Сквозь щель в платяном шкафу

      Для поездки Ханде заплел волосы в обычную косу и надел простую хлопковую рубаху со скромной вышивкой на воротничке. Из украшений оставил лишь кольца. Но все равно, оказавшись в лобби башни Аурум, он сразу же привлек внимание. Ханде сомневался, что все эти случайные люди, исподтишка глазеющие, узнали бы его, если бы не чертов сильный запах благородного. Даже огромный вооруженный альфа, следующий по пятам не так сильно выделялся. В конце концов, они были в центре Арсалана, среди роскоши, бетона и стекла. Здесь видели и не такое.              Но вот благородные омеги, скорее всего, к ним еще не заходили.              Пол был мраморным. Белым, с золотистыми прожилками, и отполированным до блеска. В нем как в зеркале отражался свет из высоких окон и золотая отделка стен. Ханде остановился посреди этого мерцающего великолепия, но не успел даже оглядеться, как к нему быстро подошел миловидный высокий бета в черном костюме и с ленточкой пропуска на шее. Бета поклонился так низко, как мог, и при ближайшем рассмотрении оказался омегой. Тем омегой, которые носили короткие стрижки, костюмы и, наверное, были фригидными.              — Я провожу вас, — сказал он чуть дрогнувшим голосом, — пожалуйста.              Ханде никогда не совершал внезапных визитов, считая их в крайней степени неприличными. И никогда не принимал гостей, заявлявшихся в его дом без приглашения. Вопреки вероятному общественному мнению, он не испытывал ненависти к тому омеге. Может быть, небольшое раздражение. Или непонимание мотивов его решения так долго находиться рядом с Филиппом. Но Ханде немного злился, когда вспоминал, что Эмре тоже пользовался его услугами. Конечно, Эмре был здоровым тридцатилетним альфой, богатым, знатным и красивым. Таким не отказывали. От таких мечтали иметь детей, даже если им суждено было стать внебрачными и непризнанными ублюдками.              В лифте не было кнопок, а лишь небольшой сканер, к которому проводник Ханде приложил свой пропуск. Тут же двери плавно закрылись, и кабина поехала вверх. Цифры на панели сменялись очень быстро, а у Ханде заложило уши. Он привык жить в домах на земле и подниматься на второй этаж по широкой лестнице, а на высокие башни смотреть только из окна автомобиля.              Ханде послал ему записку, где изложил свои намерения о встрече. Он не был тем невоспитанным мужем, который заявлялся к любовнику супруга, чтобы устроить скандал и уронить свою честь. Он поступал честно и благородно. Филипп прошлым вечером пришел в себя и доктора даже разрешили ему короткие посещения. Феликс ездил. Ханде нет, Ханде остался дома с детьми и недомоганиями. Поздним вечером бета нашел его в саду, где Ханде курил у бассейна, и вкрадчиво поинтересовался, может ли он сообщить эту новость посторонним. Ханде раздраженно выбросил окурок в мутную воду и ушел в библиотеку писать письмо. Тогда в нем кипело новое неизвестное ему чувство. Ханде чувствовал себя очень странно, но уверенно.              Эта золотая башня в центре города стала символом богатства и успеха Филиппа и всей семьи Атеш. Рудольфус был, безусловно, гениальным управляющим, раз сумел превратить посредственный капитал своих родителей в целую оружейную империю. На Филиппа возлагали надежды как на единственного наследника, но никто не ожидал от него того, чего он добился в последние годы. Ханде знал, что в первый год после смерти отца, Филипп только работал, в редкие дни своих выходных напивался до потери сознания и не мог позволить себе спать дольше шести часов. В глазах некоторых консервативных кругов произошло немыслимое: безродный щенок Атеш посмел стать богаче таких благородных Семей как Иида или Шинаран, забрать себе в мужья омегу из Дома Кайял, пусть и порченного, но благородного, и еще в открытую насмехаться над прежним величием потомственной аристократии покупкой золотой башни.              Филипп, наверное, даже до конца не понимал, сколько правил он нарушил и сколько седых стариков из Совета теперь хотели убрать его в сторону. У него почти не было поддержки в этой борьбе за сеинский проект именно из-за этой показной расточительности.              На вершине золотой башни, в роскошных апартаментах с видом на залив и город, Филипп вот уже год хранил свое дорогое сокровище.              Лифт плавно остановился, издавал мелодичный сигнал и немедленно распахнул перед Ханде дверцы, сразу же открыв вид на просторную переднюю комнату, выложенную все тем же мрамором и золотом. По углам стояли высокие вазы со свежими цветами, а в воздухе витали искусственные ароматы благовоний. Прямо напротив Ханде, в десятке шагов от лифта высились высокие белые двери, распахнутые и ведущие в те самые апартаменты башни Аурум. Ханде видел небольшой кусочек панорамного окна с видами города, видел картины на стенах и часть большой телевизионной панели.              В дверях, прислонившись худым плечом к косяку, стоял этот омега. Он не был как-то откровенно одет или накрашен. Его легкий шелковый костюм с яркими узорами походил на будуарный наряд, но прикрывал все неприличные места. Даже кудрявые черные волосы оказались прибраны очередной длинной южной заколкой. Он вышел босиком, а от этого выглядел еще ниже, чем казалось раньше. Омега повел носом, принюхиваясь к Ханде и чуть морщась. Его легкий сладковатый запах почти пропал, потерявшись среди ароматов перца и лилий. Ханде пах в разы сильнее и знал это. Кровь в этом ему помогала. И настойка из смерть-травы, вызывающая в теле омеги целую гормональную бурю с длительными неприятными последствиями.              Камми несколько раз медленно моргнул, разглядывая Ханде. Лифт с охраной и секретарем уехал, они остались в этой комнате одни. И напряжение, казалось, готово было разнести здесь стены. Это больше походило на сцену из третьесортного романа или омежьего сериала. Но Ханде пришел с миром. Он надеялся, что этот умный омега все понимал.              Камми выпрямился, нервным движение запахнул на груди полы своей прозрачной накидки, закрываясь от Ханде. Отошел на пару шагов назад, освобождая проход к комнатам.              — Проходи. — Тихо сказал он детским сладким голоском.              

