Пелена | The Veil

За четыре часа до этого, Пригород Лилля, Франция Генерал Клеман сидел в своём нехитро обставленном подобии кабинета, окружённый лишь тишиной ночи и скрипом разваливающихся деревянных ставен, то и дело поддававшимся порывам ветра. Старый домик, который они заняли как временное пристанище, был давно заброшен и не обжит. Облупившаяся на потолке краска, несколько поломанных шкафов и прогнившие половицы — вот и всё убранство. Клемана это, впрочем, ничуть не смущало. Даже дарило чувство безопасности, произрастающее обычно из воспоминаний прошлого — в похожей обстановке он рос. Когда-то в детстве Арно зачитывался историями о Наполеоне Бонапарте, корсиканце, покорившем всю Францию, человеке с несломленным духом и несгибаемой волей. Как и многие мальчишки, он выбрал себе супергероя, и часто представлял себя на его месте, ассоциировал себя с ним, мечтал быть на него похожим. Арно снова и снова думал об образе Наполеона, о его характере и качествах, фантазировал о том, как говорил Наполеон, как мыслил, что чувствовал. И, конечно же, как сражался. В его распоряжении были десятки, даже сотни воплощений любимого героя, и Клеман впитывал их все со свойственной юности жадностью. Из небольшой части информации, которую можно было считать достоверной, маленький Арно узнал, что Наполеон очень мало спал, не больше четырёх часов в сутки, всё свободное время посвящая изучению военного дела, что был чрезвычайно целеустремлён и дерзок, что уделял внимание своему облику в глазах своих граждан и врагов, а ещё — что искренне заботился о своих солдатах. Может, поэтому и Клеман спал так мало? И так тщательно тренировал своих солдат? Кто знает? И в эту ночь он снова не спал. Луна освещала его заросшее щетиной лицо, изрытое первыми морщинами и омрачённое не отпускающим похмельем. Скорбь по потерянным товарищам и по Селесте, своей названной сестре, терзала его сердце. Он пытался заглушить боль постоянным алкогольным опьянением, но даже сильнейший пламеконьяк не мог смыть те мучительные воспоминания, которые пробивались сквозь туман отчаяния. Время от времени ему казалось, что он снова видит её лицо, слышит её голос. Эти образы были столь яркими, что он почти чувствовал её присутствие. В моменты алкогольного безумия ему казалось, что она стоит рядом, шепчет ему слова поддержки, как она делала всегда. Но всякий раз он отмахивался от этих мыслей, понимая, что это всего лишь игра его измученного разума. Каждый день он изучал показания камер во всех точках сбора их армии, куда она израненная могла бы прийти, обратиться за помощью. Он обзвонил все маггловские больницы Лондона, все морги, использовал своих шпионов в магической части Англии. Тщетно. Лишь пустые безжизненные пейзажи, безмолвные и равнодушные к его боли. Лишь: «Извините, сэр, Селеста Дюссолье не поступала к нам». Было что-то, что пробивалось сквозь эту скорбь. Что-то, что не давало ему покоя, словно червоточина, медленно разъедающая его мозг. В его памяти одно за другим всплывали события, которые раньше казались незначительными, но теперь обретали зловещий смысл. Как англичанам удалось попасть в его штаб и выкрасть яйцо дракона именно в тот момент, когда Арно был в Париже? Как они вообще смогли обнаружить засекреченное местоположение тайного штаба? Как Бернстайн, их злейший враг, знал обо всех их планах заранее? Эти вопросы вновь и вновь пронизывали сознание Клемана, не давая ему покоя ни на мгновение. Он пытался найти логическое объяснение, оправдывая всё случайностью или невероятным везением противника. Но чем больше он думал, тем яснее становилось, что это не простое совпадение. Постепенно Клеман начал осознавать болезненную, уязвляющую сердце правду — кто-то из тех, кого он растил и тренировал, кто-то из его самого ближнего круга был предателем. Детство научило его не доверять людям. Он вырос в жестоком мире, где каждый был сам за себя, и доверие было роскошью, которую он не мог себе позволить. Но, с большим трудом пробившись в военную верхушку Франции став командующим, он принял решение учиться доверию. Клеман никогда не имел настоящей семьи и искал её в своих товарищах, надеясь, что сможет найти утешение и поддержку в тех, кто был рядом, кто плечом к плечу с ним учился, тренировался и сражался. Он мечтал иметь роскошь доверия, верить в то, что его люди — это его семья. И вот теперь, в это мрачное время, Арно понял, как жестоко ошибся. Кто-то предал его. Кто-то из тех, кого он считал братом, продал их врагу. Эта мысль была невыносима. В глубине души Клеман надеялся, что интуиция, столь мощно развитая в нём, подвела его на этот раз. Но факты говорили о другом. Сквозь туман отчаяния и алкоголя он начинал видеть ясно, продираясь через тёмные закоулки своего сознания и держась за странную, призрачную нить, ведущую его в чащу подозрений. Арно сидел, сгорбившись на шатком стуле, его руки дрожали от ярости и боли. Он знал, что должен действовать, что не может позволить предателю разрушить всё, что они построили. Он принял решение: найти и уничтожить изменщика, кем бы он ни был. Не цепляться за прошлое, не проявлять слабость, не поддаваться эмоциям. Ведь на кону стояло нечто большее, чем любой человек в состоянии осознать — будущее целой страны. Его родной страны. Арно массировал виски, голова трещала от похмелья. Он уже несколько часов тщательно анализировал каждый шаг, каждое слово своих подчиненных, восстанавливая в памяти хитросплетения паутины последних событий, и в конце концов, к его глубочайшему сожалению, подозрения пали на Пьера Виалле. Генерал решил, что настало время для действий. Он отдал приказ своим верным помощникам — Марку де Зордо и Матьё Льера, тем, в ком не приходилось сомневаться, чтобы они наблюдали за Пьером, ещё два дня назад. Они поставили едва заметные прослушивающие устройства и камеры по всем комнатам этого старого дома и следили за каждым его шагом. Клеман не хотел упускать ни одной детали. И вот, спустя два дня бесплодных прослушиваний, Марк передал ему сообщение: Пьер в ванной. Он что-то шепчет. Клеман закрыл глаза, болезненно выдохнув. Ещё никогда он так не сожалел о том, что оказался прав. Он взял палочку и наложил на себя заклинание беззвучия. Бесшумно выйдя из комнаты, Арно быстрым шагом проследовал к уборной. Прислушался. Пьер тихо наговаривал что-то, его голос был едва различим. Клеман осторожно прислонил ухо к двери. — Генерал, они собираются уничтожить всё производство летучего пороха. Также есть подозрение, что они собираются схватить единственного человека, знающего… Его сердце забилось быстрее, когда он понял, что Пьер использует патронус, чтобы передать сообщение Бернстайну. Клеман сжал кулаки, его лицо исказилось от ярости. Он толкнул дверь, ворвавшись в ванную. Пьер вздрогнул, его глаза расширились от страха. Арно дёрнул рукой с палочкой, и патронус Пьера рассеялся, не успев сформировать сообщение, а его палочка вылетела из рук и громко застучала, откатившись в угол. В комнате повисла мёртвая