Пелена | The Veil

Драко Малфой оказался в тёплой, насыщенной красками Испании. В сердце солнечной Андалусии его встретил город, где созданная руками людей красота и очарование природы сливались в единое целое. Он выбрал это место не случайно — здесь, среди роскошных вилл и ярких пейзажей, он спрятал свою мать. Подальше от ужасов, которые обрушились на их дом в ту злополучную ночь, когда Арно Клеман напал на Мэнор. Вилла, куда Драко эвакуировал Нарциссу, была истинным воплощением испанской элегантности и шарма. Расположенная на склоне холма, она была окружена цветущими садами и кипарисами, а из её окон открывался завораживающий вид на бескрайние лазурные воды Средиземного моря. Белоснежные стены виллы, увитые зеленью и пурпурными бугенвиллеями, сверкающими на солнце, манили как настоящий оазис спокойствия и уединения. Драко решил немного прогуляться. Он шагал по мощёным улочкам Марбельи, где каждый уголок дышал историей и традициями. Выложенные гладкой каменной брусчаткой, они вели мимо уютных кафе с террасами, где местные жители и туристы-магглы наслаждались чашечкой кофе или бокалом вина. Ароматы свежей, сытной выпечки и специй заполняли воздух, придавая городу особый уют. Вечером Марбелья по-настоящему оживала. С набережной, мягко освещённой фонарями, доносились смех и звонкие мелодии. Местные музыканты играли фламенко, а артисты, одетые в пёстрые национальные костюмы, исполняли страстные танцы, завлекая изумлённых прохожих. Всё это казалось Малфою невозможным, нереальным. Неужели люди жили вот так? Без войны и без страха, счастливые, беспечные. Стена, которую он всегда видел между собой и окружающими, тут, в Испании, достигла недосягаемой высоты. Драко почувствовал себя бесконечно чужим в этом наполненном теплом месте. Когда он подошёл к фамильной вилле и остановился на террасе, он всё же решил отбросить это чувство, и просто полюбоваться закатом. Солнце медленно опускалось за горизонт, окрашивая небо в невероятные оттенки розового, оранжевого и золотого. Лазурное море отражало эти краски, создавая потрясающую палитру, которая завораживала и успокаивала одновременно. В этот момент Марбелья казалась ему настоящим раем на земле. Местом, где можно было хоть на мгновение забыть о тревогах, которые слой за слоем оседали в его перегруженной голове. Слушая тихий плеск волн и шелест листвы, Драко чувствовал, как его напряжение постепенно уходило. Здесь, вдали от суеты и опасностей, он мог позволить себе быть просто человеком, сыном, заботящимся о своей матери. В красочном уголке Испании он нашел то, что и не думал искать — покой. В этом магическом месте Драко подумал, что, несмотря на все трудности, у его семьи есть шанс на лучшее будущее. Вечерние тени уже начали наползать на Марбелью, когда Драко вошёл в дом. Нарцисса встретила его в гостиной, где мягкий свет ламп создавал уютную обстановку, так непохожую на Мэнор. Её глаза, хотя и уставшие, всё ещё были полны волнения. — Драко, — начала она, стараясь говорить спокойно, — как продвигаются дела? Что происходит сейчас между Францией и Британией? Конфликт эскалировали? Малфой сел напротив неё, немного опустив голову, чтобы собраться с мыслями. — Мама, всё под контролем, — сказал он, стараясь убедить её. — Нотт добился нескольких дипломатических побед. Он склонил пару нейтральных стран на нашу сторону. Это укрепило наши позиции. Нарцисса перебирала в руках полы изящного льняного платья, явно продолжая волноваться. Она слишком долго пробыла в неведении, не сумев впустить в душу и каплю той лёгкости, что излучала Испания. — Что касается военных действий, Авишай одержал важную победу. Яйцо дракона было возвращено, и теперь у нас есть Эйрвен. Она появилась на свет и признала меня своим хозяином. Нарцисса кивнула в смеси облегчения и беспокойства. — Я рада слышать о ваших успехах, но, Драко, ты знаешь, что я беспокоюсь за тебя, — сказала она, мягко касаясь его руки. — Здесь я словно живу во сне, в иллюзиях. Мне важно быть рядом с тобой, я не могу больше оставаться в Марбелье. Драко вздохнул