На солнце нет темных пятен/ The light is no mystery

Слишком мало для Надежды или Обещания

«Его запах, смешанный с креозотом и выхлопными газами - вот он, на земле, скользящий сквозь минуты, пытаясь запечатлеть их. Словно делаешь одну и ту же фотографию снова и снова, заполняя пустоты между кадрами (...) И слова, незначительные слова, слова, которые не могут подарить ни надежды ни обещания, ни успокоения, но тем не менее дарящие покой.» ... Разбитая дорога, Ричард Сайкен.

***

Слизеринцы уже ждали перед входом в Солярий, когда появилась Гермиона, большинство из них хмурились, явно раздраженные тем, что их заставили ждать. Нотт помахал рукой, как только она появилась. — Хорошо, что ты пришла, Грейнджер, — громко сказал Нотт. Гермиона нахмурилась. — Я опоздала всего на пару минут, — сказала она, затем неохотно добавила, — Но я приношу свои извинения. Торопясь снять защиту, Гермиона почувствовала, как взгляд Малфоя прожигает дыру в ее затылке. Она подавила желание посмотреть на него, предпочитая не обращать внимания на странное трепетание внизу живота. «У вас был один достойный разговор, Гермиона, — ругала она себя, — возьми себя в руки». — Пожалуйста, проходите, — сказала она после того, как сняла последнее защитное заклинание. Она вошла следом за ними, доставая стулья из сумочки и увеличивая их. — Почему бы тебе просто не оставлять их здесь? — спросил Малфой, беря один из стульев. — Ты их украла что ли? «Потому что я все еще не сказала Картвелл, что мы занимаемся в солярии,» — мрачно подумала Гермиона, по-прежнему отказываясь смотреть на него. Он усмехнулся, когда она не ответила. Когда вся группа заняла свои места, Гермиона взяла себе стул и поставила его на свое обычное место перед ними. — Сегодня я хотела поговорить о темной магии, — сказала она. — Согласно Учебнику Спеллмана, темная магия - это любой вид магии, который может быть использован для причинения вреда или осуществления контроля над другими, — сказал Нотт с лукавой улыбкой. Гермиона не была уверена, разыгрывает он ее или нет. — Мне не нужно определение из учебника, но спасибо тебе, Нотт, — сказала Гермиона. — О чем я хочу поговорить, так это о вашем отношении к темной магией. Я думаю, мы все имели с ней дело, независимо от того, накладывали мы темное заклятие или оно было наложено на нас. — Темная магия - это всего лишь магия, Грейнджер, — сказал Малфой, и его тон ясно давал понять, что он констатирует очевидное. Гермиона наконец позволила себе взглянуть на него как следует - ей это было необходимо, если она хотела понять смысл того, что он сказал. Малфой как всегда излучал позерство, все его движения казались легкими и непринужденными. Нотт тоже так двигался, но создавал совершенно другое впечатление. — Не хочешь дать более развернутый ответ? - настаивала она, надеясь, что он не заметил, как она смотрит на его лоб, а не в глаза. Малфой глубоко вздохнул. — Хогвартс, Министерство и так называемая светлая сторона имеют поверхностное представление о том, какой должна быть темная магия. Любая магия - это магия, которой нужно овладеть, и, как и во всем остальном, важны намерения волшебника. Гермиона задумчиво хмыкнула. — Не могу не согласиться, но известно, что темная магия влияет на волшебников, которые ее используют. Дамблдор говорил, что это разрывает душу. — Так типично для тебя - ссылаться на этого чокнутого старика во время спора, — усмехнулась Булстроуд, накручивая локон на палец. Гермиона подавила желание встать на защиту покойного директора, просто сказала, — Я не пытаюсь с вами спорить. Как я уже говорила, я просто хочу понять, как вы относитесь к этому виду магии. — Что Малфой пытался сказать, — вмешался Нотт, — так это то, что есть способы, ах, как бы выразиться? — он почесал свою несуществующую бороду, — способы самому контролировать, как темные искусства влияют на тебя. — Что ты имеешь в виду? — спросила Гермиона, искренне сбитая с толку. — Тео, — рявкнула Паркинсон. — Некоторые знания должны храниться только в определенных кругах, — пробормотала она сквозь зубы. — Я не думаю, что разговоры об этом как-то повредят. Не