Пелена | The Veil

В каких местах укрылась тишина?

— Где звуков нет и не было в помине:

Её влекут бездонные пучины,

На дне могилы царствует она.

Мильоны лет стоит на страже сна

Седых песков безрадостной пустыни;

И облакам, плывущим в небе синем,

Её печать навеки суждена.

Но я бреду, минуя закоулки

Пустых дворцов, проёмы древних стен.

Кричит сова, ей эхо вторит гулко,

И слышен плач шакалов и гиен.

Есть Тишина в забытом этом крае

Та, истинней которой я не знаю.

Томас Гуд

***

— Люциус, что, по-твоему, делает твой друг Крауч? Малфой вздрогнул, но быстро обуздал себя, выдерживая взгляд Реддла. — Мой Лорд, он… он движется в нужном направлении. В Министерстве растёт напряжение. Ещё чуть-чуть — и он осознает, что не сможет игнорировать ваши указания. — Много говоришь, — разочарованно пробормотал Тёмный Лорд. Он отвернулся, не желая видеть это омерзительное выражение лица напротив. Одни слова, слова и снова слова. «Он осознает», «растёт напряжение»… Отвратительное месиво из неизмеримых обещаний, нечётких сроков, невыполненных обязательств. Всё это злило, выводило его из себя. Волдеморт считал способность точно исполнять свой долг нормой, обычным, минимально необходимым свойством, а не чем-то выдающимся или достойным похвалы. Разочарование в большинстве своих последователей, в их жалких, недостаточных усилиях, день ото дня затопляло его душу. Когда эта чаша переполнялась, Реддл избавлялся от тех, кто был неэффективен. Он купался в преданности и страхе своих подданных и мог себе позволить очищать ряды от слабых, вновь и вновь вливая свежую кровь. Но от Люциуса Малфоя отказаться было нельзя. Он обладал уникальными связями, точно паук плетя свои сети по всей магической Британии, приплачивая политикам, аврорам и могущественным чистокровным семьям за их помощь. — Мой Лорд, я сделаю всё возможное… Волдеморт обернулся и шагнул в сторону Люциуса, заставив его инстинктивно отшатнуться. — Я… я… — Малфой сглотнул и умолк. — Ты что? — Волдеморт не сводил с него глаз.— А что ты, в самом деле? Люциус молчал. Он не мог не знать, что каждое слово способно привести его к краю пропасти. Не выдержав, он вновь затараторил оправдания: — Он опасается, что не получит пост. Но с нашими людьми на ключевых позициях… он будет вынужден принять нашу сторону! Поймите, я прилагаю все усилия… — Ты не ответил на мой вопрос. Что ты? Малфой поджал губы, глаза забегали по лицу Волдеморта. Температура в комнате словно стала на несколько градусов ниже. Поздно было что-либо объяснять. — Давай я помогу тебе, — поправляя волосы, глумливо начал Реддл. — Может, ты — это твои деньги или власть? Так я легко могу отнять всё это. — Я знаю, мой Лорд. — Может, ты — это твоя чистейшая кровь?.. — Волдеморт оскалился в полуулыбке, когда багровая струйка закапала с подбородка Люциуса. Тот не шелохнулся, глядя Реддлу прямо в глаза, несмотря на боль от невербальной