Ангел Дьявола

15.08.2004 Свобода — высший дар человечества. Свобода познается во времена несвободы выбора. Свобода индивидуума важнее свободы масс, потому что свободный человек возможен, а свободная нация — нет. Их всех окружают какие-то обязанности. Они все что-то должны. Но здесь, в Элефериа, они только те, кто они есть. Ни больше, ни меньше. Теплый летний ветер окутывает своими порывами тело и охлаждает лицо. Наверху шуршат листья дерева, а вдалеке летают птицы, взлетая ввысь с деревьев леса. До нее доносится смех Джеймса, что катается на своем велосипеде вокруг дома, периодически заезжая в ее поле зрения. Дома никого кроме него и Джинни нет. Все уехали рано утром после завтрака, оставив ее одну. Но она никогда бы не сказала, что действительно одна. Одного присутствия Артемиды достаточно, чтобы не чувствовать себя так одиноко, как могло бы быть. Мида лежит внизу, растянувшись почти вдоль всего уличного дивана, положив морду на передние лапы. Они опять поставили набор садовой мебели под дерево, немного отодвинув деревянный стол со стульями. Миа спокойно читает свою книгу, медленно переворачивая пожелтевшие страницы. Аккуратно, стараясь делать это так, чтобы случайно не порвать их. Она не может отделаться от мысли, что, то, что происходит в книге, в стране под названием Андерит, похоже на то, что происходило здесь, в Британии. По крайней мере, исходя из того, что она знает. А знает она не так много. Не то, чтобы она сильно переживает по этому поводу, но это не дает ей увидеть полную картину происходящего. «— Вам лгали. — Ему явно не нравилось то, что он видит. — Это чисто оборонительное сооружение. — Он критическим взглядом окинул соседние Домини Диртх. — И срабатывают они одновременно. Они стоят здесь как оборонительный рубеж. Они никогда не были оружием захватчиков. То, как он это сказал, чуть ли не с сожалением, подсказывало Беате, что Магистр Рал никого не хочет оскорбить. Скорее он просто говорил то, что пришло ему на ум. — Но хакенцы… — едва слышно пролепетала Беата. Магистр Рал вежливо ждал дальнейших возражений. Мысли Беаты перепутались окончательно. — Я необразованный человек, Магистр Рал. Я всего лишь злобная по натуре хакенка. Простите, что я недостаточно образованна, чтобы как следует ответить на ваши вопросы. — Чтобы увидеть то, что прямо у вас перед глазами, вовсе не требуется особого образования, сержант Беата, — вздохнул он. — Нужно лишь пошевелить мозгами. Беата молчала как рыба, неспособная продолжать беседу. Этот человек — очень знатный. Она кое-что слышала о Магистре Рале, о том, какой он могущественный, о том, что он волшебник, способный превратить день в ночь и поменять местами небо и землю. И правил он не одной лишь страной, как министр культуры и Суверен, а целой таинственной Д’Харианской империей. А теперь вот еще забирает под свою власть и все Срединные Земли. Но он же и супруг Матери-Исповедницы. Беата видела, с каким выражением Мать-Исповедница смотрит на Магистра Рала. И по этому взгляду поняла, что Мать-Исповедница любит и уважает его. Это ясно как день. — Ты слушай, что он говорит, — заметила беременная женщина. — Он ведь еще и Искатель Истины.» Странное понятие правды и истины. Их обозначения совершенно разные. Правда у каждого своя, но истина она одна. Человек не может изменить то, что есть. Но может сказать то, чего нет. При этом то, что есть не изменится, но человек может закрыть это от глаз праведных. И лишь истинный узнает то, что лежит за черным полотном. Но нужна ли ему истина? Большинство предпочитает выбирать правду. — Что ты читаешь? — задорный голос Джеймса