На солнце нет темных пятен/ The light is no mystery

Снова оказаться на Улице

«Я хочу рассказать вам историю, когда я выбежала на улицу, чтобы что-то доказать, тогда он погнался за мной и швырнул меня на гравий. И он знал, что все не будет в порядке, и он сказал мне, что все не будет в порядке (...) он накрыл мое тело своим и прижимал меня к себе, пока я не пообещала больше не выбегать на улицу». Растерзанная дорога, Ричард Сайкен

***

Ночь, боги, непокорный, бесстрашный, капитан... Гермиона заканчивала завязывать шнурки своих оксфордских ботинок, когда услышала настойчивый стук в окно. Она встала и подошла к царственной сове, сидевшей у нее на подоконнике. Птица улетела, как только она выхватила посылку у нее из клюва, не дожидаясь угощения, которое Гермиона успела достать. Она повертела сверток в руках, остановившись на секунду, чтобы полюбоваться красивой белой бумагой, в которую он был завернут. Он был перевязан большим бантом цвета шартреза, лента казалась гладкой, как шелк, когда она теребила ее между пальцами. Гермиона села на край кровати и осторожно развернула сверток. Там оказался экземпляр книги «Искусство полета: глобальная история гонок на метлах». На обложке был изображен молодой волшебник, летящий на метле по ночному небу, звезды сверкали на темно-синем фоне. Гермиона достала кусок пергамента, который был вложен между двумя первыми страницами. Грейнджер, Давно пора было кому-нибудь научить тебя ценить искусство полета. Я подумал, что обычное руководство по эксплуатации тебе не понравится, но книга по истории метел, возможно, придется тебе по вкусу. ДМ P.S. Надеюсь, ты восхитилась прекрасным состоянием моей совы. Ты заметила, что ей, похоже, не грозит опасность умереть во время полета? Разве ты не рада, что я отправил более выносливую птицу, чем то изможденное существо, которое ты прислала ко мне? К ее удивлению, из груди Гермионы вырвался смешок. Она прижала кулак ко рту, но этого было недостаточно, чтобы сдержать истерическое хихиканье, вырвавшееся из нее. Она согнулась пополам, делая глубокие вдохи, пытаясь сдержать смех. Она не удивилась, когда вместо этого ее глаза наполнились слезами. «Чертова среда, — устало подумала она, смаргивая слезы, — чертов Малфой». Гермиона оторвала взгляд от книги, когда услышала тихий стук в дверь. Она положила подарок на прикроватный столик, затем встала и бросилась в ванную, чтобы посмотреть на себя в зеркало, прежде чем открыть дверь. Ее лицо раскраснелось - она открыла кран, намочила ладони и промокнула щеки, надеясь, что прохладная вода поможет ей выглядеть менее взволнованной. Когда она открыла дверь, Гарри ждал ее с мрачным выражением лица. Они ничего не сказали друг другу, но она взяла его за руку, когда он протянулся к ней, сжимая его пальцы, пока они шли в гостиную. — Я пойду первым, — голос Гарри был почти шепотом, как будто слишком громкий разговор мог нарушить невысказанное соглашение между ними. — Ты хочешь, чтобы я подождал тебя? Гермиона покачала головой. — Нет, тебе, наверное, стоит сразу проверить Джинни, — сказала она, отпуская его руку. Гарри несколько секунд удерживал ее взгляд. Гермиона вздернула подбородок, пытаясь казаться мрачной, но решительной. «Сегодня речь не обо мне, — напомнила она себе, —и не о Гарри тоже». — Я жду тебя, — сказал Гарри напоследок. Гермиона приготовилась к спору, но Гарри аппарировал прежде, чем она успела открыть рот. В горле у нее образовался комок, и она почувствовала растущее желание убежать обратно в свою комнату. Но ее ждал Гарри, и он заметил бы, если бы она задержалась. Последнее, чего хотела Гермиона, это чтобы он почувствовал, что ему нужно заботиться и о ней. Гермиона расправила плечи и аппарировала, чувствуя, что потеряла равновесие, приземлившись во дворе Норы. Прежде чем она успела упасть, Гарри протянул руку, чтобы поддержать ее. Она благодарно улыбнулась. Они вдвоем молча направились к входной двери. Гарри открыл дверь и повел их по коридору, следуя на шум в кухню. Большинство Уизли были там, Молли что-то смешивала в миске, на ее фиолетовой блузке были пятна муки. Флер стояла рядом с ней, размахивая волшебной палочкой над разделочной доской. Рон, поставив локти на стол, сосредоточенно хмурился, играя партию в шахматы с Биллом. Артур возвышался над ними, упираясь бедром в стул и перенося на него весь свой вес. Сначала они представляли собой обычную картину, но при ближайшем рассмотрении, было не трудно заметить, что все выглядели опечаленными: плечи поникли, а лица были измучены недосыпом. — О, привет, мои дорогие, — сказала Молли, отрывая взгляд от тарелки и слабо улыбаясь им. — Мы ждали только вас. Гарри, позови Джиневру, пожалуйста. — Да, конечно, — сказал Гарри. Он быстро поцеловал Молли в щеку и похлопал рукой по плечу Артура, который внешне никак не отреагировал, прежде чем исчезнуть наверху по лестнице. Гермиона наблюдала за этим обменом репликами, задержав дыхание. Быстро поздоровавшись со всеми в комнате, она