Растущий вбок

— Я хочу признаться, — пробормотала Грейнджер в день Святого Андрея. Она была в гостях у родителей Вуда и единственной, кто незадолго до полуночи еще не спал. Два выпитых бокала вина толкали ее на откровенность. В знак солидарности Драко налил себе виски на два пальца. — Продолжай, Грейнджер. Расскажи мне свою самую темную тайну. Она драматично вздохнула. — Я прочитала все романы Хемингуэя, и… они кажутся мне слишком сухими. — И кто из нас теперь сноб? — Не я! Мой отец любит Хемингуэя. Он считает его творчество очень глубоким, и я соглашусь, что он великий писатель, но вот чтобы сесть и прочитать один из его романов от корки до корки... Я честно пыталась, но у меня не вышло. — Мне понравилась его повесть «Старик и море». — Ты говоришь это исключительно из чувства противоречия. Мы оба знаем, что она скучная. — Незамысловатая, да, но глубина скрыта как раз во всем, чего он не говорит. А еще рыбалка. — Это же самая тоска! Драко смеялся до боли в боку. — Как твои средневековые танцы? — Превосходно! Мне удалось правильно выполнить все движения. Даже странные импровизации. Спасибо тебе. Драко что-то неразборчиво промычал в ответ. — А как прошел твой визит к родителям Вуда? — Неловко. Меня засыпали вопросами о свадьбе. — Ты выкрутилась? — Мастерски, — тихо усмехнулась Грейнджер. — Ну а так, все было неплохо. Мне нравится Шотландия. Драко оставил свое мнение при себе. — Не знаю, как ты годами выдерживал эту одержимость браком, я нахожусь в подобной ситуации всего пару месяцев, и кажется, что вот-вот сломаюсь. Оливер продолжает извиняться за родителей, но при этом не останавливает их и не опровергает ими сказанное, хотя сам согласился в сентябре с тем, что у нас не такие отношения. — Что ты имеешь в виду? — Мы сошлись, когда оба только-только пережили тяжелое расставание. Поначалу все было несерьезно, но со временем нам стало очень комфортно вместе, и я поняла, что меня все устраивает. Влюблена ли я в него? Нет, но он мне глубоко небезразличен. — Зачем вступать в отношения с тем, в кого ты не влюблена? — Могу спросить тебя о том же. — Любовь и долг не всегда идут рука об руку. — Тогда почему ты не освободился и не нашел то, чего хочешь? — Так проще. Все идет своим чередом, мне ничего не нужно делать и... — В этом мы с тобой схожи, — ее голос был тихим. — Я довольна тем, что имею власть над своим сердцем и разумом. Я не романтик. По крайней мере, больше нет. Оливер — ответственный, заботливый, искренний, верный, проницательный и относится ко мне с уважением. При других обстоятельствах я бы вышла за него замуж, правда, но мы оба вступили в эти отношения, разделяя одинаковые убеждения относительно любви и брака. Я все еще придерживаюсь исходной позиции, но полагаю, что его взгляды c годами изменились. Драко сглотнул. — Я думал, женщины... — Не все хотят любви. У меня она была, или, по крайней мере, одна из ее версий. Я больше не позволяла себе влюбляться, чтобы проверить остальные. — Он слышал, как Грейнджер наливает себе еще один бокал вина. — Задумайся. Ведь на самом деле ты лишен выбора. Мое сердце мне не принадлежало, и это было жестокое испытание. Когда ты влюблен, любая эмоция ощущается сильнее, чем обычно, а мышление становится почти иррациональными. У кого есть на это время? — Звучит ужасно. — Так и было, — вздохнула Грейнджер. — Неважно, завершатся отношения или даже не начнутся, когда ты кого-то любишь, этот человек навсегда останется частью твоей истории. Я была с Оливером столько же, может, даже дольше, чем с Роном, но люди не перестают ассоциировать его имя вместе с моим. В следующем году мне исполнится тридцать, а я до сих пор ощущаю отголоски романа, который закончился, когда мне было двадцать два. — Печально. — Именно так. Говорят, любовь делает тебя лучше, выносливее. Все эти боль и страх, страдания и душевные терзания, слезы и зря потраченное время… Когда все проходит — а это проходит, — ты обманываешься, убеждая себя, что они стоили тех прекрасных моментов влюбленности, которые делали тебя счастливым, и что все было не зря. В голове Драко вихрем кружились вопросы, и даже недопитый виски не смог сбить его с главного: — А что, если любовь не пройдет? Грейнджер молчала так долго, что он заподозрил обрыв соединения. — Слишком большой риск для негарантированной награды. Ты бы сам был готов нарушить традиции и сделать самостоятельный выбор? Учиться отношениям? Работать над ними? Отказаться от контроля, за который цепляешься? — Если бы я мог, я... — Что? — Это не по-настоящему, ты знаешь, — выпалил он. — Моя помолвка никогда не была настоящей. Мы просто выжидаем… блять, неважно. Драко повесил трубку и выпил столько виски, что просто отключился.