выдергивает ее из небольшого задумчивого состояния. Мальчик остановился недалеко от дивана и поставил одну ногу на землю, опираясь ею, чтобы не упасть вместе с велосипедом. — Дух огня, — спокойно отвечает она, поворачиваясь к Джеймсу, и слабо улыбается. Джеймс подъезжает к ней ближе, передвигаясь обеими ногами по земле, чтобы было удобнее, и держится руками за руль. Он останавливается, касаясь передним колесом дивана, и заглядывает в книгу, пытаясь прочитать. Его темные брови сходятся немного на переносице, и он прикусывает нижнюю губу, пытаясь разобрать мелкий шрифт. — Здесь написано о том, как главные герои приехали на границу нового государства и повстречали девушку по имени Беатрис, — произносит Миа, сжалившись над мальчиком, который хоть и умеет уже читать, такой текст прочитать не в силах. — А зачем они туда приехали? — Потому что на территории этой страны есть то, что им может помочь. А они в свою очередь хотят помочь им. Но, кажется, жителям этой страны это не нужно. — Они отказываются от помощи?! — неверяще восклицает Джеймс, внимательно смотря на нее своими светлыми глазами. — Но почему? Миа тяжело вздыхает. — Потому что они невежественны, Джеймс. — Что значит «невежественны». — Это значит, что они отказываются видеть истину. — Это как? — мальчик с интересом наклоняет голову в бок. Миа хмурится, пытаясь понять, как лучше объяснить это мальчику. Мида в ее ногах оживает, поднимаясь со своего места, и вытягивается. Лениво повернув голову к Миа и зевнув, блеснув при этом своими голубыми глазами, она проходит вперед, мимо Джеймса, почти сливаясь с ним по росту, и медленно, грациозно, идет в сторону леса. — Ну вот к примеру: когда на улице идет дождь: солнце есть? Или его нет? — Его нет. Мы же его не видим. Миа мягко усмехается. — Солнце есть всегда, Джеймс. Он смотрит на нее, будто спрашивая своими большими глазами полными интереса «это как?». — Если мы не видим солнце — это не значит, что его нет. Оно есть. Только намного выше. Выше всех туч и облаков, что скрывают его. Но оно есть. Надо просто преодолеть все облака и тогда можно его увидеть. — А как же ночью? — А ночью, солнце появляется в другой части земли. Когда у нас ночь, там день, и наоборот. — Откуда ты все это знаешь? Миа лишь пожимает плечами. Потому что она не знает откуда эта информация появляется в ее голове. Она. Просто. Знает. Это как факт. Нерушимое знание, что затерялось где-то в подсознании, как и все остальное. Оно все еще спрятано за непонятным туманом, но иногда появляется. Выходит на поверхность, когда нужно. Память очень странная штука. Никто точно не знает, как та работает на самом деле. Человеческий мозг самая запутанная вещь в организме. Даже душа, кажется, устроена проще. — Не знаю. Я просто знаю. — Кру-у-уто, — протягивает Джеймс. — Ладно, я поехал. — Поезжай, — с усмешкой говорит она, и Джеймс отодвигается назад, передвигая ногами на носочках. Он выруливает вбок, чтобы выехать, и, поставив правую ногу на педаль, отталкивается от земли, начиная ехать. Джеймс машет ей, выезжая на поляну, и она отвечает ему тем же, пока мальчик не скрывается за своей частью дома. И Миа возвращается к своему любимому занятию. Чтению… «— Скажите, сержант Беата, как по-вашему, я и Мать-Исповедница — мы не такие же хорошие, как андерцы? Нас вы тоже считаете злыми по натуре? — О нет, господин! Только хакенцы рождаются с гнусной душой. Мы никогда не сможем стать такими же хорошими, как андерцы. Наши души развращены и не могут очиститься. Их же души чисты и не могут быть развращенными. Мы даже не сможем никогда очиститься полностью. Можем лишь надеяться