села на стул слева от Рона. В знак приветствия он коснулся ее плеча своим, все еще сосредоточенный на игре. Гермиона подалась вперед на своем стуле, чтобы остальные ее не услышали, затем прошептала, — Перси и Чарли еще не приехали? — Чарли написал сегодня утром, что произошла чрезвычайная ситуация с контрабандой драконьих яиц, и Перси... — сказал Артур, качая головой. — Одри только что родила ребенка, и он подумал, что будет лучше, если они проведут этот день своей семьей. — Мне жаль, мистер Уизли, — сказала Гермиона, прикусив нижнюю губу. Артур выглядел бледным и недоедающим, его одежда была в беспорядке. Он выглядел именно так, как Гермиона привыкла за прошлый год, но это все еще поражало ее, как будто в нем погас свет. — Что есть, то есть, — сказал Артур, нахмурившись. Он повернулся к жене. — У меня немного болит голова, Молли, дорогая, ты не возражаешь, если я пойду прилягу перед ужином? Молли оторвалась от своего занятия, плотно сжав губы. — Конечно, нет, дорогой, но только недолго. Я пошлю одного из мальчиков позвать тебе, как только все будет готово. На твоем прикроватном столике есть свежее обезболивающее зелье. Как только Артур вышел из комнаты, Гермиона повернулась к Рону и Биллу. — Мне не следовало спрашивать, — сказала она, чувствуя себя виноватой. — Дело не в тебе, — сказал Билл, передвигая фигуру на доске. — Он в таком состоянии со вчерашнего дня, он спустился поздороваться, когда мы с Флер приехали сюда, а потом снова лег спать. Если бы мама ему позволила, он бы не выходил из своей комнаты. — Джинни ведет себя также, — сказал Рон. — Я думал, она у Гарри, но последние два дня она заперлась в своей комнате. Я заметил это только вчера поздно вечером, когда столкнулся с ней в коридоре. — Я пытался поговорить с ней, — добавил Билл, понизив голос. —Флер тоже, но она захлопнула дверь у нас перед носом. — Это только злит ее еще больше, я думал, она откусит мне голову за то, что я спросил, все ли с ней в порядке, — сказал Рон, нахмурившись, когда Билл закончил игру матом. — Черт возьми, — проворчал он. — Рональд! — рявкнула Молли. — Прости, мам, — виновато пробормотал Рон. Он отодвинул доску и опустил голову на руки. Билл ничего не сказал, просто убрал фигурки и доску обратно в коробку, затем встал, чтобы помочь Флер с едой. Гермиона чувствовала себя незваной гостьей в семейном кругу - все они ходили по тонкому льду, нерешительные и измученные. Если бы она пошевелилась слишком резко, то нарушила бы покой, которого они достигли. Не быть там было бы намного хуже, но наблюдать за всем этим со стороны, не в силах что-либо изменить, было мучительно. — Я собираюсь помочь твоей маме, — сказала она Рону, вставая. Ей нужно было что-то сделать, что угодно, чтобы чувствовать себя полезной и меньше надоедать. Молли попыталась отказаться от ее предложения, но когда Гермиона настояла, та направила ее к огромной миске картошки и велела почистить. Гермиона подошла к задаче так, словно это было делом ее жизни. Закончив, она поставила миску поближе к Молли и Флер и начала мыть посуду вручную, не обращая внимания на ворчание Рона, что с помощью магии она могла бы сделать это быстрее. К тому времени, как они закончили готовить, Гермиона навела порядок в шкафчиках и разложила специи Молли по цветам. — Рон, сходи за своим отцом, ладно? — сказала Молли довольно усталым голосом. Впервые Гермионе удалось незаметно взглянуть на нее как следует. Руки Молли дрожали, и она продолжала вертеть в руках ближайшие к ней предметы. Ее глаза опухли, а лоб блестел от пота. Гермиона никогда не чувствовала себя такой бесполезной, как в этот момент, наблюдая, как одна из самых сильных женщин, которых она знала, выглядит так, словно пол вот-вот разверзнется у нее под ногами. Внутри Гермионы росло чувство отчаяния, обретая форму, словно чудовище ползло от ее груди к горлу. Она потерла рукой лицо, чтобы сдержать слезы. Наконец пришло время есть. Гермиона села на стул, который занимала раньше, ожидая, пока все займут свои места. Артур сидел во главе стола, выражение его лица было еще более мрачным, чем раньше. Закончив левитировать все тарелки и миски на стол, Молли села рядом с ним и, наклонившись, что-то прошептала ему на ухо. Колено Рона задело Гермиону, когда он наклонился вперед, чтобы взять кусок хлеба; он жевал его, пока они ждали Гарри и Джинни. Гарри появился первым, бросив многозначительный взгляд на Гермиону и таща за собой сопротивляющуюся Джинни - она была без макияжа, волосы собраны в высокий хвост, на ней был слишком большой свитер с дырками на рукавах. Она ни с кем не поздоровалась, но поцеловала мать в щеку, прежде чем сесть на стул напротив Гермионы. — Вы все можете есть, чего вы ждете? — настаивала Молли, хватая соус и передавая его Флер, которая пробормотала "спасибо". — Как твоя работа в ДМП, Гарри? — спросил Билл. Гарри улыбнулся ему. — О, все в порядке. Это определенно стресс, но мне нравится. — У него теперь огромный офис, — промямлил