Фатум: Импульс перемен (обновляется)

      Бет мягко опускалась глубже и глубже в прохладную темноту. Боль отступала, более того, она медленно переставала чувствовать собственное тело. Бет чувствовала себя пушинкой, которую подхватил ветерок. Она отпустила последние тревоги и позволила ветерку нести её, куда ему захочется.       Бет не знала, как долго она парила. Мысли в голове как бы засыпали одна за другой, оставляя внутри такую же пустоту, какая была снаружи. Здесь не было ни времени, ни пространства, только темнота, прохлада и её измученное сознание. Бет почувствовала почву под ногами. Она приоткрыла глаза, размышляя, в какое приятное место принёс её ветерок.       «О нет. Только не сюда».       Бет стояла в тёмном ангаре в окружении механоидов. Её крепко держали двое. В углу стоял какой-то аппарат, похожий на шкаф, и кушетка с ремнями.       — На стол её.       Бет попыталась вырваться, но едва двинулась. Паника сковала её тело. Она попыталась закричать, но в горле как будто застрял ком.       «Мне снова нужно убить их…»       Бет слабо дёргалась в руках державших её механоидов. Она повернулась к одному из них, чтобы умолять отпустить её, не вынуждать её никого калечить… И поняла, что просить бесполезно.       За левую руку её вёл человек с кровавой вмятиной вместо лица. Его челюсти как бы разделились на четыре: прямо посередине отсутствовали зубы и кости. Разделённая пополам нижняя челюсть свисала и болталась на каждом шагу. Нос как будто ушёл внутрь лица, а на месте левого глаза были переломанные кости глазницы. Из всех ран сочилась кровь. Правый глаз был в порядке, но мужчина не смотрел на неё.       Бет обернулась ко второму, и надежда уговорить их рассеялась окончательно. Его грудь была ненормальной формы, и при каждом вдохе раздувалась, как безобразный мешок. На ней расползалось кровавое пятно. По уголкам рта механоида на его подбородок, на шею, на руку Бет, текли струйки крови. Бет оцепенела, её губы затряслись в рыданиях.       — Пожалуйста… Простите… Я не хотела…       Её слова эхом разносились по ангару, но никто не отвечал. Её бросили на кушетку и затянули ремни.       — Не надо… П-п-простите меня… Простите!       Двое механоидов молча стояли по сторонам кушетки. Третий подошёл к шкафу и достал клавиатуру. Он выглядел здоровым, но тоже не реагировал на мольбы Бет.       — За что?! Я ничего вам не сделала! Стойте!       Шкаф трансформировался в устройство с камерой и двумя манипуляторами с циркулярными пилами. Одна пила двинулась в сторону левого запястья Бет.       — Не надо! Отпустите! Пожалуйста!       Только эхо отвечало на её крики. Пила приближалась к запястью. Бет отчаянно вырывалась, страх возвращал ей силы.       — Стойте! Пожалуйста! Я никому не скажу! По-по-пожалуйста!       Между лезвием и запястьем Бет оставалась пара дюймов. Она вжалась в кушетку левой стороной и использовала её как опору, чтобы из последних сих рвануть правую. Один рывок, второй… и ремень поддался.       Думать было некогда. Она схватила механоида справа за воротник и наклонила над собой так, чтобы лицом он попал на пилу. Пила издала долгий визг, протягивая механоида дальше на левую сторону. Она врезалась на половину его тела и остановилась, запутавшись в одежде.       Страх придавал Бет невероятных сил. Она вырвала вторую руку и приподнялась над столом. Вторая пила опускалась на неё. Бет ухватилась за манипулятор и толкнула его в сторону левого механоида. Пила зарылась наполовину в его грудь и тоже застряла в одежде. Несколько механоидов, до этого просто смотревших, схватились за оружие.       Страх в душе замещало другое чувство. Она чувствовала, что с ним к ней приходит невероятная сила, как оно меняет само её тело.       «Я вам ничего не сделала!»       Ноги Бет становились длиннее, а ступни увеличивались и обрастали когтями.       «Вы похитили меня!»       На спине у неё вырастал массивный хвост с шипом на конце.       «Вы хотели меня пытать!»       Её руки удлинялись, а на пальцах вырастали длинные массивные когти.       «Сейчас вы получите!»       Её дыхание стало похожим на рык, она почувствовала на лбу толстые рога, а во рту — клыки.       — Р-Р-Р-А-А-А-А-Г-Х!       Бет не заметила, как порвала ремни на своих лодыжках. Она прыгнула в сторону механоида, управлявшего пилами. Хвост позволял ей вертеться в воздухе, как кошке. Острым шипом на хвосте Бет пробила его макушку ещё до того, как приземлилась за его спиной. Одним движением она разорвала его на две части и приготовилась рвать ещё, но выстрелы заставили её отскочить. Она металась из угла в угол, пока выстрел Сайласа не срезал её в полёте. Бет грохнулась в угол ангара, в кучу деревянных ящиков. Ещё несколько секунд механоиды продолжали стрелять, пока по солдатам не прокатилась команда:       — Прекратить огонь!       — Не стрелять!       — Прекратить огонь!       Повисла мёртвая тишина. Её нарушали только звуки катающихся гильз. Казалось, сам воздух замер.       Бет лежала под деревянными обломками и не понимала, почему ей не больно. Это шок? Она чувствовала, где именно в неё попали, но не могла нащупать рану. Постепенно она понимала… что пули её не берут. Бет расхохоталась, и звериный, раскатистый рык пронёсся эхом по ангару.       — С-с-а-а-айлас-с-с… — Бет снова расхохоталась. Ей было страшно весело. — Ты… будешь… последним! А-х-х-х-ха-ха-ха!       — Огонь!       Бет прыгнула на стену, чтобы выбрать новую жертву. Она сделала ещё несколько прыжков, чтобы оказаться за механоидом, пока, наконец, не прыгнула к нему, пронзив его когтями прямо посередине спины. Она приподняла его и устремилась к следующему, прикрываясь первым, как живым щитом. Добравшись до него, она разорвала первого пополам и следующим движением разорвала второго. Бет металась по амбару от одного механоида к другому, не в силах сдержать ни смех, ни адское влечение к насилию.       — Это не меня заперли с вами! А-х-х-х-ха-ха-ха! Это вас заперли со мной!       Бет разорвала последнего механоида, и в два прыжка оказалась перед Сайласом. Она улыбалась и вызывающе утирала губы от крови. Бет не терпелось посмотреть, что же он предпримет. Она провела языком по одному из когтей.       Сайлас направлял на неё свой пистолет. Его лицо было каменным, решительным. Если Сайлас и боялся, то мастерски это скрывал. Он убрал пистолет в кобуру.       — Вот поэтому ты и здесь. — Сайлас вынул из-за пояса штык-нож. — Таким чудовищам место в аду.       