмотрела на целительницу. — Мне правда жаль. Картвелл слабо улыбнулась ей, затем взяла один из пергаментов, лежавших на ее столе, и развернулась в кресле, прежде чем начать его читать. Гермиона восприняла это как конец встречи, поэтому направилась к двери. Только когда она прошла половину коридора, до нее дошло то, что сказала Картвелл. Если Хьюман уведомит ДМП, значит Гарри узнает о работе Гермионы в программе. У нее скрутило живот. «Я должна сама рассказать ему об этом», — подумала Гермиона, подходя к каминному залу ЦПР. Можно с уверенностью сказать, что реакция Гарри не будет приятной, но будет в тысячу раз хуже, если он узнает обо всем от кого-то другого. Войдя в гостиную, Гермиона сразу же посмотрела на часы. Гарри не будет дома еще два часа. Она решила поговорить с ним, как только он придет - слишком долгое ожидание нервировало ее. Гермиона рассеянно занималась своими обычными делами: покормила Живоглота, приняла душ, чтобы смыть с себя стресс рабочего дня, и приготовила ужин на скорую руку. Она почти не поела мясной рулет; из-за нервов аппетит совсем пропал. Вымыв посуду, она устроилась на диване в гостиной с книгой Малфоя в руке. Она села лицом к камину, готовясь к приходу Гарри. Ее тошнило от этой неопределенности, нависшей над ними - ложь ему неподъемным грузом лежала у нее на сердце. К десяти часам вечера его все еще не было дома. Это не было чем-то неслыханным, поскольку с тех пор, как он занял пост главы отдела, он все чаще задерживался в офисе допозда. Она дочитала книгу Малфоя, испытывая непреодолимое желание взять пергамент и написать ему о своих мыслях. «Мне нужно завести сову, чтобы было проще общаться с ним», — подумала Гермиона, но тут же отбросила эту мысль. «Я не собираюсь покупать сову только для того, чтобы поговорить с Малфоем, это глупо». Гермиона тихонько хихикнула, представив, как покупает самое убогое животное из возможных, и его отвращение, когда он его увидит. К наступлению полуночи, Гермиона почувствовала, что ее веки тяжелеют. Она подтянула ноги на диван и пробормотала Акцио, чтобы призвать одну из подушек, оперев ее на подлокотник дивана и положив на нее голову, пока записывала свои основные возражения по поводу книги Малфоя. Она отправит это ему по почте на следующее утро. Она заснула, размышляя о росте спроса на метлы в Европе в начале 80-х и о том, как спровоцировать Малфоя на спор с ней по этому поводу.

***

Гермиона резко подскочила, проснувшись, когда услышала шипение Живоглота. Она вздохнула, массируя глаза пальцами, чтобы избавиться от следов сна. Она заметила, что на нее небрежно наброшено пушистое одеяло. «Значит, Гарри дома», — заключила она и посмотрела на часы. Было уже больше восьми утра. У нее хрустнула спина, когда она встала. «Мне нужно перестать спать на неподходящих поверхностях», — подумала она, скривившись от боли во всем теле. Живоглот все еще пытался привлечь ее внимание, поэтому Гермиона установила Заглушающие чары в гостиной и направилась к шкафчику, в котором хранила кошачий корм. Она положила изрядное количество корма в миску и погладила его по голове, когда он в знак благодарности потерся лапой о ее ногу. Оставив Живоглота удовлетворенно мурлыкать, Гермиона на цыпочках направилась к комнате Гарри, прижав ухо к двери, чтобы услышать любые признаки движения. Различив негромкий храп, Гермиона вздохнула и пошла в свою комнату. Он проснется только через час. Гермиона быстро приняла душ, почистила зубы и выбрала одежду на день. Ей не нужно было в ЦПР, но ей не терпелось отправить Малфою свои записи. Недолго думая, она схватила свой экземпляр книги Джеймса Болдуина «Очищающий огонь грядет» и быстро завернула его в бумажную упаковку. Она взяла пакет с собой в гостиную, намереваясь перекусить перед тем, как отправиться в Косой переулок. Гермиона заканчивала готовить сэндвич, когда в кухонное окно постучала сова. Открыв его и выхватив из клюва совы номер Ежедневного пророка, она дала ей угощение. Прежде чем приступить к чтению, Гермиона включила плиту и поставила на огонь воду для кофе. Закончив, она прислонилась спиной к столешнице и с трепетом развернула газету. Когда она начала читать заголовок, ее глаза расширились, когда она вчиталась в слова. Свадьба века! Автор : Падма Патил Любовь витает в воздухе, а мы спешим к вам с очередными горячими новостями. Гарри Поттер и Джинни Уизли официально объявили о своей помолвке. В течение многих лет история любви этой пары вызывала у всех нас зависть. Мы все знаем эту историю: Уизли влюбилась в Поттера, как только впервые увидела этот лоб со шрамом, и хотя это заняло у него достаточно времени, в конце концов он понял, что женщина его мечты была рядом с ним все это время. Это история любви, о которой большинство из нас читало только в книгах. Десять лет спустя недавно назначенный глава Департамента магического правопорядка (ДМП) и Охотница Холихедских гарпий являются олицетворением могущественного союза. В эксклюзивном интервью для Ежедневного пророка мистер Поттер, со слезами на глазах, сообщил, что «Это самый важный момент в моей жизни. Я в восторге от того, что свяжу свою жизнь с женщиной, которую я люблю и с которой хочу построить семью». Невеста также поделилась с нами своими чувствами: «Я мечтала об этом с детства. Гарри - человек, которому я и весь Волшебный мир глубоко доверяем, и я знаю, что это будет знаменательное событие для всех». Нам не терпится увидеть великолепное мероприятие, которое они собираются устроить будущей зимой. Гермиона аккуратно положила газету на столешницу, разглаживая складки, которые оставила, слишком сильно сжимая ее между пальцами. Она выключила плиту, вылила воду в раковину и аккуратно убрала недоеденный сэндвич в холодильник. Гермиона схватила посылку для Малфоя с обеденного стола и быстрыми шагами протопала к камину, отказываясь смотреть в сторону комнаты Гарри. Добравшись до Косого переулка, она зашагала по оживленным улицам, крепко прижимая сверток к груди. Пока Гермиона стояла и смотрела, как сова улетает с ее подарком, жужжание в ее голове прекратилось, но чувство предательства не покидало ее.