и посмотрел ей прямо в глаза. Он знал, что она это скажет. — Мама, я понимаю твоё беспокойство, но именно здесь ты в безопасности. Я сделал всё возможное, чтобы вернуть Мэнору неуязвимость, и не собираюсь покидать наш дом, но ты… Его мама поднялась с кресла и принялась медленно дирижировать палочкой, чтобы заварить им обоим по чашке чая. — Драко, ты всё ещё мой сын, и я не могу просто сидеть сложа руки. Какую бы судьбу тебе ни предстояло встретить, я готова разделить её с тобой. Ты не избавишься от меня так легко. Драко почувствовал, как тепло разливается по его груди от её слов. Сильная и упрямая, с ледяной выдержкой. Она всегда его восхищала. — Кажется, у меня нет выбора, — сказал он, цокнув языком. — Именно так, — с напором произнесла Нарцисса, искоса посмотрев на него и пряча улыбку. Он вздохнул и откинул голову на спинку просторного дивана. Привычный запах чёрного чая, который он так любил, помог ему расслабиться на короткое время в этом непривычном месте. — Драко, — позвала мать, взмахом палочки поставив перед ним чашку. — Я хочу, чтобы ты дал мне один честный ответ. — Каждая наша встреча похожа на допрос, — устало ответил он. — Я попробую. Она молчала, смотря на своего сына. Глядя сердцем, а не глазами. Каким же он стал. Как он напоминал ей своего отца. С лучом света, пробивающимся сквозь раны в груди, который всё время боролся с затопляющим его ядом жестокости. Всё внутри неё сжалось, но внешне она не позволила себе ни единой эмоции. — Скажи мне, ты можешь избежать войны? — Нет. Слишком быстро, слишком коротко, слишком резко. Нарцисса знала эту манеру наизусть. — Драко, послушай… — Я не хочу об этом говорить. Я пришёл сюда не за этим. Он отставил чашку в сторону и сцепил руки в замок, мазнув взглядом по двери. — Подожди. Не уходи, пожалуйста, Драко. Ещё один вздох, тяжелее предыдущего. Серо-голубые глаза, словно зеркало её собственных, впились в неё с напряжением. — Ты можешь ничего не отвечать, просто выслушай. Малфой молчал. Она наклонилась ближе, снова проводя длинными пальцами по своему небывало светлому платью. — Может, ты посчитаешь, что я говорю банальности, глупости… Пускай. Но я видела уже несколько войн, я видела многое, что мне так хотелось бы тебе передать. Война закончится, безусловно, и я уверена, что ты приведёшь нашу страну к победе. Но наша жизнь так хрупка, Драко… Так скоротечна. В ней и без того очень много боли и страданий, понимаешь? Он зло усмехнулся. Его панцирь оброс шипами, а она всё не отнимала рук, рассечённых порезами. — Конечно, ты понимаешь. Лучше многих. Время пробежит очень быстро. Время пройдёт, и когда настанет наш последний час, мы не вспомним войну, мы не вспомним вкус победы и тщеславия… Мы будем цепляться за моменты счастья и мира, которые нам достались. — Кто гарантирует, что если я отступлю, они не нападут снова? Кто позволит отпущенному нам времени не закончиться ещё быстрее? Ты? — Нет. Никто не гарантирует, ты прав. Мне не понять твою ответственность, мне даже страшно представлять её вес. Но, Драко, ты не первый и не последний правитель, будут другие Тёмные Лорды, будут другие войны, и всё это сотрётся навсегда… — Я не хочу быть одним из многих. Я могу объединить другие страны вокруг нас, навсегда усилив Британию. Уже это делаю, — спокойно произнёс он, глядя ей прямо в глаза. — Но это будет кровавый след в истории, — тихо возразила Нарцисса. — Другие матери, такие же как я, безутешные, потеряют своих детей, похоронят их тела в хладной земле. Так не должно быть, это неправильно. И ты можешь одним своим решением всё это предотвратить, не брать на себя такую страшную печать. Малфой опустил взгляд на свои бледные руки. Её голос, её любимый нежный голос, пробивал все этажи его собственного замка из камня, попадая сразу в подвал, в глубины, где ещё не обросли чешуёй мягкие ткани. Она сразу оказалась там, глубоко внутри, среди запахов и звуков, в которых он вырос, среди томлений совести, которую он перестал узнавать. Усердно избегая материнских глаз, он заморгал в напряжении, пытаясь