сдерживать нашу гнусную природу. Печально улыбнувшись, он мягко произнес: — Беата, Создатель не творит зла. Он не может создавать злые души и наделять ими вас. В вас заложено столько же добра, сколько и во всех других. А у андерцев склонность к злу такая же, как у всех. — Нас учили иначе, господин. Его лошадь загарцевала, устремляясь вперед. Потрепав ее по гладкой гнедой холке, Магистр Рал успокоил лошадь. — Как я уже сказал, вас учили неправильно. Ты такая же хорошая, как и все остальные люди, Беата, — андерцы ли, хакенцы или кто другой. В этом и заключается цель нашей борьбы — обеспечить, чтобы у всех людей были равные возможности. Будьте поосторожней с этой штукой, сержант Беата. С этим Домини Диртх. Беата откозыряла: — Слушаюсь, господин. Я непременно так и сделаю. Пристально глядя ей в глаза, Магистр Рал в ответном салюте прижал кулак к сердцу. А потом его лошадь рванула с места в галоп и понеслась вдогонку за остальными. Глядя ему вслед, Беата вдруг поняла, что с ней только что произошла самая невероятная в жизни вещь — она разговаривала с Матерью-Исповедницей и Магистром Ралом.» 16.08.2004 Его отвлекает негромкий хлопок, что распространяется с огромной скоростью по небольшому помещению. Он выпрямляет спину, отрываясь от того, чтобы вытащить глаза из глазницы мужчины. Слегка ведет головой, замечая причину звука. — Элли? — грубо спрашивает он, смотря на эльфа, который смотрит на мужчину, что прикован на стуле, своими большими глазами. — Элли? — громче бросает он, полностью поворачиваясь телом и отходя от своей работы. Она переводит на него свои серые глаза и затемно подпрыгивает. Ее плечи приподнимаются, а уши прижимаются к голове. Элли открывает и закрывает рот, пытаясь что-то сказать, но больше напоминает рыбу, что выкинули на сушу. — Элли, что случилось? — Х-х-хоз-зяин, — она заикается и икает. Драко громко вздыхает и быстро подходит к эльфийке, присаживаясь перед ней на одно колено. Он аккуратно обхватывает ее плечи руками, убрав с них заранее кровь быстрым очищающим. — Смотрит на меня, Элли, — твердо произносит Драко, слегка сжимая хрупкие плечи своими пальцами. — Смотри. На. Меня. Эльфийка делает заметный рваный вдох и смотрит на него, все еще не расслабляясь. Наверняка все его лицо сейчас в брызгах алой крови. Это почти волшебство, что Элли за всю жизнь почти не видела крови, особенно живя в Мэноре. Но Нарцисса следила за ней. Заботилась. Он тоже. — Говори! Это мама?! — Д-д-да. Он не дает ей сказать что-то еще. Драко резко поднимается и выходит из комнаты, почти выбивая железную дверь наружу. Элли быстро семенит голыми ногами по бетонному полу позади. — Передай Уэльсу, чтобы закончил сам, — бросает Драко, проходя мимо одного из подопечных. — Да, Сэр! — мальчуган, которому не больше восемнадцати, быстро убегает выполнять приказ, стоит Драко пройти дальше. Его шаги быстрые. Не терпящие замедления. Он не может. Драко выходит сквозь очередную железную дверь, потому что ему придется аппарировать самому. Домашние Эльфы больше не могут брать с собой людей для аппарации. Даже хозяев. Побег Поттера из Малфой-Мэнора послужил уроком. Он поднимается по длинной лестнице, что состоит из двух этажей с пролетами, и лишь затем выходит сквозь очередную дверь, что светится золотым, когда щит пропускает его наружу. Драко покидает пределы бункера и тут же аппарирует с места, приземляясь в комнате матери. Элли следует за ним. Громкий крик сливается с рыданиями и сразу доносится до него. Он, не теряя времени, подходит к кровати матери. Нарцисса Малфой почти воет от боли, что раздирает изнутри, и ворочается на