Рон, жуя с открытым ртом. — Это хорошее укрытие от той сумасшедшей девчонки с третьего этаже. Клянусь, она всегда подкидывает мне на стол любовные записки. — Почему ты никогда раньше не жаловался на нее Робардсу? — спросил Гарри дразнящим голосом. — Я думаю, тебе нравится, когда тебе оказывают знаки внимания. — Заткнись, Гарри, — прошипел Рон, краем глаза поглядывая на Гермиону, которая смотрела в свою тарелку, как будто ничего не заметила. — Это у тебя сотни поклонниц. — Но ты же из тех, кому нравится, когда тебе льстят, приятель, - сказал Гарри. Рон закатил глаза. — Как будто тебе самому не нравится внимание. — Мы можем поесть спокойно? — рявкнула Джинни. Ее голос звучал грубо и скрипуче. — Никому нет дела до твоих фанаток, Рон. — Тебе не нужно набрасываться на меня, — выплюнул Рон, с громким звоном роняя вилку на керамическую тарелку. — Я не виноват, что этот день такой дерьмовый, Джинни. Чего ты добиваешься, огрызаясь на всех подряд? — Я просто хочу хоть раз поесть в чертовой тишине, неужели это так трудно? — Дети... — начала Молли. — Конечно, знаешь, ты последние два дня пряталась в тишине в своей чертовой комнате, и это ни черта не помогло... — То, что ты отказываешься заткнуться, тоже не помогает, Рон, никому нет дела до... — Вы оба немедленно прекратите... — попыталась снова Молли. — Нет, мне надоело, что он отпускает ехидные комментарии о моей жизни. Почему то, что я сижу в своей спальне так сильно беспокоит его? Я и так почти не бываю дома. — Мы все знаем, что случилось с последним человеком, которому мы позволили спрятаться ото всех в закрытой комнате... — Рон, — прошипел Билл, бросив на него острый взгляд. — Хватит. — Нет, черт возьми, не хватит, — сказал Рон. Он вздохнул, затем посмотрел на свою мать. — Почему мы не говорим об этом? Мы собираемся притворяться, что мы здесь сегодня просто так? Руки Гермионы начали дрожать, поэтому она положила их на колени и сжала вместе. Было похоже на медленное но неизбежное кораблекрушение. Лицо Рона покраснело, а на шее пульсировала вена. Гермиона уже видела его таким раньше и знала, что будет дальше. — Мы не собираемся говорить о том факте, что Джордж мертв? — продолжил он голосом чуть громче шепота. — Это чертовски глупо, все это чертовски глупо. Какой смысл ужинать в годовщину его чертовой смерти, если мы не собираемся говорить об этом? — Приятель... — попытался Гарри. — Нет, заткнись, — сказал Рон. — Я знаю, что все расстроены, черт возьми, Джордж мертв, потому что он все время был чертовски расстроен, но я не хочу помнить его таким. Он был полной противоположностью этому, до Фреда. Кто-нибудь из вас помнит? Потому что я, черт возьми, помню. — Рон, я думаю, будет лучше, если ты прекратишь прямо сейчас, — сказала Джинни резким голосом, но глаза ее были мокрыми от слез. Она крепко сжала вилку в кулаке. — Пожалуйста, прекрати. — Отлично, — сказал Рон. Он резко встал, отодвинув стул так, что тот ударился о стену позади него. Звук его шагов, поднимающихся по лестнице, громким эхом отражался от стен. Гермиона подождала, не последует ли кто-нибудь за ним, но все остались на своих местах. Молли открывала и закрывала рот, как будто пыталась заставить себя что-то сказать. Когда раздался вопль, она быстро прижала руку к губам, встала и вышла из комнаты в противоположном от Рона направлении. Не говоря ни слова, Артур последовал за ней, ступая медленно, как будто тяжесть на плечах тянула его вниз. Гермиона посмотрела на оставшихся в комнате людей. Флер положила подбородок на плечо Билла, крепко прижимая его к себе. Джинни терла глаза, а Гарри гладил ее по голове. Гермиона на секунду закрыла глаза и откинулась на спинку стула, пытаясь унять шум в голове. «Ночи, боги, непокоренный, бесстрашный, капитан, — подумала она, — ты не виновата, — напомнила она себе. — Заткнись, не плачь, ты не виновата». Но это не помогло. Слезы грозили вырваться, и она почувствовала, как печаль захлестывает ее, словно волны, разбивающиеся о берег. Ее затошнило. Ей хотелось немедленно исчезнуть из этой комнаты, но она не двигалась, боясь разрыдаться. — Значит, ужин окончен, — сказала Флер, ее английский с акцентом прорезал гнетущую тишину в комнате. — Может быть, нам стоит уйти. — Да, идем, — сказал Билл. Он поднял глаза. — Гарри, ты не мог бы позже сказать моей маме что мы ушли, пожалуйста? — Конечно, — кивнул Гарри, все еще обнимая Джинни. Флер и Билл встали из-за стола и, слабо улыбнувшись Гермионе, направились к камину. Услышав звук работающего камина, Гермиона поднялась со стула и начала собирать тарелки. Не обращая внимания на свое бешено колотящееся сердце, она взмахнула волшебной палочкой, чтобы начать мыть посуду, затем принялась вынимать еду из кастрюль и мисок и раскладывать их по пластиковым контейнерам. Убрав все продукты в холодильник, она повернулась к раковине и вручную вымыла оставшуюся посуду. Столовые приборы постоянно выскальзывали у нее из пальцев, а трясущиеся руки еще больше усложняли