похоже, что Грейнджер собирается использовать темные заклинания или варить темные зелья, — Нотт пожал плечами, затем повернулся к Гермионе. — Мы говорили о том, как чистокровные семьи связаны с магией земли, — сказал он. — Это всего лишь теория, — сказала Гермиона. — Ты так думаешь, — сказал Малфой, — но всех нас учили тонкостям магии и тому, как мы связаны с ней. В очень юном возрасте мы узнали, как самовосприятие влияет на нашу магию и о важности крепких ментальных щитов. — Я думаю, этого достаточно, - сказала Паркинсон, бросив разъяренный взгляд на Нотта и Малфоя. Гермиона взглянула на группу. Руквуд был странно молчалив. Если бы он не был в поле зрения Гермионы, она могла бы притвориться, что его вообще нет в комнате. Он не отрывал глаз от пола, его рука рисовала невидимые круги на бедре, слишком намеренно, чтобы посчитать это нервной привычкой. «Он слушал внимательно, — подумала она, — просто не хотел ничего говорить». —Вы хотите сказать, что вас обучали... чему, — спросила она, подыскивая нужные слова, — определенному виду Окклюменции для защиты от воздействия темной магии? Малфой выглядел неохотно впечатленным, — Если ты веришь, что что-то является частью тебя, что это твое естественное продолжение, может ли это действительно причинить тебе вред? Гермиона склонила голову набок. — Тогда можно предположить, что Волдеморт должен был знать об этом маленьком трюке. — О, он знал, — сказал Нотт, — но опять же, Темный Лорд не был чистокровным, не забыла? Гермиона подумала о Беллатрикс Лестрейндж. Она была чистокровной. Но то, как она двигалась, резкий тон ее голоса, то, как ее глаза всегда были слишком широко раскрыты, - Гермиона не думала, что это умение так уж сильно защищает от последствий темной магии, как они представляли. — То, о чем Нотт и Малфой не говорят вам, — сказал Руквуд, как бы объявляя о своем присутствии в комнате, — заключается в том, что когда темная магия используется по своему прямому назначению, у нее нет причин причинять тебе вред. Гермиона повернулась к нему, видя, что его глаза прикованы к ее лицу. — О чем ты, Руквуд? — спросил Малфой. — Некоторым чистокровным семьям никогда не приходилось использовать ментальные щиты для защиты от темной магии, потому что мы знаем, для чего мы используем ее в первую очередь, — продолжил он, — но опять же, есть те из нас, кто думает, что делиться чистокровными секретами с грязнокровкой приемлемо. — Может быть, именно поэтому большая часть твоей семьи сошла… ну ты понял, — сказал Нотт, стуча пальцем по виску. — Я не думаю, что... — начала Гермиона, но Руквуд перебил ее, говоря все быстрее. — Я не удивлен, — сказал он с угрожающим выражением в глазах. — Ты хочешь понять наши отношения с темной магией? Мы используем ее, когда нам нужно избавиться от таких людей, как ты. Когда я был ребенком, мой отец брал нас с собой в мир магглов, просто чтобы мы могли увидеть, с какими отбросами мы имеем дело, — пока он говорил, его глаза остекленели, словно он был не здесь. Гермиона ничего не сказала, чтобы остановить его. Она не могла. Она была слишком сосредоточена на попытках контролировать дыхание, которое становилось все тяжелее и быстрее, как будто она только что пробежала марафон, к которому не была подготовлена. Она сжала руки в кулаки, пытаясь остаться в себе. — Мы ничего не делали. Мы не глупы. Но мы могли представить, — продолжил он, наклоняясь вперед в своем кресле. — Мой отец часто говорил о порыве, о приливе силы, о правильности, которую ты ощущаешь в своем теле, когда применяешь Круцио к магглу. Как будто ты наконец отдаешь должное земле. — Руквуд, тебе нужно заткнутся, на хрен, — сказал Нотт, или, по крайней мере, Гермиона подумала, что он это сделал. Кровь стучала к нее в ушах, все вокруг звучало приглушенно, как будто они находились под водой. Глаза Руквуда были единственным, что она могла видеть, пока изо всех сил пыталась набрать воздуха в легкие. — Разве ты этого не почувствовала? Когда Беллатрикс пытала тебя? — спросил он, буквально выплевывая слова. — О, ты думаешь, мы не знали об этом? Ночь, боги, непокоренный, бесстрашный, капитан... В