Цирк, да и только

Цирк. Вы наверняка не раз слышали это слово. Многие из вас даже знают, что это за место. А особым счастливчикам доводилось там побывать один раз или больше. В цирке веселье, шарики, клоуны - все же помнят этих смешных размулёванных арлекинов в яркой пёстрой одежде и почти всегда с забавной шляпкой, про которых ходят далеко не такие смешные, как они сами, легенды, что толкуют в Хеллоуин? - акробаты - забавные гутоперчатые создания, что так ловко выкручивают ривера под самым куполом на лентах или качелях, канатных дорожках, велосипедах, бывает даже на лошадях, ах, эти прекрасные создания - ну.. вы точно помните дрессировщиков и их подопечных - не самых милых из божьих тварей, но почему-то людям стало угодно смотреть на их подчинение и бесстрашие укротителя перед ними. И даже если сейчас вы остались равнодушны, то, может, вы припомните знакомый мотив? "Пам.. Пара-рам.. Пара-ра-па-па-па-па-па-па-пам пам пара-рам пам-пам-пам-пам-пам, пам пара-рам пам-пам-пам-пам-пам..!" Что, вовсе нет? Мне попался невероятно скучный читатель! О, нет-нет, стойте! Как на счёт фокусника? Любой ребёнок же пытался повторить его волшебный трюк с исчезновением или необычайным появлением кролика из шляпы? Красочные афиши, собаки породы пудель, попугаи, излишняя вычурность, что придаёт этому месту особого шарма, помните? Тогды вы помните и директора сея "переездного городка улыбок и смеха" в сдержанном костюме без общей тематики - словно не из мира сего - который выходит каждый раз, чтобы объявить новый номер. Его чудную улыбку и ехидную обходительность помнит каждый ребёнок, побывавшей внутри шатра. Но даже у такого солнечного, пропитанного детским смехом и улыбками, места есть обратная сторона. Закулисье... Так ведь вы это называете, верно? Большинство талантов - бесприютные сироты, которых труппа подбирает за особые данные, а не по доброте душевной. Кто хочет быть добрым, если бесплатно кормят только перед электрическим стулом, - в остальном же каждый грош ценен? Особенно, когда ни с того ни с сего сначала старый директор выгоняет большую часть труппы, а потом и самого директора, вот так "пуф", и не стало. Новым руководителем стал шатен лет около восемнадцати - двадцати, высокий, хорошо сложенный и на лицо совсем ничего такой! Лёгкая улыбка, очерченные скулы, глаза цвета то ли каштана, то ли шоколада и коньяка, разбавленного рубиновым блеском, в которых скрыта усмешка, и на которые частенько спадают мягкие пряди недлинных волос, что он приглаживает на место. Но, не подумайте, при всём этом его не волновали только молоденькие дамочки и выпивка. Молодой человек сразу встал на своё место, быстро понимая, что старик привёл бизнес к упадку и, что естественно, это надо срочно исправлять! Не сразу, он всё же был нов в этом деле, но дела пошли в гору, а его любовь к математике стала хорошей почвой для недурного экономика. Помимо ума и внешности, директор обладал просто боготворной манерой общения. Любого, говорившего с ним, спроси, и ответят, что добрее и любезнее человека не сыскать на земле. Задав, предположим, этот же вопрос циркачам, они сразу скажут тоже самое, но в их глазах промелькнёт толинка ужаса. Особенно это было заметно в глазах мальчика акробата Рюноске. Около четырех лет назад он и его сестра Гин попались ему на глаза, когда пытались обокрасть вагончик с провизией. Тут то их Дазай, так звали нового директора, в полной красе и застал. Гин - она сидела у открытой дверцы на крыше - тогда от страха выронила верёвку, отчего братец, у которого в руках уже был трофей в виде буханки хлеба, упал на пол (он был такой худой, что Дазай уж было подумал - сознание потеряет), больно ударившись