магии, которая прострелила его виски и срезала кусочек кожи с головы. — Или, может, ты это твой род? Лицо Люциуса исказилось в коротком всплеске эмоций, который тут же исчез — он постарался скрыть его, но Волдеморт был быстр. Секунда — и Тёмный Лорд понял: Малфой не выдержал, его маска треснула. — Ах… — Волдеморт подался вперёд и издевательски пропел. — Боишься за свой род, Люциус? За кого-то… из своих близких? На миг глаза Малфоя вспыхнули страхом, который он не успел спрятать. Волдеморт вздохнул, и ледяная, беспощадная усмешка едва тронула его губы. Он понял, как очевидно привязан Малфой к своей жене. Нарцисса, такая утончённая, такая правильная, была не просто красивой картинкой — в её взгляде, в манере держаться, Реддл видел нечто большее. Там был блеск, гордость и, что любопытнее всего, тень тщеславия. Она могла быть полезна. Даже более полезна, чем этот скользкий змей, который был не единожды замечен в том, что пытается играть на две стороны. Конечно, Реддл знал об этом, и, конечно, не подавал виду. Том отступил на полшага, давая Люциусу немного пространства. — Это… трогательно, — смакуя последнее слово, прошептал он. Пока Малфой заметно дрожал, не опуская подбородок и глядя точно перед собой, словно маггловский солдат, Тёмный Лорд отстранённо размышлял, оценивая варианты. Словно Люциуса и не было в комнате. Тишина совсем не тяготила его, скорее помогала. Люциус был слишком полезен, чтобы избавляться от него прямо сейчас. Но его страх за жену открывал возможности, которые Реддл не мог не рассмотреть. Нарцисса была скрытной, но честной в своих амбициях, и, что интереснее, у неё уже были тайны от мужа. Тайны, которые она делила именно с Волдемортом. Возможно, её было бы куда полезнее и проще привести к истинной верности, чем её мужа. Ведь Нарцисса могла в случае смерти Люциуса унаследовать всё: связи, богатства, влияние. Помножить это на её долю от рода Блэков — выходило даже выгоднее. Её умение манипулировать и не выдающая её эмоции холодность стали бы идеальным щитом, прикрывающим его планы в верхушке магического сообщества. Он пристально посмотрел на Люциуса, намеренно позволив ему почувствовать этот ледяной расчёт, скрытый за спокойным взглядом. — Запомни, — проговорил Волдеморт едва слышно, — твоя ценность не бесконечна. Он видел, как глаза Малфоя расширились, как страх сковал его сердце. Привязанности делают людей слабыми — ничего нового. Нарцисса станет его козырем, его будущим союзником. Но пока что… он даст Люциусу шанс. Доказать свою верность. А если он потерпит неудачу — этот вопрос решится сам собой. — Ты — один из моих самых приближённых, — с нажимом продолжил Волдеморт. — А значит, твои ошибки будут стоить тебе слишком дорого. Убедись, что не споткнёшься на Барти Крауче. Он отвёл глаза и взмахнул рукой, приказывая Люциусу аппарировать. Не мог больше наблюдать эту смердящую слабость. Вдова Малфой. Как интересно.

