Ангел Дьявола

Он знает, что должен был вернуться раньше. Знает это, но не мог сделать по-другому. Ему нужно было время. Время, чтобы прийти в себя. Время, которое он провел в небольшом домике на севере Шотландии, который принадлежал ее семье. Драко периодически приезжает сюда. Это его островок безопасности, где он может побыть совершенно один. Он провел это время, лежа на своей кровати и рассматривая старые, немного потертые фотографии, на которых были они. Он и она… Драко методично проводил по местами потертой и покрытой пылью глянцевой бумаге пальцами, вырисовывая старые изгибы, пытаясь сопоставить их с новыми. И у него не получалось. В одну минуту он мог громко смеяться, смотря на фотографию в руках перед собой, а в другую тихо молчать, пытаясь сдержать рвущееся наружу слезы, потому что видеть ее такой, знать о том, что случилось — больно. Ему приходится остановиться. Сделать глубокий вдох теплого утреннего воздуха с примесью росы. Пока он стоит, смотря на дом, в паре метрах от входа, почти боясь зайти внутрь. Потому что та, кто сейчас спит там не Гермиона Грейнджер. Это не она. Гермиона Джин Грейнджер умерла 2 мая 1998 года во время Битвы за Хогвартс. Она умерла за то, во что верила и за что сражалась. Умерла героем для оставшихся в живых членов Ордена. Она умерла тогда для него. В тот самый момент, когда Адское пламя поглотило ее безжизненное тело. По крайней мере то, что они все приняли за него. Гермиона Грейнджер умерла. Там, в доме, уже не она. Это Миа. Девушка, что провела последние шесть лет в плену, а потом сбежала. Девушка, которая не знает, кем она является. Для себя. Для него. Для старого мира. Девушка, которую лишили всего. Девушка, которая начала жить с чистого листа. Начала все сначала. И он тоже. Тоже начал все сначала. Драко понимает, что так лучше. Лучше не видеть в ней той, что когда-то ей была. Глупо рассчитывать на это. Глупо строить старые ожидания. Они изменились. Он. Она. Поэтому он начнет все сначала. С того момента, как из всех машин, мест и дней, она выбрала его темный пикап в ту ночь. С того момента, как судьба дала им еще один шанс, но в другом обличие. Драко теперь не только что избранный Пожиратель Смерти, что должен убить Альбуса Дамблдора и впустить Пожирателей в школу, которую считал вторым домом, а Миа не активный участник Ордена Феникса, которая всегда пыталась найти в нем хорошее и боролась за то, во что верила, несмотря ни на что. О нет. В этой истории главные герои уже не они. Та история закончилась смертью одного и гиблой душой другого. Прошлых их больше нет, но есть настоящие. Те, кем они теперь являются, не зависимо от своего прошлого. Он Дьявол. Она Ангел. Его Ангел. Ангел Дьявола. Громкий знакомый вой заставляет его встрепенуться на месте. По коже тут же проносятся мурашки, а волосы на затылке встают дыбом. Такой вой никогда не несет за собой ничего хорошего. Все внутри него напрягается, порожденное холодом. Драко срывается в места. Гравий под ногами слишком громко шуршит, а с деревьев неподалеку взлетают птицы, прорывая утреннюю тишину своим карканьем и криком. Он распахивает дверь с силой, и та бьется о стену, разнося грохот по дому. Слышно, как наверху кто-то тоже открывает дверь и хлопает ею, пока Драко бегом поднимается по лестнице. Он замечает, что Валери открывает дверь в его комнату, когда поворачивает голову направо, поднимаясь по первой из лестниц, перебегая несколько ступеней за раз. Арес следует за ней в его спальню темной тенью. Слева от него открывается дверь Тео, который наверняка проснулся от шума. Впереди Александрия открывает свою. Их взгляды пересекаются лишь на пару секунд, пока он перебегает небольшую площадку, соединяющую два крыла дома. Позади него раздаются шаги, а Александрия быстро смотрит налево. Дверь в его комнату открыта, ведет прямо в пустоту. Но он ничего не слышит. Внутри тишина. Только клацанье когтей о деревянное покрытие пола заставляет его поверить в то, что там что-то происходит. Он не успевает задуматься, почему Валери молчит, и почему Артемида испустила тот пронзительный вой. Драко врывается в комнату и замирает. Все его тело вмиг вытягивается словно по струнке, словно внутри все мышцы натягиваются, а потом замирают, позволяя адскому холоду замуровать их в холодных льдах души. Внутри темно. Солнце лишь начинает подниматься, вытягивая за собой раннее утро, позволяя небу становиться ярко-голубым, а не темным. Он почти падает, цепляясь ногой за хвост Ареса, не замечая пса, что сидит у двери в ванную. Драко хмурится. Чувствует за спиной движения. Все происходит медленно. Кажется, что организм все чувствует, а мир специально замедляется, позволяя прочувствовать страх на совершенно другом уровне. Он почти парализует. Драко не уверен, что чувствовала что-то похожее когда-то. Точно