головой об угол стола. Но Акутагава старший вскочил почти сразу, встретившись с холодным взглядом карих глаз, как удав смотрит на кролика, хищный голодный зверь на загнанную в угол добычу, и молнией юркнул под стол, который барикадировали мешки и ящики. Паровоз тронулся, и девчонка с тихим вскриком приземлилась к Дазаю Осаму на руки. И на его любезное "а не прохладно ли для зимних прогулок вы одеты?" ему дали пощёчину. Под столом ютились уже двое. Сперва их заставили остаться под предлогом возмещения ущерба, а потом - просто потому, что детям некуда идти. До сих пор когда Рюноске спрашивают о директоре, он жмурит глаза, хотя мальчику совсем скоро семнадцать. Паровоз громко стучал колёсами, пуская серые клубы дыма в такое же серое небо. Гин закуталась в одеяло, наблюдая печальный пейзаж, который состоял в основном из голых деревьев и ещё редких домиков, из окна, сидя на одной из двух высоких деревянных табуреток у письменного стола брата. Ещё до знакомства с Дазаем он умел читать и писать, что у богатых детей вызвало бы смешки и подстёгивания - в свои шестнадцать они и не такому были обучены, но вот окружение Акутагавы считало это великим умением. Их вагончик был общим - не сказать, что длинный, но побольше обычного - хотя всё равно был битком забит: две кровати, два шкафа для костюмов, множество полочек, коробок и ящиков, маленькая печь, чтобы не замёрзнуть зимой и готовить еду, что-то наподобие мини-кухоньки и диванчик. Несмотря на то, что обставлен он был бедно, настроения придавали тёплые тона дерева и пестрящие цветными картинками плакаты на стенах. Когда паровоз остановился на станции, чтобы пополнить запасы угля для топки печи, Гин уже спала. Рюноске поправил сползающее одеяло, положил очки для чтения, которые ему подарили, чтобы тот глаза не ломал, на стол и открыл дверь, ведущую к соседнему вагончику. Ловко перепрыгнув с одного подмостка на другой, он постучал в дверь, которую открыли почти сразу. - привет, Ацуши, доброго вечера! - ему открыли, пропуская внутрь. Легко и немного смущённо улыбаять, хозяин вагончика опустил голову, пробормотав что-то вроде "и тебе" - явно вечера, как мило с его стороны. Он Акутагаве приглянулся почти сразу, зато всем: и характером, и внешностью, и скелетами в шкафу, к которым привыкать пришлось ещё долго... Рюноске и не скрывал свою заинтересованность в беловолосом юноше с неудавшейся стрижкой, но был не из тех, кто сразу возьмёт то или того, на что глаз положит - ведь куда же интереснее наблюдать за тем, как парень неловко смущается, когда его всего-то за руку взяли, или за десятками подобных детских ситуаций. Милый, скромный, даже наивный от части, людей с таким характером, как Рюноске слышал, за глаза называют "солнышко", и ему это сравнение казалось более чем уместным. Как и у него, у Ацуши был заметный недовес, и если для акробата это в порядке вещей, то Накаджиму он пытался откормить в прямом смысле, не давая ему довести себя до РПП. Увидев его впервые, Акутагава мог приписать ему роль помошника-ассистента или технаря, от которого пахнет маслом, а в карманах всегда верёвки и гвозди. Но Ацуши был не технарь. Не ассистент. Не клоун или ещё один акробат. Даже не фокусник. Оказалось, миловидный мальчишка с необычайно красивыми глазами - словно лепесток фиалки утопал в жидком золоте - неплохого так ладит с крупными хищными и дикими представителями семейства кошачьих. Конкретнее - с белыми тиграми - только этот вид здесь присутствует. Бенгальские тигры конечно красивые, но они гораздо крупнее обычных, тех, которые имеют окрас чуть темнее кожицы апельсина. Таких в подчинении беловолосого целых четыре: два мальчика и две девочки, и вот этих