Кости судьбы

      Рабочий день тянется, как прилипшая жвачка на подошве. Две недели — без шанса вырваться из этой стеклянной коробки. Монотонные серые коридоры, как будто выстроены специально, чтобы выдавливать остатки жизни. Бесконечная вереница пустых глаз и выгоревших мозгов. Очередное собрание с унылым клерком из головного офиса. Даже не Яшма. А значит — скучно. Некого зацепить взглядом, некого довести до белого каления. Обычный день в корпоративном аду.       Авантюрин выходит из душного зала, едва пряча презрительную усмешку. Тут же ловит на себе взгляды — Эрвин и Скотт. — Ну что, герой дня, выпьем? — Эрвин кивает в сторону выхода.       Авантюрин сухо усмехается: — Я пас. У меня встреча с начальством. — Ого, "встреча". Раз такая важная, может, и правда, не стоит отвлекаться, — смеётся в ответ Скотт.       Эрвин же ухмыляется, стоит Авантюрину скрыться за углом. — Ну конечно, начальство его ждёт. По часам ему там платят или за ночь?       Скотт сдавленно фыркает: — Судя по частоте их "совещаний", там уже абонемент. Скидка постоянному клиенту. — Не, подожди. А когда он успел перейти от "перспективного" до "любимчика"? Трудолюбивый, мать его, работяга. — Тянет лямку, как может. Только вопрос — на сколько его ещё хватит. — С такой стервой, как Яшма… Красотка, конечно, но... — Ты бы не стал? — Я что, на самоубийцу похож?       Авантюрин слышит каждое слово — но ему плевать. Шуты. Пусть болтают. Пусть изображают остроумие. Тявкают за спиной, как цепные псы. Он нажимает на кнопку лифта, наблюдая, как цифровой индикатор медленно ползет вниз. Долго. Как будто специально. И вот, наконец, он заходит внутрь, закрываясь от всей этой болтовни.       Он давно не реагирует на сплетни. Так даже проще. Удобно думать, что всё это ради денег. Никаких нервов, никаких чувств. Личное и лишнее — для Яшмы одно и то же.       Он заходит в её кабинет без стука, прислоняется к косяку, руки в карманах, ухмыляется. Яшма едва поднимает взгляд, только откладывает бумаги в сторону: — Ты как раз вовремя. Мы едем ужинать в "Янтарный путь".       Он усмехается. Скотт с Эрвином, простые смертные, могли бы только мечтать о таком ресторане. Бронировать столик за четыре месяца, а потом ещё четыре таких месяца копить, чтобы наскрести на салат. И то не факт, что повезёт. "От избранных для избранных", — скептически отмечает про себя Авантюрин, делая несколько ленивых шагов к её столу, заваленному кипой бумаг. — Я тоже рад тебя видеть, — бурчит он с показным недовольством. — Не дуйся, у меня для тебя кое-что есть… — И что же это? Очередная миссия по выбиванию долгов? — Увидишь. Но не сейчас. Пойдём, мы опаздываем.       Яшма поднимается из-за стола. Закуривает сигарету — глубокая затяжка, чуть прищуренные глаза. Затем с отточенной элегантностью надевает тёмные очки, хотя за окном давно ночь. Эффектная дива. Бессмысленный пафос.       Он бы соврал, если бы сказал, что это его не заводит. Но куда сильнее — раздражает.       Они заходят в лифт. Авантюрин лениво прислоняется к стене. Яшма смотрит на него — взгляд тяжёлый, как будто проверяет свою собственность. Сканирует сверху вниз, замечает царапину на его руке и тут же хмурится. Нашла трагедию.       Она наклоняется, берёт его руку, подносит к лицу и касается губами. Легко, почти небрежно. Жест не женский, но привычный для неё. Обычно так богатенькие мальчики утешают свои игрушки. — Приступ невиданной нежности? — ухмыляется Авантюрин, поддразнивая.       Она чуть улыбается уголком рта: — Я, в отличие от некоторых, обращаюсь со своими вещами бережно. — Ну, я тоже со "своими" аккуратен, — фыркает он, — но здесь-то всё твоё. Так что зачем париться?       Этот обмен ядом — почти их ритуал. Стиль общения, отточенный годами. Но сейчас, когда она сжимает его пальцы чуть сильнее, чем нужно, и держит на мгновение дольше... что-то внутри царапает. Жалкое, мелкое ощущение, как эхо.       