Ангел Дьявола

1.08.2004 Тело ноет и болит. Голова будто пытается взорваться изнутри. Ей приходится набраться сил, чтобы наконец открыть глаза. Непонимание сменяется испугом, страхом, а затем непринятием и беспокойством. Веки трепещут, все еще не открываясь полностью, будто их склеили чем-то. Возможно, это были ее слезы. Она лежит на чем-то, понимает она. На чем-то более мягком, чем то к чему привыкло ее тело и больная спина. Девушка пытается пошевелиться другими частями тела. Привести в движение что-то большее, чем глаза, которые постепенно привыкают к темноте помещения, в котором есть немного света. Это луна проскальзывает сквозь небольшое круглое окно на вершине. Кто она? Где она? Почему она здесь? Вопросы просыпаются в пульсирующей голове, отдавая тягучим натяжением в затылке, а в ушах почти можно почувствовать, как бурлит кровь. Ощущение такое, что она скоро прорвется наружу и тонкими струйками начнет стекать вниз. Ее запястья обмотаны белой тканью, что прикреплена к каркасу кровати. Девушка пытается пошевелить ими, но те накрепко держат руки на месте, удерживая почти на месте. Она пытается пошевелить ногами. Пару сантиметров. Она может пошевелить ими всего на пару сантиметров, потому что ноги тоже обволакивают белые ткани, удерживая те на месте. Это похоже на то, как удерживают психбольных в лечебницах, чтобы они не поранили себя. Но она не сумасшедшая. Она знает это. Ведь так? Она. Не. Сошла с ума. Пока. Ей видно лишь небольшое окно наверху. Голову повернуть в сторону не получается. Даже просто скосить глаза невозможно. Боль пронзает их при малейшей попытке. Она чувствует безумную усталость и ломоту в теле. Хочется кричать. Разодрать горло в клочья. Она пытается высвободиться. Дергает руками и ногами, что остаются почти на месте, а ткань впивается в кожу, оставляя красные полосы. Она пытается кричать, но звук не покидает горла. Девушка пытается высвободиться. Действительно пытается. Но ничего не получается. Она потеет от усилий. Капли пота скапливаются на лбу, сбегая дорожками вниз. Она плачет, почти задыхаясь от напряжения. Легкие дерет. И она прикрывает глаза, с которых непрерывными потоками стекают слезы, образуя мокрые пятна на подушке под головой, порой попадая в ушные раковины, немного щекоча. Боль в голове лишь усиливается. Она слышит несильный хлопок в стороне от себя и резко распахивает от страха глаза. Кто здесь? Кто…? Кто-то обхватывает ее подбородок маленькими пальчиками. Кто-то стоит рядом, но она не видит его. Кто-то что-то подносит к ее губам и вливает. Отвратительная горькая жидкость застревает в горле, будто приставая к стенкам, не желая спускаться вниз. Кто-то закрывает ее рот рукой и удерживает. Она пытается различить что-то, но кроме непонятных силуэтов небольших пальцев ничего не видно. Горло начинает драть, когда жидкость проходит внутрь, а потом оно в момент все охлаждает. Ей кажется, что она перестает чувствовать. Ее сознание затуманивается, а веки становятся непосильно тяжелыми и начинают медленно опускаться. Последнее, что она видит — это звезды, что мелькают на ночном небе за окном. Звезды… а затем она успокаивается. Миа почти подпрыгивает в кресле, просыпаясь от ночного кошмара. Она тяжело дышит, почти задыхаясь. Прикладывает правую руку к горлу инстинктивно касаясь, помня недавние ощущения, что испытала во сне. В кошмаре, что был ее жизнью. Воспоминания почему-то появляются чаще, когда рядом нет Драко или Артемиды. Они будто чувствует, что рядом нет никого, кто способен был бы защитить ее. Укрыть от этих воспоминаний. За три месяца она нашла спокойствие в Драко. В Миде. В этом доме. Она нашла свое умиротворение, которое лишь усиливается, когда рядом появляется сам Драко или Мида. Правда Драко работает лучше. Она вытирает щеки, понимая, что видимо плакала во сне, потому что они мокрые от слез. Миа проводит рукой по лицу, пытаясь