тишина, нарушаемая лишь учащённым дыханием Клемана. — Ты!!! — завопил Арно, его крик прозвучал, как гром среди тихой ночи. — Предатель! Ты посмел… Клеман бросился на Пьера, схватив его за воротник и подняв над полом. Пьер попытался что-то сказать, но слова застряли у него в глотке. Его лицо побледнело, дыхание затруднилось от давления ткани на горло. — Отпустите, генерал… — прохрипел Пьер, задыхаясь от удушья. Арно ударил его о стену, заставив замолчать. — Ты обращался к своему генералу минуту назад! — рявкнул он. — Как долго ты шпионил за нами? Сколько они дали тебе? За сколько ты продал нас?! Пьер, безуспешно пытаясь отнять железные пальцы Арно от своей шеи, попытался ответить. — Стойте… я могу обменять себя… на Селесту Дюссолье… Клеман взвыл, ударив его по лицу. — Ложь! — прокричал он. — Она мертва! Закрой свою поганую пасть! Арно выпустил Пьера из рук и отошёл на шаг в сторону, тяжело дыша. Виалле надавил на самое больное — на едва теплющуюся в его душе надежду, что единственного родного человека в его жизни ещё можно спасти. Пьер сполз вниз по каменной стене, откашливаясь. — У меня есть воспоминания… Она в плену… в Мэноре… оставили только её. Посмотрите, если не верите. Клеман, сверкнув покрасневшими глазами, ударил его снова и вызвал по магическому каналу Марка де Зордо и Матьё Льера. Они уже стояли за дверью, не решаясь войти без приказа. Марк первым подбежал и схватил Арно за руку, пытаясь удержать его от очередного удара по Пьеру. — Генерал, прошу, остановитесь, — настоял Марк. — Если Пьер действительно знает, где находится Селеста, нам нужно попытаться произвести обмен пленными! Клеман, тяжело дыша, отошёл к проржавевшей раковине и сполоснул лицо наколдованной холодной водой. — Ты думаешь, что я поверю этому предателю? — произнёс он, сжимая кулаки. — Если он лжёт… Марк де Зордо посмотрел на Пьера, изнеможенного и раненого, лежавшего на полу. — Мы не можем игнорировать это, генерал, — вмешался Матьё. — Если есть хотя бы малейший шанс, что Селеста жива, мы должны воспользоваться этим. Я готов немедленно использовать его воспоминания, чтобы проверить его слова. Клеман кивнул, его лицо всё ещё было наполнено злостью. — Хорошо, — сказал он. — Но если он лжёт, то умрет медленно и мучительно. Свяжите его и готовьтесь к выдвижению. Мы должны быть в Лондоне до наступления утра. Марк и Матьё связали Пьера магическими путами и подняли его на ноги, наложив Силенцио. Клеман пулей вылетел из комнаты, не желая ни секунды дольше находиться в обществе этого человека. Им предстояла опаснейшая операция. «Игла» была полной импровизацией, хаотичной, смелой и очень рискованной — в стиле Арно. Он знал, что эта битва может стать последней для него и был готов сделать всё, чтобы победить. Ради этого он был по-настоящему готов умереть. *** Это же время, Малфой Мэнор, Уилтшир, Англия Она не раз изучала, как сходили с ума заключённые в тюрьмах, в концлагерях, в изоляции. Странное увлечение для молодой девушки, скажете вы. А для проститутки? Селеста Дюссолье с самого детства ходила по лезвию ножа, живя в мире, в который едва пробивался солнечный свет, радость или надежда. Она интересовалась всем, что могло бы помочь ей выжить — смотрела маггловские документальные фильмы true crime, читала об истории пыток, интересовалась всеми видами оружия, которые без труда можно было получить в злачных уголках Парижа — такого яркого и прекрасного для одних, и такого мрачного и безнадёжного для других. Она хотела знать всё, что могло бы хоть как-то подготовить её психически и физически, окажись она в ситуации, плохо совместимой с жизнью. Например, в такой, как сейчас. Дюссолье знала, что самое страшное в плену — вовсе не пытки и даже не голод, а повредившийся разум. Человек глубоко социален по своей природе, и не отражаясь в окружающих, не получая обратную связь от мира других людей, в изоляции он сходит с ума. Поэтому Дюссолье каждый день следовала ритуалам, которые она выработала ещё до своего пленения. Эти практики стали её спасительной соломинкой в тёмных глубинах Малфой Мэнора. Каждое утро первым делом она тщательно проверяла свои мысли. Селеста глубоко дышала и пыталась очистить разум, сидя на холодном каменном полу. Она старалась сосредоточиться на текущем моменте, не сбегая от жуткой реальности, противясь всем защитным механизмам своей психики. Это помогало ей сохранять ясность мышления. Ещё одной важной практикой было поддержание физической активности. В крохотной камере она выполняла простейшие упражнения: приседания, отжимания, растяжку. Движение помогало разгонять кровь по венам и поддерживать её тело в тонусе — лишившись волшебной палочки, она могла рассчитывать теперь только на свои физические способности. На скорость и ловкость в первую очередь, на выносливость, которая ей была так необходима против такого монстра как Авишай Бернстайн. Но самым важным для неё было общение с воображаемыми собеседниками. Селеста вела долгие разговоры с собой, с людьми, которых любила, и даже с врагами. Эти беседы помогали ей сохранить чувство связи с окружающим миром, пусть и иллюзорное. Она разыгрывала сценки, представляла, как ведёт споры или обсуждает последние события, что происходили до её пленения. Вспоминала политические новости, вырезки из газет, свою комнатку в штабе. И больше всего она берегла в душе образ Арно. Он всегда приходил ей на помощь, он всегда помогал, он был рядом тогда, когда она не могла подняться с самого дна. И сейчас она молилась каждый день, чтобы он вытащил её отсюда. Селеста также нашла возможность писать. В один из дней, когда ей протянули тарелку с едой через прутья, она намеренно её выронила, изобразив подступившую слабость и «обессиленно» свалившись к решётке. — Вот и ешь с пола! Больше для тебя еды сегодня не будет! — проворчал охранник. Когда он достал палочку, чтобы собрать осколки заклинанием, двух фрагментов тарелки уже не хватало — их она припрятала, придавив своим телом. Найдя уголок стены, который не был заметен в кромешной тьме её камеры, Селеста царапала на нём острым камнем свои чувства, идеи, планы. Это был её тайный дневник, который позволял ей выражать эмоции и систематизировать свои мысли. Иногда, в моменты особого отчаяния, она напевала себе под нос песни из детства, из далёких времён, когда её жизнь была хоть немного светлее, и она жила со своей бабушкой. Эти мелодии, пусть и тихие, приносили ей утешение и напоминали, что где-то там, за стенами её темницы, есть мир, который она помнит и к которому хочет вернуться. Этот день ничем не отличался от тусклой вереницы предыдущих — Селеста сидела на холодном каменном полу, её тело ныло, во рту пересохло от привычной жажды, глаза болели от ощущения, что в них насыпали песка. Как и всегда, она слышала крики пыток её товарищей и капель воды где-то в темноте. Это была симфония страданий и пустоты, которую она поклялась прекратить, чего бы это ни стоило, и к которой, как и ко всему на свете, она уже привыкла. Внезапно тяжелая дверь в конце