Сквозь щель в платяном шкафу

      После первого снегопада и покрова приходила короткая зима. Температуры резко падали, с моря начинали дуть холодные ветра. В Сеине и его окрестностях снежный покров сохранялся лишь на несколько недель, а после таял под холодными дождями. В Арсалане же снег падал на протяжении нескольких дней, заметая набережную, улицы и готовый к заморозкам сад. Ханде немного шмыгал носом и почти не выходил на улицу, но подолгу смотрел из окна на пушистые падающие снежинки.       Скучные дни вновь тянулись бесконечной вереницей, похожие друг на друга как близнецы. Больше не могло быть прогулок по улицам города с Сириллом или отдыха на набережной. Филипп постоянно беспокоился о безопасности, а друг почти не выходил на связь, занятый подготовкой к свадьбе. Ханде скучал, читал очередной сборник сказок и легенд у окна в гостиной и выбирал в каталогах детскую мебель. Рождение сына ожидалось уже через пару месяцев, и он активно рос, все больше беспокоя Ханде своими шевелениями. Доктор Кессир убеждал, что все идет хорошо, и роды обещают быть такими же легкими, как и вся беременность.       После того как прошли первые снегопады, а Совет Семи и парламент провели последние в этом году заседания, старшие Атеши пожаловали к ним на праздничный ужин с желанием проводить уходящий год и обсудить последние новости. Ханде пришлось распорядиться нажарить побольше мяса, а самому сменить любимый халат на более нарядные одежды. Волосы он оставил в обычной косе, не надеясь, что его гости поймут значения более сложных причесок.       За столом альфы тут же налегли на вино и стали громко спорить по поводу либеральной партии Возрождения, получившей неожиданную поддержку в Совете и, возможно, большую квоту в будущем созыве парламента. Новость была громкой и всюду обсуждаемой.       — Они развалят страну, — покачал головой Рудольфус и прикурил прямо за столом, — со всеми этими своими идеями о переговорах. Пушки — вот лучшее средство для переговоров!       Они с Филиппом посмеялись и еще выпили.       Ханде скромно сидел на своем месте и жевал кислые яблочные дольки, помалкивая и не особо слушая. Он не интересовался политикой, но, как член Семьи, знал достаточно, чтобы понимать суть разговора. Ассиль же был недоволен и, поджав губы, косился на сигарету в руках своего супруга. В конце концов, не выдержал.       — Дорогой, — позвал он, — твой табак очень крепок, а за столом беременный омега.       Ханде чуть скривил носик, поражаясь изяществу манипуляций, но снова промолчал. Филипп просил его быть паинькой и в награду честно не лез к нему в кровати целую неделю. Ханде слово держал и играл роль послушного мужа. Да и не чувствовал он в себе прежней энергии и того огня, что горел раньше. Беременность и зима делали его ленивым и медлительным.       — У них общественная поддержка. — Заметил Филипп. — Партия Возрождения проигрывает только здесь, в центре, а вот в….       — Не нужно было, вообще, давать им право голоса!       — Югу или северу нужна оппозиция, иначе они снова пойдут к радикалам.       — Они и так уже с ними. — Рудольфус докурил сигарету и затушил фильтр в пепельнице. Махнул рукой, приказывая убрать ее со стола и подлить еще вина. — Митрин стоило уже стереть с лица земли, раз они не понимаю по-другому!       — Отец, — начал Филипп, — это не…. Золотце, что с тобой? Что-то болит?       Ханде вздрогнул, вдруг поняв, что обращаются к нему. Он поспешно проглотил кусочек яблока, который задумчиво жевал и покачал головой, отказываясь от возможности уйти в комнаты.       — Ты побледнел, милый. — Шепнул ему Ассиль.       — Наверное, ему опять стало жалко утенка. — Филипп кивнул в сторону главного блюда, возвышающегося посреди круглого стола. — Ханде — вегетарианец и любит птичек.       — Ох, да как же так, на одной траве-то….       — Если Совет Семи не скрывал бы реальное положение дел, этих идиотов давно бы не было не то что в парламенте, а в самом Арсалане! — Рудольфус снова выпил. — Лет десять как мы уже забыли про этих фанатиков, и вот опять! Все потому, что все расслабились и забыли, с кем имеют дело!       — Не в партии Возраждения дело, отец. — Мягче ответил Филипп.       — Они приложили к этому руку, дали Динии и Митрину слишком много свободы.       Ханде взял пирожок со сладкой начинкой и сочувственно посмотрел на тушку утенка, запеченную с ароматными травами и все с теми же яблоками. Партия Возрождения была все еще слишком радикальной для консервативного правительства, но Совет Семи давно понимал, что стоило дать им места в парламенте добровольно, пока это не вылилось в более крупную проблему. В конце концов, можно было избежать обвинений в нелегитимности власти, ведь даже у непослушных южан теперь были там свои любимцы.       — Разве это темы для нашего праздничного ужина? — снова заметил Ассиль, прожевывая мясо, — Руди, ты говорил, что этих мерзких террористов уже уничтожили.       — Всего лишь отрубили одну голову.       Ханде дожевал пирожок, потянулся за новым и все-таки не смог промолчать. Ему было очень интересно, а из Филиппа вытягивать подробности казалось сложным делом.       — Уничтожили ячейку, что была в Арсалане? — спросил он, смотря на альф. — Семья Лорано нашла ее?       — Ханде, милый, и ты туда же….       — Совет Семи этим занимался. — Отрезал Филипп.       — В Арсалане безопасно! — чуть истерично выкрикнул Ассиль. — И хватит об этом! Ханде скоро рожать, а вы рассказываете такие ужасы!       Ханде погладил живот и откинулся на мягкую спинку своего кресла. Ребенок сегодня вел себя спокойно и почти не ворочался, но иногда случалось такое, что он начинал пинаться и крутиться, доставляя много неудобств. Ханде доел третий пирожок и посмотрел на альф. Они молча жевали, как будто не могли придумать других тем для беседы, кроме как обсуждения дел в парламенте.       От утенка уже почти ничего не осталось, как и от двадцатилетнего красного вина. Вопреки словам Филиппа, Ханде не считал себя вегетарианцем. Ему почти не было жалко зверушек, и он иногда ел мясо, но каждый раз его богатое воображение рисовало достаточно кровавые и жестокие сцены, стоило только глазам увидеть мертвую расчлененную тушку или зубам почувствовать обескровленные волокна мышц. Ханде считал себя скорее брезгливым человеком, чем добрым.       Дожевав очередной пирожок, он посмотрел на сочные яблочные дольки.       — Мой друг Хусса, — заговорил Ассиль своим высоким голосом, — похвастался, что его семья сняла на свадьбу сына зал для церемоний в главном храме. Ритуал пройдет под взором Создателя!       — Они снова перенесли дату….       — Хан-Фель, наверное, планирует вернуться в горы на период дождей. Видел, у его рудников плохая отчетность за прошлый год.       Филипп отложил приборы и вытер жирные губы салфеткой. Ханде, сидящий рядом с ним, почувствовал от мужа волны напряжения.       — Слышал, — раздраженно выплюнул он, — с ураном у него тоже проблемы.       Ханде потянулся к яблокам, нарушая все нормы этикета. Матте бы за это уже давно побил его по рукам, но его здесь не было. Чуть привстав со своего места и уперевшись животом в столешницу, он достал нужную мисочку и довольно опустился обратно в кресло. На несколько секунд все внимание сосредоточилось только на его скромной персоне.       — По традиции, — сказал Ханде, — свадьба в зале церемоний может проводиться только с одобрения Создателя. Разве он благословит этом брак?       Филипп раздраженно рыкнул. Месяца их словесных перепалок не прошли даром, и муж уже с первых фраз понимал, какой именно бред — по его мнению — Ханде будет нести дальше. А вот Ассиль искренне удивился и карикатурно приподнял брови, не понимая вопроса.       — Почему бы Создателю не благословить этот….       — Сирилл не хочет замуж.       Филипп пнул его ногу под столом. Пока не сильно. По его лицу и изменившемуся запаху Ханде понял, что альфа им недоволен. Наверное, решил, что Ханде не выполнил свою часть договора. Но здесь было кое-что важнее гнева супруга. Друг повторял судьбу самого Ханде, и выхода из этой ситуации не было. Это печалило.       — Сирилл сам еще не понимает, чего он хочет. — Отрезал Ассиль. — Все мы были когда-то молодыми и глупыми. Создатель все понимает, он обязательно благословит их союз, не сомневаюсь. И мы все увидим это.       Уже неделю вместо Сирилла на его звонки отвечал Хусса, мягко извинялся и говорил, что сын готовится к скорой церемонии. В этом не было ничего нового. Родители побеспокоились, чтобы молодой жених не сбежал или не придумал еще что-нибудь. Скорее всего, Сирилл сидел под замком в своей комнате, и увидеться с ним пока не представлялось возможным.       Ханде съел несколько яблочных кусочков, снова гоняя мысли по кругу. Что-то подсказывало, что друг так просто не мог сдаться. Сирилл был в чем-то наивен и мечтателен, но он горел идеей борьбы. И не важно, с кем и ради чего. Сирилл был молод, был тем, кем иногда хотел быть Ханде, но себе не позволял. И, возможно, у него и могло что-то получиться. Сирилл собирался сорвать свою свадьбу. Ханде верил в это. Он не знал, как это можно сделать, но, наконец-то, твердо решил молчать и ждать наступление даты первой луны, чтобы полюбоваться на это представление собственными глазами.

***

      К храму они прибыли уже в сгущающихся сумерках. Ханде выбрался из машины, поправил теплую пелеринку на плечах и вдохнул свежий морозный воздух. На несколько секунд прикрыл глаза, но тут же снова взял себя в руки и мило улыбнулся, оглядывая прибывающих гостей и незаметно принюхиваясь. Филипп быстро подхватил Ханде под руку и повел в сторону высоких ворот храма.       — Не ожидал, что гостей будет так много. — Зашептал муж. — Даже Лукрицио приехал, а он не появлялся в столице уже несколько лет.       Ханде проследил за взглядом Филиппа и заметил дряхлого старика, который, казалось, должен был умереть еще в прошлом десятилетии. Понятно, почему он избегал столичного общества и его грязных игр.       Они быстро прошли через широкую площадку к высокому каменному зданию храма Создателя, покрытого витражными окнами и увенчанного высоким блестящем шпилем. Гости стремительно прибывали, боясь пропустить начало церемонии, и все быстро спешили укрыться от холодного ветра в теплых храмовых залах.       Попав сюда во второй раз, Ханде уже так сильно не удивлялся. В Сеине не осталось таких больших древних монументов, и даже его свадьба проходила в более скромной зале. Большие деревянные двери футов двадцати в высоту распахнули служители в коричневых незаметных одеяниях, а за ними открылся вид на ритуальный зал, украшенный красными тканями и свежими цветами. Пока Филипп болтал с каким-то альфой из мэрии, Ханде через плечо поглядывал на возвышение в конце зала и на огромную статую Создателя, нависшую над ним. Сквозь круглое окно в крыше пробивался холодный сумеречный свет, растворявшийся в теплом свете сотен светильников, развешенных по стенам. Рядом со статуей уже дымились ароматные благовонья. В зале собралось более сотни знатных гостей, которые пока тихо переговаривались и бродили вдоль стен, закрытых красной бархатной тканью.       К ним подошли еще несколько пар, знакомых Ханде по району Мантуй и по летним обедам на набережной. Все омеги хвалили его округлившийся живот, поздравляли и восхищались роскошным убранством зала. Ханде опускал глаза и благодарно кивал, немного веселя этим Филиппа.       — Они обсуждают тебя за спиной, — тихо хмыкнул он, стоило им остаться в одиночестве, — называют скромником и снобом. Даже не догадываются, как ты любишь иногда дерзить.       — Они все тупицы. — Ответил Ханде, отворачиваясь.       — А когда я говорю то же самое про омег, ты начинаешь обижаться. Похоже на внутреннюю мизогинию, да, золотце?       Ханде посмотрел на довольное лицо мужа и испытал сильнейшее желание выдернуть свой локоть из его хватки и удалиться проч.       — Они живут, как их научили. Альф обучают полезным наукам, а я только пять лет учился вести хозяйство.       — Плохо учился. — Бросил Филипп, чуть дергая Ханде за руку. — Они всего лишь поздравили тебя с беременностью. Разве это плохо — быть под защитой сильного альфы и растить своих детей?       — Если это только твой выбор.       — А ты бы что….Отец с папенькой прибыли!       Они поздоровались с Рудольфусом и Ассилем. Омега поцеловал Ханде в щеку, похвалил его красивый наряд с традиционными весенними вышивками, обозначающими круговорот жизни и плодородие, и рубиновую заколку, держащую волосы в тугой праздничной прическе.       — Сирилл сегодня необыкновенно красив. — Шепнул Ассиль. Глаза его горели неподдельным восторгом. — Ему так идут брачные одежды.       — Могу ли я с ним увидеться?       Он не был на утренних приготовлениях жениха, хотя к омегам на этом ритуале допускались не только старшие омеги его дома, но и замужние друзья. Однако Хусса отказал Ханде, сославшись на то, что с сыном будет только он и его дядюшка. Перед церемонией тоже никто не мог видеть омегу. Он завершал последние приготовления в комнатах храма, обрезая или прибирая волосы и надевая свадебный наряд на омытое чистое тело. Гости же пока терпеливо ждали, посматривая на пустое алтарное возвышение перед ними.       — Он уже почти готов, милый, — мягким голосом ответил Ассиль, — ты не устал стоять на ногах? В твоем положении должно быть уже тяжело.       — Пока все хорошо. — Мило улыбнулся Ханде.       — Папенька, — вмешался Филипп, — мы встанем у стены, и Ханде тогда сможет присесть на скамейку, если устанет.       — Но вы же почетные гости!       — Ничего страшного. Думаю, все поймут нас.       Филипп на прощание поцеловал руку папеньки, кивнул отцу и повел Ханде через зал к месту около массивной каменной стены, закрытой красной бархатной тканью. В ее складках красиво играли отблески светильников и последних лучей, пробирающихся сквозь окна, расположенных под самым потолком на высоте в несколько раз превышающей человеческий рост. Когда Ханде смотрел вверх, чтобы разглядеть лепнину или витражи окон, у него даже голова начинала кружиться.       У алтаря служители сменили чашу с благовоньями. Теперь запах стал крепче, а по залу поплыли белые струйки дыма. Ханде сразу же достал из рукава платочек, которым чуть прикрыл нос. Эти травы не могли навредить ему или ребенку, но в них часто добавляли опиаты, а запах вызывал слабую тошноту. В то же время в зале приглушили свет, а вот на золотую статую Создателя направили яркие лучи прожектора. Блики играли в его широко раскинутых крыльях так, что казалось, что птица вот-вот взлетит. Толпа освободила центр, образуя широкий коридор, по которому должен был пройти омега в сопровождении Атэ. Где-то над потолком раздались монотонные напевы брачных куплетов. Вместе с пряным дымом курилен они вгоняли в легкий транс и заставляли видеть то, чего не было. Ханде отступил к стене, вдоль которой шли низкие скамейки с подушечками, но остался на ногах, желая увидеть появление Сирилла.       