комнате была люстра, висевшая у нее над головой. Она знала, что в конце концов она упадет и убьет ее. Это заставило бы боль исчезнуть, она смогла бы выбраться оттуда. — Руквуд… - произнес Малфой, и его голос эхом отдался в ее ушах. Руквуд говорил о ней. — Раньше мы смеялись над этим. Мы все хотели, чтобы у нас тоже была такая возможность. Это было соревнование, кто первым доберется до грязнокровки Поттера? Но здесь слишком светло, солнце освещало комнату неправильно. Гермиона тряхнула головой, пытаясь прояснить ее. Его голос менялся, сжимался и растягивался, звуча странно, как крики, которые она слышала в своих снах. Ничего не выглядело и не звучало правильно, все было странным. — Хочешь поговорить о темной магии? Расскажи, что ты почувствовала, когда она применила ее к тебе, Грейнджер. Ты, наверное, впервые почувствовала себя на нужном месте. Ты знала это, не так ли? Все грязнокровки знают, что как бы ты ни сопротивлялся... — Вот блядь, — сказал Тео.

***

Звук захлопнувшейся двери эхом разнесся по солярию, заставив всех замолчать. Драко уставился на дверь, пытаясь удержаться от того, о чем потом неизбежно пожалел бы. «Это место не для тебя, — подумал он, — Грейнджер следовало бы знать, что она играет с огнем. Рано или поздно это должно было произойти». «Но она знала,» — подумал он. Были границы, которые, как они оба знали, лучше не переступать. — Ты что совсем идиот? — спросил Тео, поворачиваясь, чтобы посмотреть на Руквуда. — Чего ты пытался добиться этим? — У меня уже неделю чесались руки сбить спесь с грязнокровки. Как и у большинства из нас, — Руквуд невесело рассмеялся. — Почему ты так злишься, Тео? Вы с Драко были так разговорчивы с ней, что я решил, что вы зря потратили деньги, чтобы заполучить ее грязнокровную пизду, как бы отвратительно ни было спариваться с этим животным, но... Прежде чем Драко осознал, что делает, он встал. Он сократил расстояние между ними двумя короткими шагами. Руквуд тоже встал со своего стула, выпятив грудь. Он был ниже Драко - ненамного, но достаточно, чтобы поднять голову и посмотреть ему в глаза. — То, что ты храбришься перед Грейнджер, это мило, — выплюнул Драко, — но мы все знаем, что ты провел всю войну, выпрашивая себе продвижение по служебной лестнице и убирая за своим чокнутым папочкой и туповатым братом. Никто не воспринимал тебя всерьез тогда, и никто не воспринимает тебя всерьез сейчас. — Ты хочешь поговорить о отцах? Что бы Люциус подумал о том, что ты защищаешь эту грязнокровную шлюху? — Он бы подумал, что у меня в мозгу больше двух клеток, в отличие от тебя. Ты что, с ума сошел? Разве ты не видишь, какие проблемы тебя ждут? Как ты думаешь, что теперь произойдет? Грейнджер отправится прямиком к Хьюману и ублюдкам из министерства, а тебе увеличат испытательный срок втрое. Если я каким-то образом окажусь замешанным в это дерьмо, клянусь Салазаром, ты пожалеешь о том, что решил открыть рот. — Ладно, хватит, ребята, — сказал Тео, вставая между ними. — Давайте убираться отсюда к чертовой матери, — обратился он ко всем остальным. — Вы же не хотите быть здесь, когда она вернется? Пятеро слизеринцев собрали свои вещи и вышли из комнаты. Уходя, Пэнси и Миллисент склонили головы друг к другу, перешептываясь, время от времени бросая украдкой взгляды на Руквуда. Прежде чем исчезнуть в коридоре, Руквуд одарил Тео и Драко мерзкой улыбкой. Драко закатил глаза. Когда остальные ушли, Тео повернулся к Драко. — Приятель, тебе, наверное, стоит найти Грейнджер. — О чем ты, Тео? Я не собираюсь бегать за ней. — Мы оба знаем, что ты так злишься не только потому, что Грейнджер собирается донести на Руквуда, — прошипел Тео. — Тео, если ты считаешь, что сейчас подходящее время для твоих беспочвенных инсинуаций, я бы дважды подумал... — Ладно, прекрасно, если тебе от этого станет легче, найди ее и убедись, что она не собирается впутывать нас в это, черт возьми, — он скрипнул зубами. — Лучше? Тогда убирайся отсюда ко всем чертям. — Тогда почему бы тебе не пойти за ней? Тео глубоко вздохнул. — Мне? Пожалуйста. Грейнджер просто проклянет мой зад.