кровати. Драко быстро достает из внутреннего кармана плаща небольшой бутылек с жидкой смертью, что всегда носит с собой, и вливает одну каплю в стакан с водой, что стоит на тумбочке, а потом выливает эту воду прямо в открытый от крика агонии рот матери. Нарцисса Малфой замирает, стоит Драко прикрыть ее рот, чтобы она проглотила эту чертову каплю. Ее тело тут же расслабляется, и он убирает руку. И за этим следует тихий выдох облегчения. Драко работает на автопилоте. Убирает одеяло с тела матери, потому что все вокруг пропитано потом. Элли помогает ему, приподнимая тело матери при помощи своей магии, пока Драко убирает простыни, застилая новые. Элли опускает Нарциссу назад, и его мать проваливается в мягкой перине. Драко переодевает ее ночнушку, не акцентируя внимания на выступающих костях, которые просто обволакивает кожа. Нарцисса Малфой похожа больше на скелет, чем на человека. — Прости меня, мама, — шепчет он, закончив, оставляя легкий поцелуй на лбу, на котором проступили морщины от боли. — Прости меня. Ему было не больно, когда его пытали. Не больно, когда изнутри вырывалось пламя. Тогда было не больно. Точно не так, как когда смотришь на то, как дорогой тебе человек медленно умирает на твоих руках. Нет ничего больнее этого. По сравнению с этим Круциатус Темного Лорда похож на чертов укус комара. Нет. Ничего больнее. Чем смотреть на то, как дорогой тебе человек умирает на твоих руках. Ни… че… го. Драко устало вздыхает. Накрывает Нарциссу сухим одеялом и отходит от матери. — Можешь идти, Элли. Спасибо. Эльфийка переминается с ноги на ноги и смотрит на свою хозяйку. — Элли хотела бы остаться здесь с хозяйкой, если хозяин не против, — Драко машет рукой, говоря этим «делай что хочешь», а сам садится на кресло. Оттягивает правый рукав кофты и плаща, вытягивая руку вперед, и смотрит на циферблат отделанный позолотой. Два ночи четырнадцать минут… Он не выходил из бункера со вчерашнего утра. Блядь… Элли сидит в кресле рядом. Из камина доносится треск, а огонь играет своими тенями на их фигурах. Несмотря на то, что сейчас лето, в комнате холодно. Так, что по телу почти бегут мурашки. Это будто признак. Легкое напоминание того, что здесь происходит. Напоминание, которое ему не нужно. — Все в порядке, Элли? — спрашивает он спустя несколько минут тишины. Он старается не винить себя за то, что почти перестал появляться в этом месте. Интересоваться. — Мисс Астория устраивает обеды каждые выходные, — тихим голосом отвечает эльфийка, смотря на Драко, пока тот сосредоточенно следит взглядом за матерью, будто боясь, что в следующую минуту ее грудь уже не поднимется. — Мисс Дафна заходила ненадолго со своими детьми в среду. Мисс Астория пару раз не ночевала дома. — Да? — этот факт сразу занимает его внимание. — Да, мисс Астория не брала с собой Херри. Херри остается здесь, в доме. — Пускай делает, что хочет. Элли поджимает губы и складывает маленькие ручки вместе на ногах, пытаясь сказать что-то еще, но боясь. — Говори, Элли. — Хозяйка Нарцисса спрашивает Элли, где хозяин Драко. Элли не знает, что говорить хозяйке. — Часто она спрашивает это? — спрашивает он, смотря на мать. — Почти каждый день, — тихо отвечает она, и Драко сжимает руки в кулаки. — Блядь… — едва тихо, на выдохе, слетает с его губ. Потому что он опять облажался. Облажался в роли сына. Жизнь разрывает его на части. Миа, которая не может спокойно спать без него. Мать, которая почти не видит своего сына. Работа, когда ему приходится пачкать руки в крови. Поиски того, кто мог причинить вред Миа. Жизнь. Разрывает. Его. На. Части. Блядь. Прости меня, мама.

