Пелена | The Veil

Драко бесцельно бродил по пустым коридорам Малфой Мэнора, его шаги гулко отдавались от холодного каменного пола. Разговор с Гермионой вновь и вновь проигрывался в памяти, каждое произнесённое слово хотелось вернуть, злость на самого себя и всё произошедшее вспышками распаляли его сознание. Он не смог уснуть той ночью — боль их расставания была слишком острой, слишком всепоглощающей. Драко с горечью усмехнулся, напоминая себе, что «расставание» было крайне неверным словом, ведь это был конец истории, не успевшей толком начаться. Но в сердце он писал эту повесть уже очень давно, с детства. Он жил в своём мире, храня там её образ, и так, будучи невозможным, всё было неуязвимо. Когда Драко берёг чувства в себе, мираж усыплял голос разума, накачивая его фантазиями, живыми и такими осязаемыми. Но столкнувшись с тканью реальности тем вечером, все они угасли. К рассвету он оказался в садах поместья. Первые лучи дня освещали мягкими бликами поцелованные росой цветы. Сады Мэнора всегда были для Драко местом утешения, убежищем от хаоса мира и собственного дома. Сегодня же они казались пустыми, отражая брешь внутри него. Гуляя дальше по саду, он заметил знакомое мерцание Альдарона, любимого единорога, подаренного ему Нарциссой. Редкое магическое существо мирно стояло среди цветов. Его жемчужная шерсть сияла в утреннем свете. Отчего-то эта неожиданная встреча полоснула Драко по сердцу, всколыхнув едва утихшие чувства. Он медленно подошёл к Альдарону, вглядываясь в его образ. — Привет, дружище… Тебе, наверное, здесь очень одиноко, да? — прошептал Драко и протянул руку, чтобы нежно погладить единорога. — Ты так красив, но у тебя всегда такие грустные глаза. Единороги обычно не приручались и водились в диких европейских лесах, но этого ещё детёнышем привезли в Мэнор, где он и вырос. Альдарон ласково прижался к его руке, чувствуя бурю эмоций внутри хозяина. Драко часто ощущал родство с ним, ещё с детских лет проводя здесь много времени. — Ты не один, у тебя есть я, — продолжил Драко мягко. — Мы так давно не виделись… Он посмотрел в глаза единорога и увидел в них отражение своей собственной печали. Присутствие животного снова открыло боль, что терзала его изнутри. Он вспоминал лицо Гермионы, залитое слезами, её отчаянные попытки всё исправить и свои холодные, горькие слова в ответ. — Прости, — прошептал он, будто больше ей, чем Альдарону. — Мне пришлось много работать в последнее время, я не мог быть рядом. Рука Драко дрожала, когда он продолжал гладить животное, его мысли возвращались к моменту, когда он ушёл, оставив Гермиону одну в своей спальне. Он надеялся, что однажды она поймёт, почему он не мог пойти на компромисс и в конце концов оттолкнул её. Альдарон издал тихий, скорбный звук, как будто понимал его горе. Драко уткнулся лбом в его гриву, позволяя слезам, которые он сдерживал, наконец-то пролиться в молчаливом, утешающем присутствии родного создания. — Как бы я хотел быть таким же светлым, как ты. В то мгновение он просто стоял там, придавленный тяжестью своих решений, принципов и неприглядного прошлого. Правда, о которой они спорили, была ему известна, и она расцарапывала рёбра, стремясь на поверхность. Он знал, как началась эта война. Всё его существо тянуло его к ней, без страха и сомнений, словно соединяя неразделимое. Граница между долгом и одержимостью стиралась, и Малфой терял ориентир. Он не понимал, что за неизвестная печать на нём с самого начала толкала его к разрушению, и бороться с этой своей необъяснимой природой он не умел. Свет утра становился всё ярче, заливая сад золотым сиянием, но Драко не чувствовал его тепла. Он был одинок сильнее, чем когда-либо, и реальность этого была невыносимой. — Может, когда-нибудь всё будет иначе, — сказал он тихо. — Но сейчас мне нужно идти дальше с тем, что я выбрал. Опустив голову, Альдарон прижался к его щеке, и Драко почувствовал странное умиротворение. Была ли это надежда, или просто минутное успокоение от тепла единственного существа, оставшегося светлым пятном в его детстве? Он не знал. Что Малфой знал наверняка, это что дорога впереди будет трудной и наполненной ещё более сложными выборами и болезненными последствиями. С тяжёлым сердцем Драко потрепал Альдарона напоследок в прощальном жесте и отвернулся, покидая сад. Боль вчерашнего разговора всё ещё сдавливала грудную клетку, но, возвращаясь в поместье, он решил просто продолжать идти вперёд, как и всегда. Иного он не мог себе позволить. Драко спрятал Гермиону вместе со слезами где-то очень глубоко, за дверью с тяжёлым замком, и пообещал себе больше не открывать своё сердце.

