Цирк, да и только

Когда ты стоишь под самым куполом; Когда тысячи взглядов устремлены на тебя, и ты не в силах выловить из них тот самый; Когда слепит глаза, и сердце вот-вот выпрыгнет из груди - дух захватывает. Акутагава вкладывал всю душу в каждое движение, отдавался искусству своего тела полностью, и сила, золотом разливающаяся по жилам, давала ему стимул не падать замертво прямо здесь. Первые месяцы его ужасно пугала перспектива оказаться на самом верху, на шаткой лесенке, откуда обратный путь один - перекладина. Либо ты поймаешь её и выполнишь трюк, либо пойдёшь на корм тиграм. Хоть в каком-то виде Акутагава должен им понравиться, должно быть. Сейчас же в серых глазах отражалась пустота. Это тысячи раз отработанный номер, который он точно покажет идеально, иначе и быть не может! Юноша оглядывается на кулису, где видит силуэт директора, и только крепче сжимает наканифоленные ладошки на перекладине, делая глубокий вдох. Эта минута для него растянулась в бесконечность, но в реальность возвращает всего один шаг. В пустоту. Рюноске летит, слыша, как ветер свистит в ушах, и чувствует себя по-настоящему свободным. Он встречается с сестрой, отпускает руки, почти что паря в невесомости, и перепрыгивает на её кольцо, следя боковым зрением, чтобы с ней ничего не случилось, а затем продолжает. Раскачивается ещё выше, чуть не дотянувшись до факела, который, сквозь цветную линзу, бросал на них забавное свечение, а затем снова отпускает, делая сальто в воздухе. Первое.. Второе.. Третье.. Гин едва успевает, чтобы схватить его руками за руки, держась вниз головой, одними губами шепчет "прости". У Акутагавы шумит в ушах, это почти заглушает музыку, но приходится пересилить себя и продолжать. На канате опускается лента, он лишь тяжело сглатывает, снова отпуская руки, но теперь быстро цепляется за неё, ещё две-три секунды пытаясь справиться с судорогой в пальцах. Его трясёт. Сердце бьётся так, что уже становится больно - он никогда не чувствовал себя так близко к смерти. Но Рюноске проглатывает, двигается дальше, выдавая поистине фантастические пируэты в воздухе, поддерживаемый только лишь лентой, которая легко может обвязаться вокруг шеи и придушить. Он ждёт долгих полчаса, прежде чем может опуститься на землю, чуть не припадая на колени, и поклониться три раза: вперёд, в сторону и назад, чтобы не разочаровать никого из зрителей. Сзади снова несёт холодом. Дазай кладёт руку ему на плечо, чуть сжимая одежду, чтобы Рюноске не кренился в сторону, и впервые его присутствие радует. - поблагодарим аплодисментами наших гениев акробатики: Гин и Рюноске Акутагавы! Под оглушительный звон медных труб, зал разразился рукоплесканием, и от шума юноша готов был потерять сознание. Их вовремя отправили за шторы, и Осаму заботливо придержал его за плечо до тех пор, пока он не окажется в небольшом кресле, и даже принёс воды, вкладывая стакан в обе руки. Директор прекрасно понимал, каково это - быть в шаге от смерти, но увеличивать степень поблажек и не думал. - мне нужно представить следующий номер, никуда не уходи. - под слабый кивок он развернулся, поправляя складки пиджака и уходя обратно на свет. Акутагава слышал, как сестра присела рядом, почуствовал её голову на своём плече. Она.. Плакала? Отдав ей стакан, Рюноске с трудом пересел чуть удобнее, обнимая её и поглаживая по спине. Он поступил плохо, обещал быть сильным и защищать, а сам так напугал её.. Гин вздрагивала, прижималась к нему ближе, и это до ужаса было похоже на их первый день здесь, ещё в эшелоне. Похоже, она до сих пор не могла простить себе то, что уронила его на пол вагончика. До прихода директора они так и сидели, обнявшись, пока девушка тихонько всхлипывала в плечо брата. Дазай присел рядом на корточки, с плохо скрываемым интересом смотря на картину перед собой. - что-то случилось? - его безучастный голос резанул по ушам, отчего спина девушки напряглась ещё сильнее, Рюноске мог это ощутить даже сквозь одежду. - всё в порядке, сейчас я её успокою.. - позволь уточнить, - Осаму поставил локоть