коридора заскрипела, и в подземелье вошла группа стражников, но шаги одного из них она не могла спутать ни с чем. Перенеся насилие множество раз, она, как и многие другие жертвы этого ужаса, идеально запоминала всё, что могло помочь ей различить обидчика издалека — тон голоса, походку и даже дыхание. К ней впервые за все эти дни после заточения приближался Авишай Бернстайн. Не заставляя себя долго ждать, он подошёл к камере Селесты, его глаза, как и обычно, блестели злобой. — Время для твоего допроса, Дюссолье, — сказал он своим металлическим тоном на одной ноте, открывая дверь камеры и заходя к ней. — Оставьте нас, — не оборачиваясь, приказал он охранникам, и они тотчас же ушли прочь. Селеста собралась с силами, готовая ко всему, что её ждет. Она знала, что Авишай вернётся и попытается сломить ее. Но она также знала, что она сильнее, чем он может себе представить. Авишай стоял в центре камеры, его выражение лица было холодным и расчетливым. В воздухе перед ним левитировали различные инструменты пыток, каждый из которых был предназначен для максимального причинения боли. И два пузырька с мерцающей в них жидкостью. — Начнём. Селесту привязало к стулу, трансфигурированному Бернстайном из железных щипцов, к которым он, по всей видимости, решил не прибегать. Верёвки были затянуты до боли. Она поморщилась, но не произнесла ни звука. Авишай подошёл ближе, его глаза вонзились в её. — Ты расскажешь мне всё, Дюссолье, — тихо сказал он. — Весь ваш план, всю вашу никчёмную стратегию, каждый секрет твоего дружка. И если ты не сделаешь этого, ты будешь терять по конечности в день, и первым днём будет сегодняшний. Селеста встретила его взгляд с безумным огнём в глазах. — Иди к чёрту, помойная крыса! Выражение Авишая не изменилось, но в его глазах мелькнуло что-то, что она не могла различить. — Что ж, посмотрим, как долго ты продержишься. К ней подплыл один из двух пузырьков и открылся прямо у её носа. Пробка отлетела на пол, и Селеста безошибочно узнала этот запах. Она истерически рассмеялась. — А вы тут действительно отстали от жизни, не так ли? Во Франции уже полтора года как ведутся эксприментальные исследования антидота к Веритасеруму. Её хохот звучал безумно, отдаваясь эхом от каменных стен. Закашлявшись, она продолжила: — Он у меня в крови, минимум на четыре месяца. Ты не получишь ни слова правды с помощью своих жалких зелий! На лице Авишая мелькнула злость, и без предупреждения он ударил её по лицу. Сила удара отправила её на пол вместе со стулом, губа рассеклась, и кровь начала течь по подбородку. Она засмеялась ещё громче, слизывая кровь с губ, когда пыталась встать на колени, глядя на него дикими, непокорными глазами. — Это всё, на что ты способен? — насмешливо произнесла она, её голос был полон яда. — Ты всего лишь жалкий садист. Таких выродков как ты — миллионы, серая сволочная масса. Не сказав ни слова в ответ, Авишай поднял палочку в воздух и вернул Селесту вместе со стулом в исходное положение. Часы, которые последовали за этим, были размыты болью и муками. Методы Авишая были беспощадными, его вопросы туманились в её разуме. Заклинания он всё же использовал больше и пока не лишил её ни одной части тела. Через всё это Селеста держалась за свою решимость. Она думала о своих товарищах, о Клемане, о деле, за которое они сражались. Она думала о дне, когда они будут свободны, и цеплялась за это видение всем своим существом. Наконец Авишай отступил, выражение разочарования застыло на его лице. — Ты упрямая, Дюссолье. И совсем не хочешь жить. — Моя жизнь не так ценна, ублюдок. Я умру, но мои товарищи тебя уничтожат, — выплюнула она с сильным французским акцентом. Авишай резко поднял на неё взгляд, ухмыльнувшись. Что-то странное. Почему он улыбался? Он подошёл к ней и брезгливо провёл палочкой по её лицу. — Товарищи, значит… О, как много в этом слове для вашей романтической армии! Бернстайн медленно развернулся и вышел из камеры. Кровь застучала в висках. Селеста впервые занервничала, потому что больше всего она боялась не физической боли, а неизвестности, неожиданного, мало предсказуемого поведения своего мучителя. Глаза Авишая оставались лишёнными эмоций, когда он смотрел на неё, заходя обратно всего через минуту. С пленником. Он тащил изуродованного пытками мужчину за волосы, и сердце Селесты сжалось, когда она узнала его. Жером Клюшо, товарищ и друг, был едва узнаваем под синяками и кровью. — Селеста, — рыдал он, изнывая от боли. — Пожалуйста, просто позволь им убить меня. Я больше не могу это терпеть! Пожалуйста! Холодные глаза Авишая встретились с глазами Селесты. — Убить его было бы слишком легко. Нет, если ты не ответишь на мои вопросы, я буду пытать его вместо тебя. Каждый раз, когда ты откажешься сказать мне о количестве французских солдат или о маггловской технологии, которую использует Клеман, он будет страдать в предсмертных муках. — Селеста… — прошептал Жером. Её лицо исказилось от боли, и впервые за эти часы слёзы обожгли ей глаза, но она изо всех сил сдерживала их, не давая пролиться на виду у Авишая. — Но умереть я ему не дам. Мы будем его залечивать, а потом опять уродовать. Сердце Дюссолье колотилось в груди, но она заставила себя сохранить дерзкий фасад. — Мне нет дела до этого жалкого сквиба, — презрительно сказала она, хотя голос её дрожал. — Он больше не представляет для нас никакой ценности. Выражение лица Бернстайна не изменилось. — Что ж, тем более. Он взметнул торчащую из манжета его формы палочку, и спина Жерома загорелась. Запах горящей плоти наполнил воздух, когда Клюшо завизжал от боли, извиваясь на полу. Решимость Селесты рухнула, и она закричала вместе с ним. Слёзы уже беспрепятственно текли по её лицу. — Стой!!! — взмолилась она. — Я скажу тебе, что ты хочешь знать! Только останови это! Авишай погасил пламя взмахом палочки, его глаза не отрывались от Селесты. — Говори, — приказал он. Дюссолье глубоко вздохнула, её мысли бешено метались в голове. Она должна была дать ему что-то, что купило бы ей время, но не предало бы её товарищей полностью. — Компания Арно Клемана, — начала она, — это не просто прикрытие. Она производит маггловское боевое оружие. Мы используем это в войне. Интерес Авишая был возбуждён, но он оставался бесстрастным. — Это мне известно и без тебя. G4 зарегистрирована на имя Александра Сигоэня, производит военное вооружение. Какие конкретно технологии вы используете против нас? — Дроны, оснащённые сенсорами для обнаружения магической активности, — продолжила Селеста. — Оружие, модифицированное для нарушения магических полей. Мы интегрировали маггловскую технику с нашими заклинаниями, чтобы создать гибридную форму ведения войны. Именно поэтому мы сможем удержать свои позиции против сил Малфоя. Глаза Авишая сверкнули холодным удовлетворением. — И сколько у вас солдат? Сердце Селесты забилось быстрее. Она не могла выдать всё, но боялась совсем уж врать, зная, чем это может закончиться, узнай Авишай правду. — Я не знаю точного числа, — солгала