Сайлас сделал молниеносный выпад, вонзил лезвие в глаз Бет и убрал руку прежде, чем она успела его схватить. Она взревела и отшатнулась, но снова не почувствовала никакой боли. Сайлас воспользовался её замешательством, чтобы приблизиться и вонзить нож в её горло с левой стороны. Он рванул нож на себя, разрезав Бет половину шеи. Лишившись поддержки передних мышц шеи, её голова слегка запрокинулась назад, обнажая стремительно заживающие внутренности. Прежде чем Сайлас смог отступить, Бет схватила его за руку и вонзила свой хвост ему под ребро. Она играючи прогнулась назад, а затем притянулась к Сайласу и впилась клыками в его шею. Она держалась за него, пока её шея срасталась, а глаз восстанавливался. Словно в танце, Бет обвила свою ногу вокруг его бедра. Она издала приглушённый смешок и запрокинула голову, держа в зубах кусок его шеи. Обоих залил фонтан горячей красной крови. Сайлас пошатнулся, беззвучно произнёс: «Ч-ч-удов-в-вищ-ще…» — и упал. На это слово он потратил свой последний вздох. Вот чудак.       Бет огляделась, оценивая свою работу. Теперь ей ничего не угрожало. Повсюду валялись руки, ноги, головы, по-разному разделённые торсы. Повсюду была кровь и гробовая, торжественная тишина. Неужели то же самое чувствуют Прайм и Арси, когда распилят десяток-другой вехиконов? Ништяк…       — Лиззи? — голос Фоулера вывел её из созерцания. — Лиззи, с тобой всё в поряд… Срань Господня, что здесь произошло?       — Здорово, папочка! — голос Бет был глубже, чем обычно, но больше не походил на рык. — Здорово я их, а? Прямо как ты учил!       Фоулер прищурился, приспосабливаясь к полумраку ангара. Вдруг он выхватил пистолет и направил на Бет.       — Что ты такое? Где моя дочь, чудовище?! — его голос звучал испуганно.       — Папа, у тебя не так много детей! Это я, Элизабет! — Бет протянула навстречу отцу окровавленные когтистые лапы, но Фоулер отшатнулся.       — Бет, всё в порядке? Мы привели помощь!       В дверях стояли Джек, Рафаэль и Мико.       — Дети, назад! Её здесь нет! Я выиграю время! — Фоулер пятился к выходу, держа Бет на мушке. — Возьми меня, чудовище! Не трогай ребят!       — Хватит называть меня чудовищем! — громкий рык Бет многократно усиливало эхо. Она начинала понимать…       — Папа…       БАММ       В левый рог ударила пуля. Бет отшатнулась и осела от переполнявших её чувств. Пули она почти не почувствовала. Бет беспомощно смотрела, как Фоулер пятится к выходу, как из-за его спины выглядывают ребята. Беззвучные рыдания сотрясли её тело.       — Папа, ребята! Не бросайте меня! — она впервые услышала неестественное рычание в своём голосе. Ей стало противно от самой себя, от каждой секунды своего существования.       Бет закрыла лицо своими когтистыми лапами. Она не могла больше смотреть на ту резню, которую учинила. Сколько крови…       Она подобрала с пола оторванную руку и взяла её в свою. Бет прижалась щекой к руке и заплакала. Когти её начали втягиваться, пропадали рога и хвост. Оставалось только нарастающее осознание того, что она только что совершила. Я чудовище… Точно. Чудовище.       — Ништяк! Да у тебя талант!       Бет обернулась на голос. По ангару прогуливалась девушка с багровой кожей. На её голове виднелись два длинных рога, фигура была тоньше и длиннее, чем обычно. Грация в ней тоже была почти сверхчеловеческая.       — Кто ты?       Девушка посмотрела на Бет с усмешкой.       — Я спросила, кто ты? — спросили они одновременно.       — Что за хрень? — снова одновременно сказали девушки.       — Ты какая-то часть меня? — и снова одновременно. Багровая девушка широко улыбалась, обнажая клыки.       — Это ты часть меня, — девушка подобрала оторванную руку и помахала ей.       Бет всхлипнула и закрыла лицо руками. Она вспомнила, что эту руку она отрубила, чтобы дать ею пощёчину другому механоиду.       — И это было охренеть как смешно! — багровая сладко расхохоталась. — Прикинь, они сейчас заполняют бумажки где-нибудь в чистилище и такие: «причина смерти: Билли дал мне во-о-о-т такого леща».       Бет уже не сдерживала рыдания. Она не просто убила десяток человек, она буквально рвала их на части и получала удовольствие. А начиналось всё с самозащиты…       — Да, детка, отличное оправдание! Ты бы сделала офигенную карьеру в полиции!       — Да что тебе нужно от меня?! — вскрикнула Бет.       — Глупая, мне нужно чтобы с тобой всё было нормально! Где бы ты была сейчас, если бы не обратилась ко мне? Тебя бы разделали, как коровку, и расфасовали бы по пакетикам. Кстати, о коровках, завязывай с бургерами. Если животных не жалко, пожалела бы свою жопку…       — Замолчи! Твои подколки про мясо меня не цепляют!       — О-о-о, про мясо я даже не начинала. Мяса ты нам заготовила на месяц! Хотя, вспоминая, как ты стресс заедаешь… управишься за недельку.       — Я не буду их есть! И тебе не позволю! Совсем больная?!       — Уф и пофутить нельфя, — Бет в ужасе вскинула голову, но багровая ничего не жевала. — Ха-ха! Видела бы ты свою морду!       — Ты реально больная…       — Не забывай, детка, я — это ты.       Бет снова закрылась и всхлипнула. Она ничего не хотела слышать, видеть, чувствовать, а больше всего она хотела, чтобы эта противная девка убралась…       — Бетти, родная, ты знаешь, что это невозможно, — багровая присела рядом и положила на плечо когтистую руку. Прикосновение было удивительно приятным. — Ну скажи, кем бы ты стала без меня? Одной из миллионов самовлюблённых дурочек, которые свои минусы в упор не видят? «Лиззи, ты прекрасна в своём теле, ты знаешь всё, что нужно, ты достойнее всех парней в мире», — она сделала свой голос высоким и противным. — А потом, через пять-десять лет: «Лиззи, детка, ты лучшая, просто жестокий мир обошёлся с тобой жесто-о-о-ко». Мы с тобой лучше одних, хуже других, мы видим свои недостатки…       — Какое это имеет отношение ко всему этому? — Бет провела руками вокруг.       — Я просто хочу, чтобы ты была честной с собой, Бетти.       — Я… оправдывала убийства самозащитой…       — Так, продолжай…       — Я могла спасти человека… Но оставила его умирать…       Бет снова расплакалась. Багровая обняла её, но от этого плакать захотелось ещё больше.       — А здесь ты потому, что не хочешь принять правду о себе. Ты прячешься за здравым смыслом, строишь целые лабиринты из логики, лишь бы не признаваться себе в том… Что ты такой себе человечек, — её ласковый голос ещё больше толкал Бет в отчаяние и жалость к себе.       — Ты вообще должна быть мне благодарна. Да! Я же как маяк в бурных водах твоих ожиданий, надежд, мнений. Я же помогаю тебе умерить пыл, оценить себя и других, я говорю то, что ты сама себе сказать стесняешься. Да без меня ты бы шагала по граблям, как по дорожке!       Бет начинала подозревать, с кем она говорит. Это голос сомнения, самокопания, самоунижения…       — Эй, ты сама решаешь, что делать с правдой о себе!       Это голос зависти, злобы, агрессии. Это голос похоти, садизма, страха…       — Хоть раз сказала бы спасибо за то, что я вытащила нас отсюда. Голос неблагодарной свинки…       Бет вырвалась из объятий своей тёмной личности и отошла на пару шагов назад.       — Я и без тебя справлюсь, — прошептала Бет утирая слёзы.       — П-ф-ф-ф… — багровая снова скалила свои клыки в насмешливой улыбке. — Ты чем слушала? Я — это ты… — вдруг у неё пропали клыки, когти, хвост… Она стала копией Бет. — А ты — это я, — Бет вмиг приняла её когтистую форму.       — Мне не нужны твои насмешки, — Бет проревела утробным, животным голосом — Меня достали твои сомнения! — она наступала на свою тёмную личность, расставив когти в стороны. — Меня бесит, когда страх делает меня беспомощной! — Бет напрыгнула на личность, но когти прошли сквозь неё. Она рассекала когтями воздух, пока личность смеялась ей в глаза. Бет поняла, что с ней ничего не сделать, и остановилась.       — Как скажешь, милая, — она нагнулась к груди Сайласа, взяла его нож и принялась резать. — Не первый раз отвергаешь свою лучшую подругу. Ничего, я привыкла. И-и-и… Готовченко! — тёмная сторона личности Бет достала сердце Сайласа.       — Сердце врага. Сильное. Много ненависти… Будешь?       — Ни за что! Верни на место! — даже устрашающий голос Бет прозвучал жалобно.       — Вот так всегда. Помогаешь, стараешься, а тебя шлют нахер. Ладно, милая. Ещё увидимся.       Тёмная личность послала Бет воздушный поцелуй. Бет как будто ударило бревном. Её вышибло из ангара, и она снова стала падать в прохладную тьму.       «Вокруг так темно».       «Так тихо».       Ни один звук не нарушал эту тишину. Бет не чувствовала ничего, кроме успокаивающего холодка. Вокруг, сколько хватало глаз, не было ничего. Бет почувствовала себя космонавтом, которой вышел со своей станции и уставился в беззвёздную пустоту. Она расслабилась и продолжала парить. Пустота её не пугала. Бет почему-то была уверена, что или поздно её выбросит в новое место. Каких-то полчаса назад, в той трясущейся машине, Бет мечтала спрятаться, забиться в угол, и сделать что угодно, чтобы боль отступила.       «Точно, я была в машине… меня везли какие-то военные»       Сейчас не было боли, не нужно было никуда прятаться… Но что-то было не так.       «Больно… Было так больно»       Воспоминания шевелились в её голове, как густой сироп.       «Сэр, в ней болтается грамм двадцать свинца».       Бет помнила этот приятный голос, его забавный славянский акцент… Откуда? Кроме Мико, В школе не было ребят-иностранцев.       «Никогда не думаешь, что в тебе столько кровищи, а?»       Другой голос… Низкий, приятный… Чей? Бет не могла напрячься, чтобы вспомнить что-то конкретное. Казалось, мысли приходили к ней сами собой.       «На них были маски с окулярами… Механоиды! Я была в машине с механоидами!»       «Что им от меня нужно?»       В памяти всплыл голос Фоулера:       «Видела механоидов? Опасные черти…»       Опасные — это мягко сказано! До сегодняшнего дня Бет считала, что трансформеры для человеческого оружия неуязвимы. Подумать только, взяли Нокаута живьём…       «Пару лет назад вылезли из какой-то дыры, с машинами, оружием, авиацией… Такого продвинутого снаряжения я нигде не видел.»       Бет любила поиграть в компьютер, видела военное снаряжение, могла на вид определить любой распространенный автомат. У механоидов были обыкновенные армейские M4, вместе с какими-то фантастическими очками и пушками-антеннами.       «Их интересуют технологии трансформеров. Зачем? Автоботы стирали их в пыль раньше, чем я мог спросить, хе-хе-хе…»       Об этом автоботы не рассказывали, а Бет и не спрашивала.       «Как по мне, работают либо на правительство, либо на какой-нибудь военный концерн. Только с их связями можно прикрыть операцию такого масштаба».       Последняя фраза отца запомнилась ей больше всего:       «Держись от них подальше, Лиззи! Рано или поздно эти клоуны убьются об автоботов, и я не хочу вытаскивать тебя из мясорубки!»       «Прости, пап».       «Опять я тебя подвела».       «И не тебя одного».       Бет вспомнила, как пыталась отговорить Нокаута ехать в западню. Если бы она нашла правильные слова, ничего бы не случилось…       «Я могла остановить его, но я ничего не сделала».       «Он раздавил человека, и раздавил бы там всех».       «Ещё одна смерть из-за меня».       Откуда-то донеслось шипение рации.       «Сэр, там даже хоронить нечего».       «Третья смерть из-за меня».       «Теперь и я умру».       Отчаяние снова накрывало Бет, волна за волной.       «Я даже школу не закончила».       «Как будет плакать мама… И Анна…»       «Каким человеком меня запомнят?»       Бет заглянула в себя и не нашла ничего выдающегося. Несколько друзей, пара дурацких олимпиад, призовое место в школьной баскетбольной лиге.       «Я тогда отдала решающий пас… Мэллори забила, и все побежали её качать».       «А меня только тренер по плечу похлопал».       Тоска сдавливала грудь Бет. Она не хотела прощаться с собственной жизнью… Впрочем, кто-то когда-то хотел?       «С этими автоботами я бы и не закончила ничего».       «С самого начала было очевидно, что все эти приключения ничем хорошим не закончатся».       «Сколько раз мы чудом выживали?»       «Вот и закончилась моя удача».       Бет почему-то представила себя в гробу, а рядом близких: Джека, Мико, Рафаэля… С другой стороны стояли мать и Анна. Слёзы катились по их щекам, но они хорошо держались. Кляйн уткнулся в грудь своего отца и тихонько всхлипывал. Он не мог смотреть на сестру. Фоулер стоял чуть в стороне, его лицо было совершенно неподвижным. Зрелище не было печальным, скорее… величественным. В руках Бет был букетик пустынных цветов.       «Как красиво».       «Самое красивое, что со мной случалось».       «Логичный итог моих ошибок».       