Они выходят на улицу. Яшма достаёт ключи, небрежно крутит их в пальцах, как будто раздумывает. Одно нажатие — и новый изумрудный спорткар приветливо мигает фарами. Блестящий, роскошный, из тех, что только начали привозить из Грёз. «Золотой миг» буквально неделю назад выставил его на продажу. И теперь вот он — сверкает под огнями ночного Пир-Пойнта.       Авантюрин присвистывает, окидывая взглядом машину: — Купила себе новенькую игрушку? Если не секрет, сколько стоит эта красавица?       Яшма лениво улыбается, будто его вопрос пролетел мимо ушей. Потом смотрит на него, чуть насмешливо, и без лишних слов кидает ключи. Он ловит их на лету, вскидывая бровь. — Это твоя, — безразлично бросает она, словно речь идёт о лишнем кофе на завтрак, — не знаю, сколько стоит, и знать не хочу. — Моя? Ты шутишь, что ли?       Яшма пожимает плечами: — Зачем мне шутить, когда могу позволить себе не мелочиться? Пользуйся. Только без царапин. Иначе в следующий раз подарю мусоровоз. — Ты поехавшая. Я ещё даже прошлую не разбил. За какие такие заслуги? — Потому что я так хочу. — Туше́.       Он ворчит, закатывает глаза, вертит ключи в руках — но отвести взгляд от них не может. Внутри — сладкий укол адреналина. Машина. Ещё одна. Холодный металл под пальцами. Ему нравится это чувство. Запах новой кожи, рёв мотора, который уже слышится в голове. Подарок не просто потому, что нужно. А потому, что она хочет его купить. — Хорошо быть богатой... — Хватит язвить, мы опоздаем в ресторан.       Его и раздражает, и забавляет её манера. Типичная Яшма — говорить легко, держаться отстранённо, будто это всё ничего не значит. Даже когда дарит ему… очередной шикарный автомобиль.       Он закатывает глаза, но губы предательски растягиваются в улыбке. — Да, да, как скажешь, босс, — бросает, с ноткой иронии, но уже без прежнего недовольства.       Авантюрин вдавливает педаль газа, и машина срывается с места. С этим ощущением скорости не сравнится ничто — чистый кайф, будто доза. И кто бы подумал? Лет десять назад он считал роскошью сухую корку хлеба, а теперь мчит по улицам Пир-Пойнта на тачке, которая стоит как чьи-то мечты.       Яшма смотрит на него ухмыляясь так, что хочется нарушить все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения. — Думаешь, испугаюсь? — спрашивает она лениво. — Может, просто надеюсь, что ты разобьёшь голову на очередном повороте. — Как мило, — рука Яшмы по-хозяйски опускается на его бедро. — Да ты прирождённый романтик. — Всегда к твоим услугам, босс.       Авантюрин крепче сжимая руль. Чувствует, как по позвоночнику пробегает холодок, но делает вид, что всё под контролем. На самом деле, под контролем тут только её пальцы, которые скользят всё выше. — Грязные приёмчики? — бормочет он, пытаясь сосредоточиться на дороге. — Ты знаешь, что если мы влетим в столб на этой скорости, то даже по частям собирать будет нечего?       Яшма лишь ухмыляется, её пальцы касаются ремня брюк и неторопливо скользят под него. — И жили они не долго и не счастливо, но умерли в один день... Хорошая сказка для хорошего мальчика. — Скорее, больная на голову сказка, — бормочет он, чувствуя как в узких брюках становится тесно. — Садистка... — Значит ты мазохист, — она не смущаясь, сжимает его сквозь ткань, чуть сильнее.       Он стискивает руль так, что белеют костяшки пальцев. Дыхание становится прерывистым, а напряжение в машине нарастает. — Эоны... будь ты проклята, Яшма, —удается выдавить ему срывающимся голосом. — Ты меня доконаешь, ты в курсе?       Она усмехается и отвечает ему почти ласково, с едва уловимой издёвкой: — Если бы я хотела тебя доконать, я бы подписала тот смертный приговор на суде.       Их губы встречаются. Её поцелуй глубокий, почти властный. Машина на полной скорости мчится по дороге. Это безумие. Язык Яшмы проникает глубже, а её правая рука ложится на руль. — Знаешь, обычно сумасшедшие дамочки в возрасте заводят сорок кошек, — цедит Авантюрин разрывая поцелуй.       Вместо дороги перед глазами глубокое декольте Яшмы. Её острый локоть больно упирается в плечо. — Показать тебе, что такое настоящие сумасшествие? — Ужинать будем на том свете?       