она, надеясь, что её интонация звучала убедительно. — Но их больше, чем ты думаешь. Лафонтен вербует людей по всей Франции, а Арно обучает их как маггловским, так и волшебным методам ведения боя. Вам лучше согласиться на перемирие, пока не поздно. Авишай насмешливо улыбнулся, долго изучая её. — Если я выясню, что ты лжёшь, Дюссолье, я сниму кожу с твоего Клемана и скормлю тебе её на завтрак, пока он будет гнить в соседней камере. Физически загнивать. Поддавшись ярости, Селеста метнулась к Авишаю, со всей силы выдернув окровавленную от пут руку и черкнув осколком тарелки по его лицу. Он лишь сделал один шаг назад, усмехнувшись, и отбросил её к стене. Кровь стекала с его щеки, и Авишай, мазнув по ней пальцем, облизнул её. Он повернулся, чтобы уйти, вываливая Жерома, потерявшего сознание от ожогов, из камеры, словно мешок с камнями. — Отведите его обратно в камеру, — приказал он стражам. — И отберите у неё все посторонние предметы. — Он на секунду замер у двери, склонив голову вполоборота. — Я к тебе обязательно вернусь. Когда дверь камеры закрылась за ним, и прутья снова загорелись голубым свечением защитной магии, Селеста рухнула на пол. Её тело содрогалось от наконец-то вырвавшихся из груди рыданий. Она выиграла всего день, но знала, что это лишь вопрос времени, прежде чем Авишай узнает правду, или прежде чем все её друзья будут преданы самым страшным мучениям. Ей нужно было найти способ сбежать, достучаться до Клемана, пока не стало слишком поздно. Услышав шаги охраны, она стала исступленно целовать осколки тарелки: один — испачканный в крови Авишая, второй — почерневший от камня камеры, на котором она писала свои единственные обращения к миру. Кто-то тотчас же вырвал их у неё из рук, пробормотав «Ревелио» и обыскивая пустую камеру. Темнота заточения всё больше сгущалась вокруг неё, воруя по кусочкам надежду, но внутри неё всё ещё горел огонёк непокорности. Она не сдастся. Она будет бороться до последнего вздоха, ради своих друзей, ради Арно и свободы. Лежа там, всё ещё слыша эхо криков Жерома в ушах, Селеста поклялась себе, что заставит Авишая Бернстайна заплатить за каждую каплю причинённой французам боли. Она найдёт способ изменить ход событий, принести свет во тьму, которая поглотила их всех. *** Небольшая комната в Малфой Мэноре была пропитана таким сильным напряжением, что каждое произносимое в ней слово металлом рассекало воздух. За большим дубовым столом сидели трое — Драко Малфой, Авишай Бернстайн и Кантанкерус Нотт. Привычная всем троим уверенность оставила их в тот вечер, пока Бернстайн озвучивал последние новости. — Я сопоставил данные разведки с тем, что мне удалось узнать от Дюссолье. По моей информации, они пересекут территорию магического Лондона к утру и займут какое-то людное место. Какое конкретно, мы предугадать не можем. У них довольно сильные гибридные технологии, которые позволят им нарушить наше поле незамеченными. — А Виалле? — уточнил Нотт-старший, нахмурив брови. — Не выходит на связь. Как и предсказывал Тёмный Лорд. Малфой молчал, выкуривая очередную сигарету. Дым клубился вокруг его задумчивого лица, и только быстро бьющаяся на шее венка выдавала его внутреннюю тревогу. — Что у тебя с лицом? — сипло пробормотал советник, вглядываясь в свежий глубокий порез, рассекший скулу Авишая. Тот не ответил, повернувшись к Драко. — Полигон ещё не развернут, мой Лорд, а времени у нас нет. — Мхм, — не отрывая глаз от дыма, кивнул Драко. — Мы должны выдвигаться с теми, кто есть, сэр. Серо-голубые глаза Малфоя едва сдерживали гнев. Как же всё чертовски не вовремя. Как же всё плохо, очень плохо разворачивается. — Сколько у нас людей и сколько видели разведчики людей Клемана? — резко спросил он. Авишай взглянул на свои записи, его руки едва заметно подрагивали от тремора. — В замке сейчас как минимум десять боеспособных волшебников, — ответил он. — В рядах французов — непредсказуемое число. — Десять? Откуда столько? — Минерва Макгонагалл, Аластор Грюм, Симус Финниган, и муж и жена Уизли-старшие прибыли, как вы и приказывали. Драко молчал, обдумывая услышанное. Он знал, что их силы недостаточны для прямого столкновения, но иного выбора не было. Среди ночи им будет трудно мобильно собрать и подготовить призывников. — Нам нужен ещё один человек, — медленно проговорил он. — Приведи его сюда как хочешь. Из-под земли достань. Авишай выпрямился, продолжая внимательно смотреть на Малфоя, ожидая имени. — Август Руквуд. — О, мой Лорд… — прошептал Кантанкерус. — Вы же знаете, к чему это может привести… — А у нас есть выбор? — ощетинился Малфой. Нотт-старший замолчал, склонив голову и глядя прямо перед собой. Драко снова обратился к Авишаю. — Он мне нужен в течение получаса. Собери всех внизу через двадцать минут и пусть наденут форму. Бернстайн коротко поклонился, встал из-за стола и чеканным шагом покинул комнату Малого совета. Драко вздохнул, с мрачным видом втягивая в лёгкие побольше дыма. Не глядя на Кантанкеруса, он задал свой главный вопрос: — Могу ли я убить Клемана сегодня? Нотт, осознавая, какую злость он вызовет в хозяине, покачал головой. Его глаза были полны сомнений и осторожности. — Атака не была санкционирована французским правительством. Лучше взять его в плен. Мертвым он может принести нам больше проблем, чем живым. И разрушить всё, что мы строили. Политически. Драко, явно недовольный, стиснул зубы. Он знал, что Кантанкерус прав, но ярость кипела в нём. — Он совершает уже не первую вероломную атаку, и я снова должен сохранять его жалкую жизнь, — прошипел он. — Но всех остальных я щадить не намерен. — Мой Лорд… — тихо окликнул его Нотт. Драко прокручивал в руках серебряный портсигар с драконом и вопрошающе смотрел на советника. — Прошу вас, старайтесь контролировать свой гнев сегодня. Если ваше заклятие сработает, то мирные волшебники… — Я знаю, Кантанкерус, — железным тоном оборвал его Драко. — Не было ни дня, чтобы я об этом не вспоминал. С этими словами он покинул комнату, оставляя Кантанкеруса в очередной волне тревоги и ужаса. *** В просторной комнате западного крыла замка, наполненной тёплым светом факелов, собрались ближайшие друзья Драко — Блейз, Тео и Пэнси. Лица их были серьёзны, они чувствовали, что все сейчас находятся в опасности, безошибочно считывая настроение Драко. Тяжёлая тишина окутывала комнату, прерываемая лишь приглушенными звуками шагов, доносящихся снаружи. Авишай уже собирал людей. Малфой, стоя у тёмно-серого кресла, обвёл всех взглядом. Трудно было поверить, что он так смотрел на самых близких друзей, настолько он был холоден. — Вы трое, оставайтесь в доме и никуда отсюда не выходите, — приказал он интонацией, не допускающей никаких возражений. Блейз, вздрогнув от этих слов как от удара, резко поднялся на ноги. Его лицо исказилось от чувства вины. — Я должен помочь, Драко! Я и так… Малфой, мгновенно закипая от ярости, прервал его на полуслове: — Нет! Вы останетесь здесь. Мне не нужна такая помощь. — Мы не какие-то слабые волшебники, Драко! Мы