***

Она сидела на полу. Кровь стучала у нее в ушах. Она дрожала всем телом. Она не могла достать свою палочку: ее руки слишком сильно тряслись, она бы просто уронила ее. Она хотела аппарировать, она хотела вернуться домой, она хотела к своим родителям, но чья-то рука удерживала ее на месте, и она не могла бороться с ней. Она пыталась слишком долго, у нее больше не было сил. Бесполезно. Желчь подступала к ее горлу, она задыхалась. Ее грудь была неестественно сжата, как будто внутри нее был зверь, который колотил по внутренним стенкам ее тела, умоляя выйти наружу. Он вот вот вырвется. Она знала это. — Грейнджер. Она прижала руки к ушам, пытаясь заглушить звуки криков вокруг, волнообразные баритоны и сопрано. — Грейнджер, черт возьми. Люстра вот-вот упадет, и если она поднимет голову, то та размозжит ей череп. — К черту Тео, я не создан для этого, — прошептал голос, затем, более твердо, — Грейнджер, успокойся и приди в себя. Повсюду была бы кровь, Гарри и Рон нашли бы ее такой - они увидели бы ее внутренности и останки ее тела. — Грейнджер, я серьезно, не испытывай мое терпение. Они увидят, что это слово вырезано на ее коже. Ее рука онемела, не двигалась, фантомная боль вызывала желание оторвать ее. Гермионе пришлось бы оторвать ее ... Внезапная сила раскрытой ладони, ударившей ее по лицу, заставила Гермиону ахнуть, а ее глаза тут же наполнились слезами. — О боже мой, — сказала она, прижимая руку к горящей левой щеке. — Что? О боже мой, — она выдохнула, ее грудь сдулась, как лопнувший воздушный шарик. — Не убивай меня, я не знал, что еще сделать. Глаза Гермионы сфокусировались достаточно, чтобы увидеть Драко Малфоя. Он присел перед ней на корточки, его колени касались пола. Их окружали серые стены - казалось, они находились в кладовке, окруженные полками с канцелярскими принадлежностями. Она не помнила, как оказалась здесь. — Ты дал мне пощечину? - недоверчиво пробормотала она. — У меня не было выбора! — воскликнул он. Он нервно посмотрел на нее. — У тебя был припадок, Грейнджер, ты бормотала всякую чушь и тяжело дышала. Я услышал тебя, как только завернул за угол. Я думал, ты сейчас отключишься. — И твоим решением было дать мне чертову пощечину? — спросила она. — Это сработало, разве нет? — сказал он, затем встал, отряхивая грязь со штанов. — Ну, если тебе лучше, я, пожалуй, пойду. Гермиона ничего не сказала, ее ладонь соскользнула с лица. Она уставилась на свои вытянутые ноги; комната была такой крошечной, что подошвы ее ступней касались противоположной стены. В груди у нее все еще горело, и она не могла поверить, что Малфой видел ее такой. Она услышала, как он вздохнул, затем послышался звук, будто его спина сползла по стене. Он сел рядом с ней, его правая нога на мгновение коснулась ее левой, когда он опустился на пол. «Малфой сидит на грязном полу, — недоверчиво подумала она. — Я никогда не думала, что доживу до этого дня». — Разве ты не собирался уходить? Он пожал плечами, отчего его плечо коснулось ее плеча. — Хочешь сигарету? — спросил Малфой. — Это отвратительная привычка, — Гермиона скорчила гримасу, — от нее бывает рак легких, разве ты не знаешь? — Ты зануда, даже когда сходишь с ума, — пробормотал он, затем вытащил сигарету из-за уха. Он зажег ее с помощью волшебной палочки, которую сунул в карман, прежде чем затянуться. — Я не схожу с ума, — ее собственный голос показался ей слабым. — У меня была паническая атака. — Что? — спросил он, выпуская дым из уголка рта, чтобы он не касался ее лица. «Это мило с его стороны,» — подумала она. — Почему ты так на меня смотришь? —Паническая атака - это приступ сильного неконтролируемого