Безразличие снова сменилось тоской. Нет, она не хотела уходить, но ничего уже нельзя было поделать.       «К такому не подготовишься. Исчезнуть навсегда…»       К горлу подкатил ком.       «Те двое, которых я приложила дубинкой, тоже были здесь?»       К Бет начинали возвращаться и другие чувства. Тело будто обретало вес.       «Наверное, они тоже жалели, что всё так получилось»       Кожа чувствовала тепло, ощущалось дыхание.       «У них была личная жизнь? Может, подружка или семья?»       Появилось ощущение ветерка в волосах, непривычно коротких.       «Они хотя бы умерли за идею… А я?»       Бет тихонько всхлипнула.       «Какие у меня идеи… Контрольную бы сдать, сижку стрельнуть… Парня завести»       Она почувствовала, как слёзы покатились по щекам.       «Интересно, что они делали в последние секунды? Цеплялись за жизнь или ждали конца? Может… молились?»       К отчаянию добавилась злоба. Бет никогда не понимала верующих. Неужели кто-то создал её, чтобы она умерла в семнадцать лет? Неужели он присматривал за ней всю её жизнь, зная, каким будет конец?       — Ну как тебе?! Понравилось?!       Её голос дрожал.       — Говно собачье твой сценарий! Никто даже не хлопает!       Собственный голос показался Бет необычно тонким и звонким. Никто не отвечал на её возгласы, но это даже раззадоривало       — У меня было всё впереди! — от рыданий у Бет перехватило дыхание — Ты всё у меня отнял! Ты такой злой! — последние слова отдались громким эхом.       Бет как будто выбросило в реальность. Новые чувства, запахи, ощущения разом нахлынули на неё. Бет открыла глаза. В них по-прежнему замерли слёзы.       — Он такой з-з-злой! А… А-Анна, знаешь, что он сделал?       Бет прижалась к тёте и плакала. От обиды она не могла ровно говорить. Ей было лет восемь… или девять?       Бет будто провалилась в сон, где вымышленный сюжет замещает собой память, личность спящего. Ей приходилось делать усилие, чтобы удержать в голове, что она давно не в начальной школе.       — Ну-ну, всё хорошо. Сейчас налью тебе воды, и ты расскажешь, что случилось.       Бет помнила, что ничего особенного тогда не произошло. Обычный день в обычной школе. На уроке математики учитель сказал ей, что она ничего не понимает, что она тормозит весь класс, и поставил первую в жизни «F». Бет тогда мечтала стать учёным. В тот день чуть не поставила крест на своей мечте. Если бы не Анна…       — Что за глупости? У тебя всегда получалось решать математику, — Анна не выглядела обеспокоенной. У неё было такое выражение лица, как будто ей сказали, что Земля плоская. Это посеяло в Бет сомнение, но детские эмоции так просто не унять.       Она припала к стакану с водой и пила маленькими глотками, как учила тётя. После уличной жары вода казалась вкусной как никогда. Анна поглаживала Бет по головке и задумчиво смотрела в окно.       — А учёные должны знать математику?       — Обязательно, моя хорошая, — Анна продолжала гладить Бет по головке.       — Получается… Я никогда не стану такой же умной, как ты? — её голос снова задрожал.       Бет всегда смотрела на Анну как на пример. Она умная, весёлая, у неё дом с бассейном и самая красивая машина. Иногда Анна показывала Бет в микроскоп разные клетки и могла часами объяснять, что они делают в организме. А ещё она как никто умела заворачивать подарочки. Мнение тёти сейчас было для Бет решающим. Она заглянула Бет в глаза. В глазах Анны плясали хитрые искорки.       — Сейчас посмотрим. Вот, — она поставила на стол баночку с каким-то лекарством. Голос Анны был мягким, но серьёзным. — У меня есть лекарство, которое нужно принимать точно, как я прописала. Если принять меньше, то человек не вылечится, а если больше, то ему станет плохо. Понятно?       — Да… — сказала Бет, в её голосе была обида и настороженность.       — Хорошо. У меня есть пациент, которому нужно принимать по пять капель в день. Сколько капель он должен выпить за неделю?       — А при чём тут я? Он болеет, пусть он и считает свои капли… — Бет отвернулась. Она боялась снова браться за математику. Вдруг опять не получится?       — Он болеет, ему тяжело считать. А что, не хочешь ему помочь?       — Хочу…       — Тогда считай, — Анна смотрела на Бет серьезно, с легкой улыбкой. — А я потом пересчитаю. Посчитаешь правильно — будешь моей помощницей.       — Правда?.. — лицо Бет мгновенно прояснилось. Стать помощницей настоящего учёного… О таком маленькая Бет даже не мечтала. Надо попробовать. Анна положила перед Бет листок и карандаш. Бет озадаченно посмотрела на тётю.       — А где палочки для счёта?       — Палочки для малышей. Давай, считай, как взрослая. Сколько дней в неделе?       — Семь?..       — Молодец. А в один день сколько капель?       — Пять!       — Хорошо. Считай.       Бет опустила ручки под стол и стала загибать пальцы. Один, два… Десять. Пальцы закончились. Можно было использовать пальцы на ногах, но это от Анны уже не спрячешь. А она сказала считать, как взрослая.       Бет неохотно взяла карандаш. Она не знала, что делать. Мысли о том, что она опять ничего не понимает, снова полезли в голову. На этот раз Бет взяла себя в руки и нарисовала кровать с человечком. Начало положено.       — Пять капель… — Бет сделала пять чёрточек.       — Семь дней… — Под ними Бет сделала ещё семь.       — В день по пять… — Она соединила пять чёрточек-капель с одной чёрточкой-днём. Кажется, что-то начало получаться.       Бет нарисовала ещё пять чёрточек-капель и соединила их со второй чёрточкой-днём. Потом ещё раз, ещё и ещё, пока половина листка не превратилась в путанный лес из чёрточек. Точно! Она сама себе сделала счётные палочки! Сердечко Бет забилось чаще, ладошки вспотели. Решение было близко.       Осталось только посчитать. Один, два, пять… десять… двадцать… тридцать пять. Бет посмотрела на больного человечка и пересчитала ещё несколько раз.       — Тридцать пять?..       — Дай-ка посмотрю, — Анна всё время с интересом наблюдала за малышкой. Хитрая как маленький хорёк. Наизнанку вывернется, чтобы таблицу умножения не учить. — Дай-ка карандаш, сейчас пересчитаю.       Анна перевернула листок, написала «5×7 =», и по памяти расписала матрицу перехода для какого-то процесса. Она сделала сосредоточенное лицо, писала новые уравнения, говоря под нос первые слова, которые припоминала с курсов университетской математики. Скоро половина листка покрылась аккуратно выведенными векторами, матрицами, уравнениями, никак не связанными между собой. Бет затаила дыхание. Для неё всё происходящее было неотличимо от волшебства.       