хотим быть рядом с тобой! — воскликнул Тео в сердцах. — Я не говорил, что вы слабые. Но правило остаётся прежним. Вы отдельно, война отдельно, — с большими паузами между словами ответил Малфой. Пэнси молчала, глядя куда угодно, но только не на него. Её лицо застыло, как и всё её скованное страхом тело. Не за себя, а за Драко. — Вот порт-ключи, — он поставил два блестящих мешочка на столик рядом с Блейзом. — В случае опасности воспользуйтесь ими. Вы попадёте в Испанию к матери. Блейз открыл рот, но не успел ничего сказать — Драко повернулся к Паркинсон. — Пэнси, свяжись с Кингсли. Если он выйдет из дома сегодня или отправит хоть одного патронуса или письмо, он — труп. Также вышли сов к нашим союзникам и сообщи им о несанкционированной атаке Клемана. И о нарушении Статута о секретности. Детали тебе расскажет Кантанкерус. Тео поджал губы от упоминания отца и с жалостью посмотрел на Пэнси. Она была настолько поникшей, что он чувствовал её отчаяние в довесок к своему. Пэнси кивнула, её лицо было белым от страха, но она понимала важность приказа и своих обязанностей в Министерстве в таких ситуациях. Она нервно теребила край своей мантии, стараясь скрыть дрожь в руках. В комнате повисла напряженная тишина. Каждый из них осознавал, что на кону стоят их жизни. Драко обратился к Нотту-младшему, подходя к нему поближе: — Тео, — начал он, его голос стал мягче. — Твоя задача — защитить Эйрвен. Закройтесь в хранилище под землёй. Никто не должен узнать, где вы. Это самое безопасное место. Один из порт-ключей для тебя, другой — для Блейза и Пэнс. Тео быстро закивал, бормоча себе под нос: — Она так хотела полетать сегодня ночью… Она только учится летать, и я хожу с ней по саду, хвалю её… Ей будет тревожно без тебя, она почувствует, понимаешь, она почувствует, что ты в опасности! — Я знаю. Но сейчас вам с ней придётся посидеть внизу. — Хорошо, — сказал Нотт, понурив плечи. — Я позабочусь о ней, Драко, — тихо добавил он. Малфой тяжело вздохнул. Он обезопасил друзей, но его сердце сжималось от тревоги за тех, кто уже ждал внизу в большом зале, и в особенности за одного дорогого его сердцу человека, который никогда бы не послушал и не остался здесь. Он знал, что впереди их ждёт жестокая битва, и он не мог позволить себе ошибиться. — Всё будет хорошо, — напоследок сказал он, вытаскивая из глубин сердца немного тепла. Малфой спешно отвернулся, чтобы не давать себе испытывать эмоции, которые сейчас ему только мешали. Он плотно заслонил одну свою часть жизни от другой, как делал это всегда, и, не оглядываясь на друзей, вышел из комнаты. Закрыв за собой двери, он проследовал к винтовой лестнице, ведущей вниз, к холлу. Немного наклонившись, он заглянул в небольшой зазор, открывающий вид на собравшихся. Глаза сразу нашли кудрявую голову. С тяжёлым сердцем Драко с силой сжал резные перила. Как он хотел бы взять Грейнджер и перенести её к маме, в Марбелью. Туда, где солнце, такое же тёплое, как её глаза, согревало людей, ничего не знающих о войне, где весенний ветер спутывал бы её и без того безнадёжные волосы, а лазурное море облизывало бы её голые ступни. Ему хотелось спрятать её там, ничего не объясняя, не произнося вслух то, что она, как он теперь понял, и так знала. Нарцисса бы тоже ничего не стала спрашивать, подарив ему возможность оставить себе хоть одну, пусть не закрытую, но хотя бы немного заслоняющую его чувства дверь. Она бы приняла Грейнджер там, если бы Драко её попросил. И так, он бы укрыл их невидимым крылом, только бы они дождались, только бы их не касался этот ужас. Чтобы потом вернуться к ним с Нарциссой и произнести заветные слова: «Война закончилась. Мы победили.». Но Грейнджер никогда не осталась бы в стороне, не поддалась бы иллюзии. Поэтому она стояла прямо здесь, отделяемая от него лишь этой лестницей, и ещё чем-то меньшим отделяемая от непредсказуемой битвы, ожидавшей их на рассвете. Малфой ощущал, как болезненно что-то сжалось в рёбрах. Плохое, отвратительно скользкое чувство ползло по нему, холодком пробираясь под кожу. Он ждал чего-то ужасного сегодня, он боялся. Впервые боялся за долгое время. Драко был уверен, что не все присутствующие вернутся сегодня в Мэнор живыми. И большая, развёрнутая им собственноручно годы назад игра не позволяла снижать ставки — он должен умудриться не убить французов и при этом защитить своих людей. Возможно, и мирных волшебников. От Клемана можно было ожидать чего угодно. Вдруг он захватит Хогсмид? Или Министерство? Этот безумец не признавал никаких авторитетов и совершал неадекватные поступки, предсказать его поведение было очень сложно даже для Драко и Кантанкеруса. Малфой спустился на несколько ступенек и громко позвал: — Авишай! На минуту. Заслышав его голос, внизу все сразу всполошились, завертели головами, пытаясь разглядеть его, но Мэнор скрывал Малфоя своей всепоглощающей тенью, позволяя ему наблюдать за всеми и не позволяя никому наблюдать за ним. Бернстайн через считанные секунды оказался перед ним. — Есть новости? — приглушенно спросил Драко. — Нет, мой Лорд, мы пока не можем идентифицировать их точное местоположение. — Тогда куда мы, блядь, отправляемся? — метнув на Авишая режущий взгляд, спросил Малфой. — В Косой Переулок, мой Лорд. — Почему именно туда? — вскинув брови, удивился Драко. — Там есть магазин, в который по самой свежей информации французы наведывались в Оборотном дважды за месяц. — Какой же? Говори быстрее всё, не надо мне эти обрывки информации выкидывать, — раздражённо сказал он. — Floo-Pow, Повелитель. — О, нет… Чёрт! — Драко сжал пальцами переносицу. Он всё понял, он догадался. — Когда в последний раз волшебники из магазина выходили на связь? — Ни от кого нет ответа уже вторые сутки, мой Лорд, — сбивчиво проговорил Авишай. — Вокруг двери плавает табличка, что они закрыты на ремонт. — Это очень, очень плохо. Ладно, сейчас бесполезно это обсуждать. Посмотри на меня, — позвал Малфой, сверля Бернстайна взглядом. — Да, мой Лорд, — генерал рефлекторно дёрнулся, выпятив грудь дугой. — Сегодня выступим клином. Я впереди. Самых тренированных кроме тебя за мою спину по периметру. Макгонагалл и Грюм всё ещё одни из сильнейших магов Британии, поговори с ними отдельно. — Так точно, мой Лорд. — Оба Уизли и Лонгботтом слабые, их можно выставить вперёд на фланги как первый фронт. Грейнджер прямо за моей спиной, Поттер и Лавгуд справа и слева от неё. Авишай отрывисто кивнул, только одним этим жестом отличаясь от мраморной статуи, настолько он был неподвижен. — Всех колдомедиков собери здесь на дежурство. — Уже сделано, мой Лорд. — Руквуд? — Должен прибыть по каминной сети с минуты на минуту. Его забирает Кикимер. — Хорошо. Не говоря больше ни слова, Малфой прошёл мимо Бернстайна, слегка задев его плечом, быстро спускаясь вниз. Большой зал замка Мэнора был наполнен тяжелым духом тревоги и ожидания. Слабый свет факелов танцевал в зрачках всех присутствующих. Волшебники, собравшиеся здесь, во все глаза смотрели на Малфоя. Они знали, что этот