принять сложное решение, неумолимый и тягостный выбор — сказать правду. Он ненавидел драматичные разговоры, презирал задушевные беседы, но с ней всё звучало и было иначе. Ничто не ускользало от взгляда Нарциссы. Он знал, что этот разговор состоится — здесь или дома, неважно. Он ведь знал. И всё же надеялся, что ему не придётся говорить ей этих слов. Сожаление сковало его рёбра и спину, придавило к земле, наполняя горечью рот. Он так сильно любил её и так не хотел разбивать её чаяния. Драко чувствовал на себе её взгляд, ощущал тревогу и страх, ведь она всегда понимала его без слов. — Мама, видишь ли… — его связки потеряли звучность, он сгорбился и опёрся руками о стол, разделявший их в этот момент. Возможно, услышь он эти слова раньше, ему не пришлось бы продолжать эту фразу. — Уже поздно. Уже слишком поздно. Нарцисса с болью закрыла глаза. Она понимала, что на самом деле значили эти слова. В её душу закралась горькая уверенность, что назад пути нет. Это тяжёлым грузом легло на её плечи, как вечерние сумерки, опустившиеся на тёплую Марбелью, такую чужую для матери и сына, надолго замолчавших в понимании друг друга.

***

Ночь окутывала замок прохладным дыханием. Его заполнял запах отсыревших за зиму стен, а блёклое свечение луны освещало одинокую фигуру в большом зале. Гермиона сидела у камина, раздумывая над предстоящим разговором с хозяином дома. Гарри перед уходом ко сну сказал, что Малфой отлучался куда-то на вечер и вот только недавно вернулся в замок. Ей казалось, что у неё в животе настоящие горящие угли, которые Драко разворошил, как этот самый камин. Его слова на Большом совете, прозвучавшие как приказ, злили её и в то же время внушали ужасную тревогу. Хотя она могла придумать ещё с десяток свежих идей по улучшению армии, но совсем мелких и незначительных, могла всё представить в ином свете… Но ложь застряла бы в горле, царапая глотку своими ядовитыми когтями. Она не хотела врать, но и раскрытие того, что они обсуждали с Гарри, теперь виделось ей настоящим преступлением. Гермиона глубоко вздохнула, пытаясь унять нарастающую тревогу, и замерла посреди очередного коридора Малфой Мэнора. В паутине противоречивых мыслей она совсем не заметила, как дошла до западного крыла. Величественные стены Мэнора, украшенные тёмными гобеленами и старинными портретами, враждебно давили своей надменностью. Ей хотелось обратиться к замку с негодованием, как к живому, ведь она снова запуталась в его неприятной тьме. Гермиона стояла на перекрёстке коридоров, не зная, куда идти дальше. Она огляделась, пытаясь вспомнить дорогу, но всё выглядело слишком уж одинаково. Когда она уже думала, что придётся искать Альфреда, перед ней появился старый домовик, попав в свет факела на стене. Его кожа была морщинистой, глаза — большими и светящимися, а уши — острыми, как у летучей мыши. — Простите, — сказала она, пытаясь казаться спокойной. — Вы можете проводить меня в кабинет вашего Хозяина? Он велел мне прийти к нему до конца дня. Домовик посмотрел на неё исподлобья, его водянистые лазурные глаза сузились в хмуром прищуре. — Мисс Грейнджер попросила Скроупа проводить её в кабинет Хозяина, — прострекотал он хрипло. — Скроуп сначала подтвердит это. Скроуп не верит чужакам. С громким хлопком домовик исчез, оставив Гермиону стоять в пустом коридоре. Он появился в спальне Драко, где тот стоял, склонившись над Омутом Памяти. Тонкие струи серебристой жидкости мягко переливались в водяной глади левитирующего сосуда, создавая завораживающий, мерцающий свет. Скроуп терпеливо ждал, пока Драко закончит с воспоминаниями. Воспользовавшись моментом, он с помощью магии начал наводить порядок в спальне, возвращая её в прежнее безжизненно-выхолощенное состояние. Малфой, наконец, поднял голову и хрустнул затёкшей шеей. — Чего тебе, Скроуп? — спросил он устало. — Мисс Грейнджер попросила Скроупа проводить её в кабинет Хозяина, — сказал домовик, склонив голову. — Мисс говорит, что вы звали её. Скроуп пришёл спросить вашего позволения. — Да, — кивнул Драко. — Отведи её ко мне.

