Цирк, да и только

На дворе стоит первый месяц зимы, а за окном уже воет такая метель, что дров не хватает. Новая страна встретила их отнюдь не дружелюбно, особенно после того, как пришлось вылезать из тёплых ящиков, чтобы расчистить пути. Рюноске выскочил вместе со всеми, хотя ему и не дали лопату, так что теперь просто кутался в плащ поверх не очень-то тёплой одежды, перепрыгивая с ноги на ногу - те замерзали почти мгновенно, он и так стоял в снегу почти по колено. - господин Дазай, пожалуйста.. Я уже нормально себя чувствую, я могу со всеми! От подзатыльника ледяные кристаллики ссыпаются под одежду, холодя ещё свежий рубец. Дазай никогда не позволял ему отлынивать от работы, а сейчас словно сплёл из прутьев, которыми бил до этого, золотую клетку, и прочно запер его внутри. Либо же постоянное присутствие Накахары так на нём сказывалось? Непролазный лес вокруг и сгущающиеся сумерки тянули за собой что-то загадочное, и казалось, что Осаму здесь хорошо. Он даже смотрел сейчас так.. Иначе. - давай зайдём ко мне. - он говорит весьма уверенно, но выглядит строже, чем обычно. Эти вопросы его так доконали? Или просто нравится страх в глазах напротив? Его неслабо подталкивают, помогая сообразить, что надо двигаться по указанному направлению, и Рюноске едва поспевает за директором, который семимильными шагами удалялся в темноту. Пару раз он чуть не увязнул в сугробе, так что нахватал полные сапоги снега и нехило так замёрз. Уже привычное тепло вагона и запах, ничуть не изменившийся с последнего его визита сюда, разве что ещё сильнее впитавшийся в стены,радуют его больше зимних сумерек. Дазай щёлкнул застёжкой ремня. Юноша сглотнул. - позволь мне кое-что тебе прояснить.. - шатен говорит спокойно, притягивая его ближе и так же спокойно расстёгивая штаны. - то, что ты пока не можешь получить в полной мере, не даёт тебе права позорить меня и не позволять собственному организму тебя лотать. Рюноске не успел даже глазом моргнуть, как повис на диванной гредушке, почти складываясь вдвое. Горячий член плавно скользил между сомкнутых бёдер, вызывая совсем новые ощущения, до мурашек по всему телу, и было от этих чувств с каждой секундой всё больше стыдно. Он может ощущать кожей головку и даже примерно вены, и перед глазами плясала не самая невинная картина, стоило только их на секунду прикрыть. - Фёдор захочет поговорить с кем-то из труппы, чтобы выбить меня из колеи, так что ты должен быть в идеальной форме. - Дазай прикрывает глаза, втягивая воздух сквозь зубы, и мягко треплет по волосам. - ты же не хочешь меня опозорить? - Д-дазай-сан.. - тело пробивает дрожь, когда между бёдер снова толкаются, и он не может собраться, чтобы ответить, кусая губы и крепче стягивая руками обивку, чтобы только молчать. Член упирается в гредушку, с каждым толчком тёрся о неё до рваных вздохов и мурашек по всему телу. Тело потеет, пусть здесь и не сильно-то жарко, он чуть сползает, ожидая новых ощущений, но Дазай вдруг замирает. Хватает его за волосы, оттягивая так, чтобы было видно лицо, и ещё раз, уже строже, спрашивает: - ведь не хочешь? - не х-хочу.. Он кончает в пару крупных толчков, обхватывая чужой член рукой и позволяя ему излиться в неё. Рюноске обмякает. Ему уже плевать на шлепок, от которого аж в глазах темнеет, мозг отказывается трогать сложные мысли, сосредотачиваясь на том, чтобы одеться. Он отлипает от кожаной спинки, натягивая штаны и рубашку, прежде чем упасть обратно, тяжело дыша. В висках шумно стучала кровь, она же густым слоем прилила к щекам, и они приятно покалывали. Было стыдно за собственные ощущения, ему редко когда бывало приятно на таких визитах, обычно это заканчивалось