день может стать последним для любого из них. Драко, одетый в чёрную форму Главнокомандующего Армии Теней, встал в центре зала. Его глаза были холодными как лёд, а лицо — непроницаемой маской, уже хорошо знакомой тем из присутствующих, кто какое-то время прожил с ним под одной крышей. Он осмотрел своих соратников, фиксируя каждый их жест и выражение лица. Почти все выглядели бодро, одетые в надёжную форму его армии, и это не могло его не радовать. Луна, со своим по обыкновению блуждающим, мечтательным видом, стояла рядом с явно нервничающим Невиллом, её серебристые волосы отливали в сиянии парящих рядом свечей. Минерва Макгонагалл и Аластор Грюм, ветераны многих битв и его бывшие профессора, обменивались короткими взглядами, понимая всю серьёзность предстоящей схватки. Артур и Молли Уизли держались за руки, их лица были бледными, даже заспанными, резонирующими с окружением. Поттер, сжав палочку в руке, стоял рядом с Грейнджер, как всегда полный решимости в глазах. Гермиона ничуть не уступала в этой исходящей от неё ярой, очень гриффиндорской храбрости. Малфой на секунду задумался, что его сильно смущало её состояние, так похожее на состояние Поттера. Крайняя перевозбуждённость, почти маниакальная, которая окрашивала их поведение, казалась ему нездоровой. Хорошо запомнив настроения Грейнджер в начале зимы, он не верил, что она сумела перестроиться в текущие реалии настолько полярно и быстро. Скорее это было похоже на одержимость, пеленой закрывающую их с Поттером трезвость суждения. В войну все сходили с ума по-своему. Кто-то замирал от страха, кто-то впадал в отчаяние, а кто-то, как эти двое, впадал в истерическую активность. Авишай стоял несколько в стороне, готовый действовать по первому же приказу своего Лорда. Чем жёстче проявлял себя Драко, тем сильнее была верность Бернстайна. И это качество не было в нем константой, постоянно колеблясь и рискуя выдать поглощающие его личные амбиции. Тишину нарушило стрекотание камина. Когда в зал вошел Август Руквуд, обстановка в зале резко изменилась. Члены Сопротивления инстинктивно отступили, с опаской глядя на него. Высокий, косматый, экстравагантно одетый, словно состоящий из мрака, с пронзительным, стальным взглядом и жёсткой походкой, он сразу выдавал в себе отпечаток Пожирателя Смерти. Его присутствие напоминало всем о прошлом, полном боли и потерь. Он был одним из самых мощных прислужников Волдеморта, наравне с Долоховым и Беллатрисой. Грюм злобно косился в его сторону, явно едва сдерживая рвущиеся наружу ругательства. — Мой Лорд, — Руквуд низко поклонился, оголяя предплечье с меткой Волдеморта. Драко передёрнуло от этого до боли знакомого жеста, но он ничего не сказал. Если сравнение Малфоя с Волдемортом сделает Августа более полезным этим утром, то так тому и быть. Он, наконец, заговорил, глядя прямо перед собой. — Оставьте свои старые счёты в этой комнате. Сегодня мы будем сражаться плечом к плечу. Все вы — Армия Теней. У вас нет имен, нет прошлого, только сегодняшний день. Чем быстрее вы это поймёте, тем больше у вас шансов выжить. Малфой сделал паузу, давая им время осознать его слова. Лица волшебников были напряжены, но они видели, что другого выхода у них нет. — Форма позволит нам переговариваться незаметно для врага. Мы можем передавать команды и координировать действия, не опасаясь быть услышанными. Поттер обернулся к Грюму и кивнул на ту часть мантии, которая была заколдована под шифрование голоса. — В случае необходимости, в наконечниках наших палочек есть яд мантикоры. По протоколу вы обязаны выпить его сразу же, если потерпите поражение, чтобы не попасть в плен врага. Также вы можете использовать его как последнее средство для убийства противника. Слова Малфоя повисли в воздухе, как дамоклов меч. Каждый из присутствующих почувствовал, как жутко это звучало. Гермиона поймала взгляд Драко, их глаза встретились на мгновение. В этом взгляде было всё — волнение, решимость, и нечто большее, что понимали только они двое. Связь, которую они обрели и теперь разделяли, была достаточно сильна, чтобы дать им обоим самую первую, пускай ещё робкую уверенность в том, что они не одни в этом хаосе. Минерва Макгонагалл подняла палочку, проверяя её готовность. Она знала, что её опыт и мудрость будут необходимы в предстоящей битве, но чувствовала себя неуютно в этой пугающей форме, и с неприятным чувством в желудке разглядывала мутную жидкость яда в маленьком пузырьке, вставленном в древко словно инкрустированный драгоценный камень. Грюм, продолжая испепелять взглядом Руквуда, брякнул чуть громче, чем следовало: — Я залью это ему в пасть. Август ответил на это лишь презрительной ухмылкой, изучающе склонив голову набок, будто изучая диковатого гиппогрифа, а не глядя на старого врага-аврора. — Генерал Бернстайн проинструктирует о ваших позициях на поле боя. Главное, что вы должны помнить — вы придерживаетесь их от начала и до конца. Что бы ни произошло, не нарушаем строй. Все присутствующие кивнули в знак согласия. — Всё, время выдвигаться, — с нетерпением выдохнул Малфой. — Авишай будет ждать вас у ворот. Члены его армии безмолвно начали готовиться к выходу. Волшебники рассматривали свои мантии, проверяли палочки и шептали заклинания, которые готовились использовать. Гермиона подозвала к себе всех, чтобы поделиться теми из своих идей, которые можно было использовать в бою уже сегодня. И даже Руквуд, не сдвинувшийся с места и демонстративно равнодушно поправляющий броню на манжетах, явно вслушивался в её речь. Драко в последний раз нашёл Гермиону глазами и чёрным дымом вылетел из замка прочь. *** Небо над Косым переулком потемнело, закрывая утреннее весеннее солнце, как будто само время обратилось вспять и остановилось в ожидании кровопролития. Авишай не ошибся. Именно здесь их уже ожидал Клеман. — Какая поразительная точность, — ядовито выплюнул он, глядя на Бернстайна. В отличие от Драко, он стоял в глубине своего войска, превосходящего текущий состав Армии Теней как минимум вдвое. За его спиной были толпы что-то кричащих и напуганных мирных волшебников, сдерживаемых огромным магическим барьером, и обеззвученных. Все они просто начинали свой день, прогуливаясь или готовясь совершить покупки, открывая свои лавки, встречаясь с друзьями. И все они стали заложниками французской армии. Прямо над ними летали дроны, скользящие по ним прицельными красными лучами. Драко ещё не успел изучить маггловскую военную технику, но он прекрасно понимал, что видит перед собой. По правую руку от Клемана его офицер Марк де Зордо держал палочку у горла явно измученного на вид волшебника. Малфой узнал Виалле, но продолжал сохранять молчание, так же, как и его люди. Проводя рукой перед собой, он создал огромный, округлый щит, серебряным свечением встающий между ними и армией Клемана. Словно в зеркале, Клеман проделал такое же движение, но с помощью палочки, наколдовывая сильнейшую защитную завесу рядом со своими людьми. Обе стороны стояли напротив друг друга, словно