***

— Думаю, я наконец-то готов обсудить тему, которую старательно обходил стороной. Хелена выглядела заинтригованной: она приподняла одну бровь, пока ее руки продолжали двигаться со скоростью света над очередным вязаным проектом — куклой для новорожденной правнучки. — А именно? — Мой отец. — Я никогда не считала Вашего отца одной из нерешенных проблем. — Ну, это так, — усмехнулся Драко. — Всю свою жизнь я упорно добивался, чтобы он меня заметил, проявил заботу, поставил нас с матерью выше своих амбиций. Я делал все возможное, чтобы он видел во мне именно того сына, которого хотел, чтобы я не был разочарованием и он мог мной гордиться. — Какой урок Вы из этого извлекли? — Единственное, что я усвоил: мой отец не был тем великим человеком, которого я создал в своей голове, он даже не был хорошим. Он был продуктом того же образа жизни, который навязал мне. Он не имел никакого представления о том, как меня воспитывать, в результате чего я оказался в этом кабинете и теперь трачу уйму времени, пытаясь понять, как справиться с фактом отсутствия его поддержки в те моменты, когда она была мне нужна. Отзвуки его тирады растворились и погасли в тишине. — Как я уже сказала, Ваш отец не относится к категории нерешенных проблем. Вы проанализировали ситуацию и знаете, что надо делать, Вам просто не нравится решение. — Какое? — Такое, которое потребует эмоциональных затрат. — Тишину паузы заполнил звук постукивающих вязальных спиц. — Взять под контроль то, что можешь, и принять то, что не можешь. — Звучит как ужасная трата моего времени. — Или как что-то, что необходимо сделать, прежде чем заняться настоящей нерешенной проблемой. — А именно? — Вашим сердцем.

***

Драко опоздал. Поттер уже ждал его в пабе. В этом году холода наступили рано. Сняв пальто, Драко нахмурился, увидев напиток Поттера. — Какао?! — На улице морозно. — Ну хотя бы не чистый? — Ты же меня знаешь. Сделав вдох, он учуял запах рома. — Надеюсь, это не дешевка. — Нет. Поттер не лгал. Ром отвечал высоким стандартам Драко: настолько мягкий, что какао было превосходным. Сегодня вечером они смотрели международные соревнования: Уэльс против Австралии. И Уэльсу не очень-то везло. — А что Англия? — поинтересовался Драко. — Выиграла. — Хорошо. Почему ты решил посмотреть Уэльс? — Не то чтобы я решил, но… — Поттер неловко замолчал. — Обычно в это время мы встречаемся в пабе, поэтому я подумал, что не стоит нарушать традицию. — Мы не друзья, — сердито посмотрел на него Драко. — Разумеется, нет. — Он усмехнулся и отхлебнул горячего какао. — Просто два парня, которые несколько раз в месяц вместе смотрят спорт и выпивают и у которых есть общие приятели. Вот как ты и Гермиона, только вы двое просто болтаете ночами напролет. Это было похоже на ловушку. Драко был вынужден осторожно лавировать по минному полю, в любой момент ожидая взрыва. — Между вами большая разница: она не столь невыносима. — Интересно. Драко оперся локтем о стойку. — К чему на самом деле этот разговор? — У Тео появились кое-какие соображения. — Лучше беспокойся о своей дружбе с Грейнджер, а не о моей. — Наша дружба крепка. — Это сейчас. — Он с любопытством посмотрел на Поттера. — А как же Уизли? Как ты смог остаться другом для них обоих? Поттер поморщился и провел рукой по лицу. — Гермиона никогда не рассказывала мне всего. Я узнал правду, поговорив с Роном. Мы ругались с ним неделями, спорили о многом, даже о нашей дружбе, и не разговаривали почти год, пока он не пришел ко мне мириться. Единственным вариантом, при котором Уизли мог бы осмыслить произошедшее, была… — ...терапия? — Как ты догадался, — ухмыльнулся Поттер. — Я тоже ходил. Ты? — Во время моего испытательного срока. — Кингсли отказался выпускать меня на оперативные задания, пока я не проработаю свои страхи и детскую травму. Драко мельком взглянул на происходящее на поле. — Как ты спишь? — Независимо от того, что мне снится, я чувствую себя живым, счастливым и свободным. Как бы ему ни было неприятно это признавать, он думал о словах Поттера несколько часов. Дней. Увы, но Драко мог засчитать себе только полтора определения из трех.