синяками и кровью, а сейчас его старательно оберегают, словно куклу перед выставкой.. Новость о двуличности Фёдора уже не делала представление любимого писателя таким замечательным, как казалось до этого. Пугало лишь одно: уж слишком он похож на директора.. - отвечать нужно чётко и без запинок, старайся говорить громче, а не как обычно.. - Дазай, уже давно успевший привести себя в порядок, сейчас с важным видом направлялся к письменному столу, чтобы достать какие-то документы. Иногда юноше казалось, что вагончик изнутри куда больше, чем снаружи, это так.. Странно. Жутко. - и запомни: коллектив у нас дружный, условия подобающие и рутина не беспокоит.. «Ну да, мы ведь умело чередуем её с похищением детей и разбоями..» - в миг подумалось ему. Да и такие подробные инструкции были излишни. Осаму долго подбивал его под себя, чтобы быть уверенным в успехе визита, но всё же не доверяет? Считает ли он его слишком глупым для столь ответственного мероприятия, или наоборот хитрым? Загадка.. И уже в вагончике Ацуши, где наконец мог выдохнуть спокойно, он всё не мог избавиться от этих мыслей. Они пожирали его, впились в голову из-за нелепости всей ситуации, но поделать абсолютно нечего! Даже сам Накаджима заметил, что он стал ещё более задумчивым. Хотя, должно быть, это звучит очень странно для человека, который всегда ходит с таким лицом, и всё же очень тепло на душе становится при мысли, что кому-то не плевать на твоё душевное состояние. Рюноске постарался выдавить из себя подобие улыбки, чтобы так его не пугать. Ацуши забрался на кровать под равномерный стук колёс, надвисая сверху, стоя на четвереньках. От него слегка пахло кошатиной, отдавая в воздух нежными мускусными нотками, теплым молоком и свежестью. Если так подумать, он первый раз за долгое время проявляет хоть какую-то активность, а не прячется от ужасного холода под одеялом. Тут его лицо изменилось, добавляя к себе искреннюю и нежную улыбку, от которой в душе лёд таял быстрее, чем весной на реках. - поцелуешь меня? Акутагава посмотрел на него абсолютно пустым взглядом. После того, что случилось между ними с Дазаем сегодня, разве он такое заслуживает..? - я сегодня устал, давай спать. - устал он, конечно.. Это же Рюноске убирал снег по такому холоду. Он ведь даже растягивается, чтобы не потерять форму, тайком! Ацуши помрачнел, кивнув, и лёг на свою сторону кровати, сворачиваясь калачиком в одеяле, чтобы согреться. Складывалось всё донельзя хуже, юноша попытался всё исправить, потянувшись рукой к нему и приобнимая, но ответной реакции не последовало.. Акутагава выругался про себя, и хотел бы уже заснуть, да только навязчивые мысли, что витали в голове уже долго, не давали ему покоя. Словно именно сегодня он захотел переосмыслить всю свою жизнь, начиная с дня попадания, - или неудачного падения? - в мир цирка. Господин Дазай, кажется, всегда выделял его среди остальных, но никакой пользы от этого не шло. Лишние побои? Угрозы и страх за свою жизнь и жизнь сестры? Определённо, но не привелегии. Быть "любимчиком" директора пришлось ему не по вкусу, как бы он не тянулся к похвале, всегда находился тот, кто больше тянулся, больше старался, больше способен, больше Ацуши! Этот чудак с улицы был поистине уникальным, вечно улыбающимся существом, которое директор завёл себе вместо кота, чтобы вкусно кормить, почёсывая за ушком, и тыкать чужой нос в его лужи. «Ты не сможешь даже так». Это было плохой мотивацией, скорее подначивало его на ненависть и беспричинную агрессию, из-за которой трюки получались всё хуже и хуже, пока Дазай не нашёл способ заткнуть его внутреннего зверя.. Акутагава поморщился, прекращая блуждать по тому