древние войска прошлого, вернувшиеся в наши дни и готовые к смерти. Маги из Армии Теней и французские волшебники пристально смотрели друг на друга, держа палочки наготове. Тишину разорвал громкий бас Клемана: — Отдай мне Селесту Дюссолье, Малфой, и заключи перемирие на Совете Семи, а в обмен никто не пострадает. И ваш шпион вернется к вам живым. Его голос эхом отозвался среди замерших волшебников. Все ожидали ответа Драко, но вместо его голоса услышали сдавленный хрип. Пьер Виалле закатил глаза и в последний раз дёрнулся в руках де Зордо. Он резко упал, навалившись на бывшего товарища своим мёртвым телом. Арно в ужасе остолбенел, осознав, что сделал Малфой. — Я облегчил тебе задачу, Клеман. Мне плевать на Виалле. А вон те люди — мирные волшебники. Если ты причинишь им вред, я сотру твою страну с лица земли как угрозу мировому магическому сообществу. И никто, — Малфой обвёл рукой собравшихся, — не осудит меня. — Провались в ад, Малфой, — лицо Клемана исказилось ненавистью, и он выкрикнул на французском, — всем построиться!!! Слова Драко прозвучали как приговор, и в следующий миг разразилась битва. Заклинания полетели во все стороны, послышались выстрелы от пролетающих над их головами дронов и зачарованных маггловских ружий, яркие вспышки волшебства осветили всю улицу так ярко, что через минуту они слепили глаза. Волшебники швыряли лучи заклятий, пытаясь пробить барьеры, но оба купола лишь на короткие мгновения разъедало от силы магии, и потом эти дыры затягивались снова. — Стоп! Стоп!!! Остановитесь! — взревел Клеман на французском. — Все направьте лучи в одну точку! Он указал на центр барьера, где стоял Драко. Малфой завёл правую руку за спину, призывая своих остановиться, и Бернстайн точно повторил его движение, поворачиваясь к отряду. Немигающим взглядом он рассматривал красные пятна, расползающиеся по его куполу словно вирус. Но они снова и снова затягивались. — Дымовые шашки! — вскрикнул Арно. В купол полетели маленькие устройства, источающие странный дым, но он красивым облаком растекался по щиту Малфоя как по стеклу. Губы Драко растянулись в улыбке. Все ждали его команды, не шевелясь. Он прошёл сквозь собственный купол, и тот, словно ртуть, коконом объял его тело, отделившись от основного, все еще закрывающего его людей. Малфой оскалился и медленно, очень плавно вытянул руку в чёрной перчатке. Она прошла сквозь барьер Клемана как нож через мягкое масло. Глаза французов синхронно расширились в ужасе и они все попятились назад. — Держать строй!!! Держать строй!! — завопил Клеман. Но люди в панике давили друг друга, всё сильнее сжимая ряды. Палочки задрожали у них в руках, они спотыкались друг о друга, пытаясь отодвинуться от купола. Улыбка сползла с лица Драко, и он сделал резкое круговое движение кистью, закрывая пальцы в кулак. Огромный огненный дракон вырвался из его руки и крылом резанул все первые ряды, поджигая волшебников заживо. — Нет! НЕТ!!! Клеман и еще двое его людей рванули вперед, расталкивая вопящих от ужаса и боли солдат. — Отойдите от них!!! ОТОЙДИТЕ!!! Горящие люди носились вдоль рядов, пытаясь схватиться за кого-то, пытаясь унять свою агонию, но этим только перекидывали пламя на остальных. Арно ударил палочкой в воздух, и огромный шар самого настоящего, белого снега поднялся в небо и начал осыпаться на его людей, туша их обугленные трупы. Барьер французов был полностью разрушен, и Драко скомандовал, шепча через плечо, магией заглушая слова для всех кроме Армия Теней: — Вперёд. С флангов. Разбиваем клин. Все услышали его послание и разделились, удаляясь от центра и огибая занятых тушением огня людей Арно. — Экспульсо! — крикнула Луна, и взрыв магии разорвал часть уцелевших людей справа. Арно среагировал молниеносно, отдавая приказ по атаке по краю растворяющегося купола. С каждой стороны полетели ослепительные лучи света, освещая лица врагов. Гарри увернулся от зелёного луча Авада Кедавра, чувствуя жар, пронесшийся рядом с его щекой. Он поднял палочку и лишь губами произнес Протего Максима — щит отбил следующее летящее в него заклинание. Земля под ногами содрогалась, когда особенно мощные заклинания ударяли в неё, оставляя глубокие воронки. Мирные люди, облепившие лавки Косого Переулка за спинами французов, пытались помочь своей армии, направляя палочки на стены барьера. Гермиона произнесла заклинание, которое не было знакомо никому из их войска: — Лакарнум Инфламэре! Из её палочки вырвалось пламя, устремляясь к группе французских волшебников и заставляя их отступить. Шок от тёмной магии Малфоя и страх сгореть как их товарищи подействовал на них очень сильно, перекликаясь с магией Гермионы. В воздухе пахло смесью опалённой кожи и едкого дыма от маггловских шашек. Каждый вздох отдавался привкусом озона. Уши звенели от постоянных взрывов, и глаза слезились от ярких вспышек света. Всем было очень тяжело, но вырваться из этого ада было невозможно. Французы потеряли численное преимущество, и Армия Теней начала выдавливать их к стенам домов. Малфой и Клеман встретились в центре поля, как два древних титана, готовые к последнему бою. Вокруг них бушевала битва, но они были сосредоточены только друг на друге. Драко поднял руки, излучая тьму, которая окружала его, как живая мантия, и начал швырять в Клемана шары наэлектризованной атакующей магии. Арно парировал атаки Драко виртуозными, странными движениями, его тело было как единое целое с его оружием. Но он не мог знать, что Драко изучил его тактику боя наизусть. Малфой создал вихрь жуткой, вибрирующей тени, который начал обвивать и душить Клемана. Хрипя, Арно вытянул шею, пытаясь вдохнуть воздуха, и вскинул вверх руку с палочкой. Каменная кладка под ними треснула, столбы пламени вырвались из трещин, отделяя их ото всех остальных волшебников. Драко снова взмахнул рукой, и теневая волна ударила в Арно, отбрасывая его назад. Но Клеман создал щит из света, который разбил тьму на куски. Их заклинания столкнулись, взрывная волна прокатилась по полю, заставляя землю дрожать. Драко бросил вперёд руку, и тьма снова обвила Арно, превратившись в черных змей, жалящих его. Но Клеман, используя свою ловкость, рассеял теневые оковы, послав обратно мощное заклинание из красных искр, которое пробило завесу, ударив Драко в грудь. Битва становилась все более ожесточенной. Каждый их удар сопровождался разрушениями. Дома в Косом переулке крошились от силы их магии, превращаясь в обломки и пыль. Окружающие волшебники едва успевали уклоняться от их заклинаний. Драко использовал беспалочковый бой, его руки были как живые орудия тёмной магии. Он снова и снова создавал чёрные вихри, которые давили и душили Арно, но тот отвечал молниеносными контратаками, его палочка сияла, как светящийся меч, разрезающий пелену прогорклого дыма. Малфой варьировал свои заклинания с мастерством, которое было недостижимо для большинства волшебников в мире. Его магия была настолько мощной, что он леко мог бы уничтожить Клемана, но он помнил, что сегодня этого нельзя