Анна разыгрывала свою сценку ещё минуту. Она глянула на Бет и поняла, что от напряжения та совсем перестала дышать. Пора с этим заканчивать. Она написала большой знак «=» и рядом с ним число: тридцать пять.       — У меня тоже тридцать пять. Всё правильно! — Анна подняла глаза и улыбнулась Бет.       Несколько мгновений маленькая Бет не могла поверить. Она круглыми глазами смотрела на тётю, на листок, на число «тридцать пять», снова на тётю…       — У меня получилось?..       — Ну конечно получилось!       — Я буду твоей помощницей?       — Ты будешь самой лучшей помощницей, моя хорошая, — Анна протянула к ней руки.       — Ура-а-а-а-а! — Бет бросилась на шею к тёте. — Я буду помощницей учёного! Мы будем делать изобретения! Спасибо-спасибо-спасибо!       Бет спрыгнула и принялась бегать по комнате, кружиться и кричать:       — Семь на пять тридцать пять! Семь на пять тридцать пять!       — Эй, не хочешь в бассейн?       — Хочу-хочу-хочу! — Маленькая Бет запрыгала от восторга. Она не могла стоять на месте. — Анна, сделай мне трамплин!       — Только если пообещаешь больше никогда сдаваться. — Последние слова отозвались во всём теле Бет. Реальной, семнадцатилетней Бет. — Обещаешь?       — А что делать, если я проиграла? — два голоса Бет слились в один: взрослый и детский. — Что делать, если я так запуталась, что прошла точку невозврата? — Остался только уставший взрослый голос. — Что делать, если я наделала столько непоправимых ошибок на пути сюда, что сама стала одной большой ошибкой? Я угасаю, Анна! Я чувствую это! Где мне найти силы продолжать бороться, если все ушли на то, чтобы цепляться за жизнь?!       — В себе, моя хорошая, — тётя совсем не удивилась таким вопросам. Время вокруг застыло. — Не ищи свою силу у меня. Ты сама не позволяешь себе жить.       — Я не хочу наделать ещё больше непоправимых ошибок!       — Значит, учись на них. Сделай непоправимый успех. Не дай другим их повторить.       — Но их уже не вернуть, что бы я ни сделала…       — Они сделали свой выбор, когда взялись за оружие. Ты должна сделать свой.       — Но где я найду силы?..       — Здесь. Ты — это твои воспоминания, Бет. Твоя жизнь — это прекрасный танец воспоминаний, которые живут в тебе и порождают новые прекрасные воспоминания. Не дай этому танцу остановиться. Держи хорошие рядом со своим сердцем и вынеси полезное из плохих. Так ты никогда больше в себе не потеряешься.       — Спасибо, Анна, — к голосу Бет снова прибавился детский.       — Ну что, трамплин? — Время понеслось снова.       — Трампли-и-и-и-н!       Анна присела, приподняла Бет, потом резко выпрямилась и подбросила маленькую Бет вверх и вперёд. Она весело кричала.       — Трампли-и-и-и-н!       Всплеск.       Вода забрала все звуки, все ощущения. Только бодрящая прохлада, гул в ушах, и чувство невесомости. Бет побарахталась немного и поплыла к поверхности, чтобы набрать в грудь воздуха.       — Анна, ещ… Какого чёрта?       Голос Бет снова был взрослым. Она открыла глаза и оглянулась.       — Это не моё воспоминание…       Бет держалась на воде посреди бассейна тёти Анны. Вокруг, сколько хватало глаз, была тёмная пустота. Отовсюду исходил сине-фиолетовый свет, достаточно яркий, чтобы видеть лестницу, идущую вверх от бассейна. Бет поднялась из воды и снова оглянулась. Бассейн, лестница и пустота. Как будто это не всё. Бет не покидало чувство, что за ней наблюдают.       Ей почему-то очень не хотелось идти по лестнице. Что-то ожидало её там, наверху. Что-то неприятное.       Оно наблюдало.       Ждало.       — А что, если… — Бет попробовала прощупать ногой пустоту рядом с бассейном, но поскользнулась — Бля-я-я-а-а-а….       Всплеск.       Вода забрала все звуки, все ощущения. Бет обмякла, позволяя воде вытолкнуть себя на поверхность. Доплыв до поверхности, она оглянулась.       «Тот же бассейн. Ну конечно».       Деваться было некуда.       «Придется пойти туда и поздороваться».       Бет выбралась из воды и осмотрела лестницу. Она была как две капли похожа на школьную: бетонные ступеньки, поручни из хромированного металла. С другой стороны лестницу ограничивала стена, на которой были развешаны портреты учёных. Бет оглянулась ещё раз, не нашла вокруг ничего, кроме светящейся пустоты, и начала подъём.       «Все эти сценки, воспоминания, теперь лестница… Выглядит как одна большая метафора хрен пойми чему».       Через пару десятков шагов она заметила, что её волосы и одежда стали сухими. Портреты начали повторяться.       «Как будто кто-то надёргал из моей памяти образы и склеил их в фотошопе».       Подъём был долгим, но Бет не уставала. Ощущения вернулись ей не полностью: она видела, слышала себя, чувствовала холод от поручня и бетонной стены. Однако среди ощущений не было ни усталости, ни… печали.       «Анна права. Не такая уж и дурацкая у меня жизнь, чтобы с ней расставаться».       «У меня было столько хорошего, а я зациклилась на плохом».       Пальцы сами собой забарабанили по поручню, отбивая ритм какой-то песни.       «У меня было чудесное детство, хоть и не без трудностей».       «Я жила в Италии, бывала в Ватикане и Риме, Сицилии и Флоренции…»       «Потрясающие места».       Улыбка коснулась её губ.       «А сколько классных штук мы делали с родителями и Анной».       Бет почему-то вспомнился Диснейленд. Сказочное место, куда мечтает попасть каждый ребёнок. Американские горки, комнаты страха, карусели, персонажи мультиков, которые ходят среди ребят…       «А ещё там самая вкусная сладкая вата».       — Нет, рано мне помирать, — сказала Бет вслух. Не похоже, чтобы что-то в пустоте могло её подслушать. — Поскорее бы отсюда выбраться.       Она уже перешагивала через ступеньку, чтобы побыстрее добраться до верха. Вскоре показалась вершина лестницы.       «Конец тоннеля! Найду там свет и выберусь уже отсюда».       Хватаясь за поручень, Бет перепрыгивала уже через две ступеньки за раз.       «Я усвоила урок, никогда не сдаваться, хочу на перемену!»       До вершины оставалось шагов десять. Бет хихикнула и побежала наверх ещё быстрее.       «Пять».       «Четыре».       «Три».       Бет неслась так быстро, что могла смотреть только себе под ноги.       «Две».       «Одна».       Она подняла глаза и остановилась.       — Привет, милая моя.       