***

Принудительная социализация. Отрава существования Драко. Каждый год его план на рождественскую вечеринку Джорджа Уизли был неизменен: ни к чему не прикасаться и ничего не есть, держаться подальше от любой двери и оставаться ровно столько времени, сколько считалось пристойным, после чего начинать придумывать оправдания, которые были бы очевидны только тем, кто очень хорошо его знал. Он стоял с Алисией, Грегом и Вудом — прошел час после того, как они все вместе зажгли украшенную елку, и Драко уже готовил плацдарм для отступления, когда в дверях появилась раскрасневшаяся и запыхавшаяся Грейнджер. — Извините, я задержалась. Отовсюду послышались возгласы приветствия. Те, с кем она дружила, приготовили ей сердечные объятия; те, кого она держала на расстоянии, проявляли вежливую сдержанность. У Уизли хватило смелости начать движение по направлению к девушке, но тяжелая рука Поттера на плече более высокого парня остановила его порыв. Грейнджер подошла к Вуду, который быстро ее поцеловал. — Я сильно опоздала? — Всего на час. — Он улыбнулся. — Я набрал для тебя тарелку еды. Она на кухне под чарами стазиса. — Спасибо. У меня был адский день, и я умираю с голоду. Драко знал. Это было начало перетасовки должностей у невыразимцев: пришло время подавать заявки на обмен комнатами. Каждый Хранитель должен был сделать свой выбор до Рождества. — Выпей и расслабься, — весело прощебетала Алисия, которая приканчивала третий бокал. — Я проверила напитки, хотя Малфой все равно параноит. — О, привет, Малфой, — поздоровалась девушка, словно заметила его только потому, что кто-то произнес его имя. — Грейнджер. Прошло мгновение, прежде чем она извинилась, и позволив приобнявшей ее Алисии увести себя, растворилась в толпе. Несмотря на то, что у него была готова отговорка, Драко почувствовал непреодолимое желание остаться и позволить вместо этого уйти Астории, которая могла бы притвориться, что у нее разболелась голова. С этими мыслями он отправился на поиски девушки. — Ты уверен? — спросила полушепотом его невеста, а затем прищурилась. — Почему ты решил задержаться? — Это лучше, чем отправиться домой одному, — неловко пожал он плечами. — Но ты иди. Я буду у вас завтра в четыре, надеюсь, ты помнишь, что у нас совместный ужин с родителями. Ее глаза еще больше сузились, но Астория не стала спорить. — Ладно. Однажды я все равно это выясню. Драко выждал несколько минут после того, как девушка вышла из комнаты, прежде чем последовать за ней, но в тот момент, когда он достиг поворота в коридор, он услышал разговор, который явно не предназначался для его ушей. Грейнджер и Уизли. — Как твои родители? — его вопрос прозвучал неловко и торопливо. — Я давно им не звонил, но мама все время о них спрашивает. — Они приедут в Шотландию на Рождество к родителям Оливера, потом проведут две недели в Лондоне, прежде чем вернутся домой. — Голос Грейнджер звучал напряженно и устало. — Рон, чего ты хочешь? — Просто поговорить. Мы не делали этого нормально уже больше пяти лет. — Обычно так и происходит, когда люди расстаются. — До того, как мы начали встречаться, мы были друзьями. — И всегда ими будем, — тихо, но твердо произнесла Грейнджер. — Просто мы будем друзьями, которые не разговаривают. — Гермиона, я же извинился еще много лет назад. — Я знаю и простила тебя. Однако не тебе решать, как нам дальше общаться. — Ты права, но у нас так и не было возможности объясниться. — А ты хочешь сделать это прямо сейчас? — Да. — Ладно, — фыркнула Грейнджер. — Прощение не означает, что я автоматически все забыла и собираюсь делать вид, будто ничего не случилось. У вас с Джинни одно и то же заблуждение на двоих: извинения и улыбки не обнуляют все, что было до этого. — Ну, ты тоже не святая. — Я в курсе и признаю это. Я люблю командовать и хочу, чтобы все было по-моему. Я придирчива: и к себе, и к другим. Но я хотя бы пыталась работать над собой, подстраиваться под тебя, и, кажется, ты не имел ничего против уступок с моей стороны, пока я не попросила тебя о том же. — Подожди... — Нет, это же ты хотел поговорить, поэтому теперь не смей затыкать мне рот, — резко