***

Малый военный совет собрался в тускло освещённой комнате для совещаний в подземелье замка. Атмосфера была напряжённой, бремя недавнего нападения давило на всех присутствующих. Драко сидел во главе стола, его выражение лица было маской холодного отстранения, когда он изучал стопку отчётов перед собой. Тёмные мешки под глазами подчеркивали усталость и недосып, а тоску он держал глубоко внутри, под железным плато привычной жёсткости. Он методично перелистывал страницы, время от времени делая краткие замечания о числе новобранцев, масштабах оглашения в прессе или усовершенствовании их мер безопасности. Авишай Бернстайн, опытный военный с острым умом и ещё более острым языком, нарушил молчание. — Мой Лорд, какими бы сильными ни были наши меры предосторожности, поместье никогда не будет таким неуязвимым, как прежде. Оно было скомпрометировано. Мы должны рассмотреть возможность переноса штаба в другое место. Глаза Драко сузились, челюсти напряглись. — Мы не будем прятаться, — резко ответил он. — Лучше ты выполняй свои обязанности и обеспечь безопасность поместья на этот раз. — Да, мой Лорд, — коротко кивнув, отступил Авишай. Он обменялся взглядом с Кантанкерусом Ноттом, ещё одним ключевым членом совета, прежде чем продолжить. — После допроса мистера Теодора Нотта и миссис Луны Лонгботтом выяснилось, что Теодор действительно был готов уйти со шпионом Клемана, исключительно ради защиты яйца. Кроме того, Гермиона Грейнджер предоставила нам пузырёк со своими воспоминаниями о разговоре с Клеманом в Лондоне. Я приготовил Омут для вашего просмотра. Лицо Драко оставалось невозмутимым, при упоминании Гермионы в глазах мелькнула боль, которую заметил только Нотт-старший. — Я не хочу смотреть её воспоминания, — ответил он коротко. Авишай вытянулся струной, отчеканив: — Господин, они оба должны быть подвергнуты военному трибуналу. И мистер Нотт-младший, и мисс Грейнджер совершили государственную измену. — Нет, — отрезал Драко, его тон был жёстким и не терпящим возражений. В комнате воцарилась тишина, напряжение стало осязаемым. Драко повернулся к Кантанкерусу в желании сменить тему. — Каков статус наших дипломатических переговоров? Советник прочистил горло. — Нам нужен как минимум месяц без нападений, чтобы установить достаточно прочные связи со странами Оси и заручиться их реальной поддержкой в войне. Любые агрессивные действия сейчас уничтожат наши шансы. Драко тяжело вздохнул. — Хорошо, мы потратим это время на подготовку и расширение армии. — Он сжал переносицу и озвучил вопрос, волновавший его больше всего: — Что с яйцом? Как мы вернём его? Авишай приосанился, сделав шаг вперёд: — Я готов взяться за это задание, мой Лорд. Дайте мне два дня, и я верну яйцо до того, как дракон вылупится в лагере врага. Драко долго изучал его, прежде чем коротко кивнуть. — Ты получил моё одобрение. Возвращай его сегодня же. Но тебе нужно озаботиться тем, чтобы в их штабе не было следов магии твоей палочки. Решай как-нибудь. Совет окончен. Когда Драко поднялся, чтобы уйти, члены совета встали, поклонившись ему, но он уже был на полпути к двери, резкими широкими шагами преодолевая комнату. Его ум был бурей противоречивых эмоций. Авишай задержался, поймав Нотта-старшего за руку, когда тот проходил мимо. — Если Тёмный Лорд продолжит делать исключения для своих друзей, мы проиграем войну, — прошептал Авишай. Желваки ходили на его лице, он плохо справлялся с неутоленной жаждой отмщения изменникам. Шаги Драко замедлились на долю секунды на пороге, когда этот шёпот всё же донёсся до слуха, но он не обернулся. Тяжесть лидерства, сложности с доверием и боль личных утрат были выгравированы на каждой черте его лица, когда он уходил из комнаты Малого военного совета, исчезая в тенях поместья. В постоянной борьбе между сердцем и разумом под грузом вызовов правления он всегда ощущал себя проигравшим.