***

Ночь была безлунной, пропитанной тяжёлым воздухом и первобытным страхом неизвестного, чего-то скрытого во тьме. Лес, окружавший место ритуала, будто задержал дыхание. Ничто не шевелилось: ни лепесток, ни мышь, ни насекомое. Как если бы всё живое в той роще умерло. Пять фигур, каждая окутана мантией, стояли в круге, вырезанном чёрной магией на влажной земле. Они пришли к Тёмному Лорду добровольно, но никто не знал, что их ждёт. В центре, внутри круга, горел одинокий огонь, но пламя было странным — тёмным, почти бесцветным, искажённым древними заклятиями. Оно не давало тепла, а наоборот источало ледяной холод, проникающий прямо в кости. Волдеморт стоял перед ними, возвышаясь над пространством чёрным пятном. Словно сама тьма собиралась вокруг его фигуры, смыкаясь в его присутствии. Его глаза мерцали, и каждая его мысль, каждое движение сейчас содержали в себе древнее волшебство. В кожаных перчатках он держал старинный медальон и свою палочку, но она не была главным инструментом ритуала — истинная магия пронизывала его самого. Он всем своим естеством был самой магией. Мог ли он двадцать, даже десять лет назад предвидеть, что получит над самыми сильными чистокровными волшебниками настолько всеобъемлющую власть? Мог ли он знать, что деньги и влияние будут только верхушкой айсберга, что люди будут жаждать получить вечное клеймо своей верности ему, отдать в его руки постоянный контроль над собой, до самой их смерти? Мог. Том Реддл грезил днём вроде этого, грезил, закрывая глаза холодными ночами, и потом вновь видел всё это во снах. И просыпался, чтобы претворить свои мечты в реальность, никогда не отступая, что бы ни случилось, никогда не останавливаясь, стремясь к цели, как к воздуху, без которого он сразу бы погиб. Он прошёл так много на этом пути и так мало для своей неутолимой жажды. За чертой круга медленно собирались новые фигуры в плащах и масках, заколдованных им лично — из молочных, отполированных маггловских костей. Многие волшебники хотели присоединиться к первой пятёрке, но обряд был истощающим, и Реддл знал, что если не проконтролирует запас магической силы, то последние несколько волшебников умрут в муках. Здесь требовался скрупулёзный расчёт. — Магия крови — самая древняя и могущественная из всех. Сегодня вы прольёте свою кровь во имя верности мне и новому миропорядку. Все присутствующие опустились на колени, склоняя головы. Лучшая музыка для его ушей — тишина, что окутывала их фигуры, дарила ему покой и сосредоточенность. Том так не любил голоса людей, так уставал от их звуков. Он не любил и собственный голос, и необходимость вербального общения как таковую. Это было для него всего лишь компромиссом и притворством. Волдеморт владел легилименцией на таком уровне, что мог обращаться мысленно к кому угодно. Но это слишком пугало волшебников, лишало их сил, поэтому ему приходилось общаться, как всем прочим. Волдеморт медленно подошёл к Регулусу Блэку. Его легко было узнать по болезненной худобе и резвой, нервной походке. — Прежде чем я начну, я хочу, чтобы вы знали: с этого дня вы перестанете быть просто волшебниками. Вы станете чем-то большим. Каждый из вас получит новое имя, особое и одинаковое для всех. Присутствующие зашевелились, вытянули шеи, подняли лица, скрытые костяными масками. — Принимая печать моего покровительства, вы более не убоитесь смерти, — зловеще продолжил Реддл. — Каждая отнятая вами во имя нового мирового порядка жизнь будет усиливать вас. Ведь вы станете Пожирателями Смерти. Шёпоты пронеслись по группе его подданных как лёгкий, весенний ветер. Волдеморт ощущал их волнение, страх, тревогу, нетерпение прямо на своей коже. Он знал, что людям нужна идея, нужна форма, нужно общее имя и нужно клеймо, чтобы объединяться и идти на жертвы. Он хорошо это помнил из маггловской истории, и он следовал правилам, как самый педантичный и талантливый ученик. Сегодня они станут его армией. Армией Пожирателей Смерти. Реддл поднял палочку над левым предплечьем Регулуса и тихо произнёс: — Cor exiguum, nunc tenebris signatum. Tua voluntas nunc mea erit. Кожа Регулуса начала чернеть, казалось, она гнила или обугливалась прямо на глазах. Тёмная магия впивалась в плоть, создавая причудливые узоры. Юный Блэк закричал в агонии, падая на четвереньки. По стылой земле к нему сползлись змеи, обвивая его руки, ноги и спину в тиски холодных чешуйчатых колец. Боковым зрением Том заметил, как хрупкая фигура в плаще дёрнулась за пределами круга. Кто-то, кто переживал за Регулуса. Возлюбленная? Любопытно. Над головой мычащего от боли волшебника вспыхнула форма его магического отпечатка. Волдеморт протянул руку и сжал трепещущее пламя в руке. Послышался тонкий, болезненный