не такое сильное. Он хмурится на секунду, понимая, что Валери стоит в проходе и ее трясет. Она не издает ни звука, но он видит, как ее тело дрожит будто от адского холода. Сердце внутри громко бьется о грудную клетку, пытаясь вырваться наружу. Оно надавливает, а потом уходит вниз. Потому что именно в этот момент он замечает ее. Ее тело на полу из светлой мелкой мозаики, которое перекрывает Мида. Она что-то делает, скрывая за собой Мию своим огромным туловищем. Валери рядом с ним, прикладывает трясущуюся руку ко рту. Он нервно сглатывает, когда замечает красную лужу крови, что медленно вытекает из-под Миды, окрашивая белую шерсть алым цветом. Драко делает лишь один глубокий вдох, не понимая, как его легкие решаются на это, но до него сразу доносится запах крови. Запах металла. Он слишком хорошо знает, как та пахнет. Кажется, что он должен был привыкнуть к ней, но эта… Эта ее кровь. И он отмирает. Драко отталкивает Валери, прорываясь внутрь собственной ванной. Дергает Артемиду правой рукой, отталкивая ее от Миа, не давая той больше вылизывать кровь с тонких рук. Мида громко рычит, но быстро успокаивается. Он опускается перед ней колени. Падает прямо в лужу крови, которая тут же пропитывает его одежду. Он всегда преклонялся перед ней, но никогда не мог и подумать, что будет преклоняться перед ней в луже ее собственной крови. Сейчас он бы мечтал никогда не вставать перед ней на колени. Драко бегло осматривает ее тело, замечая две полоски на руках, из которых медленно продолжает идти кровь. Его глаза широко раскрываются от ужаса, когда понимание обрушивается на него одной большой волной цунами, погружая собой и унося в небытие. — Нет, нет, нет, — его голос почти фанатичен, когда он дотрагивается до ее бледного лица руками, приподнимая. Его пальцы с силой проводят по нежной коже, убирая спутавшиеся волосы назад. Он не понимает, что делать. Шок не дает ему нормально концентрироваться на том, что происходит перед ним. Он чувствует себя совершенно беспомощным. Глаза Миа закрыты, а кожа бледно-мертвенного оттенка. Это не удивительно. Судя по количеству крови на полу ее почти не осталось внутри. — Давай, Драко. Дай мне, — голос Александрии раздается прямо над левым плечом, и ему приходится моргнуть, чтобы хоть что-то понять. Она отталкивает его. — Тео! Уведи ее! — выкрикивает она. Драко не понимает, что происходит. Ему приходится повернуть голову, чтобы встретиться взглядом с Александрией, которая поспешно что-то делает. Она поднимает взгляд лишь на секунду, в которую он видит ее темные зрачки наполненные тревогой. Драко ничего не понимает. Ему кажется, что мозг превратился в чертово желе, прекращая функционировать. — Все будет хорошо, Драко. Эта чертова фраза будет преследовать его всегда. Самая лживая из всех. В какой момент времени он успел положить ее голову себе на бедра и стал проводить руками по волосам, окрашивая серые пряди в красный. Он не понимает. Ощущение, что организм сам ушел в какое-то состояние, заблокировав его внутри. Как самозащита, с которой он никогда раньше не встречался. — Драко! Драко! — голос Дриа звучит будто за туманной стеной. Он медленно поднимает голову, отрывая взгляд от безжизненного лица Миа на ногах. — Мне нужна твоя кровь, хорошо? Ей нужна твоя кровь. Ему плевать, что это значит. Что она хочет сделать. Драко медленно кивает. Слегка. Лишь опуская голову на сантиметр, а потом опять поворачивается и смотрит вниз. Дриа берет его левую руку, отрывая от того, чтобы провести ею по суховатым волосам. Он не сопротивляется. Боль от пореза, что она делает, не ощущается. — Все будет хорошо, Ангел, — голос кажется чужим. — Все будет хо-ро-шо. Слышишь меня, Ангел? Лишь краем уха он слышит какие-то странные слова, что исходят от Дриа, а затем между ними появляется светлое свечение, которое заставляет прикрыть глаза, и он чувствует, как внутри все оледеневает, а затем очень, очень медленно начинает оттаивать. Будто в одну секунду все внутри было самым древним ледником, а теперь тот начинает оттаивать, позволяя воде стекать со льда. Миа не двигается. Он не двигается. Ничего не меняется. Кажется даже Дриа рядом с ним больше не шевелится, ожидая чего-то. Ощущение, что из помещения высосали весь воздух, а сердце внутри перестало биться. Ее кожа под его руками холодная. — Ангел? — шепчет он. Его голос сухой и тихий, почти хриплый. Она не отвечает. Вместо этого Миа продолжает мирно лежать на его ногах. Но она дышит. Он знает это. Ее грудная клетка не поднимается, но мягкие порывы щекочут волосы на руке. Ее дыхание слабое, как и пульс, который можно найти лишь на шее. Слишком медленный. Но он есть. Миа жива и это удерживает его в этом странном состоянии где-то посередине между двух миров. Жизнью и существованием. Жизнью и Смертью для нее. Он замечает это не