***

Драко сидел за своим столом в кабинете Мэнора, кончиками пальцев едва касаясь краёв еще не открытого письма. Его мысли были далеко, запутаны в бесчисленных проблемах, которые множились с каждым днём. Тишину нарушил неуверенный стук в дверь. — Входите, — усталым голосом сказал Драко. Дверь скрипнула, и в комнату вошёл Тео Нотт, опустив глаза. Он выглядел хрупким, его обычное сдержанное поведение было разрушено недавними событиями. Драко жестом пригласил его сесть. — Тео, — начал Драко мягко, — нам нужно поговорить. Тео сел, крепко сжимая руки на коленях. Он избегал взгляда Драко, его чувство вины и тревога ощущались в небольшом пространстве между ними. — Мне так жаль, Драко, — дрожащим голосом сказал он. — Мне нужно было быть более осторожным с яйцом. Я должен был… Малфой поднял руку, заставив его замолчать. — Тео, послушай меня. Это не твоя вина. — Но это не так! — Тео наконец встретил взгляд Драко. — Если бы я был более бдительным, малышка Эйрвен всё ещё была бы с нами. — Малышка кто? — нахмурив брови, переспросил Малфой. — Эйрвен… Я так её наз… хотел бы, чтобы ты назвал. Если захочешь, я имею в виду. Малфой приподнял бровь. — Уже и имя ей придумал. — Оно само ко мне пришло! Мне кажется, она его мне сообщила… Ну как бы понимаешь, она отзывалась на него. Я видел мерцание внутри, когда просвечивал яйцо палочкой и звал её так… Драко поджал губы, улыбнувшись. — Хорошо, пусть будет Эйрвен, раз уж она сама сообщила. — Теперь мы не знаем, будет ли! — нервно тряхнул головой Нотт. — Я не могу перестать думать о ней, о том, как она стала жертвой этой войны, даже не родившись.Что теперь будет с ней? И это всё моя вина! Малфой вздохнул, сцепив руки в замок. — Тео, ты не виноват в случившемся. Война, хаос — это касается всех нас. Ты сделал всё, что мог, чтобы защитить Эйрвен, и это важно. Слёзы навернулись на глаза Тео. — Я подвёл тебя, Драко. Я подвёл всех нас! И то, что я сказал той женщине… Я не имел в виду… Я никогда бы тебя не предал! Драко встал из-за стола и подошёл к Тео, положив руку ему на плечо. — Ты не солдат. Ты — драконолог, человек, видящий красоту и чудо в существах, которых большинство волшебников боится. Ты не создан для войны. — А для чего же тогда? — срывающимся голосом спросил Тео. — Ты создан для чего-то гораздо более прекрасного и редкого, и не менее необходимого. Для мира, ради которого люди воюют. Слёзы всё ещё текли по лицу Нотта, когда он посмотрел на Драко. — Но как я могу помочь, если не сумел даже защитить то, что важно? — Так, пойдём-ка погуляем по саду. Тео изумлённо посмотрел на Малфоя и поднялся с кресла, следуя за ним в глубину замка. — Мне так стыдно перед тобой, — продолжал он, следуя за другом по пятам, — я едва не согласился пойти к французам, только чтобы защитить Эйрвен, — признался Тео, его голос дрожал. — Я думал, если я смогу, если потом выкраду её сам… Драко покачал головой, продолжая идти к выходу из восточного крыла. — Тео, я понимаю, почему