Последнюю ступеньку Бет не прошла, а преодолела. Желание идти дальше резко пропало.       — Опять ты…       Перед Бет снова предстала девушка с багровой кожей, рогами и её внешностью.       — Я всегда была с тобой и всегда буду. Забыла, почему?       — Да-да, мы с тобой одно целое, расскажи уже что-то новое, — Бет отмахнулась и огляделась. Странный вид предстал перед ней.       Бет стояла на небольшой полянке, поросшей мелкой травкой. Посередине полянки, ближе к дальнему концу, был небольшой прямоугольный участок свежей земли, и крест с табличкой. От полянки влево и вправо отходили две дорожки, но она не могла оторвать взгляд от креста.       «Это могила».       Бет вгляделась в надпись.       «Моя могила».       На кресте устроилась её багровая знакомая. Она сидела полубоком к Бет, скрестив ноги, и увлечённо полировала свои когти лоскутком одежды. Казалось, она совсем потеряла к Бет интерес.       — Это ты всё построила? Тот момент в ангаре, потом с Анной, теперь эту лестницу в пустоте?       Багровая подняла глаза на Бет, слегка нахмурилась и поджала губы. Она была просто очаровательна.       — Не понимаю, о чём ты, — бросила багровая и вернулась к своему занятию.       — Кончай со своими метафорами! — Бет пошла к ней, но натолкнулась на изящно выставленную вперёд ножку. Она с силой оттолкнула её и вывела багровую из равновесия. Она совсем не грациозно замахала руками, качнулась, затем ухватилась за крест и села на него верхом. Тёмная личность вздохнула и уставилась на Бет со слегка печальным, умудрённым видом:       — Чего тебе надобно?       — Что это за место? Как отсюда выбраться? Зачем ты здесь?       — Милая, ты меня каждый раз поражаешь. Ты у нас, конечно, больше красивая, чем умная, но с трёх раз и до таких доходит, — она выглядела обеспокоенной. Багровая заговорила громче и медленнее. — Я это ты, я с тобой всегда, ты меня видишь, потому что твоя кукушечка не справилась с ведром лекарств, которое в нас вкачали. Ясненько?       Бет едва сдерживала свое раздражение.       — По поводу второго вопроса…       Багровая слегка наклонилась к Бет и положила свои ладони ей на щёки. От неожиданности Бет замерла. На губах багровой заиграла сладкая улыбочка. Пару секунд она рассматривала губы Бет. Затем, словно передумав, она повернула её голову влево и наклонилась к уху.       — Налево пойдёшь — перестанешь цепляться за жизнь и уснёшь в тепле и уюте.       Слева и правда повеяло тёплым летним ветерком. Багровая повернула голову Бет вправо.       — Направо пойдёшь — выйдешь отсюда в жестокий мир. Там будет боль, жара, страдания, ну, сама знаешь. Думай.       Справа повеяло каким-то холодным сквозняком. Багровая отпустила Бет.       — Чего тут думать, я жить хочу, — Бет пошла вправо, ощущая, как холод нарастает. — А ты что же, не хочешь?       — Вечно ты прёшься по самому трудному пути, — багровая ушла от ответа. — Иди-иди, если мало настрадалась.       Бет была рада уйти хоть на Северный полюс, лишь бы подальше от неё. Холод нарастал, из тумана посыпались градины. В груди нарастала боль. Бет стиснула зубы.       — Болит — значит, живое.       Температура вокруг постепенно падала. Как бы Бет ни куталась, как бы она ни сжималась, теплее не становилось. Холод и боль пронизывали её изнутри.       — Болит… Значит, живое.       «Девиз человека, слишком бедного для нашего здравоохранения, блин».       У Фоулера была отличная семейная страховка, но другим ребятам из её класса повезло меньше. Град сменился пургой. Казалось, мысли в её голове замёрзли и совсем не шевелились.       — Болит… Значит… Жи-в-в-в-ое…       Пурга крепчала, и Бет едва держалась на ногах. В белой мгле она едва различала вытянутые вперёд руки. Грудь горела от боли на каждом шагу.       Ещё немного и это закончится. Шаг за шагом…       Внезапно, ветер, боль и холод пропали. Бет потеряла равновесие и упала.       Она была по пояс в воде. Кругом, сколько хватало глаз, тоже была вода.       «Опять жизненный урок. Да я уже поняла всё, пустите пожить, блин!»       Бет услышала тяжёлые механические шаги и плеск воды. Она обернулась. Издалека к ней бегом приближался человекоподобный робот высотой метра четыре. Бет не могла рассмотреть человека в кабине. Она оглянулась в поисках того, куда могло нестись стальное чудище. Вокруг не было ничего, кроме стоявшего в воде пятиметрового боевого робота с открытой кабиной.       «Класс. Я попала в аниме».       Бет пошла навстречу роботу. Кто бы ни сидел там в кабине, увидит, что она не хочет драться. Если повезёт, даже выход подскажет.       — Эй! Я не хочу драться! Тут какая-то ошибка!       От робота донёсся тонкий женский голос, искажённый и многократно усиленный динамиком:       — Леви-и-и-н!       «Она меня знает. Сколько ненависти… За что?»       — Теперь не уйдёшь, собака!       Робот потянулся рукой за спину и резко достал массивный меч длиной больше двух метров.       «Ладно, анимешная злодейка».       Бет нырнула и поплыла к своему роботу.       «Я тебя достану из твоего костюма, и ты всё расскажешь».       Бет догребла до ноги робота, в передней части которой была стальная лесенка. На спине у робота она заметила два больших спаренных пулемёта и такой же массивный меч.       «Хе-хе, у меня подлиннее».       Стальная громада наступала, ей оставалось шагов пятьдесят.       Карабкаясь наверх, Бет увидела на корпусе робота конструкции, похожие на коробку, по бокам которой торчали четыре сопла.       «Манёвровые двигатели, как на ракете. Круто».       Сорок шагов.       Бет добралась до кабины. Вместо кресла пилота в ней было множество захватов под руки, ноги и тело. Почему-то Бет точно знала, как в них встать.       Тридцать шагов.       Бет опёрлась на захваты и нажала одну из кнопок. Кабина закрылась. Засветились лампочки, кнопки и датчики. Захваты замкнулись по всему телу Бет. Она пошевелилась, и робот повторил её движения.       «Удобненько… Пока не захочется почесаться».       Двадцать шагов.       Бет нажала на кнопку, и спарка пулемётов выдвинулась у неё над головой. На экране появился прицел.       Врагу оставалось сделать пятнадцать шагов.       «Сейчас ты у меня побегаешь».       Бет зажала гашетку в рукоятке. Сверху раздались тяжёлые приглушённые выстрелы. Кабину слегка затрясло.       Десять шагов. Враг нёсся на неё, не обращая внимания на попадания.       «Крупный калибр его не берёт? Быть не может!»       