хоть что-нибудь осознать. Смотрит в окно, за которым давно расцвела ночь, приглашая звезды занять свои места. Она уснула на одном из кресел в небольшой библиотеке на втором этаже. Дома никого нет, кроме Блейза, что ушел к Джинни и Джеймсу, после того, как навестил ее. Поэтому она здесь одна. Забытая Мией книга валяется на полу, упав во время кошмара. Некоторые страницы помялись, когда она приземлилась раскрытой вниз, но не критично. Миа прикладывает палец к губам, облокачиваясь о подлокотник. Она пытается думать. Пытается хоть как-то структурировать мысли в голове. Видимо, это был первый раз, когда она оказалась в этой комнате. Почему она там оказалась? Почему вдруг в комнате, а не подвале? Что произошло? Что случилось? Слишком много вопросов. И ни одного ответа. 2.08.2004 — Смотри! Смотри! Я похож на льва. Аргххх, — с рыком выкрикивает Джеймс и направляется в их с Драко сторону, передвигаясь на руках и ногах, а его рот раскрыт в рычании. Миа в открытую смеется с мальчика, пока Драко слабо усмехается, смотря на своего крестника. — Ты больше похож на косолапого медведя, Джеймс, — со смешком произносит Драко, когда мальчик подбегает к ним. Джеймсу явно не нравится ответ Драко, поэтому он атакует его. Отталкиваясь руками от земли, Джеймс с рыком набрасывается на Драко, цепляясь руками за его плечи. Драко лишь смеется с такой попытки, пока Миа пытается сдержать рвущийся наружу смех, от которого почти болят мышцы пресса. Но она не сдерживается, когда Драко с легкостью обхватывает Джеймса за талию и перебрасывает через себя. Он легко кидает его спиной на траву и начинает безжалостно щекотать. Он что-то говорит Джеймсу, но Миа не в состоянии разобрать слов, что смешиваются с ее смехом и еще более громким смехом Джеймса, который порой прерывается мольбами о помощи.

***

— Но ты ведь знаешь, что у львов охотятся львицы, а не львы, — интересуется Миа, прожевав кусочек сэндвича, которые приготовила для них сама, чтобы выйти на этот пикник на поляну у реки. Джеймс широко улыбается, демонстрируя ямочки на обеих щеках, что достались ему от матери. У Джинни они тоже появляются, когда та все же по-настоящему улыбается, что происходит достаточно редко. — Да, — Джеймс вытирает рот рукой, а потом слизывает с нее языком немного соуса, что стер со рта. Это заставляет Миа мило улыбнуться, пока Драко лишь с любопытством разглядывает их обоих, поедая свой сэндвич. — Но я же мальчик. Я не могу быть львицей. А ты можешь. — Не знаю. Мне кажется быть львицей не мое, — Миа на секунду опускает взгляд, разглядывая белую ткань мягкого пледа, на котором они сидят. — Почему? Вопрос Драко заставляет поднять на него взгляд. Лучи солнца играют на его лице, проходясь бликами на серых глазах, делая те еще светлее. Его солнцезащитные очки придерживают волосы на голове, не позволяя тем спадать на лоб. И он немного щурится, смотря на нее. — Да, Миа. Почему? Мама говорит, что львы самые лучшие животные. Они очень опасные. Драко фыркает на это, явно имея собственное мнение касательно этого, но больше ничего не говорит, пока Джеймс с радостью продолжает есть свой сэндвич, смотря то на нее, то на Драко. — Не знаю, — Миа пожимает плечами и немного надавливает пальцами на сэндвич в руке, сжимая мягкий батон, оставляя следы на мякоти. — Просто мне кажется я не похожа на львицу. А твоя мама похожа, — она оборачивается к Джеймсу, говоря это. Драко усмехается, а Джеймс опять широко улыбается, продолжая прожёвывать кусок сэндвича. Из его рта торчит небольшой кусочек зеленого салата, но она не успевает ничего сказать, как он проводит языком по губам, убирая тот в рот. Джеймс облизывается. — Папа называет маму: la mia leonessa, — с гордостью произносит он на итальянском без намека на какой-то акцент, заставляя этим Миа удивиться. Она еще ни разу не слышала, чтобы Джеймс говорил на итальянском. — Да? — с усмешкой