ты сказал те слова. Ты глубоко заботишься о ней, и это не слабость. Это сила. Но идти к французам не решило бы ничего. Это только поставило бы тебя в ещё большую опасность. Плечи Тео задрожали, он никак не мог успокоиться, плетясь неуверенно за спиной Малфоя. — Мне так жаль, Драко. Я просто хотел её защитить… Когда они вышли на большую каменную лестницу, ведущую прямиком к саду, солнце уже опустилось за горизонт, прямыми тёплыми лучами освещая пейзаж. Драко невольно вспомнил, что это называлось «золотым часом». Они с Тео шли бок о бок в созерцательном молчании. Воздух был прохладным, вечер обволакивал их, как уютное покрывало, предлагая краткий отдых от суровой реальности их мира. — Я знаю, Тео. Я знаю. И мы всё исправим. Мы вернём Эйрвен. Но тебе нужно доверять мне и позволить взять на себя опасную часть этой войны. Тебе не нужно напрасно рисковать собой. — Я просто чувствую себя таким бесполезным. Что бы я ни делал, этого всегда мало, это всегда не то, что нужно. — Ты не бесполезен, — серьёзно проговорил Драко, остановившись. — Ты один из самых храбрых людей, кого я знаю. У каждого из нас есть своя роль. И твоя не менее важна, чем чья-либо ещё. Никогда не забывай об этом. Тео стоял неподвижно, его глаза были устремлены на друга. Внезапно он бросился вперёд и крепко обнял его. Этот неожиданный, тёплый жест застал Драко врасплох, и на мгновение он оцепенел и напрягся, не привыкший к таким проявлениям чувств. Но через несколько секунд что-то внутри него смягчилось. Остро ощущая собственную боль, он вдруг смог ярко сопереживать чужой. Медленно и неловко он поднял одеревенелые руки и ответил на объятие так крепко, как мог. Этот непривычный для него жест передавал глубину эмоций, которые невозможно выразить словами. В этот короткий момент стены, которые Драко выстроил вокруг своего сердца, немного дрогнули, уступая место узам дружбы и взаимного уважения. Когда Тео наконец отстранился, он вытер глаза и посмотрел на Драко с глубокой благодарностью. — Спасибо, Драко. Это многое значит, особенно от тебя. Я обещаю, что сделаю всё, что смогу, чтобы помочь. Я больше не подведу тебя! Малфой похлопал его по спине, улыбаясь. — Если ты не прекратишь плакать, я вызову твоего отца. Тео засмеялся. — О, он не удивится! В его глазах я размазня. — Выходит, не такой уж он и мудрый советник! Подумаю над его заменой, — улыбнулся Драко. — Знаешь, ты меня всегда удивлял, а сейчас ещё больше. — В каком смысле? — настороженно спросил Малфой, движением палочки смахнув упавшие ветки с их пути. — Ну, вчера я думал, что ты всех переубиваешь в большом зале. А сегодня ты совсем другой… — А, — коротко отозвался Драко, явно ощущая неловкость. — Я переборщил вчера с тобой, это было лишним. — Нет, я могу тебя понять. После того, что произошло… Кстати, почему всех отпустили из зала? Вы нашли источник утечки местоположения замка? — Да, нашли, — глухо ответил Малфой. — Я краем уха слышал, что генерал Бернстайн говорил о