Как только куплеты закончились, к алтарю вышел служитель храма и высокий альфа, облаченный в черный костюм. Луис Хан-Фель поклонился Создателю, принял из рук служителя два мешочка и кинул их по очереди в курильни. Вверх поднялось облако дыма, окутало статую Создателя и ушло из зала через круглое окно над потолком. Ханде приложил к лицу платочек, а Филипп почесал нос и тихо хмыкнул. В полном зале кто-то пару раз чихнул.       — На нашей свадьбе так не воняло. — Тихо шепнул муж.       — Там были другие смеси.       — И никто не чихал кроме тебя.       Луис прочитал короткий куплет перед алтарем, прося у Создателя благословления. На его последних словах раздались три громких удара в медный колокол, и все обратили внимание на широкие деревянные двери, в которых появился омега. Ханде с интересом сделал шаг вперед, выходя из-за спины Филиппа. Сирилл был облачен в роскошные красные одежды, выполненные из тяжелой бархатной ткани, а не из легкого летящего шифона, как было у Ханде. Вышивки золотой нитью шли от пояса вниз, перетекая от одного сюжета в другой. Тяжело было рассмотреть с такого расстояния, но Ханде знал, что они повторяли традиционные свадебные узоры долины Ландини и общин реки Рьяра, которые местные омеги нашивали на свои платья. Голову Сирилла покрывала легкая прозрачная ткань, через которую каждый гость мог видеть коротко обрезанные черные волосы, украшенные золотыми цепочками. В угоду традициям черная густая коса была срезана и сожжена, как и все прошлое молодого омеги. Ханде поймал в пальцы прядь своих волос и сжал, отчего-то волнуясь. Сирилл стоял под высоким сводом ворот, не ступая на дорожку, ведущую его к жениху. По залу как волны перекатывались тихие возгласы.       Отец Сирилла взял его под руку и медленно повел вперед под тихие напевы жреца и игру дудочки. Искусственные лучи, создаваемые прожекторами, блуждали по стенам и крыльям Создателя, оживляя золотую птицу. Луис и нарядный Хусса спокойно ждали у алтаря, смотря на собравшуюся внизу толпу.       Когда Сирилл достиг возвышения, музыка и напевы смолкли. Гости тоже замолчали и замерли, ожидая кульминации церемонии. Сирилл впервые поднял голову, рассматривая алтарь и Создателя. Медленно, чтобы не запутаться в длинных одеждах, он поднялся наверх и встал перед будущим мужем. Хусса что-то тихо заговорил. Слышно было плохо.       — Не устал? — шепнул Филипп.       Ханде отрицательно качнул головой, даже не взглянув на мужа. В последние недели ему было тяжело так долго быть на ногах, но сейчас его больше беспокоило происходящее вокруг. Ханде чувствовал быстрые удары своего сердца и, несмотря на то, что прижимал к носу платочек, некий дурман в голове. Боли и усталость в теле временно отступили, а все чувства Ханде были сосредоточены только на тревожном ожидании развязки.       Ханде видел, как медленно в лучах кружили частички пыли и пепла, оседали на ткани и на одеждах людей. Видел, как медленно к Сириллу тянуться руки и стягивают с его головы прозрачную ткань, как друг впервые оглядывает полный зал своими большими темными глазами и останавливает взор на будущем муже.       Служители передали Хуссе шкатулку со старым кинжалом, лезвие которого было вылито еще во времена правления Императоров. Скромное оружие с металлической ручкой не походило на тот роскошный кинжал, хранившийся в Доме Кайял, но тоже имело свою долгую историю.       Подойдя на пару шагов ближе, Ханде рассмотрел, как Луис берет оружие и быстро и решительно проводит лезвием по своей ладони. Ханде почти не дышал, ожидая действий от Сирилла. Он мог подчиниться, протянуть руку и позволить смешать кровь, а мог воспротивиться и разгневать толпу и служителей храма, говорящих вместо молчаливого Создателя. Сирилл не спешил подставлять ладонь под занесенное лезвие. Он раздумывал, растягивал напряженный момент и испытывая терпение Луиса и своих родителей. Но он все-таки дерзко вскинул голову, решившись, и поднял руку, протянув ее в сторону кинжала.       