сразу. Легкое тепло, что распространяется под пальцами. Драко всматривается в мертвенно-бледные черты лица, замечая, как кожа начинает приобретать здоровый персиковый оттенок, а потом розоветь. Александрия громко выдыхает и кладет правую руку ему на плечо. — Все будет хорошо. Давай, Драко. Надо переложить ее на кровать. Ему не нужно говорить большего. Драко просовывает руки под легкое тело и поднимается вместе с ним. Дриа облокачивается локтем о сиденье унитаза, прикрывая глаза, но он не акцентирует на этом внимания. Стоит ему выйти, как Мида подходит к нему и дотрагивается своим испачканным в крови носом до Мии, заставляя его на секунду остановиться. Мида пару раз обнюхивает ее, а затем испускает низкий мягкий вой и отходит. Драко бережно кладет Мию на кровать, не замечая, как с глаз капают слезы и падают прямо на нее. Он не заметил, как начал плакать. Драко делает судорожный вдох, вдыхая воздух сквозь сомкнутые зубы, и прикрывает глаза на секунду. Все что произошло обрушивается на него, обволакивая ледяным холодом вод. Он почти потерял ее. Прямо здесь и сейчас. Потерял, не успев найти вновь. Он мог лишиться ее. На полу собственной ванной. Драко дотрагивается до ее лба своим, позволяя слезам бесконтрольно спускаться дорожками вниз, перетекать прямо на ее лицо. Он втирает соль страха ей в кожу большими пальцами. — Прости меня, ангел, — шепчет он, и его голос почти срывается. — Прости. — Мне нужно наложить ей повязки, чтобы снять воспаление, — голос Дриа немного хрипит, и она откашливается. Драко не знает, что делать в таких случаях. Он никогда не был специалистом в целительстве. Он знает, как убивать. Как причинять боль. Как сделать так, чтобы человек умер, когда тебе нужно. Он знает, как пытать. Но он не имеет ни малейшего понятия, как спасать жизнь кроме базовых знаний. Для целительства у них всегда были Блейз или Валери. Драко только сейчас понимает, что никого из них нет рядом. — У вас еще осталось мазь из алтея и аира? Или что-то из листьев липы, ромашки? Драко отрывается от Мии, в замешательстве смотря на Александрию, и та разочарованно вздыхает, видимо понимая, что он все еще не в состоянии ясно мыслить. Для него действительно все непонятно. Все еще. Он чувствует себя беспомощным. Валери за его спиной подает голос, и Драко резко поворачивается. Вал не смотрит на него, протягивая Дриа видимо то, что ей нужно. — Ты нормально? — тихо спрашивает Дриа на русском, но Драко все равно слышит. — Да, — также тихо отвечает Вал. — Теперь да. Ему приходится отойти, чтобы Дриа смогла заняться тем, чем должна. Он отходит назад, пока спина не сталкивается со стеной между дверьми, и Драко скатывается по ней вниз, оседая, пока Валери становится рядом с Александрией. Они о чем-то переговариваются, но теперь Драко не обращает на это внимания, концентрируясь на Мии. Ее лице. С ее закрытыми глазами, которые светятся шоколадом на солнце, он лишь недавно заметил, что в них нет прежней пустоты и тумана. Она только начала приходить в себя. Кажется, все только начинало налаживаться. Ее лицо все еще бледное и слишком выделяется на темно-серой наволочке. Лучи солнца пробиваются сквозь окно, падая на кровать, проникая в комнату. И солнце еще никогда не казалось ему таким лишним. Полоска света почти доходит до ее тела, но, кажется, что та почти боится коснуться ее. Притронуться к ней своим светом. Теплом. Будто Миа больше не достойна его. Но он знает, что это не так. Сердце в груди отдает болью, когда он опять вглядывается в ее черты лица. Она кажется хрупкой. Слишком уязвимой. И разбитой. Он знает, что в последнем виноват сам. Часть его знала об этом с самого начала, но он ничего не мог с этим сделать. Ничего. Александрия и Валери мельтешат перед затуманенным взглядом, периодически выходя из комнаты или заходя в ванную, но он продолжает смотреть на Мию. На то, как едва заметно приподнимается ее грудная клетка. Он задумывается над тем, а не кажется ли ему это все. Не играет ли воображение злую шутку. Но вот кровь на его руках настоящая. Холодная. Скользкая. В какой-то момент он отрывается и поворачивает голову влево, заглядывая в ванную комнату, видя лужу крови, что образовалась там. Ее крови. Красной и чистой. Он знает каково это. Драко опять поворачивается к ней, пока Дриа накладывает повязку на правую руку, перегибаясь, а Валери вливает ей какую-то жидкость, а затем дает что-то ему, лишь на секунду задерживаясь взглядом на нем. Он даже не смотрит на нее, забирая небольшой пузырек и выпивая его в один присест, чувствуя сладковатый привкус на языке. Успокоительное. Драко прикрывает глаза. Лишь на секунду. Но этого достаточно. — Это не выход, Драко… — Я не… не могу больше… Прости меня… Я не знаю. Не знаю, зачем это сделал. Он позволяет себе плакать, пока Гермиона накладывает очищающее