***

Он сошел с ума. Это точно. Он точно сошел с ума. Драко моргает еще раз. И еще. Сжимает переносицу указательным и большим пальцами, надавливая сильнее. Он не может этого видеть. Не, блядь, может. Драко смотрит, как девушка уходит дальше по коридору. Кудрявые волосы спадают ей на спину, пока она идет, почти плывет, словно призрак, который наконец решил появиться на свет. Она останавливается. Слегка поворачивает голову, но недостаточно чтобы он увидел профиль. Он точно сошел с ума. Во рту скапливается вязкая слюна, и он сглатывает ее. Драко делает первый шаг. Второй. Третий. И вот он уже идет к своему призраку, чтобы просто доказать самому себе, что это просто видение. Что его мозг наконец сошел с ума, дойдя до критической отметки. Потому что он не может видеть ее. Это не может быть она. Девушка скрывается дальше в коридорах Мэнора, и Драко слепо следуют за ней, выходя далеко за пределы крыла матери. Он идет дальше, будто что-то ведет его. Тянет к себе. Драко пытается понять, что это, но вязкий запах роз окутывает его, заполняя легкие розовым, приторным ароматом. Он ведет носом, поглощая больше воздуха, чем нужно. Аромат шлейфом ложится за призраком девушки. В глубине души он понимает, что это невозможно. Что в доме никого нет кроме его жены и матери, что сейчас спит в своей кровати. Но он продолжает идти, заворачивая из коридора в коридор, петляя между комнат, следуя за почти видимыми розовыми блестками, что витают в воздухе и отсвечивают от множества светильников, что весят по стенам. Он спускается вниз по одной из лестниц, замечая девушку на краю входа в гостиную. Стоит ему ступить на первую ступеньку, как та скрывается за дверью, исчезая, оставляя платья, как напоминание, что теперь лежит на полу. Драко сбегает по лестнице вниз. Она не самая большая в доме. Мраморная лестница с мелким ходом и широкими перилами состоит лишь из одной площадки, что расположена по неширокой стене с огромным витражным окном, из которого проникают лучи солнца днем. Его шаги становятся более тяжелыми, когда он ступает на мраморные плитки пола, сходя с лестницы. Мягкий ворс ковров больше не смягчает их, позволяя тяжелой подошве стучать. Драко останавливается у приоткрытой двери и опускается, касаясь кончиками пальцев мягкой ткани белоснежного платья. Он стискивает его в руке, чувствуя исходящее от него тепло. Это приятно. Почти феерически. Будто внутри него разрывается фейерверк эндорфина. Драко сглатывает. Зрачки в глазах расширяются, перекрывая серую оболочку, и он облизывает губы. Драко толкает дверь вперёд левой рукой, держа в другой мягкую ткань платья, сжимая ту, образуя складки, что волнами собираются и спадают вниз. Он проходит внутрь, влеченный приторным ароматом розы и окрыляющего чувства внутри. Все кажется таким невозможным. Нереальным. Почти волшебным. Она стоит перед ним полностью обнаженная. Лишь бешеные кудри спускаются по хрупкой светлой, словно неживой, спине вниз, почти доставая кончиками до двух небольших впадинок над ягодицами. Драко нервно сглатывает. Она похожа на сон. На чертово видение. Он помнит ее такой. С еще не отстриженными волосами, которые невозможно было укротить. Она кажется ему нимфой, ангелом. Призрачным воспоминанием, что всплыло в голове. Ему становится жарко. Будто сама кровь в венах начинает бурлить, рваться наружу, сметая все на своем пути. Буря желания поглощает его под своей пеленой экстаза и эйфории. Его шаги медленные. Почти незаметные, когда он подходит к ней. Вытягивает левую руку, подходя ближе, возвышаясь над ней. Он никогда так не возвышался над ней. Тогда не возвышался. И он