военном трибунале какого-то изменника… — Он ошибся. Никто не виноват в случившемся. Это вышло случайно. — Вот как… Ну хорошо. Драко не отрываясь смотрел под ноги, сцепив руки за спиной. Он не хотел, чтобы кто-то знал о Гермионе и тем более винил её. — Я понял! — воскликнул Тео. Малфой поднял выжидающий взгляд на друга. — Ты вчера выплеснул столько тьмы и гнева, что теперь ты ещё какое-то время будешь наоборот добрым! — то ли шутя, то ли всерьез выпалил Нотт, широко улыбаясь. Драко лишь покачал головой. Тео точно был странным. — Не такой уж ты и Тёмный Лорд сегодня! — Тео, пожалуйста, — Малфой закатил глаза. — Нет, серьёзно! Если ты такой тёмный лидер, как же ты притянул столько светлых людей? — Каких, например? — Ну, Поттера, Грейнджер, Луну с Невиллом, Блейза, Пэнси, меня вот… — Противоположности притягиваются, — сухо пробурчал Драко. — Или подобное притягивает подобное? — улыбнулся Тео. — Мы что, на сеансе анализа моей личности? — Ладно-ладно, прости. А ещё у тебя сегодня такой грустный взгляд… Никогда тебя таким не видел… — Тео! — Всё-всё, я молчу. Но если что, ты всегда можешь со мной поделиться. Малфой сглотнул, осёкшись. Он вдруг осознал, насколько ему повезло быть окруженным такими людьми, и как мало он этого заслуживал. — А что ты будешь делать, когда война закончится? — вдруг спросил Нотт. — Я… Ну… — Малфой не мог найти ни одного подходящего слова. Он поймал себя на мысли, что у него нет ответа. — Не знаю. — Мы могли бы все вместе куда-нибудь поехать. Ты, я, Пэнси, Блейз, Гарри, Гермиона, Луна… Малфой молчал. Тео казался ему самым чистым и солнечным человеком на Земле, но таким наивным. Для него не существовало разницы: Армия Теней или Сопротивление, Слизерин или Гриффиндор, война или мирное время — он во всех вокруг видел товарищей и искренне не понимал, что в его идее могло быть не так. И всё же, его простые мечты просочились через каменную глыбу, стоящую на страже сердца Драко. Пусть он и чувствовал кожей, что этим планам никогда не суждено сбыться, но ему так хотелось поддержать друга. — По-моему, отличная идея. А куда бы ты хотел поехать? Тео стал называть диковинные места, растягивая слова и перечисляя, чем там можно было бы заняться. Когда вечер углубился, два друга продолжили свою прогулку по садам, лунный свет заливал дорожку серебристым сиянием. Они вспоминали свои дни в Хогвартсе и более простые годы до войны. Постепенно их разговор вернулся к настоящему, к тяжести их обязанностей. Драко остановился и повернулся к Тео, его выражение было серьёзным, но мягким. — Тео, мне пора выдвигаться на тренировку. Я сегодня заменяю Авишая. — О, здорово! Чему будешь учить? — Бою. Ты можешь не приходить, тебе лучше отдохнуть. Малфой тепло улыбнулся другу и кивнул в сторону замка. Они развернулись и направились обратно. Драко и не заметил, как своим светом Тео вытеснил из него все отпечатки вчерашнего кошмара. Был ли он только драконологом или обладал какой-то ещё особенной силой?

