Нежданные метаморфозы

«Пятая истина

У всего человечества одна цель. Однако разные способы её достижения».

«Надеюсь, вы помните о своём обещании, Мантей?» — «Разумеется, я всегда держу слово. Полагаю, ты сам не хуже моего знаешь, что чистая породистая женщина превосходит глуповатого нестабильного мужчину меньше, чем кажется. Ведь именно поэтому тобой были выдвинуты такие требования… Не так ли, Ёнага-сан?»

***

      Сердце сжималось и разжималось, пока к горлу надвигался ком. В душе таилось такое волнение, каким обычно наполнялись солдаты перед великими сражениями. С одной стороны — они на пороге кровавой бойни, с другой — всё существо как-то трепетало в пути к общей цели.        Однако сейчас Ома не мог отправиться в храм. Он всё ещё не дождался сигнала о приходе Наоми от верхушки. Но было ещё кое-что, беспокоящее Кокичи.       В организации было не больше нескольких десятков людей в настоящее время. Некоторые занимались слежкой. В том числе удалось установить частичный контроль над действиями главы Светской Палаты. Ома, конечно, мог бы привлечь Амами, однако весь юношеский максимализм, пылающий при первой встрече одногруппников, утих, стоило эхолокатику покинуть стены интерната и понять, что всё далеко не столь просто. Но была и другая причина, почему Кокичи не прибегал к помощи Рантаро: он следил и за самим дендропаптиком. На самом деле так было не всё время, которое наблюдали за его начальством, однако эхолокатик почувствовал манию контроля, прикрываясь беспокойством о согруппниках после одного инцидента.       «…Вы знаете, я заметила кое-что странное», — Ома вспоминал слова участницы «D.I.C.E.» при последнем сборе информации. «В чём дело, Кавасуми-сан?» — девушка-нестабильная работала в доме Буатонгов обычной служанкой на побегушках. «Супруга главы Светской палаты, — она на мгновение умолкла, — абсолютно здорова, судя по её медицинской карте». — «И что это должно значить?» — в конце концов, Оме сообщали лишь о значимых событиях в доме. «Основная задача Амами заключается как раз в создании лекарств для супруги Буатонга по рецепту. Она достаточно редко выходила из своей комнаты, поэтому мне казалось вполне логичным, что эта женщина может страдать от чего-то подобного…» — «Какие препараты он делает? Всё-таки не все болячки настолько серьёзны, чтобы фиксировать их». — «Не думаю, что дело в этом. Такое лекарство выписывают при психозах и… других ситуациях, которые точно будут зафиксированы документально». — «Не будет же такой человек измываться над своей женой подпольными лекарствами от человека без соответствующего образования? — пробубнил себе под нос эхолокатик. — Разузнай об этом больше». — «А затем?..» — девушка замялась. «Сообщишь мне, что ж ещё?» — Оме вопрос показался глупым. — «Скоро ведь планируется операция в храме». — «Намекаешь на то, что она провалиться?» — Кавасуми всё ещё вопросительно смотрела на Кокичи. — «Я… я лишь хочу узнать, как мне поступать в случае, если с вами будет невозможно связаться». — «Сама решишь. Провала операции не будет!» — эхолокатик говорил это больше для себя: он наотрез отказался представлять иной исход.       На самом деле Кокичи ужасно тяжело переносил разлуку с одногруппниками, особенно с тем, которого первым узнал. Наверное, для него это было чем-то вроде луча света в тёмном царстве… В интернате долгое время не жило детей его возраста. Большинство занятий с пеленок были индивидуальны по этой же причине. Он и представить себе не мог раньше, каково это — отвлекаться на заднюю парту, болтая с друзьями на уроке, пока учитель что-то объясняет. Всё внимание педагогов было приковано к мелкому каппиону. Но легче от этого не было. Ему не хватало общения со сверстниками, с теми, кто такой же, как он.       Когда ему сказали, что у него появится одногруппник, Ома скакал по комнате, вычищая всю комнату, целый день. Он даже специально сломал замок у второй спальни, дабы поселиться можно было только с ним. Хотя он ничего не знал о будущем соседе, надеялся, что тот не будет шарахаться его, как ребята постарше. Кокичи не знал, как правильно заговорить, просто старался быть открытым со всеми при знакомстве. Можно было подумать, что тот полностью уверен в себе, но, по правде говоря, его сердце колотилось с бешеной скоростью при появлении каждого одногруппника. Больше всего эхолокатик боялся не грубости в ответ, не оскорблений, а игнорирования. Страх остаться в одиночестве потихоньку ослабевал, Ома почувствовал себя частью чего-то цельного.       Но один день показал, насколько он всё ещё ничтожен в этом плане.