визг, будто печать была живой, и через мгновенье она превратилась в пепел на его ладони. Тёмный Лорд взмахом палочки поднял лицо Регулуса и ссыпал пепел прямо в разрезы глазниц костяной маски. Юноша захлебнулся последним криком, когда одна из змей переместилась на его левую руку и, ужалив, начала заползать прямо под кожу, разрывая её и заливая кровью. Клеймо было не просто знаком — это был живой символ, связывающий его душу с Волдемортом, как тонкая, но прочная нить, навсегда протянувшаяся между ними. Сила удара заклятия была такой мощной, что казалось, будто кожа волшебника плавилась. Магия прокладывала себе путь через всё существо Регулуса, разрушая барьеры тела и сознания. — Это Чёрная метка. Служи мне до конца своих дней, и твоя жизнь будет значима, — прошептал Волдеморт. — Унесите его отсюда, — брезгливо добавил он, когда Блэк упал навзничь с окровавленной рукой. Позже той ночью метку приняли Эван Розье, Кантанкерус Нотт, Люциус Малфой, Август Руквуд, Торфин Роули, Антонин Долохов, Северус Снейп, Беллатриса Блэк, Рабастан и Рудольфус Лестрейнджи. Четверо волшебников всё же погибли при ритуале, но они не были очень важны Тёмному Лорду, тут он видел полную корреляцию: чем выше сила мага и уникальнее его магический отпечаток, тем ниже шанс смерти. Самые ценные для него Пожиратели получили метку. Всё происходило болезненно и мучительно, но Волдеморт не счёл это важным. На фоне связи и контроля, которые он получал над своими подданными, эти их вспышки боли казались песчинкой, нормальной погрешностью. По его мнению, люди утрировали значение физической боли. В преддверии рассвета он поднял левую руку, дав всем понять, что готов почтить ещё несколько человек, и на этом пора заканчивать. Прикрыв глаза, Реддл уже видел пульсирующий чёрный узор — свой собственный магический отпечаток, нуждающийся в восполнении сил. И в этот момент его взгляд поймал ту самую хрупкую фигуру, что стояла неподалёку и дёрнулась, когда кричал Регулус. Она теперь приблизилась к нему, тихо, чинно, её шаги почти не были слышны на холодной земле. Тонкие пальцы аккуратно сдвинули капюшон, обнажая платиновые волосы и склонившуюся голову в маске. Нарцисса Малфой. Волдеморт ощутил странное напряжение. Он медленно опустил руку, замерев, когда её тонкая шея обнажилась перед ним в покорном, почти смиренном жесте. Она была готова принять метку, стать частью его армии, принести клятву вечной преданности. Он ощущал, как затаилось её дыхание, какое она ощущала благоговение перед ним. Реддл испытал раздражение. Холодная волна неудовольствия скользнула по его позвоночнику. Зачем она здесь? Что ей нужно? Люциус уже был среди его ближайших последователей. Все были чётко проинструктированы, что достаточно одного супруга от семьи для равного распределения магии печати. Он поднял палочку, уже готовый начертить её судьбу кровавой меткой, но… рука его замерла. Что-то остановило его. Волдеморт на мгновение остолбенел, внутренне удивляясь собственной реакции. Зачем он останавливается? Почему бы не дать ей этот знак, не связать её навечно контролем? Он чувствовал странное, незнакомое напряжение в груди. Зачем же ей эта метка? Почему она хочет этого? Логично, что у неё были свои собственные амбиции, он об этом прекрасно знал. Это идеально дополнило бы запасной вариант, который ещё утром так гармонично встроился в его планы. И всё же Реддл не хотел этого. Не понимал, почему, но не хотел, и это его раздражало. Едва заметным, но резким движением он направил палочку в сторону, и мощная магия сорвалась с его руки, отшвыривая Нарциссу прочь. Она не успела вскрикнуть, когда сила заклинания отбросила её назад, и исхудалое тело ударилось о землю, оставляя волшебницу в полушоковом состоянии. Волдеморт застыл, чувствуя, как по его коже пробегает ледяная дрожь. Ему не нравилось это. Он не позволил ей получить клеймо… но почему? Почему он это сделал? Вопросы без ответов повторялись, превращаясь в невротическую, навязчивую петлю. Так было всякий раз, когда Реддл не понимал чего-то. Нарцисса медленно поднималась на ноги, её лицо было в тени маски, но Волдеморт уловил эмоцию — обиду. Это разозлило его ещё больше. Кто она такая, чтобы испытывать столь личные, детские чувства в его адрес? Он быстро обвёл взглядом своих Пожирателей. Все замерли в нерешительности, не понимая, что произошло, не зная, как реагировать. Волдеморт почувствовал отчуждение, странное ощущение отрешённости от того, что только что случилось. Это было неприемлемо. — Ритуал окончен, — резко бросил он. Тёмный Лорд даже не взглянул на Нарциссу, уже отряхивающуюся, когда развернулся и растворился в воздухе, оставив всех своих последователей в полном недоумении.