дотрагивается до ее оголенного плеча, чувствуя тепло подушечками пальцем. Тепло живого человека. И он улыбается. Сумасшедшая улыбка растягивает губы. Это самый лучший сон в его жизни. Он подходит плотнее. Ее спина почти касается его груди, и Драко нагибается, ведет носом, впитывая в себя слишком приторный запах розы. Розы… В штанах становится слишком тесно, когда возбуждение проносится молнией по телу, спускаясь вниз и затуманивая рассудок окончательно. Если он сошел с ума, то так тому и быть. С ней он готов быть постоянным спутником родителей Лонгботтома. Лишь бы это действительно была она. Чертово видение. Призрак. Если он сошел с ума, то она станет его клеткой. Ее имя почти срывается с его губ. Он почти произносит его. В открытую. Легко. Драко почти называет ее имя в слух, но она обрывает его. Он лишь успевает открыть рот и нагнуться, чтобы поцеловать ее в то место на плече, где, как он знает, есть небольшая родинка. Он помнит. Слишком хорошо помнит ее тело. Он почти шепчет ее имя, но не успевает. — Драко, — произносит слишком приторно-сладкий голос, и этого достаточно. Действительно достаточно, чтобы все разрушилось в миг, когда это началось. Он не знает, что именно заставляет его отпрянуть. Какие-то неестественные нотки в голосе, что кажется слишком мягким и нежным. Слишком не таким. Она никогда не любила розы. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь. Блядь… Ярость обрушивается на него, поглощая все признаки отравления. Она обрушивается с такой скоростью, что он почти чувствует, как пламя воспламеняется на кончиках пальцев. Как он мог быть таким идиотом? Как не смог понять сразу? Как он позволил этому случиться? Как эта сука смогла сделать этот яд? Он убьет ее. В этот раз он действительно убьет ее. Астория, блядь,Малфой Гринграсс поворачивается, немного не понимая. Ее черты лица те же… — Дра… Она не успевает договорить, как он с силой обхватывает ее горло правой рукой, перекрывая дыхательные пути, и отрывает от земли, заставляя почти повиснуть в воздухе. Он видит по ее глазам, когда осознание приходит к ней. Как ее светло-голубые глаза начинают гореть пониманием и испугом. Она думала, что у нее получится. Ведь коснись он ее кожи губами обратной дороги бы не было. Впитай он в себя яд с ее тела, то не смог бы прийти в себя. Не сейчас. Когда смог бы было бы поздно. Он хочет убить ее. Безумно хочет. Ее лицо становится красным и распухает. Рот приоткрывается в немом крике, а глаза выпячиваются вперед. Драко намерен убить ее. Ему ничего не стоит свернуть ей шею или просто продолжить душить, пока кислород не исчезнет из легких полностью, а сердце не перестанет перегонять кровь. Но он не может. Понимает, что не может. Малфои не убивают женщин. Он не может убить ее. Драко с силой откидывает ее в сторону, и Астория с грохотом падает на мраморный пол, ударяясь рукой и ногой, сопровождаемая треском. Он делает глубокий вдох, пытаясь контролировать возбуждение. Потому что оно не ушло, оно просто перекрылось яростью. И пока она поглощает его, он в безопасности. Драко подходит к телу Астории, что пытается отдышаться, хватаясь рукой за горло и постанывая от боли, сквозь глубокие и рваные вздохи. Он приседает на корточки возле нее. Его серые глаза кажутся почти оранжевыми от горящей внутри ярости. Драко резко хватает ее за кудрявые волосы, чувствуя теперь, что те не настоящие. Просто накрученные. Он приподнимает ее голову с рывком, замечая, что от удара та рассекла себе губу, и теперь тонкая дорожка крови спускается по подбородку. — Отныне тебе запрещено покидать свое крыло, Астория. Если ты сделаешь