***

      — Сайхара-сан, — в комнату зашла одна из воспитательниц корпуса, — за тобой дядя пришёл, просил ещё взять сменную одежду и самые необходимые вещи.        — Зачем? — с искренним недоумением спросил пирокинетик, отвлёкшийся от своих дел.       — Без понятия. Поторопись: вас ждут, — после девушка мгновенно покинула спальню.        Кокичи изначально стало некомфортно: «Зачем собирать вещи, да и куда каппиона могут забрать родственники из интерната?.. — в груди поселилось тревожное чувство. — А если переводят в другое учреждение?! Но ведь всё равно должны будут добрать группу?.. Но я не хочу, чтобы был кто-то другой!» — мальчишка поджал колени.       — Ты чего, Ома-сан? — только сейчас эхолокатик осознал, что просто пялится на то, как Шуичи собирал одежду. — Меня тоже настораживает ситуация… — признался Сайхара.       — Ты же вернёшься? — не вставая, пробормотал Кокичи.       — А? Куда я денусь из интерната-то? Конечно, вернусь…        Диалог закончился сам собой, не успев начаться. Не сумев вымолвить ни слова, эхолокатик проводил соседа взглядом.        Он остался один. Успокоить себя тем, что пирокинетик скоро вернётся, долго не вышло. Спустя каких-то десять минут мальчик заскочил в чужую спальню. У стола сидел лишь сосредоточенный дендронаптик.       — А где Харукава? — застопорившись, Ома сел на кровать отсутствующей.        — Куда то забрали, не знаю, — кажется, Амами не очень беспокоил уход двух одногруппников.        Решив, что слишком паникует, Кокичи ничего не ответил, лишь внимательно наблюдал за старшим. Он стабильно приходил к нему следующие несколько дней, стараясь не отвлекать, только иногда встревая в работу Рантаро, пока сам делал учебные задания. Но в какой-то момент тревога взяла над ним верх. Ома вновь посчитал себя брошенным.       — Эй, Амами-чан, — мальчик придвинул стул ближе к одногруппнику. Шёл третий день отсутствия Шуичи и Маки, — тебя ничего не беспокоит?       — Да нет вроде, — не поворачиваясь, ответил дендронаптик. — Ты мне слегка мешаешь, — старший остановил ногу Омы, которая пинала стул.        Не дав повиснуть в комнате паузе, эхолокатик продолжил:       — Давай ляжем спять вместе.       — Ты что, маленький? — к нему резко обернулись. — Даже в детстве никогда не спал со старшей сестрой или родителями, — он на мгновение умолк, позже продолжив: — потому что их оккупировали младшие сёстры… — Ома всё ещё смотрел на Амами жалобными глазами. — Ладно.       Когда подошла ночь, эхолокатик лёг на краю кровати, а дендронаптик — у стены. Мальчик действительно более спокойно спал в тот день. Проснулся же он от чужого присутствия, которое потревожило и без того хрупкий сон. То была вернувшаяся эмпатка. Сейчас Кокичи был более чем рад ей. Он моментально вскочил с кровати, попытавшись обнять пришедшую, хотя знал, что, вероятно, получит за это. Но Харукава просто отстранённо убрала руки мальчика. Без грубости или злости. И села на свою постель.       — А Сайхара-чан… с тобой? — голос дрожал, что было несвойственно Оме. Но девочка опять промолчала, даже не смотрела на эхолокатика. Сглотнув горькую утреннюю слюну, Кокичи выскочил в общую комнату, перебегая в свою спальню. Посреди комнаты действительно стоял пирокинетик. Неосознанно у Омы появилась улыбка, но повторять попытку обняться он не стал. Но радость пропала с лица, стоило Сайхаре повернуться: лицо Шуичи было понурым и тревожным.       — Ома-сан, это…