страха. Она вызывает серьезную физическую реакцию, — объяснила она, игнорируя другой его вопрос. — И чего ты боишься? — нахмурился он. — Руквуда? Это смешно. Гермиона почувствовала приступ раздражения. «Но он не мог знать, что это значит,» — рассудила она. Он был милым, или той версией милоты, на которую Малфой был способен. — Я боюсь не его, - сказала она. — Его слова напомнили мне... — она сделала паузу, — …о других событиях. Малфой повернулся, чтобы посмотреть на нее. Он смотрел на нее пару секунд. Она не знала, что именно он искал, но, похоже, он нашел это, потому что просто кивнул и снова уставился прямо перед собой, делая очередную затяжку сигаретой. — Я курила однажды, — сказала она, затем ее глаза расширились. «что, черт возьми, я делаю?» — Что? — Малфой фыркнул от смеха. — Ты только что отчитывала на меня за это. — Не драматизируй, - сказала она. — Я вовсе не собиралась отчитывать тебя, я просто предупредила тебя о последствиях твоих действий. Может, ты и молод сейчас, но твое тело припомнит тебе... — Остынь, Грейнджер, — перебил он. — Ты только что сказала мне, что курила, а потом продолжила читать мне лекцию по этому поводу? Ты гребаная лицемерка. Гермиона сморщила нос. — Не то чтобы у меня это вошло в привычку, — сказала она, взвешивая, как много ей следует рассказать. — Я была в Австралии пару лет назад. Мне нужно было уладить там кое-какие дела после войны, — объяснила она, заметив его любопытный взгляд. — Но, знаешь, все пошло не по плану. Я не могла сделать то, что мне было нужно, и я чувствовала разочарование... — И тогда ты закурила? — он выгнул бровь. — Я сидела на скамейке на Серкулар-Куэй и смотрела на Порт Джексон так, словно там был ответ на все мои проблемы, — вздохнула она. — Должно быть, я выглядела такой жалкой, потому что этот человек просто подошел ко мне и протянул сигарету. Он сказал, что я выгляжу так, будто мне это нужно. Малфой усмехнулся. Гермиона улыбнулась против собственной воли. — По крайней мере, тебе это понравилось? — Это худшая часть! — вздохнула Гермиона. — Я даже не смогла докурить сигарету, я так сильно кашляла. Малфой откровенно рассмеялся над этим. Гермионе этот звук показался приятным. Они оставались в тишине, пока Малфой докуривал сигарету, его взгляд был прикован к стене перед собой. Гермиона пыталась сделать то же самое, но бросала на него быстрые взгляды всякий раз, когда думала, что он не смотрит. Внутри нее бушевал торнадо. Ее голова гудела - в теле все еще чувствовались последствия панической атаки, затем ее полное замешательство от того, что Малфой был рядом с ней, и ему действительно удалось успокоить ее, вопреки своему желанию. Этого было достаточно, чтобы ее лоб пульсировал от головной боли. — Не могу поверить, что ты действительно дал мне пощечину, Малфой, — пробормотала она. — Да, — согласился он, — я тоже не могу. Малфой затушил сигарету о стену. Он уставился в землю, казалось, готовясь что-то сказать, — Послушай, Грейнджер. Руквуд перешел все границы, но... — Если ты собираешься защищать его... — сказала Гермиона, очнувшись. — Ты даже не знаешь, что я собираюсь сказать! — рявкнул Малфой. — Я собирался сказать, что он перешел все границы, но он чертов ублюдок, так что тебе не стоит сильно удивляться. — О, — удивленно сказала Гермиона. — Спасибо, я думаю. Снова тишина. Через некоторое время Гермиона сказала, — Паркинсон тоже достаточно агрессивна, — в основном, чтобы посмотреть, как он отреагирует. — Да, но она не жестокая, — вздохнул он. — Это не значит, что ты должна терять бдительность рядом с ней. Она все таки слизеринка. — Но я могу ослабить бдительность рядом с тобой? — скептически