***

      Ханде уверился в своей мысли в том, что все эти безумно дорогие комнаты в башнях проектировали и обставляли по одному проекту, дизайнеру которого Ханде бы с удовольствием выколол глаза. Безвкусный белый цвет окружал его со всех сторон. Пол сливался со стенами, а стены со светлой мебелью. Видно было, что хозяин этих комнат пытался исправить положение: везде были живые цветы в красивых керамических горшках, мраморные полы покрывали мягкие теплые ковры с вышитыми узорами, а огромных размеров диван, занимающий почти всю гостиную комнату, утопал в ярких подушечках. Телевизионная панель светилась заставкой горящего камина и даже тихо потрескивала, как будто это трещали настоящие бревна. Небольшие светильники горели мягким теплым светом над барной стойкой, за которой они с Камми курили самокрутки Ханде, склонившись над одной пепельницей.              — Они уверены, что с ним все в порядке? — спросил Камми с акцентом. Он стал заметен после пары бокалов крепленого вина. — Почему тогда он так долго не приходил в себя, раз с ним все в порядке?              Ханде с удовольствием выпустил из легких плотный сладковатый дымок. Впервые за последние несколько дней его не тошнило от сигарет. Не тошнило от запахов еды и цветов, топота сапог, звонкого голоса Роуз, в принципе, от всего своего существования. Измученный тем состоянием, которое вызывал прием отвара из смерть-травы, Ханде только прошлой ночью смог выбраться из душной спальни в сад и узнать хорошие новости про здоровье Филиппа.              Он посмотрел на омегу, сидевшего напротив. Один локон выбился из прически Камми, упал ему на покрытую красными пятнами щеку. В полумраке блестела сережка: обычный скромный гвоздик с небольшим прозрачным бриллиантом.              Ханде пожал плечами. Вновь затянулся, спалив сигарету до самого фильтра.              — Феликс сказал, у него ожог на лице.              Камми смешно округлил глаза, напомнив этим жестом Роуз. Сын постоянно делал так же. Теперь Ханде захотелось его отучить от этой привычки.              — А остальное? — тихо спросил Камми.              — Заживет.              Они допили бутылку вина, а в комнатах еще больше стемнело. Город зажегся ночными огоньками, пока над далеким морем на горизонте догорало закатное солнце. Ханде смотрел, как длинные вечерние тени ползли по мраморному полу и узорчатым коврам. Прошло несколько минут в молчании. Ханде уже потушил окурок в пепельнице и отодвинул в сторону пустой бокал. Он приезжал, чтобы рассказать этому омеге о состоянии Филиппа и договориться о посещении госпиталя, если он хотел, конечно. А Камми хотел. Теперь, когда летнее солнце почти зашло, стоило прощаться.              — Ты его совсем не любишь? — тихо спросил Камми.              Ханде повернулся к нему.              Его лицо было красным, глаза и серьги ярко блестели, и запах на таком расстоянии чувствовался хорошо: такой же сладкий, как вино и дымок от листьев кха. Слова Камми произносил чуть напевно, выдавая южный диалект, а говорил мягким детским голосом.              — За что его любить?              — Любить просто так.              Камми поставил локти на стол и обхватил ладонями покрасневшие щеки. Из его прически вывалился еще один локон и свернулся черным колечком около торчащей мочки уха, закрыв мерцающую сережку.              Ханде взял пустую бутылку и попытался вылить в бокал последние капли.              — Джин с медом? — предложил Камми.              — Давай.              Ханде был совсем немного пьян и расслаблен после травки. Он почти падал с высокого барного стула и все поглядывал в сторону удобного огромного дивана. В нем бы так удобно было лежать, смотря на панель с камином или на городской пейзаж, разгорающийся яркими ночными огнями.              — Филипп — он…. — Сказал Камми заплетающимся языком. Ханде тихо икнул. — Филипп на самом деле не такой. Он — хороший человек, добрый. Но это его папенька, этот омега, совершенно ужасно с ним поступал с самого детства. Дрессировал его как мелкую собачку. — Камми быстро зашептал, наклонившись над стойкой, оказавшись очень близко к Ханде. — У Филиппа больная голова из-за него, ты же знаешь. Папенька издевался над ним.              Ханде выпрямился, чуть отодвинулся от края стола и внимательно посмотрел в полупьяные глаза Камми. Недовольно шикнул.              