на его вертикальные порезы, что идут поверх черной метки на левой руке. — Я не хотел… — Я знаю, Драко. Все хорошо. Слышишь? Мы справимся. — Мы… Мы справимся, — менее уверенно отвечает он, когда она размазывает заживляющую мазь на его раны. Они не слишком глубокие. Он не знал, как надо. Когда он опять открывает глаза, то Валери сидит на полу, а Александрия лишь садится. Они обе облокачиваются о кровать и прикрывают глаза, и Драко знает, что это значит. Все. Будет. Хорошо. В этот раз это действительно будет так. — Мне нужно выпить, — произносит Валери хриплым голосом, все еще держа глаза закрытыми. Усмехается. — А я говорила, что будет весело, твою мать. Он ничего не отвечает. Молчит. Валери медленно поднимается и слегка шатаясь выходит из комнаты. — Пожалуй, я присоединюсь, — спустя время говорит Дриа, поднимаясь с пола, опираясь левой рукой о кровать. — Она будет спать несколько часов, Драко. Он кивает, принимая информация к сведению, но не двигается, оставаясь прикованным к своему месту. Его глаза неотрывно следят за спокойно лежащим на кровати телом. Драко поднимается медленно. Тяжело. Будто каждое движение придавливает тяжелым грузом. Он знает, что это. Так ощущается вина. Потому что он виноват. Виноват, что его не было рядом. Что он не смог помочь ей, когда должен был. Не смог помочь. Опять. Блядь… Он не знает, догадывается. Драко медленно подходит к ней. Такой хрупкой, лежащей на его кровати. Александрия избавила ее от следов крови, которая так выделялась на бледном теле, и укрыла темным мягким пледом с темно-зелеными полосками. Она все еще кажется ему слишком бледной. Слишком пустой и безжизненной, хотя это не так. Она напоминает ему время, когда он только нашел ее в кузове своей машины. Сбежавшую из страшного плена, где ее подвергали физическому и психологическому насилию, только вот теперь все не так. Она не в плену. Это должна была быть ее свобода. Но в тот момент она выглядела почти также. Он иначе. Все было иначе. Для него. Он сглатывает, прежде чем медленно подносит правую руку к ее лицу, проводя по щеке тыльной стороной указательного пальца, ведя его вниз до подбородка. Он почти хочет назвать ее по имени. По-настоящему. Тем, что он порой выкрикивал во снах. Одно простое: Гермиона… Но оно не покидает пределов мыслей, оставаясь внутри. Потому что это не она. Он впервые смотрит на нее с полным пониманием и принятием. Он подвел ее. Опять подвел ее. — Прости меня, Ангел, — хриплым голосом произносит он, а затем отходит и отворачивается. — Следи за ней, Мида, — говорит жестко, прежде чем выходит из комнаты, оставляя дверь за собой открытой, попутно накладывая заклинания оповещения. На всякий случай. Он спускается вниз, быстро сбегая по ступенькам. Потому что, то, о чем он подумал, не может больше ждать. Драко находит их в малой гостиной. В комнате странно пахнет лавандой и еще чем-то травяным, он замечает сигарету в руке Валери и слегка хмурится, не помня, чтобы та когда-нибудь курила. Она улыбается, замечая его, и смотрит слегка затуманенным взглядом. Драко не задумывается над тем, почему Валери находится под успокоительными. Ему не до этого. — Я хочу, чтобы ты забрала ее! — твердо произносит он, останавливаясь между двух диванов. Валери одним глотком выпивает янтарную жидкость из стакана, вынув на это время сигарету изо рта, и выпрямляется. — Я хочу, чтобы ты забрала ее в Россию. Забери ее! — продолжает он, впиваясь взглядом серых глаз в черную бездну. — Нет, — спокойно отвечает Александрия, и ее ответ повергает его в шок. Драко резко облизывает губы, переступая с ноги на ногу, чувствуя, как сердцебиение начинает ускоряться, а дыхание становится поверхностным и тяжелым. — Ты должна, — почти выкрикивает он, чуть ли не выплевывая пар из легких. — Ты должна, блядь, забрать ее, — тише. — Увези ее. Увези ее, блядь, в безопасность. Я не могу. Я не… Его голос срывается. Становится тихим, потому что это мольба, а не просьба. Он не молится Богу, того не существует, но Дьявол точно есть. Он видел его. Видел вживую, когда тот оставлял шрам на его глазу, взывая плату за знания. — Драко… — Я не могу. Я не справляюсь. Она… Она пыталась покончить с собой! — Она не хотела. — Да, знаю я, блядь, что она не хотела. Знаю! Но она это сделала! Сделала, потому что меня не было рядом! А что если подобное повторится?! Что… если меня не будет рядом… опять?! Я опять подведу ее?! Я не могу! Не могу, блядь, подвести ее еще раз! Он глубоко дышит. Дыхание перехватывает, и он начинает ходить взад-вперед, будто раненый зверь в запертой клетке, когда нет выхода наружу. Нет спасения. — Я не могу ее забрать, Драко, — ее спокойный голос раздражает. Он отходит к окну всматриваясь куда-то вдаль. Небо заволокло облаками, покрывая все в светло-серые оттенки предстоящего дождя. Солнце больше