***

Когда твоё детство проходит под гнётом жестоких родителей, ты учишься приспосабливаться — тебе нужно мгновенно считывать эмоции, ловить малейшие сигналы, чтобы понять, когда ждать удара. Это становится необходимым механизмом выживания. Но у Тома не было даже этого — деспотичных родителей. У него не было никого. Только приют, среди дюжины таких же брошенных детей, как он сам, где жизнь в принципе ничего не стоила. Никто не делал вид, что заинтересован в выживании этой своры, даже ради приличия. Каждый был сам за себя: голодные дети, сражающиеся за еду, за малейшее проявление внимания. И смотрители, ненавидящие свою работу — то есть фактически детей. Маленький Том быстро понял — если хочешь выжить, нужно научиться читать людей ещё до того, как они откроют рот. Он ловил всё — малейший вздох, незначительное изменение в выражении лица, едва уловимый жест. Ему нужно было знать, когда кто-то готов ударить, когда смотритель в плохом настроении, а когда можно надеяться на выгоду. Том Реддл с удовольствием принял для себя тот факт, что люди предсказуемы. Он умел вписываться в любое общество, знал, как очаровать и как внушить страх. Именно так он получил драгоценные, редчайшие предметы, ставшие впоследствии его крестражами. Позже, когда он обрёл больше власти, этот навык превратился в его главное оружие. Теперь не Том Реддл, а Волдеморт — не просто считывал людей, он их контролировал. Полностью, не оставляя никакого пространства. Но шутка жизни в том, что её невозможно контролировать. И она приготовила Волдеморту сюрприз, которого он никак не ожидал. Размашисто шагая по зале заброшенного замка, своего нынешнего пристанища, как волк, запертый в клетке, он снова и снова прокручивал в голове сиюминутное, скоропалительное решение — не давать чёрную метку Нарциссе Малфой. Подобная импульсивность была не просто несвойственна ему — все знали, что несвойственна. Тёмный Лорд прибег к эмоциональному действию в присутствии своих подданных, обнажив иррациональность. Подчиняясь привычной манере, он хотел наказать себя за это, лишить чего-нибудь, расквитаться. Волдеморт не любил слабость в окружающих, но в себе он её просто ненавидел. Не переносил до боли в висках. Злость на себя полоснула его острым жалом, и, прикрыв глаза, он решил, что ему нужно во что бы то ни стало найти избавление. Хоть какое. Был один способ, который никогда не подводил. Тренировки. Волдеморт жил на этой земле уже пять десятков лет, но его никогда не оставляла параноидальная мысль: каждую минуту, каждый час его враги могли становиться сильнее, улучшать свои навыки, оттачивать магию, изучать древние ритуалы усиления. А врагов у него было бесчисленное множество — всё магическое сообщество, так что тренироваться он считал необходимым постоянно, не просто совершенствуя и без того сложные техники, но и создавая свои собственные. Войдя в зал для тренировок, Волдеморт окинул взглядом помещение. Воздух казался ему неподвижным, почти вязким. Огромные окна, затянутые толстым слоем пыли и мрака, едва пропускали свет. Приступив, он закрыл глаза, позволяя вязкому волшебству просачиваться через кожу наружу, для усиления. Потоки магии послушно и плотно переплелись вокруг Тёмного Лорда. Его движения были плавными, каждое касание пальцев к воздуху — точным. Волдеморт вызывал магию без палочки, формируя её в глубине себя, будто изнутри наполняя каждую мышцу, каждую клетку тела той древней, мощной техникой, которую он оттачивал десятилетиями. Он чувствовал, как магия