что-то похожее, то я, блядь, запру тебя в ебаной комнате. Ты меня услышала? — выкрикивает он с шипением. — Мне мерзко смотреть на тебя. Ты мне омерзительна, Астория. Он отпускает ее волосы, и ее голова безвольно падает на мраморный пол. Драко выпрямляется и больше не смотрит вниз. Дергает ногой, когда чувствует, что она пытается докоснуться до него. Он заебался. Он, блядь, предупреждал ее. Он, сука, говорил. — Херри! — выкрикивает он, и домовик тут же с хлопком оказывается рядом. Громкий вздох исходит из него, но Драко не обращает на него внимания. — Помоги своей хозяйке. — Д-да, хозяин Драко. Конечно, хозяин Драко. Драко одаривает его твердым и едва заметным кивком головы и быстро удаляется из комнаты, чувствуя, как ярость постепенно уходит, опять заменяясь безумным желанием. Чертов аромат роз, присущий усовершенствованной версии Амортенции, которая распространяется спорами по помещению, попадая в легкие и гипнотизируя человека, зарождая в нем похоть. Драко почти бегом доходит до своей части дома, попутно переделывая щиты, чтобы Астория могла пользоваться лишь своим крылом дома и передним садом. Он быстро проводит руками, пытаясь концентрироваться на том, что ему нужно. В конце концов, Астория не полноправная хозяйка этого дома. Никогда ей не была. И никогда ей не будет. Малфой-Мэнор не признает ее, какую бы фамилию она не носила. Сознание начинает мутиться, перекраивая образы. Его пошатывает, и он врезается в камин. Драко почти падает внутрь, загребая летучего пороха, и его переносит в их дом, который служит пунктом первой остановки и прибытия. Он не в состоянии вести машину. Не в состоянии дойти до туда. Поэтому, поднявшись на верхний этаж и зайдя в последнюю комнату, он делает одну из самых рискованных вещей. Драко Малфой аппарирует прямиком в свою комнату в Элефериа, оповещая всех его членов теплом браслетов, потому что он пересек купол аппарации. В глазах темно. Он ничего не видит. Приходится часто моргать. Драко приземлился прямо в центре комнаты. Мида с интересом смотрит на него со своего кожаного дивана. И Драко выдыхает. Все будет хорошо. — Драко? Блядь… Этот голос. С небольшой хрипотцой и тяжестью. Едва слышный. Но такой родной. Он сглатывает. Блядь, зачем он предложил ей переехать к нему. Блядь, как он мог забыть об этом. Сука… Он поворачивается на голос медленно. Очень, блядь, медленно. Будто он сам Дьявол, что услышал тихий вой рядом с собой, которого не должно было быть. Серые глаза проникают в карие. Он с диким взглядом смотрит, как Миа хмурится, сглатывает, а потом начинает отползать назад, касаясь спиной изголовья кровати. Но он ничего не чувствует. Он похож на зверя, а в голове лишь одно. Возьми ее. Она твоя. Возьми ее. Ну же. Давай. Обладай ей. Сделай ее своей. Сделай с ней все, что хочешь. Возьми ее. Первый шаг вперед к кровати, стоит ему развернуться, и Миа поджимает колени к груди. Драко лишь усмехается, наклоняя голову вбок. — Д-драко? — тихо шепчет ее голос. — Д-драко, ты меня пугаешь… Я… Я тебя пугаю, котенок. Не бойся. Я не причиню тебя вреда. Тебе понравится. Я сделаю тебе хорошо. Ты моя! Ты, блядь, моя. Драко подходит к кровати медленно, словно хищник перед кровавым нападением. Он залезает на нее, а Миа сильнее натягивает одеяло, делаясь еще меньше, чем она есть. Она пытается спрятаться от него, не понимая, что спрятаться невозможно. Драко приближается к ней, перелезая через кровать. Тихий всхлип доносится до него, но внутренняя эйфория и похоть не дают тому пройти сквозь них, чтобы он действительно услышал его. Он ставит левую руку рядом с ней на подушке, и та проминается. Резким