ответила Грейнджер. — Я рассталась с тобой не внезапно. Я находила так много объяснений твоему ужасному обращению, винила во всем обрушившуюся на тебя горечь утраты, войну и прочее. Я давала тебе много шансов, но ты лишь постоянно бросал мне в лицо упреки в моей собственной небезупречности. — Я знаю. — Я продолжала предпринимать попытки, однако ты отказывался проявлять хоть малейшие усилия. После каждой незначительной размолвки ты угрожал разорвать отношения. Ты постоянно напоминал мне, что теперь, когда ты стал знаменит и больше не прячешься в чьей-то тени, у тебя есть широкий выбор — девушки, которые в отличие от меня не будут тебя пилить, убеждать в необходимости парной терапии или чего-то подобного. Помнишь, что ты говорил? Что на тебя буквально вешаются ведьмы, умоляя их трахнуть, упрашивая уйти от меня, так что я должна быть благодарна, что ты оставался мне верен, как будто верность – это намордник. — Гермиона... — И каждая наша ссора заканчивалась фразой... — С меня хватит. — Именно, — неискренне улыбнулась Грейнджер. — Вижу, в этом плане мало что изменилось. — Это низко, — голос Уизли звучал обиженно. — Я сказал это только потому, что мне не нравится, когда поминают прошлое. — Видишь ли, от прошлого не так просто избавиться, когда оно настойчиво следует за тобой по пятам. И да, говорить с тобой сегодня вечером чертовски больно, но я уже много лет как забыла тебя. — Гермиона… — Мне потребовалось достаточно много времени, чтобы осознать: быть несчастной в паре ничем не лучше одиночества. Да, мы любили друг друга, но это была такая любовь, которая ломала. В конце концов я выбрала себя, потому что меня не выбрал ты. Уизли помолчал, затем тихо произнес: — Ух ты! Ладно. — Когда мы расстались, я была не прочь в последний раз взять всю вину на себя, но ты зашел слишком далеко, вынеся наш разрыв на всеобщее обозрение. Ты должен был отпустить меня, не вываливая в грязи, раз не мог дать мне всего остального. Хотя бы из уважения к нашей дружбе. — Мне было больно. Я был ублюдком. Я совершил много ошибок, когда мы были вместе, ты права. Я принимал тебя как должное и не был готов меняться или идти на компромиссы. Я отреагировал на наше расставание недостойно и повел себя как настоящий придурок, который… — … хотел заставить меня почувствовать твою боль, — холодно закончила за него Грейнджер. — Ты отлично справился. — Да. — Уизли был явно смущен. — Я ходил на терапию, о чем ты меня просила с конца войны. Сначала я делал это, чтобы что-то тебе доказать, потом продолжил посещать сеансы уже ради себя самого. Ты была права. Я был в полном раздрае. Мне это было нужно. Это очень помогло с моей... с моей неуверенностью в себе. Моей скорбью. Моей злостью. Способами справляться со всем этим. Теперь мне гораздо лучше. — Я рада за тебя, честно. — Тогда почему ты все еще наказываешь меня? Джинни? Мою маму? — Если бы я все еще наказывала вас, я бы вела себя по-другому, поверь. Я всех простила, включая себя. Я извлекла урок из своих ошибок. Я основательно пересмотрела подход к дружбе: вместо количества совместно пережитых приключений и душевных травм я стала ценить тех, кому могу доверять, кто будет рядом со мной до конца, кто меня не предаст. Я выстроила границы. Я счастлива. Я живу дальше. И тебе советую. Уизли долго молчал, и Драко обнаружил, что напрягает слух, пытаясь разобрать слова сквозь очередную рождественскую песню, лившуюся из радиоприемника. — Ты сказала мне, что мне будет тебя не хватать, и ты снова была права. Я скучаю. Очень. Ты... ты счастлива с ним? С Оливером? Ты любишь его? — Почему ты спрашиваешь меня об этом? — Прошли годы, я... — Мы не будем к этому возвращаться. Грейнджер так и не ответила на вопросы. Драко знал правду, но ждал, что она произнесет ее вслух. — Никогда не думал, что наступит время, когда тебя не будет в моей жизни, — признался Уизли. Драко закатил глаза. — Тогда не надо было говорить и делать всего того, что ты говорил и делал. — Значит, ты будешь ненавидеть меня вечно. — Я не ненавижу тебя, Рон, — устало вздохнула Грейнджер. — Просто мы оба заслуживаем лучше того, что можем дать друг другу.