Яшма ухмыляется, поворачиваясь к нему спиной. Теперь она практически сидит у него на коленях. Кладет обе руки на руль и выворачивает машину на встречную полосу. — Смотри... и учись, малыш.       Глаза Авантюрина расширяются от шока, и он инстинктивно хватает ее за бедра, его сердце бешено колотится в груди одновременно от страха и возбуждения. — Твою ж мать... — Разве ты не из тех, кто всегда любит рисковать своей жизнью?       Её смех резонирует с ревом мотора. Они мчатся по встречке, минуя машины, лавируя между огнями фар и гудками. Адреналин пробивает до костей, переплетаясь с возбуждением. — Ты чёртов кошмар, — бормочет Авантюрин севшим голосом.       Перед ними возникает грузовик. Яшма не реагирует, даже не моргает. Авантюрин смотрит на фуру, которая несётся прямо на них, и почти ощущает её вибрацию. Сжатые зубы, бешеное дыхание — он успевает только стиснуть её бедро, инстинктивно ожидая удара. — Боишься? — спрашивает Яшма, будто невзначай. — Твоей безумной башки? Да, — огрызается он, но не может оторвать взгляд от дороги.       Фура уже почти рядом, фары ослепляют. В последний миг Яшма резко дёргает руль вправо, каким-то чудом выворачивая машину обратно на свою полосу. Они пролетают мимо, и грузовик исчезает в зеркале заднего вида.       Он даже не замечает, когда они притормаживают на парковке перед рестораном. В ушах шумит, сердце колотится где-то в горле. Злость пульсирует под кожей, сводит скулы от желания придушить её прямо здесь. И что злит ещё больше — у него до сих пор почти стоит. — Понравилось? — невозмутимо спрашивает Яшма. — Мы чуть не сдохли, — выплёвывает он, стараясь скрыть дрожь в голосе. — Нам всегда везёт, — усмехается она и легко касается губами его лба, будто успокаивает ребёнка. — Пошли.       Они подходят к гламурному входу, и Яшма бросает на него мимолётный взгляд. Искоса. Чуть приподняв бровь. Наслаждается — и даже не скрывает, стерва. — Госпожа Добрая Яшма, — с натянутыми улыбками здороваются хостес и официанты, склоняя головы. Спасибо, что хоть на колени не встали.       Авантюрин закатывает глаза. Везде одно и то же. Требовательная и высокомерная до крайности. Для неё весь этот персонал — просто фон, часть интерьера, мебель. А они и рады стараться.       Он внутренне усмехается. Все лезут из кожи ради неё. Все, кроме него. — Я заказала твоё любимое, — говорит Яшма, когда они садятся за стол. — Кто бы сомневался, — вздыхает он, опускаясь в кресло. — Ты знаешь, что мне больше всего нравится, и ты точно знаешь, как меня разозлить. — Конечно, в конце концов, ты мой любимый сотрудник.       Официант приносит ужин, сервирует, как будто перед ним королевская особа. Всё по высшему разряду — белоснежные скатерти, идеально разложенные приборы. Яшма почти не ест. В основном пьёт вино и не сводит с него глаз, словно этот ужин — её личный спектакль, а он — главный актёр. — Почему у меня такое чувство, что у тебя на уме какая-то другая игра, а? — бросает Авантюрин, прищурив глаза и делая глоток вина. — Зависит от того, где ты хочешь провести этот вечер… — Яшма улыбается, и её глаза весело сверкают. — Очередной сюрприз? — Ты всегда жалуешься, что мы ходим только в скучные богемные места. Думаю, пора исправить это. — И что именно ты имеешь в виду? — Авантюрин смотрит на неё с любопытством, смешанным с лёгким подозрением. — Мы поедем туда, где начинается настоящий Пир-Пойнт, — усмехается Яшма. — В самый центр подземного мира.       Она даёт знак официанту принести счёт, небрежно швыряет карту на поднос, не отрывая от Авантюрина самодовольного взгляда.       Когда они выходят на улицу, вокруг них звенит ночная тишина. Ветер треплет её волосы, в глазах — безумный азарт. — Ты вообще в курсе, что я могу тебя там бросить? — говорит Авантюрин. — Тебе нравится строить из себя холодного ублюдка, но знаешь, что я вижу? — Яшма открывает дверцу машины. — Ты просто вечно недовольный мальчишка, который всё равно идёт за мной. — Не строй из себя психолога, — цедит он, усаживаясь за руль и с силой захлопывая дверцу. "Черт бы её побрал, ведьма хренова", — мелькает в голове.