***

      Оказалось, что одногруппники были на похоронах. Кокичи ещё долго испытывал стыд за то, что не в тему обрадовался.       Из мыслей Ому вырвал завибрировавший смартфон: «На месте. Можешь идти внутрь». Эхолокатик выскочил из переулка, нацепив тонкие перчатки. Было лишь новолуние, за которое парень ухватился взглядом, прежде чем переступить порог храма. Как и ожидалось, ночью почти никто не служил. Во всём обширном зале стояло человек пятнадцать, считая Кокичи. Он почти сразу заметил Наоми: они заранее определили, кто где будет стоять перед и после включения энергии. Был один нюанс: единственные свечи были приношениями служащих, однако даже в такое время пара таких была вставлена в подсвечник, к которому двигался эхолокатик. Серьёзных проблем это доставить не должно было, поскольку освещали они почти ничего.       — Слышишь? — прозвучало в ухе, из-за чего Ома слегка вздрогнул, совсем тихо проговорив сквозь маску: «Да». — Минут через пять вырублю электричество, будьте готовы: у вас около пятнадцати минут. Сбой состоится в нескольких местах; а службы ночью работают меньше даже в центральном храме, так что вам повезло, — спокойно проговорил мужской голос, больше ничего не добавив.       Ома встал в ожидании.       — Приветствую, Маруяма, — парень предположил, что говорила священнослужительница, проходившая перед ним минуту ранее.        Относительно спокойно, Ома перекатывался с носка на пятку, пока туда же не ушло сердце. Сзади прозвучал узнаваемый голос: несмотря на то что Кокичи слышал его единожды, эхолокатик был уверен, что то был сопровождающий Сивиллы:       — Здравствуйте, — молодой человек говорил более мягко, чем в первый раз, однако голос был явно уставший. — Я… отслужить.       — Ох, разумеется. Вы не можете не вызывать уважения. На вас такая большая ответственность!.. Откланяйтесь Сивилле-саме от меня, я надеялась с ней встретиться, однако ж, не судьба, — промолчав, девушка продолжила: — Я собиралась совершить паломничество в Кириоском монастыре.       — Это, — "Маруяма" замялся, — достойно. Даже в наше время люди стремятся к святым местам, поразительно.       «Поразительно, что Эклисия умудрилась их столько создать на столь небольшой территории», — пробубнил про себя Ома, надеясь, что молодой человек пройдёт мимо него.        Так и случилось. Парень выдохнул. 

***

      Холодный металл обжигал кожу, пока хватка бойца, заломившего руки каппиона, только усиливалась.       — Приказ предполагает ввести блокаторы, — эти слова мгновенно заставили сжаться.       — Только не они, мать вашу, за что?! — попытавшись вырваться из рук бойца, Кайто получил удар в нос, упав головой на капот.       — Вы должны сами понимать, как может быть расценено сопротивление, — после этих слов в шею резко и более больно, чем в полиции, вонзилась игла.        — Что ж вы за люди такие! — чувствуя привкус крови с губ, прошипел Момота.       В этот момент другой боец осматривал служебную машину. Скоро, достав пистолет из автомобиля, мужчина удивлённо пробормотал:       — Ты только глянь! Тут «Рисоган» — ежесекундно служащий, державший Кайто, наиболее сильно свёл руки телекинетика. — Тут ещё один ствол какой-то… — то было оружие Огавы.       — И кто же вы такие? — прозвучало от другого сотрудника Ордена.       — Посмотрите в машине: там моё рабочее удостоверение. Акрит с общего профиля Маки Харукава, — с явным недовольством заметила девушка.       — С общего профиля с таким оружием? Сказки не рассказывай, женщина.       