на его колено, ясно давая понять, чему сейчас лучше уделять внимание. - возможно, я не уловил суть, но ты успокаиваешь её потому, что чуть не умер по её же вине? Гин чуть ли не взвыла, тряся головой и прижимаясь к брату всем телом. Ей правда было страшно от одной только мысли об этом. Рюноске всегда справлялся с номерами чуть лучше, это он - гвоздь программы, а без него девушка оказалась бы на улице. Жутко только представить, что сделалось бы, опоздай она ещё хоть на секунду.. Смотреть на её мучения было невозможно, Акутагава смерил директора недовольным взглядом, подхватывая сестру на руки так, чтобы ей не было видно, насколько сильно перекосилось от боли в плече его лицо. - кажется, вы действительно не уловили суть. Они просидели в вагончике ещё около часа, прежде чем не настало время выходить на общий поклон. Гин нанесла немного больше пудры, чтобы не видно было красных от слёз щёк, после чего они выбежали на сцену, держась за руки и маша приветственно зрителям на трибунах. Дазай представляет следующего, и можно расслабиться, становясь рядом с остальными. Выдавливать из себя улыбку было так убого.. Но Рюноске соврёт, если скажет, что не привык к этому. Прощальная церемония так и оставалась бы ужасно скучной, но в толпе послышался тихий говор. "Господин Накахара здесь?". Пусть юноша был в курсе этого, но теперь захотелось отыскать его взглядом. Серые глаза рыскали по первым рядам, пока не заметили его на одном из центральных мест, и по лицу невольно расползлась искренняя улыбка. При встрече с Накахарой директор всегда выглядел счастливее, кто знает, может быть им сегодня посчастливится отсрочить наказание? * * * Ещё раз он смог встретить Чую на улице, там, где, окольцовывая весь периметр, стояли их вагончики. Добрые зрители принесли им дров, чтобы протопиться и не замёрзнуть к концу остановки, так что Рюноске, укутанный только лишь безразмерным шарфом, спешил к себе, пока кто-то не преградил его путь. Мальчишка запнулся, попятился, опасаясь зацепить и порвать костюм, но его заботливо придержали за локоть. Накахара лучезарно улыбнулся, кивая головой в знак приветствия, а потом, уже более настойчиво, попросил следовать за ним. Спорить он не стал. Сильнее укутав руки, Акутагава прошёл почти всё выделенное им пространство, всё меньше и меньше желая следовать за ним, ведь в той стороне оставался только один вагончик - директора. Он невольно замедлил шаг, рассматривая чьи-то сапоги, которые ему любезно отдали, чтобы не простудился. Они немного болтались на ногах, хлюпая в промозглой земле, и в целом составляли не самое примечательное, если так можно выражаться о сапогах, зрелище, но куда лучше всего остального. Внутри горел приятный желтоватый свет. Открыли дверь, в Акутагаву ударило волной долгожданного тепла, чуть не сбивая в ног, окутало приятным ароматом кофе с молоком и апельсиновой цедры. Должно быть, впервые Рюноске хотелось тут задержаться дольше, чем на пару минут. Дазай сидел в мягком кресле, складки на спинке которого юноша помнил уже вдоль и поперёк, как и всё, хоть немного пригодное к тому, чтобы опереться или залезть. Обычно это место вызывало отвращение, но не с Чуей внутри. - присаживайся. - от голоса директора всё ещё веет холодком, но звучит это куда добродушнее, чем обычно. - у нас с Чу.. - рыжий кашляет раздражённо, и он только цокает, поправляясь. - с господином Накахарой есть небольшое задание для тебя и твоей сестрёнки.. Понимаешь ли, один плохой человек перешёл нам дорогу, так что.. - проще говоря, вам следует кое-что украсть. Акутагава вздрагивает, с трудом держась, чтобы не возразить сразу же, но лишь так и остаётся стоять истуканом. Он не может уловить сути. Зачем двум таким богатым людям, как Дазаю, в один момент просто купившему себе целый цирк, и Чуе.. Вот сейчас его будто бы накрыло новой волной. А кто такой вообще этот "господин Накахара"? Чем он занимается? Как давно они с директором знакомы? Человек, которым он гордился всё время, проведённое здесь, оказался лишь большим чёрным пятном в собственной