...

      Авантюрин нехотя вбивает координаты в навигатор. На этот раз за рулём он сам. Ещё одной гонки по встречке он сегодня точно не выдержит.       Яшма продолжает невозмутимо курить в открытое окно. Завтра его новая тачка будет пахнуть табаком и её дорогими духами. Как и вся его грёбаная жизнь.       Район в который они едут — один из худших на всём Пир-Пойнте. Он там не раз ошивался, а вот какого хрена там забыла Госпожа Яшма?       Они едут молча. И выглядит это так, будто они давно женаты. Как типичная богемная парочка, которой наскучила собственная жизнь, и они катаются в поисках новых острых ощущений. Или как мамочка с взрослым сыночком, которому всё с рук сходит.       Авантюрин пропускает смешок. Они никогда не встречались официально. Никогда не будут. Они скорее что-то вроде вредной привычки друг для друга. Которую не бросишь, даже зная, что однажды она тебя убьёт. — Приехали, — бросает он сухо, когда они тормозят в каком-то вонючем тёмном переулке.       Яшма как-ни в чём не бывало выходит наружу и ему не остаётся ничего, кроме как следовать за ней.       Она стучит в облезлую дверь. Оттуда доносится ворчание, шорох железной защёлки. Дверь приоткрывается, и в щель показывается здоровенный лысый мужик, чуть не стукаясь макушкой о верхний косяк. — Чего надо? — недовольно интересуется он. — Как грубо, — ухмыляется Яшма.       Авантюрин видит, как мужик замирает, будто его дыхание застряло в груди. А потом вдруг ржёт, словно это лучшая шутка на свете. — А, это вы... Не признал. Богатой будете, — говорит, оглядывая самого Авантюрина с прищуром. — А этот маменькин сынок с золотой ложкой в жопе с вами?       Авантюрин ощетинивается от оскорбления, его плечи напрягаются. — Маменькин сынок? — рычит он, сверля мужчину взглядом. — Следи за своим языком, приятель. Ты ни черта обо мне не знаешь. — Зато я знаю кое-что о ней, — мужик указывает пальцем на Яшму, а затем исчезает в глубине коридора. — Ну и приятели у тебя, — бесится Авантюрин, спускаясь по тёмной лестнице.       Из света здесь только красный неон. Где-то вдалеке слышится музыка и пьяный смех. — Какие люди и без охраны! — ещё парочка хмырей кивает в их сторону, когда они входят в полутёмный зал. — Впечатляет, — Авантюрин прислоняется к барной стойке, скрестив руки на груди. — Похоже, тебя и тут знают. Кто эти парни? — Бывшие заключённые КММ, — Яшма пожимает плечами. — У тебя кинк на подсудимых? — Только на авгинов, — она наклоняется ближе, слегка касаясь губами его щеки. — Жаль, что ты последний выживший...       Флирт на грани удара ниже пояса. Авантюрин уже собирается ответить что-нибудь не менее колкое, как к ним подходит бармен. Тот самый бык, что пропустил их внутрь. — Ты авгин? — бугай смотрит на него с интересом, словно на музейный экспонат. — Да, — сухо отвечает Авантюрин, не утруждая себя улыбкой. — А тебе что с того? — Да ничего. Просто думал, что таких, как ты, больше не осталось.       Мужик пожимает плечами и ведёт их к столику. Через минуту возвращается с подносом — пара стаканов, пахнущих чем-то крепким и дешёвым. Его взгляд цепляется за клеймо у Авантюрина на шее. Бармен машинально потирает такое же на своей. — Как видишь, от нас не так-то просто избавиться.       Авантюрин дёргает шеей. Он ненавидит эту чёртову штуку. Этот знак — всё равно что тавро на скотине. Не забыть, не смыть.       