роковому дню. Он до сих пор не мог понять, плохо то, что происходит, или нет? Добиться дополнительного внимания, как он и хотел получилось, а о способе выполнения эта сделка с дьяволом не уточняла. Как бы в прошлом не было больно, сейчас у Рюноске почти каникулы, первая миссия была выполнена успешно, подтверждение этому сейчас наверняка тихонько сопит в вагончике с Гин, а вторая выглядит совсем простой. К тому же подготовка к ней была приятной: на видимые части тела больше не наносятся удары, его оградили от лишних нагрузок и даже следят за питанием.. Всё выглядит так будто Осаму в спешке скрывает все улики, буквально стряхивая каждую пылинку с куклы, которую до этого нещадно растрепали до последней нитки и воткнули булавки в нежное, сотни раз штопаное сердечко. От одной мысли об этом дурно.. * * * Петербург встретил их лёгкой метелью, что не мешала рассмотреть все дивные красоты вокруг. На этот раз они остановились не на большом пустом месте, где можно разбить шатёр и поставить вагончики. Их выставили на место, называемое станцией, заставив взять с собой минимум вещей, после чего их тёплый дом уехал в неизвестном направлении. Конечно, это не могло не вызвать общее волнение, люди, не готовые к такому климату, быстро замерзали, сбиваясь в общую кучу. Акутагава позволил Накаджиме обнять себя, ведь тот ещё и волновался за тигров. Как же эти "малыши" без него проживут? Ответа он не знал, но чувствовал, что очень хочет оказаться на их месте: далеко-далеко отсюда, в тёплом вальере, будучи сытым и ни о чём не волнующимся. На деле же чёрные мысли съедали его изнутри, как червяки. Они копошились в голове, будоражили больной мозг, и оставалось только тяжело сглатывать, считая для успокоения чужое биение сердца. А вот Ацуши было совсем не спокойно! Его конечность в районе запястья грозились такими темпами совсем сломать. Он поднимает руки, обхватывая красные из-за колючего мороза щёки в ладошки, чтобы юноша смотрел только на него. - почему ты переживаешь? Ясные глаза смотрят на него почти с детским интересом, и люди вокруг начинают посмеиваться. Конечно, по виду Рюноске можно сказать, что волноваться будет кто угодно, но точно не он. И всё же мальчик был как всегда прав. Больно это признавать, но Акутагава дал ему к себе привязаться и привязался сам, вот только то, что теперь с этим делать, представлялось с трудом. Дазай ведь не позволит. Даже не так, он сделает всё, чтобы его любимая кукла принадлежала лишь ему одному, пусть даже она будет пылиться на чердаке в своей вычурной золотой клетке-коробке. Темноволосый наклоняет голову, соприкасаясь с ним носами, и осторожно трётся своим о его. Этот простой жест давался ему с трудом, для них обоих он многое значил. - разве я могу волноваться? Вон, смотри, уже господин Дазай идёт, это хороший знак.. Это было правдой лишь наполовину. Рюноске тоже замёрз смертельно, щёки покраснели от мороза и неприятно покалывали, но всё же ему куда приятнее было стоять тут в обнимку с другом, чем думать о том, что ему придётся сопровождать директора на какой-то важной встрече. Жаль, что Достоевский уже знал Чую, иначе можно было бы попросить его. Но все эти деловые разговоры были не для них обоих, да и к тому же господин Накахара будет там и без его попрошайничества. - все сейчас послушайте меня! - громкий возглас Дазая выдернул его из раздумий, сонная и замёрзшая толпа потянулась к нему, чтобы всем было слышно. - нас любезно согласились разместить в трактире на следующей улице, господин Пушкин проводит вас к месту, а мне нужно ещё ненадолго отлучиться. - прошу за мной! Пока русский тучного телосложения отдалял всех от вокзальной площади, Дазай поймал