движением, Драко обхватывает ее за ноги правой руки и дёргает вниз, вырывая резкий вскрик. Теперь она под ним. Скрытая одеялом. Но под ним. Драко наклоняется, закрывая ее в капкане собственного тела, и ведет носом с нескольких сантиметрах от нее, прикрывая глаза. Мягкий запах кажется ванили оседает на дыхательных путях. — Драко, мне страшно, — сквозь всхлип произносит она своим тихим, дрожащим голосом. Драко, мне страшно… Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. Драко. — Драко, твою мать! Его отбрасывает через всю комнату, и Драко приземляется рядом с диваном. Голова пульсирует. Правая рука пульсирует. Внутри что-то рвется наружу и почти кричит. Драко. Драко. Драко. Он пытается открыть глаза, но те не поддаются. — Что произошло? — Валери. Он узнает ее голос, сквозь пелену затуманенного ядом сознания. Она обхватывает его лицо руками, а затем насильно открывает одно веко, и тогда он видит ее встревоженное лицо перед собой. Оно размытое, а в комнате почему-то теперь слишком светло. Драко становится холодно, когда до него доносится тихий плач. Блядь. Он пытается открыть глаза. Пытается понять, что действительно сделал это. — Открывай рот, Драко. Давай, твою мать. Он открывает. Слабо, но Валери достаточно этого, чтобы влить в его горло странное горькое зелье, которое, он надеется, является противоядием. Он прав. Его сразу начинает отпускать. Сознание медленно приходит в себя. Развеивается. И первым делом, открыв глаза, он смотрит туда, откуда доносится тихий плач. Нет. Нет. Нет.</i> Он мотает головой, чувствуя, как слезы подступают к глазам. Миа сидит на полу между дверьми, прислонив колени к груди, пока Блейз и Тео пытаются ее успокоить. Но она не реагирует. Драко замечает Миду, что стоит неподалёку и внимательно смотрит на него, немного скаля зубы. Он замечает кровь на белой шерсти, и тогда в руке вновь отдает пульсацией. Он понимает почему, стоит опустить взгляд вниз, где Валери обрабатывает раны от укуса собаки. Мида пыталась отцепить его от Миа. Она пыталась защитить ее, когда он не смог. — Я облажался, — так тихо, надеясь, что никто не услышит, произносит он, смотря вниз. Он действительно облажался. Он мог сделать с ней это. Мог, блядь, изнасиловать ее. Блядь. Он ни чем не лучше того ублюдка, что насиловал ее. Он ни чем не лучше. Щеки внезапно обжигает огнем. И он поднимает глаза, встречаясь с почти свирепыми зелеными глазами, что сейчас почему-то отдают янтарем. Она дала ему пощечину. Валери ударила его. — Не смей думать об этом, придурок. Ты слышал меня. Не смей, твою мать, думать об этом. Ты не он. С ней все будет хорошо. — Я чуть… Она прикрывает ему рот руками, обрывая. Серьезно смотрит на него, зная и так, что происходит за спиной. — Ты не сделал. Не сделал, Драко. И не сделал бы, — он хмурится, потому что это не так. Он бы сделал это. — Нет, твою мать, не сделал бы. Слышишь меня? Драко! Как она? — выкрикивает она, слегка поворачивая голову, но не отрывает от него взгляд. — Лучше, — произносит Блейз, — но я дам ей успокоительное. — Хорошо. — Пошли, — она поднимается и тянет его за собой. — Тео побудь с ней, пожалуйста, — мягко произносит Валери, когда они проходят мимо. Миа даже не смотрит на него. Она кажется ему тем самым котенком, которого он нашел в тот день в кузове своей машины. Она кажется ему такой хрупкой. Миа дрожит, из ее рта доносятся тихие всхлипы, а ее взгляд выглядит потерянным. Прямо найденная и потерянная. И виной этому всему лишь он. — Я когда-нибудь убью ее, — бросает Валери, идя впереди него. И Драко точно знает, о ком она говорит. Он сам убьет ее если понадобится.