Яшма наклоняется, не обращая внимания на их нового "друга", и, медленно проводит языком по грубой коже вокруг шрама, словно метит его заново. — Похоже, тебе повезло, — ухмыляется лысый, глядя на эту картину. — Будь осторожен с этой дамочкой, она сущий кошмар.       Яшма откидывается на спинку кресла, взгляд хищный, полувесёлый, полузлобный. Она протягивает Авантюрину напиток. А сама открывает пакетик с золотой пудрой и достает свою кредитку. — Больно было? — неожиданно тихий, почти задумчивый вопрос. Она снова скользит пальцем по шраму, едва касаясь, но ощущение словно огнём обжигает. — Д-да, — отвечает почти против воли. — Они делают это калёным железом. — Я знаю. Я видела как это делается, — пальцы Яшмы зарываются в его волосы. — Видела? — И делала тоже, — она нежно целует его в лоб.       Авантюрин знает, что начальство обычно не касается этих дел. Что рабов, метят наёмники, от которых не требуется лишнего сочувствия. Но Яшма — совсем не из тех, кто ограничивается шаблонами. Она женщина с извращённым чувством эстетики, с садистским интересом к чужим слабостям, особенно если слабости эти — в её власти. Женщина, которая почему-то решила сохранить ему жизнь за преступление, которое требовало смертной казни. — Даже борисинцы кричали, как сумасшедшие... — пальцы нежно поглаживают его щеку, когда она это говорит. — Жаль, что когда это сделали с тобой, твоё дело было ещё не в моей юрисдикции. — Почему? — вырывается у него, хотя он едва ли хочет знать ответ. — Шоу пропустила?       Она только ухмыляется, взгляд — как лезвие бритвы, что режет до кости, и ведёт пальцем по его шраму. — С таким красивым, как ты, я бы так не поступила, — её слова звучат неожиданно мягко. — Не любишь, когда мне больно? — Авантюрин криво усмехается, пытаясь сделать вид, что ему плевать. — А я думал, это твоё любимое развлечение.       Она чуть склоняет голову, изучая его взглядом — как зверь, который понимает, что добыча ранена, но пока не торопится делать последний шаг. — Может быть. Но тебе ведь нравится. Иначе бы ты не приходил ко мне снова и снова.       Яшма улыбается, отпуская его. Затем наклоняется над столом и вдыхает длинную полосу ярко-золотой пудры с подноса, запрокидывает голову и томно выдыхает. — Хочешь? — спрашивает, не открывая глаз. — Ты дурно на меня влияешь, — Авантюрин забирает кредитку из её расслабленной руки. — Не волнуйся, твоей начальнице не скажу, — Яшма усмехается.       Авантюрин вдыхает длинную золотую дорожку и косится на соседний стол, где парочка местных придурков увлечённо развлекается. Один держит нож — грязный, блестящий, с заточкой, явно видавшей лихие деньки. Остальные разложили руки на потемневшем дереве. Лезвие молниеносно вонзается между пальцев, раз за разом, быстрее, чем музыка из старого, хрипящего динамика. Щелчки стали почти неразличимыми, только глухие удары — и нервы на пределе. — Они что, совсем поехавшие? Что за новый вид спорта? — Это называется мора, — лениво отзывается Яшма. — Игра на реакцию. Для тех, кто не боится потерять пару пальцев.       Прежде, чем Авантюрин успевает хоть что-то ответить, она подзывает бармена и просит того принести им нож. Ну конечно. Кто бы сомневался?       Авантюрин закатывает глаза. Комната вокруг плывёт, но золотая дрянь делает своё дело, раздувая эго. Он даже не пытается возражать. Забирает нож из рук бармена и коротко ухмыляется. — Сыграем? — Яшма кладёт на стол ладонь, украшенную драгоценными кольцами.       