было допустить, и из последних сил сдерживал свою ярость. Рядом с ними Грюм чувствовал, как страх смешивается с решимостью. Он видел, как их люди падают, раненые, и снова встают, гнев поднимался в нём, заставляя сражаться ещё агрессивнее. Гермиона поймала глазами Драко. Он всё время был один на один с Арно. Их магия столкнулась широкими, прожигающими воздух лучами, испепеляя все вокруг. Стоило ей лишь на секунду отвлечься, как в нее что-то прилетело, оглушив и сбив с ног. Взрыв. Падение. Крик. Где-то рядом Гарри выкрикнул заклинание. Противник упал. Ещё один луч света. Удар. Гермиона схватилась за рану на плече, кровь текла по её руке как вода. Она поднялась, несмотря на ранение, и продолжила сражаться, сжав челюсти от напряжения. Боль не ощущалась совсем. Но слабость подступала к ее горлу. Вдруг неподалеку закричала Минерва: — Луна, справа! Они работали в паре, защищая друг друга и координируя атаки, чтобы прорваться сквозь ряды врагов. Макгонагалл взмахнула палочкой и превратила с десяток дронов в поле её зрения в бумажные самолетики. Послышался мощный взрыв: Август Руквуд разбил целое здание, и груды кирпичей завалили четверых французов насмерть, захватив с собой и мирных волшебников-англичан. Битва затихла на мгновение, когда все перегруппировывались. Гарри оглядел поле боя, выискивая друзей и оценивая ущерб. Косой переулок был полон магазинов, многие из которых уже пострадали от битвы. Осколки стекла и обломки дерева лежали повсюду, магические предметы из лавок бесконтрольно разлетались под ударами заклинаний. Рёв Арно разорвал пространство незнакомым заклинанием: — Темпестас Гласиалис! — и ледяной ветер устремился к британским волшебникам, замораживая всё на своём пути. — Гарри, прикрой меня! — крикнула Гермиона, пытаясь прорваться к мирным волшебникам. Поттер выступил вперед, вставая прямо перед Матьё Льера, и тут же получил сильнейший удар красным лучом неизвестного заклинания в живот. Он захрипел, выплёвывая кровь, и согнулся пополам. Гермиона тут же метнулась к нему, но ей загородило путь чье-то тело. Уже переступая через него, боковым зрением она увидела всполох рыжих волос. Мистер Уизли был мертв, остекленело уставившись в затянутое дымом небо. — Нет! Боже, нет!!! Она обернулась, и тут же со злобой вскинула палочку и рывком метнула заклинание в Матьё. Тот же кинул Аваду, но сила Гермионы была выше, и его заклятие отрикошетило в него самого, столкнувшись с её вспышкой. Он упал замертво, и к нему в два быстрых прыжка подлетел высокий суровый брюнет — лучший в армии Клемана, Марк де Зордо. — Матьё… Матьё!.. Рвано выдохнув и не произнеся больше ни звука, Марк встал и, распихивая других солдат, побежал прямиком к Гермионе. Он взмахнул палочкой на долю секунды быстрее, чем она, и вокруг неё возник огромный куб из воды, размером с человеческий рост. Куб начал стремительно замерзать, ледяные стрелы пронизывали толщу внутри. Гермиона пыталась выбраться, но вода в кубе начала леденеть, причиняя невыносимую муку. Лёд был таким толстым, что свет почти не проникал внутрь. Она почувствовала, как холод пробирает её лёгкие, лишая её возможности дышать. Её пальцы онемели, когда она попыталась использовать палочку, чтобы разбить куб, но заклинание было слишком мощным. Холод окутал её, заставляя тело нестерпимо болеть, и сознание начало медленно угасать. Последнее, что она услышала, прежде чем полностью потерять сознание, был победный крик Марка де Зордо. Гарри, увидев это, закричал и бросился в её сторону, но его сбил с ног один из французских солдат. Он прокатился по земле, его палочка улетела под камни. Он увидел, как Гермиона борется внутри ледяного куба, её лицо искажено от боли и попыток вдохнуть. Клеман дернулся, заметив умирающую Гермиону. Все это время он боролся с Драко, но в этот момент их взгляды пересеклись, и Малфой, сам не понимая как, кожей ощутил, что произошло. Два луча тепла столкнулись с ледяной поверхностью, пар поднимался в воздух. Куб начал медленно таять, освобождая Гермиону из своей смертельной хватки. Драко передал по воздуху информацию: — Можете уничтожить всех кроме Клемана и де Зордо, их надо взять живыми. Осознавая устоявшееся преимущество Армии Теней, он сосредоточился только на Грейнджер, и, подняв её на руки, чёрным дымом взмыл в небо. Авишай, хладнокровно убивший за это время больше половины французских солдат, раздавливал последние ряды вражеской армии, спиной к спине сражаясь с Августом Руквудом. Грюм уже добрался до барьера у стен и, пробив в нем брешь, эвакурировал мирных волшебников. Битва подходила к концу, когда все израненные из последних сил отражали атаки оставшихся в живых французов. Но никто так и не нашёл Арно Клемана и Марка де Зордо. *** Пятнадцать минут спустя, Малфой Мэнор, Уилтшир, Англия. Её тело было холодным и безжизненным, но она всё ещё дышала. Сердце Драко билось так сильно, что он чувствовал, как оно отзывается эхом в его ушах. Драко шагал через опустевшие коридоры Мэнора, его взгляд неотрывно был прикован к лицу Гермионы. Каждый раз, когда она издавала слабый вздох или её веки дрожали, он замирал, боясь, что её состояние ухудшилось. Боясь, что она погибла. — Держись, Гермиона, — прошептал он. — Ещё немного, ещё совсем немного. Когда они наконец добрались до зала, где размещались колдомедики, Драко осторожно положил её на кровать. Целители сразу же окружили её, но Малфой поднял руку, его глаза пылали безумием. — Никто не прикасается к ней! — свистящий звук вырвался из его рта, похожий на змеиное шипение. Колдомедики замерли, переглядываясь с тревогой. — Мой Лорд, — начал один из них, — ей нужна помощь. Мы должны проверить её раны и стабилизировать её состояние. Она может уме… — Заткнитесь! Замолчите!!! — вскрикнул он, тяжело дыша. Малфой исступленно гладил ее обледенелую кожу дрожащими пальцами. — Нельзя её трогать… Нельзя. Я сам позабочусь о ней… Его взгляд ни на секунду не покидая её лица. Он чувствовал, как внутри него нарастает паранойя. Что если кто-то из них навредит ей? Что если кто-то совершит ошибку? Её жизнь висела на волоске. Он не мог этого допустить. Колдомедики переглянулись, видя его состояние. Один из них всё же рискнул приблизиться к Драко. — Господин, мы знаем, что делать. Мы поможем ей. А вы будете рядом… — тихим, успокаивающим тоном откуда-то из толщи воды донеслись слова. Не сводя с неё взгляда, он сглотнул ком в горле и, пересиливая разъедающий изнутри ужас, задал вопрос: — Она выживет? Трое целителей молчали, потупив взор. И только старший, подошедший к Малфою ближе всех, прошептал: — Шанс есть, мой Лорд. Драко обессиленно понурил плечи, сгибаясь всем телом рядом с кроватью, пропуская колдомедиков вперёд. Прощупывая в ладони её едва бьющийся пульс, Драко понял, что его чувства к ней гораздо глубже, чем он мог себе представить. В этой комнате, окружённой мраком и дыханием смерти, он осознал, что готов пойти на всё, чтобы защитить её. И в этот момент, сидя рядом с её кроватью, он ощутил, насколько он бессилен.