задачу. Ей потребовалось все ее внимание, чтобы сосредоточиться на этом действии, особенно когда она услышала скрип стульев по полу и удаляющиеся шаги Джинни и Гарри. Убедившись, что она одна, Гермиона закрыла кран и начала все вытирать. Она убирала посуду в шкафчики, почти не обращая внимания на то, что делает - она знала, что на следующее утро Молли найдет все не на своих местах, но не могла заставить себя перестать. Гермиона прикусила нижнюю губу, изо всех сил пытаясь контролировать гнев, неуклонно нарастающий внутри нее. «Не могу поверить, что Гарри оставил меня одну», — подумала она. Но как только эта мысль пришла ей в голову, она почувствовала, что ее охватывает чувство вины. «Что он должен был делать? Оставить свою скорбящую девушку, настоящую сестру Джорджа, и утешать кого-то, кому здесь даже не место?». Стыд смешивался с чувством печали и бессилия, пока Гермиона не забыла, из-за чего она злилась с самого начала. Она ухватилась за края раковины, склонив голову над бортиком, заставляя себя вдыхать и выдыхать, заставляя свое сердце биться в нормальном ритме. Она бормотала свою мантру снова и снова, пока слова не слились воедино, и сжимала веки, пока все, что она видела, не стало красным. Почувствовав толику самообладания, она разгладила складки на юбке и, развернувшись на каблуках, направилась к лестнице. Поднимаясь наверх, Гермиона сжимала кулаки, намеренно успокаивая свой разум, пока все, что она слышала, не превратилось в белый шум. Приступ тошноты подкатил к ее животу, когда она подошла к спальне Рона. Она дважды постучала в дверь, затем опустила руку и стала ждать. Спустя мгновение, она услышала его приближающиеся шаги, и вскоре Рон приоткрыл дверь, так что была видна только половина его лица. — Гермиона, — сказал он, не удивившись. — Сейчас неподходящее время. — Я пришла спросить, не хочешь ли ты поговорить... — начала она, но замолчала, когда он раздраженно фыркнул. — Что? — Теперь ты хочешь поговорить? — Что ты имеешь в виду, Рон? Конечно, я хочу поговорить. Я здесь ради тебя... — Но на самом деле это не так, — резко сказал Рон. — Тебя здесь нет, Гермиона. Тебя никогда нет, и, честно говоря, сейчас действительно не время пытаться загладить свою вину. — Загладить вину? — прошептала она. — Рон, это из-за твоего брата, а не из-за нас с тобой. — Отлично, — сказал он, затем открыл оставшуюся часть двери. — Гермиона, почему тебе неловко? Ты, черт возьми, игнорировала меня все время, а теперь хочешь поговорить? Я не хочу твоего внимания только потому, что ты наконец-то пожалела меня. — Рональд, я пришла не из жалости, — сказала Гермиона, впиваясь ногтями в ладони. — Я люблю тебя. Ты мой друг, и тебе больно... — Я не хочу быть твоим чертовым другом, как ты не понимаешь? — сказал он, затем закрыл глаза, как будто слова вырвались без его разрешения. Когда он снова открыл глаза, он выглядел смирившимся. — Я не это имел в виду. Я просто... ты только все усложняешь, пожалуйста, просто уйди к чертовой матери. Гермиона не остановила его, когда он закрыл дверь. На мгновение она застыла перед дверью его комнаты. «Это все? — подумала она. — Должна ли я попробовать еще раз?» Она бы попробовала, но была готова сломаться и не хотела делать это в его присутствии. Если бы Гермиона задумалась, вряд ли она смогла бы сказать, когда решила это сделать. Не осознавая происходящее, она спустилась вниз. Ее движения были неторопливыми, когда она осматривала полку в гостиной Норы в поисках куска пергамента и пера. Найдя его, она быстро нацарапала записку и прикрепила ее к клюву Эрола. Когда сова улетела, Гермиона вышла через входную дверь Норы и аппарировала в свою квартиру.

***

У Гермионы было достаточно времени, чтобы вскипятить воду для чая и начать сожалеть о своем решении, прежде чем знакомая царственная сова постучала в кухонное окно. Она выключила плиту, выхватила конверт из клюва совы и вскрыла печать. Грейнджер, Я воздержусь от комментариев по поводу ужасного состояния совы, которая принесла твою записку. Ты не упомянула место, где хотела бы встретиться, так что я открою камин в своей квартире для тебя. Обязательно произнеси «Резиденция Драко» четко, только если не хочешь поболтать с моей матерью в Поместье. Я буду ждать. ДМ Гермиона засомневалась. Когда она писала Малфою записку с просьбой о встрече, она не могла мыслить ясно. Она была расстроена из-за Рона и хотела отвлечься от хаоса в голове и тяжести в груди. В этом состояние она решила, что увидеться с Малфоем будет хорошей идеей. Теперь, всего несколько мгновений спустя, она уже не была так уверена. «Ты можешь остаться здесь и подождать, когда появится Гарри,» — подумала она. Но она боялась оставаться одна, когда ей было так плохо. «Он мог бы проигнорировать тебя, — рассуждала она, — но он этого не сделал». Он сказал, что оставит камин открытым. Он сказал, что ждет тебя. Она отбросила все опасения и шагнула в камин, не забыв четко произнести его адрес, когда бросала летучий порох.