***

Гермиона вошла в кабинет, поймав себя на том, что даже в мёртвой тишине она всё равно ощущала себя здесь, как на поле боя. Её взгляд мгновенно уловил уже знакомый тяжёлый стол из красного дерева с ровной рабочей гладью, прошитой тёмно-зелёной кожей. На фоне идеальной пустоты выделялись только серебряная чаша с перьями да несколько свитков с печатями. Со стороны хозяина кабинета на небольшом стеллаже стоял графин с водой, окружённый магическими предметами: глобусом, который показывал движение звёзд в реальном времени, и небольшим алхимическим набором, источающим тонкий аромат трав. Она вспомнила, как попала сюда впервые, тоже в сопровождении домового эльфа — правда, тогда Кикимера. И как ещё в тот холодный, зимний вечер ею овладело мрачное осознание, что именно из этой комнаты могли быть отданы приказы, навсегда изменившие её представление о Малфое три года назад. Любопытство обожгло щёки. В груди заскрёбся страх, но Гермиону стал подгонять адреналин. «Как скоро он объявится? Вдруг здесь есть что-то, что поможет найти ответы?» Нервно озираясь, она начала быстро перебирать свитки на столе, выбирая те, где печати были уже разбиты магией Драко. Гермиона чувствовала, как потеют похолодевшие пальцы, когда она осторожно разворачивала один из свитков на столе. Сердце её билось так громко, что, казалось, весь кабинет наполнился этим звуком. Она знала, что нарушает все возможные правила, но не могла остановиться. Гермиона чувствовала, как её дыхание становилось прерывистым и быстрым. Глаза пробегали по строкам свитков, но мысли охватил страх, что дверь вот-вот откроется, и Драко увидит её. Волнение смешивалось с ощущением, что это единственный шанс узнать что-то важное, что могло бы изменить ход событий, намекнуть ей на то, что, как она чувствовала, он скрывал ото всех. Грейнджер проклинала себя за смелость и одновременно благодарила судьбу за возможность быть так близко к информации. Любопытство, словно жгучая искра, подталкивало её вперёд, но страх быть застигнутой вынуждал то и дело оглядываться через плечо. Каждый шорох замка заставлял кровь стынуть в жилах. Отчёты из лабораторий редких зелий, включая ту, где она работала, отчёты по финансированию армии, письма с просьбами о социальной помощи и компенсации малоимущим волшебникам, избранное цитирование дипломатических переписок со странами Оси от Пэнси, несколько инструкций по выращиванию Эйрвен… Столько всего и ничего из того, что она надеялась найти. Хотя она и сама не знала, что искала. Через минуту взгляд зацепился за острые ровные буквы на незнакомом размере пергамента. Он явно был иностранным, и подтверждение этому Грейнджер увидела сразу же. «Сэру Малфою, Тёмному Лорду Великобритании От Хироки Танака, Министра Магии Японии» Она осторожно развернула свиток до конца, руки тут же предательски задрожали. Тёмные глаза жадно впитывали каждую строчку. Вся её бдительность уступила место волнению от этих строк. «Почтенный Малфой-сама, Примите мои самые искренние пожелания доброго здравия и благополучия. Я обращаюсь к вам с важной информацией, касающейся текущих военных действий. Наши последние разведданные указывают на то, что противник планирует скорую военную операцию на территории вашей страны. Эта провокация не согласована с высшим руководством Франции и является вероломством генерала Арно Клемана. Также поступила информация о возможной компрометации члена вашей внешней разведки, находящегося в стане врага, что может существенно осложнить получение дальнейших разведданных. Япония готова оказать вам содействие в обеих упомянутых ситуациях. Я ожидаю вашего решения. С глубоким уважением, Хироки Танака» Драко вошёл в кабинет так тихо, что Гермиона его не заметила, погруженная в чтение. Он остановился в дверях, наблюдая. Она стояла у стола, с волнением вчитываясь в его письмо. Драко не заботило, что она рылась в его бумагах — он прекрасно знал, что она делала это не впервые. То, что ей действительно не следовало знать, было тщательно скрыто