Больше сотрудники церемониться не стали, проведя каппионов ещё вглубь всей шумихи. Проходя мимо одного из автомобилей, Момота увидел знакомое лицо. То была девушка, которую телекинетик встретил после тестирования ступени. Однако сейчас она сидела, окруженная несколькими людьми, с перевязанным плечом. Все вокруг суетились, звучали недовольства и холод. Случилось что-то явно непростое и очень нехорошее. После того как Патрона увели дальше, Кайто усадили на какой-то раскладной хлипкий стул. К парню подошёл низкий автократор, по правде, его рост (в сравнении с видом) даже заставил бы телекинетика посмеяться, если бы не атмосфера, повисшая во всех блокпостах. Мужчину сопровождал куда более молодой худощавый паренёк, уставившийся на Момоту.       — Представьтесь, — холодно и резко прозвучал голос низкого автократора. Кайто злило беспричинно грубое обращение с ними, имя просто застряло в глотке. — Отвечайте же, — недовольно протараторил мужчина.       — Момота. Момота Кайто.       — Просто зол, возмущается, не думаю, что у него есть скрытые намерения, — приблизившись к старшему, заметил паренёк.       «Неужто эхолокатик?»        К группе подходила невысокая шатенка.        — Прошу прощения, Хоши-сама, я буду снимать, — девушка наклонилась над камерой, не обращая внимания на скептический взгляд автократора. — Блъят, не включается! — резко и громко выругалась сотрудница, так ещё и по-русски, не отводя зелёных глаз от устройства.       — Кхм! Многоуважаемая Рихтер, вы сильно заблуждаетесь, если думаете, что никто не понимает вашу иностранную повторяющуюся брань, — заметил названный Хоши.       — Простите, у вас явный акцент и фамилия… Рихтер. Вы не немка? — встрял Кайто.       — А, знаете язык? У меня мать русская, а отец немец, — вглядываясь в устройство, ответила девушка, проигнорировав слова автократора.       — Надеюсь, ваши родители не воевали друг с другом, — иронично добавил мужчина.       — Как же… Будьте выше этого, Хоши-сама, — с улыбкой прокомментировала Рихтер, отчего каппион не смог сдержать тихий издевательский смешок, а автократор направил грозный взгляд поочередно на обоих. — Да и вам стоит посмотреть в глаза своим китайским и корейским знакомым, если такие имеются, — девушка не скрывала иронии. Как бы не возилась та с камерой, шатенка всё не отводила взор от аппарата. — Да что ж ты не работаешь, — Рихтер переменилась в лице, легонько ударив штатив.       — Анна, мне ещё нужна эта камера, Творца ради, не ломай её, — громко, но спокойно произнесла раненая зелёноволосая незнакомка, стоявшая вне группы.       Замявшись, "Анна" обернулась к камере:       — Ох, заработала! Прошу прощения, можете повторно представиться? — довольно попросила девушка.       — Момота Кайто.       — Помните, как несколько дней назад выходили из Ордена и вам предложили очки из-за того, что вы надорвались?        — Было такое, — раздражённо процедил телекинетик.       — В тот раз вы устанавливали слежку за Тоджо-самой? — голос Хоши стал более грозным.       — Какую ещё слежку?.. О ком вы вообще говорите? — автократор указал головой на раненую девушку. — Тогда случайно встретил первый и последний раз, не понимаю, о чём вы.       — Вы не знаете Кируми Тоджо? — с искренним удивлением спросила Рихтер. Хоши бросил на девушку короткий взгляд. Фамилия казалась знакомой, но по какой-то причине память сейчас подводила Момоту. Анна не продолжила мысль, поняв, что прервала допрос.       — Вы явно не откровенны, прошу понять вас, в каком вы положении. В ход могут пойти другие методы, — мужчина глянул на бойцов, стоящих рядом.       — Да ваша злость больше вас самого… В ордене проходил тестирование на ступень, а здесь возвращались после дела. Можете у моего начальства спросить.        — Что за дело? — требовательно спросил Хоши.       — Я стажёр, у моего начальства спросите. Широганэ-сан, — повторил телекинетик. Может, будь авторкатор повежливее, он бы и сказал общие детали дела.        Мужчина, явно недовольный ответами парня, отошёл куда-то вдаль, обзванивая кого только мог: «Узнайте у Базиле о делах, которые он ведёт, немедленно! Что? Широганэ спит? С неё спрашивает Хоши, разве этого недостаточно? Будите!» Наконец автократор вернулся к Момоте:       — Пока всё, как появится возможность, вас отвезут, под блокаторами садится за руль — идея плохая, — кажется, Хоши был недоволен тем, что каппион непричастны к тому, что произошло на дороге.       Уходя к машинам, Кайто заметил Патрона.        — Всё в порядке? — получив в ответ положительный кивок, девушка глянула на автократора, что-то обсуждающего с названной Тоджо. — Какие люди… — эмпатка всё ещё не отводила взгляд.       — А кто это?        — Ты не знаешь? — с идентичным удивлением поинтересовалась Харукава. — Действующий кангеларио,  — машинально парень отошёл немного дальше после этих слов: всё существо кричало о том, что приближаться к таким людям небезопасно.        — Рёма, машина ещё не готова? — Тоджо обращалась к Хоши.        — Вас могут отвезти на вертолё-       — Не нужно… просто найди автомобиль, думаю, это ты сделать в состоянии, — казалось, уверенность автократора испарилась с лица. — Анна, ты записала? — получив в руку камеру, девушка добавила: — Спасибо, — кангеларио скрылся из поля зрения.       К каппионам подошла Рихтер:       — Как секретарь кангеларио я должна предупредить. Надеюсь, вы понимаете, что о произошедшем лучше не распространяться, — шатенка была достаточно серьёзно настроена.       — Это было покушение, не так ли? — поинтересовалась Маки.       — Да, — открыто ответила Анна.       В этот момент в диалог встрял автократор:       — Мне безумно интересно узнать, откуда у Акрита с общего профиля взялся «Рисоган»? — Хоши обращался к эмпатке.       — Удовлетворите интерес, сделав запрос. Не думаю, что для вас это проблема.       — Да вы… — мужчина осёкся. — Неужто так сложно на вопрос ответить… — риторически сказал Рёма.       — Много чести.       После каппионов покинули, секретарша вполне доброжелательно попрощалась. Ждать машину пришлось почти до рассвета. Водитель, услышав о Конуре, начал заикаться и согласился их довести лишь до Медианы, где жила Патрон.       Квартира располагалась даже ближе к Гнезду.       — Есть будешь? А то потом с блокаторами не до этого будет, — Харукава что-то искала в кухонном блоке.       — Чёрт, всё ведь осталось в забранной машине…       — Просто потом заберём, — казалось, это меньше всего волновало эмпатку в нынешний момент.       Кайто ходил по гостиной, совмещённой с кухней и недоделанной столовой. И парня всё проследовала мысль: «Как-то слишком хорошо для Акрита с общего профиля… и почему сотрудников Ордена смутил пистолет Харукавы?»        — Лучше максимально не напрягаться, когда действовать начнут блокаторы, так что не стой столбом.        — А чего-то в духе иммунитета-       — Нет, иммунитет к ним не выработать, — на опережение ответила девушка.       — Дерьмо… А что насчёт кангеларио? — Момота сел за небольшой круглый стол.       — Иммунитет к кангеларио? Шучу. Она, кажется, лет семь назад вступила в должность после Сакамоты. О ней хорошо отзываются, —  эмпатка поставила блюда, приготовленные какой-то быстрой программой на стол.       — А тот автократор?.. — не задумываясь, Кайто принялся за пищу.       — Хоши? — Харукава задумалась: — Судя по рассказам, он собственноручно мог собирать каждый автомат у бойцов, который они наставляют на допрашиваемых.       — Сука… — после небольшой паузы и прожеванного куска телекинетик продолжил: — Не моё, конечно, дело, но что такого удивительного в твоём пистолете? Он не одного сотрудника Ордена удивил.       — «Рисоган»? Очень чёткое, почти идеальное оружие: небольшое впридачу и относительно тихое. Им обычно наёмники пользуются, — беспристрастно ответила Маки.        — То есть… ликвидаторы? — рука парня застыла.       — Да, я когда только устроилась, им работала, но почти сразу на охрану перевели, до старшего Акрита.       «Но сейчас на общем?.. Странно это», — но высказать сомнения вслух парень не решился.        — А информация в открытых источниках о подобном оружии есть? Специалистом быть хочу…       — В большинстве своём — есть, — девушка ухватилась одной рукой за лоб. — Видимо, действовать начинает, — вскочила со стула. — Когда поплохеет, на диван ляг, — не договаривая, она удалилась.       Почти доев порцию, Кайто перестал чувствовать вкус еды, а в глазах мутнело. Поначалу парень пытался усидеть на диване, но когда начался то озноб, то жар, Момота упустил момент, как заснул. За окном было ещё светло, вероятно, было около трёх часов дня. На столе звонил телефон эмпатки: то была Широганэ. Взяв с собой смартфон, Кайто пытался найти комнату, где была Патрон. Сначала наткнулся на ванну. Умывшись, заметил в коридоре слегка отворённую дверь. Именно там всё ещё спала Харукава. Подойдя к кровати, Момота сел на корточки, находясь на одном уровне с девушкой.        «И что? Будить?..» — в одной из рук парень держал телефон, другая была свободной. Телекинетик осторожно поднял чёлку, закрывавшую лицо. Но обдумать дальнейшие действия не успел.       Харукава внезапно проснулась, отскочив, и приставила к горлу Кайто ножик, который мгновение назад достала из-под подушки.        — Тебе звонил Филарх… — растерявшись, телекинетик, осторожно протянул телефон.       — Извини... — девушка убрала нож, сев на край кровати, взяла смартфон.        Перезвонив Широганэ, выяснили, что та требовала приехать в Орден. Причину не озвучила. Проигнорировав случившееся, отправились.       — Что за чертовщина вчера произошла?! Ладно Момота, стажёр, но ты? — начальница выглядела ужасно-недовольной.       — Останавливали всех, кто проезжал-       — Я тебя умоляю, раз повели в дальние блокпосты, значит, была причина, — перебила Широганэ эмпатку. — Я надеялась, что после того, как я перевела тебя на общий профиль, оплошностей не будет, — Кайто казалось, что он слышит нечто, не касающееся его.       — Но ведь уже выяснили, что мы не причастны. Задержали по ошибке… — встрял телекинетик, однако девушка не ответила.       — Хотя вас ночью отправили домой, но Хоши всё равно потребует каждую буковку о вас, знакомых и родственниках. Это не всё: я надеюсь, вы помните, что работаете в Ордене над делом. Однако сейчас никаких зацепок нет… остаётся дожидаться новых случаев, как бы то ужасно ни звучало.       После Широганэ отпустила подопечных. Забрав вещи из служебной машины в гараже, каппионы разошлись «дожидаться новых случаев». Вернувшись домой, парень обзвонил всех, кого мог, сообщив о проверке, и кое-как приготовил что-то из фермерских продуктов. Лёг рано, уснул крепко. Но телефон, заоравший посреди ночи, всё же заставил подняться с матраса. На яркой голограмме был написан звонивший: «Патрон». Взяв трубку, полусонный Кайто услышал:       — Собирайся, адрес вышлю: нашли два трупа: первый — мужчина-каппион, второй — женщина-омикрон.