***

Когда Гермиона вошла в незнакомую гостиную, она в замешательстве нахмурилась. Лофт представлял собой одно большое открытое пространство с голыми кирпичными стенами и темными деревянными полами, которые сверкали у нее под ногами. На панорамных окнах от пола до потолка не было занавесок, что позволяло лунному свету просачиваться в комнату, едва освещая ее. Подняв голову, Гермиона увидела деревянные балки, обрамляющие высокий потолок, и темные стальные перила, очерчивающие второй уровень лофта. Безусловно, самой занимательной вещью в лофте Малфоя был тот факт, что он был совершенно пуст - во всем пространстве не было никакой мебели. — Грейнджер. Гермиона обернулась, услышав его голос. Малфой стоял, прислонившись спиной к мраморной столешнице на кухне, скрестив руки на груди и приподняв бровь. Гермиона потопталась на месте, чувствуя себя неуверенно. — Где именно мы находимся? — спросила она. — Как ты могла заметить это моя квартира. Я купил ее в прошлом году, но, очевидно, я здесь не живу, — сказал Малфой, выходя из кухни и направляясь в ее сторону. — В чем дело, Грейнджер? Ты сказала, что хочешь встретиться. Немедленно. Я бы предложил сходить в паб, но... — Мерлин, нет, — вздохнула Гермиона. — Последнее, что мне нужно, - это оказаться на первой странице Ежедневного Пророка в день смерти Джорджа. Вдобавок с тобой, чтобы еще больше усугубить ситуацию. — Тогда чего же, черт возьми, ты хотела от меня именно сегодня? Гермиона повернулась и подошла к одному из больших окон. Она не могла дать ему никакого разумного объяснения. И любой ответ, который она придумает, только еще больше запутает ситуацию. — Здесь и правда потрясающе, Малфой. Зачем покупать квартиру и оставлять ее пустой? — спросила Гермиона. Он изучал ее с непонятным выражением лица. Она ждала, что он упрекнет ее за смену темы или обвинит в странном поведении. Но он этого не сделал. Гермиона не знала, что он увидел на ее лице, но она наблюдала, как в его глазах вспыхнуло понимание, и что-то всколыхнулось глубоко внутри нее в ответ. Вместо того чтобы что-то сказать, он подошел к ней, встав так близко, что их плечи соприкасались. Она почувствовала, как у нее внутри все перевернулось. — Инвестирование в недвижимость - разумное вложение денег, — наконец ответил он. Гермиона фыркнула. — Что? — Вы не сдаете его в аренду, и в нем была бы хоть какая-то мебель для демонстрации, если бы вы планировали его продать, так что я называю это пустой тратой денег. — Я пришел сюда не для того, чтобы меня допрашивали, Грейнджер, — сказал Малфой. — Ты мог бы запросто проигнорировать мою сову. Почему ты пришел? — спросила Гермиона. Малфой выдержал ее пристальный взгляд, его глаза потемнели. Гермиона сглотнула, сожалея о своем вопросе. Она не думала, что кто-то из них был готов услышать его ответ. — В любом случае, я не собиралась допрашивать тебя, — сказала она. — Мне нравится твоя квартира, даже несмотря на то, что здесь многовато места для одного человека. — Эта квартира могла бы легко поместиться в главной библиотеке Поместья, так что я не назвал бы ее большой, — сказал Малфой, пожимая плечами. Гермиона усмехнулась. — Слова типичного богатея. — Так и есть, — сказал Малфой, ухмыляясь. Он обернулся, затем поднял палочку, чтобы включить одну из потолочных ламп, добавляя комнате освещения. — Так лучше, я и не заметила, что здесь было настолько темно. — Ты в порядке, Грейнджер? — спросил Малфой, все еще не отрывая взгляда от потолка. Гермиона шагнула вперед, позволив своим туфлям заскользить по деревянному полу, пока кружилась по комнате. Пространство было огромным, но пустым, пара диванов определенно сотворила бы чудо. Кирпичные стены идеально подошли бы для больших железных полок, на которых уместились бы тысячи книг, стоящих не вплотную друг к другу. — Грейнджер? На месте Малфоя она бы добавила ворсистый ковер - у него было достаточно денег, чтобы купить один из тех гигантских ворсистых ковров, на которые Гермиона всегда обращала внимание в маггловских магазинах, но стеснялась тратить деньги. — Грейнджер? — повторил он раздраженно. Гермиона повернулась к нему лицом и вздрогнула, увидев, что он стоит так близко, что кончики ее туфель соприкасаются с его. — Что? — спросила она, чувствуя, как ее глаза наполняются слезами. Она закрыла их. — Открой глаза, — сказал Малфой твердым голосом. Гермиона подчинилась, но не отрывала взгляда от его груди. Она даже не заметила, что на нем была повседневная кофта, а не рубашка на пуговицах, в которых он всегда ходил. Он, вероятно, отдыхал в своей комнате, когда получил ее сову. — Пойдем со мной. Гермиона последовала за Малфоем на кухню. Он ничего не сказал, открыв шкафчик и достав большую бутылку дорогого рома. — У вас нет