Реакция у него сейчас как у каменного изваяния. Он знает это. Чёрт, и она знает. Но кивает. Бросает взгляд на ублюдков за соседним столом, их руки, их нож — и повторяет движения. Чувствует себя идиотом.       Он всегда поддаётся на её игры. Всегда. Бесит. Сводит зубы от злости. — Будь ты проклята! — выдыхает Авантюрин, когда всё-таки срывается и лезвие задевает её палец. На коже, прямо над кольцами глубокий порез. — Будь я проклята? — фыркает Яшма, и прежде чем он успевает хоть слово сказать, подносит окровавленный палец к губам. — Кровь и золото... красиво, правда? — У тебя странные понятия красоты, — злится Авантюрин, чувствуя, как кулаки сжимаются сами собой. — Может быть... — она проводит пальцем по его губам, оставляя на них алый след. — Я приметила тебя, когда ты валялся на полу тюремной камеры на последнем издыхании... — Не смей! — шипит Авантюрин. — Не смей об этом напоминать!       Яшма тихо цокает языком, словно успокаивая капризного ребёнка, и, несмотря на его протесты, проводит раненой рукой по его волосам, касаясь прядей с каким-то болезненным, почти материнским теплом. — Тшш... Это в прошлом. Никто больше не отправит тебя за решётку. А знаешь почему? — И почему же? — Потому что я... им этого не позволю, — доверительно, как самый жуткий секрет, шепчет она ему на ухо.       На миг она замолкает, будто сама смакует момент, а потом её губы медленно скользят вдоль его шеи. — Кровь и золото... — говорит Яшма. — Кровь и золото, — повторят Авантюрин, как будто в самом деле понимает о чём идёт речь.       Она целует его, как будто хочет стереть всё, что было до этого момента. Её пальцы впиваются в его плечи, он отвечает тем же. Вкус её губ сегодня — это вкус дешёвой выпивки, дорогого табака и подступающей к горлу злости.       Не выдержав он толкает её на потёртый засаленный диван и наваливается сверху. В шею упирается что-то металлическое. Нож буквально втиснутый между ними. Он понимает, что это тупая сторона лезвия, только когда видит тонкую алую полосу на шее Яшмы. — Больная сука... — шипит со злобой, хотя на деле почему-то хочется плакать.       Руки задирают подол её платья. На них пялится добрая половина бара, но сейчас ему абсолютно наплевать. Яшме, очевидно, тоже, так как она обхватывает его талию ногами.       Какое-то остервенелое, пьяное безразличие накатывает, и он резко подтягивает её к себе. Расстёгивает ремень, наконец давая выход копившемуся весь вечер возбуждению. Он хочет её прямо здесь. Прямо сейчас. В этом грязном баре. На вонючем продавленном диване.       Это больше похоже на состояние аффекта, чем на секс. Он почти вколачивается в её тело. Даже с продажными девками он и то нежнее. Но у Яшмы аллергия на нежность. На всё человеческое, доброе, чистое, светлое. — Кровь и золото, — рычит он сквозь зубы, кончая на буро-коричневую обивку дивана, а после буквально падает на Яшму, совершенно обессиленный.       В голове звенящая пустота. — Заказать тебе выпить? — спрашивает Яшма, целуя его в уголок лба. — Мгм... — Джейми! Принеси нам чего-нибудь покрепче, — командует Яшма, даже не думая подниматься.       Авантюрин ощутимо напрягается, когда бармен подходит к столику. Он не привык к такой публичности. Хотя знает, тут никто и ничего никому не расскажет. И всё же, это странно.       Он наконец заставляет себя сесть и застегнуть ширинку. — Хочешь домой? — спрашивает Яшма, оправляя платье. — В холодильнике должны быть лангустины... — Лангустины? — он едва не давится выпивкой. — Серьёзно? Мы только что потрахались на публику, а ты думаешь о лангустинах? — Ты бы предпочёл, чтобы я думала о завтрашнем совещании?       