Пять шагов. Враг занёс меч за спину справа, как бейсбольную биту. Десятки попаданий из пулемётов не замедлили его ни на секунду.       Три шага.       «Ладно. Новый план».       Два шага. Враг двинул свой меч в сторону Бет.       «Предсказуемо».       Бет выждала ещё момент, пока клинок не показался у врага за спиной. Теперь у него слишком много инерции, чтобы остановить атаку, или перевести во что-то другое. Бет занесла руки за спину, нащупав рукоять собственного меча. Она подвернула боком в сторону врага, отскочила влево и поддала двигателями. Клинок врага пронёсся в нескольких футах от кабины. Бет на тяге двигателей проскользила сбоку от него.       «Лови подачу, сука!»       Бет открепила клинок от магнита на спине и со все силы ударила врага горизонтально, по верхней части кабины. Он перевернулся через себя и грохнулся на спину. Подпрыгнув и поддав двигателями, Бет приземлилась рядом с врагом и занесла меч. Она всмотрелась в кабину. Там была…       — Мико?       — Предательница! — в её голосе была ненависть, боль… что с ней такое?       Мико наотмашь ударила по кабине Бет. Бронестекло не выдержало и рассыпалось, только стальной каркас уберёг Бет от мгновенной смерти. Её робота отбросило назад, а Мико поднялась и занесла свой меч. Удар Бет оставил на корпусе лишь царапину.       — Мико, очнись, это я, Бет Левин! Почему ты со мной дерёшься?       — Мне Оптимус всё рассказал! Тебя нужно остановить! Теперь ты с ними!       — Да, — Бет не понимала, о чём говорит. — Это не повод меня убивать, Мико! У нас один враг!       — Оптимус никогда не врёт! А ты врала, и теперь врёшь!       — Оптимус так зазнался, что не видит дальше своего носа, — Бет говорила это как бы сама собой. Она так не думала. — Своим высокомерием он приведёт к гибели и свою расу, и нашу. Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы все погибли, Мико?!       — Он говорил, что ты попытаешься меня переманить! Ничего у тебя не получится! Всё закончится здесь!       Мико повторила свой бейсбольный удар. Бет поймала гардой её клинок и провернула свой, чтобы достать её пальцы. Раздался металлический лязг, но костюм Мико никак не пострадал. Она занесла свой меч над головой.       — Бесполезно! Мой костюм непробиваемый! Даже Оптимус не смог его повредить!       «А ты прямо без ума от Оптимуса».       Мико размахивала мечом наотмашь, как попало, а Бет отражала удары. Атаковать в ответ было слишком опасно: Мико совершенно не боялась ударов, а костюм Бет второго не переживёт. Ещё пару раз ей удавалось задеть руку Мико, но безрезультатно.       «Её аниме-костюмчик и правда неуязвим».       — Да стой ты! Дай сказать!       Мико остановилась и занесла меч. Несколько секунд обе девушки тяжело дышали.       «Так, я выиграла себе время на подумать. Думай-думай-думай!»       — Твоё последнее слово, предательница! Я передам его Фоулеру, только потому что автоботы его уважают!       «Ах ты мелкая дрянь…»       — Не впутывай мою семью, шавка узкоглазая!       «Меня сильно тряхнуло, когда она треснула меня кулаком…»       — Ещё и расист! Стерва черножопая! Одним расистом сегодня станет меньше!       «Может, если я напрыгну всей массой, она убьётся о собственную кабину…?»       — Твои последние слова, тупой ниггер!       — Мико, мне жаль, что всё так вышло. Пожалуйста, ещё не поздно остановиться.       Бет сделала шаг к Мико и осторожно протянула руку.       «Точно. На лбу синяк. Тебя погубит твоя клетка. И твои иллюзии».       Мико махнула мечом, но Бет убрала руку. Она сжала рукоять меча, отступила шагов на пять, направляя острие на Мико. Ей страшно не хотелось этого делать, но Мико не оставила ей выбора. Одинокая слеза скатилась по её щеке. Она прошептала:       — Прости, Мико.       — Время вышло, предательница! Ничего кроме оскорблений я не услышала! Защищайся!       Мико снова занесла свой меч справа за спину, как биту.       «Ты всегда бездумно бросалась в любую опасность».       Мико бросилась вперёд. Бет переключила двигатели в форсаж и взяла разбег.       «Вот что бывает, когда всю жизнь живёшь иллюзиями».       Мико начала замах, но было слишком поздно. Бет поймала её клинок на гарду, отвела его в сторону и ударила рукоятью меча прямо в центр кабины, где сидела Мико. Вся масса многотонной машины, ускоренной ракетными двигателями, сконцентрировалась на этой рукояти.       «Жизнь даёт тебе такого пинка, что душу из тела выбивает».       Роботы повалились друг на друга. Бет лежала на кабине Мико, всё ещё опутанная креплениями. Робот не отвечал на команды. Это был и его последний удар.       «Поверь мне, я знаю, каково это».       Бет дотянулась до кнопки, и захваты отсоединились. Она посмотрела на Мико сквозь стекло. Подругу едва можно было узнать: левая рука вывихнута и изогнута в одном лишнем месте, сломаны голени в местах, где кончались крепления ног. Некогда милое японские лицо переломано и отекает на глазах. Дыхания почти нет. Но глаза… Глаза смотрели прямо на Бет. Сколько боли в этих глазах…       Бет сползла с кабины, опустилась по пояс в воду и положила руку на стекло.       Она осталась цела потому, что подвижные захваты сработали как пружины и смягчили удар. Она положила руку на стекло.       — Пойдём, Мико. Я о тебе позабочусь. Я всё тебе объясню.       Мико пошевелилась и издала надрывный стон. Робот дёрнулся вместе с ней.       — Пожалуйста, пойдём со мной, Мико. Тебе нужно отдохнуть. Потом мы поговорим.       Мико снова издала стон, полный боли, отчаяния, и… злобы. Её лицо было переломано во множестве мест, и говорить она не могла. Каждое движение, должно быть, приносило ей адскую боль. Казалось, она держалась за жизнь только из-за ненависти.       Робот дёрнулся снова.       — Мико, нет!       Бет не могла ничего сделать. Стальная рука схватила её и опустила под воду. Бет пыталась вырваться, разжать пальцы, ухватить хоть немного воздуха. Всё напрасно. Она набрала в лёгкие воды, сделала последнее отчаянное движение, и…       Вода забрала все звуки, все ощущения.       Все мысли, кроме одной.       «Мико… Почему?»       Железной хватки больше не было. Бет всплыла на поверхность. Она ухватилась за какой-то твёрдый край, вылезла из воды и долго откашливалась. Воды она вдохнула порядочно. Бет отдышалась немного и оглянулась.       «Опять это место».       