произносит Драко рядом. — И как Блейз еще называет твою маму? Джеймс облизывает свои пухловатые розовые губки и слегка наклоняет голову, отводя взгляд куда-то в сторону, вспоминая. — Sei tutto per me или Giorno e notte sogno solo te, — Драко понимающе улыбается, видимо, понимая, что говорит мальчик, хотя Миа не имеет ни малейшего понятия кроме того, что это звучит красиво. С ноткой детской импрессии. Джеймс даже складывает пальцы вместе и качает рукой вниз вверх. — Но когда мама на него ругается, то папа хмурится и говорит: La tua bocca mi fa impazzire, — сказав это Джеймс тихо посмеивается, точно зная, что это значит в отличие от нее. — Маму раздражает, когда папа говорит с ней на итальянском, потому что она его не знает. Наверное, в этот момент Миа очень хорошо понимает Джинни и полностью с ней согласна. — Ты так хорошо говоришь на итальянском, — в шоке произносит она. Ее глаза широко раскрыты, а губы немного приоткрыты. — Не знала, что ты умеешь. Будь кожа Джеймса на несколько тонов светлее, то на его лице можно было бы заметить розовый румянец от смущения. — Немного, — тише произносит Джеймс и сразу запихивает в себя большой кусок сэндвича, набивая щеки, будто стесняясь говорить что-то еще. Драко, сидящий слева от нее, издает смешок. — Мать Блейза была итальянкой. А он сам на половину. Блейз учит Джеймса итальянскому, когда может. Не так ли, Джеймс? Мальчик лишь кивает. Его рот все еще занят откушенным куском сэндвича, который тот никак не может прожевать. — Я бы тоже мог бы говорить с ним на итальянском… — Ты тоже его знаешь? Драко лишь кивает, когда Миа резко к нему поворачивается обрывая. — Также, как и другие языки. Хотя итальянский я знаю далеко не так хорошо, как Блейз. К тому же у меня есть акцент. Но зато я с легкостью могу преподавать Джеймсу французский или русский, но пока рано. — Ты знаешь столько языков? Он усмехается. — Мои родители, как и родители всех остальных, так сказать из старых семей. В детстве со мной занимались гувернантки. Отец с детства разговаривал на французском, а мать учила играть на фортепиано. Чем старше я становился, тем больше предметов я изучал. — То есть ты что-то типа местного принца? Губы Драко расплываются в хищно-знающей ухмылке. — Вообще-то я местный Лорд. — Воу, — лишь произносит она, слегка приоткрывая рот буквой «о». — Круто, да?! — восклицает Джеймс, наконец съев кусок сэндвича. — У меня самые крутые дяди и тетя. — Это точно, — ошеломленно отвечает Миа, смотря на ухмылку Драко, когда один уголок его рта слегка приподнят. Он подмигивает ей, прежде чем откусывает сэндвич, напоминая ей, что похожий она держит в руке. — Хочешь я научу тебя чему-нибудь? — с детским задором спрашивает Джеймс, и Миа поворачивает к нему голову. — Например… Смотри: il mio nome è James. Она немного хмурится, пытаясь понять, что только что сказал Джеймс. Хитро улыбается, когда понимает. — Меня зовут Джеймс. Ты ведь это сказал? — с улыбкой интересуется она, но знает, что это именно так. Джеймс лишь широко ухмыляется. — Драко, ты видел какой я хороший учитель. Она сразу все поняла, — тараторит Джеймс, смотря на Драко. Он усмехается, слегка наклоняя голову влево. Смотрит на нее. Она чувствует это всем телом. Как его взгляд прожигает висок. Греет. Почти щекочет. — Миа просто схватывает все на лету. И да, Джеймс, ты хороший учитель. Мальчик выпрямляется в спине, отодвигая плечи назад, гордясь небольшой похвалой крестного. — Можно я пойду к реке? — переключая свой интерес спрашивает Джеймс, поднимаясь на пледе. Драко качает головой от резкой смены, понимая, что Джеймс все еще лишь ребенок. Он усмехается. — Можно. Только аккуратно, — произносит Драко и проводит правой рукой в воздухе, рисуя какие-то символы пальцами, то перекрещивая их, то сгибая. Джеймс быстро надевает серые сандалии на липучках и бежит к берегу, пока Драко это делает. — Что ты