ни единого предмета мебели, но вы храните здесь алкоголь? — спросила Гермиона, недоверчиво рассмеявшись. — Я подумал, что тебе это может понадобиться, и прихватил с собой, — пожал он плечами. Он взглянул на бутылку. — Черт, я забыл принести стаканы. — На самом деле я не пью, — сказала Гермиона. — Я тоже, но, честно говоря, нам обоим не помешало бы выпить. Гермиона закатила глаза, затем взяла бутылку из его рук. Она соскользнула на пол и села, скрестив ноги и прислонившись спиной к шкафчикам. Она поставила бутылку на место между бедер, затем похлопала по месту рядом с собой, подняв глаза и увидев его усмешку. — Садись, — пригласила Гермиона. — Я не сижу на чертовом полу, Грейнджер. За кого ты меня принимаешь? — сказал Малфой, задрав нос. — Я не был в этом месте целую вечность, так что здесь определенно давно не убирались, просто встань ... — Я уже знаю, что ты сноб, Малфой, не беспокойся об этом, — хихикнула она. — Я видела тебя сидящим на полу в еще более грязных местах, или ты забыл? — Твоя попытка быть дерзкой совсем не впечатляет, Грейнджер. — Иди сюда и, черт возьми, сядь, это не просьба, — огрызнулась Гермиона. Малфой приподнял бровь, услышав ее требовательный тон. Она уже собиралась встать, чтобы сказать ему, насколько серьезна, когда он, наконец, сел рядом с ней, вытянув свои длинные ноги. — Ты не указываешь мне, что делать, — огрызнулся он. Гермиона чуть не рассмеялась над его тоном, но вместо этого решила открыть бутылку. Она боролась с пробкой, шлепнув его по руке, когда он попытался забрать ее. — Ты такая чертовски невыносимая. — Я пытаюсь открыть! — Ты пытаешься уже целую вечность. — Тебя гораздо проще терпеть, когда ты молчишь. — Ради Салазара. Просто отдай мне эту чертову бутылку, какого хрена… — он выдернул ее у нее из рук. Когда она попыталась схватить ее снова, он бросил на нее свирепый взгляд, затем быстро откупорил крышку, — Готово, это было так чертовски сложно? Гермиона приняла бутылку, когда он протянул ее ей. Она вытерла рот рукавом, затем поднесла ее к губам и закашлялась, когда первый глоток обжег ее горло. — Он теплый, — проворчала она. — Это действительно отвратительно. — Ты видишь где-нибудь здесь холодильник? — спросил Драко. — Ты волшебник или кто, Малфой? — насмешливо спросила Гермиона. Она вытащила палочку и пробормотала охлаждающее заклинание, затем снова сделала глоток. — Намного лучше. Малфой покачал головой, когда она протянула ему бутылку, — Я же сказал тебе, что не пью. — Ты хочешь, чтобы я выпила всю бутылку в одиночку? — Ты выглядишь так, будто тебе это нужнее, и не обязательно выпивать все, — сказал он. Гермиона снова посмотрела на бутылку, ее щеки вспыхнули от смущения. — У меня полно причин осуждать тебя, Грейнджер, я не собираюсь делать это из-за того, что ты выпила немного рома. Гермиона подняла бутылку, чтобы сделать еще глоток. Вкус жидкости был неприятным, но ей нравилось, как она оседает у нее в желудке. — Я получила твою книгу, — сказала Гермиона. — Я собираюсь прочитать ее, потому что я вежливый человек, но заранее могу сказать, что это не изменит моего мнения. — Поговорим об этом, когда закончишь, — сказал Малфой, наблюдая за ней. — Ты хорошо рассмотрела мою сову? — Очевидно, я видела ее, — проворчала она. — Она выглядит прекрасно, Малфой, что ты хочешь еще услышать от меня? Я уже говорила тебе, что та сова была из общественной совятни. — А как насчет того бедного существа, которое принесло мне твою записку с просьбой о встрече? Ты специально выбираешь самых убогих сов? — Это был Эрол, семейная сова Уизли, — сказала Гермиона, затем нахмурилась. — Хорошо, я признаю, что он довольно старый. Я думаю, он наполовину слеп, и раньше он просто терял сознание, когда доставлял почту Рону в Хогвартс. Я не знаю, почему они до сих пор используют бедняжку. — Я не удивлен, — хихикнул Малфой. — Но у Уизела теперь есть немного денег, и разве Уизлетта не профессиональный игрок в квиддич или что-то в этом роде? Они наверняка могут позволить себе новую сову. — Я не знаю, почему так, — сказала Гермиона, делая еще глоток алкоголя. — Это кажется мне странным, теперь, когда я задумалась об этом. — Ты хочешь сказать, что я прав? — спросил Малфой, потрясенно подняв брови. — Нет, — фыркнула Гермиона. — Я ничего подобного не говорила, ты с ума сошел? Я просто сказала, что мне это тоже кажется странным, но я могу предположить, что они даже не задумывались об этом. — Значит, ты была у Уизли, когда отправляла мне записку? — спросил Малфой. Гермиона взялась за горлышко бутылки и сделала большой глоток. — Вау, может быть, притормозишь? Гермиона кашлянула, затем прижала руку ко рту. Малфой смотрел на нее так, словно начинал жалеть, что оказался здесь, и это... это никуда не