Камми поставил перед ним запотевший стакан с джином и подлил в него из кувшина лимонной воды.              — Он брал меня силой. — Тихо сказал Ханде.              Камми убрал кувшин в сторону и сел на место, прикурил, придвинув полную пепельницу к себе.              — Мне было семнадцать лет, когда Рудольфус выкупил мой контракт на полгода. Не знаю, зачем я был ему нужен. Он не водил меня никуда и друзьям не показывал. Обычно они хвастаются друг перед другом. — Камми выпустил дым. — Лишь снял мне комнаты в центре и присылал деньги, ну и захаживал раз в неделю, но не всегда у него вставал. Почему ты не пьешь?              Ханде обхватил ладонью холодный запотевший стакан. Вино еще оставалось в его крови, отчего картины на белоснежных стенах немного размывались и плыли в сторону. Ханде осторожно пригубил коктейль из крепкого джина, меда и лимонной воды. Он понимал, что больше пить ему не стоило, но продолжал сидеть здесь, напиваться и слушать увлекательную историю знакомства проститутки и его мужа.              — Он прислал ко мне Филиппа через несколько месяцев, а сам больше не приходил. Филипп не сразу стал со мной спать. Отвел меня в приличный ресторан с карт-контролем, а потом купил сережки.              — Как легко тебя удивить, однако.              Ханде решительно выпил почти половину из стакана. Алголь теплой волной прошел по его телу, принося какое-то мягкое чувство спокойствия и безразличия. Сквозь дым Ханде смотрел на красивое лицо Камми, окруженное колечками черных волос. Несколько лет они нехотя делили одного альфу, и вот, наконец-то, встреитлись лицом к лицу.              — Ты смотришь со своей стороны. Ты — омега высокого положения и статуса.              — И чего?              — Ничего.              Камми затушил остатки сигареты в пепельнице и запил ее разведенным джином. Он спокойно встретил пристальный взгляд Ханде и без проблем выдержал его. Ханде снова икнул.              — Но сережки? — спросил он. — Серьезно? Как можно полюбить альфу за сережки?              — Не сережки?!              — А что?              Камми открыл рот и закрыл, несколько раз моргнул, смотря в ответ на Ханде. Он уже был пьян, и Ханде не совсем был уверен в своей трезвости. Барный стул под ним, например, странно покачивался.              — А из-за чего ты влюбился в Лорано? — спросил Камми, хитро щурясь и совсем немного улыбаясь.              — Я? — Ханде сглотнул. — Я не влюбился в него!              — Но спал с ним.              — И что?              Ханде захотелось топнуть ногой по полу, но он оказался слишком далеко. Ханде смешно дернул ногой, чуть не свалился со стула, но удержался, вцепившись пальцами в столешницу. Картины, белые стены и ночной город за окном размазались в одно грязное пятно. Ханде снова икнул, чувствуя во рту сладковатый привкус меда и травы.              Камми засмеялся красивым звонким смехом, переливчатым, как звон колокольчиков. Такой смех приписывали в легендах мифическим омегам или духам-соблазнителям.              — Ничего не происходит из пустого места, — все еще посмеиваясь, протянул Камми своим детским голоском, — Филипп приходил плакать у меня на коленях, потому что он был мягким и слабым человеком, и он бы не смог выжить таким. Но я люблю его, когда он не старается быть сильным альфой, понимаешь?              Ханде качнул головой.              — Филипп — типичный альфач, — уверенно сказал он, — такой злой, наглый, очень-очень….              Ассиль очень гордился Филиппом. Своим единственным и самым лучшим сыном-альфой, оправдавшим все его надежды. Он с гордостью рассказывал всем столичным друзьям про его успехи. Он часто сравнивал детей Ханде с ним, рассказывал, что Филипп уже в их годы был совершенно не такой. Филипп не плакал, не бегал, не безобразничал и всегда хорошо учился и много работал.              Камми молча подлил в опустевший стакан джин, и Ханде быстро выпил его, даже не дождался, когда алкоголь разбавят водой. Горячая обжигающая волна прокатилась по его телу вниз, приятно согревая. Огоньки быстро замигали, отделившись от пятна стен и картин, Ханде немного успокоился.              — Эмре меня слушал. — Сказал Ханде, смотря в темные глаза Камми. — Филиппу не нравилось, а он все-все слушал. Мы даже говорили о книгах Тысячи лет и трудах Анхали, представляешь? Со мной раньше никто о них не говорил.              Камми усмехнулся.              — Не обсуждают альфы с омегами научные труды.              — Почему?              Камми пожал плечами:              — Не знаю, не спрашивал. Глупыми вопросами много денег не заработаешь, знаешь ли! Подарки дарят за другую работу ртом.              — Фу!              Ханде скривился, представив эти мерзости. Филиппу он никогда не отсасывал, научившись за четыре года брака спокойно относиться только к традиционному сексу. Вот с Эмре один раз это почти случилось. Но альфа сам остановил Ханде, когда заметил его смущение. Ханде готовился, смотрел видео, но все еще залился алым румянцем, когда дело дошло до практики.              — Ой, да ладно тебе! — Камми махнул рукой, и у Ханде перед носом пронесся красочный край рукава. — Они хорошо платят, и мне никогда не приходилось сидеть в трущобах или миграционном центре, это же хорошо?              Ханде вдруг очень жалко стало этого омегу. Камми был маленьким, худым и разговаривал детским голосом. Его щеки краснели от алкоголя, точно он стыдился. И кудряшки выглядели так невинно и трогательно. Ханде даже прослезился. Этому омеге не посчастливилось стать проституткой а потом еще и в Филиппа влюбиться. И считать его добрым и слабым. Бедняжка.              — И ты…. — Ханде запнулся, вдруг сам смутившись. — И ты до сих пор?              — Чего?              — Ну это….              — Нет. — Камми качнул головой. — Три года уже нет. Я же старый.              Ханде вздернул бровь. Камми выглядел как юный омега, созревший не более как пару лет назад.              — К двадцати пяти мой брат уже считается старым, ты понимаешь? А ты не спрашивай, сколько мне лет, я тебе все равно не отвечу. Но те альфы, которые достойно заплатили бы за твой контракт, уже тебя не возьмут. Либо ты спускаешься на ступень ниже и спишь уже с наемными директорами, а не с их хозяевами, либо ты умный и уже сумел найти себе спонсора или неплохой капитал.              — Филипп?              Ханде не жалел денег мужа. Их у него было слишком много, и уж одного-то любовника с большими запросами они могли себе позволить.              — Нет. — Камми посмеялся и допил джин из бокала Ханде. — Нет, не Филипп! Бедный глупый Джуллиан, помнишь его? Он укрывал группу твоего дружка в своем доме на Мантуй, помнишь? Твой второй брат застрелил Джулиана. Я был его наследником по контракту.              Ханде не любил вспоминать тот месяц перед их побегом из Арсалана, и не любил вспоминать ту ночь, когда он впервые увидел Камми в их гостиной, или когда лежал в темной комнате в объятиях Матте, слушал шумы снаружи, а старший омега не разрешал брать сына на руки и заставлял спать.              — У тебя есть дом на Мантуй?              — Хороший результат для южанина, не так ли?              — И ты там не живешь?              — Местные не пережили бы позора.              Ханде засмеялся, чувствуя, как ему искренне было весело и смешно. И почти хорошо, потому что давно он уже не мог просто так с кем-то поболтать. С Эмре было что-то похожее, но Ханде сам решил больше с ним не общаться. Филипп все еще лежал в больнице, Луиссиан отвечал редко, Эскаль или Феликс, как ни крути, оставались прислугой. Роуз болтал много, но все не о том.              — Не подумай, я никогда не стану так нагло себя вести, нет. Я сдаю этот дом очень приличным людям.              Ханде кивнул. Он ничего и не думал.              — Так тебе нравится Эмре?              Вопрос прозвучал неожиданно и даже напугал Ханде. Он не любил Эмре, не общался с ним больше и даже не хотел его обсуждать. Он забыл этого альфу и все его безнравственные манипуляции с чувствами. Ханде его просто использовал, просто хорошо провел с ним время, попробовал другого, красивого и умного альфу. Все было хорошо. Ханде был умнее своих чувств.              — Нравится? — повторил вопрос Камми.              Они были очень сильно пьяны, иначе бы не вели этот разговор. Иначе бы Ханде уже давно осек этого омегу, посмевшего так с ним разговаривать. Ханде бы не стал ему отвечать, не стал бы ронять свою честь, оправдываясь перед ним.              Но Ханде был пьян и поэтому швырнул в Камми зажигалку.              

