По ту сторону жизни

Д. В их обитой деревом уютной гостиной становилось холоднее, хотя на улице уже стояли стабильные двадцать градусов тепла. — Давай посмотрим на сакуру? Хенджин уже пофоткался, я тоже хочу, — Джисон повернул к Сынмину телефон, показывая пост друга в инстаграме. Сынмин убрал в сторону книгу, задумчиво рассматривая Джисона. Он сразу почувствовал, как краснеет. — Что? — он кокетливо повел плечом, сбрасывая с него растянутый ворот огромной футболки. — Как думаешь, Минхо действительно тебе оставит денег? Тон у его парня был серьезным, но это был не тот сексуально-серьезный тон. Это был тон: «Джисон, ты опять потратил половину зарплаты за один день?». Он натянул на оголенное плечо футболку и пожал плечами: — А кому еще. Я ему нравлюсь. — И ты подыгрываешь ему, — тон Сынмина был утвердительным, но Джисон чувствовал, что он должен ответить. — Подыгрываю, — кивнул Джисон, — нам же нужно заплатить за квартиру. Сынмин уставился в потолок и потер переносицу: — Насколько… активно ты ему подыгрываешь? Что-то внутри Джисона заставило чувствовать себя виноватым. И очень злым. — Ты думаешь, что я с ним ебусь, что ли? — ощетинился он. — Ты сам это предложил, а я прыгаю перед чертовым Минхо, как в цирке, стараясь ему не разонравиться, пока он не сдохнет и не оставит нам бабок! Сынмин резко встал с дивана. — Я не думаю, что ты ебешься с ним, — зло выплюнул он, идя до кухни, где принялся набирать из кулера воду. — Но так замечательно, что ты это сам подметил! Что, так хочется прыгнуть на его член? Джисон резко выдохнул, возмущенный обвинениями, и слез с дивана, чтобы не разговаривать из разных частей их кухни-гостиной. — Ты сам это предложил! — Крикнул Джисон, несильно толкая Сынмина в плечо. Часть воды из стакана расплескалась на пол, и Сынмин зашипел. — Я предложил его кандидатуру, — поправил он, проговаривая слова с почти сжатой челюстью, — но я не думал, что это зайдет так далеко. Сынмин не смотрел на него, вытирая воду с пола бумажным полотенцем. — Да как далеко? — Джисон звучал уже устало, — я люблю твою ревность, Сынмини, правда, но вот сейчас это абсолютно необоснованные доебки, — он потер лицо рукой, — хочешь, я откажусь от него? Он абсолютно ничего не значит. Сынмин выкинул полотенце и повернулся к Джисону, всматриваясь в его глаза. — Правда? — спросил он тихо. Джисон боялся, что голос подведет его. Он даже боялся лишний раз вдохнуть, поэтому просто кивнул. Сынмин резко обнял его, прижимая к себе. Джисон чувствовал, что тот вдыхает запах его шампуня, целует его в макушку и дышит неровно. — Я так люблю тебя, — прошептал Сынмин, — прости меня, я просто ревнивый говнюк. — Ну, ты все еще мой ревнивый говнюк, — протянул Джисон игривым тоном куда-то в подмышку, — который очень хорошо умеет извиняться… Уже через пару минут они целовались, лежа на диване. Сынмин нависал над ним сверху, осыпая жадными поцелуями, будто хотел сожрать. Он всасывал его соски, оставлял засосы на ребрах и кусал за бока. Сынмин с его членом во рту — представление, которое дают не часто, но, когда Джисону удается на него попасть, это стоит всех ожиданий и заслуживает тех оваций, которыми Джисон после его осыпает. У его парня правда огромный рот и, каким-то чудом, совсем не было рвотного рефлекса, поэтому он брал глубоко и не давился. Он делал вакуум, заставляя Джисона извиваться под ним и хватать его за волосы. Говорить глупости и бессвязный бред, который вылетает обычно изо рта в такие моменты. — Я откажусь от него, — бормотал Джисон, подкидывая бедра вверх, хотя глубже уже некуда, потому что Сынмин заглотил и его яйца тоже, — блять, Сынмин, я хочу только тебя, это невероятно, я сейчас… Когда Сынмин ввел в него, еще расслабленного после утреннего секса, два пальца, смазав их только слюной, и надавил на простату, Джисон захлебывался в словах, в чувствах, в стимуляции с обеих сторон. Он давился своими же слюнями, потому что забывал элементарно глотать, закашливался и тут же низко стонал. Он готов был повесить на рот Сынмина табличку «восьмое чудо