годилось. Гермиона протянула ему бутылку. — Это ты сказал, что мне нужно выпить, — сказала Гермиона, не уверенная, смущаться ей или нет. — Чтобы ты могла расслабиться, а не впасть в кому, — сказал Малфой, протягивая руку, чтобы поставить бутылку на столешницу над ними. — Ладно, прости меня, — саркастически сказала Гермиона. — Молли Уизли решила, что лучший способ отпраздновать годовщину смерти еще одного из своих детей - это пригласить всех на ужин. Можно с уверенностью сказать, что все прошло не очень хорошо. — Что случилось? — спросил Драко. — Полагаю, то, чего и следовало ожидать, — сказала Гермиона. Алкоголь согрел ее настолько, что слова легко слетали с языка. — Я думаю, это повлияло на них по-разному. В случае с Фредом это было неожиданно и невыносимо больно, но причина его смерти была ясна. Все знали, на кого злиться. А что касается Джорджа, ну, я думаю, в какой-то момент каждый из нас думал, что это можно было предотвратить. — Значит, они злятся на самих себя, — просто констатировал Малфой ровным тоном. Гермиона кивнула, потому что это был самый простой способ описать весь беспорядок. — И какое отношение ты имеешь ко всему этому? Я не понимаю. Гермиона горько рассмеялась. Весь день она сдерживала слезы, но с каждым заданным им вопросом это становилось все труднее. — Я не знаю, Малфой, в том то и проблема. Боже, — пробормотала она, затем прижала пальцы к векам. — Какого черта я здесь делаю? Зачем я тебе все это рассказываю? — Честно говоря, я понятия не имею, Грейнджер, — сказал Малфой, громко вздохнув. Гермиона не стала бы винить его, если бы он встал и ушел прямо сейчас, вместо этого он скользнул ближе к ней и мягко похлопал ее по колену. — Ты еще более безумна, чем я думал вначале, если думаешь, что я способен справиться со всей твоей драмой. — В последнее время я была самой дерьмовой подругой на свете, — сказала Гермиона. — Невероятное дерьмо, какое только можно себе представить. — Почему-то я в этом сомневаюсь, — усмехнулся Малфой. — Ты самый преданный человек, которого я знаю. — На самом деле от этого нет никакой пользы, когда я, кажется, не могу поставить интересы никого из своих друзей выше собственных проблем, понимаешь? — простонала Гермиона. В голове у нее стало легче, слегка гудело, но она все еще чувствовала, что в животе у нее словно гора камней, которая тянет ее вниз. — Мы с Гарри не можем нормально общаться в последнее время. Между нами будто выросла стена из неразрешенных проблем и мы продолжаем неправильно понимать друг друга. А с Роном такое ощущение, что он так много хочет от меня, а я не могу дать ему и доли этого. — Это не делает тебя плохим другом, — пожал плечами Малфой. — Не то чтобы я много знал об этом, но в этом, по сути, проблема вашей компании. Вы думаете, что самопожертвование дает вам моральное превосходство, что это делает вас лучше. Грейнджер, мои друзья не ждут от меня ничего, кроме того, что я готов им дать. — Малфой, — предупредила Гермиона. — Тебе не следовало приходить ко мне, Грейнджер, если ты не хотела этого слышать, — сказал он. — Может быть, ты не была идеалом друга, который ты себе придумала, ну и что? Смирись с этим. Они, вероятно, тоже не были тебе хорошими друзьями. Гермиона попыталась подавить рыдание, но оно все равно вырвалось у нее. Она прижала руку ко рту, чтобы заставить себя замолчать, но не могла сдержать крупные слезы, текшие из глаз. Ее грудь вздымалась от усилий сдержаться. — Черт, — прошипел Малфой. Он осторожно положил руку ей на плечо и слегка похлопал по нему. — Я не хотел доводить тебя до слез, Грейнджер, черт возьми. — Я плачу не из-за тебя, Малфой, — сказала Гермиона, ее зрение затуманилось, когда слезы выступили у нее на веках и скатились по ресницам. — Не все вертится вокруг тебя. Насколько тщеславным ты можешь быть? — Находишь время оскорблять меня, даже когда бьешься в истерике, — хихикнул он. Малфой говорил терпеливым тоном, которого Гермиона никогда бы не ожидала от него услышать, его пальцы теперь успокаивающе пробегали вверх и вниз по ее спине. — Ты выглядишь ужасно, когда плачешь. Это рассмешило Гермиону. — Ты такой мерзавец, Драко Малфой, — сказала Гермиона, на самом деле не имея этого в виду. — Это правда, — сказал Малфой, уголки его рта слегка дернулись, как будто ее смех был именно той реакцией, которую он ожидал. — Ты вся в соплях. — Прости, что мои рыдания не соответствуют твоим стандартам. Ты не собираешься предложить мне свой носовой платок? — Женщина, — сказал он снисходительным тоном, — я аппарировал сюда, как только получил твое чертово сообщение, думаешь, у меня было время прихватить носовой платок? Гермиона снова хихикнула, ее рыдания наконец стихли. Ее грудь болела от изнеможения после того, как она