Авантюрин смеётся. Несмотря на всю абсурдность ситуации на душе разливается какое-то странное тепло. Всё, что они делают — неправильно, но он не уверен, что хочет чего-то другого. — Я не в состоянии сесть за руль, — вздыхает он наконец. — Я поведу. — Вождение в состоянии алкогольного и наркотического опьянения? Ай-яй-яй, госпожа судья, — он обхватывает её запястье, рассматривая порез на пальце. — С этим надо что-то делать... — Аптечка в машине.       Они медленно поднимаются и направляются к выходу. Её рука по привычке скользит ему на плечо, и он ощущает её пальцы на затылке.       Авантюрин чувствует себя ребёнком, идущим следом за матерью. В голове хаос, как всегда после их ночей. — Садись, — она открывает дверцу и терпеливо ждёт, пока он устроится на сидении.       Машина несётся по пустым улицам. Ветер холодит кожу сквозь приоткрытое окно. Он чувствует себя… странно спокойно. Едва ли не свободным. — Завтра у нас встреча с акционерами, — говорит Яшма, глядя на дорогу. Как будто ничего не было. — В жопу акционеров, — он устало прикрывает глаза. — Не хочу об этом думать сейчас. — А о чём же хочешь? — Ни о чём.       Просто слушает, как мотор ритмично урчит, как вдалеке мерцают огни. В этой тишине есть что-то притягательное, почти интимное.       Наконец, он всё же заставляет себя достать из бардачка аптечку. — Дай руку. А то заляпаешь кровью мою новую машину, — ворчит он с показным безразличием.       Яшма усмехается, но руку протягивает, чуть приподняв подбородок, как будто делает ему одолжение. Авантюрин закатывает глаза, достаёт из аптечки бинт и спиртовую салфетку. — Знаешь, у нормальных людей бывает такая штука как чувство самосохранения, — бурчит он, обрабатывая её палец. Спирт попадает на ранку, Яшма едва слышно шипит и дёргается от боли. Количество выпитого подтапливает обыкновенную ледяную выдержку.       Авантюрин едва сдерживает ухмылку, заметив эту редкую, почти уязвимую реакцию. Впервые за весь вечер она не выглядит такой непоколебимой. — Так-так. И кто тут у нас, оказывается, не такая уж и бесстрашная? — с лёгким сарказмом бросает он, удерживая её руку крепче, чтобы не дёргалась.       Она обжигает его взглядом, но не вырывается. Под слоями их пьяной бравады сквозит что-то уязвимое, почти человеческое. Пауза затягивается. — Забавляешься? — Яшма прищуривается. — Скорее, удивляюсь, — он усмехается, заканчивая бинтовать её палец и отпускает её ладонь с видимым сожалением. — Ладно, готово. Можешь снова быть неуязвимой. — Никогда бы не подумала, что какой-то нахальный мальчишка-авгин, который раньше был заключённым, будет командовать мной в машине, которую я ему подарила, — смеется Яшма. —Жизнь полна сюрпризов. — Нахальный? Я? Да я само очарование, — Авантюрин откидывается на спинку сидения, изображая обиду.       Прикрыв глаза он думает о том, какой могла бы быть их жизнь, будь у них так же, как у других. Представить не получается и он быстро бросает это занятие.       Машина подъезжает к небоскрёбу, принадлежащему корпорации, на верхнем этаже которого раскинулся пентхаус госпожи Яшмы. А примерно на тридцать этажей ниже его собственная квартирка, в которой он едва ли бывает. Он давно мог бы купить себе весьма роскошные апартаменты. Но никогда этого не сделает. — Знаешь, — говорит он, выбираясь на парковку и потягиваясь. — Я пожалуй, всё же съем этих твоих лангустин...