не светит, скрываясь где-то наверху. Нервный глубокий вздох покидает легкие, и его плечи опускаются. Он ведет носом, вдыхая слабый травяной запах. Сколько успокоительного ему надо, чтобы нервная система пришла в порядок? Слишком много. — Опустим момент того, что она не выдержит такой перелет. Ее организм слишком слаб, не говоря уже о магическом потенциале, который буквально отсутствует на данный момент. Ты сам знаешь, что такой перелет требует слишком много физических сил, Драко. И у нее этого нет. Ну да ладно, — она цокает языком, и Драко наконец поворачивается, понимая, что все, что говорит Дриа — правда. Правда, с которой надо считаться, даже если больно. — А что потом? — спрашивает с вызовом в глазах и приподнимает бровь, делая затяжку, а затем выдыхая облако дыма, что тут же рассеивается по комнате. — Мне доставить ее к Андромеде и сказать, чтобы женщина присматривала за ней, как за своим внуком, Тедди? Это не ее ответственность. — Я знаю, — тихо произносит он. — Знаю. Александрия слабо улыбается, смотря на него. Она жалеет его, это легко видно по глазам, которые открывают душу, стоит ту показать наружу. Она смотрит на него с долей вселенского понимания и принятия, что не ожидаешь увидеть в двадцатитрехлетней девушке. В обычной жизни. Не в их. На ее плечах лежит еще больше, чем на его собственных. Слишком много знаний и тайн, слишком много обязанностей и действия, слишком много всего. Но это то, что требует ее долг. И ей никуда от него не уйти. — Садись и выпей, — предлагает ему Валери, ее голос немного хрипит от курения. Он неуверенно делает первые шаги, прежде чем сесть на ближайший светлый диван. Драко приподнимает голову, слыша шум стучащих лап. Арес вместе с Афиной проходят внутрь и идут к нему, проходя мимо. — Где Тео? — спрашивает он, наблюдая за тем, как Арес ложится сбоку от дивана, а Афина запрыгивает на него, задевая Драко своим хвостом, и устраивается мордой на бедрах Вал, позволяя той, проминать свою шкуру. Задние лапы и хвост упираются Драко в ногу, и он пододвигается к самому краю, почти врезаясь в подлокотник дивана, потому что Афина слишком давит на него. — Работа, — выдыхая дым из легких, произносит Валери и делает очередную затяжку. — Могу я… — облизывает пересохшие и слегка трясущиеся губы. Его ноги слегка стучат о пол, подпрыгивая. — Могу я узнать, почему ты… По… — Почему я в таком состоянии? — с усмешкой спрашивает она. Драко хмурится. Кивает. Валери издает странный гортанный звук, напоминающий почти раздражение, и испаряет сигарету, что почти дошла до конца, в воздухе. — Все знают, что моя мать умерла, когда мне было пять, — спокойно произносит Вал, и он слышит нотки успокоительного в голосе. — Но отец предпочел не говорить, что та умерла от того, что вскрыла себе вены. Драко приподнимает голову и смотрит на Валери, которая предпочитает смотреть куда угодно, но не на него. Она останавливает свой взгляд на темной сероватой шерсти Афины и проводит пару раз между ее ушей. — И она точно знала, что делала, — Вал усмехается, сильнее стягивая шерсть Афины. — Такого обычно не происходит. Такой ступор, я имею в виду. Я не привыкла, знаешь ли… Он сглатывает. Сглатывает, потому что знает, что ему не в чем винить ее. Никто не виноват. Даже он. — Давай договоримся, Драко. — Он поднимает взгляд на Дриа. — Ты больше не вызываешь для нее, сука, стрессовые ситуации. И никто здесь не вызывает. И никаких лезвий, которые она могла бы достать в таком состоянии. На все стекла я могу наложить не разбивающее, просто так, на всякий случай. Это ПТСР на фоне того, что она пережила. Она может и не помнит, но вот организм. Организм и мозг запоминают. Это на уровне рефлексов. Они с Валери кивают, и Драко тяжело выдыхает. Александрия протягивает стакан с алкоголем через небольшой журнальный столик, почти втискивая тот ему в руки. Он выпивает его в один большой глоток, и жидкость вновь появляется внутри. Второй идет почти сразу же за этим, позволяя горести и теплоте разнестись по телу. Он не знает сколько времени они так сидят, окруженные запахом успокоительных трав и алкоголя, позволяя тяжелой тишине опуститься на плечи, осознавая все произошедшее. — С этим всем я так и не успела тебе сказать, — произносит Дриа спустя время, и он открывает глаза, которые успел прикрыть. — Кто бы это не был, он знает, Драко. Знает, что у вас было. Знает каждую деталь из ее прошлой жизни. Хорошо, что не она прятала своих родителей… Слова Дриа повисают легким холодом на теле. Он догадывался, что такое возможно, но слышать точное подтверждение этому… от этого почти лихорадит. Кем бы этот ходячий мертвец не был, он знает. И вопрос лишь в том, что если это так, то почему за шесть лет тот ничего не сделал… У него было все. Все, чтобы уничтожить Драко до основания, но он этого не сделал.