***

Досчитав до двадцати, Драко выглянул из-за угла и обнаружил, что оба вернулись на вечеринку, которая продолжилась глупыми праздничными песнями и их ужасным исполнением. Драко видел, что Грейнджер держала Джинни Уизли на расстоянии вытянутой руки и ограничивалась лишь вежливой беседой с несколькими другими гостями. Он потерял ее из виду, вступив в спор с Поттером, Анджелиной, Томасом и Вудом по поводу предстоящего квиддичного сезона, и ощутил неловкость в атмосфере, когда к их разговору присоединился Уизли. — Еще раз, кубок лиги выиграют «Пушки», — похвастался тот. — У нас и «Соколов» преимущество в наборе игроков. Обычно Вуд был приятным парнем, который готов поболтать с кем угодно. Но Рон Уизли являлся исключением. Оливер ничего не сказал, просто развернулся и ушел. — Что не так с Вудом? — Уизли указал большим пальцем себе за спину. — Можно подумать, это я ударил его по лицу, а не наоборот. Между прочим, он так и не извинился. — Не сегодня, Рон, — покачал головой Томас. — И ты туда же, приятель, — закатил глаза Уизли. Драко неловко переступил с ноги на ногу. Он достаточно наслушался о крахе их жалких отношений, но это было не его делом. — И меня добавь в список, — уперла руки в бедра Анджелина, она смотрела холодно и вызывающе. — Вы с Гермионой уже много лет не находились в одной комнате. Она знала, что ты придешь сегодня вечером, но не изменила своих планов, так что, будь добр, веди себя соответственно своему возрасту. — Мы все обсудили, но она отказывается перевернуть страницу и начать с чистого листа. Драко хоть и не закатил глаза, но был близок к этому. Поттер явно испытывал дискомфорт. — Просто отпусти ситуацию, Рон. — Я веду себя прекрасно! Это Гермиона — та, кто... — Ты не имеешь права претендовать на какое-либо чертово место в ее жизни! Все взгляды — даже тех, кто не участвовал в разговоре, но был в пределах слышимости — обратились к Драко с разной степенью шока и замешательства. Выражение лица Боунс было просто бесценно: широко распахнутые глаза, приоткрытый рот. Ох. Он на самом деле сошел с ума и произнес это вслух. Блять. Блять! — Ты ни хрена не знаешь о том, что происходит, Малфой, так что не вмешивайся. — Я мог бы, но не стану. — Поскольку Драко влез в спор, он посчитал, что было бы правильно его закончить. — Твои ожидания, что Грейнджер возьмет и просто скажет: «Проехали», показывает, как мало ты ее знаешь. Она уже много лет ничего тебе не должна: ни разговора, ни даже взгляда в твою сторону. Так что оставь ее в покое, не упоминай ее имя и надейся, что она никогда не опустится настолько низко, чтобы рассказать газетам свою версию событий. Драко вышел из комнаты, прежде чем Уизли успел ему возразить. Прямо за дверью он наткнулся на ошеломленную Грейнджер, но не остановился, а продолжил идти, пытаясь сжечь всю ту нервную энергию, которая переполняли его вены. Он не мог поверить в то, что только что сделал. Что, черт возьми, с ним было не так? Он чувствовал желание вылезти из собственной кожи. Он никогда не выходил за рамки дозволенного, а теперь оставил те далеко позади. — Нет, нет, нет, нет... Словно сквозь вату Драко услышал, как Грейнджер зовет его по имени, но проигнорировал ее, надеясь, что она за ним не последует. Драко шел не разбирая дороги, ноги несли его прочь как можно дальше от дома Джорджа. Он ушел бы и из города, если бы знал путь обратно. Если бы не оставил палочку в кармане пальто. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Он не мог победить. Он не мог... Он был не один. Он слышал шаги. Драко знал, кому они принадлежат. Грейнджер нагнала его и пошла рядом. Она тяжело дышала, как после пробежки. Почему он идет? Куда он идет? Какого хрена он делает? У Драко не было ответов. Поэтому он просто шел. Быстро. Большая часть семейного древа Уизли проживала в тихом районе Бромли. На улице уже давно стемнело, и уличные фонари выстроились вдоль тротуара, освещая путь к месту назначения, которое было ему неизвестно. Выбитый из колеи Драко пытался сделать все возможное, чтобы вернуть себе ясность сознания, но нервное напряжение никуда не исчезало, окутывая его мысли, словно похмелье. Когда он в третий раз завернул за угол, Грейнджер наконец нарушила тишину: — Еще один, и мы окажемся там, где начали. Драко повернул направо вместо того, чтобы повернуть налево, официально признавая себя заблудившимся. Фонарей здесь не было. Грейнджер последовала за ним в темноту. Он остановился, повернулся к ней и нахмурился, заметив в ее руке палочку, а над головой светящуюся сферу. — Что ты здесь делаешь? — Что ты здесь делаешь? Грейнджер была одновременно голосом по телефону и человеком, которого он видел ежедневно; той, с кем он говорил больше, чем с кем-либо, особенно когда ему было тяжело и он нуждался в отвлечении. Сегодня вечером его разобщенность и связанность с Грейнджер конфликтовали между собой. Драко задавался вопросом, переживает ли она похожую битву. И поняла ли она то, что происходит с ним. Он продолжил идти и опять взял направо. Здесь вновь горели фонари. — Я не мог там оставаться, — признался Драко, наконец притормаживая. Он повернулся к ней лицом, готовый отвечать за содеянное. — После того, что ты сказал? — Когда его глаза расширились, ее взгляд смягчился. — Признаюсь честно, в моих ежегодных предсказаниях отсутствовал пункт «Рыцарь Малфой», но знаешь, всегда есть место для приятных сюрпризов. Где-то в его груди начало клокотать веселье, вытесняя другое странное чувство. Сперва Драко улыбнулся, затем рассмеялся, а после хохотал до боли в щеках. Он покачал головой и замер, когда его взгляд упал на Грейнджер в сиянии уличного фонаря, лицо которой светилось теплом и любопытством. И только в этот момент Драко почувствовал, что на улице холодно, а он ушел без пальто. И только в этот момент он заметил, что Грейнджер была одета в ужасный вязаный свитер с вращающимся оленем. — Ты выглядишь нелепо. — Мы оба с тобой знаем, что это ложь, — она вздернула подбородок, но что-то другое привлекло ее внимание. Омела. Они стояли перед чьими-то воротами, в железной арке которых висело растение. — Игнорировать омелу — плохая примета. — И прежде чем Драко успела завладеть неловкость, Грейнджер схватила его холодную ладонь и поцеловала тыльную сторону. Вот и все. Достаточно быстро, чтобы это можно было счесть плодом его воображения. Но это было не так. Она медленно отпустила его руку. — Не думаю, что кому-то из нас нужны несчастья. Драко потребовалось все силы, чтобы не посмотреть с недоверием на ладонь или девушку, которая уже двинулась дальше. — Сегодня я поговорила с Роном. К моему удивлению, это оказалось больнее, чем я думала. — Ты в порядке? Грейнджер глубоко вдохнула холодный воздух. — Да. А как ты? Ты, похоже, скучал на вечеринке. После нескольких торможений и зажиганий Драко включил передачу и газанул. — Мне всегда скучно в этой компании. Они адепты организованного веселья. Я — нет. Грейнджер хмыкнула и остановилась. — Ты как-то сказал, что готов быть моим буфером, но тогда я тебе не поверила, а потом и вовсе забыла. Спасибо за сегодняшний вечер. Драко замер. Порыв холодного ветра пронзил его осознанием: да, он запаниковал и убежал, но если бы ему пришлось все повторить, он сделал бы это снова. Не то чтобы он собирался ей в этом признаваться. Не сейчас. Он постарался зарыть это чувство как можно глубже. Только как ни старайся, все равно выходило недостаточно глубоко.