от любых посторонних глаз. Это поведение его даже забавляло. Взгляд Малфоя блуждал по Грейнджер. Сияние магических свечей освещало тонко очерченные черты, придавая её коже мягкий, тёплый оттенок. Каштановые волны как всегда беспорядочно падали на плечи, и он с улыбкой подумал, что эти вечно спутанные кудри напоминали ему шерсть с колтунами Миссис Норис, старой кошки Филча. Не изменяя себе, Гермиона была одета просто и практично — в тёмные джинсы и тонкую хлопковую футболку, облегающую её тело. Он отметил про себя, что она вновь стала похожа на ту Грейнджер, которую он когда-то знал. Её глаза сияли решимостью и любопытством, поза вновь казалась уверенной и боевой, хотя она явно была напряжена в страхе быть застигнутой врасплох. Гермиона возвращала себе силы, и Драко поймал себя на мысли, что его это искренне радовало. Малфой наслаждался этим странным моментом, наблюдая за ней с восхищением. Он не мог отвести взгляд от её лица. Её красота была неподвластна времени, такая юная и невинная, как и характер, который, к его глубокому сожалению, не был усмирён ни годами, ни опытом. Она поёжилась от порыва холодного весеннего ветра, выскользнувшего из незакрытого окна. Увидев это движение, Малфой рефлекторно дёрнул рукой и беспалочковой магией захлопнул тёмную раму у стола. Гермиона вздрогнула, выронив письмо, и затравленно резко обернулась. Она встретилась взглядом с Драко, и нервно сглотнула, явно пытаясь придумать какую-нибудь плохо сложенную околесицу. Малфой даже пожалел, что пришлось прервать этот тихий момент. Его странная, противоречивая душа была устроена таким образом, что подобные минуты, проведенные в отстранении, дарили ему непременную, всепоглощающую близость с другими людьми. И особенно с ней. — Грейнджер, — сказал он, подходя ближе. — Ничего, что я отрываю тебя от чтения? Она густо покраснела, явно чувствуя себя пойманной на месте преступления. — Я… я просто хотела проверить, вскрыл ли ты письмо от меня, — пробормотала она, стараясь не выдать своё смущение. — Видимо, тебе его ещё не принесли. Драко усмехнулся. — Не знал, что ты любишь эпистолярные связи. Грейнджер обречённо прикрыла глаза, шумно вдохнув носом. — Прости, я… — Ты всегда была любопытной, Гермиона. Это одна из твоих сильных сторон, — перебил он. Он подошёл к столу и поднял упавший свиток, внимательно глядя на неё. Грейнджер тихо выдохнула, не веря своему везению. Она ожидала нескольких видов реакции, но только не такую. — Твои глаза… — тихо произнесла она, вглядываясь в затянутые серой дымкой зрачки напротив. — Что с ними?. — Они воспалены, капилляры все полопались, — обеспокоенно ответила Гермиона. — А… Это результат бесконечного просмотра воспоминания о нападении на Мэнор, — отмахнулся он, пряча взгляд и раскладывая свитки по своим местам. — А зачем ты их смотришь? — нахмурилась она. — Клеман. Я прокручиваю то, что увидел в той битве. Каждый день. — Каждый? Но для чего? Удивление и настойчивость не покидали её взгляда, и Драко поджал губы, прежде чем объяснить нечто, что казалось ему очевидным. — Я досконально изучаю его технику боя. Он не учился ни в одной из известных нам магических школ и знаменит в своей стране именно этим — необычным стилем в практике волшебства. И, в отличие от некоторых, — Драко иронично посмотрел на неё из-под приподнятых бровей, — он не произносит ни звука во время колдовства. Только невербальная магия. Грейнджер смутилась этим мимолетным замечанием, но нотка восхищения всё же тронула её голос. — Ничего себе подготовка… А я думала, с нашей мощью можно уже ни о чём не волноваться. — Он — тёмная лошадка. Недооценивать его опасно, — напряжённо ответил Драко. Малфой внезапно крутанулся вправо и взмахнул рукой в сторону высокого резного шкафа. — А ты знаешь, что нас нагло подслушивают? — с улыбкой спросил он. Гермиона встревоженно обернулась и увидела, как в воздух подняли сопротивляющуюся драконицу. Она рычала, извиваясь от магии Малфоя. — Не кряхти, шпионка, — усмехнулся он, беря Эйрвен на