Акутагаву за плечо, велев кому-то другому отнести его сумку. - куда-то спешишь? Нам с тобой в другую сторону. - осклабился он. Мальчишка сглотнул, мигом бледнея. Первым местом, куда его завели, было ателье, причём, судя по виду, не последнее по бюджету в этом городе, если только не первое. Рюноске мигом весь сжался в комок. Он не знал, как вести себя в подобных местах, все вокруг бегали и суетились, но одновременно с этим не спускали с него взглядов. Придирчивых, оценивающих. Словно он и не должен был попадать в этот чудный мир богатства.. Вот Дазай отчего-то вёл себя совершенно по-обыденному, словно появлялся в таких местах каждый день. Он назвал свою фамилию и что-то, о чём договаривался с ними в заказном письме, после чего все взгляды сразу подобрели. Мальчишку схватили за руку, потащили куда-то за двери, через пару коридоров, где оказалась баня. Он и опомниться не успел, как его лишили одежды и опустили в чан с горячащей водой. С него словно сняли три слоя кожи, так же быстро высушив, после чего принялись наряжать в сделанный на заказ костюм. Рубашка с рюшами, жабо и симпатичная брошь, брюки, суженные на талии так, что тяжело было дышать, и с пуговичками на ладышках. В карман опускаются часы на цепочке, его сбрызгивают Французским Ароматом, после чего один из слуг подаёт туфли, только что привезённые из сапожной мастерской. Идеальная кожа, цвета холодного угля, с аккуратным каблучком. Волосы рссчёсаны и уложены, должно быть, впервые в его жизни. Акутагаву выталкивают обратно в главный зал, подносят зеркало, и он только ахает. Юноша совсем теряет дар речи, даже Дазай - к тому времени они с Чуей уже давно были готовы, -  выглядел настолько удивлённым, словно сидел перед собой совсем другого человека. - ты никогда не интересовался своей родословной, малыш? - странное прозвище от Чуи игнорируется, ведь вопрос завоевал его куда серьёзнее. Рюноске отрицательно качает головой, продолжая поражённо разглядывать себя в зеркало. - не верю я, чтобы в мальчишке с улицы была столь явная аристократическая жилка.. - жилка?! - Дазай подаёт голос в первые за это время. Новоявленный аристократ чуть на месте не подскакивает. - да я словно забрал его себе аккурат между чаепитием с английской королевой и уроком фехтования! Что только скажет Фёдор, когда это увидит.. Акутагава побледнел. Его сейчас накажут, если он не подойдёт? Но он ведь не специально! В молчании проходит чуть больше трёх минут, прежде чем Осаму тихо вздыхает, опуская на его плечи тот самый чёрный плащ, который до этого таскал подмышкой Чуя. С ним всё выглядело хоть немного гармоничнее, да и теплее будет, чем скакать под снегом в одной рубахе. По пути они зашли в ювелирную лавку, купив несколько серебряных перстней для каждого. Дазай объяснял это тем, что его приятель любит, когда всё с иголочки, между делом добавляя в повествование и правила хорошего тона, то и дело поправляя осанку парня несильными ударами, так же заставляя держать подбородок, вместо того, чтобы втягивать голову в плечи, как напуганный птенец. Они ловят карету, подъезжая к Казначейской. Взгляду тут же предстал большой статный дом, от которого веяло холодом. Рюноске поёжился, но ему тут же всучили свёрнутый в трубочку холст с его рисунком, и.. Да ничуть не полегчало! Он чуть ли не в землю врос, с ужасом в глазах наблюдая, как дверь медленно открывается и выходит высокий длинноволосый человек, представляющийся Иваном Гончаровым, после чего приглашает их внутрь. - господин Достоевский уже заждался своих почётных гостей. Прошу, чувствуйте себя, как дома! - Акутагава хмурится на это замечание, последним шагая внутрь. Не нравится ему этот человек..