***

Наступил канун Рождества. За десять минут до полуночи камин Драко ожил. — Ты дома? — Да. — Оливер не у тебя забыл свое пальто? Чуть раньше они с Поттером заглянули на матч по крикету. Ничего необычного, но Драко был удивлен, что Вуд пришел. Паб, в котором они встретились, оказался переполнен, и так как он находился ближе к дому Драко, чем к жилищу Поттера, выбор был очевиден. Они с Вудом посмотрели игру, выпили виски и ушли меньше чем через час после окончания матча. Вуд был пьян — не настолько, чтобы не он мог назвать свой адрес, но достаточно, чтобы оставить пальто. Драко заметил его висящим на стуле. — Оно здесь. — Могу я зайти и забрать его? Оливер вырубился, а его портключ к родителям лежит в кармане. Он обдумал ее просьбу. Это был первый раз, когда кто-то из них пытался нарушить установленный порядок. — Приходи. Грейнджер вышла из камина в пижаме и очках. Волосы были собраны в пучок на макушке. Драко сам был в пижаме, и какое-то время они молча смотрели друг на друга. План был предельно прост: отдать пальто и отправить Грейнджер восвояси, но когда он повернулся, та уже стояла у его заставленного книгами стеллажа — в последнее время из-за развернувшихся литературных дебатов их становилось все больше и больше. Грейнджер оглянулась, окидывая взглядом комнату. — Я по-другому представляла себе твой кабинет. — Дай угадаю: темное дерево, богатый декор и прочая ерунда, которая есть в кабинете моего отца. — Ну… ненавижу быть банальной, но да. — Не соответствует твоим ожиданиям, не так ли, Грейнджер? — Нет, но очень в стиле Драко. — Она отошла от книжной полки и подошла к дивану, садясь. — Мне нравится. Драко принес ей пальто Вуда и указал на очки. — Читала? — Да, «Рождество Эркюля Пуаро». — Грейнджер посмотрела на него. И продолжила смотреть. — Что? — не выдержал он. — Раньше, когда я изо всех сил пыталась заснуть, я чувствовала себя единственным человеком в мире, который бодрствует, но теперь это ушло. В пространстве между ними разлилось молчаливое понимание. Драко был близок к тому, чтобы признать то же самое: иногда ему казалось, что они единственные, кто понимает, каково это — не спать. Но он ничего не сказал. Грейнджер еще раз окинула взглядом кабинет и произнесла пять слов, которые заставили его сесть рядом с ней. — Я больше не ненавижу бессонницу. — Мм, спасибо? Грейнджер улыбнулась, обхватив руками огромное пальто. — Я хотела отправить Оскара с твоим подарком утром, но, пожалуй, дам тебе сикль в качестве аванса, если ты расскажешь, что у тебя на уме. — Даже не галлеон? — усмехнулся Драко. — Скупердяйка. — Ладно, два галлеона? — Согласен. На самом деле, у меня тоже есть для тебя подарок. Подарок, который ей понравится. — Счастливого Рождества… Гермиона. Да, он был вербальным — доказательство произошедших с ним перемен. Сначала раздался легкий вздох. За ним последовало мягкое и искреннее: — Счастливого Рождества и тебе, Драко.

***

Посылка, которую доставил Оскар, была легкой. Драко положил на стол свою вместе с четырьмя совиными орешками в качестве оплаты. Оскар был настроен благожелательно: он клюнул его только один раз, прежде чем съесть угощение, схватить упакованный для Грейнджер подарок и вылететь в окно. Покупка была спонтанной. Как-то раз Драко проходил мимо антикварного магазина и решил заглянуть. Там он неожиданно наткнулся на бронзовую брошь. Это была достаточно интересная по стилю вещица, позолоченная и декорированная поддельным жемчугом. Она прекрасно бы смотрелась на историческом костюме Грейнджер, о котором та беспокоилась, поскольку ей снова предстояло взять на себя главную роль. Она нервничала по поводу выступления, и казалось, что эта безделушка могла ей понравиться. А и если нет, то все равно уже было поздно: теперь это было вне его контроля. Драко вернулся к подарку от нее. Он хотел сохранить его на потом, оставив в качестве награды после тяжелого дня, проведенного с семьей. Но любопытство победило. Он открыл посылку, заглянул внутрь и... Расхохотался в голос. Внутри лежали спицы и пряжа. А еще там была записка. Драко, Все, что тебе теперь нужно, это агрессия и уроки вязания. Счастливого Рождества. ГГ