света», когда кончил так глубоко, что начал думать, что ему просто незаметно откусили член. Они лежали мокрые и уставшие на диване — возмутительно для обычной версии Сынмина, но простительно для его провинившейся версии — и обнимались. Джисон выводил пальцем по потной плоской груди Сынмина причудливые узоры, когда тот повернулся к нему и сказал: — Не отказывайся от Минхо. Осталось совсем немного. Внутри Джисона разлилось облегчение, которое почему-то перекрыло даже сильнейший оргазм от минета. — Да пофиг вообще, — бросил он, вставая с дивана, — я в душ. Он шел в душ, довольно улыбаясь, слишком поздно заметив, что в коридоре у них висело длинное зеркало. Перехватив цепкий взгляд Сынмина, он подмигнул и послал воздушный поцелуй. — Можешь еще пару раз накосячить, с такими-то извинениями, — рассмеялся он довольно. В него полетела диванная подушка, и он, хихикая, увернулся, скрываясь в ванной комнате. Где прислонился спиной к двери и шумно выдохнул. Где приложил руку к своей груди. И под рукой сердце стучало быстро-быстро. М. — Чем бы хотел заняться дальше? — они гуляли по аллее с сакурой на территории хосписа, и Минхо делал сотую фотографию Джисона на фоне розовых деревьев. — Выпить кофе? Кафетерий еще час будет открыт, можем успеть, — с сомнением протянул его милый сиделец, показывая сердечко из пальцев в камеру, смешно надувая щеки. Он сделал еще с десяток снимков, и отпустил свою модель, показав «класс». Пересмотрел сделанные на свой телефон снимки и улыбнулся. На фотографиях Джисон всегда будет смешной и веселый, с сердечками из пальцев, сердечками в глазах и даже улыбка у него сердечком, немного оголяющая десна. А Минхо всегда останется за кадром. Кратковременным попутчиком. Он постоянно задавался вопросом, хотел ли он, чтобы Джисон о нем вспоминал? — Нет, я имел в виду, совсем дальше, типа лет через десять? Джисон почесал подбородок. — Я не думал, если честно. Мне нравится музыка, но я не настолько хорош в этом, на самом деле. Минхо нагнулся в его сторону, указывая на свою согнутую в локте руку и, Джисон, быстро оглянувшись по сторонам и убедившись, что они были одни, взял его под нее. Они неторопливо шли обратно к зданию хосписа и болтали, как обычно, обо всем и ни о чем. — Совсем не думал? — удивился Минхо, — ну там, встретить кого-то, жить вместе. Может, поменять профессию, — он оглядел хоспис, — в конце концов, тут достаточно пессимистично. — Э! — Джисон ткнул его локтем в бок, — это Сынмин недоучка, уколы я его ставить научил, а без медицинского образования его сюда по блату взяли, и, как видишь, только администратором. Я-то учился! — На врача? — уточнил весело Минхо. Джисон отмахнулся, рассмеявшись. — У них гемора больше. А ты? — он тут же осекся, закрывая лицо руками, — прости, я идиот. — Да нет, почему же, — улыбнулся Минхо, — хороший вопрос. Если бы я остался жить… что бы я делал? Он рассматривал темное уже небо, и в голове пролетали картины, которые никогда не сбудутся хотя бы потому, что все до единой содержат в себе человека, который на этот счет свое мнение не высказывал. — Купил бы Шевроле Камаро, — рассмеялся Минхо, — и поехал бы кататься по Корее. — А потом? — спросил Джисон, с интересом заглядывая ему в глаза. — Вернулся и продолжил бы танцевать в студии, стал бы хореографом. — У тебя же денег дохрена, как ты говоришь, — пробубнил Джисон. — Ты прав! — Минхо легонько ударил себя по лбу, — я бы сделал ремонт в студии, в которой буду работать хореографом. Джисон фыркнул: — Ты вообще не рожден для больших денег, ты это знаешь? — Вероятно, — кивнул Минхо. Они шли еще некоторое время, и вдруг он услышал, как Джисон шмыгает носом. — Минхо, — позвал он негромко сдавленным голосом, останавливая его, дернув за рукав, — тебе… тебе не страшно? Лицо Джисона исказилось, сдерживая слезы, и Минхо стер одну слезинку, которая предательски скатилась по щеке. Он почувствовал, как по его собственным щекам текут слезы, когда тихо произнес, прежде чем разрыдаться в голос у очередного дерева: — Мне пиздецки страшно, Джисон. Это невыносимо.