тварей божьих Ацуши просто обожает. Первое время он пытался привить любовь к большим котейкам и Акутагаве, но тот быстрее научился в один прыжок достигать верхних прутьев железной решётки, чем водить дружбу с тиграми. И нет, ему нравились кошки, но не такие, что проглотят и его, и Ацуши за раз и не подавятся. Гораздо безопаснее было чесать за ушком котёнка, которого подарил директору Осаму его старый друг. Ну... Или в роли котёнка выступал сам Накаджима. - не пригласишь? - вопрос чисто символический, ведь чтобы дождаться от Ацуши приглашения, нужно пятьсот раз состариться - уж лучше сам. - но ты ведь уже зашёл, чай хочешь? - Ацуши указывает на крохотный столик у окошка, рядом с привинчеными к полу стульями, на котором остывают две кружки ароматного напитка, и Акутагава давольно улыбается - то, что нужно. Ответом послужил его короткий кивок. Ацуши волочил за собой импровизированный плащ-мантию из одеяла, в которое можно было ещё двух таких же, как он, целиком закатать. Неужели он так сильно мёрзнет? Уже почти ноябрь месяц, а жёлтые листочки на редких деревцах ещё встретить можно. В прошлом году уже дули северные ветра, так и грозящие заморозить к чёртовыой матери всё живое на своём пути. И как он жил тогда вообще? Акутагава грел руки о кружку и размышлял на эту тему, но видя, как Ацуши трясётся, вопросов становилось только больше. Если бы он нашёл ответы на них, было бы, конечно, лучше, а пока головоломка казалась нерешаемой. Уже с утра - часов в девять, что для них довольно поздно - паровоз уже будет на месте, и хорошо бы сейчас спать, уже одиннадцать ночи как-никак, но оба только зевают в кулаки, допивая чай. Ацуши даже на него не смотрит, словно хочет попросить о чём-то, но каждый раз, когда собирается, щёки наливаются красным, и он снова утыкается в кружку. До Рюноске на удивление быстро доходит суть так и не заданного вопроса, и он, окончив с чаепитием, садится на его кровать, хлопая по бёдрам, этим жестом приглашая на них прилечь. Ацуши сначала мялся, вероятно, думал, как повежливее отказаться, но, наперекор его мыслям, вскочил со стула и в два больших шага преодалел расстояние между ним и кроватью и почти что упал в его объятия, чуть не переломав Рюноске кости. Руки крепко обвили талию Акутагавы, а лицом парень уткнулся тому в живот. Иногда Акутагава действительно считал, что вот ещё чуть-чуть и парень точно расплачется, но пока ещё ни разу такого не происходило. Темноволосый считал свою привязанность к мальчишке глупой, внутри себя часто стыдился этого, но тем не менее не отступил в намерениях добиться точно того же с его стороны. Нет, это не мешало проводить им время вместе, наслаждаясь обществом друг друга под размеренный ритм стука колёс эшелона, но Рюноске иногда ловил себя на мысли, что не нужен ему. Ацуши ещё никогда не говорил ему о своих чувствах, хоть они и видны на лице, но это же совсем другое! Ещё и тот постыдный секрет, связывающий его с директором... Если Ацуши узнает, то плохо будет всем. Но сейчас Накаджима, словно замечая ухудшающееся настроение объекта причины его по-детски розовых щёк и бесконечных объятий, пока никто не видит, к которым они шли сознательно, но долго, поднимает голову, упираясь подбородком в чужую грудь и смотря на него большими грустными глазами, молча извиняясь, а затем укладываясь ухом аккурат по середине и тихонечко прося: - почитай мне что-нибудь.. И пока Акутагава читает, к обоим возвращается спокойствие, окружающая их тишина перестаёт быть непредсказуемой и коварной. Ацуши в такие моменты забывает обо всём на свете, кроме чуть хрипловатого, текущего, как мёд или дёготь и такого родного голоса, что совсем забывает вслушиваться