***

— Это должен быть ты, Драко… Если меня поймают, то они найдут их, понимаешь? Они смогут прочитать мои мысли, которые я вложила в их головы. Я плохой окклюмент. Это должен быть ты, кто даст им новый ориентир. Только не говори мне… Они никогда не подумают искать ответ у тебя. — Ты права…

***

Он сильнее впивается пальцами в подлокотники синего кресла, которое принес из их небольшой библиотеки за спиной. Впивается сильнее, боясь дотронуться до нее, почувствовать холодную кожу под пальцами, вместо теплой. Но ему нужно это сделать. Нужно убедиться. Он играет в эту игру, периодически сжимая ручки кресла все сильнее, пока в один момент не сдается. Драко подается вперед, опираясь локтями о колени, и протягивает правую руку, дотрагиваясь кончиками пальцев до ее. Теплых. Он глубоко выдыхает, не замечая, что задерживал дыхание, позволяя спасительному глотку воздуха проникнуть внутрь. Драко прикрывает глаза, обхватывая тонкое запястье пальцами, чувствуя под ними слабый, но уверенный пульс. Слегка поворачивая ее руку, он позволяет себе легкие поглаживание, едва заметные движения большого пальца по тыльной стороне ее руки, не переставая ощущать легкое биение сердца остальными пальцами. Его ладонь почти касается начала повязки, которую наложили Дриа с Валери. Он знает, как контролировать себя. Знает, как подавлять свои эмоции. Но не с ней. Она всегда добиралась до самого начала. Смотрела в самую глубину, позволяя всему выходить наружу. С ней он бессилен и беззащитен. Но ради нее он будет всем. Всем, чем она захочет. Ради нее. За нее.

***

Голова немного кружится, стоит ей открыть глаза, и она тут же закрывает их обратно, борясь с подступающей к горлу тошнотой. Она не знает, что происходит. Внутри все гудит, отдавая мурашками изнутри, словно миллионы маленьких молний сверкают изнутри. Миа пытается снова. Спустя время. Ее веки трепещут, когда она пытается открыть их на полную и удержать в таком состоянии. В горле першит, и она откашливается. И этот звук прорывает странную тишину комнаты. Слишком темно. Ей не видно, но она сразу чувствует шевеление с обеих сторон от себя. Ее тело моментально напрягается, не принимая, пока яркий свет не врезается в глаза, заставляя те быстро прикрыть. Она слышит тяжелый вздох слева от себя и чувствует, как проминается кровать справа. — Миа, — встревоженный голос Драко заставляет ее вновь открыть глаза и слегка повернуть голову. Она прищуривается от света, который он видимо включил. Небольшой ночник над тумбочкой. Он кажется ей слишком уставшим. Почти измученным. — Ты вернулся, — шепчет она, наблюдая за тем, как Драко поджимает губы. Миа всматривается в него, хмурится, не понимая почему он сидит на кресле напротив кровати, почти со страхом смотря на нее. Его пальцы сильнее сжимают ее запястья, и это заставляет перевести взгляд вниз. Светлая повязка слишком выделяется на теле. Миа хмурится еще сильнее, потому что не понимает. Не помнит. Не… Помнит. Воспоминания врезаются в сознание на слишком высокой скорости, почти раскраивая мозги, прорезаясь в подсознание, напоминая. И это отдает резкой пульсирующей болью в висках. Она стонет и хватается руками за голову, пытаясь справиться с этим потоком, который почти уносит ее. Сносит быстрее чем волна цунами стой ты на берегу океана при его начале. — Ты хотела его? Боль. — Я научу тебя, что такое манеры. Привкус крови на языке. — Ты моя, сука. Никогда не забывай об этом. Беспомощность. Боль внутри от осознания. Привкус кислоты во рту от нескончаемой рвоты. Одиночество. Опустошённость. Слезы, которые не прекращают литься из глаз. Жжение в груди от нехватки кислорода, что поступает внутрь лишь через всхлипы. Холодок лезвия в руке и его тяжесть. Усталость. Одна нескончаемая усталость. А потом пустота… — Прости, — хрипит она, замечая, что опять плачет, а руки Драко обвивают ее тело, почти укачивая. — Прости меня… Пр-рости, я не… не хотела, — ее голос скачет, потому что она почти выкраивает ему это, а голос поглощается его грудью. Она задыхается. Она не хотела. Не хотела. Но в тот момент. В ту минуту слабости это казалось лучшим вариантом. — Тшшш, — она слышит, что он тоже плачет. Слышит это в его дрожащем голосе, которым он пытается успокоить. — Я не… — Знаю… — Не хотела. — Я знаю, котенок. Знаю, моя маленькая. Знаю… — Драко, — она делает рваный вдох, открывая рот. Выдыхает. Цепляется руками за его рубашку. — Мне… это… плохо. Про… сти… Прос…ти. — Шшш, все будет хорошо, — он продолжает укачивать ее. Его сильные руки обвивают ее тело словно лианы, которые стягивают еще сильнее стоит ей пошевелиться. Он прижимает ее ближе, будто боясь, что она сможет рассыпаться и ускользнуть от него. — Я больше не оставлю тебя, Миа, — шепчет в макушку, а затем целует. — Прости меня… Прости, что не пришел раньше. Прости, что меня не было рядом. Прости… Он готов извиняться перед ней вечность, она знает. Драко готов вымаливать прощение стоя на коленях, скажи она ему. Он готов на все. Но только ей не за что его прощать. Он не виноват. Не он. 22.08.2004 Миа рассматривает свои повязки при свете небольшой лампы над тумбочкой. Прикусывает нижнюю губу, смотря