***

Бархатные шторы во временном убежище Гермионы в спальне Малфой Мэнора были плотно закрыты, не пропуская ни луча света. Комната была окутана тяжёлой, подавляющей темнотой, вторящей грузу, придавившему сердце Гермионы. Она лежала без движения уже больше суток. Её тело онемело, разум был затуманен глубокой, смутной поволокой из болезненных и бредовых мыслей. Она почти не осознавала своё окружение. Минуты и часы сливались в одно целое, пока она уносилась в тревожный, прерывистый сон и снова возвращалась из него, не различая границ между реальностью и ямой подсознания. Гермиона не услышала тихого стука в дверь. Он повторился, на этот раз чуть настойчивее. У неё не было сил реагировать, да и желания не было. Прежде чем она смогла собраться с силами для ответа, дверь скрипнула, и в комнату вошла Луна Лавгуд. Луна, с её эфирным присутствием и проницательным взглядом, сразу почувствовала всю серьёзность состояния Гермионы. Её обычно мечтательные глаза были наполнены тревогой, когда она осмотрела подругу, лежавшую безжизненно на кровати в этой душной спальне. Без лишних слов Луна пересекла комнату и села на край кровати, её движения были тихими и ненавязчивыми. — Гермиона, — тихо сказала она, её голос был подобен тёплому ветерку, — здесь очень темно. Кажется, нарглы забрали весь свет. Гермиона едва пошевелилась, её глаза оставались закрытыми. Луна, не смущаясь, продолжила говорить своим потусторонним, причудливым тоном. — Знаешь, пухлокруты могут заставить твой мозг затуманиться, и мне кажется, что они свили целое гнездо в твоём разуме. Губы Грейнджер едва заметно дрогнули в слабой улыбке от странных слов Луны. Подруга протянула руку и нежно убрала прядь непослушных волос с лица Гермионы, её прикосновение было лёгким и успокаивающим. — Я принесла тебе полезный напиток, — сказала Луна, поставив на прикроватный столик небольшой флакон с успокаивающим зельем. — Он приготовлен из лунной росы и звездного цветка. Он помогает фестралам, так что думаю, и тебе поможет… Глаза Гермионы на мгновение открылись, такого её ум уже не мог пропустить. Она слабо улыбнулась этому сумасшедшему совету. Присутствие Луны было лучом света в подавляющей темноте, а её слова были мягкой мелодией, прорвавшейся сквозь туман её болезненного сознания. Луна продолжила. — Иногда, когда мир кажется мне слишком тяжёлым, я люблю выходить на улицу и слушать песни Ветряных воронов. У них самые красивые песни, знаешь ли. Хочешь пойти со мной? Гермиона не ответила, но Луна заметила проблеск признательности в её глазах. Она не стала настаивать, уважая границы подруги. Вместо этого она начала напевать нежную мелодию, наполняя комнату чувством спокойствия. Это было странно, даже очень, но почему-то это работало. Когда Лавгуд закончила петь, она погладила Гермиону по руке. — Нормально чувствовать себя потерянной. Иногда сердцу нужно время, чтобы найти дорогу обратно к свету. В груди что-то сжалось. Словно пружина, которой там уже не должно было быть. Глаза Гермионы наполнились слезами, когда в сознании вспыхнул образ Драко. Она так и не понимала, как смогла потерять то, о чем даже не знала, но потеря ощущалась так сильно, словно от неё что-то оторвали вместе с кожей. Она чувствовала, как слова Луны проникали в её душу, становясь бальзамом для её измученного сердца. Медленно, с большим усилием, она протянула ладонь и крепко сжала руку Луны. Лавгуд улыбнулась, её глаза светились теплотой и пониманием. — Давай выйдем на улицу, — снова мягко предложила она. — Свежий воздух может помочь тебе легче дышать. И, может быть, мы увидим лунных лягушек. Они всегда заставляют меня улыбаться. Гермиона медленно села, её тело протестовало против этого движения. Луна не спешила, просто предлагая молчаливую поддержку, пока Грейнджер собирала силы, чтобы встать. Вместе они вышли из тёмной комнаты, рука Луны обнимала Гермиону за плечи, осторожно ведя её по коридору. Когда они вышли из замка, прохладный вечерний воздух пробил какой-то тяжелый заслон в горле Гермионы. Она попробовала вздохнуть: раз, два, три — получилось на третий. Остановившись, она хрипло произнесла: — Скоро начнется вечерняя тренировка. Иди. Я побуду тут. — Нет уж, я прогуляю. В школе я этого не делала, оторвусь сейчас. — А ты не боишься этого психа Авишая? — напряженно спросила Гермиона. — Совершенно не боюсь. К тому же, он не псих. И сегодня не ведёт тренировку. — Да? А кто ведёт? — Малфой, конечно. Грейнджер должна была бы и сама догадаться, но мысли сейчас очень медленно проходили через вымотанное сознание. — А давай пойдём на тренировку вместе? Я передумала.