***

Драко полагал, что местом, где его жизнь изменится навсегда, станет какое-то помещение в Министерстве. Это будет сделанное им открытие. Это будет письмо от «Академической магии», сообщающее, что они опубликуют его статьи. И уж точно не ожидал подобного в ду́ше. В половине четвертого утра в канун Нового года. С собственной рукой на члене. Он совершал долгие, размеренные движения; его дыхание было тяжелым, глаза плотно закрыты; теплые упругие струи воды катились по коже. Его разум пуст был пуст — Драко отчаянно пытался успокоиться, чтобы наконец забыться сном хотя бы на пару часов. Ему предстояло пережить последний день года — в окружении семьи и при недостаточном количестве друзей. Никаких лиц. Никаких тел. Все шло как всегда. Он уже начал чувствовать напряжение в яйцах — несомненный признак приближающейся кульминации. План был прост: один раунд здесь, второй в постели. Чего Драко не планировал, так это того, что его сознание внезапно затопят образы Грейнджер. Ее улыбка. Ее взгляд. То, как она нахмурилась. Закатила глаза. Прикусила губу. Поцеловала его руку. — Что за... — он закашлялся, задыхаясь от капли воды, которая попала ему в горло, но ничто из этого не нарушило его ритм или концентрацию, а только обострило все его чувства. Нет. Нет. Нет. Грейнджер не собиралась покидать его разум. Ее губы, которые ухмылялись. Шея, которая вытягивалась, чтобы она могла заглянуть ему в глаза. Руки, которые его касались. — Я могу делать все, что захочу? — тихо спросила Грейнджер, заглушаемая потоком воды. Глаза Драко распахнулись. — Нет! Жаль, что тело его не слушалось — кулак задвигался только быстрее. Он пытался думать о ком-нибудь другом, но его мысли вернулись к волосам Грейнджер, развевающимся вокруг ее головы в глубинах космоса. Взгляду, направленному на него, тяжелому от невысказанного приглашения подойти ближе. По его позвоночнику пробежала дрожь. Ноги подкосились, и, хватаясь за воздух, Драко рухнул на колени. И все же он не мог остановиться. Голова склонилась под потоками воды, и внезапно он оказался рядом с Грейнджер. Не в космосе, а в постели. Он отчаянно пытался заменить ее образ кем-то другим, но ничего не получалось. Никто другой не подходил. Ничто другое не подходило. Драко представил, как проводит руками вверх и вниз по ее бедрам, скользит вверх по телу: очерчивает талию, касается груди, обхватывает, целует. Он видел, как она выгибается, нуждаясь в большем. Рука судорожно сжималась на члене, пока он тонул в ней. Грейнджер. Целует его. Касается его. Шепчет его имя. Мокрая кожа. Влажные волосы. — Ты хорош на вкус. Ее рот на его коже. На его пальцах. Обхватывает его член. Видение изменилось, и теперь она опускается на него, двигается на нем. Жар, теснота — он не имел представления о том, как это ощущалось в реальности, но его воображение с лихвой компенсировало недостаток опыта. Драко был далеко за пределами разума, не заботясь о правдоподобии. Он слышал, как стонет, энергично поглаживая свой болезненно твердый член, а затем: «Блять, Гермиона!» Его тело сотряслось от мощного оргазма, уши наполнил рев, настолько сильный, что он мог ослепнуть. Легкие Драко горели, сердце дико колотилось о ребра. Член пульсировал в его крепкой хватке. Он думал, что, возможно, умирает. Это была эйфория, которую он никогда раньше не испытывал и за которой быстро последовала боль — из носа пошла кровь. А также тупое осознание того, что только что произошло. И чье имя он простонал, пока… — Блять! Хуже окончание года и придумать было сложно.