на белый бинт, что туго повязан на обоих запястьях. Ей тепло. Драко крепко удерживает ее в своих руках. Она так и заснула. В объятиях Драко. Пока она спала, он успел перебраться на кровать и устроиться полусидя на подушках почти на самом краю. Миа лежит почти полностью на нем, пока его правая рука поддерживает спину, а левая покоится на ее плече. Она проснулась пару минут назад. В этот раз без боли и нахлынувших воспоминаний. В этот раз было тепло. Потому что он был рядом. Она чувствует биение сердца под своей щекой. Сильное и правильно-быстрое. Чувствует напряжённые мышцы, потому что даже во сне он не может полностью расслабиться, удерживая ее в своих руках. Потому что малейшее движение с ее стороны, и он проснется. Миа не знает сколько так лежит, окруженная теплом и темнотой ночи, что пробивается сквозь не зашторенные окна, где темные облака скрывают за собой любой намек на лунный свет и периодически отпускают капли дождя орошать землю. Ее живот неприятно урчит, и она слегка ерзает. Руки вокруг ее тела с силой обивают, и Миа замирает. Она знает, что Драко проснулся. Знает это по его вмиг напряженным мускулам груди, сильной хватке и равном вдохе, что покидает его легкие. — Все в порядке? — хриплым ото сна голосом спрашивает он прямо в макушку. — Мгм, — мычит она, поджимая губы. Ее живот опять урчит, и она чувствует, как Драко слегка двигает голову. — Голодна? — Да, — на выдохе. Он ослабляет хватку и дергает правую руку. Миа тут же опускает взгляд вниз, смотря на то, как Драко приподнимает и разворачивает руку, смотря на часы на запястье. Миа не видит сколько времени, но Драко сам говорит об этом. — Уже час ночи. Лежи здесь, я что-нибудь принесу поесть, — все еще хрипловатым голосом произносит он и начинает вставать. Миа обдумывает все лишь мгновение. Поворачивается в его объятиях, когда он убирает руки с ее тела, и кладет ладошки ему на грудь, заглядывая в серые уставшие глаза, что в таком свете кажутся почти черными. Но только один, второй остается почти всегда мутно-серым. Миа просто не обращает внимание на его шрам, не обращает внимания на его увечья. Для нее их не существует. Есть только он. Драко хмурится. — Я… — Миа облизывает губы. — Я могу сама. Он хмурится еще сильнее, и Миа сдерживается, чтобы не дотронуться до его переносицы своими маленькими пальчиками и не начать разглаживать появившееся морщинки. — Я знаю, что ты можешь, Миа… Драко дотрагивается ладонью до ее лица, и Миа прикрывает глаза, подаваясь навстречу его руке. Он начинает поглаживать кожу под ее глазом большим пальцем, и Миа почти тонет от количества теплоты, что вызывает это просто действие у нее внутри. — Но тебе необязательно. Она открывает глаза, всматриваясь в его, чувствуя тепло и тяжесть ладони на своей щеке. — Я хочу. Все будет хорошо, Драко. Он странно усмехается, облизывая губы. — Все будет хорошо? Миа подается вперед, касаясь его лба своим, и дотрагивается до его лица руками, потому что ей кажется это правильным. Самым правильным действием на свете. — Все будет хорошо. Со мной все будет хорошо. Правда. Она пытается убедить его в том, во что сама верит, потому что это так. Потому что пока он рядом с ней ничего не случится. — Хорошо, — произносит он спустя время. — Хорошо, — на выдохе, будто убеждая самого себя в этом простом слове. — Но если ты не вернешься через десять минут, я иду за тобой. — Ладно. — Отлично.

***

Она спускается вниз тихо. Мида идет рядом, не отступая от нее ни на шаг, будто тоже чувствует часть собственной вины за то, что произошло. Белые бинты ощущаются неприятным натяжением и тяжестью на руках, напоминая, хотя она и так об этом никогда не забудет. Не хочет забывать. Живот опять урчит, и она прикладывает к нему правую руку, идя в сторону кухни. Останавливается у дверей в гостиную, слыша доносящиеся оттуда звуки и тихий смех. Она заглядывает внутрь, стоя в дверном проеме приоткрытых дверей, пока Мида не толкает одну из створок, привлекая внимание. — Добро пожаловать в мир живых, — произносит Валери, сталкиваясь с ней взглядом, и мягко улыбается. Миа подавливает смешок, что наровится вырваться изо рта, но приподнимает уголки губ в мягкой улыбке. От любого другого эта фраза прозвучала бы странно, но не от Вал. Она мнется в проходе, пока Мида стоит чуть впереди и смотрит на нее, будто намекая на то, чтобы она тоже проходила внутрь и не стояла там как вкопанная. Но она собиралась лишь спуститься за едой, а не наткнуться на ночной девичник. — Присоединишься? — Александрия улыбается, смотря на нее с дивана, сидя рядом с Валери. — Мы всего лишь на третьей серии. Они говорят с ней так, будто ничего не случилось. Будто вчерашнего дня вовсе не было. И Миа нравится это. Нравится, что они воспринимают ее просто такой какая она есть, а не считают слишком слабой и беззащитной. Они поддерживают ее, не намекая о слабости, а говоря о силе. — И у нас есть еда, — добавляет Валери, поднимая в руке какую-то картонную упаковку. Миа прикусывает нижнюю губу и сжимает мягкую ткань светлой футболки пальцами. Урчание в животе в очередной раз напоминает о голоде, а при виде странной коробке еды, во рту начинает