нарастала в груди, поднимаясь по рукам, и его разум сливался с этой мощью, формируя заклинание. «Стан», — прошептал он про себя, сосредотачивая силу в нервных окончаниях. Едва видимое колебание прокатилось по залу, словно волна, отодвинув пыльные полотнища. Сначала слабое, а затем вспыхнул яркий импульс покорённой силы. Тёмные воды его сознания не были спокойны. Глубоко внутри шипела тревога. Она всегда была с ним, тлеющий уголёк где-то у основания черепа. Он никогда не мог избавиться от него. Мысли о войне, о магических битвах и кознях, бушевавших за пределами замка, проносились перед глазами. Кто теперь в оппозиции? Кто замышлял что-то против него? Кто предаст первым? Тёмный Лорд сделал вдох. Он плавно разворачивал руку, из кончиков пальцев струилась едва заметная тень — неуловимая, как дым, почти без запаха, но наполненная смертельным ядом. Это был не просто яд, убивающий тело, это был яд, медленно разъедающий волю, доводящий до состояния тихого безумия, подобного тому, что захватывало его самого в моменты сомнений. Мысли затуманились. На мгновение он потерял концентрацию, и магия внутри него взорвалась, пульсируя, как рана, выпуская наружу потоки тёмной силы. Резкий толчок паники пронёсся по телу — он всегда знал, когда его разум начинал сползать в пропасть. Быстро и без заминки, Волдеморт взялся возвращать контроль. Он плавно опустил веки, изолируя себя от внешнего мира. Время начало тянуться, как густая жидкость. Его сердце билось всё медленнее. Он слышал, как пульсировала кровь, как щёлкали зубцы мыслей, передвигаясь в сознании шестерёнками сложного механизма. Мир вокруг него замер. Он мог слышать собственное дыхание — медленное, точно отлаженное. Тёмный Лорд открыл глаза. Магия наполняла его тело, наполняла разум, успокаивала шумы, зашивая его эмоции в холодную броню. Но внутри, где-то глубоко, тревога продолжала биться, как монстр подо льдом, готовый в любой момент снова всплыть на поверхность. — Контроль, — прошептал он себе. — Это единственное, что отделяет меня от них. Он старался сосредоточиться на замедлении магии, когда неожиданное ощущение резко ворвалось в его сознание. Волдеморт мгновенно дёрнул головой в сторону, как зверь, уловивший чужой запах на своей территории. Присутствие. Он почувствовал его — слабый, но отчётливый магический отпечаток, нарушивший спокойствие его владений. Это было не обычное проникновение. Он знал, что это не враг — слишком знакомая энергия, пропитанная благородной холодностью. Он закрыл глаза, глубоко вдохнув. На мгновение темнота стала абсолютной, но затем, словно что-то вспыхнуло внутри него, и он увидел этот отпечаток магии под закрытыми веками. Холодное, бледное свечение прорезало тьму. Образ плавал на грани его сознания, тускло мерцая в такт его дыханию. Нарцисса. Напряжение в его мышцах ослабло. Он медленно поднял взгляд. Она пришла, хотя он не велел. И ей удалось преодолеть барьер, о котором она даже не знала — магическая защита от любого, кто замышлял зло по отношению к Реддлу. Не то чтобы это было неожиданно, такая простая магия и такой простой мотив, но это было даже успокаивающе. Реддл подавил любое выражение удивления, моментально возвращая себе сухую сосредоточенность. Движением, почти небрежным, он указал Нарциссе следовать за ним, не сказав ни слова. Без малейшего намёка на приветствие или объяснение, он повёл её через полутёмные коридоры в сторону библиотеки, не оборачиваясь, уверенный, что она последует. Они шли в полной тишине, нарушаемой