руки, когда она уже оказалась совсем близко к его груди. Драконица тут же забралась к нему на плечи и стихла, рассматривая Гермиону. — Ничего себе она вымахала… — ошеломленно прошептала Грейнджер. — Да уж, с каждым днём вот так носить её становится всё утомительнее, — нарочито ворчливо сказал Малфой, приподняв уголки губ. — Тео даёт ей зелье, чтобы она росла быстрее. — Она очень красивая… Эйрвен развернула крылья, похлопав ими несколько раз, задевая уши и затылок Драко, словно поняв комплимент Гермионы и желая всячески доказать, что он оправдан. Малфой и Грейнджер одновременно рассмеялись. — И очень любит себя, — закончил Драко, дотронувшись пальцами до нахохлившейся драконицы. — Итак, твои идеи. Я весь внимание. В свойственной ему манере он за секунду переключился, заметно сосредоточившись на собеседнике. Улыбка сползла с лица Гермионы. — Я не думаю, что при нашем уровне подготовки… — Это не тебе решать, — отрезал он, в миг добавив к разговору стальные ноты. — Что? Может, уже и мои мысли мне не принадлежат? — скрестив руки, Гермиона с вызовом подняла голову. — Да, не принадлежат. Ты — член Армии Теней. По собственной воле. Если ты скрываешь идеи, способные усилить свою страну, ты совершаешь государственную измену, — ледяным тоном отчеканил Малфой. — О, вот как? А повторять историю Волдеморта — это не государственная измена? Эти слова вспороли что-то внутри него. Рассекли всё тепло между ними, заставив его раствориться как дым. Малфой побледнел, его глаза сузились, а кулаки сжались до посветлевших костяшек. Напряжение в комнате возросло до предела, воздух внезапно стал густым и тяжёлым. Он шагнул вперёд, приближаясь к Гермионе. Его гнев был ощутим, как гроза, гремящая над её головой. — Что ты сказала? — его голос был едва слышим, но в этой тишине таилась угроза, словно шипение змеи перед броском. Эйрвен тотчас спрыгнула с его плеч, спрятавшись под письменный стол. Гермиона глубоко вдохнула, пытаясь сохранить хладнокровие. Её сердце билось так быстро, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Но она не могла отступить. Слишком многое стояло на кону. — Ты прекрасно слышал меня, Драко, — ответила она твёрдо и чётко. — Волдеморт тоже призывал в свою армию весь этот мрак — Пожирателей, озлобленных великанов, дементоров. Он использовал их, чтобы распространять страх и ужас. — Ты смеешь сравнивать меня с Волдемортом? — прошипел он, его лицо исказилось от ярости. — Он уничтожал свою страну, а я её защищаю! Ты не имеешь права говорить такие вещи! — Но ты же совершаешь те же шаги! — Гермиона подняла голос, несмотря на внутреннюю дрожь. — Ты привлекаешь к себе тех, кто очернен тёмной магией. Это путь к катастрофе! Драко подошёл ещё ближе, и Гермиона почувствовала его дыхание на своём лице. Она не отступила, карие глаза сверкали решимостью. — Ты ничего не понимаешь, — медленно проговорил он. — Ты не знаешь, что значит принимать такие решения. Это война. Здесь нет места для игр в благородство. — Я понимаю больше, чем ты думаешь. Я знаю, что война требует жертв. Но если мы начнём поступать так же, как наши старые враги, чем мы будем отличаться от них? — Мы должны быть сильными, — продолжал он, его голос дрожал от гнева. — Мы должны победить, вот и вся история, Грейнджер. — Но какой ценой, Драко? — её глаза были полны боли и сострадания. — Если мы потеряем нашу человечность, если станем такими же монстрами, как он, то чего тогда будет стоить наша победа? Малфой замер, его ярость медленно уступала место чему-то другому. Он молчал, пытаясь осмыслить её слова и отделить от раздражающего его потока эмоций Грейнджер зерно рационального смысла. В его глазах мелькнула тень сомнения, которую Гермиона уловила, но Драко не поддался ему. — Ты думаешь, что знаешь, что лучше для всех? Думаешь, что можешь изменить ход войны своими идеями? Отказавшись от доступных ресурсов? — с мрачной усмешкой спросил он. — Я верю, что мы можем быть лучше, — тихо ответила Гермиона. — Мы должны быть лучше. — Да что это