истории. - господин Дазай по секрету поведал мне, что для вас такое не впервые.. - рыжий вёл себя внутри непринуждённо, собираясь приготовить кофе, так что даже не смотрел в его сторону. Обычно он куда приветливее.. - так что, я могу полагаться на вас? - я не занимаюсь этим уже четыре года. - отрезал сухо, совсем не боясь того, что за подобную дерзость может последовать. Акутагава правда не желал вредить кому-либо, пускай этот человек и сделал что-то плохое директору и его приятелю. Сами пускай и воруют.. Незачем впутывать его, а, тем более, Гин, в свои рискованные дела. Он понимал, что Дазай для своих восемнадцати, успевший обзавестись поддельным паспортом и разъезжающий по странам везде, куда проложена железная дорога, явно не глуп, он придумал всё хорошо. И даже так Рюноске плевать. Его смеривают надменным взглядом, но напряжение лопается, словно мыльный пузырь, когда Накахара подошёл ближе, с привычной ему лёгкой улыбкой, и поставил на стол три чашки горячего кофе, высыпав по середине столика целую дюжину конфет. У мальчишки глаза заблестели только при виде сладкого подарка. - угощайся, - Дазай берёт чашку в руки, самым утончённым жестом, как и Чуя, словно их обучали этому в одном месте, и отпивает совсем немного. Мальчишка спешит последовать их примеру, обхватывая её обеими ладонями, согревая их теплом напитка, а потом делая большой глоток. В горло ударяет странный привкус, Рюноске кашляет, чуть было не пролив часть на себя, его вопрос опережают. - Амаретто. Накахара восхитительно готовит по Ирландскому рецепту, я прав? - к моему удивлению, абсолютно. - рыжий внимательно наблюдает за тем, как юноша всё ещё неуверенно смотрит в светло-коричневую жидкость, кажется, напуганный привкусом виски. - конечно, если ты не хочешь, мы можем позвать сюда Ацуши-куна.. - нет. Я.. Я пойду. Акутагава, словно бы в подтверждение своим словам, делает ещё один большой глоток кофе, морщась от странного привкуса. Тепло разлилось по горлу, невольно расслабляя тело. Ему уже не было так жутко в их компании, тепло комнаты постепенно окутывало, а сладость конфет, вы не поверите, ещё и шоколадных, его купила окончательно. Старшие расплылись в довольных ухмылках. Уговорить ребёнка на что-то, давно ему знакомое, очень просто, особенно если давить на гордость. У Рюноске же та совсем подкашивалась. Чуя не прибегнул бы к такому рискованному плану без крайней необходимости. Тут как раз ничто иное, как она, родненькая. - ну что же.. Пожалуй, я пойду. - Чуя, уже допивший свой амаретто, в котором алкоголя было явно больше, чем кофе или сливок, нарочито медленно приподнялся, бросая заинтересованный и самый прямой из всех прямых взгляд шатену, тихо усмехаясь. - в моей новой квартире на Сен-Жермен, доме пятом, втором этаже, дверь в упор слева, так одиноко... - да, хорошей ночи. - в эту секунду у Акутагавы отвисла челюсть. Дазай говорил это абсолютно серьёзно после того, как сам только недавно пытался перетянуть его внимание на себя! Рыжий только тихо выругался, уходя и хлопая дверью, а в вагончике повисло неловкое молчание. Рюноске смахивает всё на то, что директору может сейчас просто не хотеться близости, а с утра он его так просто припугнуть решил, но секунду спустя его манят пальцем, приказывая опуститься перед ним на колени. Ситуация уже до боли привычная, хотя запах табака сейчас и режет горло, это куда приятнее того, что окажется там секундой после. Акутагава смирился. Он сегодня чуть не умер, его втянули в какое-то опасное задание, странные замашки директора не стоят сейчас рядом даже. Отрываясь, причмокиванием губами, он пару секунд смотрит на него снизу вверх, а потом всё же говорит: - вам нравится господин Накахара. - Рюноске понятия не имел, говорил он такое из-за собственного отвращения к ситуации или же от обострённого чувства справедливости, но почему-то даже не боялся получить за свою дерзость сейчас. - к чему эта лирика? Тебе точно есть, чем заткнуть свой болтливый рот. - он почти лежит на кресле, запрокинув голову назад так, чтобы лица не было