После чего в зале раздалось несколько оглушительных взрывов.       Вместо напряженной священной тишины отовсюду послышались крики. Вместо запаха благовоний, запахло едким дымом. Ханде испуганно отшатнулся и прижался к стене, но все-таки увидел, как испуганная толпа перед ним качнулась, двинулась и понеслась, сея хаос и страх. Всюду слышался крик, а неподалеку Ханде заметил кровь. Он бы так тупо и смотрел перед собой, не имея сил даже пошевелиться, но удушающий дым достиг его, вызвав мучительный кашель и приступ боли в легких.       Он ощутил ладонями холодный каменный пол и понял, что не смог удержаться на ногах. Ханде закашлялся, но воздуха ему не хватало, а каждое движение причиняло острую боль в животе. Голос не слушался, и получалось только поскуливать, безмолвно прося помощи.       Из дыма и хаоса появился Филипп, который крепко схватил его и вздернул вверх. Ханде громко пискнул, выдавив из легких последний воздух. Вокруг все стало вращаться и перемещаться, но руки альфы все еще держали его и необычайно сильный запах Филиппа не исчезал. Руки отнесли его в сторону и поставили на пол, толкнули к стене. Но вместо твердого камня Ханде почувствовал лишь тяжелую ткань, которая как прожорливое чудовище вдруг поглотила его. Он оказался в просторной темной нише, закрытой от зала бархатной драпировкой.       — Посиди здесь. — Донесся из темноты голос Филиппа.       Вокруг все еще было шумно, непонятно и страшно, так что Ханде вцепился в теплую руку, которая хотела отпустить его и исчезнуть.       — А ты? — спросил он и закашлялся.       — Буду здесь.       Ханде остался в холодной нише почти в полной темноте. Но здесь ему легче дышалось, и страх немного отступал. По крайней мере, он стал соображать и понимать, что случилось. Живот все еще сильно болел и тянул. Ханде ощупал его и даже залез рукой под одежды, но никакой крови или влаги пока не было, хотя резкая боль не отступала, и все больше казалось, что в его плоть вонзаются острые ножи.       Ханде несколько раз всхлипнул и заставил себя глубоко дышать через платок и не проваливаться в ту паническую тьму, которая сейчас подступала к нему со всех сторон. На смену живому страху приходил все тот же леденящий ужас, который Ханде испытывал во снах. Долго текли секунды, минуты или часы. Новых взрывов не было, и крики постепенно утихали. Иногда Ханде казалось, что он слышит голос Филиппа. Иногда ему казалось, что из темноты к нему тянуться черные руки из его ночных кошмаров. Ханде несколько раз шикнул на них, уверенный, что сражается с пустотой. Только лишь боль держала его сознание в реальности, отрезвляя и отгоняя панику.       Когда Филипп вернулся и откинул в сторону ткань, Ханде уже сидел на полу и никак не мог сопротивляться болям в теле. Мир снова перевернулся, запах мужа и его руки снова оказались рядом и темная ниша исчезла, появился пыльный грязный зал храма, почти опустевший и залитый по центру кровью.       — Ты мокрый. — Сказал Филипп рядом.       — Живот….       Ханде приподнял голову и огляделся еще раз, принюхиваясь к смеси запахов из крови и страха. Люди убежали, но на полу лежало несколько тел. Наверное, тех кто стоял в центре взрывов. Одно тело показалось знакомым, и Ханде равнодушно подумал, что Рудольфус Атеш, скорее всего, мертв. Но Филипп не позволил долго смотреть, и повернуся. Теперь взгляд Ханде упал на все еще ярко освещенный алтарь и возвышение перед ним. Создатель все так же безмолвно парил вверху, смотря на опустевшее возвышение, на котором разметались красные свадебные одеяния омеги. Сам Сирилл исчез, оставив после себя только роскошные одежды. На них лежало безжизненное тело Луиса Хан-Фель, убитого не взрывом, а ритуальным кинжалом, рукоятка которого торчала из его окровавленного горла.