***

      Из наушника вновь заговорили, начав отсчёт. В последний момент Ома занёс пальцы над единственной свечой рядом, ожидая выключения света.        В мгновение ока в зале наступил кромешный мрак, сопровождаемый лишь удивлёнными возгласами. Кокичи, стиснув зубы, прошипел, туша огонь. В ту же секунду достав очки, эхолокатик лицезрел картину зала: всё было тёмным, однако этого было достаточно. Большинство людей топталось на месте, когда парень почти бесшумным шагом прибыл к девушке, стоявшей в другой части храма. Ома схватил Наоми за запястье, таким же образом осторожно проходя стоящих на пути к алтарю. Девушка двигалась менее уверенно, не удивительно: она (так же, как и остальные) не видела ровным счётом ничего.       Позади сооружения действительно виднелась небольшая дверца. Отпустив запястье Наоми, Кокичи наклонился над замком, достав отмычку. В любой другой момент он бы без проблем отворил его, однако сейчас эхолокатик чувствовал, как за пару десятков секунд руки вспотели, и трюк никак не выходил. От этого начался и тремор в руках. Тем более щель была плохо видна даже с учётом очков. Но, видимо, удача оказалась на его стороне, когда дверь поддалась. Осторожно протиснувшись в проём, Ома и телекинечка попали к узкой небольшой лестнице. Не спеша они поднялись по лестнице, всё-таки навернуться раньше времени совсем не хотелось. Прислонившись к двери, Кокичи услышал невнятные голоса. Чтобы понять речь, пришлось прикрыть уши и сосредоточиться:       — О Творец! Серьёзно, — говорил, предположительно, архивариус недовольным тоном.       — Я уже понял, что ты возмущён. Может, просто зажжём свечи? — то был второй человек.       — Шутишь? Чтобы мы тут случайно всё спалили? Нет-нет. Давай уж лучше переждём, когда починят всё.       Собеседник, судя по звуку, тяжело вздохнул перед ответом:       — Не нравится мне это.       В этот момент уши резко пронзил скрежет, когда парня отвлекли от эхолокации.       — Вы добрались до архива? — даже в наушнике старались говорить тише.        Однако, невзирая на сомнения, Кокичи осторожно выключил наушник, не ответив. После ухватил подростка за запястье и совсем беззвучно постарался открыть дверь. Благо, архивариусы всё ещё говорили, так что не обратили внимания на едва заметный скрип. Судя по тому, что увидел Ома через очки, сотрудники стояли за большим шкафом перед ними.       Вспоминая чертёж здания, Кокичи понимал, что те перекрывали каппионам путь к документу, за которым они и пришли.       Эхолокатик резко дёрнул девушку за противоположный архивариусам шкаф.       — Там, где мы зашли, — он говорил тихо, стараясь попадать в диалог сотрудников, чтобы их не услышали, — видно узкий высокий шкаф: урони его, желательно не подходи близко, — не успел Кокичи договорить, как почувствовал на себе взгляд, полный страха и сомнений.       — Р-разве там не стоят люди? Он же пришибёт их… н-насмерть, — голос дрожал, но также был негромок.       — Если не сделать этого, мы пересечёмся с ними, подобного допустить нельзя: иначе не доберёмся до цели, — глядя на Наоми, Ома вполне осознавал, чего просил: — Эти люди работают на Эклисию, — более уверенно произнёс каппион, надевая очки на девушку.       Вокруг стало совсем темно, так что парень ухватился под чужую руку. Вместе с неуверенными шагами Кокичи чувствовал, как заносится девичья дрожащая рука, на которой он висел.       — Похоже, не судьба вернуться раньше домой. Жена просила подготовить сюрприз для сына, чтоб спросонья поздравить его с днём рождения, — не нужно обладать эмпатией, чтобы понять, как мгновенно остановилась рука телекинечки.       Сам Ома сглотнул, прежде чем прошептать:       — Мы избавим близких этих людей от церковной гнили, — на самом деле, даже Ома сомневался, насколько правда то, что он говорит.        Но не успел парень подумать толком об этом, как после излишне громкого вздоха девушки послышалось:       — Здесь кто-то… — мужчина не успел договорить: по всему помещению пронёсся неимоверно громкий хлопок. Ома осторожно вернул себе очки, пока Наоми уже перестала скрывать всхлипы.       — Протри лицо, чтоб не заметили: ты надорвалась, — оторвав взгляд от кровавых слёз, Кокичи подскочил к шкафу.       Из-под него вытекала тёмная жидкость. Сморщившись от осознания, парень осторожно встал на упавшую мебель, чтобы не запачкаться.       На столе, прямо перед ним, лежало то, за чем тот пришёл! Священный криф — документ, в котором должен быть корень уничтожения Эклисии! Ома трепетно взял книгу, достаточно увесистую и толстую, уместив ту в свою сумку.       Казалось бы, можно уходить, однако взгляд зацепился за одну из полок. Среди книг там торчало что-то странное. Кокичи вытянул ту, в которой лежал неопознанный объект, после чего на пол вылетел листок. Подняв кусок бумаги, взглянул на него: то была записка.       «Надеюсь, ты догадаешься от кого это! Я позже раскажу тебе что придумала для анонимности, а то совсем не хочу чтобы и тебе, и мне потом прилетело. Но я не к этому пишу! Я помню, что твой отец разрешает тебе входить в архив, он сам тебя туда водит. Знаешь, что говорила о тебе Валентина? У них у всех Гарсий злой язык. À beau mentir qui vient de loin! — рядом с этими словами была нарисована злая кошачья мордочка. — Опять забываю, о чем пишу (просто знай, что они не представляют насколько ты стараешся соответствовать сэру Натану)… Я хотела тебя попросить найти портрет тётушки, она служила раньше в Эклисии и должна быть в списке  священнослужителей. Насколько слышала она жаловалась, что у неё была курьёзная причёска в молодости! — Ома взглянул на разворот, из которого выпала записка: среди восьми фотографий красовалась девушка с действительно смешным "горшком". — Заранее спасибочки (прости-прости понимаю, что глупая просьба)!» — на конце письма были нарисованы кривые сложенные руки. Было очевидно, что записку написал ребёнок.       Однако из обреза торчала вовсе не записка. Развернув книгу на выпуклости, Ома увидел примятый сухоцвет, вероятно, то была павловния. На двух страницах также было восемь портретов. Там, где лежал сиреневый цветок, находилось фото девушки, ушедшей со службы двадцать один год тому назад. Рядом с ней был ещё мужчина, с которым устроились они в один день. Тот тоже покинул службу, однако всего несколько месяцев назад. Остальные на развороте, на удивление, до сих пор являлись священнослужителями, несмотря на преклонный возраст.        «Наверное, сухоцвет оставил тот же человек, которому адресовали письмо… — задумался эхолокатик, убирая всё на свои места. — Нужно уходить, если я не хочу, чтоб всё это, — он неосознанно глянул на темную-темную жидкость на полу, — было напрасно».       Осторожно перебравшись через шкаф, Ома вновь ухватил каппионшу под руку, параллельно прося ту успокоиться. Спустившись по лестнице, Кокичи преследовали сомнения: не зажгли ли свечи в зале? Перед тем как отворить дверь, он осторожно включил наушник, предзнаменовав недовольство говорящего.       — Сколько у нас ещё времени? — пробубнил эхолокатик.       — Ты что, издеваешься?! Какого чёрта вырубаешь технику к хуям! У вас пять минут, — голос оказался женским и чёрствым.       Не желая выслушивать крики, которые не давали сфокусироваться, Ома опять выключил наушник.       Не спеша, каппион открыл дверь. Выдохнул, увидев, что в зале темно и горит от силы пара свечей, не меняющих дела. Он осторожно провёл подростка к тому месту, где тот стоял до сбоя. Девушка уже не плакала никакими слезами, только безучастно смотрела прямо, игнорируя эхолокатика. Оставив её, Кокичи быстрее вернулся туда, где находился ранее. Однако в подсвечнике вновь был зажжен огонь, хотя рядом никого не было. Переживая, Ома ожидал включения света. Сразу, как это произошло, он заметил, что в зале стало немногим меньше людей. Постояв ещё минуту, дабы не вызвать подозрений, парень выскочил раньше Наоми, как они и договаривались.       Всё внутри трепетало, предвкушая содержание крифа. Ома знал, что не может сразу пойти в логово «D.I.C.E.», поскольку за ним могут следить. По этой причине парень проскользнул в переулок, в котором точно не было камер. Сердце колотилось с бешеной скоростью. Осмотревшись, как сумасшедший, вокруг, Кокичи распахнул книгу.

«Ты ошибся, Сайто Кокичи».