***

      Из лифта он не вышел, а некрасиво вывалился, споткнулся и чуть не упал на холодный бетонный пол подземной парковки. Но устоял на ногах, и даже очень остался доволен собой. Уверенно направился в сторону огромного черного автомобиля, почти не шатаясь. Прикурил на ходу сигарету, лишь краем сознания заметив, что она тонкая и несет от нее шоколадом. Это точно было не его. Альфы молча следовали рядом, что Ханде очень нравилось. Ему не хотелось, чтобы кто-то сейчас здесь разговаривал.              Ханде сел в машину, хлопнул дверью, и тут же резко повернул голову, заметив слева от себя еще одного человека.              — Черт! — громко сказал он и выскочил обратно, снова хлопнув дверью.              Вдохнул полной грудью застоявшийся холодный воздух парковки, докурил сигарету, отбросил окурок в сторону. Посмотрел на замерших рядом альф из охраны и снова открыл дверь, на этот раз не спеша забираться в салон.              Эмре Лорано никуда не пропал, а значит, он был настоящим.              — Почему он здесь? — спросил Ханле у альфы, который, вообще-то, должен был его охранять.              — Ханде, — попросил Эмре спокойным низким голосом, от которого мурашки поползли по спине, — сядь ко мне, пожалуйста.               — Нет.              Последний час он пролежал на мягком огромном диване в окружении подушечек. Другой омега тоже был где-то рядом, ведь кто-то же подливал ему постоянно горькую ягодную настойку и продолжал говорить заплетающимся языком. Они говорили про Эмре. Ханде казалось очень важным доказать Камми, что его член был лучше члена Филиппа. Но когда Ханде уходил, Камми уже спал. Они так и не выяснили, кто из них прав.              Настоящий живой Эмре, который завелся в салоне его автомобиля, показал Ханде что-то висевшее на цепочке у него на шее.              — Видишь? — спросил он. — Брат твой доверяет мне. Садись!              Ханде сел, когда разглядел небольшой значок с изображением лилии, внутри которого — Ханде знал это с детства — был спрятан небольшой электронный чип, позволяющий проходить сквозь охрану и солдат Кайял. Ханде очень надеялся, что ему с пьяну не померещилось.              Он снова забрался внутрь, закрыл дверь с громким хлопком и уставился на Эмре, сверля его взглядом. Ханде был пьян, немного зол и совсем малость обрадован этой встречей. Честно, недавние откровенные разговоры, разбудили в нем желание. Дома он собирался запереться в ванной, найти подходящий ролик в сети и немного поиграться.              — Вали вон! — сказал Ханде вопреки своим желаниям.              Он был довольно благоразумным омегой, даже когда напивался. Он очень гордился собой.              — Такой растрепанный.              Эмре улыбнулся, а потом потянулся своей длинной рукой к Ханде. Но не дотянулся, так как получил удар по запястью. Ханде бил со всей той силой, на которую был способен.              — Ты долго мне не отвечал. — Сказал Эмре. — Отец отправляет меня на север, я хотел увидеться с тобой перед отъездом.              Ханде промолчал, продолжая смотреть на альфу. Даже добился того, что Эмре неловко повел плечами, а потом вдруг, вообще, смущенно улыбнулся. Шофер ждал снаружи, автомобиль был заглушен, и кондиционер с вытяжкой не работал. Ханде все еще злился и все еще хотел ласк и члена, честь которого он недавно отстаивал.              — Зачем на север? — тихо спросил он.              Там разгоралось восстание и новая война. Ханде было плевать. Он хотел Эмре, потому что Эмре был красивым, внимательным, и, вообще, Ханде он нравился. Но Эмре был все еще Лорано, а значит, имел сотни мотивов для каждого своего действия. Очень было обидно, когда Ханде понимал, что альфа был с ним не ради него самого, а из-за чего-то другого, более важного, чем его любовь.              — Так надо.              — Конечно же.              — Послушай….              Альфа начал говорить, но Ханде быстро заткнул его рот ладонью. Для этого пришлось наклониться вперед, и еще задеть горячую грудь Эмре своей. Полумрак в машине и теплый воздух, насыщенный феромонами, убедили Ханде в том, что этой ночью он мог получить еще кое-что. Эмре был прав, волосы Ханде растрепались и давно выбились из косы. Они прилипли к взмокшим щекам и шее. Ханде одним резким движением, от которого закружилась голова, залез на альфу, и выплюнул волосы изо рта. Получилось так, что немного заплевал Эмре.               — Что ты….              Эмре не договорил, когда Ханде быстро залез рукой ему в штаны и добрался до члена с яйцами.              — Проверяю. — Он ткнулся носом альфе в шею, а потом быстро зашептал, вдруг решив, что Эмре обязательно нужно знать о том, как Ханде яростно его защищал. — А он мне говорил, у Филиппа длиннее, а он не всегда доставал до….