лишь их шагами. Волдеморт ощущал её присутствие, лёгкий магический след, исходивший от неё — такое знакомое сочетание сдержанной мощи и внутреннего, тщательно скрываемого напряжения. Тёмный Лорд не взглянул на неё ни разу, и Нарцисса, к его тайному удовольствию, не пыталась заговорить о ночном происшествии. Она шла спокойно, не выказывая ни малейшего удивления своему положению, как и следовало мудрому человеку в этой ситуации. Войдя в библиотеку, Волдеморт жестом предложил ей сесть, и сам устроился напротив, наблюдая за её лицом. Он позволил себе расслабиться, скрывая за маской бесстрастия живой интерес к тому, что она могла сказать. Миссис Малфой сразу же плавным движением волшебной палочки отправила на стол перед ним целую груду ценнейших книг. Он предвидел, что Нарцисса будет полезна, но её самообладание, выдержка, то, как она погружалась в нужные ему исследования, начинали по-настоящему восхищать. Нарцисса без лишних слов приступила к синтезу всех этих книг, делая упор на изложение древних ритуалов, которые могли бы помочь Волдеморту продвинуться в изучении путей к бессмертию — точно как обещала. Она говорила чётко, не добавляя лишнего, избегая теоретических отклонений. Описывала результаты своих исследований, отрывки из фолиантов, на которые обращала особое внимание, — словно была готова донести до него все ключевые аспекты, без примесей собственных догадок или лишних суждений. Точно как ему нравилось. — Пожалуй, самое интересное, что я нашла, — это ритуал Mors Immortalis. Он… гораздо более опасен, чем другие. Считается, что маг, исполнивший его, привязывает свою душу не к предмету или крови, а к самой тьме. Это древний обряд, использовавшийся лишь избранными колдунами. Он требует, чтобы волшебник уничтожил более ста человек и применил теневые силы к себе, полностью слившись с ними. Нарцисса подняла взгляд, и в её глазах на миг вспыхнул отблеск странного, почти священного трепета. — Тёмная магия самого ритуала настолько разрушительна, что ни один волшебник не смог провести его до конца. Говорят, что в момент завершения ритуала теневые силы либо полностью поглощают волшебника, либо делают его неуязвимым. — Меня это не пугает, — коротко ответил Волдеморт. — Этот ритуал позволяет пережить смерть дважды, — пробормотала она. Волдеморт слушал её слова, но мысли его всё больше углублялись внутрь. Воспоминания, методично уложенные, оживали в сознании — сцены, когда он ещё совсем молодым начал поиск древних секретов, магических сил, которые могли дать ему полную власть над жизнью и смертью. Теперь, с возрастом и с каждым шагом, он чувствовал, что близок к ответу. И Нарцисса — её знания, её стремление выдерживать все его испытания — только укрепляли его уверенность в правильности пути. Он видел в её лице искреннее желание помочь, но и скрытую гордость, спокойное ощущение собственной значимости. Она была не просто подчинённой или союзником. Она демонстрировала качества, которые могли бы сделать её равной ему, если бы только он позволил кому-то занять это место. Её голос звучал спокойно, уверенно, и Волдеморт позволял ему вплетаться в его мысли, заполнять тишину. Но внутри, за его ледяной выдержкой, в глубине затаилось новое, навязчивое беспокойство. Луч солнца, отразившийся от чего-то за окном, скользнул в комнату, и Реддл заметил свежий розовый рубец на её запястье, мгновенно догадавшись о его происхождении. — Что ты отдала, чтобы получить кости своих предков, Нарцисса? Она вздрогнула, машинально спрятав