значит? Что за абстрактные слова? Я не понимаю таких фраз. Ещё раз говорю тебе: мы должны победить, на этом всё. Гермиона почувствовала ком в горле. Драко стоял так близко, но был так далёк и холоден, так зол, что ей казалось, она ни за что не сможет до него достучаться. Но она не переставала пытаться. — Хорошо, вот тебе не абстрактно. Если тёмные существа и тёмные волшебники выиграют нам войну, они потом и будут править миром, который нам достанется. Наступят новые времена, новые порядки. И так мы потеряем всё, за что боремся. Малфой продолжал смотреть на неё, его взгляд был полон противоречивых эмоций. В сердце разыгрывалась борьба, и он сам не знал, кто победит. Он мысленно признал, что в её словах была правда, вспоминая, как его шантажировал Долохов, помогавший три года назад захватить власть. — Я не предаю свою страну, Драко, — продолжила она мягко. — И не предаю тебя. Я просто хочу, чтобы мы не стали теми, кого мы ненавидели. Чтобы мы боролись за счастливое будущее, а не погружались во тьму. Комната наполнилась остужающей тишиной, которая казалась оглушающей после накала их яростного разговора. Малфой стоял перед ней, его взгляд был прикован к её лицу, и в этот момент он увидел не просто врага или союзника, а человека, который борется за свои убеждения так же, как и он сам. Позже он будет вспоминать эту минуту много, много раз. Возможно, всё изменилось именно тогда. Когда он долго и жадно рассматривал её лицо, порозовевшее от жара этого спора, словно занимающаяся летняя заря. Её вздымавшуюся от волнения грудь. И эти чистые, самые честные в его мире глаза. Когда она задела его за живое так опрометчиво прямолинейно, но не испугалась, не отступила, а продолжила стоять на своём. И впервые он понял, нутром почувствовал, увидел так же ясно, как её лицо, не позволяя и тени обычной неуверенности сковать своё сердце, что она боролась не только за будущее — она боролась за него. — В твоих словах есть правда, Гермиона, — мягче обычного произнёс Драко. — И я подумаю над ними всерьёз. Она не сводила с него немигающего взгляда. Казалось, она не могла поверить, что он её действительно услышал. Драко напряжённо смотрел на неё, и в стальных зеркалах его глаз появилась тень уязвимости. Он сделал шаг вперёд, сократив расстояние между ними ещё сильнее. — Но и ты меня пойми, — начал он, его голос был хриплым от эмоций. — Мне важна хотя бы капля твоей веры. Веры в меня и в мои решения. Грейнджер приоткрыла губы, словно собираясь что-то сказать, но осеклась. Продолжила слушать, и он проследил за движением её бледных, тонко очерченных губ. — Доверие моим решениям, Гермиона. Не просмотры моих личных документов исподтишка, не тайные встречи с Поттером для обсуждения теорий о начале войны, не скрываемые идеи на собраниях штаба, а открытость и доверие. Драко вздохнул, его взгляд метался по комнате, оторвавшись от её лица. Он пытался найти слова, чтобы выразить то, что чувствовал, чтобы решиться на то, что, как он боялся, могло навсегда разрушить эту хрупкую, непонятную связь с ней. Но он решился. — А я готов честно ответить на твои вопросы, даже если они будут трудными. Гермиону охватила мелкая дрожь. Она не смела даже думать о таком. Она была так измотана терзаниями о правильности своего выбора. Когда привела к нему членов Сопротивления, когда ходила на тренировки, когда каждый день глотала зелье, возвращающее ей силу магии. Неприкрытая искрящаяся радость озарила её лицо, и он, заметив это, продолжил. — Но я не готов больше терпеть такое отношение. Я устал от войны наших ценностей, от этих секретов и недомолвок. Два месяца назад я предложил тебе выбор. И если ты выбрала то, что сказала, мне нужно знать, что я могу тебе доверять. Гермиона затихла. Драко нервничал, не зная, как трактовать это молчание. Секунды длились так долго, что он услышал биение собственного сердца, с нетерпением смотря ей в глаза. — Драко, — наконец начала она дрогнувшим голосом. — Я готова постараться. Я хочу верить. Если ты согласишься на