туда, где приятно, понимаешь? Мне не всегда нравилось, даже если он старался, а я все равно…. — Ханде шумно выдохнул. — Понимаешь? — спросил он, приподнимая голову, чтобы обязательно заглянуть в глаза альфе. — Я защитил тебя!              Эмре молчал, чем вызывал у Ханде раздражение. Он несильно сжал в кулак его яйца. Альфа вздрогнул.              — Ты про что? — спросил он тихо и, как Ханде показалось, осторожно. Даже со страхом.              — Про твой член!              — Понятно.              Ханде поцеловал Эмре в холодные губы, очень радуясь тому, что альфа не сопротивлялся и охотно принял этот поцелуй, тут же запустив в рот Ханде свой язык. Член у него в штанах дернулся, и Ханде ласково погладил его пальцем, проведя по стволу до самой головки. Было неудобно и слишком тесно, но Ханде старался.              — Я тебя трахну. — Пообещал он. — Это потому что я так захотел. У меня твои яйца в руках. Не отказывай омеге, у которого твои….Ой!              Эмре погладил его по спине, запустив руку под рубашку. Ханде и не заметил, что у него уже давно был расстегнут воротничок и половина пуговиц. Эмре гладил его и прижимал к себе. И Ханде уже больше не мог сжимать кулак, потому что оказалось еще теснее, а весь он был прижат к альфе и обездвижен его объятиями.              — Я хотел с тобой поговорить.              — Давай! — легко согласился Ханде и поерзал на коленях у альфы, потому что у него внутри уже было мокро и горячо. — Давай твой стручок поговорит с моей….              Он вдруг очень громко рыгнул. Так громко, как нельзя было делать омегам. Приятное тепло из тела пропало, а появился резкий привкус настойки, которую они пили последней. Ханде смутился немного, отвернул голову, но тут же снова посмотрел на Эмре. Вдруг тот теперь не захочет заниматься любовью с таким омегой?              Альфа медленно провел рукой по спине, успокаивая. Ханде всхлипнул, уронив голову Эмре на грудь. Уткнулся лбом ему в ключицу, а взглядом зацепился за торчащий сосок.              — Создатель… — Тихо протянул альфа где-то наверху.              Ханде почувствовал тошноту, подкатывающую к горлу. Последняя шоколадная сигарета была, явно, лишней. Ханде никогда не любил эти химические ароматы, его всегда от них тошнило. И привкус шоколада оказался слишком сладким и навязчивым.              — Дверь! — сказал он, все еще смотря на сосок.              Эмре Лорано не зря считали умным и хитрым человеком, способным строить интриги и заговоры. С такой репутацией, он обязан был быстро соображать и действовать. Резко отстранив от себя Ханде, Эмре тут же распахнул дверь, и уже через секунду они оказались снаружи. Ханде тут же наклонился над бетонным пыльным полом и вывернул желудок, избавляясь от его содержимого. Эмре услужливо и молча придержал его волосы, не позволяя испачкать их в грязи и нечистотах.                     

***

      Ханде проснулся на закате, и первым увидел именно яркий оранжевый свет, бьющий сквозь панорамные окна. Потом он рассмотрел белоснежные стены, а уже после и спящего в одной с ним постели Эмре. Альфа был одет и лежал на другой половине широкой кровати. Ханде сел, убрал от лица грязные волосы и притянул простынку к груди.              Во рту сильно воняло, а голова болела.              К сожалению, Ханде помнил почти все, что происходило прошлой ночью.              Он старался не шуметь и не будить альфу, когда слезал с кровати и тихо крался в сторону двери, за которой просто обязана была быть ванна. Ханде знал, что они как-то оказались в апартаментах башни Империи, которые в ближайшие сто лет — по словам Филиппа — принадлежали ему. Хорошо, что Эмре привел его сюда, а не отправил в том состоянии на Мантуй. Ханде наверняка сразу бы полез к детям. Вот Филипп, напиваясь, постоянно шел тискать Роуз.              Ханде принял душ, немного поигравшись с кнопками и найдя массажный режим. Потом тщательно вычесал волосы деревянной щеткой и почистил зубы в тщетной попытке избавится от вони во рту. Когда Ханде вернулся в спальню, Эмре все еще спал, но лежал уже на животе. Ханде тихо прошелся вокруг кровати, посматривая на альфу. На угловом столике стояло ведерко с подтаявшим льдом и бутылкой минералки. Явно, кто-то позаботился о самочувствии Ханде заранее.              — Ты проснулся, солнце?              Ханде от испуга уронил бутылку и резко повернулся. Эмре уже не спал и следил за ним одним глазом, который не был закрыт подушкой.              — Не говори так! — пискнул Ханде сорвавшимся голосом.              — Ладно.              Эмре лениво привстал и поправил смятую расстегнутую рубашку, почесал грудь. Там у него рядом с соском Ханде заметил явные следы укуса, и вспомнил, как он пьяно приставал к альфе, пока они ехали в лифте и как пытался сожрать его «вишенку».              Ханде замер, погрузившись в воспоминания, а Эмре сразу же это заметил и усмехнулся.              — Никому не рассказывай! — приказал Ханде, наклоняясь за бутылкой. — Что ты делал в моей машине?              — Не рассказывать?              — Не уходи от вопроса!              Ханде выпил холодной освежающей воды, временно погасив жжение в горле. Внизу же ничего не жгло и не болело, так что, наверное, до секса дело не дошло. С сожалением Ханде понимал, что был виноват сам — взял и наблевал прямо на глазах у альфы. Создатель, если бы Матте только узнал о таком позорном для любого омеги поведении, то…. Ханде даже не мог придумать, что произошло бы с ним в этом случае!              — Что не рассказывать?              Ханде раздраженно зашипел: Эмре начинал вести себя как Филипп, усмехаться и называть его всеми этими мерзкими прозвищами. Сначала он «солнце», а там и до «золотца» недалеко. Ханде тошнило от этого не меньше, чем от похмелья.              Эмре проигнорировал злобное шипение в свой адрес. Он откинул в сторону одеяло и спустил грязные волосатые ноги прямо на чистый пушистый коврик. Не стесняясь того, что он сидел перед омегой в трусах, Эмре протянул руку и жестом попросил дать ему воду. Ханде послушно отдал бутылку.              — Посмотри в сети. — Посоветовал Эмре.              — Чего?              Но он не ответил, а Ханде, медленно ступая по коврику, снова начал обходить кровать, приближаясь к куче своих вещей, брошенных на неприметную кушетку у окна. В свете закатного солнца, окрасившего весь Арсалан в теплые тона, Ханде откинул в сторону испачканную рубашку и штаны, пока не нашел сумочку с телефоном. Упав на кушетку и стыдливо запахнув халат, скрывая наготу, он сразу же зашел в сеть, игнорируя прочие оповещения. Стыдно было только перед детьми за то, что их Оми оказался вот таким вот загулявшим лжецом.              Эмре медленно и тихо собирался, мельтеша где-то на границе внимания Ханде. Все еще хватаясь за голову, он листал новостные ленты. В Тильке, который всегда считался имперским городом на самой границе с северными землями Динии, произошли взрывы. Сгорела одна из баз гарнизона, были погибшие среди военных и гражданских. Армия Империи пересекла формальные границы и уже заняла несколько городов Динии, устроив там чистки и аресты местной аристократии.              На юге в Митрине произошли очередные волнения, перетекшие в столкновения на улицах города.              В горах взорвали шахту с ураном.              Но весь Арсалан обсуждал только то, как Ханде блевал на парковке башни Аурум, в то время как благородный альфа и второй сын Лорано поддерживал его волосы. Глупые сплетники комментировали слитые кадры с камер наблюдения и приписывали им с Эмре любовный роман и попытку убийства Филиппа. Кого-то восхищала эта «красивая и трагичная история любви», а кто-то призывал казнить Ханде за измену, не решаясь, конечно же, кидаться такими словами в сторону сына Лорано.              — Хочешь, я их убью? — спросил Эмре, возвращаясь в комнату.              Он уже натянул штаны и умылся, намочив волосы и зачесав их назад. Эта прическа и легкая щетина на лице невольно возбуждали Ханде даже в такой ситуации. Не совсем контролируя себя, Ханде тут же выпустил свой запах, заполонив всю комнату резким лилейным ароматом.              — Кого?              — Кто виноват в этом. — Эмре кивнул на погасший экран телефона в руках Ханде. — Ты расстроился, я вижу.              — На севере начинается война?              Эмре сел на край кровати напротив Ханде. Они сидели достаточно близко, чтобы вести разговор, но на таком расстоянии, чтобы не начать трогать друг друга, или гладить, или еще кое-что делать.              Ханде сглотнул, пытаясь снова смочить горло. Его тошнило, но, наверное, уже не только из-за алкоголя.              — Твои приключения оказались интересней.               — Да, я заметил.              — Войны у нас случаются постоянно, а вот благородный омега позорится не каждый день, понимаешь? Да и север это где-то там, далеко, а ты рядом. Им весело.              — Идиоты. — Ханде отложил в сторону телефон. — Мы с тобой не….              — Я не сплю с пьяными омегами.              — Как жаль.              — Жаль? Ты не отвечал на письма и сообщения, я не думал, что ты хотел бы принять меня обратно. Я в какой-то мере понимаю, что….              — Зачем пришел? — прервал Ханде. — Обошел мою охрану, забрался в мою машину.              — Я….              — Хватит пользоваться мной! Кто-то пытался убить Филиппа! А ты ведешь тайные дела с мои братом, и твой отец пытается отобрать у Атешей какую-то супер-бомбу, которая разнесла на севере целый город! А, ой, извини, забыл про террористов! Они тебе, вообще, были нужны, или ты нашел прекрасный предлог, чтобы подкатить ко мне?!              — Ханде….              — Не пытайся убедить меня доверием брата, я ему верю не больше, чем тебе! Кайял так же могли убить хоть всю мою семью, как и другие Семьи. И ваши договоренности с Диланом, и вторжение в мой дом совсем не красят….              Эмре наклонился вперед и высыпал на низкий стеклянный столик между мини что-то маленькое и черное. Ханде тут же замолчал, оборвавшись на полуслове. Он с подозрением посмотрел на маленькие черные кружочки с чуть округлыми бочками. Они лежали небольшой кучкой под роскошным букетом свежих цветов. Эмре протянул руку к вазе, запустил пальцы под зеленые сочные листья и достал еще один кружочек, добавив его к куче.              Ханде злобно шикнул, вдруг поняв, что это такое. Кто-то их слушал. И один Создатель только знал, как долго эти жучки пробыли в этих комнатах.              Эмре так же молча и неспешно перевернул вазу, залив столик и жучки водой. Цветы выпали, разлетевшись по стеклянной столешнице и по полу вокруг них. Ноги Ханде так же промокли под стекающей вниз водой.              — Я не врал тебе. — Сказал Эмре. — Я искал встречи с Сириллом, и так же знал, что он крутится рядом с тобой. Я был готов его внимательно выслушать, прежде чем застрелить, поверь. И с твоим братом я встречался, чтобы найти виновника в покушении на твоего мужа. Это так же касалось моей Семьи, как и Кайял. Даже больше.              Ханде растерянно покачал головой, все еще смотря на мертвые черные кружочки.               — А спал со мной зачем?              — Ты красивый. — Ханде только усмехнулся, услышав это. — И ты говорил про труды Анхали. Я никогда не встречал омег, читавших о его теориях властей.              Ханде потеряно заморгал. Что-то подозрительно у него защипало в глазах.              — И только? — спросил он.              — А что еще?              — Ты слушал про Анхали? Я же сказал, что он дурак, и эссе его идиотские. Как тебе могло понравиться, если я и половины не понял. И ругал комитет по цензуре, и еще сказки эти… Альфам не нравятся сказки!              Ханде замолчал, потому что Эмре смотрел на него странным взглядом, понять который было невозможно. Может быть, иногда так на него глядел брат Дилан много лет назад или учителя в академии, когда Ханде начинал с ними спорить на уроках. Или на него так смотрел Матте после того, как перебарщивал с острыми словами или наказаниями. Тогда он приносил с кухни сладости и вроде как становился добрым.              Ханде закутался в халат и откинулся на низкую жесткую спинку кушетки. Солнце за окном почти зашло, забрав с собой яркий закатный свет. Теперь стремительно начинало темнеть, последние длинные тени ползли по столику, залитому водой, по цветам, лежащим под ногами на гладком светлом полу.              У Ханде подрагивали пальцы, внутри все бурлило, а в голове крутились панические мысли.              — Отец отправляет меня на север, Ханде. Там начинается война, ты прав.              В комнатах становилось тихо, когда они замолкали. Филипп называл эти апартаменты вершиной мира. И правда, когда Ханде сидел спиной к шпилям башни Аурум, весь город казался лежащим под ним. Арсалан догорал в очередном закате, как будто этот город, действительно, сгорал.              Когда-то много лет назад Создатель обещал сжечь весь род людской, забывший его слова и учения о мире. Ханде всегда считал летевшие из орудий и машин огненные снаряды за проявление его воли.              Но Арсалан никогда не знал пожара войн, спрятавшись за мощной стеной непобедимой армии Империи.              — Я погибну там. — Сказал Эмре, нарушив тишину.              — Погибнешь? Ты — Лорано, ты не будешь даже….              — Отец так хочет. — Тихо и твердо сказал Эмре. — Я связался с Кайял, и он это знает. Его рука в покушении на твоего мужа явно видна тому, кто знает, куда смотреть. Он действовал руками одной из ячеек Истинной Армии, но я ее уничтожил, и он теперь зол.              — Сирилл….              — Сирилл не был связан с ними. Мне кажется так.              Ханде снова посмотрел на жучки.              — Твой отец. — Медленно протянул он.              Натиль Лорано был властным человеком, главой Семьи Лорано, председателем Совета Семи. Натиль Лорано был необъявленным правителем Империи. Тем человеком, что салютовал бокалом вина с балкона Дворца императорских Садов и кричал про величие Империи и ее оружия.              «Да здравствует вечная Империя! — повторил тогда он лозунг Императорской Семьи. — Да здравствует наше процветание!»              Эмре Лорано молчаливой тенью стоял за его спиной, высматривая врагов главы и наследника своей Семьи и Империи. Лорано — это и есть Империя. Эта Семья считала именно так.              — Мой отец очень недоволен мной. — Ответил Эмре. — Если я не поеду на север, как он и хочет, попаду под трибунал. И вчера я пришел прощаться.