сделал? — с интересом спрашивает Миа, поворачиваясь в его сторону. — Ничего особенного. Просто небольшое ограждение, чтобы он случайно не утонул в воде. — Это хорошо, — кивает сама себе, а затем наконец подносит сэндвич к губам, откусывая небольшой кусочек. Это простые сэндвичи. Ничего сложного. Немного соуса. Колбаса. Сыр. Помидоры. И лист китайской капусты. Но они вкусные. Порой говорят, что чем проще, тем вкуснее. Порой с этим можно согласиться. — Ну так и почему не львица, — спрашивает Драко, устраиваясь поудобнее на пледе. Он ложится, упираясь локтем о землю и скрещивая ноги в щиколотках. Светло-серое поло обволакивает его тело. И под ним почти проступают рельефы мышц. Она знает, как те выглядят. В конце концов, она видела его почти обнаженным. И не один раз. Мысль об этом теплом разливается по телу, как самый лучший алкоголь, заставляя на белых щеках проявиться румянцу. Становится слишком жарко. То ли от палящего солнца, что пробивается сквозь небольшой щит, который установил Драко, как только они устроились здесь. То ли от Драко. И, на самом деле, она больше склоняется ко второму варианту. Он смотрит на нее снизу вверх своим хитрым взглядом, периодически поглядывая в сторону Джеймса, который плещется в воде на мелководье и пытается построить какой-то замок. Драко отрывает виноградинку, которые лежат в небольшой миске вместе с другими ягодами, и кладет себе в рот, медленно пережевывая. Она внимательно следит за тем, как его челюсти напрягаются при жевании, а потом он сглатывает, и его адамово яблоко опускается и поднимается. Наблюдение за этим заставляет во рту скопиться слюне, и она нервно сглатывает, когда он наконец внимательно смотрит на нее. Отрывает очередную виноградину и, приподняв одну светлую бровь, кладет себе в рот. — Я… Я не знаю, — опускает взгляд вниз. — Просто мне кажется, что львы это не мое. — Кто тогда? Она призадумывается. Лишь на пару секунд, когда образ того, кто она впервые появляется в ней. Это осознаннее, что заставляет губы растянуться в мечтательной улыбке. — Волчица. Драко хмурится, явно удивленный ее ответом. — Волчица? — Мгм. — Хорошо, — протягивает он. Проводит языком изнутри, натягивая слегка кожу. — А кто тогда я? Миа поднимает на него взгляд. Внимательно смотрит на Драко, не позволяя самой себе утонуть в светлых глазах, что почти похожи на облака. Не те, что предвещают скорый дождь и грозу, а те, что сейчас медленно плывут по небу. Светлые. Чистые. И она понимает кто он. Понимает. Это осознание, что приходит к ней точно также. Это что-то тихое. Необычное. Миа слабо улыбается и произносит едва слышно, боясь смотреть на него. Боясь увидеть что-то в его глазах. — Ты волк, — ветер подхватывает ее тихий шепот, донося до Драко. Его рука замирает в воздухе в паре сантиметров от грозди винограда. Он внимательно смотрит на нее. Впивается в Миа своим взглядом, когда она отводит свой собственный. Драко откашливается и отворачивается. Она почти кожей ощущает, когда его глаза перестают смотреть на нее. Будто тепло резко покидает тело, охлаждая и проходясь легким холодком. — Ты знала, что волк всю жизнь живет с одной волчицей и никогда ей не изменяет, — отстраненным голосом произносит Драко, и она знает, что, то, что она сказала, изменило что-то в нем. Закрыло. Это было правильно, но ей кажется, что она совершила губительную ошибку. — Даже во время охоты если волк или волчица погибают, то одинокий супруг не ищет замену, а остается один на всю оставшуюся жизнь, — сухо продолжает он. — Волков можно считать эталонами любви, как и лебедей, — горькая усмешка слетает с его губ. — Знаешь, но почему-то большинство людей выбирают в любви пример льва и львицы. Он король, она королева. Но на деле все не так. Волки в отличие от них равноправны. — Волки идеальны, — тихо вставляет Миа, и Драко тяжело вздыхает. — Это так. Мне кажется, ты должна кое-что