открытый разговор, согласишься ответить на мои вопросы… я перестану терзать себя. Я перестану страдать от измучившей меня совести. Я смогу быть открыта с тобой. Я так сильно хочу этого! Малфой снова отвёл взгляд, смотря на стену в кабинете поверх её макушки. Оказалось, её откровенность ощущалась ещё острее, чем молчание. Он судорожно старался закрыться, чтобы хотя бы на мгновение побыть наедине с собой, чтобы вернуться в толщу холодной воды своего замкнутого мира, где было гораздо безопаснее, чем сейчас в этом кабинете. Гермиона будто резко протянула руку и взяла его за рваную ткань сердца, и так крепко сжала, что было ни вздохнуть, ни вырваться, ни убежать. Малфой, не страшащийся ни убийц, ни вражеских армий, в это мгновенье метался, словно обегая всю свою душу, туда и обратно, тщательно проверяя закрыты ли тёмные двери — так сильно обуявшие его чувства, годами находящиеся в заточении, вырывались наружу. И Грейнджер, не ведая, не понимая до конца, что делала, произнесла ещё кое-что: — Я хочу рассказать тебе все свои идеи. Я хочу помочь тебе всем, чем только смогу. Я всегда хотела. С того дня, как узнала, что ты стал Пожирателем. Драко метнул на неё ошеломлённый, шокированный взгляд, и резким движением взял её руку в свои, его прикосновение было настолько мягким, что он едва касался её нежной кожи. Он внезапно наклонился и, закрыв глаза, поцеловал её руку. Этот жест был таким искренним и неожиданным, что Гермиона застыла, не смея даже шевельнуться. Поцелуй был коротким, но в этот момент время словно остановилось. Гермиона почувствовала, как её сердце замерло в груди. Она смотрела на Драко, смотрела и смотрела на его тёплые губы, коснувшиеся её руки. Никто не знает, ни волшебники, ни магглы, как работает эта магия или наука — когда ты всем своим существом, каждой клеточкой, ясно и чисто, без промаха, ощущаешь чувства другого. И она ощущала, что в этот поцелуй он вложил всю свою благодарность, всю свою уязвимость, и что-то ещё, что ей страшно было назвать даже наедине с собой. Драко, тоже поражённый своим поступком, медленно выпрямился. Он не мог поверить, что позволил себе такой жест. Не мог поверить, что под натиском её доброты и верности, её вдруг открывшейся даже в далёком школьном прошлом чуткости, так легко развалился тяжёлый, стальной засов его сердца. А он, впервые за долгие годы своих противоречивых чувств к ней, спрятанных, широко разлитых в душе, как тихие воды глубокого моря, позволил себе выйти из тени. Драко смотрел на Гермиону, наполненный переливающимися через край благодарностью и нежностью. — Спасибо, — прошептал он. — Я думал, ты никогда не примешь меня. Обоим предательски защипало глаза. Они стояли рядом, их руки так и были сцеплены, и в этот момент между ними не было ничего, кроме накрывшего их тёплой волной единения. И, как часто бывает в подобные украденные моменты счастья, в дверь постучали, окатив их ледяным душем тревоги. — Мой Лорд! Мой Лорд, вы здесь? Крик Авишая хлестко впечатался в тишину, и Драко вздохнул, не выпуская руки Гермионы из горячих ладоней. — Да. Это может подождать? — Боюсь, нет, Повелитель. Мы засекли подозрительную активность на маггловской территории Лондона. Я убеждён, что это Клеман. Взгляд Драко мгновенно окрасился сосредоточенностью и холодом. — Позови Нотта, ждите меня, я сейчас, — воскликнул он, повернув голову к двери. — Оставайся пока здесь, я скоро вернусь, — уже тише проговорил он, глядя на охваченное паникой лицо Грейнджер. — И вытащи Эйрвен из-под стола, её надо передать Тео. Взмахнув полами чёрной мантии, Малфой вышел из кабинета. Гермиона не отрывала немигающий взор от своей руки, где всего минуту назад были его губы. Место прикосновения словно пульсировало, как если бы этот жест навсегда оставил на её коже отпечаток, татуировку, о которой никто больше не мог знать, которую никто кроме них двоих не мог видеть. Она всё ещё ощущала его тепло, его искренность и тот невидимый мост, который возник между ними. Но их снова звала война.