скапливаться слюна. — Я не… Драко ждет наверху. Я обещала, что вернусь с едой. Валери усмехается и подмигивает ей, заставляя Миа улыбаться, вспоминая редкость тех мгновений, когда Вал ведет себя так свободно. Это странное ощущение, что все как прежде, что все хорошо. Это то, что ей нужно. — Драко может пережить без тебя час. Иди к нам. Я ему сообщу. — Как? — с интересом спрашивает она, проходя внутрь. — Магия, — просто отвечает Валери, и Дриа усмехается. Они пододвигаются на диване, когда она подходит, освобождая для нее место, и Миа забирается на диван с ногами, садясь по-турецки. Это странно. Они втроем сидят на диване в почти пижамах. Слишком большая футболка Драко прикрывает ее ноги почти до колен, Валери и Александрия сидят в одинаковых спортивных штанах и футболках, и лишь их цвета отличаются. Их собственные. У Вал темно-серые, а у Дриа бежевые, чуть темнее нежели футболка Драко. На небольшом кофейном столике стоит несколько белых картонок с красными буквами на каждой из сторон. Красные витиеватые буквы складываются в простое PanPan. Миа хмурится, не припоминая чтобы видела что-то похожее в доме. И это точно не похоже на что-то что готовит обычно Валери. — Что это? — спрашивает с интересом. Мида подходит к столу и обнюхивает сероватые коробки, возвышаясь над ними, а затем ложится возле кресел, кладя морду на передние лапы, направляя уши в сторону Миа. — Паназиатская кухня, купили в пару минутах езды отсюда. Вот это, — Александрия указывает странными палочками на одну из закрытых упаковок, держа одну такую в левой руке, — рис. Есть с курицей и ананасом, — указывает на другую, — а есть с курицей и мандарином. А в тех, — показывает на пару коробок, что стоят почти на самом краю, — лапша удон с разными добавками, что-то просто с овощами в кисло-сладком соусе, что-то с мясом. — И это вкусно? — Миа облизывается, смотря на коробки, а затем на те, что держат в руках Вал и Дриа, начав есть то, что им нравится. Валери усмехается, берет странными деревянными палочками лапшу серо-коричневого цвета и ест, помогая себе этими длинными штучками, которые даже на вид вызывают у Мии растерянность. Как они ими едят? — Да. Сладко. Сытно. И вкусно. Я лично обожаю эту кухню, — спокойно говорит Дриа. — Правда вкуснее чем в небольшой столовой Махотокоро не ела. — Пэнси нравится и эта, — пожимая плечами произносит Валери, и Дриа усмехается. Они обе улыбаются, будто между ними за секунду проскользнула их местная шутка, но Миа не чувствует себя отстранённой или отделенной от них. Она не чувствует себя так, будто не принадлежит. Наоборот. Она чувствует себя частью них, частью этой семьи. Миа мягко улыбается и тянется вперед, беря белую коробку с красной надписью. Она открывает странную упаковку, поднимая кончики, и приминает их к бокам. Сладкий аромат тут же ударяет в нос, заставляя усилиться слюноотделению. Александрия протягивает ей странные палочки, и Миа мнется, пока Дриа не усмехается, превращая палочки в деревянную вилку с островатыми зубчиками. — Спасибо, — произносит Миа со смешком, беря деревянную вилку. — Многие едят вилками, так что не беспокойся, — не обращая внимания произносит Дриа, возвращаясь к сериалу, который идет фоном. Миа устраивается поудобнее, облокачиваясь о спинку зеленого мягкого дивана, чувствуя себя как дома, наконец переключая все внимание на экран проектора. — А что мы смотрим? — спрашивает она, ничего не понимая, смотря на то, как чернокожий мужчина выбегает из кустов прямиком на полуголую женщину. — Остаться в живых. Первый сезон. История о том, как самолет потерпел крушение на странном острове в Тихом океане, и эти люди выжили. Но похоже там происходит какая-то чертовщина. — Нам самим пока не очень понятно. Его премьера еще даже не стартовала. Спросить не у кого. Миа хмыкает, не обращая внимания на то, что сериал еще даже не вышел официально. Она привыкла к тому, что половина дисков и кассет, что лежат в коробке, еще не выпущены в мир. Она расслабляется, перемешивая рис в коробке вместе с соусом и курицей, чтобы не осталось чисто белого, и смотрит на экран, как мужчина пытается спасти, по-видимому, больного человека, а другие думают его убить. Они так и сидят. Втроем. Поедая на удивление вкусную паназиатскую кухню и смотря сериал. Они молчат, потому что слов не нужно. Они чувствуют себя комфортно. Все втроем. Три девушки, нашедшие спокойствие и свободу в одном месте. Три девушки с искалеченными историями и судьбами. Три девушки, от которых ожидали и ожидают великого. Три девушки, которым плевать на весь остальной мир, пока они здесь. Они просто. Три. Девушки. Одна всегда была Правителем, потому что это то, ради чего она была рождена. То, от чего она не собирается отказываться. Вторая была воспитана Воином, потому что это то, чего от нее хотели. То, чего добились, превратив в лучшее оружие для убийств. И третья… Третья, которая не родилась и не была воспитана, а просто является. Та, у которой это стало сущностью души. Жизнь сделала ее Поэтом, даже если она сама этого не хотела. Никто из них этого не хотел. Но им приходится жить с судьбой, что уготована им, даже если они в нее не верят.