так сильно плакала, плечи поникли, и она позволила своему телу упасть на Малфоя. Одна рука Малфоя была в ее волосах, а другая нежно поглаживала ее колено. Гермионе хотелось положить голову ему на колени и спать до тех пор, пока она не забудет, какой сегодня день. — Должно быть, прямо сейчас я являю собой печальное зрелище. — По большей части, — согласился он. Гермиона вздохнула, опираясь на его руку, запутавшуюся у нее в волосах. Мгновение они сидели в тишине. Если бы Гермиона подняла глаза, она бы увидела нейтральное выражение на его лице, как будто он закрылся, чтобы не показать слишком многого. «Этот корабль уплыл», — подумала она. — Знаешь, что самое печальное? — спросила Гермиона, выпрямляясь, чтобы посмотреть на него. Рука Малфоя отпустила ее волосы, но другую он держал на ее колене. — Честно говоря, в этой ситуации все печально. — Да, да. Но самое печальное? — Пожалуйста, скажи мне. — У меня такое чувство, что они уничтожили меня, — сказала Гермиона ровным тоном. — Что, — нахмурившись, спросил Малфой. — Кто они? — Волан-де-Морт и его последователи. Рон, Гарри и их ожидания, неспособность исцелить моих родителей, кто знает? Все они, абсолютно все, — она пожала плечами. — Когда я думаю об этом, то ощущаю, как будто они вонзили нож прямо мне в живот. Я истекла кровью. Кап, кап, — сказала она, опуская руки, изображая дождь. — О чем, черт возьми, ты говоришь? — сказал Малфой со смесью беспокойства и замешательства. — Они уничтожили меня, Малфой. Именно это я и говорю, — слова, слетающие с ее губ, были почти как сердитое рычание, как будто они вырывались из глубины ее груди. — Я все еще здесь, но не совсем. Когда-то я была такой живой. Я приходила в восторг от всего, мне все нравилось. И я знаю, что все это не худшее что могло произойти. Я смотрю на Молли Уизли и вижу только пустоту. Я думаю о Тедди Люпине, и мое сердце кровью обливается. И чертов Джордж покончил с собой, я просто... Ее руки дрожали. — Я жива. Я знаю, что это так, но я не могу отделаться от мысли, что умерла вместе с ними, на кладбище, в которое мы все превратили Хогвартс, и теперь все, что осталось, - это печальные попытки сделать жизнь лучше, чем она есть. Война убила меня, и я так чертовски зла, что мне все еще приходится с этим мириться. Гермиона смотрела на него, пока говорила все это. Она думала, что почувствует облегчение, но внутри нее все еще был страх - что она ошибалась на его счет. Что он вернется к мальчику, которого она когда-то знала, и будет насмехаться над ней или скажет, что она это заслужила. Что он не поймет ее. Малфой позволил своей ладони путешествовать вверх по ее телу, пока не накрыл одну из ее рук. Его кожа была холодной, когда он сжал ее так крепко, что она почувствовала, как дрожь пробежала по ее спине. — Это печально, — сказал он, довольно просто. Гермиона почувствовала, что впервые за этот день перевела дух. И затем, — Ты очень драматична, когда пьяна, Гермиона. И она рассмеялась, как будто это была самая простая вещь в целом мире. Малфой тоже усмехнулся, но в более сдержанной манере. И Гермиона не колебалась ни секунды, даже не остановилась, чтобы передумать - она приблизила свое лицо к его лицу, схватив его за подбородок, чтобы притянуть его лицо вниз. Они все еще смеялись, когда она прижалась губами к его губам. И как это было просто - рассмеяться ему в губы, заставить его смеяться в ответ, прижаться своими губами к его губам раз, другой, потом третий, пока их смех не оборвался, а в голове у нее не прояснилось, и единственное, что она могла сделать, это прижаться к нему еще ближе. Другая рука Малфоя прошлась вверх по ее спине, пока он не надавил пальцами на точку на ее шее, чтобы сменить угол наклона. Гермиона слегка приоткрыла губы, чтобы ему было проще - так просто, - просунуть кончик языка внутрь. Он целовал ее основательно, уверенно, как будто хотел сделать это уже давно. Он целовал ее до тех пор, пока она не перестала дышать, пока не подумала, что в дыхании нет нужды. И когда они остановились, его нос потерся о ее нос, а теплое дыхание коснулось ее рта, Гермиона была уверена, что почувствует, как реальность обрушивается на нее, как ледяная вода. Она держала глаза закрытыми, парализованная страхом перед тем, что увидит, когда откроет их. — Открой глаза, Грейнджер, — сказал Малфой непривычно нежным голосом. Гермиона покачала головой. — Грейнджер, открой глаза, — снова сказал Малфой, убирая руку с ее шеи, чтобы коснуться той, которую она прижимала к его лицу. Он опустил их руки, затем переплел их пальцы. — Пожалуйста. В его устах это слово прозвучало так странно, что она невольно кивнула. Гермиона облизнула губы, затем медленно открыла глаза. Ох, подумала она, когда их взгляды встретились. Ох.