знать. Ее сердце резко сжимается, отдавая острой болью от его тона и слов. Это почти страшно. Она быстро смотрит на счастливого Джеймса, чей смех долетает до них, и лишь затем поворачивается к Драко. Он кажется ей почти сломленным. Забытым. Потерянным. Но его взгляд от этого серьезный и больше не светлый. Он острый. Холодный. Солнце ошпаривает кожу, но от его взгляда все равно бегут мурашки, как от холода, заставляя все внутри остановиться. — Однажды я поклялся одному человеку, что не дам другим причинить ему боль. Я клялся, — он облизывает губы. — И я не сдержал клятвы. Я был свидетелем того, как этому человеку причиняли боль на моих глазах, и не мог ничего сделать. Не мог помочь, — он на секунду замирает, а ее сердце щемит изнутри. — Не мог помочь ей. Его «ей» значит так много, что сердце почти не выдерживает, останавливаясь и отдавая острой болью. Она не замечает, как глаза увлажняются от слез. Проводит тыльной стороной руки, чувствуя, как слезинка скатывается с глаза, и вытирает ту. — Я нарушил данное ей обещание, но она… Она простила меня. Она знала, что так было нужно. Знала, что я ничего не мог сделать. А потом… Потом она умерла. Я был слаб. Я не смог защитить ее. А волки, — горько усмехается. — Волки защищают своих волчиц до конца. До самого, блядь, конца. Ты все еще уверена, что я волк. — Риторический вопрос не требующий ее ответа. Драко вздыхает. — Знаешь, у нее были такие кудрявые волосы, которые были похожи на гриву. Но она терпеть не могла, когда я сравнивал их со львиной гривой. — Ее рука непроизвольно дотрагивается до пряди серо-белых волос, пропуская сквозь пальцы пористые жестковатые пряди. — Она тоже говорила, что никакой она не лев. Ее это раздражало. Знаешь кого она всегда выбирала? — Волка? — сломлено и разбито. — Волка, — на выдохе. — Ты так напоминаешь мне ее. Ты… Будто между вами есть какая-то связь. Но при этом вы совершенно разные. Моя мать говорит, что иногда ангелы приходят к нам в других обличиях. Как думаешь? Ты являешься моим ангелом? — О, Драко, — ее голос срывается, и она бросается к нему в объятия, поваливая на спину. Она плачет, потому что сердце раздирает болью за него. Пальцы быстро находят платиновые волосы, зарываясь в них. Очки спадают на траву. А Миа осыпает его лицо множеством поцелуев с соленым привкусом от собственных слез. Его руки почти с осторожностью обхватают талию, и хватка медленно становится сильнее. Притягивает ближе. Миа отрывается. Достаточно, чтобы заглянуть в глаза полные боли, что отражают ее собственные. Одинокая слезинка спадает с ее лица прямо на Драко и застывает на щеке возле шрама. Миа сцеловывает ее губами и сглатывает. — Волчицы тоже защищают волков, — шепчет прямо в губы, а затем касается их губами. И они замирают. Их губы соприкасаются, но никто из них не делает движение, чтобы продолжить поцелуй. Никто из них не шевелится. Миа отрывается. Проходит, кажется, несколько лет, когда она наконец это делает и заглядывает в стеклянные глаза. Она почти видит, как туман в них рассеивается, возвращая былой темноватый оттенок. — Я ужасно боюсь, что это произойдет снова, — Драко проводит левой рукой по ее щеке, убрав ее с талии. Касается большим пальцем нежной кожи, смазывая слезы, что не переставая льются из глаз. — Я ничего не боялся так сильно, как этого, — шепчет он, а ее разрушает. Кажется, что его слова почти рассекают душу. — Я стал монстром, но что если этот монстр не сможет защитить тебя. — Со мной все будет хорошо, Драко, — Миа смаргивает слезы. Сглатывает очередной всхлип, подавляя его, делая рваный вздох. — С нами со всеми все будет хорошо. — Я превращу этот мир в настоящий Ад, если с тобой что-нибудь случится. Я сравняю его с землей, Миа. — Все будет хо-ро-шо, — проговаривает она. — Я верю, что ты защитишь меня. Я верю в тебя. — Никогда не переставай верить в меня, ангел, хорошо? — Никогда, Драко. И