Тот же бассейн. Та же лестница с портретами. Только на душе хреново. Бет свесила руку в воду и стала водить ей вперёд-назад. Если растопырить пальцы, водяные вихри приятно их щекочут.       «Вот выберусь отсюда, сбегу от механоидов, и первым делом зайду к Анне. Будем вот так с ней лежать и говорить о всяких пустяках».       Бет прерывисто вздохнула.       — Неужели я так много прошу…       «Надо вставать».       Впереди был долгий подъём.       «Дурацкий режиссёр моих видений не додумался её убрать. Роняет всю динамику, блин…»       Бет встала и побрела по лестнице.       — Зачем Мико на меня набросилась…       Портреты предательски молчали.       — Что такого Оптимус ей наговорил? Он дружит со мной, как и с остальными.       Ответами были лишь новые вопросы.       — «Ты теперь с ними»… С кем? Водиться с десептиконами у меня нет ни одной причины, с механоидами тем более. Чуть не убили меня, а теперь героически спасают… тоже мне, союзнички. Сбегу от них при первой возможности.       — Тогда почему мой голос звучал так уверенно? Кто-то говорил моим голосом? «Оптимус зазнался»… «Из-за него все погибнут»… Бред какой-то. Оптимус выше всего ценит жизнь, он этого не допустит. Сколько раз он выручал ребят, которые сами лезли в бой с десептиконами?       Вообще всё это видение выглядело, как горячечный бред. Хотели бы избавиться от Бет — послали бы Балкхэда, с ним её фокусы бы не сработали… Хотя нет, она не могла представить, как он на неё злится. Слишком он добродушный… Такой пухлый, похожий на большую весёлую жабу.       Бет насколько ушла в себя, что не заметила, как поднялась. Наверху её ждала старая знакомая.       — О, опять ты!       У Бет не было сил беситься. К тому же, она начинала кое-что понимать.       — Привет, подруга.       — О-о-о, больше не кусаемся? Прогресс.       «Чем больше ей сопротивляешься, тем больше сил тратишь впустую».       — Что новенького?       «Её не прогонишь, как злодея в детском кино. Страхи, сомнения, тёмные мысли — это часть меня, они всегда были, всегда будут».       — Сама же всё знаешь, — Бет начала мерить полянку шагами. Она почему-то сомневалась, куда ей пойти.       — Здесь никто лучше меня тебя не выслушает. Давай, говори, раз пришла.       «Можно застрять в бесконечной борьбе с ними, а можно примириться и обратить себе на пользу».       — Два видения перед этим имели смысл, а последнее… Не понимаю, о чём оно.       — Всё ты понимаешь, только стесняешься сказать, даже себе. Смешная ты у меня, хи-хи.       «В конце концов, разумные сомнения удерживают тебя в реальности. Подталкивают к истине».       Бет присела и принялась щипать ногтями слишком высокие травинки.       Багровая вздохнула и продолжила:       — Вот тебе цитата дня: ты или умираешь героем, или живёшь достаточно долго, чтобы стать негодяем.       «И вообще, без тёмной стороны не было бы светлой».       — Вопрос в том, кто здесь негодяй?       — На меня намекаешь?       — Нет, просто напоминаю, что на твоём счету два убийства и Нокаут.       «Я принимаю тебя».       — Нокаут сам залез в ловушку.       — Уверена?       «Я принимаю пользу от твоих сомнений».       — Да.       — Ну, главное в это верить.       «Я сама выбираю, когда тебя слушать».       — Мико вела себя странно.       — Так уж странно? — Багровая подняла бровь. — Она не слушает никого, кроме Оптимуса, вечно лезет в битву, ни в чём не хочет разобраться. Вечно всё фоткает на свой дурацкий телефон…       — Теперь намекаешь, что она негодяй?       Бет прошла мимо багровой и встала у левой дорожки.       «Там тепло и покой».       — Как знать, милая? Может, борьба была равна, боролись два гов…       — Я же могу вернуться? Ну, на полпути? — Бет через плечо посмотрела на багровую. Подколки больше её не трогали.       — Я знаю не больше тебя, бамбино. Вперёд, коли жить надоело.       Бет занесла ногу, но никак не решалась сделать шаг. Тёплый ветерок ласкал её лицо.       — Нас ждёт большая война, да?       — Пока никто не приложил достаточно сил, чтобы её не было. Мы малоразвитые, но нас много и у нас есть космическая нефть. Десептиконов мало, но у них оружие, похожее на магию. Нас сделают космическим Ираком. Хочешь остаться, чтобы посмотреть?       — Я не знаю… Если останусь, мне придётся убить Мико и ребят?       — Ну, ну, — Бет почувствовала тёплую ладонь на плече. — С таким настроем ты и таракана не убьёшь.       — И всё-таки… Они тоже проживут достаточно долго, чтобы стать негодяями?       — Я откуда знаю? — багровая убрала руку с плеча и встала рядом с Бет. — Можешь остаться и посмотреть, во что превратятся дети на войне.       — Я их сберегу.       — Да-а-а, с Мико у тебя отлично получилось.       — Это лишь видение, предупреждение. А скорее всего, просто коматозный бред.       Бет горько улыбнулась. В последнее почему-то верилось с трудом.       Бет резко выдохнула и подошла к правой дорожке.       — Сжечь себе душу войной, о которой человечество раньше только книжки писало, или помереть сейчас…       — И я о том же, — сказала багровая.       Она посмотрела на Бет несколько секунд, и неожиданно добавила:       — Я вижу, что ты свой выбор сделала.       — Думаешь?       — Ха-ха! Со мной в мою игру играешь! — оживилась багровая. — Давай, проваливай, тебя ждёт мир, полный боли и страданий. — Багровая помахала руками, будто прогоняла кошку с подоконника.       — Помогаешь мне сделать выбор… Зачем?       — Эх, дурочка моя. Я только и делаю, что тебе помогаю. Сегодня ты приняла меня, как часть себя. У-х-х, мне аж легче стало. Всё, давай, надеюсь, больше не увидимся.       Багровая слегка наклонилась и приложила пальцы к губам.       — Стой! Не так!       — Хе-хе…       Воздушный поцелуй, похожий на удар бревном, снова отправил Бет в полёт, далеко назад. Из вида скрылась и лестница, и полянка, и тёмная личность. Температура стремительно падала, туман перешёл в пургу. Нарастала боль в груди. Бет беспорядочно болталась в воздухе. Пару раз она видела под собой холодное, спокойное море. Бет сжалась в комок и приготовилась к приводнению.       Всплеск.       Холод.       Вода снова забрала все звуки, все ощущения.       Все мысли.       Бет определённо погружалась в воду, но чувствовала, что всплывает. Со временем ощущение воды ушло, и она почувствовала, что лежит на кровати. Грудь тянула острая боль, сквозь веки просачивался яркий белый свет. Бет приоткрыла глаза.       — Эй, не спишь?       «Такой приятный голос… Откуда я его знаю?»