отметину под рукавом платья. — Своё детство, сэр. Воспоминания о нём. — Ты сожалеешь? — Волдеморт встал из-за стола и подошёл к Нарциссе со спины. Настолько близко, что мог разглядеть золотистый пушок волос на её обнажённом затылке. — Ничуть, мой Лорд, — тут же отозвалась она с прерывистым вздохом. — Ложь, — холодно выплюнул он. — Такие воспоминания жаль терять. Нарцисса обернулась, неловко врезавшись в его грудь. Волдеморт тут же сделал шаг назад, не желая соприкасаться с ней. Он вообще не переносил прикосновений. — Я клянусь вам, мой Лорд, я не жалею, — прошептала она. Реддл пристально посмотрел ей в глаза и с помощью легилименции передал ей отрывок из памяти, где она совсем маленькая бежала наперегонки с юными Андромедой и Беллатрисой через широкое, зеленое поле. Он видел это раньше и смог легко воспроизвести вновь. Слёзы скатились по её щекам, и она закрыла глаза в явной душевной муке. — Если тебе будет от этого легче, я своего детства тоже не помню, — тихо произнёс он. — Вы тоже пожертвовали памятью ради какого-то обряда? Волдеморт качнул головой в знак отрицания. Она была так наивна. — Артефакта? — продолжала Нарцисса, беззастенчиво заходя на его личную территорию. — Нет. Просто я не помню своё детство. Совсем. У меня его не было, — отрезал он. Волдеморт молча смотрел на неё, следя за дрожью, пробежавшей по её лицу. Она стояла перед ним, такая хрупкая, с влажными следами слёз на щеках и с тем отчётливым, незыблемым спокойствием в глазах. Отчего-то это спокойствие настораживало его всё больше. Он думал, что знал Нарциссу: послушную жену, дочь, представительницу рода Малфоев, но перед ним была женщина, которая без колебаний пожертвовала частью своей памяти, частью своего прошлого… ради него. Почему? Волдеморт не находил ответа. Это стало новым испытанием — как сложная головоломка, у которой не было логического завершения. Ни страх, ни жадность, ни желание власти не казались ему достаточным объяснением. Они все подходили, и в то же время ни один ключ не открывал скрытую суть её мотива в достаточной мере. Какой глубинный порыв мог заставить её забыть свои детские годы, стереть что-то личное, святое, чтобы помочь ему? Неужели это привязанность? Почему она испытывала трепет там, где остальные находили только холодный ужас? И самое главное, что это значило для него самого? Тёмный Лорд без труда разбирался в людях, читал их намерения, понимал, чего они хотят. Но здесь… здесь его одолевало раздражающее, настойчивое чувство, что ускользает что-то важное, что-то, чего он ещё не постиг. Её поступок казался ему чем-то гораздо большим, чем он мог описать. Он ощутил лёгкий укол сомнения — чувство, которое давно не тревожило его. И в то же время в нём вспыхнул интерес: если она готова на такие жертвы, может ли она дать ему ещё больше? Волдеморт медленно опустил руки, его взгляд был неподвижен, как ледяное озеро. Он смотрел, как Нарцисса робеет перед ним, чуть склонив голову, но её глаза не покинули его — они предательски задерживались на его лице, на его губах, и о да, эти глаза были смелы и дерзки. Том заметил её любопытство и браваду в том, как её голос немного дрожал, не от страха, а от воодушевления, когда она говорила о ритуалах продления жизни, как она украдкой бросала взгляды, проверяя его реакцию. Волдеморт сделал несколько резких шагов в сторону двери, показывая, что встреча окончена, и бросил через плечо: — Тебе предстоит ещё многое потерять, Нарцисса. Но с каждым шагом ты будешь приближаться ко мне.