он целует ее. Тогда он целует ее. Нежно и со страстью. Пропитывая этот поцелуй болью и желанием. Сожалением и обещанием. Он проникает языком внутри, и она впускает его, как давнего знакомого. Их поцелуй с привкусом соли и виноградного сока. Его правая рука с силой сжимает ее талию, скомкивая ткань бежевой льняной рубашки. А ее руки блуждают в его волосах, путая их, слегка оттягивая, вырывая гортанное мычание. Она задыхается, разрывая поцелуй. Каждый из них будто совершенно забыл, что нужно дышать. Что кислород должен насыщать легкие, но они решили использовать для этого друг друга. Будто они могут существовать используя свои тела друг для друга. — А что вы делаете? — тихо хихикая спрашивает Джеймс, разрывая своим голосом мир между ними. Драко усмехается. Его взгляд скользит куда-то ей за плечо, и Миа тоже усмехается. Прикусывает нижнюю губу, сдерживая улыбку, пока слезы тихо продолжают течь из глаз. Она немного отрывается от него, облокачиваясь о левый локоть. И Миа могла бы поклясться, что на солнце видит, как его глаза блестят. Она бы сказала, что это слезы, которые так и не спали с них. Миа бы сказала. Но сверкание проходит также быстро, как ей кажется, стоит ему моргнуть. Будто раз, и сказка завершилась. История подошла к концу. И какая-то неизведанная ей дверь вновь закрылась. Но она чувствует себя свободной. Почти чувствует, как за спиной вырастают те самые крылья, которые есть у ангелов. Драко все еще прижимает ее к себе правой рукой, удерживая на боку. Джеймс посмеивается, смотря на них. И Миа почти чувствует, как щеки приобретают розоватый оттенок. Здоровый румянец, который когда-то был так редок. — Наигрался? — спрашивает Драко, смотря на него с прищуром. — Да-а-а, — протягивает Джеймс, переводя взгляд с нее на Драко и обратно. — Вы целовались? Да? — Да, — с небольшим раздражением отвечает Драко, и Миа сдерживает себя, чтобы не рассмеяться. — И что? Джеймс лишь хихикает, прикрывая рот ладошками, будто тот факт, что они с Драко только что целовались, самая смешная вещь в мире. — И вообще откуда ты об этом знаешь? — Мама иногда смотрит телевизор. Знаешь, такая большая черная штука, по которой движутся картинки. Джеймс маленький засранец, думает она. И, кажется, Драко с ней в этом согласен. — Прости, — он вытаскивает руку из-под нее, и она приподнимается, чтобы Драко было легче. — Я должен проучить этого гаденыша, — Драко подмигивает ей и резко встает. Джеймс понимает, что его ждет. Миа со смехом следит за тем, как его глаза комично округляются, становясь большими бездонно голубо-серыми, а его рот приоткрывает, и он издает странный звук. Он пытается медленно отходить назад. Его ноги скрываются в высокой траве и мелких полевых цветах почти до середины икр. Драко встает с небольшим кряхтением, и Миа садится, оставляя контейнер с ягодами подальше от своих ног. Она вытирает лицо от слез, продолжая улыбаться, когда Джеймс с детским визгом начинает убегать от Драко по поляне. Мальчик смеется, когда Драко наконец удается его поймать. Он перехватывает Джеймса за талию правой рукой, держа на уровне талии, и несет к их пледу. Джеймс пытается выбраться, брыкаясь ногами, но у него ничего не получается. Это напоминает ей то, как Драко нес ее. Только она лежала перекинутая через плечо, а не так. Миа впервые понимает, что Драко стал бы замечательным отцом несмотря ни на что. Ей нравится наблюдать за ним в этой странной роли. Раньше она об этом не задумывалась. По крайней мере, не так серьезно. Но, видимо, есть в этом что-то такое, что переключает какую-то систему в мозгу. Это делает Драко в разы сексуальнее и красивее. В мужчинах, которые бы стали хорошими отцами есть какая-то природная и доселе неизвестная привлекательность. Это что-то на уровне первых инстинктов, когда женщина выбирает себе отца ребенка, и никого более. В этом есть что-то первобытное и завораживающее.