спросила она. Малфой уставился на нее сверху вниз. — Этого я тоже не говорил. — ответил он. Когда Гермиона промолчала, он продолжи, — Лучшее, что ты можешь сделать прямо сейчас, это забить на все это. — Ни за что, — сказала она. — Пошел он к черту. Я сообщу о нем Хьюману. Он кивнул. — Конечно, ты можешь это сделать, — сказал он, одарив ее вкрадчивой улыбкой. — Или ты можешь позволить ему пострадать. Начни следующую встречу так, как будто ничего не произошло. Он будет ждать, когда ворвется Аврор, может быть, даже Шрамоголовый, который войдет и грубо отчитает его за то, что он издевается над тобой. Даже Руквуд боится Поттера. Когда этого не произойдет, он начнет психовать. — Значит, я позволю ему выйти сухим из воды только для того, чтобы сыграть на его нервах? — она нахмурилась, — это не совсем в моем стиле. — Да, я знаю, и он это тоже знает. И я не говорю тебе ничего не делать, во что бы то ни стало, выеби его. Но сначала заставь его понервничать, а потом действуй, когда он меньше всего этого ожидает. Он пожал плечами, затем встал, — По крайней мере, я бы так и сделал. Гермиона подняла на него глаза, все еще сидя на полу. Она подумала о том, как сообщить о Руквуде Картвелл, а затем объяснить всю ситуацию Хьюману, который неизбежно должен был бы уведомить об этом сотрудника министерства. Она была уверена, что Гарри узнает. Она знала, что так будет правильно, и в конце концов она это сделает, но мысль о том, чтобы делать все это, настолько истощала ее физически, что она могла опустить голову на пол этой кладовки и заснуть. «Я сделаю это, — спорила она сама с собой, —но нет ничего плохого в том, чтобы немного подождать. Я делаю это не потому , что мне так сказал Малфой.» — Ну что? — спросил он. — Ты собираешься остаться здесь на весь день? — Я не вернусь на собрание, — сказала она. — Не будь сумасшедшей, Грейнджер, они все уже разошлись по домам. Ты действительно думаешь, что они стали бы тебя ждать? — он закатил глаза. — Это было бы вежливо, — сказала она, затем медленно встала, сделав шаг назад, когда чуть не столкнулась с Малфоем. — Мы не особо вежливая компания, — пробормотал он, затем чуть приоткрыл дверь. Он на мгновение заколебался, его взгляд метался между дверью и Гермионой. — Теперь ты чувствуешь себя лучше? Они обменялись пристальными взглядами. Гермионе показалось, что в глазах Малфоя она увидела то же чувство, которое шевельнулось глубоко в ее груди. Она не знала, что все это значило и значило ли вообще что-нибудь. Он все еще был Малфоем, даже когда с каждым днем становилось все труднее понять, что это значит. Он вызывал у нее любопытство - а Гермиона не знала, как избавиться от вещей, которые вызывали у нее любопытство. Она будет копаться в нем, вскрывать его, пока не сможет разгадать секреты, пока не сможет понять, что бы это ни было. «Хотя Малфой - это не книга, — подумала она, — он человек, человек, который мне даже не нравится». И разве это не было самой страшной вещью на земле? Гермиона, наконец, кивнула ему. Она думала, что он останется, если она скажет, что это не так. И разве это не было еще страшнее? Он кивнул, затем полностью открыл дверь и вышел. Он не оглянулся, чтобы посмотреть, последует ли она за ним. Она этого не сделала. Вместо этого она держала дверь приоткрытой, глядя на его удаляющуюся спину. Когда он завернул за угол, Гермиона наконец открыла дверь и вышла из комнаты. Прежде чем спуститься в холл, она обернулась и посмотрела на дверь - она никогда не смогла бы пройти мимо нее, не вспомнив о его платиновых волосах, их плечах, касающихся друг друга, и ошеломляющем осознании того, что она влипла по уши.