в слова. Он точно не знает, но почти уверен в том, что любит Рюноске. Любит горячо, взаимно, но молча. Ацуши готов отдавать парню всего себя, но мысли определённо смелее его действий. Белокурый страшится того, что наскучит Акутагаве, как только согласится, а, ещё хуже: покажется ему черезчур навязчивым и легкодоступным, а ведь это - почти что прямым текстом назвать себя шлюхой. Когда уже совсем поздно, Акутагава прячет книгу, сползая по кровати вниз, пока лицо Ацуши не оказалось напротив. Тот уже спал одним глазом и выглядел так мило, что губы чесались поцеловать, но Рюноске так и не решился, выключив свет и укрывая их одеялом, прижимая парня ближе к себе, а тот и не сопротивлялся, уткнувшись носиком в его ключицу и уже мирно посапывая. Акутагава в последний раз смотрит на него в отблеске лунного диска, который секунду спустя скрылся, а потом уже в полной темноте погладил по волосам, нежно шепча "Люблю тебя". Только вот Акутагава не знает, что сон у Ацуши чуткий. * * * У Рюноске дёргается глаз всякий раз, как путь ему пригождает собака. Чёрный пудель по кличке Гром полностью оправдывал своё имя не только раскатами оглушительного лая и молний из глаз, но и рокотом такого низкого рычания, словно формировалось оно где-то в преисподней - не иначе. Серые глаза мутнеют от отчаяния, пока огромное животное продолжает надвигаться в его сторону и скалить зубы в надежде прокусить тонкую шею, но тут же Гром боязливо поджимает хвост и уносит свой побритый зад ближе к клеткам. Акутагава буквально чувствует, как закулисье наполняется холодом, и уже готов бежать вслед за недавним обидчиком. Дазай больно стегает плетью по спине, вызывая только жалобный скулёж - ага, скажи ему тут, как ты недоволен, и будешь неделю питаться своими едкими словами и ничем более, когда даже сесть от боли не можешь. Директор стоял ровно, сложив руки за спиной, а леденящий его взгляд заставляет мальчишку тяжело сглотнуть, втягивая голову в плечи и молясь уже провалиться в пучины ада, лишь бы не смотреть в его глаза и не слышать голос. - если мне не изменяет память, ты должен разогреваться сейчас, или решил опозорить меня? - рука в белоснежной перчатке грубо хватает его за подбородок. Рюноске по цвету становится идентичным ей, теряя все краски с лица от страха. Да, он боялся шатена, боялся больше всего на свете! Нет никого страшнее этого лицемерного и двуличного человека.. Если то был вообще человек. - я-я.. Разминался, честное слово! Но.. - Дазай замахивается, собираясь ударить по лицу, но бьёт лишь по плечу. Нельзя портить товарный вид своей драгоценной куклы кровью, это отпугнёт детей и сердобольных женщин. Он только наклоняется ближе, чувствуя почти физические желание своего милого мальчика раствориться поскорее. Рюноске снова сглатывает, тихо скуля и давя слёзы от невыносимой боли. У него сломана рука уже почти неделю, но кроме него это никого не волновало совершенно. Иногда боль бывала настолько ужасной, что он не мог даже держать книгу в руках, прижимая её к себе, свернувшись калачиком, и тихо рыдая на кровати. Отрадой был только господин Накахара, который обещал сегодня быть на его выступлении, так что облажаться было нельзя ни в коем случае. Пока же жгучая боль в плече не отступала. - никаких "но", Акутагава. Мы обсудим твоё наказание позже, в моём кабинете, хорошо? - подняв лицо за подбородок, он встретился с заметавшимися от ужаса глазёнками, тихо смеясь увиденному. - вот и умница, растягивать себя тебе сегодня не понадобится. - он идёт к сцене, дотрагиваясь пальцами до красного бархата штор и заглядывая на за кулису, где Ацуши ловко засовывает голову впасть огромного хищника. - если ты понимаешь, о чём я..