видно. - с того, что на моём месте должен быть он.. Возможно, Акутагава сказал бы ещё о чём-то, пока пьяный мозг лишь заторможенно пытался сообразить, что за тряпка у него во рту теперь, почему так сложно пошевелить руками за спиной, и откуда на щеке ворс ковра. Дазай не держит обещание - всё же растягивает, но резко и быстро, ногти царапают нежные ткани, заставляя юношу сдавленно выть. Он был на что-то сильно зол, пытался спешить, но что-то человеческое внутри не позволяет это сделать. Осаму придерживает за плечо, в несколько толчков входит, почти сразу начиная двигаться, и что-то недовольно шепчет на ухо, вдавливая беспомощное тело в холодный пол. Кусая губы, мальчишка стонет и роняет слёзы, которые быстро впитает в себя жёсткий ворс ковра. До него доходит несколько позже, что, держи он язык за зубами, всё закончилось бы благополучно, и Осаму остался бы наедине со своими проблемами и мыслями о том, стоило идти за Чуей или же нет. Акутагава жмурится, дёргая связанными руками, и пытается хоть как-то облегчить своё положение. Боль в теле становится нестерпимой, но Дазай вдруг так же резко выходит, помогая себе рукой, а затем развязывает подопечного, почти по-отечески заботливо помогая привести хорошую куклу в порядок. - часы.. Тебе повезло, что я ошибся во времени, но наказание придётся отсрочить, идём. Акутагава пугается такой резкой смены настроения, пока в голове мелькают мысли о том, что у шатена беды с головой, но тот выглядит не на шутку обеспокоенным, так что приходится подниматься и бежать вслед за ним. - куда.. - парень останавливается рядом, чтобы перевести дыхание, - куда мы так спешим? Смысл его компании для Рюноске оставался загадкой, но деваться теперь некуда, спорить, по уже понятным причинам, смысла нет. Дазай ловит извозчика, чуть ли не закидывая его в салон, то и дело поглядывая на часы. - в гости к нашему общему знакомому по твоему совету, разумеется, - он язвит, даже не задумываясь, а потом обращается к кучеру, сделав тон строже. - на Сен-Жермен, как можно скорее! По каменистым улочкам этого города ехать совсем не удобно, Рюноске мутит с непривычки, но наблюдать за лошадьми, которые, напрягая каждую мышцу, мчатся галопом к цели, фарча и размахивая гривами, было до глупого захватывающе. Это совсем не те кони, как в их цирке: никаких тебе тонких ног и ажурных лент, здесь мальчишка чувствовал себя настоящим жандармом, гончщимся за преступником. И даже Дазай, сквозь призму строгости и отрешённости, усмехается, когда видит эту картину. Рюноске словно оживает в такие моменты, хотелось бы запечатлеть, да ни один художник не передаст такой блеск серых глаз, что предавался сейчас взору шатена. В подобные моменты становилось стыдно за собственные методы воспитания, но Осаму отмахивался от этой мысли. Это не из пустого места, когда-нибудь же придётся объяснить. Карета тормозит у шестого дома, Дазай наказывает извозчику дожидаться их и, снова хватая подопечного за шкирку, направляется к серому дому, один вид которого нагонянт тоску. Мог бы Акутагава сопротивляться, точно отказался бы идти, но его, на удивление, ведут не внутрь а на общий двор. Там, среди множества цветущих кустов, стоит маленькая беседка. Шатен усаживается так, чтобы рассматривать нужную квартиру через окна, только после этого заговорив: - он уже в квартире. Тебе нужно только забраться во-он в то окно и сделать то, что у тебя так хорошо получается. - Осаму снова смотрит на часы, кусая губу. Кажется, он опять забыл перевести их в счёт часовых поясов, из-за чего опоздал. - опережаю твой вопрос, рыжик позвал меня в гости не совсем в его дом. Рюноске пару секунд хлопает глазами, лишь потом вылавливая из этого сумбура речи то, что действительно следовало бы запомнить. Кажется, он слишком быстро протрезвел. - так, что я должен украсть? - от ответа чуть ли не кружится голова, Акутагава чувствует, как по телу пробегает крупная, как упитанный жук, дрожь. Дазай спокоен, даже немного веселится, что не роднится с заданием, данным только что. - тебе нужно украсть его ребёнка.